Часть 1.
«Облака подо мной вереницей
Проплывают и солнце встает,
Я лечу, или мне это снится?
Это небо и этот полет»
(Сомов Юрий)
ПРОЛОГ
-Уважаемые пассажиры. Наш самолет выполняет рейс по маршруту Владивосток – Москва. Следующий аэропорт посадки Иркутск. Полет выполняет экипаж авиакомпании АЭРОФЛОТ. Командир корабля - пилот первого класса Калинин Ярослав Николаевич. Наш полет будет проходить на высоте одиннадцать тысяч метров. Время в пути четыре часа двадцать минут. А сейчас застегните привязные ремни и приготовьтесь к полету…, - слышалось в динамиках пассажирского салона.
- Мы набрали заданный эшелон. Можно отстегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в удобное для вас положение - опять прозвучало в динамиках.
Пассажиры зашевелились.
Девушки бортпроводницы суетливо катали взад – вперед коляски со стаканами и минеральной водой, пассажиры настраивали себя на длительную дорогу. Кто-то дремал, кто-то читал, кто-то просто смотрел в иллюминаторы. На борту шла обычная небесная суета, которая присуща для каждого пассажирского рейса.
- Девушка, - обратился я к проводнице, проходящей мимо нашего ряда, - если не сложно, назовите еще раз пожалуйста имя командира.
- Ярослав
- Прекрасно! Но, если можно полностью.
Девушка удивленно посмотрела на меня, но ответила:
- Калинин Ярослав Николаевич
- Спасибо. Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, командиру мою визитку.
Я протянул девушке визитку.
- Хорошо, передам. Больше ничего?
- Нет, спасибо.
Я уже начал дремать, когда почувствовал, что кто-то дотронулся до моего плеча
- Вас просит в кабину командир. Пройдемте со мной.
Около меня стояла другая девушка. Она жестом показала, что бы я следовал за нею.
В командирском кресле сидел Ярослав, тот самый Ярослав, с которым мы учились вместе в лётном училище с первого до последнего курса.
Его взгляд был устремлен на приборную доску. Он был занят работой, поэтому сразу не обратил внимание на мое появление в пилотской кабине. Ярослав почти не изменился, разве что появилась седина на висках, да несколько складок на лбу. Через минуту Ярослав оторвал взгляд от приборной доски, повернувшись в кресле всем корпусом в мою сторону:
- Славка, ты ли это?! Вот так встреча!!! Сто лет тебя не видел! Боже мой! Прошло почти тридцать лет после выпуска, а ты не изменился! Кто бы мог подумать, что мы встретимся именно сегодня! И встреча эта произойдет ни где то, а на высоте одиннадцати тысяч метров над матушкой Сибирью! Когда я прочитал твою визитку, которую передала мне проводница, я подумал, что в самолете твой тезка. Теперь я убедился, что ошибся и вижу сейчас бывшего курсанта Седых. Привет, дружище!
Ярослав был явно рад нашей встрече. Он засыпал меня вопросами, на которые я едва успевал отвечать. Я тоже был безумно рад этой встрече. Мы не виделись с ним со дня выпуска из лётного училища. Пошло действительно почти тридцать лет.
После выпуска Ярослав по распределению попал в Батагай, что в Якутском Управлении Гражданской Авиации, и мы потерялись. До сегодняшнего дня наши пути не пересекались. Нельзя сказать, что все это время я о Ярославе ничего не слышал. О нём мне рассказывали наши однокурсники, с которыми мне иногда доводилось встречаться в аэропортах нашей Страны. Теперь Ярослав работает в Москве. Несмотря на свой возраст, он продолжает поднимать в небо лайнеры.
Ярослав окинул быстрым взглядом приборы и встал с кресла, чтобы обняться со мною. Это действительно была неожиданная встреча. Дав необходимые инструкции экипажу, он сел рядом со мною на свободное кресло в кабине, что бы краем глаза можно было наблюдать за полетом и работой своих коллег.
- Ну, ты как, Седых? Давай, рассказывай! Как здоровье, как успехи, как семья, дети? Общим обо всем
- Может ты вначале о себе, Ярослав? В моей летной деятельности, да и в жизни, мало было чего интересного.
- Вот об этом малоинтересном и говори. Вначале ты, потом я расскажу о себе.
- Ну хорошо. – сдался наконец я, - Попробую кратко и в двух словах.
*******
Школьный выпускной бал позади. Впереди что-то новое и неизведанное. О школе остались только приятные воспоминания. С первых же дней после выпускного вечера судьба мгновенно всех раскидала в разные районы нашей огромной страны. Жизненный вихрь поглотил нас, как торнадо. Мы неожиданно все стали взрослыми, вырвавшись из-под опеки пап и мам. Девчонки одна за другой, стали «выскакивать» замуж, Многих мальчишек после школы сразу забрали в армию. Те, у кого армия была впереди, ринулись в учебные заведения. Тем, кому не повезло, стали трудоустраиваться, с надеждой в будущем получить образование.
Маленький городок Сасово в Центральной России. Поезд остановился на втором пути небольшого железнодорожного вокзала. С улицы доносился запах смоленых шпал и дыма, выходящего через трубы паровозных топок. В это время увидеть настоящий паровоз на железной дороге было в диковинку. Старомодные паровые локомотивы повсеместно уступали место громадным дизельным и электрическим, но на этой железнодорожной станции ещё сохранились самые настоящие паровозы. Нет, не те маленькие «кукушки», которые трудились на заре зарождения железнодорожного транспорта, а большие локомотивы, с огромными колесами и громовыми раскатами гудков. Все они были выкрашены в черный или темно–зеленый цвет и у каждого впереди красовалась красная пятиконечная звезда. Паровозы, демонстрируя свою силу и мощь, преодолевая тяжесть сцепленных вагонов, выпускали из себя клубы пара, периодически шипя, и грозно обозначая себя глухим уханьем металла.
