…Заботясь о счастье других,
мы находим собственное…
(великие)
Бывают ситуации, на ход которых ты ну никак не можешь повлиять…
Давно это было. Но памятно и сердцу и душе . И поведую-ка я вам о Любви с первого взгляда.
…У моего дружка Сережки день рождение следует почти сразу после Нового Года. И как-то оно всегда комкалось, а вернее, оно почти всегда проходило блекло как-то на фоне этого замечательного зимнего праздника. Все эмоции, все тосты, вся молодая энергия и эрудиция выплескивались в новогодние торжества. Конечно же, возливая и даря пожелания всем, его друзья или родственнички желали и Сергею, так сказать, «не хворать»… Заодно уж. И не то, чтобы выпивали много, а похмельное состояние присуще человеку всегда после любого отпразднованного торжества. Конечно же, это семейный праздник, но какому парню не хотелось бы повеселиться в компании сверстников, с приятной милой сердцу девчушкой, с томными танцами, или, наоборот, с ритмичными, в которых чувствуешь себя весело и раскованно. И проводили молодежь отдельной кампанией. И старшеклассно и первокурсно. С родителями уютно. Согласен, но это когда ты еще мальчишечка. А когда в тебе живет юношеский задор и когда ты сам как фейерверк, то хочется непременно чего-то необычного, чудесного, чертовски неповторимого!
Думаю, вы представляете его дни рождения Сергея – вваливается «рязановская» похмельная кампания, всем им лишь бы скорее свой зад на диван опустить, да скорее опрокинуть – рассола ли, морса ли, пива, да и доброй стопки тоже. Какие уж там приличия, какие тосты и пожелания могут быть…
− Серега, привет! Мы это… Давай за тебя! Ну, ты будь! И чтоб… Это, чтоб было! Ну ты ваще-е-е… Дык уже, вроде как, пили за тебя, ну да вчера или позавчера. Ну вот, и с Новым Годом! «Брежневским» голосом! А это тебе, извини, без конверта. И это тебе. Носи на здоровье! А это – здесь нажмешь, а тут вылетит… Ну, Серый, врубай музон. Нет, ты того, блиха… Давай… Будем! (пропикаем сквернолексику)
И мало кому интересно – что на столе, что он накулинарил сам, а что приготовлено заботливыми руками его матери. И пофиг всем, что он ответственно старался. И нет того начального торжества… И чтобы свечи задуть, не хватает свежего воздуха. Или позвонят, когда уже все прошло. Или придет кто, когда уже и нечем угостить. И подарки не в радость. И его светлый праздник вроде как и не светит… Впрочем, что роптать. Действовать надо − как-то повлиять на однообразие. Конечно, не все так мрачно, были у него разные дни рождения, но, в основном, без изюминки. Да и новогодние праздники тоже преимущественно похожие. И так ему захотелось чего-то необычного, сверхъестественного, сногсшибательного!
И ведь получилось! Хотите − верьте, хотите…
…В те времена (после службы в Армии в авиационном полку) Сергей жил и работал в Старом Ставрополе. Монтажником он был. Тогда, тридцать первое декабря был повсеместно обязательным рабочим днем. Ну не судьба канунный день дать народу подготовиться. Всевездепашущий доблестный трудовой советский народ, к коему Серёга и себя относил, прытью бежал по магазинам, а затем и домой, чтобы успеть все приготовить и накрыть праздничный стол. И ведь все успевали! И себя в порядок привести, и с елкой, и с подарками успевали. Немаловажно было еще и успеть к предновогодней правительственной речи, которая звучала по всем «телекам» и радиоприемникам.
И вот решил Сергей на этот раз не пожарить, а как доведется, так тому и быть. Разнообразить. Навострился он к родным своим съездить в Чистополь, да и однокашников повидать. А уж если застанет Новый Год в пути – так нехай этому году или нехай вообще…
Время – 16 .30.
