| cost2cost | Дата: Четверг, 29 Авг 2019, 06:33 | Сообщение # 1 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 35
Награды: 3
Репутация: 4
Статус:  | Глава первая. (В которой герои знакомятся и находят себе временное жильё).
С большим скандалом на железнодорожной станции Зорино вагон пассажирского поезда покинул безбилетник. Молодого человека вытолкали на насыпь щебня, служившую перроном, возмущенные проводники. Сойдя на «перрон» он крикнул, что жалобы на их действия будут посланы во все вышестоящие инстанции, отряхнул брюки и спешно удалился.
В руках он держал небольшой чемоданчик, сканворд, паспорт и помятый кулёк карамели «Рачки», впопыхах украденный у одного из пассажиров. Приехал он из столицы и одет был весьма скромно по столичным меркам и нескромно по меркам зоринским - серые брюки, дорогие туфли, джемпер и светлое драповое пальто.
Немного покрутившись на станции, он сделал вид, что его встречают, помахал кому-то рукой и исчез за углом здания вокзала. Скрывшись от бдительного взора проводников, он распахнул чемодан и быстро сменил пальто и джемпер на куртку и цветастую шапку. Переодевшись, безбилетник подошёл к другому вагону, в момент, когда пассажиры уже вовсю штурмовали узкий проход тамбура.
Скандалист затерялся в рвущейся к дверям толпе, схватил под руки старушку лет восьмидесяти отроду и с криком «пропустите ветерана, граждане, имейте совесть!» пустился на абордаж вагона. Пропихнув вперёд себя ничего не понимающую бабушку он назвался провожающим и проник внутрь. Только он было выдохнул, как старушка до этого не подававшая признаков владения речью, разразилась потоком только местами цензурной брани, суть которой сводилась к тому, что она вообще-то местная жительница и приходит на этот перрон торговать пирожками домашнего производства. В общем покидать родной посёлок в этот день она точно не собиралась.
Проводник, оперативно разобравшись в ситуации помогла бабушке спуститься на родную землю и прогнала из вагона безбилетника. Поезд потихоньку начал движение. Крикнув в закрывающуюся дверь, что жалобы на действия проводника будут посланы во все вышестоящие инстанции, безбилетник проводил взглядом уходящий поезд и поковылял в сторону вокзала.
На вокзале молодой человек изучил расписание поездов и выяснил, что как минимум ночь ему придётся провести на станции Зорино. Трижды пересчитав время ожидания, он ощупал в кармане свой тощий кошелёк, записал в небольшой блокнот время отправления поезда и направился в привокзальное кафе «Мечта». В своём путешествии этот «заяц», скачущий на длинные дистанции, сменил уже более десятка поездов и поругался с таким количеством проводников, что некоторые уже начали встречаться ему по второму кругу. Безбилетник был худ от привокзальной еды, сонлив от ночёвок в залах ожидания и понур от настигнувших его передряг. Уже больше месяца он путешествовал без конечного пункта назначения.
Примерно в тоже время когда он направился к привокзальному кафе, водитель рейсового автобуса, доставляющего жителей села Малые Закутки на площадь вокзала станции Зорино объявил конечную остановку. Из автобуса вышел мужчина, внешне напоминающий богатыря из старых русских сказок, облаченного в старый свитер и спортивное трико. Бросив на землю тяжелую спортивную сумку, богатырь потянулся, пожал руку водителю, дружелюбно помахал на прощание высыпавшим на остановку из автобуса бабушкам, подхватил свой багаж и отправился на вокзал.
***
В то время, когда безбилетник обменивал свои последние деньги вместе с кошельком на бутылочку вина неизвестного происхождения, пассажир автобуса распахнул дверь в «Мечту» так, что она едва удержалась на петлях. Пройдя к стойке, он заказал несколько тарелок первого и второго, большой стакан компота и несколько четвертинок хлеба с сыром. После этого он расплатился, завернул сдачу в платочек, забрал поднос с едой и огляделся. Увидев, что свободных мест в зале «Мечты» нет, он подошёл к первому попавшемуся столику, где расположился безбилетник, вяло протирающий салфеткой плохо вымытый стакан.
- Я с вами присяду? – обратился он к молодому человеку.
- Пожалуйста, пожалуйста! Присаживайтесь, располагайтесь, - ответил безбилетник искоса поглядывая на полный поднос, - котлетки гляжу, уважаете?