Я вышел из остановившегося вагона и зашагал вдоль путей в противоположном направлении от вокзала, между сопящими локомотивами и спящими вагонами. Почему я пошел именно в эту сторону я и сейчас не могу объяснить. Подсознательно я чувствовал, что мне надо было идти именно сюда. Я не ошибся. Плотные тени от ангаров и железнодорожных складов остались позади, только запах смоленых шпал, перемешенный с запахом скошенной травы, напоминал о железной дороге. Навстречу мне старик катил коляску, на которой лежал мешок с семечками.
- Дедуль, в летное училище правильно иду?
Старик остановился, смахнул со лба капельки пота:
- Да, через пустырь к речке, там переправа, увидишь. Если паромщики на другом берегу, кричи громче, могут не услышать
- Спасибо!
Я шагал по пустырю к видневшейся вдалеке речке.
Река Цна, приток Мокши. Воды этих двух небольших речек бегут по просторам Рязанщины и Мордвы к русской реке Кама. Хотя Цна и протекает по земле Русской, но её имя мало похоже на русское. Пейзажи вокруг этой реки напоминают райский уголок. Зеленые берега с растущими ивами у самой реки, приятная гладь воды и красивое пение птиц. Ну, чем не рай?
Я шел и любовался окружающим меня очарованьем. Вокруг меня порхали бабочки, из-под ног выпрыгивали кузнечики. Тишина пустыря, по которому я шел, украшалась каким-то легким потрескиванием и жужжанием, издаваемым обитателями этого места.
Вдали за рекою виднелся лес. В той же стороне слышался приглушенный стрекот самолета. Я посмотрел вверх.
За рекою в небе кружил самолет.
Влево, вправо, вниз, вверх… Обороты двигателя то нарастали, то уменьшались. Мотор самолета исполнял мелодию в разных тональностях. В звуках мелодии своего мотора кувыркался этот самолетик. Бочка, петля, штопор, вираж…
Я остановился и залюбовался этой воздушной кадрилью. Дух захватывал: «Здорово! Я тоже так хочу!».
На другом берегу у берега стоял четырехугольный громоздкий паром, на сидениях которого дремали дежурившие два курсанта.
- Эй, мужики, как переехать на ваш берег?!
- Ты один?
Я оглянулся. Около меня никого по близости не было.
- Один
- Жди пока еще, кто подойдет. По одному не возим! –прокричали с того берега
- А что так?
В ответ промолчали. Спорить я не стал, и сев на траву, продолжил наблюдать за самолетом, ожидая кого-то неизвестного.
Прошло минут пятнадцать, но к берегу так никто и не подошел
- Сейчас подрулим, - наконец крикнули с того берега.
Управлять паромом было не сложно. Он крепился через держатели и ролики к тросу. Концы троса закреплены на противоположных берегах. Что бы привести паром в движение, достаточно крепко взяться за трос, упереться ногами в пол парома и трос тянуть на себя. Через полчаса я был на КПП в ожидании специального пропуска для абитуриентов.
Мое заявление и документы в этот же день оказались в приемной комиссии. Волновал вопрос: сколько человек на место? Высказывались разные предположения. Мы, абитуриенты, быстро познакомились друг с другом. Информацию о конкурсе нам принёс капитан Бабашев, который крутился около абитуриентов в надежде стрельнуть троячок на похмелку после вчерашней рыбалки:
-Ну, что, мужики, сложно вам будет попасть в курсанты! Уже тридцать пять человек на место. Медкомиссия отсеет чуток, но от этого вам легче не станет. Ха-ха-ха!
Резко оборвав смех и сменив тему своих рассуждений, он обратился к нам почти шепотом:
- Товарищи абитуриенты! У кого есть троячок до получки? Жена всю заначку арестовала, а в голове буря! Требуется срочно лечение. Вы все равно здесь еще минимум три дня будете. Получка завтра. Я все вам верну. Максимум послезавтра…
Проходящие мимо курсанты - «старики» усмехались:
- Не отдаст! - шептали они новичкам.
Они знали этого капитана. Сами когда-то попадались на его обещания. Однако абитуриенты на это предупреждение почти не реагировали. Они видели в капитане чуть ли не героя, покоряющего ежедневно, пятый океан. При этом никто не задумывался, что этот капитан всего лишь строевик, командир роты. Служит в летном училище по разнарядке Министерства обороны на военной кафедре. Он никогда не летал, и знает о полетах ровно столько, сколько удалось ему услышать от настоящих летчиков и увидеть в кино.
Все дело в его лётной форме, в которой он всегда появлялся перед абитуриентами. Она магически действовала на будущих асов и заставляла почти бескорыстно отдавать капитану последние троячки, нежно полученные от пап и мам на расходы.
«При таком конкурсе нужны только одни пятерки, причем по всем экзаменам» - подумал я. «Сложно. Очень сложно!»
