На углу гастронома топтались, озираясь по сторонам, три согбенные фигуры мужского пола. Они как будто выискивали кого-то глазами.
- И где его черти носят, то не отвяжешься, а когда надо, не дождёшься – проскрипела пропитым голосом та, что повыше.
- Да ну его, давай из горлышка разбанкуем, и разбежимся – внёс предложение небритый тип в полинялой кацавейке неопределённого цвета.
Но тут из-за угла выплыл благообразного вида старичок – божий одуванчик.
Голова его была увенчана белыми как вата и торчащими во все стороны волосами.
- Привет, милёночки, – прошепелявил старикашка – не меня ждёте?
- Тебя, тебя, где ты бродишь, хотели уже без стакана обойтись, – загалдели мужики – давай, доставай что ли!
Старичок полез за пазуху и вытащил стакан и небольшой солёный огурец.
- Ух ты, - удивились мужики, - вот это сервис, даже и закуска есть! Ну, ты Стаканыч молодец!
Алкашная братия, недолго думая, прямо здесь, на углу, быстренько распили поллитровку и разбежались в разные стороны. Стаканыч – так назвали дедка алкаши, остался один. Он посмотрел по сторонам, и медленно направился в сторону магазина.
Михаил стоял в сторонке и наблюдал за скоростной церемонией распития. Он давно уже заприметил благообразного старичка, который постоянно курсировал возле этого гастронома. Местные бабки, торговавшие около магазина семечками и сигаретами, тепло приветствовали его появление словами:
- Здравствуй, Милёночек, иди, семечками угостим.
На что тот, шепелявя, отвечал им с юмором:
- Шами шелкайте ваши шемешки, а я и беж них обойдушь!
Бабки хохотали, угощая его, кто пирожком, кто булочкой, которые он тут же съедал. Видно было, что человек он здесь, уважаемый. Михаила заинтересовал этот дедок, и он решил познакомиться с ним поближе. Когда Стаканыч проходил мимо, остановил его словами:
- Уважаемый, можно вас на минутку?
- Да хоть на десять – оживился тот – время у меня вагон и маленькая тележка, говори, чего хотел.
- Я постоянно вас здесь вижу – начал Михаил – наверное, живёте где-то рядом?
- В этом доме и живу, в подвале, – прошамкал Стаканыч – а что, удобно, магазин рядом, да и платить за удобства не надо.
- Как, в подвале, – не понял Михаил – у вас что, квартиры нет?
- О-о-о – протянул старичок – это длинная история, вам её лучше не знать, да и зачем?
- А может я вам смогу чем-то помочь – ну там, родственников найти или ещё что-то сделать.
- Эх, милёночек – вздохнул обречённо Стаканыч – ничем ты мне не поможешь, да и поздно уже – года подходят, помирать скоро. Ну а коли хочешь про жизнь мою узнать – бери беленькую и пойдём ко мне в гости. Там посмотришь, как живу, и сам определишь, помогать или нет.
Старичок выжидающе посмотрел в глаза Михаилу.
- Да, да, конечно – согласно кивнул тот головой – я не против, идёмте.
Они зашли в магазин, Михаил купил поллитровку водки и кой-какой закуски.
Стаканыч поглядел на всё это добро и, прищурившись, поинтересовался:
- Ты что, голодный, кушать ко мне идёшь или поговорить?
- Одно другому не помешает – улыбнулся Михаил – и покушаем и поговорим.
Дверь в подвал, куда они подошли, была приоткрыта, из-за неё несло плесенью и застоявшимся спёртым воздухом. Стаканыч повёл Михаила по тёмным хитросплетениям подвала, изредка предупреждая о препятствиях. Наконец подошли к деревянной двери в какую-то каморку. Со словами: «милости прошу», старик распахнул её и Михаил, шагнув внутрь, про себя удивился, насколько это жилище не гармонировало с окружающей средой. Здесь было прибрано и чисто, небольшое оконце давало достаточно света, чтобы всё рассмотреть. Порядок чувствовался во всём. Кровать, вернее топчан, заправлен покрывалом, на столе, кроме светильника – ничего.
- Ну, как вам мои апартаменты? – поинтересовался Стаканыч.