Решено. Сумку с необходимыми вещами за плечо и вперед, на вокзал. И знаете, червячок все же такой был – хотелось ему успеть, подсуетиться… Домчался на попутке до Курумоча – хоп, в аэропорту билетов до Казани нет. Ладно. И как-то сразу успокоился. В буфете прикупил шампанского, яблок да пару шоколадок. До Куйбышева автобусом – нужный рейс уже укатил. Жаль… Но опять же, ну и пусть! И махнул он до Сызрани − там железнодорожный перевалочный узел − на такси (дорогущее…). Как оказалось, таких предновогодних шустрячков, как он, немало. Набилось человек добрый десяток. Времени, как водится, катастрофически не хватает тем, кто спешит. И вот они все, как на ножах. А Сергею – по барабану! Несет его и несет. Приехали, везде проскочив на красный. Ломанулись к кассам: кто в Казань напрямую, кто в Ульяновск, а кто и в Саратов. Ну, выходит, не дальний у большинства путь. В Чистополь тогда напрямую еще ничего не ходило, не ехало. Помнится как-то там через Нурлат – автобусом, вахтой, санями… Нет, это не то. В общем поезд в Казань идет через Ульяновск. Взял билет − скромный плацкарт. Метелило….
Время – 20.20.
Перед отправкой есть еще десять минут, и Серега вышел на перрон подышать вечерним предновогодним морозным воздухом. И сам про себя думает: «Ну что, Серега, вот тебе и Новый год обеспечен в пути. Вагон-ресторан, незнакомки… А там посмотрим».
И так это его распирает! Прикинул он хохму, викторину, анекдотики – чтобы веселей в вагоне ехать. Прогуливается он, пошаркивает. Разворачивается, а навстречу ему двое каких-то парней. Жаль, что не четверо – у Сергея настроение хоть пятерых вали… Правильно, кому не хочется приврать для… Скандала в предновогодних планах Сергея ну никак не планировалось. Короче, два подвыпивших хмыря.
- Ну, ты. Шнурок облезлый…. –как можно развязней обратился один из них, – Подь сюда. Сюда сказано…
А у Сергея была при себе приличная сумма денежек, приятно греющая его сознание через внутренний карман пиджака (ну не будем чужие денежки считать, хотя именно деньги дают и силу, и уверенность, и именно мужчине). По тем временам − честно заработанные рублики. И он, конечно, не о челюсти подумал, а о своих кровных (были случаи ранее – выворачивали карманы). Ну, для приличия, слово за слово… Ляля-труляля… Я не я - корова не моя…. Короче дали Сереге по зубам и в глаз. Он, конечно, не сдрейфил. Одного сумкой огрел, другого с ноги (с футболом, слава богу, знаком) и натурально на подножку уходящего своего поезда сиганул. Те хмыри, видать, обшманать его намеревались, ну и с носом остались. А Сергей с глазом и с губой − ввалился в вагон.
Начало предновогоднее есть! Думаете, дело в Рембовских приключениях? Экий случай, тьфу… И стал бы я из-за этого огород городить.
Если ты не пьян, если от тебя не разит перегаром или, извините, мочой и тошнотворным папиросным смрадом, и у тебя синяк под глазом, да кровоточит разбитая губа… Если ты в вагоне уступишь встречному в узком проходе, если ты по ходу подсадишь мальца на верхнюю полку и подашь уроненную клюшку какой-то бабуле, поддержишь дорожный чемодан попутчику, уронишь нужный, тактичный и своевременный комплимент молоденькой миловидной проводнице… Если ты по-Алехински оценишь ферзевый гамбит в партии двух очкариков… Если ты смело и справедливо встряхнешь за грудки «ахающего» хмельного мужика, не отводя взгляда... Напомнишь спорящим, вплоть до минуты, про великолепный Стрельцовский гол… Если ты на хамство ответишь острой и колкой шуткой… Если ты не будешь выпячивать эту самую разбитую губу и уступишь своё лежачее плацкартное место пожилому человеку, да расскажешь не похабный, а тонкий анекдот… Ты герой, ты свой! Ты их Ван-Дам, ты наш Бодров! К тому же ты молод, энергичен, решителен, напорист. Ты уверен и неотразим. И теперь ты можешь «свернуть горы и повернуть реки вспять». Ты – Бэтмен. Только возжелай, и все получится. Непременно получится. Должно получиться все!
