[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Литературный форум » Обо всем понемногу » Психоанализ -- как зеркало души » Писатель и его творения. (Личность, психоэмоции, катарсис...)
Писатель и его творения.
Ворон Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 01:41 | Сообщение # 1
Хранитель форума
Группа: Автор
Сообщений: 10388
Награды: 264
Репутация: 289
Дорогие друзья! Как сказал один литературный герой: "Все мы люди, все мы человеки. И ничего человеческое никому из нас не чуждо".
Чем же этаким отличается пишущий человек от остальных членов общества?
Во-первых, способностью излагать свои мысли понятным для большинства языком.
Во-вторых, умением создать интригу, благодаря которой читатель остаётся под впечатлением от прочитанного. В-третьих, писатель есть тонкий психолог, способный поднять людей на баррикады или окружить всеобъемлющей любовью.
В-четвёртых, писатель есть зеркало общества, его неспокойная душа.
И, наконец, в пятых, писатель - пророк отечества.

Говоря писатель, я имел в виду и поэтов, превращающих слова в дивные стихотворные строки, способные исцелить душу; и прозаиков, создающих нетленные произведения, воспламеняющие сердца и будоражащие умы.

Что же такое психоанализ в рамках литературы? Это подетальный разбор произведения, с целью выявления его воздействия над подсознание читателя. Говоря простым языком - несёт ли творение зёрна любви и добра, или разрушает...

Я предлагаю желающим выставлять произведения, как свои(для стороннего анализа), так и других авторов.
 
pantera2 Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 11:13 | Сообщение # 2
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Ну что ж. Я буду первая. Рискну, так сказать.

Рассказ "Проклятое место"

- Мама, ты скоро вернешься? – спросила девятилетняя девочка спешно одевающуюся маму.
- Не знаю, Элли. Сегодня у меня особый клиент. Он платит в три раза больше, чем обычно. Возможно, мне придется задержаться.
Немолодая женщина плотнее закуталась в драповое пальто. На улице сегодня холодно и эта проклятая одежда так износилась, что совсем не греет. Уже ноябрь. А им с дочерью нечем топить мрачную сырую каморку на Ист–Энд.
- Мама, возвращайся сегодня поскорее, - чуть не плача попросила Элли. – Мне приснился страшный сон.
- Хорошо, хорошо, - женщина быстро закивала. – Но если он заплатит столько, сколько обещал, я смогу купить нам не только дрова и новую одежду на зиму, а и платье, о котором ты давно мечтала. И тогда мы пойдет гулять в парк, как приличные люди.
- Никто не поверит, что мы приличные люди, - печально улыбнулась девочка. – Возвращайся, я буду ждать.

ХХХ
Мари Уотсон нырнула в сырую вечернюю лондонскую мглу. В это время суток Ист-Энд выглядел особенно зловеще. Туман прятал дома, людей, изредка проезжающие кэбы. Он поглощал голоса, так что Мари начинало казаться, что она вошла в мир призраков. И в этом мире нужно быть очень осторожной. Она чувствовала себя зверем, вылезшим на охоту. Мари прислушивалась к каждому звуку, шороху, всплеску воды в лужах. Если она пропустит что-то важнее, то в спину ей может вонзиться стилет вора, насильника или просто сумасшедшего.
Сегодня  Мари Уотсон действительно направлялась к необычному клиенту. Он подошел к ней вчера примерно в это же самое время в тот самый момент, когда женщина уже и не надеялась привлечь чье-либо внимание. С возрастом красота исчезала, таяла, оставляя на лице морщины и усталость. Клиентов становилось все меньше и меньше, и Мари боялась, что скоро не сможет прокормить единственного ребенка – дочь Элли.
Мари Уотсон никогда не задавалась вопросом, зачем она родила. Зачем не выбросила на помойку, как это делали другие женщины их района. Элли появилась, и в темную жизнь Мари проник лучик света, слабый, дрожащий. Но чтобы поддержать его – нужны деньги, и Мари каждый день выходила охотиться на мужчин. Как кошка кралась она узкими лондонскими улочками, повинуясь своим инстинктам. Они  ни разу не подводили ее. Мари уходила от опасности зачастую в самый последний момент. Многие ее подруги уже давно умерли, а Мари Уотсон жила ради Элли.
Ради Элли и сейчас шла она в дом странного, подошедшего к ней вчера человека. Он вышел из тумана в  сумерках, закрыв лицо плотным черным шарфом. Долго смотрел на нее темными глазами, так что Мари начала нервничать.
- Что вы хотите, сэр? – спросила она. Хотя этот вопрос здесь никто никогда никому не задавал.
- Предложить тебе работу, - ответил человек глухим голосом.
- Какую работу?
- По твоей специальности. Завтра. В это же время ты придешь ко мне домой.  Кенсингтон Гарден 5.
- Я не хожу по домам, - ответила Мари и отстранилась от человека. Она почти осязала исходящую от него опасность.
- Я хорошо заплачу, - сказал незнакомец и достал горсть золотых монет. – Тебе еще никогда так не платили.
Мари Уотсон заворожено смотрела на деньги. Это, правда, не платили, никогда. Даже самые богатые и знатные клиенты в более благодатные времена. А тем более теперь.
- Придешь? – спросил человек.
- Приду, - ответила Мари.

ХХХ
- Лорд Джонатан ожидает вас в гостиной. Прямо по коридору и первая дверь направо, - дворецкий, открывший дверь, посмотрел на Мари надменно с презрением.
Лорд? Лорд Джонатан? Вот как? Мари явно не ожидала о таком услышать. Какое проведение занесло столь знатного человека в Ист-Энд? Почему он выбрал ее, грязную, невзрачную женщину?

Лорд Джонатан сидел в кресле возле маленького столика. На этот раз на нем не было плаща и черного шарфа, и Мари Уотсон с удивлением отметила, что он молод. Моложе ее, по крайней мере, лет на десять. Внимательный взгляд темных глаз, аккуратно зачесанные к затылку черные волосы, усы над тонкой верхней губой.
- Ты пришла, - сказал лорд Джонатан тихо. – Это хорошо. Садись. Для начала я хотел бы поговорить.
Мари примостилась на краешке обитого бархатом стула, не решаясь сесть, как полагается.
- Почему ты так села? – спросил лорд.
- Я боюсь испачкать…, - Мари запнулась, - Вашу вещь. У меня старое платье. Грязь уже не отстирывается.
- И тебе нечего больше надеть?
- Нет, сэр.
- Ты живешь одна? - Лорд Джонатан потянулся к столику, взял стоящую на нем бутылку вина и налил темно красную жидкость в бокал, потом вопросительно посмотрел на Мари. – Будешь вино?
- Нет. В смысле я не буду вино. А живу я с дочерью.
- У тебя есть дочь? – мужчина перестал лить вино и застыл в удивленной позе. Будто известие о том, что у падшей женщины есть ребенок, прозвучало для этого человека как сообщение о втором пришествии Христа на Землю.
- Да.
- И сколько ей лет?
- Девять только что исполнилось.
Мари не понимала, почему лорд завел с ней этот странный разговор. Хотя иногда клиенты могли болтать, особенно хорошенько выпив, но говорили они, в основном, о своей мерзкой жизни, о торговле, рассказывали скабрезные анекдоты, а потом переходили к тому, зачем собственно и вызывали. И абсолютно не интересовались жизнью самой Мари. И вдруг…
- Почему она у тебя? – Лорд Джонатан встал, подошел к шкафу и достал второй бокал. – Я все-таки налью тебе вина.
- Что значит почему? – воскликнула Мари. – Потому, что я ее родила.
- А для чего ты ее родила?
Мари Уотсон посмотрела на лорда с затаенной злобой. Что от нее нужно этому непонятному человеку? Зачем он ее позвал? Раздраженно женщина выпила предложенное вино залпом. Пьяный огонь тут же побежал по ее венам, и только тут Мари вспомнила, что уже два дня ничего не ела. Последний кусок черствого черного хлеба она скормила Элли по частям, потому что не знала, когда сможет заработать на следующий кусок. В сознании  у женщины помутнело, она не заметила,  как скатилась в обморок посреди гостиной, как неуклюже легла на синий ковер.

ХХХ
Лорд Джонатан задумчиво стоял над упавшей ему под ноги женщиной. Голодная. Надо было предложить к вину закуску. Что ж теперь придется изменить планы. Девочка все меняла. Дочь этой грязной, воняющей гнильем продажной твари рушила все, что лорд задумал.
Джонатан нагнулся и откинул с лица женщины прядь пепельных волос. Странно, а она вполне симпатичная. Если смыть с нее грязь. Может, стоит поразвлечься. Джонатан никогда не развлекался с продажными. У него вообще давно не было женщины. После того, как умерла Лизи, после того…. Впрочем, прошлого для Джонатана уже не существовало. Лорд поднял ставшее тяжелым тело Мари на руки. Возможно, сейчас он снова почувствует себя мужчиной, а не…..
Мари Уотсон проснулась от бродившей по ее телу прохлады. Она не сразу сообразила, где находится. Первым в сознание вплыл голос Элли:
- Мама, возвращайся скорее!
Потом появились очертания богатой комнаты, следом выплыло скуластое задумчивое лицо лорда Джонатана.
- Очнулась? – спросил лорд.
- Где я?
- Все еще у меня.
Джонатан нагнулся и поцеловал Мари в губы. Не так, как обычно целуют ее клиенты, а по-настоящему, со страстью. Потом он стал целовать ее шею, грудь, живот. Мари растворилась во времени и пространстве, забыла обо всем. О том, что лорд Джонатан ее клиент, о том, что все это рано или поздно закончится, о том, что дома ее ждет Элли. Худощавое тело лорда терлось об нее, прижималось к ней, темные словно гематитовые глаза все время смотрели в ее, серые, с вызовом и непонятной звериной страстью. А потом, в момент наивысшего наслаждения одна за другой перед закрытыми в блаженстве глазами Мари стали пролетать картины каких-то событий.

ХХХ
Кровь на тротуаре, кровь на мшистой стене. Раскинутые в стороны женские руки, чей-то вспоротый живот. Нож, полосующий по горлу бедно одетую женщину. О боже, Мари знает эту женщину! Это же Мэри! О ее смерти, как о смертях еще четырех проституток, говорил в зловещем 1888 году весь Ист-Энд, да что там Ист-Энд, об этом говорил весь Лондон! Кто-то убил их, выпотрошив как куриц. Говорили, что даже немалое повидавший полицейский вырвал, увидев труп Мэри.
Присевшая на одно колено длинная худая фигура в сером плаще с лицом, укутанным в черный шарф, медленно вытирает нож. Лорд Джонатан! Убийца! Он спокоен, только дыхание слегка участилось.

ХХХ
Мари глубоко вдохнула и с ужасом открыла глаза. Лорд Джонатан судорожно обнимал ее жилистыми руками. Женщина попыталась вырваться, но он сжал ее еще сильнее.
- Я хочу, чтобы ты познакомила меня с дочерью, - прошептал в ухо Мари лорд.
- Зачем? – Мари с трудом сглотнула слюну.
- Мне любопытно посмотреть на ребенка, рожденного от такой, как ты.
Джонатан резко разжал объятия и сел на кровати. Только теперь Мари Уотсон заметила, как он изможден. Словно труп, покинувший свой склеп, вышел к живым, чтобы напомнить им о чем-то важном. Ребра проступают сквозь кожу при каждом его вдохе. Лорд заметил, каким взглядом смотрит на него Мари.
- Я умираю. Мне осталось недолго. Год, наверное. И это, как говорят врачи, если все будет благополучно. Но я не верю им. Я хотел провести остаток жизни, познав изысканные наслаждения. Одно из которых……
Джек пристально посмотрел в глаза Мари.
«Убийство!» - отчетливо прочитала женщина его мысли.
- Я хочу видеть твою дочь, потому что действительно никогда не думал, что у падших бывают дети. Кстати, ты не можешь отказаться.
Лорд Джонатан нагнулся и достал из-под кровати большой нож. Таким обычно режут свиней. Таким он зарезал Мэри.
- Я лучше умру, - как можно спокойнее постаралась ответить  Мари.
- Конечно, умрешь, - спокойно заметил Джонатан. – Но это не спасет твою дочь от встречи со мной. Приведи меня к ней, и я сохраню тебе жизнь, пока.