Для тех, кто после армии - проходной бал установлен ниже. Для медалистов - надо сдать одну математику. Я ни к той, ни к другой категории не отношусь. В аттестате троек нет, но и до медали не дотянул. В армии не успел отслужить. После школы сразу сюда. Месяцем ранее я попытался пройти медкомиссию в Ейское военное лётное училище. Но у последнего врача, у хирурга «срезался». Увидел он в моей правой ноге, какую-то лишнюю жилку, да и написал в своем заключении: «Не годен к летной работе, требуется лечение…» Ну и так далее. Я не стал уточнять у хирурга, что это у меня за странная болячка, у которой нет даже имени. Однако «опытные» абитуриенты однозначно прокомментировали мой случай. По их наблюдениям врачи стали соучастниками в деле естественного отсева, дабы не создавать большой конкурс среди абитуриентов на экзаменах. Они уверяли, что к концу работы приёмной комиссии будет дефицит претендентов в курсанты и будут зачислять абитуриентов даже с двойками, надо только подождать и пройти повторно медкомиссию. Это было возможно, однако ждать этого момента я не стал. Случай курьезный. Спорить не приходилось, потому что я не знал, сколько жилок в том или ином месте моего организма должно находиться. Да и сам я не чувствовал в себе какой-то недуг. Уже прошел не один десяток лет после этого злополучного заключения, но я до сих пор не знаю о присутствии в моем организме чего-то постороннего. Ни один хирург после этого не увидел в моей ноге этого удивительного изъяна, который бы мне помешал потом 27 лет провести в небе.
Прием в летные училища всегда начинается с прохождения медицинской комиссии. К хирургу было идти страшно. Я все время ждал, что мне сообщат об этой злосчастной жилке, и я увижу в своей медицинской карте ужасную фразу "Не годен…".
Санчасть летного училища находилась в центре авиагородка, рядом с плацем. Хирург – древняя старушка в очках, худая, морщинистая, с лицом профессора, долго и внимательно меня изучала. Я боялся приговора этой старушки. Но к своему великому восторгу в медицинской карте увидел: «Здоров. Годен к лётной работе без ограничений». Радости не было предела! Это не сон! Я годен к летной работе!!! Я готов был расцеловать эту старушенцию, которая мне возвратила веру в мое крепкое здоровье.
Получив все пятерки на экзаменах, я отнес свой оценочный лист и мед карту в штаб училища.
- Свободны. Езжайте домой, и ждите вызова - сказали мне в отделе кадров.
- Домой? Вы считаете, у меня есть шансы рассчитывать на то, что меня примут?
Кадровик поднял на меня глаза, снял очки, и с каким-то особым оттенком в голосе сказал:
-Молодой человек! В нашем училище сдают вступительные экзамены на все пятерки единицы абитуриентов. Вы набрали самый высокий проходной бал, медкомиссию вы прошли без ограничений! Езжайте домой, и ждите вызов. Уверен, что вас зачислят, если конечно вы на мандатной комиссии не завалитесь. Эта комиссия, к сожалению, будет проходить в ваше отсутствие.
Меня зачислили в ряды курсантов Сасовского, имени героя Советского Союза Таран Г.А. лётного училища!
Время бежало стремительно. Теоретическая подготовка с окончанием весны подошла к концу. Вначале июня мы вышли на полёты. Почти всё светлое время мы проводили на аэродроме, постигая науку пилотирования самолёта. Наконец подошло время выполнять самостоятельные полёты.
На сегодня был запланирован первый полет у старшины Яворского. Завтра должны были вылетать другие курсанты, в том числе и я. Яворский готовился к проверочному полету с комэском. Мы разошлись по квадрату и занялись своими обыденными делами, ожидая очередных вылетов. Но на сегодня все самостоятельные полеты были неожиданно отменены по причине довольно курьезной ситуации.
Не успели еще улечься страсти и обсуждения проверочного полета одного из курсантов, не успел еще комэск покинуть расположение квадрата, как в динамиках СКП прозвучал душераздирающий крик с явным акцентом:
- Меня инструктор убивать хочет!!! Ай! Ай! Ой! Помогайте, плизззз!!!
Все находящиеся в квадрате подбежали к СКП и внимательно стали вслушиваться в это эмоциональный радиообмен. Руководитель полетов кричал в микрофон:
-С какого борта поступает сообщение о помощи?!! Всем бортам режим радиомолчания! Работаю только с бортом, который просит помощи!
-Я 08! - Послышался в динамиках спокойный голос инструктора, который работал в это время на 1500 метров в зоне. В его летной группе было два курсанта из Нигерии, один из которых сейчас находился с ним в самолете.
– Извините, паника ложная! Это мой курсант без разрешения вышел на связь. После посадки доложу подробно.
-08-й, подтвердите, что у вас все в порядке? – потребовал руководитель полетов
-Да все нормально! Проблем нет! – сообщил инструктор
Стоявший рядом с руководителем полетов комэск распорядился:
-Сажай, Володя 08-го!
-08, я Игольник. Заканчивайте работу. Вам снижение на Берестянку 600 метром. Пролет Берестянки и занятие 600 метров доложите.
- 08 понял. Беру курс на Берестянку, занятие 600 метров доложу.
- Всем бортам! Переходим на обычную работу. Режим радиомолчания снят!
-Игольник, 08-й, 600 метров занял, прохожу Берестянку.
-08, я Игольник, курс в точку третьего разворота. Сохраняйте 600 метров, работайте с Игольник 2. Конец связи.
-08 конец.
Самолет остановился на линии СТОП. Инструктор вылез из кабины на крыло, стал во весь рост и указательным пальцем правой руки покрутил около виска, поглядывая на чернокожего курсанта. Тот сидел в первой кабине. Черный шлемофон и темная кожа курсанта выглядели в лучах солнца, как единое целое. По этому темному сочетанию лица со шлемофоном было трудно разобрать, кто именно из интернациональных курсантов сидел в первой кабине. Когда он, наконец, стянул с головы шлемофон, то на фоне белого подшлемника все узнали курсанта, который обучался в интернациональной эскадрилье. Хотя инструктор и был закреплен за нашим летным отрядом, но его, как опытного инструктора использовали так же для обучения «интернационала». Так курсанты называли своих будущих коллег из других стран.
