«Такого скопления людей мы не видели здесь давно, – предваряя встречу, отметила директор Библиотеки иностранной литературы Екатерина Гениева. – И это оправданно. Я не знаю российского писателя в нашей нынешней действительности, у которого было бы такое количество литературных премий, как отечественных, так и зарубежных – около 20. И поэтому когда заговаривают о Нобелевской премии по литературе, то Людмила Евгеньевна отшучивается, а я отношусь к этому совершенно серьезно».

«Этой книги не должно было быть, так как после последней книги я себе поклялась, что это последний текст такого масштаба. Мое устройство, и писательское, и человеческое – это устройство спринтера… Рассказ – это для меня нормальное и хорошее состояние. 21 страница, в понедельник начал, в пятницу закончил, в выходные гуляешь. Всякий раз, когда ввергаешься в такую огромную работу, это такое чудовищное перенапряжение, полное подчинение себя процессу – это рабский, галерный труд, – говорит Людмила Улицкая. – Но я уже предпринимаю попытки свернуть на параллельные дорожки: занимаюсь сценариями, есть замыслы поработать театром… Ничего тяжелее романа в 600-700 страниц для меня быть не может».

У нового плода «галерного труда» – особая предыстория. Роман вырос из рассказа. «Из одного из последних сборников рассказов, «Люди нашего царя», я вынула один – «Зеленый шатер». Он был очень существенным, с ним надо было работать отдельно. Я поняла, что не смогла сказать в рассказе всего, что следовало, о том времени, о шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых… Получившаяся книга имитирует сборник рассказов, но при этом им не является», – пояснила Улицкая. Сначала была идея назвать книгу по одной из его основных идей: «Имаго». Но когда путём опроса сотрудников издательства выяснилось, что подавляющее большинство людей не знает, что это такое, от идеи пришлось отказаться. Улицкая же, биолог по образованию, придала этому сугубо научному понятию метафорический смысл. Сегодняшнее поколение, не только в России, но и вообще в мире – это пример своеобразной социальной неотении, «синдрома Питера Пэна», и не всегда это имеет негативный смысл, отметила она. «Отчасти это замечательно – нет усталости от жизни, нет старческого занудства, но с другой стороны, ты и не принимаешь на себя никакой ответственности. Это очень двойственное состояние, такая прозрачная метафора современного человечества». Тема взросления, невзросления и последствий того и другого – одна из центральных тем «Зеленого шатра». Вторая тема – это тема времени, эпохи и людей, застигнутых историческими обстоятельствами. Что имеет в виду героиня книги, которая видит во сне зеленый шатер? Это символика «примирения сегодняшнего дня со вчерашним, где совершались большие бои и ссоры на кухнях, духовные баталии, на которых вырастали герои книги, и потом расходились – разъезжались, уходили в свою частную жизнь. Не все герои, есть и проигравшие, потерпевшие – почти все стали потерпевшими, потому что в ту эпоху каждая вольная мысль оплачивалась дорогой ценой. Всех их объединяет этот зеленый шатер», – объясняет автор.

Что предыдущий роман Людмилы Улицкой, что нынешний – оба они балансируют на грани художественной литературы и публицистики, ставя вопросы, которыми по сей день задаются не только литераторы и читатели, но и специалисты – историки, социологи, политологи. «Я не была уверена в том, что «Зеленый шатёр» будет востребован. Но перед самой публикацией меня осенило, что я написала актуальную книжку, – признается Улицкая. – В этом не было маркетологического расчета. Вспомните о шестидесятых годах. Мне совершенно не нравится то, что сейчас происходит. Это течение нас всех куда-то не туда ведет. Давайте вспомним времена, который были сравнительно недавно и из которых нам так радостно было уйти. Советская власть просто закончилась, закончилась сама. А сегодня мы иногда вдыхаем воздух, который доносит какие-то знакомые запахи. По крайней мере, сталинизация, которая совершенно осознанно проводится в стране, мне чрезвычайно не нравится. Я ощущаю какое-то дуновение страха, который уже почти ушел. Но, к счастью, новое поколение другое – оно бесстрашное, не дикое, это поколение тридцатилетних. Но в целом в стране появляется ощущение страха перед властью, перед чиновниками, подобострастие и раболепие. Это-то и пугает – то, что мы превращаемся в Акакиев Акакиевичей. Но если есть понимание того, что вам что-то навязывают – значит, вас уже на мякине не проведешь – значит, вам уже ничего не навяжут».

