| lucyforrer | Дата: Воскресенье, 06 Окт 2013, 10:23 | Сообщение # 1 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 393
Статус:  | Lucy Forrer
lucyforrer -- логин на сайте издательства «Союз писателей»
город Брюссель.
Ягодная сказка
(сказки «Серой обители»)
А знаешь ли ты…
что зимой лето спит на твоём чердаке
в стеклянных банках под сахарным одеялом?
Elina Ellis
Давным-давно, когда небо было прозрачным, звонким, блестящим и чистым, как вымытая стеклянная банка из-под варенья, жил-был Сахарных Дел Мастер. Глаза у него были цвета сливочной карамели, а волосы и брови пушились и белели сахарной ватой, то ли Мастер рано поседел от забот, то ли родился белоснежным – никто не знал, ведь Сахарник, так его называли прихожане, появился неожиданно одним прекрасным, ранним туманным утром.
– Дзинь, – звякнул колокольчик у монастырских ворот. Отец Шапочка не слишком обрадовался, его оторвали от ежеутренней молитвы, но всё же отправился к монастырским воротам посмотреть, кто заявился в столь неприёмный час. Отец Шапочка отличался беспредельной вежливостью и удивительной невозмутимостью, поэтому в его обязанности входило послушное открывание ворот и встреча посетителей. Монахи принимали строго по воскресеньям с 8:00 к заутрене до 12:00 к обедне. В монастырь и небольшую церквушку на территории монастыря разрешалось приходить с непокрытой головой и мужчинам, и женщинам, но голые плечи и колени считались непристойными. Для неразумных прихожан, вечно забывающих о приличиях, Отец Ягодка, отличавшийся чрезвычайной заботливостью и ангельским терпением, закупил на базаре целый ворох широких цветастых платков, чтобы женщины могли подобрать платок под цвет кобеднишнего, чересчур короткого или слишком открытого платья, а мужчинам полагалось проявить смирение и покорность. Под сводами часовни, недалеко от ворот, Отец Ягодка установил массивный деревянный сундук, куда сложил платки в причудливо привлекательном беспорядке. Отец Музыкант, отличавшийся великолепной пунктуальностью и абсолютным слухом, всегда распахивал сундук с первым колокольным звоном ровно за минуту до официального открытия монастырских ворот. Сложив руки и закрыв глаза, словно наслаждаясь одному ему слышимой божественной мелодией, Отец Музыкант ждал пока по-мирски суетливые прихожане, радостно голося, укутают плечи и завяжут платки вокруг талии, затем провожал возбуждённую толпу к Отцу Книгочею. Суровый Отец Книгочей, отличавшийся превосходной памятью, энциклопедическим умом и быстрой сообразительностью, водил посетителей ровно двадцать пять минут по монастырю обзорной экскурсией, чтобы они поутихли, прониклись атмосферой благочестия и обратили, наконец-то, внимание на незримое, но явное присутствие Всевышнего. Только после обхода монастырского музея реликвий, сокровищ трапезной и обширной библиотеки редких книг Отец Апостол – безукоризненный и бесстрашный защитник порядка, чистоты и возвышенности помыслов разрешал притихшей толпе зайти в церковь послушать песнопения, поставить свечки: кому во здравие, кому за упокой и помолиться. Новые прихожане рождались, сочетались браком, жили долго и счастливо, умирали, их крестили, венчали и отпевали, но на протяжении столетий семь бессмертных монахов ни разу не нарушили однажды заведённого ритуала. Приём посетителей начинался воскресным утром в 8:00 и ни минутой раньше или позже. Что касается случайных, незваных гостей: праздно шатающихся, любопытствующих, искателей приключений, колдунов и колдуний, воров и разбойников, скрывающихся от закона, то путь к монахам им был заказан. Хотя неподалёку, у подножия гор, обрамляющих с трёх сторон бухту, были рассыпаны многочисленные деревушки, небольшие городки и отдельные домики, выстроенные из белого и светло-розового песчаника, монастырь на острове считался уединённым, мрачным местом. Высокие, глухие, отвесные стены, сложенные из серого, грубого камня, почти вплотную подступали к воде, и только в одном месте перед монастырскими воротами могли худо-бедно разместиться два-три некрупных прихожанина, остальным приходилось ожидать своей очереди в лодках. Волшебная вода бухты, дарившая прохладу и попутный ветер «своим», не пускала «чужаков», изматывая жарой и полным штилем. Бесполезно было грести по направлению к острову, неожиданно появившаяся волна будто слизывала и вёсла, и рискнувшего поплыть к монастырю смельчака с обычно гладкой, как зеркало, поверхности. Мрачный аскетизм «Серой обители» не признавали лишь изящные, неподвластные ветру, словно выточенные из малахита, пирамидальные тополя, гордо возвышающиеся над монастырскими стенами, да живая, отливающая серебром, зелень оливковых деревьев.
