|
Виктор Калинкин
|
|
| kalinkin | Дата: Воскресенье, 16 Ноя 2014, 18:41 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
|
Вопросы выживания
Без четверти восемь зимнего пасмурного утра. Автобус вошёл в ритм и привычно отрабатывал смену на "двадцатом" маршруте. Монотонный скрежет появился внутри минут десять назад, но скоро тревога ветерана автопарка растаяла, и ему представилась милая стальному сердцу картинка: по салону гуляет железная щётка, ласково снимая с бортов старую краску и ржавчину. Некоторым пассажирам казалось иное: будто то подсевший усатый пожарник усердно соскребает такой же щёткой приставшую грязь со своей брезентовой робы. А звуки те порождала банальная компьютерная игра, в которую по уши влез обыкновенный подросток. Парнишка в очередной раз кинул взгляд в окно, на монитор и вновь в окно – свою остановку проехал! Вскочил, впихнул игрушку куда-то на грудь под куртку и стал пробираться к выходу. Нос его наморщился, губы поджались. Парнишка нырнул в открывшуюся дверь, на ходу, вихляясь и шаркая кроссовками, поправил лямки и такой весь нескладный побежал. Рюкзак, плохо подогнанный, некстати ожил, и начал сбивать его с темпа и с курса, перескакивая с одной лопатки на другую.
Когда Никита вбежал в вестибюль, дежурные ещё стояли по бокам у двух лестниц, ведущих вниз. Там, в подвале, вдоль длинного коридора располагались по классам вешалки. Никите не удалось сходу занять лестницу: на пути оказался Славка Петкевич. Славка потребовал показать сменную обувь и вцепился в отворот куртки. Они заскользили по кафелю, через пять секунд беззвучной борьбы переместились за колонну и оказались лицом к лицу, один напротив другого. Не долго думая, Никита влепил Славке правым боковым. Симметрично отработал и Славка, врезав Никите по челюсти. Обе стороны, не сговариваясь, приписали победу каждый себе и, потеряв всякий интерес, Никита побежал по лестнице вниз, а Славка вернулся на место перед спуском.
Влетев в класс, Никита обменялся со своими мужиками рукопожатиями, не удостоил ни взглядом, ни словом девчонок и уселся за парту.
Прозвенел второй звонок, и издалека по коридору застучали каблучки математички...
***
Настя, медсестра в травматологическом отделении городской больницы, вернулась со смены вовремя, позавтракала вместе с Никитой, собрала и отправила его в школу. Такое начало дня прибавляло Насте настроения, но расслабляться не время, и уборка подождет. Первое – посетить терапевта: должны быть готовы результаты анализов, и можно надеяться, что сегодня участковый выпишет ей направление на комиссию. Положила в сумочку медицинскую карточку. А по пути можно снять деньги в банкомате и заплатить за квартиру. Присела за стол и набросала на листке, что надо купить, что надо и можно сделать до обеда. Прикинула – до девяти остается целый час. Быстро переоделась и занялась уборкой...
В отделении сбербанка Настя заняла очередь для оплаты коммунальных услуг и направилась к банкомату. Привыкла к тому, что тот всегда хитрит и вводит её в заблуждение насыщенным шелестом купюр. Шорох таков, будто отсчитано им двадцать, тридцать, сорок листов, а на выходе и в этот раз – всего-то пять по тысяче. В тонкой стопке были новые купюры, и запах тех новых денег слышен был издалека. Настя быстро опустила скользящую стопочку в сумочку и закрыла. Она никогда не задерживалась у банкомата: около него ей постоянно мерещилась откровенная глупость – те, кто рядом, пришли специально, чтобы проследить за ней.
Ждать пришлось недолго: через пять минут объявили и высветили на информационном табло номер её очереди и номер операционного окна. Настя подошла, достала квитанции, достала деньги, что сиротливо прижались к подкладке, отсчитала необходимую сумму... Посмотрела под ноги, переступила, ещё раз заглянула в сумочку, с другой стороны... ещё раз отсчитала сумму... Денег-то хватало, а вот в остатке не доставало одной тысячи. Оплатила расходы, отошла от окошка, присела. Открыла сумочку, осмотрела внимательно, ощупала подкладку, швы, осмотрела последнюю тысячу. Досадно стало... "Ну, рохля, сама виновата!" Вздохнула, поднялась и пошла к выходу. Проходя мимо банкомата, свернула и осмотрела с надеждой панель, пол – чисто.
Перед кабинетом участкового терапевта собралась небольшая кучка пенсионеров. Настя дождалась своей очереди и вошла в кабинет. Участковый, пожилой мужчина, приветливо улыбнулся и протянул руку за карточкой. Положил на стол, полистал, нашёл свою запись, углубился... Раскрыл на последней странице – там лежала тысяча... Не поднимая глаз, взял, свернул пальцами левой руки, убрал в нагрудный карман белого халата и начал писать заключение, перебирая бумажки с результатами анализов, затем переписал текст на бланк. Улыбнулся, расписался, поставил свою печать, вернул карточку, бланк и пожелал удачи – приём окончен.
Настя на дрожащих ногах встала, поблагодарила и вышла на свет. Собственная оплошность напрочь лишила её равновесия. Если бы она сама дала деньги, то подтвердилось бы мнение, что врачи... ну, как это помягче... просто среди них бывают жадные люди. Но лёгкость, с какой участковый присвоил деньги, была поразительной. Когда сама, заискивая и улыбаясь – это лицемерие, причём самое отвратительное – всё ясно: претензии только к себе. А они? Они же – люди и, наверное, следуя моде, считают себя православными. Неужели не понимают?
***
Евгений поставил компьютер «на сон», убрал руку с «мышки» и потер виски: «Работа вредная. Зрение падает, поза статическая, от напряжения к концу дня, как говорят разработчики, "мозги закипают». Два часа не поднимался – пора заняться фитнесом».
Своим придуманным фитнесом Евгений занимался, уходя на перекур. Он набрасывал куртку, выходил в коридор, спускался по лестнице на первый этаж и мимо охранника выходил на улицу. В хорошую погоду за пять минут можно дойти до светофора, ещё пять на то, чтоб вернуться, а в плохую – покружить десять минут под большим козырьком, затем также по лестнице вернуться на пятый этаж. Иногда получалось поговорить с охранником Альбертом, бывшим афганцем, или с Сашей, воевавшим в Чечне. Альберт – азербайджанец, и часто бывает, что тема разговора с ним – его стремление воспитать внука патриотом России, их новой родины. Саша – тот чаще рассказывает о коварстве, о войне или о наркоманах, которые вечерами пытаются попасть на этажи и пошарить по комнатам.
Вернулся в отдел, разделся. Подходит секретарша:
– Евгений Александрович, мы для вас, наших защитников, готовим вечер. Не могли бы Вы зайчика принести, а я его приготовлю.
– Однако, припозднились вы с заказом: остался один выходной, а зайчик не каждый день встречается. И в него ещё попасть надо. Ладно, постараюсь.
Зазвонил телефон. Выслушал, оделся и направился к лифту. Внизу ждал, накинув капюшон и засунув руки в карманы, друг детства Дима. Разговор начал с ерунды, затем перешёл к тому, что привело его сюда и что давно не было секретом:
– Жека, ты же знаешь, у моей сегодня день рождения, а я пролетаю: гонорар ещё вчера обещали. Не одолжишь пару-тройку?.. Через неделю верну!
Евгений положил ему на ладонь деньги, извинился, хлопнул по плечу и, показав, как торопится, вприпрыжку проскочил в двери, за ними обернулся и помахал рукой. У лифта дал установку забыть о неприятном эпизоде, в кабине спокойно выдохнул, разглядывая потолок.
***
Настя вошла в прихожую.
– Никита! Ты дома? Почему не встречаешь? Почему свет в коридоре? Кто приходил? Как успехи? Уроки сделал? Обедал?
– Обедал, обедал. Мам, ты в дом-то войди, начинаешь с порога... Пятерка – по физике, по математике – четыре... Делаю... Мишка за уроками заходил: его в среду выписывают.
Немного погодя Настя, уютная, домашняя, подкралась сзади к Никите, подула в макушку, наклонилась, обняв за плечи.
– А почему Валентина Ивановна поставила красным двойку в треугольнике?
– То не оценка, то греческая буква «альфа». Так углы обозначают. Я пропустил, не вписал, но Валентина мне оценку не снизила.
– Она нам с тобой не подружка, значит, – Валентина Ивановна.
Настя потрепала сына по кудрявой голове, чмокнула в висок и вышла. Вернулась со свёртком, пока разворачивала, объяснила:
– У нас хороший дедушка вчера выписался, он тебе книжку оставил.
Никита взял, осмотрел:
– По программе читал что-то. Скучноватый стиль, несовременный.
– Он говорил, тебе будет интересно и полезно почитать про людей, сильных духом: «Белый Клык», «Любовь к жизни»... Никита, ты меня ругать не будешь?.. Я тысячу потеряла... Но ты не думай, летом, как и договаривались, в компьютерный лагерь поедешь. Я же обещала... И ты обещал хорошо учиться.
– Мам, не переживай, всё будет супер. На весенних каникулах, если примут, поработаю курьером, и в июне, само собой. А санитаром возьмёшь к себе?
– С ума сошёл! Замывать больных, по палатам «утки» да «судна» разносить. Там же гной и... прочее.
– А кто одиноким поможет? Они, мам, тоже по-человечески и жить, и умереть хотят.
– Оставим, не детский это разговор... Смотрю, взрослеешь быстро.
– И ты не мешай, а то наделаю ошибок...
В полутёмной квартире – тишина. Прикрыв ладонями уши, Никита читал под светом настольной лампы про сильных людей. В эти минуты он, возможно, полз по тундре, обдирая ягель на камнях, а может, бился в кровь на мексиканском ринге. Настя на кухне, приготовив ужин, смотрела телевизор.
В дверь позвонили. Настя пошла открывать. Из прихожей послышалось сначала «Ой!», а следом – «Хэпи бё-оф дэй ту ю-ю! С днем рождения, Настенька! Можно?»
Догадавшись, кто это, в прихожую влетел Никита:
– Привет, дядя Женя! О-о-о! То-ортик!
– А вы, что же это, господа, забыли, что у мамы сегодня день рождения? За это наказывать надо нещадно и с пристрастием, – ухоженный, стройный мужчина, не на много старше Насти, прошёл в комнату и огляделся. – Сидите в потёмках?! В этот вечер должно быть много света!
– Хризантемы чудесные! Кустики! Простоят до восьмого. Да, Женечка, представь себе, забыли. Мы такие. Дай щёчку... У-у-у, колючий!
– Всего-то за день. Впредь буду знать, мадам, что к вам на приём только через визажиста.
– Дядь Женя, мне очень стыдно. А мама может притворяться. О себе никогда не думает. Наша пчёлка – то в поле, то в улье, и так с утра и до утра.
– Что это?.. А-ах!.. Нет, нет... Же-е-е-енька!.. – и замерла перед зеркалом. – Спасибо!.. Мне так неудобно... – вновь ожила: – Ребята! Оставлю вас на минуточку, стол накрою и позову, хорошо?
– Настенька, мне только чаю. Ужинать буду дома.
Настя уже из кухни, позванивая посудой:
– Послушай, так нельзя! Мужчины, мойте руки, и милости просим к столу!..
– Диму давно не видел?
– Н-недели две. Всё такой же. Денег хочет много, а работать самому лень. Наш национальный герой: всё б ему «по щучьему велению». Идеи бредовые в голове вынашивает. «Какой же ты разгильдяй, Димка, – мысленно укорил друга Евгений. – Такая девочка славная! И хозяйка, и миленькая, а душа-а...» – и перевёл внимание на Никиту:
– Что ты сейчас читаешь? Спорт не бросил?
– Хожу! Нравится! Сегодня начал Джека Лондона «Любовь к жизни». Мама принесла. Вопросы выживания.
– Правильно, зачем в компьютере день-деньской просиживать, тупеть и дистрофию развивать. А ты знаешь, наблюдая за тем, чем питаются наши братья меньшие, выжить можно, причём, не посещая супермаркета. Я не о грибах и не о ягодах... Возьмём глухаря, он, например, любит корешки папоротника...
– А я корешки есть не стану, дождусь глухаря и спасу вас от голода.
– Ну, ты, брат, силён! – улыбнулся Евгений. – Кстати, скоро двадцать третье, готовимся мы к корпоративу, и одна бойкая юная коллега спрашивает: «А можно Вам заказать зайца?» Отвечаю, заказ-то приму, но это редкая удача у одинокого странника.
– А фотографию, дядь Жень, дала?
Евгений захлопал ресницами:
– Свою?.. Н-не по-онял... Какую? Зачем?
– Ну как же. Она Вас киллером нанимает. Положено показать фото жертвы.
Одинокий Странник рассмеялся и нежно взглянул на Настю, да так взглянул, что та опустила глаза... а Евгений покраснел.
– Остёр твой Никита. Нестандартно мыслит. Уже не догоняю, – повернулся к Никите: – А ты сам-то определился, кем по жизни хочешь стать?
– В детстве – путешественником.
– Как Конюхов? А детство – это когда?
– Вчера. Только не в одиночку. С товарищами. И не на ледоколе, и не на арктической станции. Своими ногами землю мерить. Правда, это не модно, и денег не заработаешь... И о семье надо подумать.
– Да, парень, всё по-взрослому, – согласился Евгений, наблюдая, как исчезает на донышке чашки сахар, и светлеет от лимона крепкий чай. – А давай так: мы с тобой по субботам будем путешественниками, а в остальные дни отдавать себя любимой работе и семье. У меня получается, – на этих словах запнулся, но Настя сделала вид, что его неправда осталась незамеченной. – Через четыре года тебе будет восемнадцать, ружьё подарю. Лежит в деревне одностволка «тулочка» 16-го калибра. Советская, с клеймом, штучный экземпляр, лёгенькая, приёмистая, бой резкий. Считай, с этого дня тебя дожидается. Побродим вместе... – заметил настороженный взгляд Насти и подобрал романтическое завершение для описания «кровавого», с точки зрения женщин, промысла. – А главным будет у нас – полное и вдохновенное соединение с природой.
– Соединение у вас в перспективе, помечтать не вредно. Реально же Никита мечтает о компьютере. В классе – у всех, кроме нас. Для начала хорошо бы летом на месяц в специальный лагерь устроиться. Никита изучил бы компьютер и отдохнул. Женечка, у тебя в городе море друзей: кто при власти, кто при компьютерных делах. Может, помогут... а вдруг?
– Не забуду. Постараюсь. Обещать не стану, но сделаю всё, что могу... Ладно, буду собираться: там заждались, наверное... Настенька, Никита, спасибо! Всё замечательно. Мир вашему дому. Через пару недель навещу. Получится – раньше... Никита, береги чувство юмора и не превращай его в сарказм... В словаре посмотришь, а я уже оделся, и покидаю вас – «душа моя сегодня не на месте, рыдает раскалёнными слезами»... Ну, что ты смеёшься, Настенька – это наш шансон. А вот это сможешь угадать – «Слёзы, подступая, льются через край»?.. Сдаёшься?.. Утёсов – «У меня есть тайна»... Ты должна знать...
***
– Мам, а дядя Женя, когда ты не видишь, на тебя так смотрит... А вы давно знакомы?
– Он был свидетелем на нашей свадьбе. С твоим отцом учились вместе. Не прошло и месяца, как сам решил, что ему тоже пора, взял да женился... Не всё ладится в его семье... Жаль, весёлым бывает теперь редко. А так, он добрый, порядочный...
Подперев щеку кулачком, Настя задумалась, скоро встала, встряхнулась, поправила кресло и прошла на кухню наводить порядок и уют. У окна, перебирая шторы, вполголоса подвела итог: «Старая истина – что имеем, не храним… И когда ты наконец поймёшь, Катерина?»