- А то, здесь их очень даже неплохо готовят! В столицу собираетесь?
Молодой человек заполнил стакан вином, осушил его залпом и ответил:
- Наоборот из... Хочу немного пожить, так сказать, провинциальной жизнью, поэтому собственно и еду подальше… Котлетки-то сочные тут, я погляжу… А вы куда путь держите, если не секрет, в столицу?
- Да нет, вот собрался навестить родню в Больших Закутках, туда три часа пути на поезде, да сегодня на уже не успел. Меня, кстати, Иван зовут, Онисимов, а вас?
Иван протянул гигантскую мозолистую ладонь в которой буквально утонула хилая, бледная ручка безбилетника.
- А я Андрей Леонидович Дувайский, будем знакомы - произнёс безбилетник и одёрнул конечность, - могу я предложить вам совместное предприятие? Ну и рукопожатие у вас, конечно, вы там не гири в сумке везёте случаем? У меня, глядишь тут налито, а у вас накрыто… Может мы объединим наши усилия, так сказать, во имя всеобщего блага?
- Почему бы и нет. Ехать всё равно на одном поезде, - ответил Онисимов, залпом осушил стакан компота и подставил его новому знакомцу, - а как оно там, в столице?
Дувайский рассказал Онисимову о нюансах жизни в столице под первую бутылку, затем они осушили еще одну за знакомство, пару за новые начинания и ещё несколько без повода, прежде чем безбилетник окончательно потерял возможность шевелить языком. Нужно отметить, что вино в «Мечте» было особенным и славилось на всю округу, фигурируя не в самых лучших историях людей сомнительной репутации. Продавалось оно из под полы в бутылках без надписей и представляло собой густую субстанцию, обладающую причудливым запахом с нотками миндаля, дубовой бочки, хмеля, жжёной резины и нефтепродуктов. Вкус у этого продукта подпольного виноделия был соответствующий, зато цена оставляла всех возможных конкурентов далеко позади и выгодно отличала вино из «Мечты» от аналогов. Онисимов слегка опьянел и рассказал новому знакомому отрывки из своей сельской жизни.
***
Оказалось, что ровно за двадцать шесть лет, семь месяцев и девять дней до встречи с Дувайским, Ванька Онисимов появился на свет в родильной комнате села малые Закутки, бывшей по совместительству и санитарным пунктом, и госпиталем, и ветеринарным кабинетом с одним единственным сотрудником – бабушкой Агафьей, заставшей еще рассвет лечения свинцовыми присыпками. Несмотря на небольшой демографический подъём, основанный на прошлогоднем осеннем призыве, село в момент рождения Онисимова переживало не лучшие свои времена – местные мужики покидали населённый пункт, зачастую забирая с собой всю семью до седьмого колена, а молодые отцы, познав радости и тяготы армейской службы в большом городе, не спешили возвращаться на малую Родину. Когда Ванечке Онисимову исполнилось три года, он оказался самым молодым жителем малых Закутков. Второе место в рейтинге молодости отошло Ваниной маме, третье его отцу. Кроме семьи Онисимовых, в малых Закутках остались ещё шестьдесят старушек, примерно на четверть меньшее количество стариков и приблизительно равное количеству стариков, количество престарелых сторожевых псов. Последние периодически сбивались в стаи, но быстро разбегались, потому что забывали зачем собрались.
Онисимов старший не раз задумывался над тем, чтобы покинуть село с семьёй, но не решался оставить стариков на произвол судьбы и сам впоследствии, что называется «врос корнями» в Малые Закутки. Родители Вани фактически тянули на себе умирающее село, и старики, дабы не оставаться в долгу, всерьёз взялись за Ванино воспитание. Они приучили Онисимова младшего к ручному труду едва ли не раньше, чем он начал ходить, а благодаря высококалорийным угощениям сразу шестидесяти бабушек единственный внук в селе рос как на дрожжах. К семи годам Онисимова определили в школу Больших Закутков.