Отец Шапочка подошёл к железным, наглухо заделанным изнутри деревянными досками воротам, открыл маленькое окошко, посмотрел на дорогу, удивился, просунул голову через железные прутья, повертел головой направо, налево, ещё больше удивился – за воротами никого не было. Удивление невозмутимого Отца Шапочки было понятно, на острове за стенами монастыря позвонившему в колокольчик спрятаться было негде. Отец Шапочка пожал плечами, закрыл окошко, но едва развернулся и настроился продолжить прерванную молитву, как снова раздался настойчивый «дзинь-дзинь». Отец Шапочка снова распахнул окошко, снова выглянул и огляделся – никого. Для очистки совести монах адресовал сдержанное отеческое слово водной глади и немного подождал ответа. Но вода оставалась даже в таких странных обстоятельствах молчаливой и спокойной. Отец Шапочка снова пожал плечами, закрыл окошко, развернулся – и вновь услышал «дзинь». Монах понял, что сегодня с ежеутренней молитвой в стенах монастыря покончено, сбегал в келью за табуреткой, прихватил молитвенник и, уютно устроившись на травке за воротами монастыря, стал ожидать следующий «дзинь».
Сахарник, а это был именно он, не заставил себя долго ждать. Отец Шапочка увидел, как небольшое облако голубого тумана сгущается перед воротами «Серой обители», приобретая очертания худенького, почти прозрачного белобрысого паренька лет двенадцати в белом холщовом плаще с капюшоном. Встав на цыпочки, парнишка дёрнул за верёвку колокольчика и тут же начал растворяться в тумане.
– Доброе утро! – быстро поздоровался Отец Шапочка, пока было кому желать доброго утра. Правда, судя по голосу, доброжелательность Отца Шапочки не предвещала ничего хорошего. – Кто это у нас тут балуется, сын мой?
Мальчишка ойкнул, исчез и снова появился уже вполне осязаемым нарушителем, которому следовало бы намылить шею и открутить уши. Впрочем, Отец Шапочка сразу же прогнал греховную мысль о посягательстве на чужие уши, а мыла он с собой не взял.
– Не балуюсь я, – мальчишка обиженно надул губы и шмыгнул носом, – а втихаря скрываюсь за стенами мужского монастыря. – Вы так быстро вышли из обители, что я не успел материализоваться за вашими стенами, – добавил парнишка, – а тактично проходить сквозь стены и ненавязчиво спускаться с небес я пока не умею, я начинающий волшебник.
– Отец мой, нужно добавлять «отец мой», – поправил монах начинающего волшебника, – А почему, сын мой, тебе нужно непременно материализоваться за нашими стенами втихаря? Чем тебя не устраивает, например, погожий, летний, воскресный день с 8:00 до 12:00 для материализации через открытые ворота?
– Видите ли, отец мой, (поправил монах), до воскресенья ждать целых два дня, к тому же, а вдруг вы меня не захотите спрятать, когда узнаете мою жуткую историю.
– Давай, сын мой, я попробую бесстрашно выслушать твою жуткую историю и решить вопрос о возможности твоего проживания, скажем, несколько иным, богоугодным способом.
