О дяде Василии Тимофеевиче

Есть люди с которыми рядом легко и просто.
С ними интересно, с ними хочется быть и быть.
С ними всегда хорошо и уютно жить.
Такие люди, не верша великих дел,
Всё же красят нашу Землю.
Вот только жаль,
Что живут они не справедливо мало...

В школьные годы я на лето я приезжал к родным в Ставрополь на Волге. Ныне Тольятти. И, как водится, со мной происходили всякие приключения. И попал я в инфекционную больницу после очередной моей шалости. Тогда я горячим гудроном сильно обжег руку и обливал водой, остужая, из грязной лужи. Ко мне никого не пускали, и передачки были только через нянечек. Разумеется, я очень томился без общения со своими родными. И вот, как-то скучая, лёжа на кровати, я перелистывал какие-то книжечки с картинками про Сталина. Сморившись, я задремал. И вот вижу… В окно моей палаты медленно наплывают на подоконник концы красной лестницы. Лестница скрипит и покачивается. По ней властный Сталин в огромных сапожищах приближается ко мне. Его еще не видно, но я-то знаю, что это именно он. Страх парализовал меня, и я, не отрываясь, смотрел на концы лестницы. Он все ближе и ближе, уже слышно его дыхание. Я приготовился заплакать и спрятаться под одеяло. Но вот появилась рука с авоськой, в которой были завернуты в газеты и тряпочки какие-то свертки. Не выдержав, я зажмурился. Раздался настойчивый стук, и я, задыхаясь, с усилием открыл глаза… На меня смотрели обеспокоенные, но весёлоголубые глаза моего родного дяди Васи! В другой его руке был зажат пучок душистой земляники.

Намного позже я увидел его, когда он приехал к нам в Чистополь. Проездом, на службу в Армию. Щуплый, по сравнению с остальными своими братьями, и невысокого роста. Но очень подвижный. Разговаривал он как бы простуженным голосом. От него исходил задор. Говорил он быстро, немного при этом пришмыгивая. Взгляд его поворачивался вместе с головой, как у известной птицы дрофы. Позднее, когда мне приходилось бывать в припортовом поселке Комсомольске, именно он, еще сам молодой, многому меня научил и многое порассказал. Он был полон бесконечных историй, забавных рассказов, шуток-прибауток и выдумок. Знал много простых игр в карты, домино и кубики.

-Ну-ка , Шурка, подставляй лоб… -веселился он беззлобно, намереваясь дать мне очередной шалбан за проигрыш по договору.

…Летняя пора – самая любимая для детворы. Солнце, вода, теплый дождь. Курчавая трава под ногами или приятно согревающий песок. Легкость простенькой одежды, беззаботное детство, интерес и познавание… – все это лето! Свободная беготня, пряники мятные… – все это лето! Змей воздушный в небесах и облака, забавноигривые щенята, пташки-пичуги всякие… – все это лето! И много ещё чего хорошего. И в душе у тебя сплошное лето. И так хорошо, что даже и есть не хочется… Лето у них всегда было жарким. Песок всюду – в сандалиях, в постели, на зубах. Жара. Битумные крыши плавились от солнца. В бараке все мы вповалку спали на полу в тесной комнатушке. Дядя Вася брал меня ночевать к себе в дощатый сарай за бараком. Мы с ним спали на шкафных настилах, покрытых каким-то тряпьем. Пахло мышами, кошачьей мочой и еще чем-то. Всё это перебивал запах битума, нагретого за день. Мне нравилось. И еще в сарае была оборудована импровизированная радиостанция. Блочки и тросики, наушники и рычажки. Много чего непонятного и интересного.

-А это чё? А это зачем? − вопрошал я, любопытничая.

• он терпеливо объяснял и показывал. Он относился ко мне, как к маленькому братику. Сквозь дыры в отлогой крыше были видны звезды. Мы с ним «летали» по космосу. Я и сейчас, прожив более полувека, верю в иные миры и иной разум.

- Вот вырастишь, и будешь связь держать к какой -нибудь страной, а там и с планетой далёкой –вселял он в меня космическую мечту.