Одноклассники запомнили Ваню как организатора, чемпиона и единственного участника школьных соревнований по всем силовым дисциплинам сразу, а учителя увековечили его на доске почёта в самой большой в обоих Закутках рамке. После того как Иван закончил школу, он несколько лет проучился в ПТУ при заводе так же, в Больших Закутках, где побил все локальные, областные, и возможно даже мировые рекорды по всем дисциплинам где можно было что-то поднять, бросить или перенести. Окончательно вымахав в двухметрового богатыря и окончив обучение, Иван несколько лет проработал трактористом в родном селе, и проработал бы еще пятьдесят, если бы его уже престарелый отец не захотел для сына иного будущего. Однажды вечером, когда вся семья собралась за ужином, отец кротко сказал:
- Иван, завтра ты едешь в посёлок. Навестишь родственников в Больших Закутках, попросишь работы какой, а дальше, как пойдёт. Село большое, перспективное, там и завод неподалёку, не пропадёшь. В общем езжай Вань, а мы тут уж как-нибудь сами.
Онисимов младший не стал препираться с отцом и утром следующего дня его всем селом собирали в дорогу. В дневной автобус Иван садился имея при себе блокнот с номерами родственников односельчан, разбросанных по всей стране, телефон, небольшой запас денег и провианта на несколько дней. Кроме того, Иван взял с собой рабочий инструмент, для того чтобы, как любил говорить его отец, «зашибить копеечку» честным, справедливым трудом. Протрясшись на автобусе чуть меньше сотни километров и несколько раз спев с престарелыми пассажирками песню про коня, Иван прибыл в Зорино, где судьба и столкнула его с Дувайским.
***
Застолье закончилось также неожиданно как и началось. Дувайский просто уснул, когда Иван рассказывал ему историю про то, как они с отцом однажды тушили горящую баню. Почувствовав ответственность за павшего в пучине веселья нового знакомца, Онисимов решил не оставлять его в привокзальном кафе. Поэтому, выпив несколько стаканов напоследок и прихватив бутылочку в дорогу, он подхватил спящего Дувайского вместе с вещами и отправился на поиски ночлега. Онисимов хорошо знал округу, в детстве он часто приезжал с отцом в Зорино из Малых Закутков. Пройдя несколько кварталов, он дошел до неприметного двухэтажного здания, где располагался мотель «Сияние». Мест в самом мотеле не было, поэтому Онисимов по договоренности со знакомым администратором занял диван в прихожей, а Дувайского расположил на сумке с инструментом, подложим ему под голову его же собственный чемоданчик. Всю ночь Дувайский ворочался и гремел инструментом, чем сильно беспокоил жильцов мотеля. Онисимов же напротив, спал как убитый, во сне ему виделось родная деревня с её радушными местными жителями.
Ночью, расположившись на небольшом гостевом диване, Онисимов видел во сне колосящиеся поля пшеницы, вдоль которых он шагал в сторону родной деревни. Слегка утомившийся после работы под палящим солнцем, Иван наслаждался видом засеянных полей, и прикидывал в уме, сколько шифера ему нужно снять с заброшенного Дома Культуры, чтобы покрыть новый амбар. Дойдя до трактора, он встал одной ногой на обод переднего колеса и прислушался. Из под задней пары колёс донёсся слабый, сдавленный стон. Стон становился всё сильнее и сильнее пока не стал оглушительным криком. Онисимов проснулся. Стон на его удивление никуда не делся, но стал более глухим. Окинув комнату взглядом Иван обнаружил, что звуки издавал его вчерашний знакомец Андрей Леонидович Дувайский. Столичный гость всю ночь проспал на сумке Онисимова и к утру оказался в очень неудобном положении – ворочаясь ночью он застрял между ручками каких-то инструментов. Конечности Дувайского, после такого сна стали неестественно бледными, а голова наоборот покраснела. Онисимов одним рывком вызволил бедолагу из западни и уложил на диван. Дувайский открыл глаза:
- Ивааан. – жалобно протянул Андрей Леонидович, - я ног не чувствую. Онисимов окинул Дувайского взглядом и в сердцах произнёс:
- Эх сивуха-бормотуха! А батя всегда говорил, Мечту стороной обходи, а я и не слушал! Дувайский, оказавшись на мягком диване, мгновенно уснул.