- Вполне приличные – ответил Михаил, выглядывая, куда бы присесть.
- Ты вот что, милёночек, садись-ка на топчан, здесь чисто. Не смотри, что в подвале живу, мне добрые люди регулярно бельишко стирают, спасибо им за это.
- У вас как у военного – порядок идеальный – сделал Михаил комплимент деду.
- А я и был военным, полковник в отставке, так что ты милёночек почти угадал. И кстати мы не познакомились, как извините вас звать-величать молодой человек?
Михаил представился.
- А меня когда-то Виктором Николаевичем называли – давно это было, теперь вот кто как обзовёт: кто Милёночком, а кто Стаканычем. Да Бог их простит, я не обижаюсь.
- А как же вы здесь-то оказались, в подвале, ведь наверное, и своё жильё когда-то было? – задал Михаил вопрос, который так и вертелся у него на языке.
- Ты, вот что, наливай-ка по маленькой, а то у нас разговор с тобой не склеится, потом уж поведаю тебе свою историю-исповедь. Вижу, добрая ты душа, коли интересуешься такими отбросами как я.
- Они выпили, закусили. Стаканыч посидел немного, как бы собирая в кучу растерявшиеся за годы события своей такой непростой жизни.
- Вот ты Миша считаешь, наверное, меня обиженным судьбой, или запитой личностью – начал задумчиво Виктор Николаевич – а я наоборот думаю, что это не так. Единственного чего у меня нет на данный момент, это денег. Ну, без них, слава Богу, обхожусь – люди добрые подкармливают.
- А как же пенсия? – задал законный вопрос Михаил – Ведь вы же должны как бывший военный, получать приличную сумму!
- Эх, милёночек, была у меня и пенсия, и дети, и много ещё чего, было да ушло – опустив голову, с грустью произнёс Стаканыч.
Он глянул на Михаила, потом на стол:
- Давай-ка ещё по маленькой, а то что-то в горле пересохло, давно не говорил так много.
Они выпили, помолчали немного. Стаканыч видимо собравшись с мыслями продолжил:
- Да, была у меня семья дружная, полная как говорят – два сына и мы с женой – идиллия! Я служил, зарплата достойная, часто ездили отдыхать на море все вместе. Но вот как-то в один из моих отпусков я не смог поехать вместе с семьёй на море – срочно понадобился на работе. Жене пришлось ехать одной, дети тоже остались дома – у них появились свои интересы, свои увлечения. Из поездки жена вернулась совсем другим человеком. Она стала рассеянна, задумчива, часто и подолгу разговаривала с кем-то по телефону. Однажды, придя с работы, я не обнаружил её дома, а на столе лежала записка с одним только словом: «прощай». Вот так, в одночасье рухнула вся моя семейная жизнь. Дети очень переживали, спрашивали у меня, куда пропала мама. Но я им ничего путного объяснить не мог, да и записку показать тоже не захотел, надеялся на то, что одумается, вернётся. Нет, не вернулась, по-видимому что-то серьёзное произошло в её жизни, если решилась на такой шаг. Я пытался искать жену, но все мои попытки не увенчались успехом. Так с той поры её и не видел. Дети после такого поступка матери ожесточились, стали совсем неуправляемыми. Каким-то образом они нашли записку, оставленную женой, и пришли ко мне с предложением поговорить. Начал старший:
- Отец, ты как хочешь можешь думать и поступать, но мы с братом решили, что нет у нас больше матери, даже если вернётся – не простим!
- Сынки, да ведь вы не знаете, что у неё на душе, может ей самой тяжело без вас. Неизвестно ещё, где она сейчас и что с ней – попытался я их отговорить от такого решения – она же вас родила, вырастила, нельзя вот так, сразу, отказываться от родной матери!
Но сыновья, увы, были непреклонны. Так прошло несколько лет. Постепенно свыкся с мыслью, что детей мне придётся поднимать одному, за все эти годы даже и, не пытаясь найти замену жене – так я её любил!