Комэск подошел к инструктору первым:
-Алексей, что произошло? Что это за истерика в эфире?
-Командир, я извиняюсь за произошедшее. Я сам не ожидал такого выпада. По программе у курсанта показательный полет в зону. Круги мы с ним закончили. Когда я начал штопорить, он зажал ручку управления так, что я едва её у него выдернул. Конечно, я его об этом предупредил и попросил мягко держаться за управление. Я даже не произнес в этот момент ни одного матерного слова. Честное слово! - подчеркнул он, что вызвало усмешки у свидетелей происходящего.
- Понятно, что для него полеты вверх ногами дело новое, необычное, хотя мы на эту тему много раз говорили. Когда я начал выполнять очередную фигуру, он зажал кнопку радиостанции и заорал в эфир. Я сам не ожидал. Перевёл самолет в горизонтальный полет, ну а далее услышал команду руководителя полетов. Вот собственно и всё! У меня были разные курсанты, сильно смелые и трусоватые. Мне ни один раз в зоне блевали на приборную доску. Но чтобы орали в эфир, пожалуй, это впервые.
-Ясно. Мы продолжим обсуждение в моем кабинете. А на сегодня хватит стрессов! Всех запланированных на самостоятельные полеты сегодня, перенести на завтра. Разрешаю возобновить полеты по кругу и на НПК (Прим. Автора: НПК - низко полетный круг для работы с «конвейера». Иначе это специально выделенный маршрут по кругу на малой высоте внутри большого круга, для отработки беспрерывных взлетов и посадок. После посадки самолет не останавливается, двигатель выводится на взлетный режим, и выполняется повторный взлет, затем все повторяется сначала. Запрашивать на взлет и посадку разрешение у диспетчера не надо. Экипажи на НПК находятся в режиме радиомолчания, прослушивая эфир). На сегодня все полеты в зону так же отменить. Весь инструкторский состав в 17:00 ожидаю в методическом городке на разбор полетов. С курсантами планируйте провести разбор завтра утром до начала полетов. Вопросы есть?...
и сам же ответил:
-Вопросов нет! Всем по своим местам. Почему в квадрате стартовая команда? Шагом марш на дежурство!
«Накачав» всех командами, комеск запрыгнул в «Бобик» (Название машины Газ-69, которое прилипло с чье-то лёгкой руки) и уехал в сторону западной окраины аэродрома, где проводили занятия с курсантами инструктора–парашютисты.
В авиации так! Если пошла непруха, то надо остановиться и переждать. Иначе беды не миновать.
Судя по всему, разбор с инструкторами был серьезный. Ранее, перед проведением разбора полетов, на дорожке методического сквера выстаивались только курсанты. Инструктора же всегда сидели под навесами и ждали окончания развода. Сегодня на правом фланге строя, после шеренг курсантов, стояли так же все инструктора восьмой эскадрильи. Курсанты с удивлением переглядывались, хотя понимали, что вчерашний случай в экипаже с чернокожим курсантом не остался без головомойки.
На дорожке появился комэск в сопровождении начальника штаба и зама по лётной подготовке. Дежурный командир звена заорал:
- Эскадрилья, ровняяяясь, смир-р-рна! Равнение на правооо! - Он отчеканил несколько шагов в направлении командиров с приложенной к козырьку ладонью.
-Товарищ командир эскадрильи! Восьмая эскадрилья прибыла для проведения разбора полетов! Ответственный дежурный, командир третьего звена Журавлев!
- Здравствуйте товарищи инструктора и курсанты!
- Здравия желаем товарищ командир!!! – громко заорал строй
- Вольно! Разойтись по местам проведения разбора!
Разбор прошел быстро. Все торопились на полеты. На сегодня планировались самостоятельные вылеты у всех тех, кто был запланирован на вчера. Меня так же включили в список. Остальных очередников с сегодня перенесли на завтра.
В квадрате царило приподнятое настроение. Ожидалось рождение первых летчиков, хотя и явных желторотиков, однако уже умеющих управлять самолетом самостоятельно. Для нас это событие, ещё какое!
По традиции мы покупали в офицерской столовой для наших инструкторов по пачке сигарет. Это давняя традиция. Когда у курсанта первый самостоятельный, инструктор остается на земле. Он переживает за успешный полёт своего ученика. Ему надо смягчить эти переживания. Традиционно считалось, что сигареты в этом ему помогут! Их вручали даже тем инструкторам, которые не курили. Это не только традиция, но и какой-то своеобразный авиационный ритуал.
В авиации много разных примет глупых и смешных. Однако в эти приметы все, или почти все, свято верили.
Яворский уже сидел в самолете и готовился к проверочному вылету. Его инструктор освободил вторую кабину для проверяющего. Яворского полетит проверять на допуск сам комэск. Мой инструктор так же вытащил свой парашют с 05-й машины. Я сидел в первой кабине и ждал своего проверяющего, который должен определить мою подготовку к самостоятельному полету.
- Ну что, готов твой боец? – спросил у инструктора командир звена (КЗ)
- Так точно! - отрезал инструктор.
-Ну, тогда с Богом! Вперед!
КЗ устроился в инструкторской кабине позади меня:
-Чего сидишь? Поехали!