Руки Андрей Леонидович начал чувствовать минут через пять после окончательного пробуждения, ноги через пятнадцать. Проведя поверхностную ревизию, Андрей Леонидович с досадой обнаружил, что его куртка и шапка пали жертвой вчерашней гулянки. В его голове проскользнула мысль вернуться в «Мечту» и поругаться с администратором, но перед глазами возникла бутылка местного вина и его едва не вырвало прямо в чемодан. Иван же времени зря не терял и проснувшись на рассвете, в благодарность за ночлег, отремонтировал дверной звонок и нагревательный элемент в бойлерной. Ремонт нагревателя обернулся для Дувайского непроизвольным контрастным душем, оказавшим на него некоторое лечебное воздействие. Расправившись с делами, Иван позвонил в Большие Закутки чтобы разузнать найдётся ли там для него жилье и какая-нибудь работа. Трубку снял тамошний его родственник, троюродный дядюшка. Дядюшка Ивана был человеком прямолинейным и сказал ему не кривя душой:
- Вань… Ну, это самое… Тут в общем работы то у нас и нет никакой, сам понимаешь, завод то… Это самое… Дышит на ладан. Ферма тоже того... Лучше ты, это самое…
Там в Зорино оглядись, посмотри. Посёлок большой, авось пристроишься, а к нам лучше не едь. У нас Гришка, троюродный брат твой, это самое, по отцу, вернулся с армии, женился, заревнует жену к тебе ещё чего доброго… Ты то у нас парень видный, а он от горшка два этих самых… Ну я пойду, ты… Это самое… Звони если что, Вань, не забывай родню!
Дядюшка положил трубку и Иван ещё несколько минут стоял в недоумении. Неожиданно он почувствовал сильное желание вернуться домой первым же автобусом, но пораженческие размышления прервал Дувайский, на старческом, опухшем лице которого застыло страдальческое выражение.
- Прохлопали мы поезд, Иван, - простонал Андрей Леонидович.
Во второй половине дня они вышли из мотеля прогуляться и устроились на лавке в городском парке. Дувайский задумчиво курил, Онисимов пинал ногой небольшой круглый камешек.
- Я, Андрей Леонидович, не поеду. На завтрашнем без меня поедете, мне у родни делать нечего… Попробую тут работёнку найти какую, обживусь потихоньку…
- Да я и сам, Иван, подумываю остановиться в этом чудесном посёлке. А мы с вами могли бы объединить свои усилия в каком-нибудь совместном предприятии, - вкрадчиво предложил Дувайцев.
- В «Мечту» не пойду, - решительно отрезал Онисимов.
- Что вы, боже упаси, - произнес Дувайский, почувствовав как при упоминании «Мечты» в его висках разлилась пульсирующая боль. – Я предлагаю вам, Иван, объединить наши усилия для успешной реализации себя в суровых провинциальных реалиях.
- А вот это дело, – ответил Онисимов, - вдвоём сподручнее. Только с работенкой здесь напряжно.
- О, это я беру на себя, Иван, уж чем-чем, а работой я нас обеспечу! Только сперва необходимо позаботиться о крыше над головой. Думаю квартирка с двумя комнатами вполне бы нам подошла. Предлагаю завтра же решить этот вопрос.
Новоиспеченные партнёры пожали руки и вскоре направились обратно в мотель, где их уже ждал управляющий. Он выглядел так, словно только что финишировал в забеге на очень длинную дистанцию. Рубашка его была залита потом и расстегнута, а лицо стало красным с редкими розовыми вкраплениями. Оказалось, что от выселения их спасло только то, что он не успел доволочить до выхода сумку Онисимова. Путём долгих переговоров, Дувайскому удалось уговорить администратора оставить их ещё на одну ночь. Вероятнее всего эти переговоры не увенчались бы успехом, если бы Онисимов рывком не поднял свой баул и не опустил его на прежнее место. Администратор выдохнул и разрешил гостям остаться. Взамен Онисимов починил кровать в специальном номере для молодоженов, электрический чайник и плиту.
На ночь Иван устроился в том самом номере для молодоженов, а Дувайский расположился на диване в холле и долго не мог уснуть. Лёжа под одеялом, он размышлял о своём решении остаться в Зорино. Легкомысленная авантюра - путешествие за новой жизнью в провинцию, оставила его без средств к существованию и сейчас начинала оборачиваться неприятностями. Отчасти Дувайский остался в Зорино только потому, что у него просто не было денег на билет. «В конце концов, может это судьба», подумал он и крепко заснул, считая в уме вместо овец потраченные за последние дни деньги.