Время шло, одного за другим выучил, а потом и женил сыновей, они обзавелись детьми, получили квартиры от государства. Остался я один в трёхкомнатной. Тоска временами одолевала, хотелось выть от одиночества. Вскоре подал в отставку. Пенсию назначили хорошую, так что ни в чём не нуждался. И тут является ко мне старший сын с женой:
- Отец, мы вот подумали, а почему бы тебе не перебраться к нам жить, что одному-то в трёхкомнатной делать? Давай обменяем обе наши квартиры на пятикомнатную, одну тебе комнатку выделим, живи, как хочешь. Уход за тобой будет, ну там, покушать сварить, постирать – это всё жена берёт на себя, а ты отдыхай.
Недолго думая, я согласился на их условия, нисколько не задумываясь о будущем. А оно не преминуло показать все прелести жизни квартиранта, коим я себя почувствовал в первые же месяцы жизни в семье сына. Жена его оказалась ворчливой стервой, придираясь ко мне за дело и без дела. Постепенно я замкнулся в себе, стараясь как можно реже выходить из своей комнаты. Кушать пробирался ночью, убедившись, что все уснули, или же днём, когда никого не было дома. Но и тут сноха нашла, чем меня достать – начала предъявлять, что ем слишком много, и вообще, продукты ворую. Сын сначала оговаривал её, а потом понял, что это бесполезно и махнул рукой – разбирайтесь, мол, сами! Однажды вечером, заявляются они ко мне в комнату и, немного помявшись, заводят разговор, что денег не хватает, много приходится платить за квартиру, да и дети подрастают, одевать-обувать надо. В общем, предлагают мне пенсию перевести на сберкнижку сына:
- А на расходы мы тебе будем выделять, по мере надобности.
Я, дурак старый, и на этот раз согласился, сделал, как они просили, о чём вскоре очень пожалел! Прошёл ещё год невыносимой жизни в этом аду. Всё, терпение моё кончилось, надо было что-то делать, и я решил попроситься пожить у младшего сына. Пришёл к ним и, едва только завёл разговор об этом, как сразу же пожалел о своём необдуманном решении.
- Ты что, старый, в своём уме? – разоралась сноха – как квартиру, так старшему сыну, а жить сюда пришёл проситься? Даже и разговора быть не может об этом – не нужен ты в нашем доме! А не хочешь жить с ними, иди в пансионат!
Сын же, сидел, опустив голову, молчаливо соглашаясь с женой, и только жалко из себя выдавил:
- Ну, ты пойми правильно, отец, нам самим места мало, три комнаты всего, терпи уже и живи у них, ведь не выгоняют они тебя.
Как ни горько это было слышать от сына, сердцем я понимал, что в чём-то он прав! Ведь старший, вместе с женой, забрали у меня всё, что только могли – квартиру, деньги и самое главное – свободу. На душе после разговора с сыном остался какой-то неприятный осадок – и этому не нужен! Долго сидел на лавочке в парке, обдумывая сложившуюся ситуацию, выискивая из неё выход. Так ничего не придумав, вернулся домой, и сразу понял, что сын со снохой уже знают о моём визите к младшему. Они сидели со злобой глядели на меня, готовясь нанести очередной удар. Первой начала сноха. Она с визгом в голосе обрушила на мою голову столько обвинений, что их хватило бы с избытком на семерых. Оказалось, что я - нахлебник, кровосос, тунеядец и ещё многое такое, чего не мог о себе и подумать! Не споря с ними, молча прошёл в свою комнату, собрал нехитрые пожитки, которые поместились в рюкзаке и, не прощаясь, ушёл, унося на плечах проклятья которыми наградила меня вслед дорогая сношенька. Пенсию свою решил оставить им – пусть пользуются, может она им на пользу будет, да и внукам авось, что перепадёт с неё. А сам как-нибудь перебьюсь, пока силёнки есть, буду подрабатывать! Долго бродил я в этот день по городу, осмысливая происшедшее. Почему так случилось, что не стал нужен родным сыновьям, что я упустил в их воспитании? Скорей всего просто мало уделял им времени, занятый серьёзной работой. На третий день скитаний познакомился с таким же несчастным дедком, как и я, который нашёл для меня этот последний приют. С сыновьями встречаться мне больше не пришлось, благо живут они на другом конце города. А вот на внуков иногда приходил посмотреть, пока в школе учились. Теперь даже и не знаю, где они и чем занимаются.