Отец Шапочка подобрал чёрную рясу, сел на траву и похлопал ладонью по табуретке, приглашая начинающего волшебника устроиться рядом и начать рассказ.
– Давным-давно, когда небо было прозрачным, звонким, блестящим и чистым, как вымытая стеклянная банка из-под варенья, жил-был я, Сахарных Дел Мастер. Глаза у меня, как вы заметили, отец мой (поправил монах), карамельного цвета, а волосы и брови пушатся и белеют сахарной ватой, то ли я рано поседел от забот, то ли родился белоснежным – об этом знают лишь мой отец Утренний Туман, мама Родниковая Вода, дедушка Тростник, да бабушка Свёкла. Родные, как только поняли, что я необычный ребёнок, стали приучать меня потихоньку к волшебству в домашних условиях полей и лесов. Волшебников в моём роду не было, поэтому приучали, как умели: напускали туману, журчали волшебные сказки, шумели на ухо народные песни, кормили вкусными и полезными салатами. Из волшебных сказок я нахватался заклинаний, стал исчезать и неожиданно появляться из тумана, усыплял бдительность песнопениями, но вместо готовки полезных салатов, я научился вытряхивать из облаков сахар. Только никак не мог придумать, что с этим облачным сахаром делать, ну… после того как объелся сахарной ватой…
***
– Найди и приведи ко мне вора, немедленно! – голос Стеклянной Колдуньи сорвался на визг, единственный стеклянный глаз блеснул в полумраке красным. – Я заточу его в самую маленькую банку, замотаю её горлышко самой плотной и грязной тряпкой, уберу банку в погреб, чтобы противный мальчишка сидел, мучился, упираясь локтями и коленками в стекло, и задыхался.
Ос Демосфен слегка поморщился, он не признавал грубого и долгого насилия, ему больше нравился мягкий и быстрый осиный яд, но его недовольство осталось незамеченным, осиные размеры не позволяли наглядно и вразумительно передать тонкость эмоций.
– При всём уваззении, Ваше Стеклейшество, смею ззаметить, что если разздобыть мальчишку и даже ззамучить его до обморочного состояния, то ззадание привести или, скорее, принести тридцатикилограммового вора мне не по силам.
– Молчать! Тоже в банку захотел, дармоед? Собери и организуй подданных или твой авторитет в родовом гнезде опустился ниже плинтуса?
Ос Демосфен страдальчески закатал усики в трубочки, что тоже получилось, скорее, тайно, чем явно. Действительно, авторитет Демосфена сильно пошатнулся, когда его с позором выгнали из родного гнезда за связь с преступной группировкой «Духи преисподней» под предводительством разбойника по кличке Череп.
***
Череп пригладил крылом три ярких чужих пера на лысой макушке и, слегка наклонив голову, старательно прислушивался к тихому осиному жужжанию:
– Ну-ка повтори, какое вознаграждение обещала Стеклянка за поимку Сахарника? Что же такого мог украсть мальчишка, чтобы Колдунья не побоялась обратиться с просьбой к самому Черепу?
– О! Это ззудкий секрет, Череп! Зздесь Стеклянка нема, как ззапечатанная сургучом бутылка.
Предводителя «Духов», Большого Грифа, наградили кличкой Череп не за лысую голову, не за пристрастия в еде к падали, и даже не потому, что на левом крыле гриф выщипал себе татуировку в виде человеческого черепа, пронзённого стрелой в пустую глазницу, а за то, что Большой Гриф приходился любимым племянником Верховному королю Ахурамазду I, который не первое и не последнее столетие обещал племяннику на День рождения подарить гибель всего человечества. Гибель человечества вечно откладывалась до следующего Дня рождения, поэтому Большой Гриф в ожидании конца света, обеспечивая себе скромное пропитание, сколотил банду из вечно мающихся духов преисподней, в состав которой, помимо преисподних и самого Большого Грифа, влетели Ясновидец Дурного ворон по кличке Авгур и Повелитель страны Ос по кличке Демосфен. Генеральным секретарём летучей банды считался Авгур, тайным сыщиком и вершителем судеб был назначен Демосфен, а Черепу приходилось осуществлять общее руководство разделки добычи. Таким образом, «Духи» в свободное от индивидуального предпринимательства время: маяты по преисподней, дурного ясновидения, незаконного воровства мёда и сезонной уборки падали, коллективно подрабатывали наёмными, безжалостными и хладнокровными убийцами.