Сообщение отредактировал kalinkin - Пятница, 03 Фев 2017, 13:24 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Суббота, 22 Ноя 2014, 17:26 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Удаленные
| Окончен бал...
– Застегнись, простудишься, – и, заметив, что он её не слышит, просунула руки под куртку, под пиджак и обняла его. Прижалась, положив голову на грудь, и прошептала:
– Хочу согреть тебя...
Она чувствовала под тонкой тканью пальцами, ладонями его тело, гладила... не вытерпела и сжала до боли, пока не услышала короткий сдержанный стон. Уткнулась в вырез рубашки, вдохнула его запах, – кусочек украденного счастья... вздрогнула:
– А это что?
– Так надо.
– Пойдёшь со мной?..
– Эй, парень, – услышал он сзади и обернулся. – Да, ты правильно понял. Подойди-ка... Ладно, могу и сам, не развалюсь...
– Не обращай внимания, он – псих, возомнил о себе...
1 Шурави
Каменистая пустыня слепила белизной, а вечный её странник, сухой, пыльный ветер, везде быть успевая, вкручивался то там, то там в раскалённую землю. Заметив чужака, крадучись, подлетал к нему, срывал панаму и, прихватив с собой, гонял зигзагами по щебню то кривое зелёное колесо.
За броней в духоте – сапёрное отделение. Под открытым люком раскачивались и подпрыгивали бойцы, отработавшие смену на разминировании. После напряжённой работы поговорить и потрепаться им хватило сил лишь на первых километрах пути, скоро они перестали скрывать усталость и делали вид, что дремлют, уступив звенящему зною право отуплять их расплавленный мозг.
Виталик тоже пробовал делать вид, но глаза его всякий раз открывались, и тогда взор упирался в его потные, скользкие, грязные руки, в потрёпанные кроссовки, подарок пионеров, он вздыхал и переводил взгляд на товарищей, и снова – на свои руки, на кроссовки... Жаль, они расползаются, значит, придется снова надевать берцы… их ещё найти надо.
До приказа оставалось два месяца. Долг он исполнил: военному делу обучился, но никак не укладывалось в голове: "Почему он должен нести страдания этим людям? Вот этим, с таким трудом проживающим отмеренный им срок на земле гордых предков. В школе его этому не учили. Это они должны убить его, защищая родное гнёздышко! А он? Какой же он защитник, мать вашу?! Там, в Союзе – у них только игра на чувствах... Согласен, – солдатское братство... Ох, не та эта война, не та!.." Веки сомкнулись, голова, потеряв опору, мотнулась, и глаза открылись вновь.
Одинокая БМП, объезжая камни, неторопливо въехала в неглубокое ущелье. До базы – четверть часа... ну, двадцать... Удар! Вспышка! Взвизгнул отпущенной спиралью движок, взорвался, захлёбываясь от боли, ласковый Гамлет, закричали пацаны, отсек заволокло дымом, а по броне загрохотала, загудела дробь. Виталик выпал в распахнутую дверцу, обдирая колени, прокатился за противоположный борт и, не дожидаясь, когда встанет на ноги, цепляясь за камни, побежал из-под защиты брони, подчиняясь подсознанию, туда, вперёд, в дым. Успел… но только он об этом подумал, как выскочил на открытое, рванул с предательской дороги в сторону и начал карабкаться вверх по склону, с гребня которого велась бешеная стрельба по БМП. Когда смог видеть, что находилось за краем, заметил в стороне скопление валунов, довернул, подбежал, пригнувшись, и залёг среди них. На каждом выдохе в спринтерском темпе из груди его вырывался громкий свист с болезненным "и-и-и…", он судорожно глотал воздух: "а-ах", и снова – "и-и-и…" Огляделся, разложил дрожащими руками боезапас, упёрся локтями в каменистый грунт, изготовился и глубоко задышал, чтоб успокоиться. Крутил головой по сторонам, всматривался, но видимых целей не было: противник себя напоказ не выставлял.
Внезапно стрельба поутихла, раздавались лишь одиночные выстрелы и не в его сторону, а туда, вниз. Виталик осторожно подполз к краю обрыва, посмотрел в ущелье: вокруг горящей машины разбросаны несколько тел, доносились редкие удары пуль о броню, с небольшими промежутками взрывались патроны, и вместе с ними каждый раз вздрагивало пламя. С нашей стороны никто ответного огня не вёл. Вернулся...
Выстрелы смолкли. Через минуту-две "духи" оживились, загалдели, раздался смех, стали появляться головы:
– Эй, шурави! – вслед невнятное бормотание, и снова смех.
Когда установилась тишина, – уже другой голос:
– Не стреляй, солдат, давай поговорим, – и, выдержав паузу, из-за камней поднялся невысокий молодой афганец в чалме, зелёной вышитой безрукавке, рубахе до колен, светлых шароварах. Распахнул безрукавку, приподнял, покрутился, опустил. Оскалился, поиграл кистями рук, мол, смотри, я не вооружён. Сделал шаг, спохватился, снял и вытащил из-под рубахи тонкий кожаный ремень с кинжалом, сунул кому-то вниз и, продолжая скалиться, вразвалочку направился к Виталику, как бы желая, – на то показывали руки, – обнять непутёвого друга.
Шагов за десять Виталик его остановил и не позволил опуститься на камень в стороне, вернул на линию ожидаемого огня и указал место на земле перед собой. Тот, скрестив ноги, уселся, с улыбкой посмотрел на Виталика и показал пальцем, чтоб он отвёл ствол в сторону.
– Зови меня Керим, солдат. Видел, ты правильно всё делал, настоящий воин, потому и стрелять в тебя не стал. Я из Душанбе, хотел врачом стать. После, когда призвали, служил во-о-он там, – Керим указал рукой от себя вперед за правое плечо Виталика, – на аэродроме в ОБАТО. И ещё переводчиком звали: известно, язык-то у нас один. В плену я не был, сам ушёл: моджахеды – мои братья, вера одна, – Керим подбирал слова, сопровождая взглядом палочку, которой чиркал по земле. – Не мог видеть страдания, сон не приходил, несчастным стал, потому и ушёл. Отец был бы жив, понял бы и гордился... Знаю, ты не по своей воле пришёл, тебя забрали у мамы и сюда пригнали. И мы не хотим сегодня больше убивать... Послушай, очистись, прими нашу веру и будь моим братом. Ты ведь молод и жить хочешь, верно? Вы проиграли, война в этом году закончится, женишься на нашей Гюльчатай. Помнишь красавицу? – Керим засмеялся, – она тебе детей нарожает, а захочешь, домой поедешь. "Таможня даёт добро", – лукаво подмигнул Керим: – Да не-ет! Не поедешь! У нас понравится! Как тебя зовут?.. Ну, что скажешь, Виталий? А может, будем звать тебя "товарищ Сухов", хочешь? Меня послушают.
Виталий задумался, посматривая в сторону "духов". А вот ему отец – он до Праги дошёл – не простил бы, тоже друзья и рота... и родные. Чёрт! И воевать в этой стране он не желает. Ну, заберёт он с собой несколько "духов", – и что? Горе принесёт людям, а зачем? А если живым возьмут? Тогда на этом же месте без заморозки выпотрошат, а что соберут, живому в рот затолкают, голову отрежут и в кишлак отнесут, праздник устроят. Перевёл взгляд на тапочки Керима и почувствовал, что решение где-то рядом, посмотрел правоверному в глаза, потёр небритые щёки, и выбор его стал ясен, впрочём, другого и быть не могло. Теперь он знал, что делать и сделать это надо, как можно скорее. Виталик видел перед собой смуглый, блестящий лоб Керима, тонкие, жёсткие усики и ответил вначале спокойно:
– Ладно, хватит трепаться. Послушать тебя – горячка: дураку понятно, что кровью потом буду верность доказывать, – но поймав встречный взгляд, не выдержал и закричал, глядя в чёрные, миндалевидные глаза: – Охренела мне эта война! Во-о-о как! Всё! Давай, вали отсюда!.. Дава-ай, шевели-ись!.. – немного успокоился, – никуда не пойду, здесь останусь... Всё, закончим базар.
– Ну, как знаешь, солдат. Тогда не обижайся. Готовься предстать перед Аллахом, – Керим брезгливо осмотрел Виталика, – таким вот грязным, как свинья и все шурави. Без бога в сердце живёте. Прощай, гяур!
Керим встал и не спеша пошёл к своим. Глядя ему в спину, Виталик передёрнул затвор и поднял выпавший патрон. Керим, услышав клацанье, не оборачиваясь, махнул рукой, мол, куда тебе.
Виталик лёг на спину ногами к "духам", повертел между пальцами золотистый патрон с пулькой, на кончике помеченной зелёным цветом, и подивился тому, что на донышке гильзы был проставлен год его рождения: "Ну, родная, не посмотришь ли на шарик с обратной стороны? Заодно глянь, что там внутри. А вот сестрёнки твои никогда этого не сделают!" – нажал на спуск и выпустил магазин в небо.
Керим, услышав очередь, сжался, побледнел, но быстро понял, что стреляли не в него, развернулся и крикнул:
– Плохо придумал, солдат. Жалеть будешь!
Виталик вставил второй магазин и его весёлую компанию со словами: "Так не достанься ж ты никому", – отправил догонять первую. Выдернул чеку у гранаты и зашвырнул её в ущелье, за ней полетела вторая и третья. Вставил последний патрон, положил автомат на грудь, направил ствол под челюсть, снял с предохранителя и достал сигареты: он успевает. Приподнял голову и махнул Кериму рукой: "Шагай, шагай!.." Лёг поудобнее и выпустил дым в небо… заметил точку, – там, в вышине парил кругами орёл, – усмехнулся и сам себе отпустил гордую шутку: "Во-во!.. Буду, как он!.." – что пробудило в нём провальную тоску.
Курил в небо, не торопился: знал, минут пять ещё есть... Провёл пальцем по виску, затем вытер насухо тыльной стороной ладони… и насторожился: что-то не так вдруг стало в вечернем воздухе. Виталик прислушался: недалеко тарахтело железо-трудяга и с каждой секундой всё громче и громче. "Что за чума!.. – приподнял голову и повернулся на звук. – Верту-у-ушка-а!" Над Виталиком, оставляя дымные полосы, прошипели НУРСы. Вертолет шёл над ущельем, загремела его пушка. Виталик вскочил, руками замахал, и не отвлекло даже то, как рядом о камень ударила пуля, забрызгав крошкой выгоревшую, оборванную афганку, а другая прошла над головой: "Ну вас к чёрту! Дембель скоро, пора бы и на гражданочку, а то иссохлись мы с ней, ожидаючи друг друга!" – и непослушными пальцами достал из пачки вторую сигарету…
***
На следующей станции, убрав с дороги в тамбурный угол жуликоватого проводника, в битком заполненный вагон вошли четверо загорелых подвыпивших дембелей. Обращаясь особо вежливо и корректно к женщинам и пожилым, по-свойски к мужикам, покровительственно к молодым, весело и нисколько не огорчаясь, заняли третьи полки и проспали сутки, спускаясь в одних трусах только в туалет, да водички попить.
На исходе следующего дня, поболтав перед носом Виталика босыми ногами, спрыгнул и подсел к нему самый простенький из них. Почесал голову, оглядел китель на крючке и протянул охрипшим голосом:
– Ну, как дела, ефрейтор? Переправы наводил или как?
– На разминировании... с собачкой. Гамлетом звали.
– Блин, имя, как на заказ: "Быть или не быть". Собачка в Афгане осталась?
– Да. Навечно... Погибла вместе с отделением.
– Извиняй, брат... На мине?
– Засада...
– А медаль за что, командир?
– Наверное, за то, что один остался, чтоб не скучал.
– Бился до последнего?
– Да нет, за то, что не успел пустить себе пулю в лоб.
– Это верно, к духам живым не попадай. Считай, солдату повезло, если в яму, как Жилин и Костылин. А я, б-блин, настрелялся! И так, и с колёс, и с вертушки. Меня Костиком зовут, Константином.
– А меня – Виталиком, – и он почувствовал, что наступила подходящая минутка, полез руками под ноги и достал тёпленькую "Экстру". Костик засуетился, зашумел:
– Пацаны-ы! Подъё-ом! – и, переходя на шёпот, потёр ладошки: – Выходи строиться, можно покурить и оправиться! Эй, Андрюха! Где ты там? Доставай боезапас!...
Глубокой ночью в душном, вонючем вагоне, соединяясь на стыках лбами, настоящий друг Костик посвятил лучшего друга Виталика в свои грандиозные последембельские планы...
Продолжение следует
Сообщение отредактировал kalinkin - Суббота, 22 Ноя 2014, 21:24 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Суббота, 22 Ноя 2014, 21:16 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Удаленные
| Окончен бал...
(продолжение)
2. Мент
Закрыв портфель, замполит встал из-за стола, опустил руки по швам, обвёл взглядом аудиторию и кивнул начальнику управления. Начальник управления оживился, выставил, т.е. «подобрал» живот и громко по-военному скомандовал:
– Товарищи офицеры!
Разношерстная аудитория, загремев стульями, встала и проводила замполита взглядом до двери. Начальник управления повторил:
– Товарищи офицеры! – но теперь уже мягко, как команду «Вольно, садись», объявил об окончании занятий и передал собравшихся в распоряжение своих командиров. Начальник Заречного отдела попросил подчинённых собраться в коридоре у окна, чтобы не делать лишний переход в другое здание, здесь же указал на особенности завтрашнего дня и распустил личный состав «по домам».
Виталик с Костиком подняли воротники, спрятали руки в карманы и сквозь метель засеменили вприпрыжку, поворачиваясь к ветру то одним плечом, то другим, через площадь на мост: их дом был за рекой. Жили они в общежитии МВД в угловой однокомнатной квартире. То, что она угловая, и у неё два окна, давало им некоторое преимущество. Соорудили из книжных полок до середины комнаты перегородку, скрепили и украсили спадающей зеленью в горшочках. На кухне поставили дефицит, литовский «Шилялис» – вторую вещь в казённом доме, купленную ими на свои деньги. Первой был кассетный магнитофон «Комета».
Они не расставались с того часа, как познакомились в поезде, возвращаясь по домам, честно исполнив «интернациональный» долг. Вместе сошли на станции пересадки, заскочили к Виталику – на дорогу ушло полдня – неделю погостили у его родителей, дали им поплакать и успокоиться и отправились дальше за счастьем. Путь к нему указал родной дядька Костика, не последний начальник в областном МВД и большой прагматик. Нарисовал вполне достижимую перспективу: зацепиться в органах, получить общежитие, пользуясь льготой, поступить на юридический факультет и дать основание через три года хлопотать о присвоении им первого офицерского звания «младший лейтенант». А дальше, мальчики, извините, – вы уж сами!
Всё бы хорошо, но Виталик не так, как Костик, а гораздо острее ощущал довольно часто выражаемую со стороны окружающих неприязнь к своей форме и знал, что думают о нём многие: «Мент поганый». Правда, когда он в конце лета сменил погоны сержанта на офицерские, эта неприязнь стала менее заметна. А если собеседник или случайный знакомый узнавал, что он учится на юриста, то проскальзывало уважение. Менять положение дел Виталик не торопился: общежитие, зарплата, льготы, выслуга – это серьёзно. К тому же службу нести приходилось чаще в гражданской одежде. Жаль только, ему скоро двадцать пять, а на личную жизнь времени не хватает! Может, потому и засела в его памяти одна встреча по осени в соседних кварталах. Только в каком, он не запомнил.