-14 рублей пирожок и четыре чай, итого сто шестнадцать с билетом. Сдачу девушка, будьте любезны, - бормотал Дувайский, когда Иван тряханул его за плечо.
- Андрей Леонидович, я пойду машину посмотрю, здесь за углом, - произнёс Онисимов звонко брякнув сумкой с инструментами – Скоро, кстати, администратор сменится и нам придётся выселяться. У вас уже есть идеи насчёт квартиры?
Дувайский утвердительно кивнул головой и перевернулся на другой бок досматривать сон про чай с пирожками. Перед выселением Андрей Леонидович принял горячий душ, побрил лицо и позавтракал вареными яйцами, которые кто-то из жильцов опрометчиво оставил на плите. После этого он, вышел на улицу и сорвал с первого же попавшегося столба объявление риэлтерского агентства "Лоск".
«Подходит», - подумал Дувайский, сунул листок в карман и отправился обратно в мотель проверить напоследок не оставил ли кто-нибудь в общем холодильнике ещё чего-нибудь съедобного.
***
- Риелторы, - говорил Дувайский Онисимову, дожёвывая унесённый из мотеля пирожок, - это целый пласт людей, наделённых властью распределения недвижимого имущества.
Говоря слово имущество Дувайский сам не заметил, как сделал на нем акцент и поднял вверх руку с пирожком для большей убедительности.
-Говорить с ними нужно на особом языке бумаг с советскими или европейскими достопримечательностями, они как акулы с Уолл Стрит чувствуют запах денег на расстоянии ста километров!
- А это что за Уолл Стрит такой?
- Да так, один очень дорогой магазинчик. Мы пришли!, - сказал Дувайский, отправил остатки пирожка в рот и выкинул упаковку в мусорную урну.
Дом, в котором располагался офис риэлтерского агентства «Лоск» был худшей рекламой для этого самого агентства. Нельзя сказать, что дом, расположенный по адресу Великосветская 14, был плох прежде всего из уважения к жильцам этого дома, но ветхим это строение, судя по одному только внешнему виду, стало ещё при первых поселенцах. Из-за отсутствия капитального ремонта дом причудливо выгнулся с боков и вогнулся с углов.
Парковка агентства была заставлена дорогими машинами. Дувайский сразу понял, что здесь определённо водятся серьёзные люди в чёрных костюмах с кислыми минами, да ещё и в больших количествах. План его был предельно прост - выведать несколько десятков адресов неплохих квартир и использовать их, как однодневный ночлег под предлогом аванса, оставленного в агентстве.
Пока Дувайский раздумывал над нюансами реализации своего хитроумного замысла, на крыльцо агентства, массивную пристройку с двумя якобы греческими колоннами вросшими в стену, вышли несколько внушительных размеров охранников. Они облокотились на перила и закурили. Дувайский замедлил шаг и решил дождаться окончания перекура. Внезапно его, сам того не подозревая, выручил Онисимов. Он обогнал партнёра, подошёл к одной из машин припаркованных у крыльца, хлопнул её по капоту и громко произнёс:
- Здорова, мужики! Техника, смотрю у вас трофейная. Не шалит?
Охранники оценили комментарий и спустились с крыльца. Пробравшись к двери сквозь придомовую клумбу Дувайский открыл дверь агентства и услышал за спиной голос одного из охранников:
- А ты разбираешься? Смотри, короче у меня вот тут когда нажимаешь...
Андрей Леонидович не стал дослушивать диалог и захлопнул дверь. В офисе агентства Дувайскому открыла следующая картина. В центре огромной комнаты стоял массивный стол и табурет, на котором сидел, опустив голову, очень старый мужчина, теребящий в руках привязанную к столу авторучку. По бокам его поддерживали за плечи несколько мужчин, а перед ним, за столом сидела женщина в узких очках. Данная особа в отличие от мужчин даже не обратила внимание на неожиданно появившегося Дувайского, она с азартом человека разгадывающего сканворд, отмечала крестиком места в документах, где необходимо поставить подпись. Дувайский улыбнулся присутствующим, вошел в комнату и пожал руку одному из мужчин так, словно они уже давно знакомы.
День добрый. Извините, что отрываю вас от работы! Но дело, сами понимаете, не терпит отлагательств, - Андрей Леонидович уверенным шагом подошел к столу, выгнал старика со стула и занял его место, - я региональный директор корпорации «Вектор развития», вас должны были уведомить о моем визите.