***
– Как видите, отец мой (поправил Отец Шапочка), у меня совсем незавидная участь, – Сахарник решительно отложил недоеденную головку сыра и буханку хлеба, которую он окунал в миску с оливковым маслом, и смиренно опустил голову, – мне бы не хотелось навлечь беду на ваш монастырь. Не скажу за всех «Духов преисподней», но Череп, Повелитель страны Ос и Авгур способны в любую минуту перелететь через любую, даже самую неприступную, даже монастырскую стену. Правда я так много наслышан о надёжности вашего монастырского погреба, куда не может залететь даже муха…
– Так что же ты украл у Стеклянной Колдуньи, сын мой, что на твои поиски отправлена целая эскадрилья из преисподней? Да ты ешь, ешь, не отвлекайся, сладких блюд, кроме ягод и фруктов, у нас не припасено, но не сахаром же единым питаться? Это очень вредно для здоровья отрока твоего возраста, вон какой худенький, кожа да кости, ещё немного и сам бестелесным духом станешь, – гостеприимный Отец Булочка, отличавшийся необозримой широтой души и талии, пододвинул к мальчику огромное блюдо с персиками, черешней, виноградом и белым инжиром.
Сахарник уже три часа завтракал, обедал и ужинал за круглым столом в трапезной, а семь бессмертных монахов внимательно его слушали, но, казалось, их больше беспокоило отсутствие аппетита у мальчика, чем его «жуткая история». Время неспешно текло в напольных песочных часах трапезной, через открытую дверь слышно было как о чём-то своём, важном, шуршали в стеклянных витринах парадные одеяния усопших королей и архиепископов, дальше по коридору в библиотеке дремали старые церковные книги, безучастные свидетели самых невероятных событий, и только оливковые деревья обеспокоенно качали ветвями, заглядывая в монастырские окна. Голос мальчика становился всё тише, всё спокойнее, всё размереннее, как вдруг после вопроса Отца Булочки и так не слишком розовощёкий Сахарник побелел, рванул на себя блюдо с фруктами и стал их запихивать в рот без разбора, давясь косточками.
***
– Я знаю, отцы мои, мне нельзя находится в монастыре, особенно в мужском, но если вы нас прогоните, а Сахарник обязательно уйдёт вместе со мной, то за пределами неуязвимого монастыря нас ожидает верная гибель или, что хуже, вечное заточение, – маленькая девочка стояла посредине стола и смотрела на монахов. Величиной она была с ладошку пятилетнего ребёнка, и если бы не маленький рост и не прозрачные крылья за спиной, то монахи никогда бы не догадались, что перед ними фея. Когда она вылетела из капюшона Сахарника, монахи ахнули от неожиданности, неусидчивый Отец Пуговка, вечно сидевший на самом краешке от безмерной скромности и ужасной стеснительности, даже попáдал несколько раз со скамьи, но остальным монахам удалось сохранить самообладание. Грязное, серое платье феи, потерявшее первоначальный цвет, было изодрано и заштопано толстыми, грубыми нитками, на разбитых коленках запеклась кровь, темно-каштановые волосы на голове превратились в колтун, наскоро собранный в пучок чёрной, хозяйственной резинкой. Первым пришёл в себя Отец Апостол, он нахмурился, достал чистый носовой платок и протянул неразумной прихожанке, точнее прилетайке, укрыть голые плечи и коленки.