ХХХ
Как испуганно она на него смотрит! Страх в глазах проститутки. Страх не за себя, а за своего ребенка. Просто потрясающе! И это теперь, когда он уже твердо решил, что будет убивать таких, как она. Никчемных! До того, как болезнь его стала неизлечимой, Джонатан и не предполагал, что от убийства можно получать такое наслаждение! А он столько времени сдерживал себя, идиот! Но теперь, отбирая чужую жизнь, Джек словно продлевал свою. Запах свежей крови бил в нос, такой кисловатый, дурманящий. А ему говорили, что ничто не заменит опий! Еще как заменит! Свое первое убийство лорд помнил смутно. Она была так безобразна, так уродлива, старушка Мэри и так отчаянно вульгарна. Да они просто твари, подумал тогда Джонатан, эти женщины с Ист-Энд! Они плодятся в этом гнусном районе, расползаются по нему, неся в своем чреве заразу. Они смердят на весь Лондон!  Джонатаном  овладела страсть к убийству после того, как мерзкая Мэри, выползшая на Кенсингтон Гарден из Ист-Эндской клоаки, обратилась к нему.
- Не желаете ли развлечься, сэр?
Развлечься? Всегда, пожалуйста! Театр одного актера, хирурга, мясника.  Есть некая насмешка бога в том, что сделал лорда Джонатана он врачом! И если суждено умереть, то пусть смерть придет к насытившемуся, полностью удовлетворенному человеку.
Лорд Джонатан не боялся полиции. Какое ей дело до проституток? В Ист- Энд каждый день кто-то кого-то убивает. Потому что там, где живут звери, кровь прольется всегда.

ХХХ
- Ты в этом ходишь перед своей дочерью? – спросил лорд Джонатан, смотря, как  Мари  натягивает на себя застиранное неопределенного цвета платье.
Женщина сначала не поняла вопроса.
- Что, простите?
- Ты ходишь перед дочерью в этой ужасной одежде?
Мари посмотрела на лорда Джонатана как на сумасшедшего.
- Мы обе ходим в рванине и едим черствый хлеб.
- Дети самые чистые существа на свете и у них все должно быть прекрасно, -  с пафосом произнес Джонатан.
- Это касается только детей богачей, - грустно улыбнулась Мари, и ей захотелось расплакаться. Уже несколько лет она обещала Элли купить красивое платье, в котором они пойдут гулять по парку. И прохожие будут останавливаться и восклицать: «Какая красивая девочка»! Уже несколько лет.…… Уже много лет сырая, плохо отапливаемая каморка, рваные занавески на окнах, и единственная картина на облупившейся стене. Ее нарисовала Элли угольком от сгоревших дров. На картине неровные деревья и цветы, которые девочка видела только у продавцов. Как-то год назад Элли попросила дать ей понюхать цветок.
- Пошла вон, оборванка! - закричала торговка, пригрозив скрюченным пальцем.
- Ты плачешь? – удивленно спросил лорд Джонатан. – Не знал, что такие, как ты, могут плакать.
И тут Мари накрыла волна бешенства. Вот он стоит здесь, этот лорд – убийца, скучающий аристократ, человек, который не знает чем себя занять в оставшейся для него жизни! Стоит и рассуждает о том, что у детей все должно быть прекрасно!
- А вы считаете, что такие, как я не могут ни плакать, ни смеяться?! Что у таких, как я не должно быть детей, потому что такие, как я не смогут им дать все самое прекрасное? Они могут показать только все самое отвратительное, жуткое, пошлое, что только есть на свете?!
Мари схватила бутылку недопитого вина и разбила ее о спинку кровати. Стекло разлетелось, и красная лужа растеклась по светлому паркету. Джонатан несколько минут удивленно смотрел на Мари Уотсон, а затем протянул ей руку.
- Идем.

ХХХ
К этому магазину Мари когда-то в юности ходила каждый день. Большой со стеклянными витринами он казался ей окном в другой мир. Не дверью, потому что в дверь рано или поздно входят, а именно куском той человеческой, не звериной жизни. «Империал» - гордо красовалось над входом в магазин.
За стеклянными витринами манекены в нарядных платьях: кавалеры и дамы, (Мари видела таких за пределами Ист-Энд), мягкая мебель самых невероятных расцветок, торшеры, люстры, лампы. И все это утопает в бесконечных цветах.
Со временем Мари стала ходить к магазину все реже и реже, а затем и вовсе перестала. Зачем смотреть в окно жизни, которой у тебя никогда не будет? Мари не показывала «Империал» Элли. Она не хотела дарить ей очередную иллюзию, вводит девочку в сказку, в которой никогда добро не победит зло.
Здесь черный, черный правит бал.
Он мукой искорежил лица.
Он проклял всех, заколдовал.
И он тебе все время снится….
Но теперь лорд Джонатан привел ее сюда, распахнул сверкающие чистотой двери, и Мари, забыв о дыхании, вошла….
- Как я понимаю, ты даже не в состоянии выбрать себе платье, - с досадой, обращаясь скорее к самому себя, пробурчал Джонатан. – Хорошо, я помогу тебе.
Он переодевал ее как куклу. Бежевое платье сменяло красное, зеленое бежевое. Наконец, Джонатан выбрал: простого покроя, без лишних рюш и юбок, темно коричневое, выгодно подчеркнувшее белизну кожи и светлые волосы Мари. Потом лорд попросил миловидную, все время раскланивающуюся перед ним продавщицу подобрать ему несколько платьев на девочку лет девяти, с условием, что он сможет взять эти платья с собой на примерку, а в случае ненадобности вернуть.
- Конечно, как пожелаете, сэр, - лепетала продавщица.
Мари заметила, что она даже не посмела посмотреть на нее косо. Ни жестом, ни  мимикой не выдала продавщица своего удивление, когда в столь шикарный магазин вошла оборванка с Ист-Энд. Только глаза у нее стали большими и круглыми как монеты.
- Мы возьмем девять платьев, - властно сказа лорд Джонатан. – Я плачу сразу за все девять, но как я уже сказал, я верну, если что-то не подойдет.
- Да, да….
- И еще, - Джонатан критически осмотрел магазин, - У вас есть куклы?
- Это в другом отделе, - засуетилась продавщица, - Но я сейчас принесу вам самых лучших, самых красивых.
- Думаю, у твоей дочери нет и кукол, - Джонатан с усмешкой посмотрел на Мари. – А тебе идет это платье. Ты ведь еще красива, знаешь? Удивительно, как красота сохранилась во всей этой грязи…..
- У Элли есть кукла, - шепотом ответила Мари. – Я сама ее ей сшила.
- Но она, я думаю, не сравнится, ни с одной из этих….. – Джонатан выдернул из коробки с принесенными куклами одну. – Вот эта, кажется, неплоха.
На Мари, не мигая, темными как у лорда Джонатана глазами смотрела темноволосая фарфоровая девочка. Она была так хорошо сделана, что у Мари появилось ощущение, будто она взирает не на игрушку, а на настоящего ребенка.
- В детстве мне мама говорила, что куклы не должны быть слишком похожи на людей, - тихо сказала Мари, смотря Джонатану в глаза.
- Почему? – хмыкнул он. – Это же красиво.
- Потому, что тогда у куклы появится душа. Она может ожить. Но что будет делать игрушка в мире людей?

Мари и лорд Джонатан вышли из магазина с множеством коробок. Они купили не только платья Элли и куклу, но и пару занавесок, скатерть, кучу разных бантов и заколок. Мари Уотсон казалось, что она попала в сказку своей юности. Вот только привел ее туда злодей.

ХХХ
Элли не узнала в шикарно одетой даме, неожиданно вошедшей в каморку свою маму.
- Что вам здесь нужно? – испуганно спросила девочка, переводя взгляд с Джонатана на Мари. – А жду маму, а вы чужие! Уходите!
- Элли, девочка моя, а я и есть твоя мама, - сказала Мари и, упав перед дочерью на колени, разрыдалась.
- Мама? – неуверенно спросила Элли, вглядываясь в странную даму. Пепельные волосы, бледное лицо, усталые выцветшие серые глаза. – Мама! – она бросила Мари на шею, обняла ее крепко, крепко и тоже заплакала. – Мама, мне приснилось, что тебя убили. Перерезали горло большим ножом! Я ждала, а ты не появилась. Прошла ночь. Прошел день.

Лорд Джонатан смотрел на Мари и Элли в каком-то оцепенении. Он не знал, что ему делать. Такие, как Мари Уотсон не могут любить, и быть любимыми. Отдаваясь каждую ночь разным мужикам, они утратили право на это. Их привилегия - стать развлечением для тех, кто способен платить. А в чем заключено это развлечение уже не важно: секс или смерть. Но сейчас, когда Джек смотрел на эти два существа, жалких в своем бессилии, плачущих и безумно любящих друг друга, он растерялся. Пожалуй, ему нужно время, чтобы решить – достойна ли Мари Уотсон жизни. Или ее все же следует убить, а девочку забрать подальше от этой развратной клоаки.

ХХХ
В течение двух месяцев лорд Джонатан приходил каждый день с новыми вещами.
- Мама, кто этот дядя? – спрашивала Элли.
- Тот самый клиент, к которому я ушла тогда, - ответила Мари.
- Почему он ходит к нам? Почему приносит все это? – девочка указала на груду коробок.
Почти все подарки Элли так и оставила в аккуратно распечатанных коробках.
- Я не знаю, - беспомощно призналась Мари.
- Мама, этот человек хотел убить тебя, я знаю. Я видела его в том сне. Это он перерезал тебе горло.
- Лорд Джонатан ничего плохого мне не желает, - солгала Мари.
Ее дар передался Элли. Почему? Зачем? Она так надеялась, что с Элли этого не произойдет. Что она не сможет видеть, читать……. И почему так рано. Сама Мари смогла прочитать чужие мысли только после того, как,  у нее появился первый мужчина. И потом, она может читать только мысли мужчин. У дочери, похоже, все по-другому.
- Он хочет тебя убить, мама, - сказала Элли. – Хочет даже сейчас, я чувствую. Он не убивает из-за меня……
Мари Уотсон прекрасно знала, что лорд Джонатан не убивает ее из-за дочери. Для лорда Джонатана она по-прежнему оставалась падшей тварью, девкой с Ист-Энд. И хотя он спал с Мари, хотя был страстен, эта страсть оставалась чувством зверя, идущего по лезвию своих желаний: любить или убить.
- Мама, но ведь когда-то он сделает выбор…., - прошептала Элли.
- Не бойся, мы узнаем об этом и тогда что-нибудь придумаем, - ответила Мари.