…В тот момент Сергей почувствовал в себе какую-то энергию. Необъяснимое желание сотворить не чудо, а добро. Конечно же, он ввалился не в свой вагон, поскольку впрыгнул уже на ходу. Добираясь до своего места по составу, он расточал вышеописанное добро в попутных вагонах. Везде было предостаточно мест, но он все же решил ехать там, где уже зарегистрировался. Ему было несколько жаль тех попутчиков, которым предстояло по воле обстоятельств встретить Новый Год в пути. За себя он не грустил. Некоторые уже спали, должно быть, утомившись рельсовой встряской. Кого-то приморила тесная духота. Кто-то уже провожал Старый Год, встречались и шумные компании. Но особого веселья не было заметно.
- Вот же, вот. Люди в пути встречают Новый год – размышлял по ходу он. - Толи судьба, толи не судьба!? - И почему это, собственно «облезлый»? Ах да. Куртка. На Сергее была поношенная кожаная куртка лётного состава. И приличные даже не мятые брюки. Из под которых выглядывали добротные ботинки. Опять же с потёртыми носами. Ну "шнурок" ясно. Нарочитообидный жаргон. Пробираясь, он придерживал свой сопливый платок у губы.
Время – 20.40.
Добравшись до своего довольно выгодного места, он уступил его пожилой женщине. Всех попутчиков поздравил с «наступающим», пощекотал кружившуюся первоклашку-хохотушку, сделал рожицу-фигу кривляке-подростку, похвалил прическу у мамаши, подсказал удачно кроссворд какому-то лысеющему мужчине и пообещал составить компанию двум картежникам у окна. На спор он показал пару нехитрых, но эффектных фокусов. И вот вся компания, поначалу настороженно встретившая парня с фингалом, доверительно согласилась на общее чаепитие.
…Проводница вагона встретила Сергея приветливо-располагающе. Он ответил взаимностью. Нет, имени не помнится, такая пухлощекая, чернявая, с напускной серьёзностью, с короткими пружинистыми ножками и в облегающей форменке. Она была постарше его лет на пять, зато он гораздо выше. Наговорив ей кучу сдержанных пикантностей и вызвав переливный хохоток хлестким анекдотом, Сергей договорился с ней о коллективном чае и, может быть… о совместной новогодней встрече, оставив одну из шоколадок.
Туалет, где он хотел отмочить и глаз , и губу был, должно быть, диарейно занят… В ожидании Сергей присел на боковушку, переговариваясь с одним из попутчиков. Ранним утром поезд должен быть в Казани. Его это устраивало, да и вообще все устраивало: постукивание-подёргивание, переговор-перешепот, темнота за окном, хныканье детей, чей-то жуткий одеколонный запах и чавканье тучной тетки, и запах смешанного пота… Он даже не цеплял картежников, которые крыли то десяткой, то тузом, то матом… И, что невероятно, Сергей вдруг ощутил еще необьяснимо-непонятный тонкий запах… Он его ощутил еще при первом появлении в вагоне. Это даже не запах, а нечто действующее на подсознание.
Время - 21.20.