Мужчины напряженно смотрели на улыбающегося Дувайского.
- Дело в том, что мы планируем вложить в развитие бизнеса в вашем районе весьма солидные деньги и нам необходимо помещение под офис и жильё для сотрудников. Пяти звёзд не требуется, так, минимализм без излишеств. Вы понимаете, Люба…
- Таня, - поправила его риелтор.
- Таня, наша компания готова внести все необходимые средства на ваш лицевой счет в самые кратчайшие сроки. Поэтому, будьте добры, передайте мне реквизиты и список адресов подходящих помещений. Мы планируем осмотреть их уже сегодня.
- Ты как сюда попал, уважаемый? – раздражённо спросил один из мужчин.
Как только Дувайский открыл рот для того, чтобы что-то ответить, за его спиной громко хлопнула входная дверь. Оказалось, что старик воспользовался случаем и улизнул.
- Я, да собственно через дверь, - успел произнести Дувайский, прежде чем кулак одного из мужчин опустился на его макушку.
Били Дувайского мало, но сильно. Упав на пол и улучив свободный момент между оплеухами, он вскочил, сгреб со стола все, до чего дотянулись руки и резко устремился к выходу. С собой он утащил в руках несколько ежедневников, пачку документов, упаковку жевательной резинки и связку ключей. Выскочив из дома и обнаружив, что охранники преграждавшие ему ранее проход в подъезд теперь возились с машиной под чутким руководством Онисимова, Дувайский бросился бежать со всех ног в неизвестном направлении.
На первом же повороте Андрей Леонидович обогнал старика из агентства. Дед бежал неумело, но старательно вкладывал последнее здоровье в каждый шаг. После того, как якобы директор компании «Вектор развития» промчался мимо, старик резко сменил направление и исчез в подворотне. В руке престарелый атлет держал помятый паспорт и документы на квартиру.
Пропетляв несколько кварталов Дувайский почувствовал пульсирующую боль в висках и остановился, проклятое вино из «Мечты» снова напоминало о себе отдельными симптомами похмелья. Из-за угла появился Онисимов. Здоровяк двигался легким бегом и судя по всему догнать партнёра ему ничего не стоило. Андрей Леонидович немного отдышался, сообщил помощнику, что переговоры прошли не совсем удачно и они вместе двинулись закоулками по направлению к центральной улице.
***
Дувайский сел передохнуть на широкие ступени красиво оформленного гранитом здания. На голове вздулось несколько шишек, кожа под глазом горела и нещадно пульсировала. «Вот беда, - подумал Дувайский, - быть синяку». Эта мысль нервировала его.
-Видели бы вы, Иван, какая была драка, я стоял один против троих! И плодами этой битвы стало, - Дувайский принялся листать ежедневник, унесённый из офиса, - стало то, зачем мы собственно туда и шли.
Он выдрал несколько листков с пометкой «аренда» и сложил их в карман, ежедневники за ненадобностью вместе с документами и ключами он аккуратно сложил на крыльце.
- Идёте Иван, вот первый адрес, там нас ожидает некий Авдей Федотович. Цену просит разумную за две комнаты и прихожую.
Когда Дувайский вместе с Онисимовым скрылись за поворотом, в здании районной прокуратуры распахнулась дверь. Человек в форме с погонами майора поднял с крыльца несколько блокнотов и открыв первый прочитал строчку написанную идеальным каллиграфическим почерком: «Муратов, дебет».
***
Старик Федотыч много пил и совсем не закусывал практически всю свою сознательную жизнь, поэтому здоровье у него было парадоксальное. Вечером он выглядел на пятьдесят, к ночи молодел до тридцати, танцевал и балагурил, а к утру старел до семидесяти, брал палочку и отправлялся по своим стариковским делам в магазин, почту, поликлинику или банк. Одевался он крайне просто - калоши на босу ногу, выцветшие брюки, рубашка, сотканная из еще досоветского льна и фуражка без козырька.
- Здесь у меня парадная - объявил Федотыч, указывая руками на просторы родного дома, - Тут все скромно, по домашнему, стол, стулья, это я ещё с пожара вытащил в восемьдесят шестом. Шкаф, это мне Анна покойница оставила, хорошая девчушка была, вот только померла рано, сейчас бы вам, Андрей Леонидович, как раз бы в жены подошла по возрасту.