ХХХ
Прохожие улыбаясь, оглядывались на степенно прохаживающуюся по заснеженной аллее  кенсингтонского парка троицу: высокого, несколько худого джентльмена в длинном сером пальто и охотничьей шапке, даму с бледным лицом, прятавшую руки в манто и девочку, сосредоточенно смотрящую себе под ноги. Они думали, что это – семейная идиллия, прогулка тихим зимним днем, способная скрасить скуку однообразия.
«Они, наверное, очень счастливы»! – поймала Элли мысль какой-то благородного вида старушки.
«Ты не Лизи, - читала Мари мысли Джонатана. – Ты никогда не сможешь заменить мне Лизи! И Элли никогда не станет нашим с Лизи ребенком. Но я могу удочерить Элли, она станет моим ребенком. Тогда зачем мне ты, Мари, если ты не Лизи».
Лорд Джонатан словно оглянулся через плечо в свое прошлое. Это произошло десять лет назад. Накануне двадцатилетия Джонатана. В этом же парке, только весной он гулял с Лизи……
- Лиз, я не хочу играть в такие странные игры!
- Джек, - Лизи, насмешливо скорчила Джонатану гримасу, - Но это, же просто игра! Как будто ты убийца, а я твоя жертва. Как в детективе! Но только не по-настоящему.
- Почему ты не хочешь просто целоваться? – Джонатан смотрел на веснушчатое, смеющееся лицо Лизи, своей невесты и у него замирало сердце.
Совсем скоро, через неделю они поженятся, и тогда Лизи Макгвауэр будет полностью принадлежать ему. Он сможет целовать, обнимать ее, когда захочет. Всю жизнь.
- Потому, что когда мы поженимся, то будем целоваться каждый день. Нам это даже надоест. Джонатан, ну давай поиграем. Ты будешь душить меня, но слегка, не по-настоящему….
Лорд Джонатан сомкнул ладони на тонкой шее своей возлюбленной.
- Сильнее, Джонатан. Я же должна хоть немного задыхаться.
Он надавил. Потом еще. Лицо Лизи порозовело, она широко открыла рот. И в этот момент показалась Джонатану такой беспомощной, такой притягательной. Он надавил еще. Из горла Лизи вырвался какой-то булькающий звук, она стал пунцовой. Но лорд уже не мог остановиться. Неведомая сила заставляла его давить и давить. Лизи хрипела, цеплялась слабеющими руками за руки Джонатана, пытаясь оторвать их от своего горла. Джонатан понимал, что убивает ее, но.……  Это доставляло ему наслаждение, безумное, чудовищное, всепоглощающее. Примерно такое же когда он сжигал в печи свою любимую кошку. Животное горело, орало, а он не мог разорвать очарования смерти. Только позже, полминуты спустя он отодвинул заслонку и смердящее, обгоревшее тельце вывалилось на пол. Безумные полные боли глаза кошки врезались в память жуткими осколками. Обезумевшие от ужаса глаза Лизи смотрели на Джонатана. Он разжал ладони с трудом, девушка безвольно рухнула ему под ноги. Лорда трясло. Страх, отвращение к самому себе и наслаждение при воспоминании о том, как все произошло».

Мари резко остановилась посреди аллеи.
- Мама, что с тобой? – Элли взволнованно посмотрела в белое, как снег под ногами, лицо матери. – Тебе плохо.
Лорд Джонатан тоже остановился и посмотрел на Мари.
- Ты замерзла? – спросил он.
- Замерзла? – глухо переспросила Мари. – Пожалуй, да. Кажется, замерзла.
-  Тогда поехали ко мне, - улыбнулся лорд Джонатан.
- К вам? – холодея от ужаса, прошептала Мари.
- Я настаиваю, чтобы сегодня вы поехали ко мне, - Джонатан взял Мари за руку и потянул ее вперед.
«Кажется, она меня боится. А Лизи тогда не боялась ничего. Как и те продажные твари с Ист-Энд, которых я убил. Но Лизи была чиста, как вновь нарожденная заря. Она не должна была умереть. Она не заслужила смерти. Но когда я убивал Лизи, мне было хорошо. Излишне хорошо. А Мари….. Мне хорошо сейчас с Мари. Потому, что она и Элли….. Они лучи света, пробивающий лондонский туман. Но…..»
Мари Уотсон вдруг увидела себя глазами лорда Джонатана. Ее горло перерезано, кровь пульсирующим потоком бежит по платью и восторг, и сожаление терзают душу. «Почему я не господь, умеющий воскрешать? Тогда я мог бы убивать ее много раз, убивать и оставаться рядом всегда. Но, к сожалению, убить можно только однажды. И Элли будет плакать. Я не хочу, чтобы Элли плакала!»
- Хватит! - закричала Мари и испуганно посмотрела на недоуменно вскинувшего брови лорда Джонатана.
- Что-то случилось? – забеспокоился Джонатана. – Ты слишком замерзла?
«Она, как будто читает мои мысли».
«Это невыносимо! - думала Мари. – Надо бежать! Мы не может сидеть и ждать, когда он примет решение. Когда он захочет…..»

ХХХ
- Мама, ты спишь?
- Нет, моя девочка.
- Сегодня он придет за нами?
- Наверное.
- Мама, давай уедем.
- Куда?
- Куда-нибудь. Туда, где он нас не найдет.
- Он найдет нас везде, Элли.
- Почему?
- Он лорд, у него везде есть глаза и уши. Полиция даже не стала расследовать те убийства. Они только сделали вид.
- Они знали?
- Они знали.
Темнота жарко натопленной каморки поглощала голоса. Мари и Элли лежали на одной кровати, плотно прижавшись, друг к другу.
- Неужели он сможет найти нас и Там?
- Где?
- В проклятом месте.
- Проклятого места не существует.
- Но мама, ты сама мне рассказывала, что там в твоем детстве пропадали люди.  Ты же рассказывала!
Элли захотелось плакать так сильно, до обморока. Она боялась лорда Джека. Ее стали мучить кошмары. Распотрошенная Мари на полу их мрачного жилища, валяющийся, покрытый кровью нож и улыбающийся лорд Джонатан.
- Мы остались теперь одни!
Мари тоже хотела плакать. От безысходности. Им некуда бежать. Она уверена – лорд отыщет их везде. Проклятое место. Она даже забыла о его существовании. О том, что рассказывала о нем Эллли.

ХХХ
Мари Уотсон родилась в деревне Бромтон недалеко от проклятого места. Назвали это место так потому, что его еще сто лет назад проклял один человек по имени Майер. Люди, живущие в этих краях, уже не помнили, почему он так сделал. Кажется, Майер был колдуном. И случалось, лечил живущих в Бромтоне. А потом, то ли кто-то не расплатился с ним, то ли обидел чем, только ушел из деревни Майер в другой мир, а в момент перехода сказал роковые слова.
- Кто посмеет пойти по моим следам, тот последует за мной.
В дальнейшем все именно так и получилось. Прошло время и кто-то из жителей Бромтона, не поверив, что Майер действительно ушел в другой мир, поплелся по его следам. И исчез, нырнув в проем полуразрушенной стены, возле которого и произнес Майер роковые слова. Пропадали в проклятом месте люди и много лет спустя. Причем постоянно. Мари помнила, что когда была маленькой, там исчезло три человека: одна женщина и двое мужчин.
В детстве Мари иногда подходила к этой стене. Тогда она казалась ей громадной. Позже, когда Мари Уотсон выросла, она поняла – никакая стена не громадная, а чуть выше роста среднего человека. Она никогда не задумывалась над тем, существовал ли проклятый на самом деле. И куда девались пропавшие люди?

ХХХ
Мари и Элли сошли с поезда и пешком отправились через поле. Странно, но на нем почти не было снега, только прошлогодняя трава шелестела на зимнем ветру.
- Далеко еще? – спросила Элли.
- Видишь вон там край леса? За ним Бромтон. А потом стена.
- Проклятое место, - прошептала девочка.
- Я не знаю, стоит ли нам туда идти? – сказала Мари.
- Мама, нам больше некуда идти.
Они подошли к стене. Мари не была здесь столько лет, а ничего не изменилось. Даже трава осталась такой же, как в детстве: желтая, сухая в любое время года.
- Мама, давай попросим проклятого…..
- О чем, милая? – спросила Мари, с тоской оглядывая развалины некогда бывшей здесь усадьбы. Поговаривали, она принадлежала самому Кромвелю.
- О том, чтобы он принял нас у себя. Ты ведь рассказывала – он лечил людей. Может и нас спасет.
Мари вздохнула.
- Пойдем. Я не знаю, что будет. Исчезнем мы из этого мира или останемся. Но лучше нам исчезнуть.
Они вошли в проем в стене и. …… Попали в лето. Деревья из голых, тусклых стали яркими, зелеными. Мари и Элли не знали, что ждет их впереди. Неожиданно они оказались в одном из  редких светлых снов.

ХХХ
«Мои дорогие Мари и Элли, вы спасли меня от зверя, живущего во мне. Вы заставили его пойти по вечному следу….»
Лорд Джонатан устало откинулся в кресле. Его дни сочтены. Теперь он чувствовал это слишком отчетливо. Джонатан отложил перо и закашлялся. Кровь, алыми сгустками отхаркивалась из легких, лорд вытер ее чистым белым платком. Затем снова взялся за перо. Рука дрожала от слабости, с трудом слушалась его.
«Я искал вас везде. Не было в Англии такого места, куда бы ни заглянули мои агенты. Деревни, города, пабы, притоны, монастыри……. Все было тщетно. Какое провидение, какой сатана спрятал вас от меня? Я перестал убивать. Найти вас стало смыслом моей жизни. И смерти. Только теперь, умирая, я думаю о том, что не должен был рождаться вообще. Выродок, результат любви отца и дочери, плод извращения и вырождения. И я не мог жить нормальной человеческой жизнью.  Потому, что, наверное, никогда не был человеком. Все, все в своей жизни я получал просто так. По праву рождения. По праву лорда. Для меня мир состоял из вещей. В детстве у всех детей бывают игрушки. И дети их обычно ломают, выворачивают куклам руки, ноги. Но потом дети вырастают, и……   Я не вырос. Я остался ребенком, ломающим живые игрушки. Их боль, их отчаяние, их смерть доставляли мне наслаждение. Вы спасли меня, Мари и Эллли. Вы доказали мне, что вы живые. И если у меня есть мечта, то это увидеть перед смертью ваши светлые лица…..»
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1

Сообщение отредактировал pantera2 - Пятница, 18 Окт 2013, 10:40
 
pantera2 Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 12:23 | Сообщение # 3
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Хочу еще предложить к рассмотрению рассказ, который меня очень зацепил.

Альфия Умарова
ПРИЗНАНИЕ 

Она часто жалуется, что Бог забыл о ней, никак не приберет, не избавит от ставшего бессмысленным существования. 

Годы – а было их за ее плечами ох как много – высушили и сгорбили когда-то красивое и сильное тело. Вылущили зубы, проредили и выбелили волосы. 
*** 
– ...Спрашиваешь, где я первого своего мужа встретила? Да на фабрике ткацкой – где ж еще. В финчасти он там работал, в бухгалтерии по-нынешнему. Знаешь, смурной такой ходил, серьезный, всегда в себе, не улыбнется никому. Бабы говорили – от контузии всё. Да еще потому, что семья его вся в Ленинграде в бомбежку погибла. Шептались к тому ж, что и не мужик он вроде даже после нее, контузии этой. Оказалось, врали. Он ведь на хитрости их женские не шел, сразу, говорит, меня приметил. 

Я девка справная была, даром что после голодных военных лет. Природа свое взяла. Лет мне тогда было уже двадцать четыре. Нет, погоди, двадцать три. Да всё одно – переспелка уже. Замуж давно хотелось, да за кого? И помоложе сидели в девках, а о бабах и говорить нечего. 

В общем, стали ткачихи наши примечать, что Иван Михалыч, ну, бухгалтер наш, часто что-то стал в цех заглядывать. В руках, значит, бумажка – для блезиру, по делам якобы своим, денежным. А сам, проходя мимо, зырк так исподлобья, глазами по всем моим округлостям пробежится, и дальше – торопится вроде. 
Ну, бабьи языки знаешь. Подшучивать стали, интересуется, мол, бухгалтер Михалыч размером твоего, Катька... бюстгальтера. Ой стыдоба-то какая! У меня ведь груди были – халат расстегивался... 

Это теперь – мешочки пустые, хоть в панталоны заправляй. 

Дальше – больше. Он же у нас и кассиром был. Так вот, когда зарплату или аванс получала, Иван Михалыч руки моей старался коснуться – будто невзначай. А сам все на грудь пялился. 

Потом как-то после смены вечерней я чего-то припозднилась, а девчата вперед ушли. Смотрю, на остановке трамвайной Иван Михалыч. Случайно вроде там. И говорит: что ж вы, Екатерина Петровна... – надо же, меня так и не величал никто – всё Катька да Катюха. А тут – Екатерина Петровна... – Что ж вы, мол, так поздно одна едете, не страшно? Давайте провожу, не ровен час, кто обидит. 

Ага, обидишь меня. У меня ж не только грудь была большая, но и кулаки тоже. 

Ладно, согласилась. Мне хоть и неловко, что он старше меня намного – ему тогда уже под сорок было, – а все ж лестно: сам бухгалтер внимание оказал. 