***
А дело было так. Виталик спешил на дежурство. Впереди в попутном направлении шла невысокая женщина за ручку с ребёнком, возможно, из яселек: время близилось к вечеру, а девочке той было не более двух с половиной. Не ведая, женщина завладела его вниманием – так часто бывало – понравилось ему в ней всё: и осанка её, ножка, стрижка, заметил, что одета со вкусом. Девочка капризничала, а мама её воспитывала. Когда обгонял, увидел, что женщина не только молода, скажем, чуть за двадцать, но и привлекательна очень. Как только Виталик обошёл их, мамочка воспользовалась устаревшим, но всё ещё надёжным в воспитательном процессе аргументом и показала девочке на милиционера, строго предупредив:
– Не будешь слушаться, дядя-милиционер тебя заберёт. Рассказать дяде, как ты себя ведёшь?
Не в первый раз его используют в роли пугала, особенно, бабушки. И всегда Виталика коробило, а люди те вызывали неприязнь, но до сих пор желания оправдаться, мол, я хороший, не появлялось. Виталик оглянулся и успел заметить глаза девочки, ему стало не по себе. Он остановился и развернулся, снял фуражку, присел перед ними и спросил:
– Как тебя зовут?.. Наденька, а ты знаешь дядю Стёпу-милиционера?.. Вот умница. Мы с ним дружим и не обижаем хороших, послушных детишек. Мы им помогаем. И ты маму не обижай, люби и слушайся. А когда вам с мамой будет нужна помощь, заходите к нам в Заречный отдел на Красноармейской. Спросите дядю Виталика-милиционера.
Он говорил и чувствовал макушкой взгляд, направленный на него сверху, и представлял, как выигрышно смотрятся под этим ракурсом новенькие офицерские погоны на его плечах. Вот такой он был наивный в ту минуту. Виталик поднял голову, глаза их встретились, и досада: «Не моя!» – царапнула по душе: очень милой и желанной показалась в то мгновение эта женщина.
– Ну, до свидания, дружок. Не забудь, Наденька! Первое – люби и слушай мамочку, а второе – зовут меня...
– Дядя Виталик-милиционер, – дружно ответили мама и дочка, и мама, приветливо улыбнувшись, добавила: – С Заречного отдела на углу Красноармейской и Тургенева...
К великому сожалению, встреча не повторилась. Вот невезуха: в каком же квартале то было?..
– Зайдём, по кружечке живородящего хлопнем! – прервал воспоминания Костик: – К Светлане в берлогу, с солёными сушками, лады?
– Что ты несёшь: может, животворящего? Зайдём, но по одной, хотя... если будет свеженькое, можно и повторить.
– Какая разница: сотворить или родить?.. Эй, нам – сюда. Снова задумался, командир? Ты это брось: трясти надо! Урок не забыл? Означает, никого не слушай и поступай так, как считаешь нужным...
***
Завернули за угол, пересекли по диагонали сквер, спустились на три ступеньки и под входом в пещеру, из которой высунул голову и беззвучно рычал рассерженный мишка, распахнули низкую дубовую дверь, прозвонив над головами колокольчиком. Расположились, дунули на пену, сделали по первому большому глотку, перебросились взглядами и затихли: а ведь неплохо! Когда взяли по второй, к столику подошёл знакомый Костика. Достал из алюминиевого, обтянутого дерматином кейса свёрток – лежал он под берёзовым веником – а из свёртка вытащил за хвост... воблу!
– С лёгким паром, Палыч!
– Ох, спасибо! Хорошо-о! Как жить-то, говорю, хорошо, ребя-ята-а.
Мужчина был постарше, интеллигентный: за шарфом виден галстук, туфли приличные, выбрит, чист. Виталик, отложив на десерт вишнёвого цвета кусочек икры, занялся поштучно солёными рёбрышками и не стал вслушиваться в их разговор, но минут через пять среди общих фраз его внимание привлёк вопрос Костика:
– Так в чём проблема?
– Не могу свою долю продать. Бывшая согласия не даёт. Вот ведь коза! Ты ж её знаешь. И откуда такое упрямство? Так и живём с Ниной Александровной в её коммуналке.
– Это всё твои измены, и то, что остаётся одна с твоим ребёнком. Слушай, Палыч! У меня родилась дебютная идея, недорого возьму. Мы ж юристы, – гордо расправил плечи, театрально оглядывая своих приятелей, заодно и весь зал: может, кто ещё услышит.
– Так ты берёшь потому, что идея хороша, и жаль расставаться? Или, как юрист, потихоньку к практике приступаешь? Или как друг? Тогда не бери, это грех, – у Костика челюсть отвисла, его мозг не поспевал за словами. – Шутка. Отблагодарю, в чём вопрос!
Палыч заметил, что Виталик прислушивается к разговору. Окинул его взглядом:
– Тоже в Афгане был? Вместе? – Палыч мотнул головой в сторону Костика, протянул руку, оголив запонку в манжете, и представился, переступив с ноги на ногу: – Пётр.
– Виталик, – и новые приятели через столик обменялся рукопожатием.
Палыч, накалывая плавательный пузырь вяленой рыбы на заострённый кончик обгоревшей спички, в коротких промежутках продолжал вопросительно посматривать на Виталика.
– Нет, врозь: Константин – десантник, я – минёр. В поезде познакомились. А сейчас мы вместе и в отделе, и на факультете.
– Слышь, Палыч, у Виталика медаль «За отвагу». Но молчит, за что, не рассказывает. Наверное, досталось ему. Хоть бы раз поплакал – настоящий ирокез! Только сопит и зубами скрипит… О! Хорошая мысль, мужики – сегодня ж Татьянин День. Пошли к нам в общагу, посидим часок, Владимира Семёновича послушаем, помянём. Новенькое достал у Макаревича. Девчонок с другого крыла позовём. Повод-то найдём, например, никак не запомним, что за зелёнку они у нас на полке развели, спросим, по каким дням поливать, – и, обозначая другую, пикантную, а потому более существенную сторону вопроса, озорно ткнул Виталика в бок: – На Виталика Леночка глаз положила, надо помочь, Палыч. Тут уж никак нельзя...
– И кому ж помочь? Виталику? – Палыч дружелюбно улыбнулся. – Или Леночке? Знаю её, занятная девочка... Эх, сам не смогу: верность храню. А ты, студент, не спеши: из того, что нОлили, не всё ещё дОпили. А вот это оставлять – преступление! Это ж такая вкуснятина, – и Палыч кивнул в сторону съёжившегося пузыря, старательно обжариваемого им на огне от другой спички...
***
Пока девочки нарезали колбаску, а на балконе остывали «Столичная», минералка и «Варна», приятели вышли на площадку. Палыч, выпустив дым тремя колечками в лестничное перекрытие, повернулся к Костику:
– Давай колись, что за вариант?
Костик изобразил мыслительный процесс, собрал разбросанное по углам в общий итог и выдал одним словом:
– Дарение!
Ему в ответ актёрами-самоучками была мастерски сыграна немая сцена... На площадку выскочила спортсменка Галчонок:
– Мальчики, всё – на столе!
Палыч с подобием кривой улыбки посмотрел на Костика, хлопнул по плечу и дважды щёлкнул пальцем по невидимой соринке:
– Умно, тонко! Обязательно обсудим.
Нежно пел Джо Дассен, блюзОво – Том Джонс, по-нашему – «Пламя». Леночка всякий раз укладывала головку Виталику на плечо и прижималась телом так, что его бросало в жар от каждого близкого движения её бедра, и он, смущаясь, отстранялся...
Около девяти распрощался совсем трезвый Палыч, Костик быстро раскис и дремал на кухне. Леночка многозначительно посмотрела Виталику в глаза и сказала, что хочет спать и уходит, причём объявила это так, чтоб Галчонок потом не говорила, что она её не слышала.
– Сейчас, Ленка, домою мужикам посуду и приду, – крикнула вдогон Галя и подала Виталику полотенце: – Протри стаканчики, лопух.
– Зачем же лопух?
– А затем... – тарелка в её руках завертелась, как бы не разбилась, – Коли не хочешь им стать, послушай меня: Ленка тебя на себе женить хочет. Можешь, ох, можешь глупостей наделать, если окончательно голову потерял. Но, поверь мне, она так и сказала: «Сделаю всё, чтоб он моим был». Ты – лакомый кусочек, сам того ещё не понимаешь. А она... ну, как это у вас... Во! Поматросит и бросит. Ах! Какой бы я тебе женой была! Но ты меня не любишь, лопух...
Сообщение отредактировал kalinkin - Пятница, 03 Фев 2017, 13:32 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Воскресенье, 23 Ноя 2014, 09:52 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Удаленные
|
Окончен бал...
(продолжение)
3 Квартирный вопрос
Как только у них появится свободная минутка, Палыч просил ему позвонить. Прошло два дня, и сегодняшний вечер удачно заканчивался без происшествий. Они с нетерпением дождались окончания получасового «разбора полётов» и связались с Палычем. Встречу назначили под «Луной».
В зимнем парке, в сгущающихся сумерках, под медленно разогревающимися апельсиновыми фонарями их встретил песней Муслим Магомаев и призвал вспомнить о весенних полётах с любимой к звёздам на Чёртовом колесе. Два неразлучных приятеля быстрым шагом промчались мимо спящих качелей-лодочек и, когда подходили к любимой скамеечке у входа на заваленную снегом летнюю эстраду, Виталик спросил друга:
– Костя, а кто он, наш Палыч?
– Музыкант из областной филармонии. Зарабатывает хорошо: концерты, когда с оркестром, когда солистам аккомпанирует, приглашают в ДК, сам любит подхалтурить, бывают гастроли. Его бывшая – такая пацанка… молоденькая... на мно-ого моложе. А Палычу нужна постарше и более представительная. Не так давно встретил он такую, и молодёжный брак, естественно, рас... па-ался...
В течение всего времени, пока Костик вдохновенно излагал Палычу свой план, Виталик вздыхал и поглядывал вверх на усыпанные снегом кроны парковых лип и клёнов. Этот немой комментарий был замечен Палычем и постепенно перевёл его состояние из радужного в насторожённое. Он приостановил излияния рождающегося на глазах судьи, прокурора, адвоката, не всё ли равно:
– Ваша Честь, давайте прервёмся, покурим по одной и выслушаем доводы против, т.е. в защиту другой стороны, – Палыч положил руку на плечо Виталика, отодвинулся и, по-профессорски поправляя мнимые очки на переносице, поинтересовался хорошо поставленным голосом хазановского попугая: – Какие мысли мешают вам присоединиться к нам, коллега?
– Такая сделка выглядит притворной.
– Федя! Мы не притворяемся, мы всерьёз и надолго... Не надувайся, знаю, что ты не Федя. Но так надо, Федя, надо. В то время как наши космические корабли бороздят...
– Ладно, объясню: притворная сделка скрывает собой другую, которая по каким-либо причинам, скорее, незаконным, не может быть совершена. Вот и просвещаю вас: судом она именно так и будет квалифицирована... Если дойдёт до суда.
– А мне как быть!?.. – и Палыч с Виталика переключился на Костика. – Константин Юрьевич, с тоскою я смотрю на ваше поколение: факультет-то у вас один, а курсы разные.
Укор, высказанный в шутливой форме, подействовал на Костика как удар плетью: он покраснел и онемел одновременно. Палыч повернулся к Виталику:
– Слушаю вас внимательно, о Великий Балда!.. Ну вот, опять надуваешься! Этим словом Хоттабыч выражал высшую степень почтения к молодым да ранним. А что вы читали в лагерях?.. Не зарекайся, знаю, что не был. Я о других: взвейтесь кострами, тёмные ночи, мы – пионеры, дети рабочих. Кстати, чтобы я не искал подмену словам-признакам глубокого уважения к тебе, – как там вас по-батюшке?
– Как и вас: Петрович.
– Сынок, всё у тебя не так «как»: меня-то – Палыч, а во-вторых, мы с самого начала были «на ты»... Виталий Петрович, как надо повести дело, чтобы не было мучительно больно, когда станет заметно, что мы притворяемся? Давай, Виталик.
– Как я понял, речь идёт о двухкомнатной хрущёвке. После сделки квартира по факту станет коммунальной, а к этому она не подготовлена – вот здесь и спрятан корень признания вашего наивного притворства.
Слушали Виталика с открытыми ртами. В глазах Палыча отражалось «силён!», в голове Костика стучало «когда?» Виталик этого не замечал, он как бы считывал информацию, развешенную на пушистых, белых ветвях раскидистого клёна. Виталик сделал отступление и оглядел лица приятелей:
– Тебя, Палыч, никто не обяжет возвращать покупателю деньги, и он тебя зарежет. Как ты говорил по поводу Костиного гонорара? «Шутка»?.. А теперь – к главному, – продолжил Виталик в прежней манере, как глухарь на току, ничего не замечая, кроме своей песни. – Во-первых, надо сделать перепланировку. Во-вторых, застолбить у нотариуса перераспределение долей. В-третьих, установить счётчики и разделить счета. И тогда, дорогой Пётр Палыч, вашу комнату можно будет выставить на продажу. Не в твою ли честь крепость и порт, о Великий Игрок?
Палыч, как бы делясь с Костиком новым приятным фактом, потыкал пальцем в сторону Виталика:
– Моя школа!.. Ну, что застыли? Замёрзли? К нам едет ревизор? – Палыч взял себя в руки и открыл кейс. – Пора бы и по первой! Ух! Даже в горле пересохло.
Как говорил Мышлаевский неопытному Лариосику, достигается это исключительно упражнением: кейс – на коленки, на крышку – задубевшие чебуреки и гранёный "сталинский" стакан с ободком, извлечённый из тайника, роль которого играло дупло. Зашуршала обёрточная фольга плавленого сыра «Дружба», а по ободку звонко застучало горлышко «Столичной».
– Игрок, говоришь: уж полночь близится, а Германа всё нет!? Напомнил под руку! – и Палыч фальшиво поплевал через левое плечо.
– Откуда у тебя такие сведения, – спросил раздавленный Костик.
– Летом у Филатова было одно дело. Похожий жилищный вопрос там проходил стороной, и он попросил меня помочь. Палыч, а как твою бывшую зовут? Человек всё-таки.
– Иришка, а дочку – Надюшка. И квартирка здесь недалеко.
У Виталика в голове ¬– щёлк, и видео назад – раз, и опять про ту осень! Похолодело и сердце, и спина, пальцы задрожали...
***
– За сколько ты думаешь продать свою долю?.. Ясно. А если перевод в коммуналку свалить на покупателя… сбросишь пятьсот?
– Подумать надо... Сброшу, – Палыч поперхнулся сигаретным дымом и с подозрением, – выдала робкая надежда в интонации последних слов Виталика, – заглянул ему в глаза: – Ты что, сам решил купить?.. Смотри, в жизни минёр ошибается только раз.
– Боевые я получил, сохранил, за службу поднакопил. Вложить в недвижимость – святое дело.
Костик насторожился, развернулся, наморщил лоб и начал сосредотачиваться.
– Признаюсь, мужики, сам себе противен был, точил червячок, а теперь ¬– ух, гора с плеч! Буду спокоен за неё и за дочку. Всё-таки моя милиция – это тебе не хухры-мухры!
– Ирину мы подготовим. Думаю, что получится. Она ж не всё должна знать. Фантазии подключим: комнаты проходные, а может и бомж вселиться, и наркоман, да мало ли кто. А женщина купит, так станет мужиков похотливых водить! Стоит покупателю прописаться, потом не выселишь, и останется квартира с обременением.
– Погоди, погоди, что-то я въехать не могу, – вмешался Костик и бросил в сторону Палыча: – Н-наливай! – и снова другу: – Ты что, меня одного оставить хочешь?
– А ты решил, что мы с тобой шведской семьёй жить будем? Или, пока один кувыркается, другой пусть по улицам круги наматывает. Подумай, брат, здесь глазом не успеешь моргнуть, и вот он – тридцатник!
– Инте-ер-ресно девки пляшут! Пять минут назад «душа – в душу» и н-на тебе гранату, неприятель!