Виктор Николаевич замолчал, отвернувшись, смахнул что-то со щеки, и чуть помедлив, проговорил:
- Наливай, что ли Миша, а то у меня всё внутри пересохло, а я пока с мыслями соберусь.
Мало-помалу, за разговорами, Михаил постепенно и как бы ненароком вызнал у Стаканыча, где живут сыновья, их фамилии, где работают. Он уже твёрдо решил, что любыми способами постарается вернуть Николаевича в семью, в которой тот так нуждался. Ещё немного посидев, Михаил распрощался с хозяином жилища, оставив ему неполную бутылку водки и, потихоньку притворив за собой двери, выбрался наконец-то на свежий воздух.
На следующий день он нашёл дом, в котором проживал старший сын Виктора Николаевича. Расспросив у соседей номер квартиры сына и вечером, когда все отдыхали после ужина и трудового дня, постучал в указанную дверь. Открыла миловидная женщина средних лет.
- Что-то не похожа она на ведьму, описанную Стаканычем – мелькнуло в голове у Михаила.
- Вам кого? – с улыбкой поинтересовалась она.
- Мне бы (он назвал имя сына) увидеть можно?
- Да, да, проходите, пожалуйста. Дорогой, это к тебе – позвала она мужа – да вы проходите, вот сюда, в гостиную.
Пока они разговаривали, к ним из дальней комнаты вышел высокий седоватый мужчина в дорогих очках и с журналом в руке:
- Здравствуйте, чем обязан? – поинтересовался он, разглядывая гостя.
- Я бы хотел поговорить с вами наедине, если можно. Речь пойдёт о вашем отце, Викторе Николаевиче.
При последних словах Михаила, журнал выпал из рук мужчины, он побледнел и, видимо, не в силах стоять, опустился в стоящее рядом кресло:
- Что с ним, где он, он жив? – еле слышно прошептал побелевшими губами.
- Я вам всё объясню, за этим и пришёл, – пообещал Михаил – так, где мы можем побеседовать?
Хозяин квартиры, уже немного пришёл в себя, и жестом пригласил гостя в свой кабинет:
- Прошу, здесь мы можем поговорить.
Зайдя в комнату, Михаил представился и сел в предложенное кресло. Он посмотрел на сына Стаканыча, который с волнением и чувством тревоги глядел на него в ожидании разговора.
Беседа их закончилась далеко за полночь. Договорились встретиться завтра и вместе навестить Виктора Николаевича. На следующий день, встретившись в оговоренном месте, отправились в каморку к старику. Тот оказался дома. Михаил не стал заходить, остался за дверью. Сын, едва увидев отца, упал на колени, и со слезами обнял его за ноги:
- Отец, прости ты меня, пожалуйста, дурак я был, жена мною командовала, всю душу она во мне убила. Потом, слава Богу, одумался. Вскоре, когда ты так резко ушёл, у нас с ней произошёл серьёзный разговор, а через неделю и развелись. Вот уже много лет живу с другой, замечательной женщиной. А тебя я пытался много лет найти, и всё безрезультатно. Сыновья остались со мной, не захотели уходить с матерью. Они будут очень рады тебя видеть. И пенсия твоя вся цела – ни копейки я из неё не стал брать, всё надеялся тебя найти.
Михаил, едва сдерживая слёзы радости, потихоньку покинул счастливых родных, нисколько не сомневаясь, что теперь-то у Стаканыча начнётся новая, счастливая жизнь!
Прошло года два, с той поры. Михаил больше не видел как обычно возле гастронома знакомую фигуру с головой-одуванчиком. Местные бабки, торговки семечками, судачили меж собой:
- Милёночка то, говорят, сын забрал к себе жить, давно он его искал, сердечного, и всё-таки нашёл. Ещё говорят, помог ему кто-то.
Михаил только улыбался, слушая их пересуды, ему было приятно, что ещё один бедолага обрёл наконец-то семейное счастье.
Но вот, как-то однажды, направляясь в День Победы в городской парк на возложение венков, увидел Виктора Николаевича. Михаил сразу узнал его по пушистой белой шевелюре. Стаканыч одет был в военный мундир, на котором золотом отливали погоны полковника. На груди у него в три ряда блестели награды. Рядом шагали два рослых, молодых человека. Лицо старого военного светилось от счастья!