Попровожал так, когда никто не видит – за руку подержит, а на большее-то долго не решался, хотя видно было, что невтерпеж мужику. 

С полгода, наверное, так повстречались, тайком больше. А я все ждала, когда решится. 

В общем, когда Иван предложение мне сделал, я согласилась. Мужиков тогда было наперечет, хватали всех – и безруких, и безногих. Подумала, ну и что, что старше, что не люблю я его, зато мужчина видный, на хорошей должности, пылинки готов с меня сдувать. 
Поженились мы, в 48-м это было. 

Через год Анька родилась. Хилой росла, болезненной – не в нашу, не в деревенскую, породу удалась. Бледная, ледащая, глазищи одни в пол-лица. Да еще и аллергией мучилась – чуть что не то съест, вся обсыплется. 

Характером тихая такая, играет в уголке – не слышно ее, не видно. Меня почему-то дичилась будто, а отца обожала. Иван с работы придет – Анька ему на шею. 

Смеется, радуется, на щеках румянец заиграет – откуда что берется. Да и отец ее баловал, нечего сказать. И гостинцы покупал, и в зоосад водил, и в цирк, и в парк – на качелях-каруселях кататься. 

Иван за дочку благодарен был, угодить старался во всем. Не пил, курить, правда, курил. Но молчуном был – за весь день, бывалоча, и двух десятков слов не скажет. Зато с дочкой все что-то говорят, говорят, со смеха прыскают. А уложит ее спать и за книжку какую – вроде и рядом, а сам по себе, наособицу. 

Скучно мне с ним было. Ни песен попеть, ни выпить в компании не любил. А я – заводная, певунья, частушек знала много. А ему бы все романсы слушать. Или музыку классическую. Заведет патефон, сядет в кресло и слушает, слушает... 

Так и не смогла я его полюбить. Да и не старалась. Как стараться-то? Если сразу не екнуло сердце, потом уж старайся не старайся... Но не ругались, всем со стороны казалось, что меж нами любовь и лад. На работу вместе, с работы – тоже. Но вот в отпуск вместе никогда не ездили. Только раз в деревню выбрались всей семьей, когда Аньке года три было, – так она там чуть не задохнулась от цветущих лугов с ее аллергией. Так я всё одна туда моталась. А Анютку с Иваном дома оставляла. Он сам предлагал: езжай, мол, отдохни, что ты с ребенком будешь возиться там. А я в садик буду Анечку водить. Ей здесь лучше. 

Как-то дали мне путевку на курорт на юге. Дочке 10 было тогда. Я ж там и встретила Мишу своего. С северов, шахтер, веселый, шутник, общительный, песни как пел – женщинам в санатории прямо всем-всем нравился. Влюбилась – как кошка. Ведь и лет было уже за тридцать, и замужем, и ребенок... Про всё забыла. Как затмение. В общем, закрутилось у нас. 

Миша к тому времени вдовый был несколько лет как. Жена померла родами. И ребеночка не спасли. 

Вернулась я с курорта сама не своя. Ивану в глаза смотреть стыдно. Да дочка словно чует что-то – как взглянет своими глазищами – как рентгеном просветит. 

А Миша письма до востребования на почту пишет да пишет – зовет к себе, на Север, душу рвет. 

Измаялась я вся, врать было невмоготу. Иван – хороший, но не люб мне. Смотрела на него, а сама всё Мишу вспоминала, его ласки, как звездочкой своей называл. 
Письма Мишины прятала да перепрятывала – рука не поднималась выбросить. Никто столько ласковых слов мне за всю жизнь не сказал. 

Однажды Иван нашел-таки эти письма. Или Анька их нашла да отцу отдала – не знаю. В общем, всё открылось. 

Страшно вспоминать об этом. Иван и так не больно разговорчивым был, а тут и вовсе замкнулся в себе, лицом почернел. Спать стал на кухне. 

Лучше бы поскандалил, посуду побил. Или меня. Нет, воспитание ему, вишь, не позволяло. Спросил только: любишь его? И сам же и ответил: вижу, любишь. Потом сказал: уезжай, только Аню я с тобой не отпущу. У нее здоровье слабое, да и школу менять не стоит. 

Я, хоть тяжко мне было, согласилась. Уехала к Мише. Иван на развод сам подал, без меня нас развели. Тогда и с Михаилом расписались. 

Скучала я по Ане, конечно, родное дите все-таки. Как в отпуск выбирались на юг, старалась через свой город проехать, дочку повидать. А Аня... Не простила она меня – за отца. С каждым разом замечала я, что совсем чужой мне становится. 

Лет через пять, наверное, когда я позвонила Ивану – хотела увидеться с дочерью, она ответила по телефону, что не хочет встречаться, что я им не нужна. 

Вот так я ее потеряла. Делала попытки, конечно, увидеться, дозвониться, но Аня отказывалась от встреч. Иван сказал, что ничего не может сделать, что это – ее выбор. 

Через несколько лет я узнала, что Иван умер от второго инфаркта – ему и шестидесяти не было. Оказывается, он на сердце стал жаловаться после... ну, после того, как я за Мишу вышла. Ане тогда восемнадцать исполнилось. Я звонила дочери, звала ее приехать к нам. Но дочка ответила, что у нее своя жизнь, и в ней нет места мне... 

С Мишей мы хорошо ладили, любили друг друга. Семнадцать лет прожили вместе, пока в шахте не завалило его. Ну похоронила я мужа, погоревала, да и вернулась сюда, к дочке, думаю, поближе. К Северу ведь так и не привыкла, всё сюда тянуло. 

А дочка замужем уже к тому времени была. Вот только деток бог ей не дал – здоровьишко-то еще с детства слабенькое. Я к Ане: давай, доченька, забудем старое, будем видеться чаще, не чужие, чай, друг дружке. Но Анна, до чего ж упрямая, ни в какую! 

От знакомых, стороной, узнала, что решили они с мужем взять ребеночка из детдома. Вот ведь удумали чего! Там всякие пьяницы да наркоманы детей оставляют. Что ж путного вырастет из такого дитяти?! Когда я попыталась отговорить Анну, не делайте, мол, глупостей, будете потом маяться с больным дитем, дочь отрезала: «Тебе ли судить, мама? Ты когда-то бросила родного ребенка ради мужика...» 

Не простила. Муж простил, а дочь – нет. Уж как я умоляла... 

*** 
«...Простить тебя, мама? Когда ты бросила нас, отца, меня, – тогда ты тоже прощения просила. 

Как ты могла, мама? Ведь отец с тех пор так и не оправился. Он уже терял однажды свою семью. Ладно, тогда война была виновата. А теперь? Женщина, которую он боготворил, любил... 

Мама, ты не знаешь, как он страдал. Мне было десять, когда я узнала, что мужчины могут плакать... 

Он альбом с твоими фотографиями спрятал на антресоли и никогда не доставал его оттуда. Хорошо, что я больше похожа на отца, иначе он сошел бы с ума – видя во мне тебя – каждый день... 

Я помню, как ты наряжалась в выходные. Платье красивое, каблучки, помада, духи... Ведь знала, что я задыхаюсь от твоих духов, и будто нарочно брызгалась ими... Скучно тебе было с нами, уходила в гости к подружкам. Возвращалась поздно, кроме духов еще и вином от тебя пахло. И кем-то чужим. 

А папа молчал. Мучился и молчал. И все равно любил тебя... 

Я ненавидела тебя. Ты испортила жизнь отцу, из-за тебя он умер раньше срока. Ты ведь никогда его не любила. Я это видела. Чувствовала. Я хоть и маленькая была, а понимала, что ты папу не любишь, а на людях только вид делаешь. 

Ты и меня никогда не любила по-настоящему. Я же слышала, как ты говорила своим подружкам: «Поганочка, хвороба... И в кого она у нас такая – ни рожи ни кожи, да еще и больная, жалко мне ее...» Да не меня тебе было жалко, а себя. Как же, у такой бой-бабы, здоровой, с ведерными грудями – и такое «недоразумение». 

Ты и мне жизнь испортила – я чувствовала себя заморышем, неудачницей, потому что ты так считала. А мне хотелось, чтобы гордилась ты мной, приласкала, назвала красавицей, умницей – как папа это делал. 

Я так старалась, чтобы ты меня полюбила. Помнишь, я на отлично училась, лучше всех в классе. С хорошей оценкой в дневнике бежала к тебе – чтобы ты похвалила. А ты: «Что ж, дочка, раз не удалась лицом, учись хотя бы»... 

Я ненавидела тебя всю жизнь – так мне казалось. 

И всю жизнь мне больше всего на свете хотелось, чтобы ты меня полюбила...» 

*** 

Оставалась ей только память... Никуда от нее не деться. Особенно когда по ночам не спалось. 

Днем-то склероз тут как тут. То про кашу на плите забывала. То кран в ванной оставляла открытым. То очки, которые «ну вот только что в руках держала», теряла и находила потом пропажу в самых немыслимых местах – например, в кухонном столе или... в холодильнике. 

А то, бывало, кошку начинала кормить через каждый час, удивляясь отсутствию аппетита у своей любимицы: «Что ж ты не ешь ничего, Сонечка, никак приболела?» 
Недавно умерла ее приятельница, Никитична, тоже старушка за восемьдесят. Петровна лишь накануне разговаривала с ней, сетовала на недуги, потом громко, несколько раз, диктовала по слогам сложное название нужного в их возрасте лекарства. 

«Вот глухая тетеря, снова слуховой аппарат не прицепила...» 

И ведь забыла старушка, что и сама слаба стала на уши. Даже в аптеку звонила, интересовалась, нет ли чего для улучшения слуха. Там ответили, что старость не лечится... 

Поболтали, перекрикивая друг дружку, – о детях и внуках Никитичны, об Анне, дочери Петровны, приближающемся празднике. Подруга сказала еще, что вряд ли дотянет до нового года. Подумалось: глупости болтает Никитична. Хотя и понять ее можно: устала, болезни нескончаемые замучили, а ведь моложе на два года... 

Петровна побранила тогда подругу – надо же, чего удумала, умрет, мол, скоро. Господь, что ли, шепнул ей на ухо?.. 

Сама старушка давно примеривала смерть на себя, но страх перед «костлявой» оттого не становился меньше. Особенно когда узнавала Петровна, что умерла еще одна знакомая или соседка. С грустью смотрела на ритуальные еловые ветки, разбросанные от порога дома до машины. Словно видела, как тончает календарь ее собственной жизни, а прожитые листочки обратно ни пришить, ни приклеить... 

Маленькой, она иногда, укрывшись с головой, пыталась представить, как это – умереть. Но под одеялом бывало темно и душно, а храп деда на печке никак не давал сосредоточиться на пугавшей ее мысли. Да и как думать о смерти, когда жизненные соки бурлят и всё еще впереди. До школы вот дорасти надо – а то Нюрка, подружка лучшая, нос задрала, как первоклассницей стала... И город повидать страсть как охота – там, бабушка рассказывала, люде-ей – что комаров летом в лесу, и дома большущие... 

Она и девятый десяток разменяв, жить хотела – как никогда. Цеплялась за жизнь, бегущую быстрым весенним ручьем сквозь пальцы, – таблетками, травами, скипидарными ваннами... То по радио слышала о чудодейственном препарате, то по телевизору, то в газетке вычитывала. «Врать на всю страну не станут, ведь вона как хвалят – и суставы станут здоровыми, и сосуды без бляшек, и холестерину как не бывало...» И семенила старушка в аптеку, покачиваясь от головокружения и слабости, выкраивая из пенсии на очередную исцеляющую от всех хворей панацею. А вдруг да поможет? 

С наступлением зимы Петровна реже стала выходить на улицу. Скользко, подошва старых сапог сносилась, и штырек на палочке, с которой не расстается последние годы – после травмы, совсем стерся. Того и гляди растянешься на обледенелом тротуаре, костей не соберешь. 

Продукты, чаще всего молоко и хлеб, а точнее булочку с отрубями, и рыбу для кошки ей приносила соседка, когда ходила в магазин. Овощи старушка прикупила с осени и хранила в квартире. Часть у балконной двери, часть под раковиной в кухне, а ягоды в морозильной камере. Мясом себя баловала редко. Так, иногда магазинных котлеток поджаривала или из куриной ножки, содрав с нее вредную для здоровья кожу, супчик варила. 