– Мы и сейчас «душа – в душу». Во-первых, прежде квартирку надо посмотреть. Может, и не куплю ещё.
– Да не-ет, купишь, понравится, – отметил Палыч, наблюдая за друзьями, широко раскинувшись на скамейке.
Виталик вспомнил Керима и сказанное им: «У нас понравится». Помолчали... Палыч посмотрел на часы:
– Думаю, бежать за второй не надо. А не пойти ли нам в «Отдых», и дело это немножечко так, совсем немножечко и не всерьёз, а под настроение исключительно, чтоб не сглазить и, так сказать, вкус не забыть, а?..
– А ты проще не мог сказать: мол, хочу вас угостить, мужики, за то, что уважаю! – понемногу начал остывать Костик. – Блин, и у меня коротко не получилось.
Керим, когда подошёл Виталик, был ещё в сознании и, безусловно, узнал того, кто остановился над ним: взгляд его был осмысленным и, возможно, в тот момент он не чувствовал боли... Виталик поднялся со скамейки, отряхивая шапку:
– Пошли, пока маэстро не передумали...
***
– У тебя на личную жизнь совсем нет времени. Такая работа – вы её гордо службой называете – не по мне… нет, служба – это не моё, это рабство. Слышал как-то о ней: «через день – на ремень», вот ещё продолжение в тему: «как надену портупею, всё ту…»
– Я тоже слышал: «Была бы только Родина богатой и счастливою, а больше счастья Родины не надо ничего». А что делать? Сегодня с утра в роли курьера – в район, в Чопрово, за важным документом, а это полтинник на юг. В обед – ещё один полтинник в другом направлении, взять в ИТК свидетельские показания у осуждённого. После восемнадцати – «разбор полётов». Но сегодня – случай редкий: ужинаю у телевизора, смотрю «Время», говорят, наши с чехами должны сыграть, расслабуха, а это…
Палыч, наверное, не слушал, а потому бесцеремонно прервал и показал на подъезд:
– Нам сюда... На прошлой неделе приводил одного забулдыгу. Роль свою стервец за бутылку сыграл талантливо. А я? Какая ж я скотина!.. Что ты сказал?.. Как это не парься? Ладно, буду без сантиментов... Дома нас ждут, я позвонил и предупредил, что приду с покупателем. Заметь: квартира с телефоном... Волнуюсь немного: углубляю разрыв.
– Это, потому что мосты сжигаешь. А для неё – куда ж глубже... Может, зря я не переоделся, напугаем.
– Как ввалимся, конечно, вызовет шок, а после, наоборот – успокоит. Всё пойдёт по привычной схеме: встретят по одёжке, как говорится, а проводят с песней весёлой, – Палыч произносил слова "на автомате", не затрачивая усилий на выражение своих мыслей. Всё внимание он растрачивал на наблюдение за окружающим миром, т.е. за двором и лестничным пролётом: оглядывался, высматривал соседей.
Средний подъезд (убирают, чистенько), третий этаж, телефон, инфраструктура, как говорят, – одни плюсЫ. Поднялись. Палыч без слов, жестом, подняв ладошку и свернув губы трубочкой, попросил тайм-аут, чтоб отдышаться. Удивительно: совсем не стар, по некоторым оценкам даже молод. Но не верь глазам своим – перед вами типичное явление городской жизни: физически слабый интеллигент с нарушениями режима... Достал ключ, хлопнул себя по лбу и прошептал: «Семён Семёнович!» – ему как гостю полагается звонить. Звонок, прикинувшись ксилофоном, выдал заученную мелодию, и ёкнуло сердце у покупателя: кого же он встретит?..
Щёлкнул замок, и дверь открылась... она!
– Привет, Иришка! А я не один. Проходите, товарищ лейтенант.
Ирина отошла в сторону, окинула взглядом Виталика и пропустила гостей в промежуток между коридором и кухней. Место это в хрущёвках всегда вызывало вопрос – это что: коридор, продолжение комнаты, прихожая?
«Не узнала...» – Виталик одновременно и огорчился, и почувствовал облегчение.
– Что случилось, Пётр Павлович? Почему милиция?
Из второй комнаты выбежала девочка... та, Наденька. Радостно закричала:
– Папуля! – Палыч подхватил её на руки и закружил на месте, чмокая. Опустил, полез за подарком, потирая глаза.
– Ой! Мамочка, смотри – дядя Виталик-милиционер! Помнишь, – девочка произносила слова в такт дыханию, уставившись в пол, – когда жёлтые листочки были, а мы шли из яселек, – и она обернулась к матери, ожидая её реакцию...
Холодный взгляд, немой вопрос...
– Здравствуйте, Ирина...
– Михайловна, – почтительно добавил Палыч.
– Ирина Михайловна, очень приятно! Не ожидал вас здесь встретить, поверьте! Виталий...
– Петрович, – почуяв отклонение от шаблона, добавил Палыч, переводя взгляд с него на неё.
– А мне-то как приятно, Виталий Петрович, – отвернулась и прошла на кухню, покусывая губы.
– Сейчас, сейчас, – тихо засуетился Палыч перед Виталиком, – всё пройдет, всё будет хорошо. А вы что, знакомы?
– Нет, Пётр Палыч, случайно встретились полгода назад: я спешил на дежурство, а Ирина Михайловна, понял так, шли из яселек. И Наденьке стало интересно, знаком ли я с дядей Стёпой, – сказал громко, напомнив и немного поправив забытое ею прошлое.
– А это кто ж такой? – пытаясь вспомнить, соединил брови Палыч.
– Дядя Стёпа-милиционер, б... (чуть не сорвалось «блин»), – завершил манёвр Виталик и как бы удивился: – Я думал, что лучшие годы жизни вы провели в лагерях. Именно там...
Палыч, зажав улыбку, как в прошлый раз, указал пальцем в сторону Виталика и поднял большой палец вверх, оценивая импровизацию: ОК! Затем указал на себя и кивнул головой: его школа.
Разговор шёл неровно, по кругу. Наконец, Ирина махнула рукой и обречённо выпалила:
– Ай... делайте, что хотите!
Когда главный вопрос, казалось, был решён, Виталий перешёл к деталям, которые могли сделать их следующую встречу, да и переезд в целом, менее напряжёнными:
– Ирина Михайловна, я хотел предложить – думаю, вы поддержите – сделать перепланировку. За мой счёт, разумеется! – и далее Виталий те детали раскрыл.
С этого момента съезжающиеся стороны более не избегали прямых взглядов и расстались (с прохладной любезностью со стороны Ирины), чтобы перевести дыхание. И Палыч облегчённо вздохнул.
Продолжение следует
Сообщение отредактировал kalinkin - Пятница, 03 Фев 2017, 13:34 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Понедельник, 29 Дек 2014, 17:53 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Удаленные
|
"Они вместе, шеф, – мы возвращаемся"
новогодняя сказка)
Автобус вильнул кормой и притормозил у загородной остановки. Задняя площадка загудела: "Дайте выйти! У-у, бар-раны!" Парень во флотском реглане ступил с подножки на снег и отошёл в сторону. Вывалилась ватага, выдёргивая одежду из челюстей салона, и, не медля, внутрь втиснулись новые пассажиры с ёлочками, сумками, детишками. Парень попробовал вжаться, но двери не закрывались… раз-другой, и водитель не вытерпел: "Выйди, сынок: за нами – сто двенадцатый пустой".
Он остался и, нахохлившись, стал измерять остановку приставными шагами, потом цепочкой… постучал ботинками, посмотрел на тёмный горизонт, притихший перед полночным фейерверком, и обернулся: на наледи "запорожец" занесло так, что тот сполз задом в кювет и заглох. Вышел дедок, постоял тупо, огляделся и заметил парня, улыбнулся:
– Сынок! В такую ночь – святое ж дело, а!?
– Лег-ко!
Попыхтев, иномарку выкатили. Дед повозился, завести не смог, ещё раз улыбнулся:
– Толкни-ка на счастье!
Парень упёрся, ещё раз… под ладонями задрожало, "запорожец" икнул и задребезжал по шоссе, а за ним последний автобус из-за спины обдал дымом, включил форсаж и увёз с собою надежду.
Ему-то что осталось – любовь да вера? Двенадцать километров – два часа. Ладно, к полуночи, к бою курантов он будет дома. Перешёл на левую обочину, поднял капюшон и зашагал. Через полчаса оглянулся, вдали мигнул огонек. Минуту спустя поравнялось такси.
– Садись, сынок!
– Спасибо! – поблагодарил, устраиваясь сзади. – С наступающим!
Снял шапку, расправил шарф, и вдруг его ослепил взгляд справа из зазеркалья:
– Макси-им! Ты!?.. – и с болью, – Где ж ты был всё это время, где пропадал?
– Ве-ерочка, приве-ет… На флоте три года… то ты не отвечала, то мы по полгода в автономке, потом по контракту... А мои, потрепало их, живут теперь в посёлке. Вернулся вот, а кругом… А ты сама-то как?
– Макс, я в этих краях впервые: подруга позвала "на ёлочку"… А говорят, чудес не бывает. Бывает!.. Решено: едем ко мне!.. Брось! У меня всё-всё есть! Дяденька, миленький, разворачивайте!
Достала телефон:
– Лариса, не получится… Нет, нет и нет. После… Переживёт, не впервой… Целую! Пока-пока! С наступающим!.. – и нежно Максиму: – До двенадцати вагон времени. И пёрышки почистишь, и отдохнёшь, и расскажешь про автономку-разлучницу…
***
– До свидания, дяденька! С Новым Годом!
– Завидую вам! Чего уж там: будьте счастливы! – всё, что могу.
Максим опешил: "Оба водителя, они что, близнецы? Мистика! А самый первый? Жаль, лица не видел", – и отъезжающему такси улыбнулся вслед: надежда вернулась.
Сверчок
Разомлел… Филя поднял голову и откинулся на спинку стула, на упругую изнанку тулупа. То, что рядом кто-то, слышал давно, но глаз не открывал. По голосам – две девки и парень. Прислушался… много чужих слов, похоже, заезжие литвины.
– Нет, девчонки, он не лох: без проблем «мерина» поставил под козырёк, и когда я за ним входил, швейцар и подмигнул, и с наступающим поздравил не меня.
– Вид, увы... Расшить бы галунами его дублёночку ручной работы и валенки на сапоги сафьяновые поменять, чем не Стенька Разин!? Интересный мужчина: кудрявый, бородка супер, усы чуть-чуть подправить... а лицо, рост, плечи – на зависть. Он тебя, Борюсик, шутя сломает.
– Да нет, Марина, с каратэ, думаю, не знаком. Помнится, в «Табакерке» его видел. Новая прима у Олега. Играет класс!.. Вспомнил! Кудинов Филипп... Тихо! – сейчас он на задании, пока в роли Штирлица. Подождём...
Открыл глаза. Кабак за пару часов, что он дремал, преобразился до неузнаваемости. Повертел головой, остановил взгляд на пришельцах. Парень гладко выбрит, глаза за стёклышками, смотрит с вызовом. А девки... чисто ряженые: на лице у одной морда лисы, вторая – нарумяненная, колпак шутовской. Соседи замолчали, уставились...
– Здравия желаю вам, люди добрые. Меня, слыхал, знаете, а сами, откуда будете, не из Литвы ли? Как величать? Что празднуете?
– Меня Борисом. Это – Алиса... Это – Марина, супруга моя. Все – коренные. Ясное дело: Новый Год встречаем, – парень разлил по бокалам вино. – Предлагаю за знакомство...
Алиса оттянула за лисий нос маску и приподняла, открылось симпатичное личико, озорные глаза:
– За знакомство, Филя! Ваше здоровье!
– И вам того желаю… А пристяжные-то где?..
Иноземцы прыснули…
Продолжение, а также старое и новое автора можно читать здесь:
Издательский Союз «Andronum» - http://andronum.com/avtory/kalinkin-viktor
Там же можно дать свою оценку и оставить отзыв.
Сообщение отредактировал kalinkin - Воскресенье, 13 Ноя 2016, 15:21 |
| |
| |
| Syberia | Дата: Воскресенье, 18 Янв 2015, 23:37 | Сообщение # 6 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 201
Статус:  | С возвращением, Виктор! Поздравляю Вас! Желаю победы и дальнейших творческих успехов!
Syberia
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Понедельник, 19 Янв 2015, 09:31 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Удаленные
| Всем - С Крещением Господним!
Ольга, Спасибо!
Сообщение отредактировал kalinkin - Воскресенье, 15 Фев 2015, 13:58 |
| |
| |
| Syberia | Дата: Понедельник, 19 Янв 2015, 11:41 | Сообщение # 8 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 201
Статус: | kalinkin, и Вас поздравляю с этим светлым праздником!
Ну, почему сразу провал?! Зайдут обязательно к Вам! Рассказы у Вас интересные и жизненные, их приятно читать. Но Вы же сами знаете, многие читают, а комментировать стесняются 
Буду к Вам заглядывать! 
Syberia
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Понедельник, 19 Янв 2015, 15:56 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Удаленные
| Милости просим. Можно и по почте пообщаться.
Дело не в комментариях, а в оценках (баллах), не помню уж где и куда они ставятся. А баллы тем, с кем не знакомы, не даются. Это негласные законы всех форумов.
А Вам успехов и удачи.
|
| |
| |
| Mihail_K | Дата: Пятница, 23 Янв 2015, 13:26 | Сообщение # 10 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1636
Статус: | Цитата kalinkin (  ) Ну, господа, если не проявлен интерес к "Окончен бал... "
Добрый день, Виктор! Рад встречи с Вами. Доброе сердце ни под какую шинель не спрячешь.
"Окончен бал..." я читал раньше и вы мои отзывы знаете. Но это было давно, тогда немножко ещё отзовусь. Здорово у вас персонажы нарисованы.
Такую колоритную фигуру как "Палыч" не сразу забудешь. Диалоги очень хороши. Нет надуманности, фальши. История трогает. Да, вот из-за разных глупостей и случайностей (ну а ещё из-за страстей, конечно) коверкается человеческая жизнь. Новогодние рассказы чуть позже почитаю, сейчас на работе. Желаю так держать.
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Пятница, 23 Янв 2015, 19:06 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Удаленные
|
Окончен балл...
окончание)
4. Быть рядом
Поздним вечером со свидетельством о регистрации в папке и с ключом Палыча в кармане Виталик стоял у двери Ирининой квартиры, волнуясь сверх всякой меры. Позвонил, поздоровались, вошёл. В ответ на приглашение пройти на кухню замешкался, затем снял туфли, взял куртку на руку и робко проследовал за Ириной. Присели.
– Мужских тапочек не держим, простите, товарищ лейтенант.
– И я с собой их не ношу, – попробовал пошутить Виталик.
Ирина вздохнула, встала, подошла, взяла у него куртку и протянула руку за шапкой.
Виталик извинился, покраснел, снял и отдал. Ирина на короткое время оставила Виталика вдыхать её аромат. Он быстро-быстро привёл волосы в порядок и водрузил на лицо приветливую улыбку. Ирина вернулась и села напротив. Следом пришлёпала Наденька:
– Здравствуйте, дядя Виталик! А мама сказала, что ты будешь жить в моей комнате. А можно я буду приходить играть?
Ирина обняла дочь, та прижалась к матери и, напевая песенку, начала поглаживать и поправлять её локоны. Виталика во второй раз бросило в жар, но так, что он готов был провалиться сквозь землю и не столько со стыда, как от ущерба, сознательно им нанесённого собственной совести: «Что мы натворили? Впрочем, не так я, как Палыч. А с другой стороны, кто бы здесь сейчас сидел? Тысячу раз виноват, но всё же...»
– Наденька, жить в твоей комнате буду только вечером после работы. А играть приходи, когда захочешь, я закрывать не буду, договорились? А в выходной пойдём в цирк, хорошо?