«Облака подо мной вереницей
Проплывают и солнце встает,
Я лечу, или мне это снится?
Это небо и этот полет»
(Сомов Юрий)
ПРОЛОГ
-Уважаемые пассажиры. Наш самолет выполняет рейс по маршруту Владивосток – Москва. Следующий аэропорт посадки Иркутск. Полет выполняет экипаж авиакомпании АЭРОФЛОТ. Командир корабля - пилот первого класса Калинин Ярослав Николаевич. Наш полет будет проходить на высоте одиннадцать тысяч метров. Время в пути четыре часа двадцать минут. А сейчас застегните привязные ремни и приготовьтесь к полету…, - слышалось в динамиках пассажирского салона.
- Мы набрали заданный эшелон. Можно отстегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в удобное для вас положение - опять прозвучало в динамиках.
Пассажиры зашевелились.
Девушки бортпроводницы суетливо катали взад – вперед коляски со стаканами и минеральной водой, пассажиры настраивали себя на длительную дорогу. Кто-то дремал, кто-то читал, кто-то просто смотрел в иллюминаторы. На борту шла обычная небесная суета, которая присуща для каждого пассажирского рейса.
- Девушка, - обратился я к проводнице, проходящей мимо нашего ряда, - если не сложно, назовите еще раз пожалуйста имя командира.
- Ярослав
- Прекрасно! Но, если можно полностью.
Девушка удивленно посмотрела на меня, но ответила:
- Калинин Ярослав Николаевич
- Спасибо. Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, командиру мою визитку.
Я протянул девушке визитку.
- Хорошо, передам. Больше ничего?
- Нет, спасибо.
Я уже начал дремать, когда почувствовал, что кто-то дотронулся до моего плеча
- Вас просит в кабину командир. Пройдемте со мной.
Около меня стояла другая девушка. Она жестом показала, что бы я следовал за нею.
В командирском кресле сидел Ярослав, тот самый Ярослав, с которым мы учились вместе в лётном училище с первого до последнего курса.
Его взгляд был устремлен на приборную доску. Он был занят работой, поэтому сразу не обратил внимание на мое появление в пилотской кабине. Ярослав почти не изменился, разве что появилась седина на висках, да несколько складок на лбу. Через минуту Ярослав оторвал взгляд от приборной доски, повернувшись в кресле всем корпусом в мою сторону:
- Славка, ты ли это?! Вот так встреча!!! Сто лет тебя не видел! Боже мой! Прошло почти тридцать лет после выпуска, а ты не изменился! Кто бы мог подумать, что мы встретимся именно сегодня! И встреча эта произойдет ни где то, а на высоте одиннадцати тысяч метров над матушкой Сибирью! Когда я прочитал твою визитку, которую передала мне проводница, я подумал, что в самолете твой тезка. Теперь я убедился, что ошибся и вижу сейчас бывшего курсанта Седых. Привет, дружище!
Ярослав был явно рад нашей встрече. Он засыпал меня вопросами, на которые я едва успевал отвечать. Я тоже был безумно рад этой встрече. Мы не виделись с ним со дня выпуска из лётного училища. Пошло действительно почти тридцать лет.
После выпуска Ярослав по распределению попал в Батагай, что в Якутском Управлении Гражданской Авиации, и мы потерялись. До сегодняшнего дня наши пути не пересекались. Нельзя сказать, что все это время я о Ярославе ничего не слышал. О нём мне рассказывали наши однокурсники, с которыми мне иногда доводилось встречаться в аэропортах нашей Страны. Теперь Ярослав работает в Москве. Несмотря на свой возраст, он продолжает поднимать в небо лайнеры.
Ярослав окинул быстрым взглядом приборы и встал с кресла, чтобы обняться со мною. Это действительно была неожиданная встреча. Дав необходимые инструкции экипажу, он сел рядом со мною на свободное кресло в кабине, что бы краем глаза можно было наблюдать за полетом и работой своих коллег.
- Ну, ты как, Седых? Давай, рассказывай! Как здоровье, как успехи, как семья, дети? Общим обо всем
- Может ты вначале о себе, Ярослав? В моей летной деятельности, да и в жизни, мало было чего интересного.
- Вот об этом малоинтересном и говори. Вначале ты, потом я расскажу о себе.
- Ну хорошо. – сдался наконец я, - Попробую кратко и в двух словах.
*******
Школьный выпускной бал позади. Впереди что-то новое и неизведанное. О школе остались только приятные воспоминания. С первых же дней после выпускного вечера судьба мгновенно всех раскидала в разные районы нашей огромной страны. Жизненный вихрь поглотил нас, как торнадо. Мы неожиданно все стали взрослыми, вырвавшись из-под опеки пап и мам. Девчонки одна за другой, стали «выскакивать» замуж, Многих мальчишек после школы сразу забрали в армию. Те, у кого армия была впереди, ринулись в учебные заведения. Тем, кому не повезло, стали трудоустраиваться, с надеждой в будущем получить образование.
Маленький городок Сасово в Центральной России. Поезд остановился на втором пути небольшого железнодорожного вокзала. С улицы доносился запах смоленых шпал и дыма, выходящего через трубы паровозных топок. В это время увидеть настоящий паровоз на железной дороге было в диковинку. Старомодные паровые локомотивы повсеместно уступали место громадным дизельным и электрическим, но на этой железнодорожной станции ещё сохранились самые настоящие паровозы. Нет, не те маленькие «кукушки», которые трудились на заре зарождения железнодорожного транспорта, а большие локомотивы, с огромными колесами и громовыми раскатами гудков. Все они были выкрашены в черный или темно–зеленый цвет и у каждого впереди красовалась красная пятиконечная звезда. Паровозы, демонстрируя свою силу и мощь, преодолевая тяжесть сцепленных вагонов, выпускали из себя клубы пара, периодически шипя, и грозно обозначая себя глухим уханьем металла.