Поразмыслив о вагоне-ресторане, он придушил в себе утробное урчание и, отложив визит к ужину на более позднее время, обошелся яблоком. Распухшая губа мешала надкусывать. Все это время его не отпускало ощущение какой-то неловкости и неуюта. Такое бывает, когда за тобой кто-то наблюдает… Сергей пробежался глазами по уже знакомым лицам – ничего. По соседним плацкартам справа – в створе обзора тоже никого. Он уже собрался идти за обещанным чаем, и тут…
И тут он увидел …. ЕЁ! Нет, он увидел сначала глаза. Её взгляд! Лица было не разобрать и волосы тоже, поскольку аккумуляторный желто-грязный вагонный свет, располагавший всех к дрёме, не позволял разглядеть яснее. ОНА сидела на такой же боковушке, но только слева по ходу к головному тамбуру. Серегу пронзило чем-то неведомым. Затем бросило в жар. Кусок яблока камнем остался во рту. Он начал цепенеть. Боже, как же это он не заметил ее ранее? Ведь он же проходил мимо как минимум дважды. Вглядевшись, он различил миловидное личико девушки, взор ее был уже потуплен, что не помешало разглядеть ее получше. Русые волосы правильными плавными линиями обрамляли овал лица. Одета она была в нежную бирюзовую блузку с длинными узкими рукавами, а на плечиках пажовские валанчики. Внизу темные брюки. Все остальное он разглядел позже. Каким-то автоматом он прошел мимо нее к кипятильнику. Нежный аромат исходил от незнакомки. Перебросившись скупыми фразами со сразу же оскучневшей проводницей, Серега набрал полный поднос стаканов с чаем, с ложечками и «самолетным» сахаром. Возвратившись, он предложил и ей испить предновогоднего чая в подстаканнике. ОНА без кокетства согласилась. От ее голоса какая-то нега начала обволакивать Сергея. На полуватных ногах он раздал всем чай. Не замечая лиц, он ронял дежурные фразы и поспешно присел на свободное место чуть напротив девушки.
…Сергей даже не мог предложить сравнение с какой–либо молодой актрисой хоть чуточку похожей на нее – так ОНА была мила и хороша. На вид ей было не более двадцати. Русые волосы заплетены в косу. Серпантинные завлекалочки на висках опускались на игрушечные ушки. Трогательные мочки украшенны простыми каплевидными жемчужными серёжками. Сергей по известным приметам долгожительства отметил эти ушки. Припухшие редкопурпурные губы призывно полуоткрыты, чуть обнажая ряд мелких коралловых зубов. Небесно-голубые лучистые глаза под мальвиниными ресницами были бездонны. Боже…. Во взгляде читалась заинтересованность, участие и, опять же, нежность. ОНА смотрела ласково и как-то немного печально, чуть притупляя взор и вскидывая его опять, в отличии от его ошарашенно-пожирающего. При всей духоте, ОНА как бы зябко поеживалась и кутала свои кукольные кисти в накинутый мягкий темно-синий в звёздочках шарф. Хотелось непременно их согреть.
Для нее, еще малознакомой, ему уже захотелось что-то сотворить. Попивая чай, они заговорили о чем-то малозначимом. Сергея приятно познабливало от ее присутствия и от общения с ней. Он даже спрятал свои руки под столешницу, ибо они заметно предательски дрожали. Губы его покрылись сухостью, и он старался незаметно облизнуться. Даже сглатывания были какими-то непроизвольными. За разговором он отошел от первого истуканства и осмелел. Что скрывать, дабы произвести впечатление, он использовал все свое красноречие. Сергей сыпал афоризмами и выражениями, датами и известными именами. Потом он осмелел совсем. Его несло, как Остапа Бендера… Переключив внимание окружающих на себя, он показывал небольшие фокусы, рассказывал смешные анекдоты и случаи, задавал заумные вопросы и сам же, не менее заумно, отвечал на них. ОНА без прысков смеялась, и глаза ее, повлажнев, повеселели. А улыбка ! Улыбка была неподражаема. Он натурально хмелел от неё.
Время. Сергей потерял его. Где–то около 22-х…
С трудом разлучившись со своей милой попутчицей, он слетал в вагон-ресторан. Наивный… Там все было занято и давно забито степенно-предусмотрительными пассажирами дальнего следования. Да, немного не повезло. И все же он сумел договориться на заполночь. Кроме предприимчивости и обаяния необходимо еще и везенье. Везение немаловажно. Уж вы поверьте!