Дышать воздухом Петровна ходила на балкон. Он застекленный, но из щелей дуло – занавески колыхались. Постоит бывало так, людскую суету под окнами понаблюдает, вроде и сама прогулялась... А то для моциона по лестнице в подъезде вверх-вниз несколько раз ступеньки считала, чтобы мышцы, значит, не одряхлели совсем. 

Тренировалась так, покоряла свой «Эверест» пару-тройку раз и возвращалась в квартиру. А там за дверью уже кошчонка встречала, Сонька, о ноги терлась. Пока есть хотела – ластилась, хитрованка. И руки лизала, и мурлыкала, и на колени забиралась, тыкалась мордочкой в руку – погладь, мол. А сытая пряталась в укромный уголок и дрыхла себе – не дозовешься. А однажды и вовсе учудила – устроилась вздремнуть в старом полупустом чемодане в кладовке, а крышка его возьми и закройся. Кошка давай верещать что есть мочи. А хозяйка-то и не слышала – как раз любимый сериал шел по телевизору, вот и включила его погромче... Еще чуть – и задохнулась бы Сонька. На ее усато-полосатое счастье фильм прервался рекламой, которую старушка ужас как не любила. Убавила она звук и тут, наконец, услышала из утробы кладовки дикий кошачий SOS. По нему и нашла свою любимицу – с выпученными от страха глазами и шерстью дыбом. 

Испугались тогда обе. Сонька – что не видать ей больше вкусной рыбы и валерианки, которую проливала на пол хозяйка, капая себе в стаканчик. А старушка... что останется совсем одна. Разве что Бог о ней не забудет. 

Отношения с Богом у Петровны были особенные, не как у всех. Ведь не верила никогда раньше, за долгую свою жизнь, в Спасителя. Атеисткой росла, пионеркой-комсомолкой. Вспоминает, какой у бабки ее иконостас был в углу со свечками, как все посты та соблюдала, молилась – без оглядки на коммунистов. А внучке говорила: «Глупа ты еще, девка. Богу разницы нет, кака власть: царска, советска. Он кажного человека любит как дитя свое, от бед его бережет, от лиха, злого навета. А ты талдычишь свое: «тэистка я, тэистка». Дура ты, тьфу ты, прости, Господи! Жизнь-то поприжмет, вспомянешь еще мои слова». 

Пришло время – «вспомянула». И молитвы выучила кой-какие. И иконок прикупила в церковной лавке. И дело любое, даже самое маленькое, начинала с Его именем. 

Но верила ли? Скорее, поговорить стало не с кем, страхами поделиться, пожаловаться на жизнь, вот и убедила себя, что верит... 

*** 

Старушка лежит без движения, вытянувшись, будто спит. Прозрачная желтоватая кожа, коричневые старческие пятна на скулах, узловатых сухих руках, выпростанных из-под одеяла и сложенных на груди. Лицо обрамлено седым пушком волос – словно отцветшим одуванчиком, готовым улететь, стоит только дунуть. Глаза прикрыты. 

Рядом с кроватью, на полу, упавшая раскрытая коробка из-под обуви. В ней пожелтевший от времени школьный дневник дочки – за третий класс. Черно-белая фотография: Иван Михалыч – улыбается! – такой редкий случай... Совсем маленькая Анечка испытующе уставилась в объектив фотоаппарата и надула губки, готовясь, в случае чего, зареветь... И она сама – молодая... Красивая... Игольница, которую на уроке труда сшила когда-то Анюта на 8 Марта для нее. Единственное письмо от дочери. И свое собственное, неотправленное, начинающееся со слов: «Доченька, родная моя, любимая, простишь ли ты меня когда-нибудь...»
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
pantera2 Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 19:17 | Сообщение # 4
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Анализ рассказа Альфии Умаровой "Признание"
"Изменились ли эти горожане внутренне?"
Воланд "Мастер и Маргарита"

Проходят века, но человеческая природа не меняется. И возникает вопрос, а нужно ли ей меняться? Эгоизм, стремление к личному счастью - присуще каждому человеку. Только вот умение пользоваться своим эго - это, наверное, дар свыше.

Жестокая мать и еще более жестокая дочь.  Более всего в этом рассказе меня потрясла именно она, Анна. Конечно, понятно, Анна любила отца, она жалела его. Но отчего-то, возможно в силу собственной слабости, хилости, она невзлюбила маму - за то, что та посмела, позволить себе быть счастливой. Хоть на время. Здесь мне видится интересный психологический момент - похоже Анна воспринимала мать, как конкурентку, более смелую в плане своей женственности. Анна обвиняла маму в несчастной судьбе отца, забыв о том, что личная жизнь родителей не в ее власти. Что каждый из них имеет право выбора. 
Муж Петровны тоже не так прост, как кажется на первый взгляд. Он не отпустил Анну, в тайной надежде на возвращение жены. Его любовь весьма эгоистична. "Здоровье слабое, школу менять не стоит" - это все отговорки. Если бы Анна осталась с матерью, возможно, трагедии одинокой старости Петровны и не случилось бы.
О чем этот рассказ? На мой взгляд - это повествование о трех эгоистичных одиноких людях, которые не захотели обуздать свое "Я". Никто из них не пошел друг другу на встречу. Муж Петровны не смог отпустить жену. Петровна не захотела хранить верность не любимому супругу. А дочь заняла позицию "праведного" судьи. В итоге она потеряла и мать, и отца.
Рассказ Альфии очень силен именно своей натуралистичностью, описанием ситуации так, как есть, без прикрас. Ситуации, в которой нет и не может быть однозначных ответов на вопрос: "Кто прав, а кто виноват?". И правы все, и виноваты тоже.
Противоречие жизни человека очень ярко показано в "Признании".
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1

Сообщение отредактировал pantera2 - Воскресенье, 06 Окт 2013, 19:44
 
Ворон Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 20:05 | Сообщение # 5
Хранитель форума
Группа: Автор
Сообщений: 10388
Награды: 264
Репутация: 289
Марина, во-первых, позвольте мне выразить Вам свою искреннюю благодарность за то, что Вы стали первой ласточкой темы!

Ваш рассказ очень интересен. Он написан в стиле готического детектива, с элементами психологической драмы. Чем-то напоминает историю о Джеке-Потрошителе, державшем в страхе Лондон в девятнадцатом веке. Только там больше приближается к жанру ужаса, а у Вас ближе к фэнтези, что мы видим в конце рассказа.

О чём Ваше повествование? О последней страсти умирающего аристократа, возомнившего себя Богом...

Мари, немолодая представительница "древнейшей профессии", ненавидимая и презираемая обществом пуритан, считающим, что у "падших женщин" нет права на "место под солнцем".
Нравится ли ей то, чем она занимается? Тысячу раз "нет", но у неё просто нет иного выхода, ибо надо как-то вырастить единственную дочь, которая стала тем лучиком света посреди тьмы реальности.
Есть ли у главной героини будущее? Вряд ли, ибо кому нужна "падшая" оборванка, да ещё и с дочерью...
А самое ужасное, это её дар телепатии... Да, благодаря ему она не раз спасала свою жизнь, но из-за него потерялась всякая вера в людей.
Чисто по-человечески её жалко, ведь Мари женщина, а значит достойна лучшего...

Он, отпрыск старинного рода, приближённого к королеве Великобритании, незаконнорожденный сын своего деда, с завышенным самомнением и садистскими, даже можно сказать, маниакальными наклонностями.
Не зря говорят о том, что так, как мы относимся к животным, точно так же ведём себя и с людьми.
Маленький Джонатан сжёг заживо кошку и не один мускул на его лице не дрогнул. Ему просто нравилось это ощущение "Бога": только от меня зависит жизнь...
Джонатан стал врачом, и как мне кажется, довольно-таки не плохим. Он познакомился с поклонницей маркиза де Сада Лиззи, в которую очень влюбился, а затем, поддавшись желанию быть выше Бога, убил её. Хотя в своей смерти девушка виновата сама.. Просто необходимо было досконально изучить Джонатана, а не бросаться во все тяжкие....
Желание убивать полностью им овладело и в ночном Лондоне появился ужас, возомнивший себя спасителем, охраняющим мир от невежества и тления... Но божья кара постигла его - Джонатан тяжело заболел. Другой бы на его месте каждый день каялся в содеянных грехах, а лорд решил как можно больше убить "падших"...
Джонатан ничего, кроме отвращения, не вызывает...

И вот, случай свёл этих, совершенно разных, людей.

Он богат материально, но беден духовно. Она - неравнодушна к чужому горю и очень несчастна. Он хладнокровный убийца, получающий наивысший катарсис от вида страданий и крови безвинных жертв. Она готова на всё, лишь бы Элли ни в чём не нуждалась. Он хотел убить её, в первый же час встречи, она... ничего, кроме ремесла...
Что-то надломилось у Джонатана, когда он узнал о дочери Мари и постепенно началось обратное превращение из монстра в человека. Но... правильно ли поступила несчастная, сбежав из Лондона? Да! Она ведь с первой минуты, да и Элли тоже, чувствовала, что Джонатан, рано или поздно, заберёт и её жизнь. А лорд...влюбился, хотя сам себе в этом признаться не смог. Да и смогла ли жить Мари с кровавым маньяком?

Концовка и заинтриговала, и заворожила: Мари с дочерью пересекают границу миров и навсегда оставляют вечно туманный Альбион. А Джонатан, находясь при смерти, жаждет увидеть их, считая лучом света в его безрадостной жизни...
Что хотите со мной делайте, но напрашивается продолжение, ибо сюжет не закончен.

Что несёт этот рассказ? Прочитав его, люди поймут, что женщина всегда остаётся женщиной, а маньяк-маньяком...
 
pantera2 Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 20:16 | Сообщение # 6
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Цитата (Ворон)
Чем-то напоминает историю о Джеке-Потрошителе
Открою вам тайну - это и есть тот самый Джек. Моя версия истории.  biggrin

Спасибо, Виталий! Очень понравилась ваша статья. Вы раскрыли все тайные замыслы автора (меня).
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
Адела_Василой Дата: Пятница, 18 Окт 2013, 03:56 | Сообщение # 7
Житель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 995
Награды: 26
Репутация: 60
Цитата pantera2 ()
Открою вам тайну - это и есть тот самый Джек. Моя версия истории. biggrin
Так ведь в одном месте Вы называете егл Джеком - догадаться нетрудно! smile

Мне рассказ тоже понравился, Марина! Хорошо написано. молодец! Но разбирать его не буду - ужасно не люблю этот казённый "филологический" стиль профессиональных критических разборов.
Хочу сделать только конкретное замечание: "проведение" и "провидение" - два разных слова, и смысл у них совершенно разный. Вам нужно "провидение".  Ещё опечатка где-то есть, но не запомнила где, помню только, что отсутствует мягкий знак в конце слова.
Поэзия - это состояние души.