Тема эмиграции, в том числе и как способа выживания – один из основных мотивов «Зелёного шатра». Отчего это так, и что значила и значит эмиграция для самой Людмилы Улицкой? «Я живу в России, только этим летом уезжала, так как лечилась за границей, так что полгода меня не было, – отвечает писательница. – Иногда я, действительно, уезжаю – надо сказать, с большим удовольствием, и даже в последнее время, честно скажу – каждый приезд после длительного пребывания за границей требуется период адаптации. Чувство глубоководной рыбы: что-то дышится тяжело… Я проанализировала причины, по которым люди уезжают или не уезжают, показала несколько персонажей. В 70-е, 80-е этот вопрос действительно был актуален. Сейчас обстоятельства совершенно другие, другой знак этих объездов. Уезжают и возвращаются – не понравилось, не получилось. Тогда, когда происходят события «Зелёного шатра», отъезд был абсолютно моделью смерти. Приходилось навеки прощаться с людьми с близкими, со знакомыми улицами, со всем. Сегодня эмиграция имеет совершенно другой смысл. Какой выход? Я точно знаю – выход один. Творчество. Это единственное решение, решение экзистенциальное – как жить. Жить можно только творчески. Совершенно необязательно творчество должно быть связано только с искусством: оно может реализовываться в любой сфере жизни. У меня много друзей уехало. Но мотивированный человек, который знает, зачем он живет, может с равным успехом жить и у себя на родине, и в другом месте. Мир стал очень маленьким. И некоторые наши расхожие идеи – родина, малая родина – стали ужасно мелочными сегодня. Сегодня мы все стали космополитами. И это очень хорошо!»

Еще одна тема, которая то и дело возникает в романе – тема музыки. Точность деталей такова, что складывается ощущение совершенно профессионального подхода, хотя Людмила Улицкая не считает себя очень музыкальным человеком. «Музыка то была в моей жизни, то её не было, – поясняет она. – Но творческое начало в наше время – поднимало. Кто-то писал стихи, кто-то занимался наукой, кто-то музыкой. И это был момент преодоления очень душной и формализованной идеологической действительности, которая нас окружала. Из всех этих прорывов и пробоев, которые возможны для человека, музыка – самое великое и высокое, несомненно. Далеко не все люди туда проникают. У меня много друзей музыкантов, и я им говорю: вам хорошо, я хожу по опушке вашего леса, а вы наслаждаетесь его глубинами. И вот пока я писала эту книгу, то совершила довольно большой рывок в этот лес. Никогда не слушала столько музыки, сколько слушала в процессе написания этой книги. В этом смысле, как слушатель музыки, я сильно поднялась. Так человек умнеет в процессе работы… а мне удалось получить и немного того, чего я прежде не знала. Благодаря моим друзьям-музыкантам все, что в этой книге про музыку сказано – все проверено, настроено. Так что в некотором роде это коллективное усилие, и я их всех благодарю».

Один из частых вопросов, который приходится слышать Улицкой от читателей – «почему в ваших произведениях столько несчастных людей?» Хотя в целом Людмила Улицкая не согласна с этим мнением, она всё же отметила, что «Россия еще по преимуществу и страна несчастных женщин. Я нигде не видела столько несчастных женщин, как здесь. Возможно, это не факт, но близко к факту». В связи с этим корреспондент портала «Новости литературы» попросил Людмилу Улицкую рассказать о недавно врученной ей премии Симоны де Бовуар – премии, символизирующей защиту прав женщин.

