6
   Как я уже говорил, Костя , Женька и Виталий(это наш агроном), - загорелись поставить теплицу. Мальчишки всё делали сами. Виталий диплом писал по теплицам. Но юридическую сторону  все-таки обсуждали с нами. И мы помогали, не отказывали.  Когда все документы были подписаны, а теплица обрела каркас. Из города появились странные люди. Я ждал. Я знал, что жадность, как жаба душит. И они явились погреть руки. У Ивана сработал монитор. Дрон фиксировал каждый звук и движение. Мы потянулись вереницей к месту события. Обстановка накалялась. Из рации хрипел  голос Костика.
- «А вам, не жирно будет, такие бабки за халяву. Крыша? Да вы сунулись не туда. Наша крыша вас задавит».
Иван подъехал вместе с Денисом. Я следом. Бандиты ощетинились. Тот что за старшего прошипел: «Держитесь в стороне, или пацаны лягут».
Денис ответил: «Пацаны лягут. Мы тебя и всю твою родню с землёй сровняем. Будь спокоен, слова на ветер не бросаю. Спецназ за слова отвечает». Главарь зыркнул на Дениса и осёкся. Что-то шепнул и вся банда попятилась к машинам. Больше мы их не видели. Костя ещё долго кипел от ярости, но остыв, - погрузился в работу, и овощи появились как раз во время, - к майским праздникам. Это была их первая победа.
   Мы решили  к девятому обновить наш памятник. И памятную плиту, с именами тех, кто не вернулся домой. Зажгли вечный огонь. В деревню с фронта, вернулись три с половиной мужика, из ста. И колхоз поднимался на плечах баб и детей. Но мы знали, что от наших полей зависит жизнь многих. Страна стояла в руинах. И пахали.  Отец в пятнадцать лет стал бригадиром у механизаторов. Ванькин отец отвечал за порядок. Никанору уже тогда было под сорок, и он вернулся без руки. Но всю жизнь проработал агрономом. До самых девяностых. Наш колхоз был образцовым. Отец стал председателем и душой болел за односельчан. Потому что знал их каждого в лицо. Ванькин, так и остался участковым. Так что мы с ним пошли по стопам своих отцов.
  Я думаю пришло время рассказать, что же все-таки произошло, что мы остались с ним, как два тополя на плющихе, - без роду, без племени. Это произошло во время развала великой страны. Колхоз был прибыльным. В деревню явился из города чинушник с бандой. Захватил силой власть. Вырезал весь скот. Недовольных пугали, били. Отец и отец Ивана, - Степан Афанасьевич. Стояли до последнего. Защищали фермы. Устраивали митинги. Им угрожали, били, - по скотски нападая исподтишка стаей. Но они не сдавались. Мы с Ванькой тогда учились на последнем курсе, он закачивал юридический, я сельхоз.
Это произошло как раз на защиту диплома. Их убили ночью всех и сожгли. За недостаточностью улик даже дело не открыли. А мы с Иваном в деревню не вернулись. Рванули, куда глаза глядят. Пытаясь пристроится, подняться, заглушить боль. Только помотались, помыкались и вернулись. Сначала я, а потом и он. Эти гады деревню обобрали и бросили. Народ сник. Затаился. Я десять лет с ними бился, а у них в глазах страх и вопрос застыл: «Не уж-то тебя смерть отца ничему не научила?» Научила, и будьте спокойны, когда они снова явятся. Я их буду ждать.
Бандиты ничего не боятся, потому что держаться стаей. Рука руку моет. Я этого выродка часто по телевизору вижу, в депутаты подался. Но вот поднимется деревня, станет лакомым куском, и он явится. Горбатого могила исправит. Жадность ему яму и выроет. И тогда он за всё ответит.
  Родители Кирилла почему спились? Они тогда ещё дружили, - на крыше сидели, и всё видели. Совесть их задушила, и обида за своё бессилие. А сейчас они вдохнули свежего воздуха, и потянулись. Почувствовали твёрдую почву. Это как слова из песни: «Чтоб тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять».