Ирина никак не отреагировала на его предложения, лишь наморщила носик и спросила, показав глазами на гербовую бумагу:
– Это и есть та самая карта Флинта, вот уж и не знаю, как назвать. Позвольте, – взяла свидетельство осмотрела с обеих сторон, вернула и вежливо съехидничала: – Вы теперь у себя дома, располагайтесь. Не будете возражать, если мы с дочкой поужинаем?
«Она прекрасно понимает, что въезжаю не сегодня. Выходит, выпроваживает», – Виталик, презирая себя, встал:
– Ирина Михайловна, через неделю, в воскресенье, я куплю и завезу мебель. Самую необходимую: шкаф, на чём спать, может, тумбочку... по мелочи что-то. И тогда, думаю, буду знать, когда переберусь сам. Я Вам позвоню. – он вышел в коридор, оделся и помахал девочке: – Пока-пока, – открыл дверь. – До свидания, Ирина Михайловна.
Переступил через порог и начал спускаться по лестнице, помахивая кожаной папкой.
– Виталий Петро-ович! – прозвучало вдогон. Он обернулся. Ирина выскочила на площадку, удерживая Наденьку за дверью. – А ключ у вас есть? Если нас не будет, заходите смело, комната будет подготовлена. До свидания! – Виталику показалось, что сказано то было с теплом, и, едва дождавшись, когда захлопнется дверь, окрылённый полетел по ступенькам вниз.
***
Он сидел в комнате на посылочном ящике и распаковывал вещи, прикидывая в уме, чего ещё не хватает, например, на чём сидеть, что должны быть и телевизор, и небольшой холодильник... оглядел комнату, посмотрел на шторы, светильник. В дверь вежливо постучали, и вошла Ирина.
– Ирина Михайловна, дверь можно не закрывать, и Надя пусть заходит, мне будет веселее. Скоро закончу, затягивать сегодня не буду и лягу вместе с вами. Извините, хотел сказать, одновременно. Во сколько вы встаёте?
– Вы услышите. Не забудьте: завтра выходной.
Ирина прищурилась, вникая в смысл допущенного им промаха, посмотрела по сторонам и присела вполоборота рядом на такой же низкий ящик. Туго натянутая ткань на упругом бедре, изгиб поясницы и то, что скрывалось за вырезом халата, всё это не без причины взволновало Виталика, причём чрезвычайно. И он с излишним усердием сосредоточился на своих вещах, но его взгляд... он назло Виталику решил делать всё по-своему.
– Хотела поговорить с вами о быте. Вижу, между нами мало-помалу выстраивается понимание, – всё-таки заметила его взгляд и погасила улыбку, но менять ничего не стала, по-женски решив, пусть это будет её первый шаг на пути подчинения «квартиранта».
В углу, где расположилась с игрушками дочь, загремела посуда.
– Надежда! Ты зачем принесла сюда воду! Теперь надо помыть у твоих друзей пол. Вот возьми тряпочку. А потом лучше порисуй, скоро мы будем укладываться спать, – задумалась, потерев виски, вспомнила и вернулась к начатому разговору:
– Первое, а из него следует всё другое: не оставляйте после себя так, чтобы мне приходилось убирать. После душа вытирайте, пожалуйста, стены и пол. И не оставляйте в раковине немытую посуду. Кухня и ванная комната совсем крошечные. Вам хорошо бы иметь короб под бельё для стирки. Его разумно поставить здесь. Если купите холодильник, – тоже. А пока я вам подготовила уголок в своём. Думаю, что самое необходимое поместится. Идёмте, заодно покажу, где вы можете разместить свои туалетные принадлежности.
В тесной ванной комнате они стояли рядом: Виталик – боком и он уже с трудом мог выдерживать её взгляд, а она, не осознавая, уверенно повела игру, которая незаметно отодвинула на второй план воображаемый дискомфорт, пугавший и мучавший её все эти дни.
Виталик не слышал, что говорила она: он был под гипнозом, уставившись на женское тонкое бельё, развешенное на леске. Ирина заметила и, задевая его бедром, вызывающе неторопливо сняла, показав во взгляде вовсе не смущение, напротив: свою убеждённость в природном превосходстве женщин. Причём показала это так, что кто её не знал, решил бы – нагло. А она – нет, она показала подчёркнуто откровенно: «Я совсем не боюсь тебя! И, в отличие от тебя, в обморок падать не собираюсь».
Прошло несколько дней, и они решили, что перепланировкой займутся летом, когда Наденька будет у бабушки.
Виталик узнал, что Ирина – учитель музыки в обычной школе и в специальной. Иногда даёт уроки дома. Виталику пришлось признаться, что он плохой сыщик: не заметил пианино, а проходил мимо с десяток раз. Виталик не стал рассказывать о Кериме и за что получил медаль. Самое главное, согласились оба – это то, что он учится.
Ирина сама завела разговор о Палыче. Покорил он её на одной вечеринке. Добр, весел, хороший профессионал, может успешно читать лекции о музыкальной культуре, и много чего знает. Но ленив. По дому делать ничего не желал, находил тысячу причин. Типичный вечер: полистал газету, сел на диван, сложил руки на животе и уставился в телевизор, к концу новостей засыпал, можно было брать его на руки и нести в кроватку.
***
Поступила вводная: получить табельное оружие, ждать указаний и не расходиться. Народ, послонявшись взад-вперёд, постепенно расселся по своим местам. Костик встал на цыпочки и снял со шкафа шахматную доску:
– Виталька, давай сгоняем партеечку.
– Сгоняем. Пора им место в шкафу определить: пылятся под потолком, как забытый театральный реквизит. Сдавай!
– Сам иди сдавай, не в подкидного вас позвали, о Великий Балда. То – ша-ахматы!
Они дилетанты-любители. Знают основы игры и громкие названия этапных комбинаций. И всё!
– А не разыграть ли нам для начала ферзевый гамбит перед тем, как, завершая индийскую защиту, перейдём в эндшпиль? – стартовал Костик.
– А мы выберем сицилианскую защиту, – заявил Виталик и, напустив на лицо суровость, оглянулся на тех сослуживцев, кто не дремал и, усмехаясь, перешёптывался и обменивался остротами в их сторону.
Подперев голову рукой, Костик заявил, ни к кому не обращаясь:
– А мне нравится в туалете про любовь книжки читать и громко пукать!
Виталик молчал, ожидая продолжение откровений.
– А ещё мне нравится петь в душе и курить на кухне! А ещё – мыть посуду только по выходным. Да! И в одних трусах!
– Чудик! Ты не представляешь себе, как интересно с ней жить...
– Э-э, брат! Как у вас всё запущено!
– Ты брось! Ух, шуточки... Она вежливая, аккуратная, внимательная, и я стараюсь таким быть. Красивая, правда, а это не есть хорошо: стесняюсь. А малышка – прелесть!
– И ты, Виталька, парень у нас видный. Не то, что я... «Гарде!»... Ленка на тебя зуб точит: изменил, говорит, ирод проклятый. Люблю, блин, его и – точка!
– Ты же знаешь, у нас с Ленкой ничего не было, и быть не могло по определению... А не сделать ли нам «длинную рокировочку», пока не поздно?
– Да уж поздно, брат... Откуда мне знать про твою Ленку? А у неё что, не так как у других? Шалишь, командир. А может, ты не видел, как у других?
– Да всё у них одинаково... Отражение мира в его, так сказать, единствах и противоположностях...
Виталик вернулся со службы, как обычно, поздно, привёл себя в порядок и прошёл в кухню. За столом сидела Ирина с журналом, глаз не подняла, показав, что не придала этому факту никакого значения. Прошуршала страницами и спросила:
– Не помешаю с кроссвордом? Другого стола нет, есть «книжка», а таскать, обдирать коленки, раскладывать и складывать – одна морока. Пусть ребёнок играет, где хочет.
Прибежала Надя. Пока жарилась яичница, Виталик усадил её на коленку и стал раскачивать: «Мы едем, едем, едем в далёкие края...» Малышка подпевала, болтая руками и ногами. Неожиданно, как все детишки, соскочила, схватила из вазочки конфетку-драже, возвращаться на качели не стала, затем – вторую...
Виталик встал и подошёл к плите, а сзади сдавлено: «А-а-а-х...» Он обернулся на стон – Ирина мертвенно бледная смотрела вперёд, оцепенев. Виталик перевёл взгляд – в дверном проёме стояла, опустив ручки, с раскрытым ротиком, не издавая ни звука, посиневшая Надя. Она не могла дышать! Он подскочил к ней, схватил за ножки, поднял, перевернул, ударил ладонью по спинке, в тот же миг горошина вылетела и покатилась по полу.
Поставил девочку на ноги, потряс Ирину за плечи, оглянулся на Надю, та стояла, не выражая эмоций, и понемножку откашливалась. У Ирины – шок! Через минуту встала, подошла к Виталику, обняла и, повиснув на нём, разрыдалась: что-то очень страшное обдало жутким холодом и миновало. Скоро пришла в себя, отвела голову назад, посмотрела ему в лицо, погладила волосы, устало улыбнулась и поцеловала в лоб, в щёки, в глаза. Затем собрала драже и швырнула в мусор…
Впервые они вернулись к этой теме, когда спустя неделю Виталик пришёл со службы и рассказал, что сегодня кассир в столовой была в трауре: в её семье произошёл такой же случай, и она потеряла сына.
Виталик, как вошёл, так сразу заметил на плечиках знакомую дублёнку. Решил, что поздороваться с приятелем важнее, проскакал на одной ноге и выглянул из коридора в кухню:
– Привет заслуженным деятелям отечественной культуры!
Палыч снял Наденьку с колен, поднялся со стула, выставил из кейса на стол высокую бутылочку "Белого Аиста" янтарного цвета и громко заговорил, выбираясь из-за стола, поддерживая навесу галстук:
– Ирина всё рассказала. Как я рад, что дождался тебя! Долго тебя не было, зато у меня было время подготовиться. Хоть заполночь, но обязан был дождаться. Понимаешь... ты в этом доме – это же Провидение, а встреча с тобой – Дар Божий! Дорогой ты мой Мент! – Палыч прослезился, подошёл и, не дожидаясь, пока Виталик разденется, обнял и расцеловал в холодные щёки.
Ирина, прислонившись к стене, задумалась. Толчком послужили его слова, слова Палыча, но мысли её ложились совсем в другое русло: «Может, и вправду, Провидение. Может, то Голос был и прокричал он мне: держи, не упусти, то – счастье твоё!..»
***
Этой ночью дежурный уазик высадил Виталика на улице. Во двор он попросил не въезжать: весь квартал разбудим. Тихонько-тихонько открыл дверь и вошёл. Едва дыша, в темноте разделся, умылся. На цыпочках прокрался в освещённую дворовыми фонарями кухню и прикрыл за собой дверь. Неожиданно вспыхнул свет, обернулся – в двери, поправляя халатик, стояла Ирина:
– Привет, а вот извиняться не смей, – и одновременно предложила и посоветовала вполголоса: – Сходи, прими душ, расслабься, а я ужин приготовлю: спит Надя крепко.
– Угу, – не разжимая губ и не вникая в суть сказанного, буркнул уставший Виталик.
Раздевался и пытался сообразить: что-то здесь не так. Поплескался под тёплыми струями, и потихоньку стало проявляться значение услышанного. Его, пребывавшего в состоянии летаргического сна, слегка затрясло, следом ещё сильнее… и пошла лавина. Сонливости, как ни бывало. Вытерся, очумело... Куда ему спрятать это уродство? Как выйти, чтобы она не заметила?
Вышел, двумя руками удерживая перед собой карманную расчёсочку, надеясь, что сумеет отразить легкомысленный взгляд Ирины своим суровым взглядом. Быстро сел: «Не понял я, она что, улыбнулась?!»
Перед ним торжествовал пышный омлет, прикрывая собой огромный кусок жареной ветчины. Ирина сидела напротив и поглядывала в окно. Перед ней – две чистые чашки с сахаром и лимоном, у стены под полотенцем – заварочный чайник... Когда Виталик на пустой сковороде сложил накрест нож и вилку, Ирина обошла стол и боком к нему, встав рядом, потянулась к чайнику.
«Могла бы с места рукой достать, а это значит... Взвейтесь кострами, тёмные ночи?!» – слава Богу, он думает, следовательно, пришёл в себя. И здесь-то Виталик не выдержал, привстал и чмокнул Ирину в завиток за ушком. И она улыбнулась! И сказала тихо (все спят, ночь кругом):
– С «чаевыми» ты торопишься, я ещё не наливала.
– Само... помимо, – оправдался Виталик и, поборов охриплость: – Ирина Михайловна, я правильно понял, к вам можно «на ты»?
– Ко мне можно. Только не зови меня «Иришка», ладно? Придумай что-нибудь другое. Такое, чтобы не путалось с «коротышка», «малышка», «пустышка». Угу?
– А почему он тебя козой называет? – неожиданно сорвалось у Виталика.
– Бывает, за строптивость... остальное как-нибудь потом узнаешь, – и покраснела чуть-чуть, но он заметил...
Поступила вопреки правилам: посуду сложила в раковину. Приблизилась к Виталику и повторила то, что сказала ему только что, перед чаем:
– Ко мне можно… – долгий-долгий поцелуй, перевели дыхание, и ещё один жадный, нетерпеливый… В её глазах отблеск огня, полыхающего напротив, и тихие слова бабочкой вспорхнули с горячих губ: – Но лучше – к тебе...
– Всё, всё, всё, дорогой. Всё! Ты устал зверски, я устала страшно. Тебе сегодня рано вставать. У нас впереди ещё столько дней и ночей. Пока-пока...
5. Погасли свечи
Он идёт к остановке и думает о ней. Он толкается в троллейбусе и думает о ней. Он идёт по мосту и разговаривает с ней. Улыбка выдаёт его – прочь, улыбка! Он не слышит начальника, Костика, потому что всё время думает о ней. Гонит от себя свежие и очень откровенные воспоминания, они ему мешают, сковывают, вызывают краску и неловкость. Он счастлив, он горд, он влюблён! В голове только музыка и слова: «Как это всё случилось? В какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера...» Вокруг сказочный мир, он полон ярких красок и удивительных открытий. А Виталик сходит с ума и, поверьте, сойдёт, если вечером не увидит её.
Сколько ж можно: свои «дела» отложи, иди, получи оружие и жди команду на своём рабочем месте. Виталик сходил в дежурку, получил пистолет, уложил в «корзинку», надел, влез руками в пиджак и набросил его на плечи. Сел за свой стол, развернул «Крокодил», с последних страниц начал читать. Вот раздел с подборками «Нарочно не придумаешь», а это заявление (обведено красным) в домоуправление: «У моей соседки наверху большая половая... и когда у неё... у меня...» Гадость! Сами, наверное, сочиняют. Перебросил на соседний стол, а с него взял и развернул толстую газету, перешёл к последней странице. Его заинтересовал рисунок, на котором был изображён озабоченный мужчина с ветвистыми рогами, и надпись: «Он пил пантокрин». Улыбнулся: «Дуплетом!». Виталик решил заняться «криминальным чтивом», открыл сейф и достал последнее разрабатываемое «дело».
В кабинет шумно влетел начальник отдела. Все встали. Подполковник обвёл взглядом подчинённых (ага, все на месте) и пояснил ситуацию:
– Товарищи офицеры. С БАМа через наш город следует вагон с уволенными в запас военными строителями. Их увольнение задержали по каким-то там причинам, потом решили собрать всех вместе. Ночью в Тормасове, когда перецепляли вагон, дембеля устроили в районе вокзала поножовщину, хорошо – без жертв. Через два часа поезд прибывает к нам на южный вокзал. Наша задача: при необходимости оказать помощь военным патрулям и транспортной милиции. Напоминаю: в местах скопления людей оружие применять только в крайнем случае. Перед применением предупредить голосом, первый выстрел в воздух и только потом, мои дорогие, можно на поражение, но сначала, советую – по ногам. Надеюсь, обойдётся. Как только подойдет машина, все – на выход!