Возвращаясь, Сергей лихорадочно думал – что бы такое необычное выкинуть. Чувствуя в себе необыкновенную силу, он все же обратился к Господу. Сергей благодарил его за то небесное очаровательное создание, которое было ниспослано ему. И был вознагражден в дальнейшем. В тамбуре Сергей повстречал захмелевшего земляка. Тот жестикулировал, грозя куда-то в пространство, и напевал что–то туристическое: «…Вам нас никак не сбить с пути-ии, поскольку пофиг нам куда идти-ии…». Встреча с ним, в прошлом отчаянным школьным спортивным партнером из параллельного класса, была для Сереги удачей.
− Серый, − возрадовался он − ё к л м н…, ни одной блин… знакомой рожи, вот это да-а! Ну ты как? − и заслюнявил сигарету.
Дальше диалог лучше не передавать. Однокашник сходу предложил гульнуть за встречу. Сергей согласился на попозже. Этот школьный друг − и гармонист, и пианист, и ловелас нормальный. Потолковав про «сколько лет – зимой ни разу…», Сергей, душа открытая, поделился сокровенным и высказал идею добыть какую-никакую елку. Перелески довольно часто встречались по ходу поезда. Хмельной друг в свою очередь отзывчиво порывался замочить художников синяка… И хвастался, что у него везде прихват, и, де он, бляха-муха, с начальником поезда на одной ноге… Охладив его пыл, Сергей заверил другана неслабой выпивкой и некоторой суммой для афёры. Как можно реальнее прикинули… Обмозговали… Решено! Он пообещал не авантюрное содействие… Главное эффект!
Поезд мчится – время летит. Время - 23 часа
Друга Сергей сосватал с проводницей. И уж поверьте, нашел и слова, и способы. К тому же они нашли в ней единомышленницу новогоднего вагонного веселья, да и спиртное у пухлощекой в запасе имелось…
- Давай, кореш, не подведи! – подмигнул Сергей однокашнику и крепко пожал ему руку.
…Новая очаровательная попутчица Сергея, сердцем которой он уже успел завладеть, обеспокоенно высматривала его в проходе.
Конечно же, ему нравились девушки и в школе, и в институте. Конечно же, он знакомился с некоторыми на танцах, парках, пляжах, кинотеатрах и вечеринках. И в артисточек нам свойственно влюбляться, и в телеведущих. Но все это, я вам скажу- НЕ ТО. Здесь, в поезде, это была ОНА. Нечаянная встреча, скажете вы? Не думаю. Сергей холодел от мысли, что они могли с ней разминуться – сядь он на самолет или в другой поезд. Но сейчас ОНА здесь, рядом с ним. «Слишком мало времени для пылких чувств», - скажете вы, и трижды будете неправы. Около часа они сидели, держась за руки. Сергей наслаждался ею, а ОНА воспринимала его чуть ли не киногероем! (Ну не мачо… Но он действительно был недурен) Что-то небесное было во всём ЕЁ облике. Они тихо разговаривали, рассказывая друг о друге. Об увлечениях и скромных мечтах. Её чуть вздёрнутый носик при разговоре слегка опускался вслед за выразительной верхней губой. Она не старалась умничать, как многие вертопрашки, да и он перешел на повествование. И слушала ОНА уважительно-внимательно, с нескрываемым интересом.
Время. Последние полчаса уходящего года.
Мимо проследовал ловеласный друг навеселе и показал большой палец вверх, кивнул осоловелыми глазами на динамик. Сергей все понял. Удача! И тогда он поведал ЕЙ, что способен совершить чудо!