Сообщение отредактировал Адела_Василой - Пятница, 18 Окт 2013, 04:00
 
pantera2 Дата: Пятница, 18 Окт 2013, 10:43 | Сообщение # 8
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2479
Награды: 47
Репутация: 82
Спасибо за отклик, Адела! Слово "провидение" исправила. 
Может вы сюда тоже для анализа (не обязательно, кстати профессионального, скорее психологического) свои стихи или прозу поместите?
Марина Новиковская

Авторская библиотека
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3697-1
 
Elis_angelina Дата: Среда, 23 Окт 2013, 01:52 | Сообщение # 9
Гость
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 7
Награды: 2
Репутация: 0
А я хотела бы написать свое мнение по поводу рассказа Альфии Умаровой "Признание". Мне тоже понравилась простота написания. Даже как то прочувствовала то время. ЗДОРОВО! 
 Насчет поведения и психологии героев, напишу так. Если рассматривать со стороны человека, то конечно, как?, мать могла бросить свое чадо.Она бы конечно, несомненно, должна была взять ее с собой. Но если, рассматривать ситуацию с точки зрения духовности, то каждый дух приходит на Землю со своими уроками. И каждый человек в данной ситуации отрабатывал свои личные программы. Все закономерно. Очень интересная история!
Элис_Ангелина
 
Наталья_Лапшина Дата: Воскресенье, 18 Сен 2016, 10:50 | Сообщение # 10
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 25
Награды: 0
Репутация: 0
Здравствуйте! Хотела бы познакомить вас, уважаемые читатели, с одной из своих последних работ. "Цирк Карабаса". Началось все с того, что я записала один из своих кошмарных снов. А потом увлеклась
Лапшина
 
Наталья_Лапшина Дата: Воскресенье, 18 Сен 2016, 10:51 | Сообщение # 11
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 25
Награды: 0
Репутация: 0
Цирк Карабаса

В цирке трагедий не показывают.
Д. Быков
Ну, вот и еще одно представление закончилось. Сижу в повозке на узлах с костюмами. Боль в груди сегодня отпустила, и можно спокойно вспоминать. А вспомнить обязательно надо, только вот что? Для начала, как я сюда попала?
Меня зовут Франческа Салче. Я работаю в труппе маркиза Карабаса, самой известной странствующей труппе в мире. Известны мы, разумеется, лишь в Темных Кругах, но все же.
Я пришла сюда всего месяц назад и пока ничего не умею, просто ассистирую другим артистам, а еще разучиваю карточные фокусы.
Месяц назад я бродила по главной площади небольшого приморского городка и размышляла, как дальше жить. Я сбежала из дома и осталась без денег, друзей и профессии одна в чужом городе. А вокруг шумела праздничная толпа. Все эти радостные счастливые люди отмечали день города. И ни одной живой душе не было до меня дела.
Проходя мимо одного из цирковых шатров, я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Я обернулась. На меня смотрел маркиз Карабас- высокий плотный человек без возраста, в пыльно-сером пальто и черном потрепанном цилиндре.
-Уделите мне минутку Вашего времени, сеньорита. Я ведь знаю, Вам некуда спешить.
Что-то в этом голосе заставило меня приблизиться к маркизу.
-Вам никто не говорил, что с такой внешностью Вы могли бы стать звездой на любой сцене?
-Меня не интересуют такие предложения.
-А чего бы Вам хотелось, сеньорита?
Я устало взглянула на собеседника. Еще один торговец чудесами. Сейчас посулит мне славу, богатство, неземную любовь так далее. Именно из-за таких красивых обещаний я и оказалась здесь. Влюбилась человека, которого приняла за принца из моих снов, сбежала с ним, оставив родителей и блестящее положение в обществе, а он обокрал меня и бросил в чужом городе.
При одной мысли об этом в глазах заблестели злые слезы.
-Я могу сделать так, чтобы Ваша душа не болела. Сейчас Вы чувствуете боль, обиду, разочарование, я могу сделать так, чтобы Вам стало безразлично все на свете.
-Какое-нибудь зелье? У меня нет ни гроша.
-Что Вы, сеньорита! Я предпочитаю другую магию. Я помогу Вам, а Вы - мне.
-Чего Вы хотите?
-Чтобы Вы украсили мою труппу…
-Я ничего не умею: ни петь, ни танцевать, ни ходить по канату. Чем я могу быть Вам полезна?
-Это касается только меня. Не задумывайтесь ни о чем. Я предлагаю Вам крышу над головой, , легкие деньги и избавление от душевной боли. Разве этого не достаточно, Франческа?
-Откуда Вы знаете мое имя?
-Я знаю куда больше, чем кажется.
Тут маркиз грубо схватил меня за руку и зашипел : «Не ломайся, или я сдам тебя в полицию за воровство!»
-Я ничего у Вас не крала!
-Но привлекать внимание полиции мы оба не хотим. Верно? Я знал, что мы поладим, Франческа.
Маркиз втолкнул меня в балаган. Почти все пространство занимал песчаный круг арены. На барьере сидела изящная светловолосая девушка и натирала мелом балетные туфельки.
-Селена, девочка моя! Это наша новенькая, Франческа. Отведи ее к себе в комнату, накорми и проследи, чтобы не сбежала. А потом можешь продолжать готовится к представлению.
Девушка встала, как сомнамбула, взглянула на меня невидящими серыми глазами и увела в соседнюю палатку. Там она усадила меня на какой-то ящик, принесла тарелку каши и ломоть хлеба и села перед зеркалом, расчесывать свои длинные косы и накладывать на лицо яркий грим. В близи цирковой грим выглядел , пожалуй, даже пугающе.
На несколько минут мы углубились каждая в свое: она в макияж, а я в свой ужин. Я очень старалась не забывать о хороших манерах, тем более, что была в комнате не одна, но голод сильнее воспитания, поверьте мне.
Через полчаса в палатке появилось новое лицо. Это лицо оказалось долговязым парнем с длинными черными кудрями, одетым видавший виды костюм принца.
Парень просунул голову палатку: «Селена, зашей, пожалуйста, дыру на рукаве. Опять, наверное, мыши прогрызли. Надо мне было дрессировать кота, а не обезьянку.»
Селена кивнула, и парень вошел в палатку.
-Что за красавицу ты прячешь в своих покоях?
-Это новенькая, Франческа. Ее привел маркиз и приказал следить, чтобы не сбежала.
-Да брось, Селена, ты же знаешь, что от маркиза не сбегают.
Он снял свой колет и отдал девушке, чтобы та зашила прореху.
-А я –Джордж. Местный принц, шут и лучший в мире дрессировщик обезьян.
-Рада знакомству, принц.
Я поклонилась почти также, как кланялась когда-то на домашних балах. Джордж удивленно поднял бровь и поцеловал мне руку.
-А чем занимается Селена?
-Она поет, танцует на проволоке, а еще у нее есть номер с голубями. А что умеете делать Вы?
-Ничего столь же фантастического.
-Вы быстро научитесь.
-А кто еще есть в труппе?
-Сейчас больше никого. Раньше были Черная Лу- самая сильная женщина в мире, карлик Филипп и укротитель хищников Цезарь Малеконе. Но все они исчезли. Куда - загадка. Одна из многих загадок нашего цирка. Так что теперь маркиз в поисках новой звезды.
Вдруг лицо Джорджа стало серьезным, и он взял меня за руку.
-Ты лучше скажи, что ты отдала маркизу, что он пообещал тебе?
-Избавить меня от душеной боли.
Джордж посмотрел на меня так, будто я попала в большую беду, о которой ничего не знаю. Мне захотелось задать сразу сотню вопросов, но тут вдалеке послышался голос маркиза и интересный разговор оборвался на полуслове.
Что мне еще вспоминается? Первое выступление. Точнее, я в тот вечер не выступала, а ассистировала Джорджу. Ничего сложного: вовремя подать кегли, кольца и обручи для жонглирования и следить, чтобы обезьянка Жако вела себя тихо и не выскочила раньше времени на арену.
Я сидела за кулисами и держала Жако на руках, поглаживая его короткую рыжую шерстку. А еще разглядывала публику через прореху в занавесе. Публика подобралась странная: женщины, закутанные в длинные шали, мужчины во фраках и цилиндрах. Что-то не так, но что?... В зале не было ни одного ребенка. Ни одного. Да что же это за цирк?
Раздались аплодисменты. Маркиз Карабас в своем лучшем костюме из зеленого бархата и шелка вышел поприветствовать публику.
-Добрый вечер, уважаемые дамы и господа! Цирк Карабаса имеет честь приветствовать сегодня элиту Темных Кругов. Сегодня и только сегодня вас ждет незабываемое зрелище - живые марионетки. Люди, ставшие куклами ради богатства, власти и других человеческих иллюзий. Иллюзии правят миром, дамы и господа! Сегодня вы в этом убедитесь.
Зал взорвался аплодисментами. О чем он говорит? Люди, ставшие куклами? Это бред сумасшедшего! Я уже готова была выбежать на арену, но тут Джордж, в гриме и костюме преградил мне путь.
-Не надо, Франческа. Молчи, или они тебя разорвут. Это же не люди.
-А кто?
-Я не знаю. Это знает только маркиз, но поверь, сегодня в зале нет НИКОГО, похожего на человека. Ты скоро поймешь. А пока молчи и не привлекай к себе внимания.
И мы вышли на арену. Дальней шее помню, как калейдоскоп: Джордж жонглировал, пел комические куплеты, вызвал на шуточный поединок высокого статного юношу из публики, а еще заставил Жако танцевать с маленьким бубном. Я едва успевала подавать реквизит, пару раз уронила кегли, а про то, что нужно улыбаться публике и вовсе забыла. Наконец, номер закончился, и мы ушли за кулисы. Джордж почти упал на какой-то ящик и вытер пот со лба.
-Молодец, Франческа. Теперь можно отдохнуть. Унеси, пожалуйста, Жако и принеси мне воды.
Когда я вернулась, под куполом цирка уже кружили белые голуби Селены, а сама она танцевала на проволоке. Этот номер меня очаровал. Селена показалась мне неземным созданием из старинных сказок. Может быть заколдованной принцессой? Маленькой, хрупкой, нуждающейся в защите… Такой, какой я никогда не была. Но вот номер закончен и передо мной прежняя, немного странная Селена.
Под занавес на сцене маркиз Карабас. Публика устраивает овацию. В начале маркиз показывает несколько трюков со свечами, зеркалами и магическим ящиком, а потом вызывает нас всех на арену. Это уже поклон? Еще нет. Мы выстраиваемся перед маркизом, как послушные дети. Он заглядывает в глаза каждому из нас. Голос Карабаса становится монотонным, движения замедляются, в глазах мелькает странное выражение. На миг мне кажется, что на меня смотрит огромная змея, а не человек. Что со мной происходит?
Вдруг в памяти всплывают слова покойной бабушки: «Никогда не смотри в глаза цыганам. Кто бы что ни говорил, в их жилах течет волшебная кровь. Встретишь цыгана - молись, тогда он не сможет тебя заколдовать.»
Дорогая моя бабушка! Чтобы ты сказала, если бы узнала, что твоя маленькая Франческа однажды выменяла свой золотой крестик на еду, а теперь стоит на арене цирка и смотрит в глаза человеку со змеиным взглядом? И все же я зашептала «Ave Maria». Наваждение тут же рассеялось. На долю секунды меня даже позабавило то, как изгибаются в невероятном танце и поют не своими голосами Джордж и Селена. Потом накатила жалость к ним и злоба на маркиза. Наши взгляды встретились. Маркиз все понял. Я решила, что сейчас он убьет меня. Но Карабас лишь зашипел, как рассерженный кот: «Не смей сорвать мне номер!»
Я не отвожу взгляда. Тогда маркиз поскорее заканчивает представление и отпускает нас за кулисы.
Это был наш первый конфликт.