Начальник отдела поискал глазами Костю, увидел, и лицо его расплылось в улыбке:
– Младший лейтенант Лопарёнок, мы от всего сердца, так сказать, от души поздравляем вас с днём рождения, желаем счастья вам и вашим близким! Вы останетесь в отделе на телефоне... Ну, что там, Сергей Дмитрич?.. Нет, не в магазин, отставить шуточки, – на телефоне, я сказал.
– Товарищ подполковник, Семёнов гриппует, еле ноги тащит. Не будете возражать: Семёнов – на телефоне, а я – на вокзал?
– Валяйте! Хотел, как лучше...
– О чём ты всё думаешь? У тебя в голове то белое, то чёрное: то улыбнёшься сам себе, потом молчишь, а? Грусть-тоска тебя съедает? Дома-то как, всё хорошо?
– Планировал сегодня пораньше вернуться. Обещал. Дело есть неотложное.
– Ты обалдел! Сегодня – ко мне-е, как шты-ык: день рожденья только раз в году.
– Может, на выходной перенесём, а? – вяло предложил Виталик.
Давно прошли предусмотренные расписанием двадцать минут. Приятели медленным шагом прогуливались по перрону. Цыгане, семечки… Дембеля бегают друг за другом, кричат, суетятся у ларьков.
– Смотрю я на них... Разве можно таких к оружию допускать? Потому, наверное, и призывают в стройбат, – сделал вывод Виталик.
– Б-блин, странно: армию не любят, а домой едут разукрашенные, как попугайчики. Вот этот, глянь, адъютант: аксельбантами обвешался. А этот – гусар: галуны, опушка, красная подкладка. Половина – вдрызг, им много не надо, и матерятся.
– Может, травки накурились, ты знаешь, у них с детства. Ай, следить – дело военных, пока те на учёт не встанут. А то, что матерятся, мы сами виноваты, они думают, что это наш обычный язык, что не поймём их иначе, – рассудил Виталик.
– Николай рассказывал, как-то за столом наш спрашивает, шутя, Саид, б-блин, как ты можешь водку пить и салом закусывать, а тот отвечает: а я – член партии!
– Потешил! Борется с предрассудками!? Но знаешь... Вот в прошлом году – по-моему, ты в отпуске был... точно – в парке у пивной наш мужик им: «Не лезь без очереди». А за то, что рукава в его кружке мочит, обругал в полный рост: «Так-растак твою мать, отлезь!» Тот затрясся: «Ты почему про мою маму так сказал?» И собралась их туча! Порезали бы мужиков, спасибо, тётки прибежали, кричат, спасайте наших. В тот раз обошлось.
Впереди свистнул электровоз, вагоны вздрогнули. Скрипя металлом о металл, медленно повернулись колёса, закрутились, ещё быстрее, застучали на стыках. И мимо пролетели, уносясь вдаль, красные огоньки...
Приятели поискали глазами старшего своей группы, увидели, помахали. С угла им ответили и указали на выход. Собрались у уазика. Смеркалось. Старший вышел на связь, доложил, выслушал и сообщил:
– Угнали машину у какой-то важной персоны: новая «Волга», «белая ночь», номер 18-12, запоминается легко – Бородино. Не барское это дело, но нам приказано срочно выставить усиление на двух постах ГАИ при выезде на окружную. Нас как раз четверо, садитесь, поехали.
В машине обернулся и высказал предположение:
– Наши руководители обожглись на молоке, дуют на воду... Объясняю. Вы помните, в прошлый раз при вооруженном ограблении тоже «Волгу» угоняли. До перестрелки дошло. Может, они правы.....
***
Обошлось без перестрелки. В девятом часу с поста ГАИ передали «отбой». Оказалось, обиженный сынок областного воротилы подделал ключи, вскрыл папин гараж и поехал в соседний город к любовнице. В дороге машина сломалась. Папа узнал и отозвал своё заявление об угоне.
Виталик с Костиком дождались уазика, но до отдела он их так и не довёз: срочный вызов, не по пути. Не спеша, ножками топать не более получаса, приятели зашагали в сторону Красноармейской. Привычно вытряхивали из головы всё, связанное со службой, вдыхали мартовский воздух, смотрели на звёзды.
– Виталька, я не буду на тебя в обиде, если мы отпразднуем день рождения в воскресенье, а сейчас давай заскочим в «Турист». Там на первом этаже что?.. Правильно, стоечка. По сто грамм и разбежались... Ну-у-у! Я же знал, что ты настоящий друг.
Заказали по сто и по холодному язычку с хреном. Виталик с любовью потрепал друга по волосам, пожелал удачи, выпили по половинке. Причмокнули, поставили стопочки рядышком.
– Матушка рОдная! Мы оружие не сдали, ё-ё-ё... – покачал головой Костик. – Надо было сюда на обра-атном пути заскочить. Ладно, твоё здоровье!.. Что ж, пошли, по дороге покурим...
Проходили уютным переулком мимо заводского Дома Культуры. Через стеклянные стены, окна и распахнутые двери вырывалась музыка и крики, а когда поравнялись, смогли узнать мелодию: популярные «Семь-сорок» или по-нашему «Без двадцати восемь». Когда ДК миновали, услышали сзади:
– Эй! Ребята! Костик, Виталик, подождите!
То были Ленка и Галчонок. Костя развернулся и пошёл им навстречу. Виталик не виделся с ними месяц, но у него нет времени, он спешит, но чувство товарищества: «вместе пришли, вместе уйдём», пустившее в нём глубокие корни, заставило развернуться и пойти за Костиком. Стоп! Показалось, или кто-то сказал: «Плохо придумал, солдат. Жалеть будешь...»
Галчонок с Костиком защебетали, а Ленка направилась к Виталику. Всё то время, пока шла, красиво переступая, ладненька, в модных сапожках, она смотрела ему в глаза, не мигая, и улыбалась, но так виновато, так устало. Подошла вплотную. Виталик поднял голову и увидел над собой то, что пожелал видеть непременно здесь и сейчас: много-много звёзд, и среди них самая яркая – это Она… это Ирина…
– Застегнись, простудишься, – и, заметив, что он её не слышит, просунула руки под куртку, под пиджак и обняла его. Прижалась, положив голову на грудь, и прошептала:
– Хочу согреть тебя...
Чувствовала под тонкой тканью пальцами, ладонями его тело, гладила... не вытерпела и сжала до боли, пока не услышала короткий сдержанный стон. Уткнулась в вырез рубашки, вдохнула его запах, кусочек украденного счастья... вздрогнула:
– А это что?
– Так надо.
– Пойдёшь со мной?..
– Эй, парень, – услышал он сзади и обернулся. – Да, ты правильно понял. Подойди-ка... Ладно, могу и сам, не развалюсь...
– Не обращай внимания, он – псих, возомнил о себе...
К ним подошёл высокий, красивый курсант с сержантскими нашивками, по шевронам на рукаве – выпускник. Но вопросы он стал задавать не Виталику, а ей:
– Ты почему ушла? Что за фраер с тобой? Если брат, ладно, можете немного пообниматься. Если нет, пусть сваливает. А может, ему помочь? – посмотрел на Виталика и объяснил: – Леночка – моя девочка, – улыбнулся: – Я не случайно в рифму. Наши отношения – песня, и песенку эту мы будем петь с ней вдвоём. «Кузнец нам не нужен».
– Игорёк, сам вали! Ты что, всерьёз решил, что поеду за тобой на край света!? Что ты можешь предложить: Новую Землю, Красноводск, Байкал, Камчатку? Ну, куда ещё? Что я, дура последняя!? Виталик – это мой родной город, он – офицер, юрист, у него карьера, будущее...
– Папа со связями, да? Н-ненавижу...
– Он в Афганистане воевал, медаль, он всего в жизни сам добивается...
– Наверное, в «Чёрный Тюльпан» наркотики загружал...
– А за это, сержант, можно схлопотать...
– От кого? Ты – мне? – и Игорёк выплеснул в Виталика взглядом и интонацией полный ушат наглости.
Виталик тяжело задышал. А Игорьку только и надо. Он умело нанёс апперкот снизу, рука прошла в узком промежутке между шинелью и курткой, и кулак без промаха подцепил подбородок. Виталик обмяк и обрушился на то место, где стоял, на мгновение потерял контроль, пришёл в себя и увидел впереди Игорька, который, присев, с ядовитой ухмылкой шарил рукой по ледяной крошке в поиске своих часов с браслетом. Пистолет, почуяв нечаянную свободу, как его Гамлет в той их жизни, дико обрадовался и, желая угодить своему хозяину, завилял хвостом и звонко рявкнул...
Тишина... Игорёк лежал с открытыми, застывшими глазами и больше не следил взглядом за Виталиком: «Наповал, блин... Жу-у-у-уть! Сон, сон, перестань, оставь меня. Утром всё будет не так, будет смешно. Пистолет?..»
Виталик опустил пистолет на шапку. По бокам стали заметны приближающиеся тени. Первым подбежал начальник военного патруля:
– Кто стрелял?
Виталик передал ему своё удостоверение:
– Я стрелял, младший лейтенант Красин. Товарищ капитан, вот телефон, позвоните, пожалуйста, скажите, что произошло непреднамеренное убийство с превышением должностных полномочий. Пистолет на моей шапке.
Отыскал глазами Костика, кивком и глазами подозвал:
– Сходи ко мне домой, скажи что-нибудь Ирине Михайловне. А девчонкам передай, чтоб сматывались. В таких делах, чем меньше свидетелей, тем лучше. Прощай...
Издалека услышал сирену. Подлетел уазик, выскочила оперативная группа из областного управления, впереди – полковник. К нему шагом, выражающим особое достоинство военного перед милицией, подошёл начальник патруля, отдал честь, передал удостоверение и заговорил, показывая на Виталика.
– Спасибо. Завтра, товарищ капитан, прошу к девяти ко мне в управление. У нас спокойно в письменной форме изложите всё, что видели. Говорите, когда стреляли, были в вестибюле? Два, три выстрела, не помните? Ладно, разберёмся.
Походил вокруг, поднял с шапки пистолет, вытащил обойму, поднёс к глазам, поковырялся, вставил назад, отдал своим. Прищурившись, осмотрел Виталика:
– Да... Красин. Прибавил ты нам хлопот. Ну, рассказывай.
Виталик внешне спокойно, а в душе с отрешённостью, передал разговор с убитым, представив дело так, будто рядом вовсе никого не было, что разговор с курсантом о службе в Афганистане перешёл во взаимные оскорбления. Объяснил, почему с оружием. Показал ссадину на подбородке. Понял по шевелению носа полковника, что тот уловил запах алкоголя.
– Ладно, Красин, как доставим в управление, изложите подробно, – закончил разговор и добавил тихо, выделяя каждое слово: – Два. Первый – в воздух, – и крикнул своим властно:
– Почему до сих пор не в наручниках!.. Знаю, что свой! Знаю, что никому ничего плохого не сделает. А себе может... Например, под машину броситься или важную улику уничтожить. Быстро надеть и усадить в уазик: у него стресс, еле на ногах держится!
Заметил Костика:
– Младший лейтенант Лопарёнок! Ко мне бегом! Что вы здесь праздно шатаетесь? Где надо быть? – и перешёл на шепот: – Константин, ты тоже с оружием? И тоже пил? Вот ур-роды... Ладно, ладно... Поздравляю, желаю всего самого... – и громко для остальных: – Завтра утром, Лопарёнок, быть у меня под дверью. Марш отсюда!
Оглядел ещё раз место происшествия и выделил ответственного для выполнения обычной процедуры:
– Майор Чижов, перепишите свидетелей! Начальника патруля не надо, завтра сам к нам зайдёт, и всем оперативникам, ободряя: – Ищите вторую гильзу, должна быть! Не растапливать же нам весь лёд, б-блин. Кто найдёт, тому – отгул!
Полковник заложил руки за спину и стал вышагивать по кругу: «Да, Красин, наделал ты делов, теряем мы тебя... Глупо... жа-аль... ах, как жаль... и глупо».
– Пуля, товарищ полковник! А за неё отгул не положен? Прошла навылет и на излёте провалилась в карман шинели. Слава Богу: её-то хоть не выплавлять. А гильзу, может, кто из зевак как сувенир взял, – пошли в ход шутки профессионалов. Работа закипела, никто им больше не мешает.
«Костик с изменившимся лицом бежит к пруду». Так можно представить его состояние, когда он, громко хлопнув дверью, выскочил из подъезда, спустился по ступенькам и сделал, спотыкаясь, несколько шагов. Развернулся, поднял голову и уставился на окно, где провёл три мучительные минуты... Неожиданно сверху донеслись сдавленный женский крик и стон, отозвались неуловимым эхом в груди Костика, и он, зажав ладонями уши, побежал криво, скользя и падая...
***
На обочине шоссе стояла «Волга» с номером 18-12. Аварийного знака нет, фонари выключены, света в салоне тоже нет. Сзади на трассе – никого, поэтому Артур, семейный шофер областного воротилы, объезжать её не стал, остановился рядом. На месте водителя сидел безучастный ко всему Владик. Артур дотянулся до правой двери, открыл, свистнул. Владик вздрогнул, выбрался из холодной «Волги» и подошёл, нахохлившись.
– Привет, Владик. – Владик кивнул. – Отец велел «Волгу» оставить на трассе – другие пригонят, не наше это дело – а тебя доставить домой, – обрисовал задачу Артур.
Владик бросил шапку на заднее сидение, расстегнул дублёнку, переложил содержимое карманов брюк в её карманы и сел на переднее сидение. Постучал ботинками, развернулся и захлопнул дверь. Оценил тепло, поёрзал, устраиваясь поудобнее, прикрыл веки: до родного города путь лежал не близкий.
– Папа у тебя строгий, Владик, – начал разговор Артур, выворачивая баранку, – но отходчив. – Развернулся, прибавил газу, помолчал немного и повторил: – Известно, говорю, про Василия Андреевича, что он строг бывает, но отходчив. Вот уже двадцать лет его знаю... А ты, Владик, помнишь, как в первый класс пошёл?.. Я же и отвозил.
– А сейчас что можешь про меня сказать? Повзрослел?
– Повзросле-ел.
– Так вот и разговаривать со мной давно пора по-взрослому.
– Понял, Владислав Васильевич. Давно пора. Моя промашка.
– Ну и ладненько. – Владик вытянул ноги и откинул голову.
Минут пять ехали молча. Артур привёл свои мысли в порядок, повеселел и запел вполголоса:
– «Пора настала, я пилотом стала, и вот летаю высоко над землёй...»
Но допеть песню Владик ему не дал, прервал:
– Ты что это, нарочно? Издеваешься?
– Извините, точно, не в тему. – Артур растянул губы в виноватой улыбке и потёр лоб. – В годы моей юности был такой фильм югославский. Песенка вспомнилась. А слова… да-а-а… не в тему... – повинился и добавил нарочито бодро: – А я в вас верю: проэкзаменуют для проформы и вернут допуск. Вы же дипломированный лётчик-истребитель…
– Ладно, поживём – увидим. Попробую подремать – трудный был день, очень устал…
Сообщение отредактировал kalinkin - Пятница, 03 Фев 2017, 13:40 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Воскресенье, 15 Фев 2015, 14:06 | Сообщение # 12 |
|
Группа: Удаленные
| Очередные мысли
В котором часу открывается кабинет, вспомнить не смог, пришёл пораньше – в коридоре трое. Занимаю очередь. Дама тут же добавляет:
– За мной ещё четверо.
