Сколько не прислушивалась, не вглядывалась во вьюжную темень за окном, как всегда, пропустила. Вошел неслышно. Очнулась, когда кресло заскрипело недовольно кожаными подушками под гостем. Вздрогнула, но тут же по-кошачьи собралась, потянулась к нему, бренча монистами, сверкая бесценными кольцами.

- Ах, какой гость, какой гость пожаловал, - упирая на «а», запела Цыганка. – Молодой, красивый, неженатый. Дай погадаю, касатик, всю правду скажу, - протянула к нему холеную руку.

- Ладно, не блажи, не первый год друг друга знаем, - буркнул Сам. Видно, не в настроении.

Когда веселый, охотно подхватывал игру, пару минут, похохатывая, препирался. Сейчас сидел молча, упершись сивым взглядом, в блестящие носки туфель. Плохо дело. Цыганка мигом просекла ситуацию, ответила в тон, со вздохом:

- Не первый, не первый десяток лет. Случилось что?

- Нет пока, но чувствую, может случиться. Муторно мне. Не складывается ничего.

- А мы сейчас разложим, карта – она ляжет, как надо. - Женщина вспорхнула, взметнув юбки, уселась в золоченое кресло за шикарный инкрустированный стол.

- Сейчас, дарагой, - снова «заакала» она, - узнаем, что было, что будет, чем сердце успокоится, чем дело кончится.

- Что было, я и без тебя знаю, мне бы, чем кончится, - ворчливо отозвался Сам, наблюдая за ловкими наманикюренными пальцами.

- Порядок такой, без порядка ничего не бывает, лучше меня знаешь. Та-а-ак. В голове у тебя белобрысый бубновый король, в ногах крестовая дама пожилая, в правой руке скипетр, в левой держава.

- Что ты мелешь?! – вспылил гость.

- Ну, ладно – ладно, не шуми. В левой – крестовый король в фуражке с кокардой, в правой - пиковый валет при погонах с большой звездой.

- Само собой, это и так ясно.

- Под сердцем пиковая дама - сердцеедка, а на сердце пиковый туз – бумага казенная.

- Бумага изберкомовская, - подтвердил мужчина, умолчав про даму.

- А думы твои тяжкие, смутные! В голове…

- Сам знаю, что в голове, не тяни ты душу, давай, ближе к делу.

Цыганка послушно замолчала. Некоторое время слышны были только шуршание и шлепки карт.

- Плохо дело – не ложится карта тебе на удачу. Один ты останешься.

- А король с валетом как же? К другому тузу что ли?

- Нет, к шестеркам переметнутся.

- Ну, ты не завирайся, зачем им к шестеркам?

- А там безопаснее всего будет.

- А со мной, значит, опасно?

- И с тобой, и без тебя, всё одно.

- Ну, а шанс есть хоть какой-то?

- Шанс, касатик, всегда есть. Только, как бы этот шанс тебя не съел.

- Ты воду не мути, говори толком.

- Враг нужен, - твердо заявила гадалка.

- Да у меня врагов, до Вашингтона раком не переставить, - отмахнулся хозяин.

- Не тебе, шестеркам враг нужен.

- Ах, ты вот о чем. Да где ж его взять? Всех уже на эту роль перепробовали, не осталось никого. Если б Иван Васильевич в своё время Казань не взял, да Борис Николаевич вовремя её отдал, может и был бы сейчас.

- Давай-ка, я тебе на головах погадаю, – предложила хозяйка.

- На собачьих? – пошутил вяло.

- Зачем на собачьих, на человечьих.

- И много их у тебя? – недоверчиво поинтересовался Сам.

- Не особенно много, но, глядишь, что и подберем.

Цыганка выкатила из-за ширмы круглый стол, с установленными по радиусу зачехленными шарообразными предметами. Главный наблюдал за ней иронически, как за ярморочным фокусником, но, когда она сдернула чехол с первой головы, вздрогнул. Голова была совершенно, как живая, казалось, еще миг и, поразительно похожая на свой прототип, заговорит, встряхивая соломенными волосами, глотая окончания английских слов. Очнувшись, откинулся назад, к скрипучим подушкам и решительно заявил:

- Нет, этот не годится, разыгранная карта. Да и в образ может так войти, что потом не отобьешься.

Бритая голова с длинным чубом тоже была признана разыгранной, битой картой. Жабообразную даму с прической каре отвергли с первого взгляда, как жену - пенсионерку. Лысый мужик, с зачесанной останками волос плешью, рассмешил. А горбоносый кучерявый брюнет определен в исторический хлам.

- Ну, кто сейчас на жидов ставит. Это ж было тыщу раз. Нет подходящего человека, да и не человек бы сгодился. Один китаец в прошлом веке объявил врагом воробья. И получилось. Народ занят от министра до рисовода, все на борьбе с причиной массового голода, враг найден, уничтожен и власть в руках. Да, Восток – дело тонкое. Ты, конечно, не Конфуций, но, может, подкинешь идейку.

- Враг, он, может, и невидимым быть, - задумчиво, безо всякого акцента, проговорила цыганка.

- Это как? Радиация что ли?

- Вроде того. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

- Биологическое оружие? Не поверит никто. Внедряли уже, про сбор биоматериала, плохо пошло.

- На то тебе и голова.

Сам дёрнулся и покосился на жутковатый частокол.

- Пусть они думают, будто он есть, а какой из себя, каждый сам нафантазирует.

- Да-да. Слухов подбросим про жуткий вид его, про вредность. Теракт сварганим, утечку пакости …

Видно было, что идея пришлась Хозяину по вкусу и процесс пошел.

- Башковитая ты баба, - он со смехом кивнул на восковой музей, - хоть премьером назначай.

- Спасибо, мне и тут неплохо, - обвела она перстнями роскошную гадальню.

- Ну, сиди тут. Пока, - добавил через паузу.

И захохотал, заметив, как напряглась собеседница.

- Шутка, - жестко закончил он, скомкав смех, придавливая грязно-снежным взглядом. – За идею спасибо. Скажи, что хочешь, сделают.

- Что б ты провалился! – пожелала про себя цыганка.

Он и провалился, но материализовался в другом месте. Иммунитет у него был к проклятиям, как у королей к яду.

Год проскользнул поземкой, следующий наметал новые сугробы.

- Заметает, - думал сивоглазый, разглядывая через окно машины людей в противогазах. – Заметет вражьи следы, ищи его, а воздух отравил, подлец. Плохо работаем, плохо, господа министры.

И поднял воротник пальто, пряча довольную улыбку.

Заметало пути – дороги, припорошивало могильный холм под мраморным шикарным крестом, и, привязанные на него мониста, пели в терцию с метелью.