Дядя Вася рассказывал мне невероятные истории из ранее прочитанных им книг. Жюль Верн. Майн Рид. Конан Дойл. И конечно же Пушкина. Донимал меня нескончаемыми сказками про «белого бычка»… Хихикая, я засыпал, а он тихонечко уходил, притворив дверь. Возраст его в то время был романтический. Я думаю, он уходил к своей девушке…

В юности дядя Вася водил меня в порт на рыбалку. Ловили мы не так уж много, но зато с глубины. Азы рыбалки я, в основном, получил от отца, с которым мы ловили на мелководье Камы. Ловили много, но мелочевку. Красноперку, уклейку, ершей, густеру и прочую «бель». С дядей Васей же на водохранилище и на самой Волге, можно было поймать соменка, налима или леща. Чуть позднее, захваченные азартом гонок, мы с ним до хрипоты орали на спидвее. Вдыхали гарь ревущих гоночных мотоциклов и увертывались от летящей мелкой щебенки. До измота бегали в лапту и в «чижика». Палочки, колышки и лопаточки, старательно выструганные им для меня, были самыми лучшими. Я удивлялся, как это дядя Вася запоминал все правила тех многочисленных дворовых и уличных игр детства. И с ним мало кто спорил из взрослых парней. От него исходил какой-то «живчик». Он был весь в движении. Это был натуральный ходячий справочник. Знал многих спортсменов. Дядя Вася запросто мог назвать команду из любой группы или города, когда и какие голы были забиты в решающих матчах. Имена и фамилии, которые я слышал только по радиорепортажам, он знал наизусть. Мог быстро без запинки разобрать шахматную партию Алёхина. В какой машине сколько лошадиных сил. Да мало ли. Не перечесть знаний. Ничуть не побоюсь эпитетов, но ограничусь. Он был весь Советский! Однако добавлю. Доведись ему стать артистом, то он ничуть не уступил бы знаменитому Аль Пачино. С очень приятным мужским ликом был мой дядя Василий.

Это он вдохнул в меня любовь к спорту. Пожалуй, с его, так сказать, легкой руки, я работал потом в спортотделе и ДОСААФ (добровольное общество содействия Армии, Авиации и Флоту), организовывая массы молодежи на активную и (стоит заметить) интересную жизнь. Позднее я так же, как и он, покупал в киосках еженедельник «Футбол» и также разрезал сгибы расческой (непременно расческой) и зачитывался обо всех футбольных баталиях на великих стадионах мира и нашего Союза. И должен сказать следущее. Вы не поверите! Волей случая дядя служил радистом. И надо же такому быть – я позднее тоже служил радистом в летном полку. Уверяю вас – случайнооо. (стоит отдельного рассказа)

…Не лето – пекло! Автобусы на пляж переполнены. Двери не закрываются. Он всегда садился в автобус одним из последних, пропуская вперед всех. Сам же едет на подножке. Он был благороден и учтив. Весел и легок. Уверен в себе. Все ему давалось легко. Несомненно, у него были свои и огорчения, и проблемы. Но он никогда не высказывал этого. Это одна из его положительных черт. Дядя Вася и моего младшего брата нянчил, который воспитывался у бабушки с года и до школы. Только воспоминаний об этом нет. Но есть фото в старом семейном альбоме. И еще. Каким-то непостижимым образом ему удавалось приобретать житейские мелочи, так сказать, вне очереди… Мороженое для меня, газировку ли, газеты, пряники.

• на спидвей и футбол. В нем была легкость, обаяние, подвижность. Некоторые из его качеств были переданы мне. Я полагаю, что свыше… И я рад, что это во мне тоже до сих пор, и благодарен моему дяде Васе по всей жизни. Именно у таких людей на груди всегда значок ГТО… Он, походя, без усилий приходил на помощь любому человеку, если видел его затруднения. И не важно – сосед это или прохожий с улицы. Он в семье себя столько не отдавал. Другие же непременно его донимали. И знаете, нечто происходит и в моей жизни. И честное слово, не намеренно. Таких людей я встречал редко. Я очень хотел быть похожим на него. Был он и остался в памяти всегда веселый, с серьезным лицом мужественного парня. Это лицо осталось таким даже тогда, когда появились уже и морщины, и седина. Только чуть поугасла Борисовская синь в глазах…

Во взрослой жизни мы виделись с ним в Набережных Челнах, где я проживал уже со своей семьей. Выезжали вместе на дачу. Он помогал по огороду. Как-то смастерил удобное топорище. Засиживались с шашлыками по его рецепту (теперь это фамильное). Выпивали, курили за беседой.