Настроение пошло на убыль, не сдержался:
– Так всегда: спешишь на работу... Лучше бы Вы сказали, что они впереди, – и перехватил осуждающий взгляд напротив:
– Почему мужчины считают, что только они работают?
– Извините, был не прав. Сразу понял, что придётся выслушать, напросился... А в котором часу начинается приём?
– Задерживается. Говорят, что в девять-тридцать. Ещё целый час.
Настроение во второй раз потеряло в весе. Минуты не прошло, как к кабинету подошёл врач, открыл, зашёл, спустя минуту выглянул:
– Заходите по очереди.
Настроение заняло положение на ступеньку выше. Вскоре подошла одна из тех четырех запасных игроков и заговорила с дамой, что была передо мной. Услышал привычное: "За нами заняли?", успел под коротким взглядом показать безразличие, и вдруг:
– Может, пропустим мужчину?
– Давайте. Следующий автобус не скоро, какая разница, где сидеть.
День только начинается, а здесь две радости: приём начался вовремя, и в очереди я не восьмой, а третий. Всё, что могу – это выразить благодарность тем, кто проявил царское великодушие:
– Милые дамы! Спасибо! – а сам чувствую, что-то здесь не так. Понимаю, что настроение моё не стало бы лучше, если бы оно не было перед этим испорчено...
Женщина, что напротив, будто услышав, улыбнулась и заметила:
– Просто сидеть в очереди – пустая трата времени, куда полезнее поразмышлять, например: и света не будет, если б не было темноты. Однако, мысль наша в любом изложении стара, как древние пирамиды...
Здесь на себя обратила внимание молчавшая до сих пор соседка слева. Видом своим она напоминала тех строгих женщин шестидесятых, что пережили блокаду, прошли лагеря и далёкие стройки, или на тех одиноких вдов, что так и не дождались любимых с фронта. Возможно, как и те, в большинстве своём ушедшие, тоже курит "Беломор". Заговорила она мягким баритоном:
– Наблюдаю за вами, как буднично всё начиналось и как интересно обернулось! Я – преподаватель политэкономии, сейчас на пенсии. То, о чём вы говорите, на практике – часто бывает, что умышленно – приобретает извращённую форму: кто-то посеет хаос, реализует в нём свой замысел, вернёт нас в исходное состояние, и нам покажется, что стало лучше. Мы будем ему благодарны и, как следствие, преданы. Понимаете?
– Выходит, кто-то может целенаправленно сеять смуту?
– Вот именно! Грязная политика ведёт к конфликтам, переворотам, диктатуре. А надо не топтаться, не приседать, не скакать, надо идти вперёд. Не лишним здесь будет вспомнить один философский закон, закон возвышения потребностей. Кратко: человеку свойственно не останавливаться на достигнутом. Если разумно определять цели и критерии, то можно управлять прогрессивным движением. А потребности, порождающие цели, могут быть как духовные, так и материальные.
– И кто же автор этого закона?
– Закон был опубликован в 1893 году в работе "По поводу так называемого вопроса о рынках". Автор – Ульянов-Ленин. Сегодня он не в почёте... Увы, нет пророка в нашем отечестве...
Вышел, иду к остановке, настроение... вроде бы хорошее. Думаю, что психотерапевты пользуются подобными способами поднимать тонус клиента: слегка испортить, затем поправить. Выходит, со мной был проведен лечебный сеанс? Совсем неплохо! А хорошо бы пройти бесплатно сеанс иглоукалывания, сеанс массажа... Нет! Только не это: про вкусный сыр в мышеловке знают все!..
Но если быть честным перед собою, точат мысли не об этом, а о том, что избави нас Бог попасть в колесо зловещих технологий, иначе останется нам, в лучшем случае, топтаться на месте до скончания века.
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Суббота, 21 Фев 2015, 12:13 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Удаленные
|
Подарок небес
Аристотель путем жизненных наблюдений установил, что "мысль становится живее, когда тело разогрето прогулкой", и сделал вывод: "Хочешь быть умным – бегай", затем, применил его к категориям "сильный", "счастливый" и прочее и, обращаясь к потомкам, опубликовал на скале (с участием древних греков, конечно).
Ну, что ж, я побежал… Сегодня выходной. Дождь ли снег, пробежки для меня превратились в физиологическую потребность. Бегу по тропинке к темнеющему в сумерках лесу. Приходят первые мысли. Они о том, что сегодняшние время и дата складываются из одних только единиц и девяток. Увы, выходит, недостаточно разогрелся.
Осмотрелся вокруг и в очередной раз вспомнил, как по воле Михаила Зощенко страдал молодой Вертер, и закрутилось в пустой ещё голове с поправкой на окружающий мир: "Зимняя природа разворачивается передо мной. Пожелтевшая трава под тонким слоем выпавшего снега. Желтые листья на дороге. Чухонское небо надо мной..." И не чухонское вовсе, но и не русское. И вовсе не листья... Впереди на тропе лежит что-то темное. Издали никак не пойму – картинка на бегу пляшет.
Подбежал, остановился. На вид камень размером с полбуханки чёрного. Вокруг на полметра с каждой стороны мокро. Первое, что пришло на ум – кто-то не утерпел и избавился от лишней жидкости. Но камень-то сухой! На мой взгляд, не логично. Наклонился – жар! Взял сухой стебелёк и потыкал в камень, стебелёк задымил и обуглился! Первый вывод – будет мешать прохожим, надо убрать с тропинки. Толкнул. Нехотя, кувыркаясь, камень скатился по припорошенной траве с бугорка, оставляя за собой клубы пара. Ого! Второй вывод (мысли стали оживать): мне чудовищно повезло – это метеорит! Третий вывод – спрятать, чтобы забрать на обратном пути. Пнул, ещё и ещё, пока не закатил в ёлочки.
Прибыл в конечную точку маршрута, развернулся и побежал назад. Добежал до мокрого круга и свернул с тропы в ёлочки. Камень за сорок минут остыл и показался умеренно горячим. Снял шапочку, уложил в неё, вернулся на тропу и огляделся. Следов, указывающих на то, с какой стороны прикатил метеорит, не нашёл.
Согревая находкой руки, прибежал домой. Не откладывая, решил поделиться нечаянной радостью с женой. Она пребывала в сонной неге, но не спала и открыла глаза. Протянул шапочку, предложил потрогать и угадать, что внутри. Нет, не пожелала, только спросила, сладко зевая:
– Ё-о-ожик?
– Все ёжики зимой спят! И во сне они не летают. Ну-у?
– Говори уж, мучитель.
– Метеорит!
– Чему радуешься? Отнеси на лоджию, а завтра возьми с собой на работу и проверь на вредность...
За завтраком рассказал о находке дочери и гордо добавил:
– Кто рано встаёт, тому Бог даёт!
Ответ был неожиданным и далеко не романтическим:
– Ты немножко опоздал. Если бы встал пораньше, то получил бы бесценный подарок прямо в шапочку. Правда, вопрос... нет, даже два: смог бы ты тогда поделиться своей радостью, и где бы мы тебя искали?..
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Понедельник, 23 Фев 2015, 14:14 | Сообщение # 14 |
|
Группа: Удаленные
|
Любовь к истории
Невольно слышу разговор двух молодых военных. По одежде – лётно-подъёмный состав. Они могут быть пилотами, штурманами, борттехниками. Тема, которую они обсуждают, сводится к посещению кабинета ФСБ перед предстоящей командировкой или перед получением загранпаспорта. Подробностей не помню, но вот это... послушайте:
– И чего он прицепился к моей пряжке? Я ему объясняю, что люблю историю, к идеологии отношения не имеет. А он мне: "Расскажите, что вы знаете о фашизме, о нацизме, о войсках СС? Что нравится конкретно, что вызывает симпатии и почему?" Ты представляешь, когда я вышел на улицу, мне казалось, что я побывал в застенках НКВД!
Нет, не научились
Троллейбус миновал светофор и, притормаживая, подворачивает к остановке. За моей спиной раздаётся мелодичный звон разбившейся посуды, оборачиваюсь: на проезжей части в корму одной машины въехала другая. Из передней выходит молодой чеченец, может быть, дагестанец. Из задней – молодой человек славянской внешности. У бампера встречаются. Всё прозрачно, разберутся: виновник сзади.
Однако, пожилая тётушка, как только увидела водителя передней машины, отреагировала немедленно и на весь салон громко констатировала:
– Чурка! Ездить научись!
Мышка
Весь пустырь под новостройку залило талой водой. Над этой громадной лужей, заставляя её трепетать, с завыванием пролетал мартовский ветер.
Прижимаясь к ограждению детского сада, Малыш аккуратно переступал по ледяным выпуклым следам прохожих, стараясь не соскользнуть в холодную воду. Неожиданно впереди он увидел на разбухшем куске снега серую Мышку. Малыш наклонился и осторожно взял её за загривок. В тот же миг Мышка вывернулась и укусила его. Остренько так, неожиданно, совсем не больно, но на подушечке пальца выступили алые капельки крови. И подумать не успев, Малыш зашвырнул Мышку далеко в разлившуюся лужу, увидел, как та всплыла и, заработав лапками, поспешила в сумеречное никуда…
"Н-да-а-а..." – скривив губы, прошептал майор, потушил сигарету, прошёл в вагон и, уже улыбаясь, распахнул дверь в своё купе.
Наши солдаты
Мне нравятся наши солдаты, они сильные, высокие, всегда улыбаются: "Знаю, знаю, чей ты. Хороший у тебя отец". Когда солдаты идут строем на обед, останавливаюсь и жду, грянет лихо или нет: "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех!" Если да, можно вприпрыжку бежать дальше. А когда спать ложимся, и издалека доносится: "Вьётся, вьётся знамя полковое, командиры впереди…", становится уютнее и теплее в нашем доме.
Вечером гулял, завернул в солдатский клуб, уселся на пол перед первым рядом и вместе с солдатами в тишине смотрел "Летят журавли" на стареньком экране под красным полотнищем, на котором белым – "Да здравствует 40-я годовщина Великого Октября!" А меня в это время по всему городку искали!
Но не часто в клубе бывает тихо. Если показывают сладостный момент, обязательно у входа кто-то крикнет: "Дежурный (или такой-то) – на выход!", чтоб нарочно сорвать с места того, кому не положено расслабляться или того, над кем хочется пошутить. Когда виновник возвращается с претензией, становится ясно, то была игра, и раздаётся дружный хохот. А бывает, просто кричат: "Дежурный!", и снова хохот, значит, момент такой.
Хорошие солдаты были в Германии!
Мгновения
Они постоянно бегут нам навстречу и позади нас оставляют след, уходящий вниз и в сторону, а всё потому, что мы идем вверх и к началу. Их можно одновременно слышать и видеть. Лучшее место для этого – река, а лучшее событие – дождь, капли которого, ударяясь о воду, создают шелест, а круги на текущей поверхности показывают непрерывность течения времени, сотканного ими… мгновениями. Среди них есть особенные, например, мгновения, отделяющие сегодня от вчера и завтра, или мгновения, с которых начинается новый год и повторение значимого для нас цикла событий. А в том цикле мы сможем вновь вернуться в любимое состояние, – закрыв глаза, услышать в осеннем лесу, в хрустальной тишине, как вдали срывается сухой лист и, цепляясь за ветви, с шорохом падает на землю. За ним – другой… хочу, чтоб ещё, и вот он – ещё... Но с особым нетерпением и трепетом мы будем ожидать появление новых чувств и ощущений, новых открытий.
Сообщение отредактировал kalinkin - Воскресенье, 01 Мар 2015, 09:29 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Воскресенье, 01 Мар 2015, 09:38 | Сообщение # 15 |
|
Группа: Удаленные
| Фокс великолепный
Кто знаком с этой породой собак, подтвердит, что гладкий фокс красив, умен, отважен, игрив, ласков без меры… На этом можно остановиться: слов не хватит. Наш фокс именно такой, и имя ему дано породистое, как и Печорину – Жора. Согласно правилу оценки масти окрас его, – и это будет единственный недостаток, – двухцветный: каштановый чередуется с белым. Слева больше белого, справа – коричневого. Однако черный цвет в малых количествах присутствует на границах, переходах, на мордочке и на ушах. В хорошем настроении он держит хвост вверх, упруго изгибая к спине. Стойка изумительная, мускулатура атлетическая, поджарый, грудь по вертикали глубокая, талия узкая, мордашка удлиненная, острая, а взгляд свидетельствует о наличии глубоких мыслей, но о чем они, вслух делиться не хочет. Нравоучения и похвалу выслушивает внимательно, все выше и выше поднимая правое ухо и опуская ниже левое, пока глаза не образуют вертикаль, затем уши меняются ролями. Заканчивается диалог прыжками, вилянием хвоста, одним словом – собачьей радостью.
По вечерам Жора, заскучав от недостатка внимания, занимает себя сам. Чаще шумно и азартно играет с небольшим мячиком. Любит, чтоб вдвоем и, бывает, многократно просит составить ему компанию. Рисунок игры одинаков: в зубах зажимает резиновую игрушку-гантель и пару выстиранных носков, завязанных узлом, и бьёт прицельно передними лапами по мячу. Грация отточена, она – как у цирковой лошадки: шея изогнута дугой, мордочка прижата к груди, и лапки ставит по-балетному.
Если Жора испытывает потребность в выражении добрых чувств к кому-либо из домашних, то приносит и укладывает рядом свои любимые вещи. А когда он в одиночестве и тоске дежурит у входной двери в ожидании последнего из нашей стаи, и когда вкуснятина в чашке уже не отвлекает, нам становится его чуточку жаль. Зато, дождавшись, встречает своего, высоко подпрыгивая и игриво прихватывая зубами перчатки, руки. Затем летит туда, где оставил игрушки, набивает ими пасть и возвращается поластиться.
Вот и сегодня он подбежал, попрыгал и настойчиво посовал мне в руки дорогие ему штучки. Исполнил ритуал, собрал игрушки и потрусил мимо шкафа в сторону одной из комнат. Миновал высокое зеркало, пробежал с метр и замер, секунды на три замер, не оборачиваясь… Вернулся, встал перед зеркалом и направил взгляд на свое отражение. Созерцание длилась ровно столько, сколько нужно благородному, гордому псу на то, чтобы еще раз убедиться в собственной собачьей безупречности.
"Великолепный фокс!" – ну, как с ним не согласиться.
Старая фотография
Папа получил очередной отпуск, и мы приехали в Союз из Германии, где он служил в то время. По пути в его родное село Половское мы задержались на недельку в Москве у дяди Коли на Воздвиженке, тогда улица Калинина, в доме номер семь, рядом с Библиотекой, за углом – Манеж, Исторический Музей и Кремль.
Не зря тому, что мы в эти дни будем в Москве, откровенно позавидовал немец-парикмахер, обслуживший нас перед отъездом в своём крошечном салоне пососедству со школой, куда я этой осенью пойду в первый класс. На работу парикмахер приезжал на велосипеде, он припадал на одну ногу: след тяжелого ранения на Волге под Сталинградом. А позавидовал потому, что в столице в те дни шумно проходил грандиозный праздник: Фестиваль молодёжи и студентов! И мы успели! Успели увидеть танцы и гуляния на Манежной площади (и сам манеж с кавалергардскими шлемами на огромных дверях-воротах), разноцветные толпы иностранцев на улицах, в магазинах, на ВДНХ и в парке Горького и, конечно, салют в вечернем небе. Много нового, необычного, чуднОго. Например, один из весёлых гостей одет был в ярко-красный трикотажный костюм, на голове шапочка, и вся одежда его увешана значками, пожалуй, кроме того места, на которое он присел на прилавок в магазине на Тверской, где я тоже отдыхал от стояния в очередях..