Я вышел из остановившегося вагона и зашагал вдоль путей в противоположном направлении от вокзала, между сопящими локомотивами и спящими вагонами. Почему я пошел именно в эту сторону я и сейчас не могу объяснить. Подсознательно я чувствовал, что мне надо было идти именно сюда. Я не ошибся. Плотные тени от ангаров и железнодорожных складов остались позади, только запах смоленых шпал, перемешенный с запахом скошенной травы, напоминал о железной дороге. Навстречу мне старик катил коляску, на которой лежал мешок с семечками.
- Дедуль, в летное училище правильно иду?
Старик остановился, смахнул со лба капельки пота:
- Да, через пустырь к речке, там переправа, увидишь. Если паромщики на другом берегу, кричи громче, могут не услышать
- Спасибо!
Я шагал по пустырю к видневшейся вдалеке речке.
Река Цна, приток Мокши. Воды этих двух небольших речек бегут по просторам Рязанщины и Мордвы к русской реке Кама. Хотя Цна и протекает по земле Русской, но её имя мало похоже на русское. Пейзажи вокруг этой реки напоминают райский уголок. Зеленые берега с растущими ивами у самой реки, приятная гладь воды и красивое пение птиц. Ну, чем не рай?
Я шел и любовался окружающим меня очарованьем. Вокруг меня порхали бабочки, из-под ног выпрыгивали кузнечики. Тишина пустыря, по которому я шел, украшалась каким-то легким потрескиванием и жужжанием, издаваемым обитателями этого места.
Вдали за рекою виднелся лес. В той же стороне слышался приглушенный стрекот самолета. Я посмотрел вверх.
За рекою в небе кружил самолет.
Влево, вправо, вниз, вверх… Обороты двигателя то нарастали, то уменьшались. Мотор самолета исполнял мелодию в разных тональностях. В звуках мелодии своего мотора кувыркался этот самолетик. Бочка, петля, штопор, вираж…
Я остановился и залюбовался этой воздушной кадрилью. Дух захватывал: «Здорово! Я тоже так хочу!».
На другом берегу у берега стоял четырехугольный громоздкий паром, на сидениях которого дремали дежурившие два курсанта.
- Эй, мужики, как переехать на ваш берег?!
- Ты один?
Я оглянулся. Около меня никого по близости не было.
- Один
- Жди пока еще, кто подойдет. По одному не возим! –прокричали с того берега
- А что так?
В ответ промолчали. Спорить я не стал, и сев на траву, продолжил наблюдать за самолетом, ожидая кого-то неизвестного.
Прошло минут пятнадцать, но к берегу так никто и не подошел
- Сейчас подрулим, - наконец крикнули с того берега.
Управлять паромом было не сложно. Он крепился через держатели и ролики к тросу. Концы троса закреплены на противоположных берегах. Что бы привести паром в движение, достаточно крепко взяться за трос, упереться ногами в пол парома и трос тянуть на себя. Через полчаса я был на КПП в ожидании специального пропуска для абитуриентов.
Мое заявление и документы в этот же день оказались в приемной комиссии. Волновал вопрос: сколько человек на место? Высказывались разные предположения. Мы, абитуриенты, быстро познакомились друг с другом. Информацию о конкурсе нам принёс капитан Бабашев, который крутился около абитуриентов в надежде стрельнуть троячок на похмелку после вчерашней рыбалки:
-Ну, что, мужики, сложно вам будет попасть в курсанты! Уже тридцать пять человек на место. Медкомиссия отсеет чуток, но от этого вам легче не станет. Ха-ха-ха!
Резко оборвав смех и сменив тему своих рассуждений, он обратился к нам почти шепотом:
- Товарищи абитуриенты! У кого есть троячок до получки? Жена всю заначку арестовала, а в голове буря! Требуется срочно лечение. Вы все равно здесь еще минимум три дня будете. Получка завтра. Я все вам верну. Максимум послезавтра…
Проходящие мимо курсанты - «старики» усмехались:
- Не отдаст! - шептали они новичкам.
Они знали этого капитана. Сами когда-то попадались на его обещания. Однако абитуриенты на это предупреждение почти не реагировали. Они видели в капитане чуть ли не героя, покоряющего ежедневно, пятый океан. При этом никто не задумывался, что этот капитан всего лишь строевик, командир роты. Служит в летном училище по разнарядке Министерства обороны на военной кафедре. Он никогда не летал, и знает о полетах ровно столько, сколько удалось ему услышать от настоящих летчиков и увидеть в кино.
Все дело в его лётной форме, в которой он всегда появлялся перед абитуриентами. Она магически действовала на будущих асов и заставляла почти бескорыстно отдавать капитану последние троячки, нежно полученные от пап и мам на расходы.
«При таком конкурсе нужны только одни пятерки, причем по всем экзаменам» - подумал я. «Сложно. Очень сложно!»