-Давай, давай расскажи же про моря и океаны- неподдельно интересовался он.

В молодости дядя Вася ходил на катере по Волге. И я тоже был матросом, с его, так сказать, подначки, но только на больших промысловых судах (БМРТ) и по разным морям. И уж порыбачил я на славу. Вам и не представить: треска, палтус, тунец, скумбрия, камбала! Рассказал я ему как попал на биржу в Мурманске. Про льды и ветра в Белом море. Как обстреляли и турнули нас Английские суда в Северном море. И про айсберги на Лабрадоре, про омаров и кальмаров возле Нью-Фаундлена. Про шторма в Атлантике. Как приходилось спать не раздеваясь после тяжелой вахты. Про порта заходные Галифакс и Дакар. Про сладкое возвращение на Родину. Рассказал и он о автогиганте ВАЗе. О ставших необычных Жигулях. Порадовался за осуществление мечты своего племянника. Только теперь он был уже немногословен и совсем мало рассказывал о себе… Должно быть, сказалась потеря младшего сына (он умер от какой-то нелепой аллергии в юном возрасте).

Дядя Вася не был силачом, как другие его братья. Он был самым низкорослым из семерых родных Борисовых. Сила его была в оптимизме жизни. В легкости общения. В простоте отношений и взглядов. В последние годы он изменился. Думаю, от влияния его жены, с которой он прожил полжизни в одной квартире при несправедливом разводе. Еще думаю, он растратил свою живую энергию на других людей. Позднее он сильно приболел. А ухаживала за ним моя тётя Анна Тимофеевна и, как ни странно, его невестка Марина. Именно она, такая кроткая и с другого родства, находилась с недвижимым дядей в самые его последние дни. Полагаю, мой дядя Василий, как-то подрастратился жизненной энергией и не восстановился. Он был добрым и добродушным. Стараясь жить, как он, без корысти, я и сам ощутил на себе это. «Добрый, ведь, что болотная кочка, на которую всяк норовит наступить…» Но с ними, с этими добропорядочными, хорошо во все времена. Все же такие люди, не верша великих дел, красят нашу Землю. С ними рядом всегда легко. С ними всегда хорошо и уютно жить. Только жаль, что живут они несправедливо мало…

Работал Василий Тимофеевич конструктором на Левобережном заводе Тольяттинского автогиганта, а потом начальником цеха железобетонных конструкций. Хорошим начальником. Радел за качественную работу на строительстве. Простота и открытость моего дяди Васи теперь в его старшем сыне Андрее.

…Довольно часто мне хочется поесть непременно тех блинов, что пекла наша старенькая баба Паша, там, в бараке, на керосинке на огромной сковородке. Дядя Вася выхватывал их, обжигаясь, и ловко отправлял в рот. Я подпрыгивал рядом и повизгивал: «И мне, и мне!» А он веселился и раскручивал меня в тесной комнатушке. Душа замирала где-то в подреберье и подкатывала к блинолоснящемуся подбородку…

Ие-эх, дядя! Эх, родненький…

Хорошими людьми не рождаются, ими становятся, ими умирают…

…В своей жизни я много в чем преуспел и поднаторел, но, считаю, что поднахватался многих верхушек, не достигнув глубинных знаний. Подраспылился на разном. Хотелось, как и дядя, охватить многое, повидать и познать неведомое. Но такой эрудиции, такой исключительной памяти, как у моего дяди Васи, я так и не достиг. Но трогательные воспоминания о нем я храню и в сердце и душе

АЛЕКСАНДР ЛЮДМИЛИН