Мы все хотим ЧУДА. Ждем его. Верим в него. А ведь ОНА и была ЧУДОМ…! Чудесная девушка небесно-синеглазая. Боже, как она потом заботливо и старательно отмачивала его синяк своим кружевным платочком, как нежно и трогательно целовала позднее его припухшую губу, исцеляя её… С каким подрагиванием и придыханием ОНА, ещё позднее, реагировала на его нетерпеливые прикосновения к двум её, ещё девичьим, снежным холмикам…
Эгоистично замечу – навряд ли вы испытывали нечто подобное. От её мягкого ручьистого голоса, от её нежно-нечаянного прикосновения разум Сергея мутнел, и поток космических мурашек проносился по всем его жилочкам. Их бег заканчивался где-то в районе его двухмакушечного затылка и как бы мистично растворялся... И это тоже было неведомо ощутимым чудом. И если его тогда попутал Бес, то она была реальной очаровательной Чертовушкой!
Нет, я не забыл, не обманул. Я же обещал вам рассказать о настоящем, необыкновенном, нематериальном чуде. И оно было. Хотите - верьте, хотите нет. Для тех, кто верит, продолжу.
Сергей не Копперфилд, конечно. Нет, поезд не пропал, как мавзолей. И часы БИГ-БЕН он остановить не в силах. Но он так желал необыкновенности! Теперь уже не только для себя, но и для его возлюбленной. А от широты души своей и для всех попутчиков. Он чувствовал в себе и уверенность, и ,даже, повеление. Взор затуманился….
…Сергей очнулся от всесилья. В вагонном динамике чуть хрипло, но бодро и весело звучало: «Пять мину-у-ут, пять минут…» из «Карнавальной ночи».
Время! Время было действительно пять минут до поздравительной президентской и правительственной речи. ОНА, заалев личиком, озадаченно смотрела на Сергея. Обратившись к сопопутчикам с более чем краткой своей речью, он предложил организовать быстренько общий новогодний стол. Выставил долевую бутылку шампанского с остатками яблок и заверил и свою ненаглядную, и всех бдящих и слышащих, что де прямо сей вот час… совершенно задаром, он остановит поезд и явит всем живую настоящую лесную елку! Естественно, шум-гам, свист, улюлюкание и прочее недоверие. Кто-то лотерейно крикнул: « Нуу ээтт ты хватил!? Эй, парень, ставлю четвертную!» Сергей вожделенно отмахнулся. «Ладно, - подумал он, - безбожнички, Фомки-неверки». Он был уверен, что все получится. Должно получиться!
− Непременно все будет хорошо! – нагнетал он свершение чуда….
Покрывшись испариной, Сергей прислушивался к динамику. Побледнев лицом, думаю, он производил на свою, теперь уже любимую, неотразимое и даже чуть святое впечатление. Песня на последнем слове прервалась, в динамике щелкнуло. Сергей тут же стал с паузами хлопать в ладоши и притаптывать сильно ногой. ХОП-топ, ХОП-топ. Где-то на четвертом-пятом притопе поезд чуть дрогнув, сбавил ход. Все явственно услышали скрип и визг тормозов. Сориентировавшись, он скороговоркой заученно по-Акопянски проорал что-то, вроде «Халай-Махалай», наводя ужас на несведущих. Воздел руки к небу (свод потолка вагона мешал) и шаманно сотрясая ими, дробно отстучал чечетку ногами. Затем картинно пал на колени перед его небесноглазой и, закатив глаза к Всевышнему, начал натурально плести молитву мудреца Нибура:
− Боже, дай мне душевный покой, чтобы переносить то, чего я не могу изменить, и дай, Боже, мне СИЛЫ (надавил голос он) изменить то, что МОГУ-У-У… − заблажил Сергей, скосив глаза на тетку на второй полке. На ней не было лица, а челюсть ее отвисла ниже подпорки... (Рясы не хватало, а так вылитый отец СЕРГИЙ)
− И что же? − спросите вы.