Для тех, кто после армии - проходной бал установлен ниже. Для медалистов - надо сдать одну математику. Я ни к той, ни к другой категории не отношусь. В аттестате троек нет, но и до медали не дотянул. В армии не успел отслужить. После школы сразу сюда. Месяцем ранее я попытался пройти медкомиссию в Ейское военное лётное училище. Но у последнего врача, у хирурга «срезался». Увидел он в моей правой ноге, какую-то лишнюю жилку, да и написал в своем заключении: «Не годен к летной работе, требуется лечение…» Ну и так далее. Я не стал уточнять у хирурга, что это у меня за странная болячка, у которой нет даже имени. Однако «опытные» абитуриенты однозначно прокомментировали мой случай. По их наблюдениям врачи стали соучастниками в деле естественного отсева, дабы не создавать большой конкурс среди абитуриентов на экзаменах. Они уверяли, что к концу работы приёмной комиссии будет дефицит претендентов в курсанты и будут зачислять абитуриентов даже с двойками, надо только подождать и пройти повторно медкомиссию. Это было возможно, однако ждать этого момента я не стал. Случай курьезный. Спорить не приходилось, потому что я не знал, сколько жилок в том или ином месте моего организма должно находиться. Да и сам я не чувствовал в себе какой-то недуг. Уже прошел не один десяток лет после этого злополучного заключения, но я до сих пор не знаю о присутствии в моем организме чего-то постороннего. Ни один хирург после этого не увидел в моей ноге этого удивительного изъяна, который бы мне помешал потом 27 лет провести в небе.
Прием в летные училища всегда начинается с прохождения медицинской комиссии. К хирургу было идти страшно. Я все время ждал, что мне сообщат об этой злосчастной жилке, и я увижу в своей медицинской карте ужасную фразу "Не годен…".
Санчасть летного училища находилась в центре авиагородка, рядом с плацем. Хирург – древняя старушка в очках, худая, морщинистая, с лицом профессора, долго и внимательно меня изучала. Я боялся приговора этой старушки. Но к своему великому восторгу в медицинской карте увидел: «Здоров. Годен к лётной работе без ограничений». Радости не было предела! Это не сон! Я годен к летной работе!!! Я готов был расцеловать эту старушенцию, которая мне возвратила веру в мое крепкое здоровье.
Получив все пятерки на экзаменах, я отнес свой оценочный лист и мед карту в штаб училища.
- Свободны. Езжайте домой, и ждите вызова - сказали мне в отделе кадров.
- Домой? Вы считаете, у меня есть шансы рассчитывать на то, что меня примут?
Кадровик поднял на меня глаза, снял очки, и с каким-то особым оттенком в голосе сказал:
-Молодой человек! В нашем училище сдают вступительные экзамены на все пятерки единицы абитуриентов. Вы набрали самый высокий проходной бал, медкомиссию вы прошли без ограничений! Езжайте домой, и ждите вызов. Уверен, что вас зачислят, если конечно вы на мандатной комиссии не завалитесь. Эта комиссия, к сожалению, будет проходить в ваше отсутствие.
Меня зачислили в ряды курсантов Сасовского, имени героя Советского Союза Таран Г.А. лётного училища!
Время бежало стремительно. Теоретическая подготовка с окончанием весны подошла к концу. Вначале июня мы вышли на полёты. Почти всё светлое время мы проводили на аэродроме, постигая науку пилотирования самолёта. Наконец подошло время выполнять самостоятельные полёты.
На сегодня был запланирован первый полет у старшины Яворского. Завтра должны были вылетать другие курсанты, в том числе и я. Яворский готовился к проверочному полету с комэском. Мы разошлись по квадрату и занялись своими обыденными делами, ожидая очередных вылетов. Но на сегодня все самостоятельные полеты были неожиданно отменены по причине довольно курьезной ситуации.
Не успели еще улечься страсти и обсуждения проверочного полета одного из курсантов, не успел еще комэск покинуть расположение квадрата, как в динамиках СКП прозвучал душераздирающий крик с явным акцентом:
- Меня инструктор убивать хочет!!! Ай! Ай! Ой! Помогайте, плизззз!!!
Все находящиеся в квадрате подбежали к СКП и внимательно стали вслушиваться в это эмоциональный радиообмен. Руководитель полетов кричал в микрофон:
-С какого борта поступает сообщение о помощи?!! Всем бортам режим радиомолчания! Работаю только с бортом, который просит помощи!
-Я 08! - Послышался в динамиках спокойный голос инструктора, который работал в это время на 1500 метров в зоне. В его летной группе было два курсанта из Нигерии, один из которых сейчас находился с ним в самолете.
– Извините, паника ложная! Это мой курсант без разрешения вышел на связь. После посадки доложу подробно.
-08-й, подтвердите, что у вас все в порядке? – потребовал руководитель полетов
-Да все нормально! Проблем нет! – сообщил инструктор
Стоявший рядом с руководителем полетов комэск распорядился:
-Сажай, Володя 08-го!
-08, я Игольник. Заканчивайте работу. Вам снижение на Берестянку 600 метром. Пролет Берестянки и занятие 600 метров доложите.
- 08 понял. Беру курс на Берестянку, занятие 600 метров доложу.
- Всем бортам! Переходим на обычную работу. Режим радиомолчания снят!
-Игольник, 08-й, 600 метров занял, прохожу Берестянку.
-08, я Игольник, курс в точку третьего разворота. Сохраняйте 600 метров, работайте с Игольник 2. Конец связи.
-08 конец.
Самолет остановился на линии СТОП. Инструктор вылез из кабины на крыло, стал во весь рост и указательным пальцем правой руки покрутил около виска, поглядывая на чернокожего курсанта. Тот сидел в первой кабине. Черный шлемофон и темная кожа курсанта выглядели в лучах солнца, как единое целое. По этому темному сочетанию лица со шлемофоном было трудно разобрать, кто именно из интернациональных курсантов сидел в первой кабине. Когда он, наконец, стянул с головы шлемофон, то на фоне белого подшлемника все узнали курсанта, который обучался в интернациональной эскадрилье. Хотя инструктор и был закреплен за нашим летным отрядом, но его, как опытного инструктора использовали так же для обучения «интернационала». Так курсанты называли своих будущих коллег из других стран.