***
– Дети думают, что монастырь неуязвим, пусть верят, на то они и дети малые, но монахи знают, что это не так. Сегодня вода и огонь, земля и ветер, служат добру, а завтра также охотно подчинятся силам зла. Сколько монастырей стёрто с лица земли, сколько церквей разрушено и осквернено. Бессмертные монахи прячут в повозках с трудом спасённые реликвии и отправляются в долгий путь искать убежище, но и бессмертных мучает жажда, голод, холод, они страдают от ран и болезней, с каждым шагом слабея, теряют рассудок, сознание. Безумные, полуживые, истощённые бессмертные – вечные служители и хранители веры, не обрести вам ни в земле, ни на небе покоя. Лежите вы на дне морей и океанов, зарытые глубоко в пустынях, замурованные в толщи льда, и ни одна живая душа…
– Да ты, батенька Авгур, как я погляжу, отъявленный романтик! – Череп поковырял в клюве зубочисткой. – Чего это тебя, на ночь глядя, на сантименты потянуло?
– Кусок плесневелого сыра! Негодяй ты, Череп, негодяем родился, негодяем и помрёшь – это я тебе как ответственный генсек накаркал, – обиделся ворон.
– От негодяя слышу, – обозлился гриф, спрятал лысую голову под крыло и пробурчал: «Подумаешь бессмертные, завтра узнаем, из какого мяса сделаны эти бессмертные».
– Бедные дети! – надсадно хрипел Авгур. – Завтра Повелитель страны Ос заманит Сахарника карамелькой и укусит, мальчик недолго сможет бороться со смертельным ядом, негодяй Череп хочет, чтобы секрет добычи волшебного сахара из облаков растаял вместе с мальчиком. Стеклянке мы объясним, что мальчишка первым полез в драку, и Ос в пылу сраженья не рассчитал силу укуса, кто же знал, что парень окажется настолько дохлым. А малышку мы отнесём Колдунье и продадим назад в рабство вместе с её секретом. Кто бы мог подумать, что замарашка, которую Стеклянка поймала в лесу для коллекции, окажется Ягодной феей? Стеклянке стоит теперь лишь одеть девчонку в новое платье, взять двумя пальцами за талию и хорошенько встряхнуть, и с платья феи посыплются душистые ягоды. Если платье малиновое, то посыплется малина, если красное, то земляника, если фиолетовое, то черника. Какой простор для экспериментов! На ночь ведьма опять посадит фею в банку, но теперь Стеклянка станет осторожнее и спрячет банку далеко в погреб. Эх, дети, дети! И кто надоумил Сахарника подарить своей маленькой лесной подружке малиновое платье, она покружилась на пенёчке, и вокруг выросли кусты малины, усыпанные сочными, крупными ягодами? А потом Сахарник посмотрел на облако, дунул, хлопнул в ладоши, что-то шепнул, и облако спустилось с неба сахарным одеялом. Неразумные дети! Ели бы малину с воздушным сахаром, так нет, они притащили котелок, смешали сахар с малиной, развели костёр и сварили волшебное варенье. Кулинары, кусок плесневелого сыра! Говорят, что каждая ложка облачного ягодного варенья хранит каплю солнечного лета, и если сварить много-много такого варенья, то можно закатать всё лето по банкам. Ха! Не видать Стеклянке воздушного варенья, ведь она спрячет лето у себя в погребе, станет есть волшебное варенье в одиночестве, тогда никто больше настоящего лета не увидит. А Череп дождь не любит, да и я, признаться, не слишком жалую холод и плохую погоду. Ос? А Ос? Повелитель, ззаразза, спишь, что ли? Ты лето с вареньем любишь? Ззнаю, любишь, кусок плесневелого сыра! Бедные дети! Помню, когда я был птенцом… Ос? А Ос? Убийца, ты помнишь себя личинкой, которую мог прихлопнуть любой ребёнок? А личиночка росла, росла и выросла с личиной палача и паразита!