ДА-ДА! Поезд остановился… ОСТАНОВИЛСЯ! Охи, ахи, кто-то ринулся к окнам, кто-то к проходу. По динамику началось шамкающее новогоднее правительственное поздравление: «Дарахгие товарищи, гэм… весь трудовой советский народ, гэм… и наша родная партия, гэм… с чувством глубокохго… мцэ… воооодушевления, мцэ..гэмм…»
Сергей же, не мешкая, со словами: «…Жди, родная, я мигом!», метнулся в тамбур. Правая дверь была открыта. Все решали каких-то шестьдесят секунд. Раздетый, он смело сиганул прямо в сугроб, и, увязая в снегу, добрался до первой попавшейся сосенки. Везение! Молодая посадка была всего в трех-четырех метрах от железнодорожного полотна. Навалившись, Сергей заломил пару нижних веток-лапников. Поезд с лязгом тронулся… В дверном проеме тамбура кто-то кричал и махал. Задыхаясь от усердия, каким-то невероятным броском, он ухватился за низ узких перил, не выпуская хвойных веток. Сверху водочно дыхнуло и протянулась рука его земляка. Поезд без гудка набирал ход…
Сергей одноглазым Бэтменом, весь в снегу, как и подобает Деду Морозу, ввалился в вагон. Прошло чуть больше минуты. Полвагона удивленных лиц стояли в проходе. Динамик поздравлял «дарахгой» советский народ:
- Желаю вам, мцее… Чтоб вы,гхемм…. С Новым гходом! Дарахгие таварищи!
Время – Замерло.
Ему хотелось скорее к НЕЙ. Усилием воли Сергей подавил себя до степенности. Пройдя сквозь образовавшуюся тесноту «товарищей» к средней плацкарте, он протянул одну хвойную ветку (ту, что побольше) обалдевшему народу:
- Вот, как и обещал, извините, такая вот елка…
Кто-то принял ветку, общаковский стол торопливо засуетился. Тот же лотерейный голос упрекнул: - «Разве это ёлка...», но на него тут же зашикали. Сергей медленно, задыхаясь от свершившегося чуда и накатившего счастья, повернулся к НЕЙ.
Глаза. Эти ее глаза! Вся синева и бездонье было полным слез. Во взгляде была и тревога, и радость. Переполненная влагой лучистость скатывала крупные пьеровские градинки по её заалевшим щекам. ОНА пыталась смахнуть их мягким шарфом. Протянув ветку, Серега произнес как можно не торжественно: «Это тебе, Небесушка!», и, приобняв её за худенькие маленькие плечики, достал из кармана помятую и ломаную шоколадку.
− Это тоже тебе, дарахгая… − поковеркался он президентским голосом.
Благодарно и с пониманием приняв и то, и другое, его чистоглазая склонила свою русокосую головку к нему на грудь. О Боже, у неё тоже были крайнередкие две макушки…
-Так долго тебя не было, вечность… - с придыханием произнесла ОНА.
Всё тело Сергея подрагивало. Предательски тикала зашибленная губа. А по душе растекалась дурманящая нега.
-Ну ты, летун, и силёёёён – одобряюще хлопнул сзади «лотерейщик» Сергея по плечу.
- Храни тебя Господь, милок – крестообразно осенила его низенькая сухонькая старушка,- Дай Бог вам Любви и Счастья.
Плечи Серёги по-мужски расправились, а по лицу катились слезы, катились они и за воротник, но это конечно же были всего лишь тающие снежинки. Динамик забил курантами. Они повернулись и присоединились к разноголосому, разновозрастному, но единоедущему ликующему Советскому народу.
Время было… Это было НАШЕ время! Время ЛЮБИТЬ!
Ну и от великих: «Хочешь быть счастливым – осчастливь сам кого-нибудь!»
…Плата за дар Божий должна быть чисто условной, нельзя за свой дар брать денег. Обязательно понесешь личную утрату – руки отсохнут, душа очерствеет, мысли уйдут… Настоящие чудеса творятся бескорыстно. Но вот почему они происходят − это ТАЙНА!
А верить или нет – это ваше право. И еще. Прав тот Рязановский киношный Ипполит: «Мы перестали лазать к любимым в окна…» А имени той девушки не трудно будет догадаться…Можно и догадаться с остановкой поезда. Я бы рассказал – да вряд ли вы поверите
Александр (Людмилин)