Комэск подошел к инструктору первым:
-Алексей, что произошло? Что это за истерика в эфире?
-Командир, я извиняюсь за произошедшее. Я сам не ожидал такого выпада. По программе у курсанта показательный полет в зону. Круги мы с ним закончили. Когда я начал штопорить, он зажал ручку управления так, что я едва её у него выдернул. Конечно, я его об этом предупредил и попросил мягко держаться за управление. Я даже не произнес в этот момент ни одного матерного слова. Честное слово! - подчеркнул он, что вызвало усмешки у свидетелей происходящего.
- Понятно, что для него полеты вверх ногами дело новое, необычное, хотя мы на эту тему много раз говорили. Когда я начал выполнять очередную фигуру, он зажал кнопку радиостанции и заорал в эфир. Я сам не ожидал. Перевёл самолет в горизонтальный полет, ну а далее услышал команду руководителя полетов. Вот собственно и всё! У меня были разные курсанты, сильно смелые и трусоватые. Мне ни один раз в зоне блевали на приборную доску. Но чтобы орали в эфир, пожалуй, это впервые.
-Ясно. Мы продолжим обсуждение в моем кабинете. А на сегодня хватит стрессов! Всех запланированных на самостоятельные полеты сегодня, перенести на завтра. Разрешаю возобновить полеты по кругу и на НПК (Прим. Автора: НПК - низко полетный круг для работы с «конвейера». Иначе это специально выделенный маршрут по кругу на малой высоте внутри большого круга, для отработки беспрерывных взлетов и посадок. После посадки самолет не останавливается, двигатель выводится на взлетный режим, и выполняется повторный взлет, затем все повторяется сначала. Запрашивать на взлет и посадку разрешение у диспетчера не надо. Экипажи на НПК находятся в режиме радиомолчания, прослушивая эфир). На сегодня все полеты в зону так же отменить. Весь инструкторский состав в 17:00 ожидаю в методическом городке на разбор полетов. С курсантами планируйте провести разбор завтра утром до начала полетов. Вопросы есть?...
и сам же ответил:
-Вопросов нет! Всем по своим местам. Почему в квадрате стартовая команда? Шагом марш на дежурство!
«Накачав» всех командами, комеск запрыгнул в «Бобик» (Название машины Газ-69, которое прилипло с чье-то лёгкой руки) и уехал в сторону западной окраины аэродрома, где проводили занятия с курсантами инструктора–парашютисты.
В авиации так! Если пошла непруха, то надо остановиться и переждать. Иначе беды не миновать.
Судя по всему, разбор с инструкторами был серьезный. Ранее, перед проведением разбора полетов, на дорожке методического сквера выстаивались только курсанты. Инструктора же всегда сидели под навесами и ждали окончания развода. Сегодня на правом фланге строя, после шеренг курсантов, стояли так же все инструктора восьмой эскадрильи. Курсанты с удивлением переглядывались, хотя понимали, что вчерашний случай в экипаже с чернокожим курсантом не остался без головомойки.
На дорожке появился комэск в сопровождении начальника штаба и зама по лётной подготовке. Дежурный командир звена заорал:
- Эскадрилья, ровняяяясь, смир-р-рна! Равнение на правооо! - Он отчеканил несколько шагов в направлении командиров с приложенной к козырьку ладонью.
-Товарищ командир эскадрильи! Восьмая эскадрилья прибыла для проведения разбора полетов! Ответственный дежурный, командир третьего звена Журавлев!
- Здравствуйте товарищи инструктора и курсанты!
- Здравия желаем товарищ командир!!! – громко заорал строй
- Вольно! Разойтись по местам проведения разбора!
Разбор прошел быстро. Все торопились на полеты. На сегодня планировались самостоятельные вылеты у всех тех, кто был запланирован на вчера. Меня так же включили в список. Остальных очередников с сегодня перенесли на завтра.
В квадрате царило приподнятое настроение. Ожидалось рождение первых летчиков, хотя и явных желторотиков, однако уже умеющих управлять самолетом самостоятельно. Для нас это событие, ещё какое!
По традиции мы покупали в офицерской столовой для наших инструкторов по пачке сигарет. Это давняя традиция. Когда у курсанта первый самостоятельный, инструктор остается на земле. Он переживает за успешный полёт своего ученика. Ему надо смягчить эти переживания. Традиционно считалось, что сигареты в этом ему помогут! Их вручали даже тем инструкторам, которые не курили. Это не только традиция, но и какой-то своеобразный авиационный ритуал.
В авиации много разных примет глупых и смешных. Однако в эти приметы все, или почти все, свято верили.
Яворский уже сидел в самолете и готовился к проверочному вылету. Его инструктор освободил вторую кабину для проверяющего. Яворского полетит проверять на допуск сам комэск. Мой инструктор так же вытащил свой парашют с 05-й машины. Я сидел в первой кабине и ждал своего проверяющего, который должен определить мою подготовку к самостоятельному полету.
- Ну что, готов твой боец? – спросил у инструктора командир звена (КЗ)
- Так точно! - отрезал инструктор.
-Ну, тогда с Богом! Вперед!
КЗ устроился в инструкторской кабине позади меня:
-Чего сидишь? Поехали!