– Ззаткнись, Авгур, и ззадрыхни, ззавтра нам предстоит тяжёлая, напряззенная и гряззная работа. Раззбудишь Черепа, он тебя в ззубной порошок сотрёт, ему ещё предстоит рано утром духов из преисподней выззывать.
– Ззадрыхни, Авгур! Легко сказать! – ворон существенно снизил накал страстей и громкость карканья. – Гады бессердечные! А если меня бессонница и остатки совести мучают? А духи у вас злобные, страшные и вонючие! А там дети и монахи…
***
– Давным-давно, когда небо было прозрачным, звонким, блестящим и чистым, как вымытая стеклянная банка из-под варенья, жил-был Сахарных Дел Мастер… Хотя, дети мои, почему «давным-давно» и «жил-был»? Он и сейчас живёт вон на той горе, и часто бывает у нас в монастыре «Серая обитель». Появляется он только по воскресеньям строго с 8:00 к заутрене до 12:00 к обедне, послушно ожидая своей очереди в лодке, Отец Апостол у нас строгий, ни для одного, даже очень уважаемого, прихожанина не делает исключений. Глаза у Сахарных Дел Мастера карамельного цвета, а волосы, брови и борода пушатся и белеют сахарной ватой, то ли он рано поседел от забот, то ли родился белоснежным – об этом знает лишь его отец Утренний Туман, мама Родниковая Вода, дедушка Тростник да бабушка Свёкла. Давно забыто его детское прозвище Сахарник, обращаться к нему следует почтительно – Сахарных Дел Мастер, ведь он умеет превращать облака в сахарную вату, а его жена варит чудесное, волшебное варенье из ягод и сахарного снега. Скажу по секрету, – нахмурил брови Отец Книгочей, – для нас, бессмертных монахов, он всегда останется мальчишкой, который заявился в непозволительно неприёмный час, тайно притащив в мужской монастырь неразумную девчонку с непокрытыми плечами и коленками. Мы её, конечно, одели, накормили, причесали, коленки феи помазали йодом и отправили восвояси… жить на одно из наших оливковых деревьев. Отец Апостол не раз сурово выговаривал Отцу Ягодке, который тайно от всех ездил в город покупать своей любимице кружева на платья, жемчужные бусы, из полудрагоценных камней браслеты и другие, совершенно лишние для девочки её возраста, побрякушки. Может от свежего, горного воздуха или ежедневного купания в волшебной воде, а может заботливый Отец Булочка откормил фею после длительного заточения в стеклянной банке Колдуньи, только девочка стала расти как на дрожжах. Через год она перебралась на нижнюю ветку оливы, ещё через три года стала жить в дупле, а потом и вовсе переселилась под дерево, достигнув хотя и миниатюрных, но вполне приемлемых размеров девушки на выданье. Тогда они с Сахарным Дел Мастером перебрались в город, а мы… стали немножко скучать, – грустно вздохнул Отец Ягодка.
– Хотя скучать нам было некогда, – возразил Отец Шапочка, – потому что капризный Череп неожиданно объявил голодовку, отказываясь питаться вкусной и здоровой скоромной пищей, пришлось отпаивать его монастырским пивом, как большого. Когда у Большого Грифа выросли на голове длинные разноцветные перья, он так удивился, что объявил себя говорящим попугаем какаду и улетел с первым попавшимся матросом бороздить морские просторы. Оказывается, ему мешал вести праведный образ жизни комплекс неполноценности.
– Ну, и Бог с ним, – заметил Отец Булочка, – в самом деле, зачем уединённой и мрачной «Серой обители» разноцветный, говорящий попугай, нам вполне зануды Авгура хватает. Ворон, конечно, норовит по воскресеньям собрать вокруг себя восхищённую толпу прихожан, но Отец Книгочей даёт ему иногда вещать ровно двадцать пять минут, чтобы посетители поутихли, прониклись атмосферой благочестия и обратили, наконец-то, внимание на незримое, но явное присутствие Всевышнего.