«Вообще сама по себе история очень интересная, – говорит Улицкая. – Все это выглядело совершенно неожиданно. Вручение премии происходило в кафе «Де Маго». Это место, где сидел Сартр, Хемингуэй… Я среди них никого не знала, но дружила с Ириной Ильиничной Эренбург, дочерью Ильи Эренбурга, который всех их знал. А в зале сидела Маша Зонина, которая мои книжки привезла в Париж, а Елена Зонина, её мама, была секретарем Эренбурга, и они-то общались и с Симоной де Бовуар, и с Сартром, в те времена, когда они приезжали, и т.д. И в этот момент было самое сильное ощущение – что мы привязаны к мировой культуре, что мы там тоже есть – таким странным, длинным, кривым способом, но берешь вот так одного человека – и вытягивается огромный, колоссальный слой. Я срочно начала перечитывать Симону де Бовуар, её главную книгу «Второй пол». Это катехизис феминистического движения. И вот я читаю и понимаю, что это все очень скучно и, главное, производит впечатление невероятно устаревшего. Мы все это прожили. Это первая мысль. А потом в голову приходит другая мысль – что 50 лет назад эта книга была скандальна, она перевернула весь мир. Благодаря тому, что эта книга состоялась и тому, что она устарела, произошел колоссальный процесс. И сама Симона – я потом нашла у неё эту фразу – очень обрадовалась. Она сказала: чем скорее эта книга устареет, тем более завершенной я буду считать свою задачу. То, что тогда было сокрушительной новацией, сегодня общее место. Вообще, последние 100 лет были самыми важными для существования женщин мира. Мы не берем в расчет легенды о матриархате, амазонках и так далее. Только 20 век изменил эту ситуацию – ситуацию, прежде всего, образовательную. В конце 19 века женщины стали получать высшее образование. Сегодня в России женщин с высшим образованием больше, чем мужчин. Потом стиральные машины, пылесосы, все эти технологические новшества произвели очередную революцию. Те сферы, которые раньше были немыслимы для женщины, стали для нее естественными. Но то, что я говорю, справедливо для западной, иудео-христианской цивилизации, это не имеет отношения к востоку. Здесь мир разделен до сих пор железобетонной стеной, и неизвестно, сумеет ли она разрушиться. Вообще-то, для того, чтобы идеи феминизма работали, меняться должны мужчины. Пока же мужчины – мальчики, им по-прежнему хочется власти, войнушки, перевернуть машину и её поджечь – всех этих мальчиковых игрушек».

Один из самых известных романов Улицкой, «Казус Кукоцкого», несколько лет назад экранизирован. Очевидно, что писатели по-разному относятся к тому. Что их персонажи оказываются на кино- или телеэкране: у кого-то это вызывает удовлетворение, а у кого-то – и раздражение: сложно добиться полного совпадения «внутреннего видения» автора текста и режиссера. «Я дала Юрию Грымову текст и сказала ему: Юра, дальше работай сам, я не знаю, как. Он сказал, что знает, и то, что он сделал, меня не оскорбляет, я готова с этим согласиться, – отметила Улицкая. – Если бы экранизацию делала бы я, то сделала бы по-другому, но я сделала то, что могла и считала нужным. Я считаю, что «Казус Кукоцкого» – один из лучших сериалов, которые были в России. Хотя я не смотрела ни одного, кроме своего». (улыбается)

Людмила Улицкая – не только писатель; на её счету еще и окололитературные, социальные проекты. Участники встречи, в частности, поинтересовались, как поживает проект «Хорошие книги для российских библиотек». «Он поживает, – заверила Людмила Улицкая. – Мы находимся на заключительной стадии тяжелой задачи, маленького проекта внутри большого – «Добрые соседи». Это посылки хороших книг в сто точек по бывшему Советскому Союзу, для тех людей, к которым 20 лет не попадают русские книги – Прибалтика, Кавказ, Средняя Азия, Украина и Молдавия, причем не только для русскоязычных, но и для тех кто учился в России, для кого русский язык по-прежнему близок. Библиотечное сообщение практически прекратилось, и вот для того, чтобы внести свой небольшой вклад, мы собрали 100 посылок и теперь разошлем их в столичные библиотеки и университетские. Сейчас у нас 94 книги – думаем, будем ли докупать 6 или сразу уже начнем рассылать. Наверное, все-таки начнем. Это оказалось очень сложно, но все-таки делается, как и предыдущий проект – книги для детских домов».

Вероника Шарова