Наконец, мы в деревне. Утром отправились в гости к родственникам, к Кирюхиным. Между станцией и переездом – небольшой дом под яблонями. Входим, просторная первая комната, у окна напротив – стол, скамья… тишина, прохлада. Маленький худенький старичок поднялся навстречу. Папа нас, т.е. меня с братом, с ним познакомил – это дедушка Проня, он всё время улыбается и покашливает. На столе – фуражка, почти как новая, с чистым васильковым околышем. Это уже поинтереснее: недавно смотрели фильм «Пролог», запомнились бравые царские солдаты в таких же фуражках, но без козырьков. Спрашиваю дедушку Проню, служил ли он в царской армии. Конечно, нет, и улыбается. Наш-то служил и воевал, а дедушка Проня, на мой взгляд, оказался прост, без загадочности, без намёка на геройство. Досадно стало, но так, чуть-чуть.
Папа попросил посмотреть направо. На стене выделялся одинокий портрет. Обычно в домах с деревенским жизненным укладом, как и в доме нашего дедушки Андрея, на стенах вывешивали фотографии близких, часто – под одной рамкой.
– Это Николай, мой двоюродный брат. Он с 21-го, на год постарше. Мы дружили… Двадцать второго июня мы на Тырнице рыбачили с ночёвкой … Как началась война, так с тех пор о нём ничего не известно… лейтенант... пропал без вести… У дедушки Прони три сына, два не вернулись с войны. Старший, Георгий – лётчик. Когда средний, – весь в орденах, это наш дядя Володя, – вернулся, семья старшего брата стала его семьёй. Это его Зоя и Люда (дочь Георгия), вы ж знаете, они – ваши троюродные сёстры.
На довоенной карточке с затуманенной косой садовой решёткой по краям, – шаблон, применяемый в тридцатых многими фотоателье, – грудной портрет молодого красного командира в пол-оборота. На нём, как положено, гимнастёрка, портупея, по паре кубиков в каждой петлице, фуражка… Он смотрел мне в глаза… я почувствовал: оттуда, из того времени.
Не так уж и велика беда, если бы в памяти моей эта встреча заняла бы такой уголок, что вспомнил бы и о дедушке Проне, и о Николае, разве только тогда, когда подсказал бы кто, напомнил. Но нет… признаюсь, помню о них с лета того 57-го. Как мало надо, как просто: не пропустить, не опоздать, показать и сказать вовремя, пока душа ребёнка к этому готова, когда отец – твой самый главный авторитет.
Прошло время, учился, работал в КБ, ушёл в Советскую Армию, в запас, в отставку. А мысли часто: «Как он испил свою чашу?.. Залпом?.. А может, по глоточку, долго, мучительно?.. А успел ли?..»
Однажды по чьей-то подсказке оказался на сайте «Мемориал»: много чего должен был узнать о близких. Набрал: Кирюхин Николай Прокофьевич, место рождения. Подождал несколько секунд. Торопясь, нажал ещё одну кнопочку и – вот она: страница донесения о безвозвратных потерях 107-й стрелковой дивизии. Скупо и ответственно – «убит в бою» 01.09.1941-го, место гибели – деревня Садки Ельнинского района Смоленской области. Адрес, куда ушла похоронка, но так и не дошла – село Половское Спасского района Рязанской области. Отец – Кирюхин П.
Начал копаться в Интернете: боевой путь дивизии, характер боев. Дивизия формировалась в Барнауле, но погибли в один день с Николаем бойцы и командиры не только с Алтая, но и из Тамбова, Челябинска, Горького, Новосибирска… да мало ли. Выхожу на сайт дивизии – тишина, но воспоминания ветеранов доступны. Читаю… они все вспоминают бои за Садки?! В конце августа деревню взяли, впереди, недалеко, станция Нежода – рубеж. Садки удержали, пошли на Нежоду и в первых числах сентября замкнули кольцо внутреннего фронта и окружили немцев под Ельней. А Николай погиб первого сентября. Но погиб Победителем, как и товарищи его. А до Дня Победы нашим бойцам надо было ещё топать и топать целых три с половиной года.
Искренне жаль: ушли из жизни и дедушка Проня, и дядя Володя, племянник нашего деда Андрея, ушёл мой отец… Звоню Зое. Слышу её голос, называю себя, понемногу начинаю раскрывать причину, вдруг:
– Как?! Ты нашёл дядю Колю?!
Вздрогнул... Вот так, ребята... все эти годы Николай – в той семье...
PS. Состоялось открытие мемориального военного кладбища в Мытищах. Первым упокоился прах Неизвестного Солдата, воина 107-й стрелковой дивизии. Погиб в боях под Смоленском. Говорят, он с Алтая. Но пали в тех боях, – подтверждают это записи о безвозвратных потерях дивизии, – воины, представлявшие всю нашу страну, зрелые мужчины и совсем ещё пацаны. Где похоронен Николай, точно неизвестно, но пал он под Смоленском.
Вот и закончилось изложение заявленной темы "Проза 2013-2014 гг." Мой воздушный шарик полетит дальше уже сам. Успехов всем и удачи.
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Суббота, 23 Май 2015, 21:44 | Сообщение # 16 |
|
Группа: Удаленные
| удалено автором
Сообщение отредактировал kalinkin - Понедельник, 25 Май 2015, 10:19 |
| |
| |
| Mihail_K | Дата: Понедельник, 20 Июл 2015, 14:01 | Сообщение # 17 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1636
Статус: | Цитата kalinkin ( ) Про шинель... - не знаю, как Вы, но я вспомнил Грушницкого
Добрый день, Виктор! Про шинель я уже точно не помню.. Помню, только что все мы из неё вышли. А Грушницкий действительно любил щегольнуть своей солдатской шинелью, ведь все дамы думали, что он разжалован из офицеров после какой-нибудь дуэли из-за женщины. Ну да ладно об этой шинеле,
в мягкой пижаме и в домашних тапочках тоже хорошо. Читаю ваши зарисовки
и вспоминаю наши беседы о литературе. Вы, однако, ко мне тоже заглядывайте. Мне, как всегда, интересно Ваше мнение и, если будут, то и подсказки.
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Понедельник, 20 Июл 2015, 17:00 | Сообщение # 18 |
|
Группа: Удаленные
| Добрый день, Михаил! Той шинелью мы "укрылись" с Вами полгода назад! Обсуждаем ситуацию от 23.01-го.
На Вашу страничку забегу. А лучше - сразу адресуйте к тексту.
С глубоким уважением к старому другу
Сообщение отредактировал kalinkin - Вторник, 21 Июл 2015, 13:41 |
| |
| |
| Mihail_K | Дата: Вторник, 21 Июл 2015, 22:08 | Сообщение # 19 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1636
Статус: | Цитата kalinkin ( ) Добрый день, Михаил!
Добрый вечер, Виктор!
Цитата kalinkin ( ) На Вашу страничку забегу. А лучше - сразу адресуйте к тексту.
Попробую.http://soyuz-pisatelei.ru/forum/262-11463-1
Тут несколько рассказов. Я не знаю о каком именно Вас спросить, но думаю Вы сами посмотрите, что интереснее. Я их ни на какие конкурсы не выставлял, а местная общественность, кроме одного моего старого приятеля, никак не отреагировала. Короче говоря, осталась у меня полная неопределённость.
Цитата kalinkin ( ) С глубоким уважением к старому другу
Взаимно, Виктор!
Письмо Ваше получил, в ближайшее время сяду за ответное.
|
| |
| |
| Mihail_K | Дата: Четверг, 23 Июл 2015, 23:01 | Сообщение # 20 |
|
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1636
Статус: | Цитата kalinkin ( ) Ну, что ж, я побежал… Сегодня выходной. Дождь ли снег, пробежки для меня превратились в физиологическую потребность.
Добрый вечер, Виктор!
Ого, мы с Вами или с Вашим героем родственные души! Я тоже бегаю, только ещё наверное не по Аристотелю. Никак, понимаете, не доходит у меня до физиологической потребности, приходится себя каждый раз упрашивать.
Цитата kalinkin ( ) Бегу по тропинке к темнеющему в сумерках лесу. Приходят первые мысли. Они о том, что сегодняшние время и дата складываются из одних только единиц и девяток. Увы, выходит, недостаточно разогрелся
Везёт Вам, у Вас лес рядом. Я же довольствуюсь кружком вокруг больницы. Там корпусов много и километра два наберётся.
Цитата kalinkin ( ) Осмотрелся вокруг и в очередной раз вспомнил, как по воле Михаила Зощенко страдал молодой Вертер, и закрутилось в пустой ещё голове с поправкой на окружающий мир: "Зимняя природа разворачивается передо мной. Пожелтевшая трава под тонким слоем выпавшего снега. Желтые листья на дороге. Чухонское небо надо мной..." И не чухонское вовсе, но и не русское. И вовсе не листья..
Удачная вставка, Виктор, скорее даже лирическое отступление. Оно здесь к месту и настраивает не просто на "спортивный лад", а даёт ощущение места и готовит к тому что "что-то будет". Цитата kalinkin ( ) На вид камень размером с полбуханки чёрного. Вокруг на полметра с каждой стороны мокро. Первое, что пришло на ум – кто-то не утерпел и избавился от лишней жидкости. Но камень-то сухой!
Ага, вот оно - странный камень! А мне, на моей трассе, однажды
девушка встретилась. Она легко бежала мне навстречу и когда мы поровнялись, улыбнулась и помахала приветливо ручкой. Надо сказать, что после этого пробежки мои стали более регулярны.  Цитата kalinkin ( ) – Говори уж, мучитель.
– Метеорит!
Это Вы хитро отложили! Я, привыкший дожидаться, когда мне всё объяснят, не сразу догадался откуда этот камень. Цитата kalinkin ( ) Правда, вопрос... нет, даже два: смог бы ты тогда поделиться своей радостью, и где бы мы тебя искали?..
Да, это уж точно.
Кстати, год назад был я проездом в Челябинске. Поезд там аж восемь часов стоял. За это время можно было жениться, развестись и ещё алименты оформить. Но я человек нравственный
и посвятил это время разглядыванию местных достопримечательностей. И вот, в одном из киосков, смотрю камушек какой-то в полиэтиленовом мешочке лежит и дорогой такой, больше тысячи. Спрашиваю: что же это такое, новая форма
предпринимательства? Уральские горы на сувениры пустить вздумали? Нет, отвечают, это же наш знаменитый метеорит!
Так вот что, Виктор, сделать можно - расколоть и по мешочкам.
Попробую я сюда фотку этого метеорита пристроить, если получится, всё-таки о нём рассказ.
Сообщение отредактировал Mihail_K - Четверг, 23 Июл 2015, 23:19 |
| |
| |
| kalinkin | Дата: Пятница, 24 Июл 2015, 15:31 | Сообщение # 21 |
|
Группа: Удаленные
| Ох, Михаил! Это ж когда было! Вот они единицы и девятки:
Суббота - 01.19.1991, 9 утра. А вечером ОМОН штурмовал Министерство Юстиции в Риге. Были жертвы.
Я служил в Даугавпилсе. Бегал раза 4 в неделю по лесам по 12-13 км. Кругом и рядом с домом - озера. А бегать по-хорошему стал в 29 лет. Трудно выбежать. А исполнишь - счастлив.
А сейчас я - трансформер: два протеза по бокам. Может, парашют, может травмы.
Вот еще зарисовка из повести одной:
...Летнее утро года за два до "парада суверенитетов". Мы с Юрой Пресновым, как обычно, выбежали из Крепости через Западные (Константиновские) ворота, свернули в сторону Французского вала, миновали неприметное болотце, где в годы войны в лагере для советских военнопленных томился Мусса Джалиль, повернули на Межциемс и от него уже лесом справа от рижского шоссе потрусили к озеру Светлое. Там нас ожидает желанная короткая передышка в середине тринадцатикилометрового кросса. Бежим, вдыхая аромат хвои, молчим, думаем каждый о своем, иногда, быстро наклонившись, подхватываем вызывающе алые ягоды земляники. Скоро на бегу снимаем футболки и вытираем пот со лба...
И вот уже мелькает в просветах сонная гладь озера в тени окружающих его деревьев. Прыжками, взбивая белый песок, спускаемся из-под сосен к берегу на солнечной стороне, все с себя сбрасываем и ныряем сквозь легкий туман в темные прозрачные воды. Чувствую прикосновение прохладных ласковых струй там, где горячее тело было сжато плавками, глотаю чистую сладковатую воду. Разворачиваюсь и, погружая лицо, расслабившись, плыву к берегу. Остановился, начинаю медленно опускаться, не отрывая глаз от освещенных утренним солнцем берез, и вот уже смотрю на них из-под воды... красота какая!
На песке Юра, отдышавшись, произносит, глядя на облака:
– Меня не покидает ощущение, что я оккупант... особенно сейчас, когда мне хорошо... Наверное, потому что не наше, чужое всё то, от чего так хорошо... Есть предчувствие – добром это не закончится...
|
| |
| |
| Ла-Ра | Дата: Понедельник, 27 Июл 2015, 21:09 | Сообщение # 22 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 3378
Статус: | Здравствуйте, Виктор!
Я тут разбавлю ваш мужской коллектив, не возражаете?
С вашим творчеством я уже давно потихоньку знакомлюсь. Вы хорошо пишите, жизненно!
Вот только фраза в конце ваших рассказов смущает:
Цитата kalinkin ( ) Вот и закончилось изложение заявленной темы "Проза 2013-2014 гг." Мой воздушный шарик полетит дальше уже сам. Успехов всем и удачи.
Если честно, когда впервые заглянула, то подумала: автор попрощался с сайтом и сразу ушла со странички. Потом заглянула снова и снова ушла. А теперь вот уже вижу, никуда автор не делся!
Цитата kalinkin ( ) Подарок небес
Здесь мне захотелось разделить радость с героем рассказа и пожурить его домочадцев. Жаль что они разучились или не научились быть романтиками.
Удачи вам, Виктор, и вдохновения!
От себя не убежишь...
|
| |
| |
| mixail | Дата: Понедельник, 27 Июл 2015, 21:34 | Сообщение # 23 |
 Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 5987
Статус: | Цитата kalinkin ( ) на голове шапочка, и вся одежда его увешана значками, пожалуй, кроме того места, на которое он присел на прилавок в магазине на Тверской
Я помню, мода такая была. У меня у самого была шапочка со значками - по одному на город в котором довелось побывать в текущем году (выбирал с гербами городов).
Почитал с интересом. Удачи!
михаил
«Знаете, как бывает, когда вы пытаетесь разжечь костер из сырых веток: вы отыщете сначала несколько сухих сучков, дадите им разгореться; и пока они горят, они высушивают несколько веток вокруг, которые в свою очередь разгораются и высушивают дрова дальше. И если вы будете оберегать этот разгорающийся огонь, постепенно разгорится и весь костер. И тогда огонь, который вы начали с одной спички и одной веточки, может стать купиной неопалимой, горящей в пустыне».
Митрополит Антоний Сурожский
Моя копилка на издание книги.
|
| |
| |
| kalinkin | Дата: Вторник, 28 Июл 2015, 11:25 | Сообщение # 24 |
|
Группа: Удаленные
| Ла-Ра,
Цитата Я тут разбавлю ваш мужской коллектив, не возражаете?
Не возражаем, только за невредной степенью участия - к Менделееву 
Цитата Жаль что они разучились или не научились быть романтиками
Впервые задумался над этим. Спасибо
mixail,
Цитата Я помню, мода такая была. У меня у самого была шапочка со значками - по одному на город в котором довелось побывать...
То было в 57-м. Иностранцы тоже придерживались вашей (нашей) моды? Нет, у них - своя. Вспомните, у того, в красном, только на попке не было значков. Это ж сколько городов?..
Спасибо!
|
| |
| |
| Виктор_Калюка | Дата: Среда, 29 Июл 2015, 20:30 | Сообщение # 25 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 27
Статус: | "Круто" написано много . Поздравляю!Есть моменты ,которые " цепляют"! С Уважением.
|
| |
| |