– Дети думают, что монастырь неуязвим, пусть верят, на то они и дети малые, – но монахи знают, что это не так. Сегодня вода и огонь, земля и ветер, служат добру, а завтра также охотно подчинятся силам зла. Сколько монастырей стёрто с лица земли, сколько церквей разрушено и осквернено. Бессмертные монахи прячут в повозках с трудом спасённые реликвии и отправляются в долгий путь искать убежище, но и бессмертных мучает жажда, голод, холод, они страдают от ран и болезней…
На этом месте Отец Апостол разрешает притихшей толпе зайти в церковь послушать песнопения, поставить свечки: кому во здравие, кому за упокой и помолиться. Что поделаешь, церковнослужителям приходится хотя бы раз в несколько столетий разнообразить свои обряды, поощряя всякую тварь божью на служение Господу.
– Повелитель страны Ос улетел наводить порядок в своей стране, говорят, даже превратился в приличного, скромного человека, сочиняет памфлеты, управляет пасекой, содержит многочисленное миролюбивое войско в целях профилактики болезней и лечебного иглоукалывания, – робко добавил застенчивый Отец Пуговка, опасно переместившись на самый краешек скамьи.
– Кусок плесневелого сыра, отцы мои, полный караул! Даже духи ваши молитвы на дух не переносят, забились в свою преисподнюю маяться. В округе мне теперь совершенно некого обозвать убийцей, палачом и паразитом, – хрипло раскаркался неожиданно появившейся в трапезной Авгур. Монахи на него дружно шикнули. – А вороне Бог сегодня послал кусочек свежего сыра? – ворон существенно снизил накал страстей и громкость карканья.
***
Сахарных Дел Мастер посмотрел на облако, дунул, хлопнул в ладоши, что-то шепнул, и облако спустилось с неба сахарным одеялом. Ягодная фея затанцевала на поляне в новом кружевном платье, собирая в корзинки спелую, крупную землянику. Фея и Мастер развели костёр, смешали ягоды с сахаром, повесили котелок над костром и сварили волшебное варенье своего детства. Говорят, что каждая ложка такого облачного, ягодного варенья хранит каплю солнечного лета, но ворон Авгур ошибается, даже если наготовить много-много такого варенья, то на всё хорошее лето стеклянных банок не хватит, даже у Стеклянной Колдуньи, которая сидит и дуется, оставшись без сладкого. Так ей и надо! Сахарных Дел Мастер и Ягодная Фея не прячут волшебное варенье у себя в погребе, а отдают его всем, кому не хватает суровыми зимами летнего тепла и солнечного света…
– А теперь отправляйтесь по домам, дети мои. Непременно загляните на свой чердак и вы обнаружите, что у каждого из вас припасена на зиму баночка с воздушным волшебным вареньем, в которой под сахарным одеялом спит лето. Только, чур, лето до зимы не будить!
– Господи, до чего же тяжела доля приходского учителя Воскресной школы! – Отец Ягодка поднялся с травы, отряхнул рясу, вытащил из рукава носовой платок и вытер вспотевший лоб.
– А знаете ли вы, дети мои, что скромная пуговица приходится младшей сестрой ни много ни мало, кому бы вы думали? – настоящей жемчужине. Но об этом в следующее воскресенье вам расскажет… – Отец Ягодка повернулся к робко выглянувшему из-за оливкового дерева Отцу Пуговке, – расскажет…
Монах испуганно замахал руками, замотал головой и спрятался за деревом.
– Отец Пуговка, – уверенно закончил предложение Отец Ягодка и прокричал в след убегающим детям: – Только не забудьте… Лето в варенье до зимы не будить! Ни в коем случае!
Сообщение отредактировал lucyforrer - Четверг, 07 Ноя 2013, 13:44 |
| |
| |
никуда без них 
От всего сердца хочу поздравить Вас, Люси, с днём рождения! Сибирского крепкого здоровья, цыганской прозорливости, эзоповской мудрости, вечной молодости, долгой жизни, исполнения всех желаний и неиссякаемого вдохновения! 