И нас теперь больше, и артиллерия на заднем фланге. Генерал Никольский будет здесь по первому звонку, со всем спецназом страны.
А пока мы просто живём. Дед Матвей смотрю кареты мастерить наладился, я сразу понял откуда ветер дует. У Кирилла спрашиваю: «Что там Мила опять задумала?» А он: «Да думаем мы, лошадок прикупить. Какая же деревня без лошадей? Туристов катать в каретах. Да и самим по праздникам, на троечке махануть приятно». Ворчу, а самому радостно. Бывают же вот такие люди на свете, рядом одно удовольствие жить.
   В самый разгар лета в деревне появился мужичок. Ещё от самой трассы я его приметил. Уж больно дети на него похожи. Я к Светке на работу заезжал. Вышел. Стаю, а он мимо не прошёл спрашивает: «Вы не подскажете, где Мила Черкасова живёт?»
А я ему: «А вас ждут?»
Он ощетинился: «Не твоё дело».
- «Да нет, моё. Я здесь председатель, а значит местное правительство. Так вас здесь ждут?» Он было рванул от меня, но на перерез Влад вышел.    
- «Батя, тебе сюда не стоит. Не надо ворошить прошлое, поезд ушёл».
- «Вы у меня её не отнимите. Мы будем вместе до самой смерти»: взвизгнул не естественно мужик.
- «Она вышла замуж. У неё другая семья. Возьми деньги на дорогу и вали отсюда. Не позорься»: бросил укоризненно Влад. Гость остановился, подумал, взял деньги и повернул обратно. Мы с Владом стояли до тех пор, пока он не отчалил. Влад качнул головой: « Нашёл ведь, и не лень было переться. Десять лет в разводе. Он что думал, мы всё уже забыли? Вы только мамке не говорите. Зачем зря волновать?»
Вот же оно как, прошлое всегда возвращается, чтоб напомнить о себе. Главное вовремя его перехватить.
Милке всё равно донесли. Но она перенесла новость спокойно. Просто продолжала заниматься обычными делами. Возилась с малышами, и нежно любила мужа. Будто то её вовсе и не касается. Я понимал, что большая часть эмоций скрыта под водой, и отдавал должное её выдержки.
С туристами дела шли спокойно, слажено, Они сразу замечали дроны. И вели себя смирно. Вот бы нашим такой внимательности. А то рвутся в бой на авось, а потом отгребают по первое число. Но тут скорее всё же ещё вековая безнаказанность: «Не пойман не вор. Своя рубашка ближе к телу. Рука, руку моет».
Коней Мила приобрела как раз после приезда бывшего. Орловских рысаков, - тройку. И Парочку ахалтекинцев. Красавцы, - любо дорого посмотреть. К тому времени первая карета уже была готова. Сразу же и обкатали. Теперь у нас ещё и гужевой транспорт появился. Кирилла отец, сам вызвался в конюшне работать. Он на границе служил, в погранвойсках, там с лошадьми и обзнакомился. Сел на облучок, - гукнул и покатил по накатанной. Цок-цок копыта по дороге, и вся деревня вылезла посмотреть. Дети бегут рядышком: «А прокатить?» Набились подзавязачку, - замерли. Сидят чумазые господа, от восторга в глазах чёртики прыгают. Вот же где зёрнышки то сеются.
   Чинуша появился ближе к августу. Так со всей своей шушерой и явился. Нагло будто хозяин. Остановился у ресторана, ходит руки потирает, чувствует деньги. Сразу к сельсовету рванул. Индюк напыщенный, - развернул свой хвост передо мной, красуется.
- «Ты мне деньги гони. Это моя деревня».
«Ты её, что купил? Прости барин, не признал. А денег нет. Они все в деле».
- «У вас у всех память короткая. Я вам могу напомнить»: рычит он.
 - «А ты ничего не попутал? Всё-таки не девяностые… Да и воды много утекло. И меня ты не знаешь. Зря ты так». Смотрю он терпение теряет.
- «Мы с тобой ещё поговорим. А сейчас твою арендаторшу тряхнем. Не расслабляйся. Мы быстренько».