На следующий день маркиз снова собрал нас на арене. В этот раз в шатре не было публики, только несколько кружочков конфетти напоминали о вчерашнем представлении.
Джордж и Селена сидели на барьере вокруг арены, а меня маркиз подозвал к себе.
-Ну что же, Франческа, Вы видели мою труппу, поучаствовали в представлении, понравились нашей привередливой публике и даже попытались сорвать мое выступление. Теперь Вам слишком многое известно, чтобы мы могли расстаться. Это ясно нам обоим, не так ли?
К тому же, я должен выполнить свое обещание и избавить Вас от душевной боли. Я всегда поступаю так, как обещал. Приступим. Повторите за мной: «Я, Франческа Салче, будучи в здравом уме и твердой памяти, добровольно отдаю маркизу Карабасу самое ценное, что у меня есть. Взамен Маркиз Карабас обязуется дать мне славу, богатство, решение всех моих проблем и берет на себя полную ответственность за мою дальнейшую жизнь и судьбу. Сделка совершена.»
Я повторила странный договор. В этот миг небо заволокло тучами, над моей головой грянул гром, сверкнула молния, а глаза маркиза совершенно точно стали змеиными. Но через секунду наваждение рассеялось. Передо мной снова стоял Маркиз Карабас в своем пыльно-сером пальто.
-Что я должна Вам отдать?
-Самое ценное, что у Вас есть, Франческа. А что может быть дороже сердца?
«Вы хотите вырезать мне сердце?»-наверное, я побледнела. Во всяком случае, руки у меня задрожали.
«Нет, зачем же? Вы сами отдадите мне его.»-по-кошачьи ухмыльнулся маркиз.
«Просто скажите «Отдаю». Смелее, девочка моя, это не так страшно»,-он подошел ближе и теперь угрожающе нависал надо мной: «Ну же, или ты думаешь, что я играю с тобой в игры?» Его рука потянулась к моему горлу.
«Отдаю.»,-шепнула я. А дальше произошло то, во что я никогда бы не поверила, если бы не шрам и не боли в груди, от которых я до сих пор страдаю. Мое сердце вдруг застучало гулко и быстро, словно и в самом деле хотело выскочить, потом грудная клетка раскрылась, как дверца шкафа, и сердце выпало прямо в ладонь маркиза.
Весь мир вмиг заполнила острая боль, и я упала на песок арены под ноги Карабасу. Рубашка намокла за секунду, и теперь кровь фонтаном вытекала из раны в груди. Еще немного и я просто умру. Тут ко мне подскочил Джордж.
-Помогите ей! Неужели Вы не видите?! Ни я, ни Селена так не страдали.
-Успокойся, мальчик.
Маркиз рывком поднял меня и приложил ладонь к ране. Секунда, и рана закрылась. Остался только уродливый красный рубец. Маркиз брезгливо отбросил меня на руки Джорджу.
-С ней все будет в порядке. Эта девушка слишком ценный товар, чтобы потерять ее из-за пустяковой царапины… Но на твоем месте, мальчик, я не влюблялся бы в девушку без сердца.
Тут я открыла глаза.
-Ну что же, добро пожаловать в труппу Карабаса, Франческа. Теперь ты такая же, как остальные.
Дальше- провал в памяти. Пришла в себя лежа на каком-то подобии кровати, закутанная в теплое одеяло. Джордж сидел на краешке постели и пытался напоить меня горьковатым травяным настоем.
Попытка сесть на постели вызывает боль в груди. Сжимаю зубы. Осторожно прикасаюсь к шраму.
-Так мне не приснилось? Маркиз, правда, забрал мое сердце?
«Правда.»-Джордж смотрит на меня печальными все понимающими глазами. Так смотрят большие добрые собаки.
-А что он забрал у тебя?
-Память. Я ничего не помню о себе до того дня, когда вышел на арену впервые. Даже имя мне дал маркиз. В честь своего любимого попугая.
-А Селена?
-Волю. Она устала принимать решения. Теперь ей не нужно этого делать. Каждый из нас получил, что хотел.
Тут в палатку вошла Селена.
-Франческа, тебя хочет видеть Карабас.
На нетвердых ногах выхожу из палатки и иду на арену к маркизу. Поймав на себе его испытующий взгляд, поднимаю голову, выпрямляю спину и стараюсь двигаться так же легко и грациозно, как на светских раутах. У меня почти получается. Маркиз чуть кивает мне и предлагает присесть. Сажусь на барьер, по - прежнему стараясь держать осанку и не отводить взгляда от лица Карабаса.
-Браво, Франческа! Вижу, Вы уже пришли в себя. Теперь пора поговорить о деле. Чем именно Вы будете заниматься в моем цирке? У Вас есть какой-нибудь талант?
-Насколько мне известно, нет. Я мало приспособлена для цирка.
-Не скромничайте, милое дитя, одним талантом Вы, несомненно, обладаете. Я предлагаю Вам освоить иллюзии. Начать можно с чего-нибудь простого.
Маркиз хитро улыбается и достает карту из моей прически. Пиковый туз.
Беру из его рук карту.
-Я согласна.
С тех пор маркиз взялся за мое обучение. Я провожу по многу часов, учась отвлекать зрителей от того, что происходит у них перед глазами и тренирую подвижность и чувствительность пальцев. А душевная боль, в самом деле, прошла. Теперь воспоминания о моей несостоявшейся любви, о доме, о семье не вызывают никаких эмоций. Ни радости, ни отчаяния. Ничего. Маркиз сдержал слово.
Только вот иногда боли в груди не дают заснуть по ночам. И еще, мне теперь всегда холодно.