Старик на секунду задумался о днях безвозвратно ушедшей юности, а Дувайский тем временем перехватил Онисимова под руку и вывел его на крыльцо. Старая деревянная конструкция не была готова к весу сразу двоих мужчин, поэтому она слегка накренилась. Компаньоны сошли с крыльца.
- Иван, ну дом, конечно, не идеал.
- Ага, - ответил Онисимов, имея ввиду, что в одной из стен дома была дыра, полы вздулись, крыша была худая, окна держались на честном слове, входная дверь запиралась снаружи на щеколду, а южную стену подпирало бревно, возраст которого был примерно сопоставим с возрастом владельца дома, - не идеал.
- Но это, Иван, культурное наследие, историческое строение в самом центре посёлка. Сам Бог велел как говорится…
- Быть заживо погребёнными под крышей исторического наследия?
Дувайский цыкнул и махнул рукой. Из-за двери появилась косматая голова Федотыча.
- Мужики, ну что вы там надумали? Давайте быстрее, а то я уже открыл приветственную. Стынет же.
- Я думаю надо брать - сказал Дувайский, - на первое время.
- Ну если только на время, - согласился Онисимов, - то можно.
Почти неделя ушла у Ивана на то, чтобы слегка обновить крышу, залатать отверстия в стенах, починить входную дверь и поставить на ней замок. Последнее, кстати, чуть не довело Федотыча до могилы. Старик ушёл в магазин, вернулся и не смог попасть домой. Увидев, что кто-то убрал щеколду и врезал замок, он разразился таким количеством отборного сочного русско-деревенского мата, что вся окрестная молодежь пополнила свой лексикон ненормативной лексики примерно на пятилетку вперёд. Все это время, пока Онисимов обустраивал жильё, Дувайский сидел на деревянном, сделанном Онисимовым табурете, сложив руки на деревянном отреставрированном Онисимовым столе, смотрел в окно, вставленное Онисимовым и размышлял о тяжелой судьбе провинциального жителя. В перерывах между размышлениями он в основном спал.
- Мы, Иван, - сообщил Дувайский однажды вечером уставшему Онисимову, - деятели созидательного направления и должны нести страждущим все необходимое, для получения твёрдой валюты. А так, как для этого нам необходим первоначальный капитал, я уже завтра попробую найти нам источники финансирования. Я ещё не составил полного и подробного плана нашей дальнейшей деятельности, но уверен, что мы уже как никогда близки к успеху.
Никакого плана у Дувайского конечно же не было, но была одна заманчивая идея. Субботним утром, когда Иван превращал их скромное жилище из непригодного для жизни в просто аварийное, Андрей Леонидович раскрыл свой чемодан и достал оттуда свернутый костюм. Приодевшись, он надел на руку копию дорогих часов и прихватив с собой бумажный свёрток направился в сторону рынка. Дважды заблудившись, он все таки дошёл до места всеобщей торговли и, выбрав выгодное место между двумя старушками встал, развернул свёрток и крикнул: Дипломы! Кому дипломы! Международный образец! Высшее образование за пятнадцать минут!
***
Целую неделю Дувайский не выходил из дома, опасаясь неожиданной встречи с каким-нибудь своим новоиспечённым выпускником. Один из них уже заявился к ним домой, громко шумел и даже заявил, что этот самый диплом он засунет ему, Дувайскому, в одно место. Торговца образованием такая участь не устраивала, учитывая тот факт, что выпускник подобрал к диплому добротную деревянную рамку. Дувайский откупился от него тысячей рублей и искренними извинениями.
Ночью кто-то разбил окно в его комнате. Возмущённые местные жители наверняка взяли бы его обитель штурмом, но их пугал грозный великан Онисимов. Оказалось, что зоринцы приняли липовые бумажки Дувайского за чистую монету и действительно поверили его утверждению, что «там на западе образование в разы некудышнее нашенского, а каждый кто умножать умеет в уме, в праве рассчитывать на докторские степеня».