- «А вы не торопитесь. Вам там понравится, только зубы не обломайте». Он зыркнул на меня зло, и выскочил. Я Ивану в трубку: «Всё слышал? Хорошо записалось? Теперь Дениса предупреди. Пусть они их встретят».Чувствую у Ивана закипело. Я ему шепчу: «Ваня только не сорвись, всё умно сделать надо, нельзя спугнуть урода».
Милка их на крыльце встретила. Как всегда улыбается, на веранде стол накрыт. Чинуша крутит носом ищет подвох. Не понимает её спокойствия. Но от чая не отказался. Присел, и только рот открыл с угрозами, а она ему: «Вы хорошо подумали? Генерала Никольского знаете? Он дядька моего супруга, крёстный моих детей. Хотите ещё мне угрожать? Обратите внимание на красные точки на ваших  бестолковках». Тот соскочил и было Милку в заложницы хотел взять. Но она его шёкером он и присел у ног.
Милка улыбается: «Вы что же думаете, такие деньги под ногами валяются, без присмотра? Не на тех напали. Я медведя голыми руками завалила. А муж боевой офицер. Будем дальше разговаривать или вы сами провалите подобру поздорову?» Подскочил депутат, чувствует жаренным запахло, бежит к машине аж подпрыгивает. Загрузились и отчалили, даже не взглянув в её сторону. Бывает же она убедительной.
Не уехали. Видно потратился он хорошо. Денег хочет. Остановились в гостинице. Понял я что по мою душу. Ночи ждут. Отпустил всех пораньше сижу над бумагами, будто совсем страх потерял. Контора чистенькая, евроремонт только сделали. Ванька в трубку заорал как только стемнело: «Идут».Я приподнялся, от двери отвернулся. Слуга народа вломился пинком в двери: «Гони бабло, - деревенщина. Если жизнь дорога. Или ты не местный. Так слушать должен был. Народ то помнит, каким я бываю жестоким, коль у меня на дороге кто встаёт. Бывший председатель…» Тут я не выдержал смотрю ему в глаза, а самого всего потряхивает: «Это ты гнида нюх потерял. Знаю я всё, и будь спокоен ты за всё ответишь. За всю мою семью ответишь, и живым не уйдёшь». Тот нервно дёрнулся, как от кантузии, и хохотнул: «Ну и что ты сделаешь один?»
- «А кто сказал что я один?» Он почувствовал неладное. Попятился к двери махая пистолетом. А на улице уже спецназ. Они развернулись и обратно. А Иван с Денисом из потаённой комнаты вынырнули из автомата поверху очередь, для страху пустили. Поняли бандиты, что попали, - озверели. Чинуша на меня летит, стреляет не останавливаясь. Только удача от него отвернулась. Денис одиночным подсёк. А остальных спецназ взял. По теле виденью в новостях прогремело: «Жёсткое задержание депутата, при нападении на сельсовет». И кадры  с камер наблюдения. Никольский всех его подельников прижал. Так сказать произошла зачистка аппарата. Те что живыми сдались, сдали.
    А мы закрыли конторку и к Милке на фазенду. Она уже всё знала. И ждала как на иголках. Увидела нас на встречу выбежала: «Все целы?» А мы расположились под навесиком у стола на диванчике и притихли. Она накрыла на стол: Гуся с яблоками, рыбу жаренную, картофель запеченный, грибочки соленные, капустка квашенная, огурчики малосольные, и бутылочку коньяка со  стопочками.
- «Не держите в себе мальчики, помяните ваших близких. Пусть земля им будет пухом». А сама себе вина налила сухого. Вот почему мы её любим. Потому что не чужая. Потому что болеет за нас, чувствует и знает. Мы выпили. Немного отлегло, и я отзвонился Светке.
Иван успокаивал Татьяну. Никита с Владом прихватили их по пути. И мы сидели до самого утра, просто болтая не о чём. Будто камень с души свалился. Говорят: « Месть сладка».  Только это не была месть, это было возмездие.