Следующий вечер воспоминаний выдался у меня нескоро. А все из-за Джорджа.
Мы давно уехали из того городка, где я впервые увидела Карабаса. Я уже успела стать фокусником: веселым и циничным провокатором, умеющим удержать внимание зала. Волнение перед выходом на арену давно прошло. Теперь я точно знаю, кто приходит на наши представления. Мне все равно. Лишь бы только они платили. Это забавно: они считают меня живой куклой, но вызывая гостя из зала, для участия в фокусе, я чувствую, что игра сейчас идет по моим правилам. Если угодно, я бросаю им вызов. Маркиза это развлекает. Иногда он шутит, что подарит мне свой цирк на следующий день рождения, если к тому времени я стану достаточно злой.
Что же сегодня выбило меня из колеи? Джордж. А точнее, новая гениальная идея маркиза. Он предложил нам с Джорджем поставить совместный номер. Почему бы и нет? Клоун и фокусник-это хороший тандем.
-Мне нужно от вас нечто особенное. Номер, который заставит зрителей затаить дыхание. Трюк на грани жизни и смерти. Вы понимаете, о чем я, дети мои?
Джордж недоуменно пожимает плечами: «Пока нет, маркиз.»
-Публика любит риск, особенно, когда рискует кто-то другой.
Маркиз достает из кармана своего серого пальто пожелтевшую цирковую афишу. С афиши скалится жуткого вида пират с мясницким тесаком. «Бартоло Скарпони- метатель ножей! Только одно представление! Спешите видеть!»
-Вы хотите пригласить в труппу этого Скарпони, чтобы мы с Франческой ему ассистировали?
-Если он мастер в своем деле, то я согласна.
-Зачем мне приглашенная звезда, если есть вы. В моей труппе выступает единственная в мире девушка без сердца. Неужели ей не хватит хладнокровия?
Эти слова прозвучали, как вызов. Да как он смеет усомниться?! По глазам Джорджа понимаю, что ведусь на самую банальную провокацию, но ничего не могу с собой поделать...
-Хватит, маркиз!
-Я в Вас не сомневался, Франческа! Вы умеете метать ножи?
-Нет. Только дротики. Меня научил отец. Он всегда метал их, когда гневался. Чаще всего - в мишень. А иногда- в слуг.
Карабас покровительственно мне улыбнулся: «Я обещаю, Вы превзойдете своего отца.»
По знаку маркиза, Джордж приносит мишень и дротики. Встаю в стойку в трех шагах от мишени. Дротик непривычно тяжелый. Или это я отвыкла? Бросок. Могло быть и хуже. Маркиз довольно улыбается.
-Я ожидал гораздо худшего.
Протягивает мне небольшой метательный нож.
-Попробуйте, хотя бы в эту афишу.
Нож непривычно лежит в руке. Ищу баланс. Просчитываю в уме траекторию броска… Так учил папа. Может быть, это единственное, чему он успел меня научить. Я сейчас собрана и совершенно спокойна. Бросок. Попадаю в огромную букву «О» в имени «Бартоло». Маркиз уже предлагает новую мишень … Что было потом, помню, как в тумане. Я все метала и метала ножи в цель, и казалось, этому не будет конца. А маркиз все смотрел на меня змеиным взглядом и повторял, что я такая же, как мой отец.
Очнулась я, только увидев на арене Джорджа, привязанного к доске, и поняв, что все еще держу в руке нож… Я собиралась метнуть его в человека.
-Никогда!
Это я прокричала вслух и бросилась к Джорджу, чтобы перерезать веревки. Руки дрожат, так, что я несколько раз режу запястья своего друга. Тело клоуна затекло , и он едва не падает на арену. Сколько же он тут стоит? Провожу пальцем по отметинам на доске. Их оставила я? Не помню.
Выбегаю из шатра. Ничего не вижу из-за слез. Я чудовище! Я подняла руку на человека!
Через несколько минут Джордж находит меня, сжавшуюся на каких-то тюках.
Он садится рядом. Я чувствую прикосновение его теплых ладоней. Мне отчего-то становится спокойно и уютно, как в детстве на руках у няни.
-Не плач, Франческа. Ты ничего плохого мне не сделала… Ты не метнула тот нож. Маркиз почти час тебя уговаривал, а я стоял и не мог шевельнуться. Ты этого не помнишь?
Прижимаюсь к своему другу теснее, очень хочется ему поверить.
-Не помню… Все было, как во сне…Я просто очень испугалась.
-Все хорошо, Франческа, все уже закончилось.
Теперь он гладит меня по волосам, как ребенка.
-Знаешь, когда я была маленькой, отец любил так школить новых лакеев. Новичок уронит нечаянно поднос или разобьет чашку, и его тут же ставят к стене … Как живую мишень… В такие дни я ненавидела своего отца.
«Он бил тебя?»,- голос Джорджа звучит глухо, я чувствую, как он сейчас встревожен.
-Нет, что ты! Он настоящий аристократ, почти всегда держал себя в руках. Но я все равно его боялась.
-Теперь я с тобой. Ты никогда больше не будешь бояться.
Утром я нашла на своей подушке белую лилию. Я знаю, чей это подарок.
Маркиз ненадолго оставил нас с Джорджем в покое. Жизнь в труппе идет своим чередом. С той только разницей, что теперь мы довольно часто разговариваем о прошлом. А точнее, я рассказываю, а Джордж - слушает. Он удивительно умеет слушать. Рядом с ним мне становится тепло, и боли в груди почти затихают. Иногда клоун берет меня за руку. От этих прикосновений чуть кружится голова, и хочется теснее к нему прижаться. Но я – девушка без сердца. Какое у нас может быть будущее?
А вот Карабаса я теперь избегаю всеми силами. Я решила покинуть труппу. Только вот как это сделать?
Спрашиваю совета у Джорджа. В тот день не было представления, и мы целый день репетировали. Вот и теперь Джордж делает растяжку на барьере, а я пришиваю новый потайной карман к своему костюму.
-Наверное, завтрашнее представление будет для меня последним. Я хочу уйти. Попрошу расчет и уеду, куда глаза глядят.
-Ты не сможешь далеко уйти от своего сердца. Стоит тебе покинуть цирк, как оно остановится, и ты умрешь.
-Почему же я не умерла до сих пор?
-Тебя поддерживает магия маркиза. Пока ты ему полезна, пока привлекаешь публику и приносишь деньги.
-Значит, мне не вырваться отсюда?
-Из этого цирка уходят только на кладбище, Франческа.
-А почему ты все еще здесь? У тебя же не вырвано сердце.
-Я сбежал сюда от своей памяти. Это был мой шанс начать новую жизнь. Шанс, о котором многие мечтают.
-Где маркиз прячет мое сердце?
-В потайном шкафу. Я видел его. Оно плавает в колбе с эликсиром жизни и мерцает золотым светом, как окна родного дома.
-Ты слишком многое знаешь, Джордж.
-Я здесь не первый год. Пришлось увидеть всякое. И как исчезали другие - тоже. Я не хочу, чтобы исчезла ты.
-Тогда помоги украсть сердце из шкафа. Оно создано не для коллекции маркиза.
Повисает тяжелая пауза. Пытаюсь поймать взгляд Джорджа, но он избегает смотреть на меня.
-Пожалуйста, Джордж, отпусти меня. Или я сбегу сама. Лучше умереть на свободе, чем на всю жизнь остаться в труппе. Я не кукла для маркиза! Я живой человек.
-Я думал, что ты однажды смиришься. Как смирились мы с Селеной.
Теперь он стоит передо мной: высокий, нескладный, чем-то похожий на виноватого подростка. Оставляю работу и подхожу к нему.
-Ты тоже еще не смирился. Иначе бы ты не опекал меня, не осмеливался трунить надпубликой… Вспомни, тебя бы не пришлось привязывать к доске. Ты встал бы под ножи сам...Ты сильный, Джордж. Очень сильный. Может быть, ты самый сильный и добрый человек, которого я знаю.
Взгляд Джорджа меняется. Теперь в нем загорается решимость, какой я не видела раньше. В моем друге не осталось ничего от шута, а только от принца. Этот новый Джордж мягко отстраняет меня от себя.
-Я помогу тебе, Франческа Салче, чего бы мне это ни стоило.
Случай представился через несколько дней. Меценат во фраке и цилиндре, и с впечатляющими клыками, передал маркизу за кулисы несколько бутылок вина. Маркиз не любит пить один, поэтому, он пригласил Джорджа и обезьянку Жако, составить ему компанию. Не знаю, что смешного в ужимках захмелевшей обезьянки, но у маркиза своеобразное чувство юмора. Направляясь в кабинет маркиза, Джордж, будто бы случайно, столкнулся со мной.
- Я постараюсь его напоить, а потом позову тебя. Жди.
Прошло больше часа. Наконец, пьяные крики и смех маркиза затихли. Маленький Жако прибежал ко мне и настойчиво потянул за собой в кабинет Карабаса.
В кабинете за накрытым столом храпел маркиз. Его рубашка была расстегнута, на груди поблескивал старинный ключ на шнурке. Джордж сидел над маркизом и не решался прикоснуться к ключу.
«Я не понимаю, спит он или притворяется»,- шепнул клоун. Наконец он тихонько свистнул, и ловкий Жако аккуратно расстегнул цепочку на шее маркиза. Тяжелый медный ключ упал мне в ладонь.
-Где потайной шкаф?
-Не здесь, иди за мной.
Мы проходим за перегородку и попадаем в другую, палатку, которую я никогда раньше не видела. Эта палатка намного больше всех остальных, сшитая из белого и черного шелка. Пустая, только у дальней стены стоит ящик для фокусов. Открываю его , вижу полку на которой стоит темно-фиолетовый кристалл, колба со сгустками красноватого тумана, и стеклянный сосуд, в котором плавает в какой-то мерцающей жидкости мое сердце. Сердце ровно бьется, слегка задевая стенки сосуда.
Беру сосуд в руки. Сердце начинает биться сильнее, кажется, в мире нет других звуков, кроме его биения.
-Что делать дальше?
Тут в палатку входит маркиз. Его глаза светятся в сумраке, а на лице застыла жуткая улыбка. Я замираю от ужаса, как жертва перед хищником. Нет сил даже на то, чтобы сделать вдох. Время замерло. Но маркизу, кажется, нет до меня дела. Все его внимание приковано к Джорджу. Между ними двумя будто разыгрывается какая-то неизвестная мне драма.
-И что тут у нас? Попытка обокрасть меня? Браво, вам почти удалось. Что примечательно, ты, мальчик мой, решил украсть не свою память, а ее сердце. Я вырастил тебя, дитя трущоб, а ты предаешь приемного отца ради первой же юбки?
-Вы мне не отец!
-И все же я создал тебя. Ты забыл того жалкого оборвыша, который, захлебываясь слезами, умолял спасти его от полиции? А память свою ты отдал мне почти с радостью. Я сделал из тебя настоящего артиста… А ты променял меня, цирк и мировую славу на улыбку Франчески. Веришь, что она любит тебя? Человек без сердца не может никого полюбить. К тому же, она- аристократка. А ты?
-Отпустите Франческу, маркиз! Она просто хочет покинуть труппу. Клянусь, она никому не расскажет ни о Вас, ни о цирке, ни о Темных Кругах.
-Теперь ей слишком многое известно. Она останется здесь навсегда. В этой палатке. Как тебе идея номера «Пленница зеркал»? К тому же, это будет хороший урок для тебя. У наследника Карабаса нет права на глупые сантименты.
По мановению руки маркиза из воздуха возникают три зеркала. Джордж смертельно бледнеет при одном взгляде на них. В зеркалах загораются красные искры, сумрак в палатке сгущается, а голос маркиза все больше походит на шипение змеи. Он то ли поет, то ли читает какое-то древнее заклятие на странном языке.
Я все еще не могу шевельнуться. Понимаю, что это конец. Через несколько минут меня не будет, останется только молчаливый призрак в одном из зеркал. Накатывает слабость и головокружение. В груди нестерпимая боль . Шепчу посиневшими губами : «Джордж…»
Джордж метнулся к шкафу и схватил колбу с туманом. Бросок, звон стекла. Палатку заполняет густой красноватый туман, в котором мелькают какие-то размытые образы. Маркиз заходится в хриплом кашле. Секунда, и Джорждж уже возле меня. Осколком колбы он разрезает шрам на моей груди и вкладывает сердце в грудную клетку. Весь мир заполняет острая боль, но маркиз надо мной больше не властен. Вдруг Джордж падает на землю… Он вздрагивает от рыданий, закрывает лицо руками и все время повторяет только одно: «Я –убийца». Сажусь рядом с ним. Нежно глажу волосы своего друга.
-Джордж, что случилось, о чем ты говоришь? Кого ты убил? Расскажи мне.
Через какое-то время Джордж приходит в себя. Мы садимся спина к спине, а туман вокруг нас становится все гуще и плотнее. Теперь он почти как вата.
-Франческа, выслушай меня. Ты не сможешь относиться ко мне по-прежнему, а тем более, не сможешь меня любить. Я не прошу об этом, только выслушай. Туман вокруг нас- это мои воспоминания о прошлом. Те, которые я отдал когда-то маркизу. Меня зовут Джордж Конелли. Я жил когда-то с матерью и отчимом недалеко от Обжорного рынка в Лондоне. Отчим часто напивался и избивал мать и меня. Я ненавидел его в такие дни. Однажды, он особенно разозлился за что-то , схватил нож и бросился на маму. Мне было десять лет, но я был единственным ее защитником .. Я повис у отчима на плечах, тогда он отшвырнул меня , как щенка. В голове у меня помутилось, я ударил его так сильно, что сбил с ног. Падая, отчим ударился виском об острый угол стола. Дальше помню только истошный крик матери. Она кричала, что я изверг, что я убил отчима. Я убежал. Долго скитался по городу, пока не набрел на фургон бродячего цирка. Заметив невдалеке полицейского, я решил, что он пришел за мной. Я спрятался под фургоном. Там меня нашел карлик Филипп и отвел к Карабасу. Дальше ты знаешь. Я действительно умолял его спасти меня от полиции и был только рад отдать мои воспоминания. Я был уверен, что они никогда не вернутся. Но от своего прошлого никому не уйти.
Я крепче сжимаю ладони Джорджа в своих. Спиной чувствую, какая сильная дрожь бьет сейчас моего друга. Говорю мягко и спокойно, как с ребенком, взвешивая каждое слово.
-Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, понимаю, как тебе сейчас страшно и горько, Но ведь ты не убийца.
-Как?
-Ты не знаешь точно, убил ты своего отчима или нет. Верно? Единственное, что ты точно знаешь, -что ты защищал свою мать. Любой мужчина поступил бы так же. Ты в свои десять лет уже был мужчиной. Если бы ты не сделал этого, отчим искалечил или убил бы вас обоих. Так было бы лучше?
-Я боюсь, что я такой же монстр, как Карабас… Иногда мне хотелось убить его. Каждый раз, когда он издевался над новичками. Или когда люди исчезали из цирка неизвестно куда.
-Ты не такой, Джордж. Защищать себя и близких не преступление.
Я оборачиваюсь, обнимаю своего друга и пытаюсь поделиться с ним своей силой.
-Просто прими себя. Прими свое прошлое. Ты не мог поступить иначе.
-Ты все еще мне доверяешь?
Вместо ответа я целую Джорджа. Его губы горчат степной полынью. Это всегда и у всех так? Не знаю… Так вот какой он - мой первый поцелуй. Я представляла его иначе.
Туман рассеивается. Джордж подает мне руку, и мы отправляемся на поиски Карабаса.
-Зачем нам его искать?
-Я хочу, чтобы он освободил Селену. Нельзя оставить ее здесь одну.
На арене цирка, мы находим изрядно постаревшего маркиза. Сейчас он кажется жалким и почти смешным.
Преданная Селена сидит у его ног, такая же полусонная, как всегда.
-Ну что ж, дети мои, вы уже наигрались в бунт? Я знал, что так и случится. Свобода опьяняет лишь на краткий миг. Но не думаете же вы, что сегодняшняя выходка сойдет вам с рук.
Маркиз достает из-за пазухи странного вида хлыст, и замахивается на Джорджа. Джордж перехватывает и заламывает руку Карабаса, едва не выворачивая ее. Пальцы Маркиза разжимаются, хлыст падает на арену, я отбрасываю его носком сапога, как какую-нибудь ядовитую гадину. Джордж вынуждает Карабаса сесть обратно на барьер.
-Маркиз, я давно не тот маленький мальчик, которого Вы так часто мучили для забавы.
Их взгляды скрещиваются, будто шпаги. Спустя невозможно долгую минуту, маркиз отворачивается.
-Ты и в самом деле повзрослел, Джордж. И, кажется, стал достойным противником. Чего ты хочешь?
-Отпустите нас: меня, Франческу и Селену.

-Что ж, я готов отпустить вас двоих, но не Селену. Ведь сама она об этом не просит. Самостоятельная жизнь не для таких, как эта девушка. Вы оба знаете, что нельзя уйти отсюда просто так. Победите меня, и сможете поступить со мной, с собой и с цирком, как пожелаете. Во время следующего представления публика увидит, наконец, смертельно опасный трюк. А пока можете отдохнуть.
И мы ушли за кулисы. Будто ничего не изменилось.
Спустя час маркиз объявляет свое решение: через три дня он запрет Джорджа в волшебном ящике, а ящик отправит в машину, которая дробит кости на местной скотобойне .Если Джордж останется в живых, маркиз обязуется нас отпустить, и навсегда закрыть свой цирк.
Следующие три дня мы молимся и штудируем пособия по уличной и цирковой магии. Наконец, за сутки до представления, мы находим то, что нужно. Это рискованно, но другого шанса у нас нет.
Я прихожу к маркизу и говорю, что готова ассистировать во время фокуса. Маркиз странно усмехается, услышав эти слова. Может быть, ему тоже опротивел цирк?
Джордж договаривается с местным плотником и зеркальщиком. Они обещают помочь. В ночь перед выступлением не могу уснуть. Завтра все решиться.
На вечернем представлении все идет, как обычно: Селена танцует с голубями, Джордж жонглирует и поет комические куплеты, я развлекаю публику карточными фокусами.
Наконец, наступает час , которого все ждали. Маркиз приглашает публику выйти из шатра. На поляне перед шатрами стоит устрашающего вида дробилка. Кости едут в нее по широкой подвижной резиновой ленте. Перед лентой стоит ящик для фокусов. Бьют барабаны. Маркиз объявляет, что двое его артистов сегодня решили поиграть со смертью. Зрители в восторге. Их глаза светятся кровожадным азартом. Твердой походкой иду к Джорджу. У нас все получится. Не может не получиться.
Вдвоем втаскиваем ящик на ленту. Помогаю своему другу влезть внутрь. Связываю ему руки и заколачиваю крышку. Маркиз запускает дробилку. Секунда… две… три… пять. Мое сердце стучит где-то в горле. Только бы нам все удалось! Еще секунда и ящик поглощает дробилка. Публика восторженно завывает. В этот миг адская машина останавливается, из нее выглядывает целый и невредимый Джордж и машет зрителям.
Взбешенный маркиз подбегает к нам: «Как вам это удалось?!»
-Не важно. Мы победили, и теперь Вы отпустите нас и навсегда закроете свой цирк.
В глазах маркиза полыхает пламя. «Убирайтесь!»,-он почти сплевывает эти слова нам под ноги. Мы с Джорджем кланяемся публике и навсегда покидаем проклятую труппу. Нас провожает фантастическая иллюминация- это горит цирк Карабаса.
Как нам удалось победить? Пусть это останется секретом.
Лапшина
 
Литературный форум » Обо всем понемногу » Психоанализ -- как зеркало души » Писатель и его творения. (Личность, психоэмоции, катарсис...)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:
Vero © 2022. Все права защищены.