Результатом рыночной лекции о неэффективности западного образования стало то, что за несколько часов Дувайский распродал все свои липовые дипломы, выручив без малого чуть больше тридцати пяти тысяч рублей. А уже утром на единственный работающий в округе завод «Зимнинский» дружным строем направилась делегация из тридцати пяти выпускников Гарварда, Йеля, Оксфорда и даже китайского университета Цинхуа. От ворот поворот получили двадцать девять, так что шестеро самых шустрых всё-таки смогли устроиться, пусть и не по специальности.
Большую часть денег Дувайский отдал Федотычу, оплатив аренду дома до неопределённого времени. Кроме того, ему пришлось серьёзно поговорить с Онисимовым, которому очень не понравилась «дипломная» авантюра. В конце концов Дувайский пообещал больше не прибегать к подобным методам заработка. Ожидая пока история с дипломами немного поутихнет он успел простыть и начал ежедневно смотреть местные новости. Конечно, он с большим удовольствием смотрел бы что-нибудь другое, но старый телевизор Федотыча не признавал существования других каналов. Главной новостью недели на всех трёх каналах стал арест местного криминального авторитета Муратова.
«Наш источник в правоохранительных органах сообщил, что неизвестный подкинул на крыльцо прокуратуры записи бухгалтера банды, благодаря чему сотрудникам правоохранительных органов удалось оперативно выявить всех членов организованной группы. Известно, что банда Муратова подозревается в незаконном завладении квартирами одиноких пенсионеров», - сообщила телеведущая. На экране промелькнули ежедневники, которые Дувайский оставил на крыльце и вооружённые сотрудники полиции в масках. В конце сюжета показали процесс выимки документов из офиса агентства «Лоск» и арест риелтора. Дувайского не интересовали преступные сводки, зато его внимание полностью захватил сюжет о мерах поддержки сельского хозяйства и работе молодых специалистов.
Онисимов вместе с Федотычем пытались починить кухонный шкаф в момент, когда Дувайский, шмыгая носом, ворвался на кухню.
- Иван, бросайте все дела! –крикнул Андрей Леонидович. От неожиданности Онисимов отпустил хлипкую конструкцию, которая тут же похоронила под собой матерящегося Федотыча.
– Я нашёл нам работу!
|
| |
| |
| cost2cost | Дата: Четверг, 29 Авг 2019, 06:34 | Сообщение # 2 |
|
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 35
Награды: 3
Репутация: 4
Статус: | Глава вторая: Сад и огород. (В которой герои невольно разваливают последний работающий в округе колхоз «Заветы Ильича»).
Колхоз «Заветы Ильича» был создан ещё при советской власти и пережил троих своих руководителей, каждый из которых успел насладиться многолетним пребыванием в местах не столь отдалённых за растрату госсобственности.
Четвертым непосредственным начальником был Федор Степанович Огурчиков, человек болеющий за отечественное сельское хозяйство всеми фибрами своей души. Болел он за отечественное сельское хозяйство и в поле, и в своем кабинете, и на рынке, куда он сбывал «леваком» большую часть своего урожая. Колхоз Огурчикова, именуемый в официальны бумагах «агрофермой» входил в большую бизнес-структуру «Козлов Холдинг», владельцем которой был местный бизнесмен, депутат региональной Думы Козлов Владимир.
Выпив с утра «полуденную» Огурчиков намеревался устроить ревизию на складах, когда у ворот фермы появились двое новеньких работников с рекомендациями от главы посёлка. Один из них вызвал у Огурчикова невольный приступ смеха, за сорок лет работы он ни разу не видел чтобы кто-то пришёл устраиваться к нему на работу утром, трезвым и в костюме. «Шишка» - подумал Огурчиков. Шишка представилась.
- Дувайский Андрей Леонидович, специалист по развитию инновационных производств.
***
Помощник специалиста по развитию инновационных производств ему понравился сразу, парень сельской выучки, работает как заведенный – сутками напролет, за что и получил премию еще до первой зарплаты, а вот управленец оказался, как выразился сам Федор Степанович, – «семенем гнилого капитализма». Во вторник утром ему даже пришлось гнать это «семя» по грядкам от забора и до околицы.
- Ты, саботажник вонючий, - кричал Огурчиков, размахивая поломанными вилами – собачий сын, дыра клозетная! Весь инвентарь мне перевел, сатана офисная! Дай только дотянусь до тебя!
Верхняя часть черенка просвистела над головой у Дувайского и воткнулась в грядку. Убегать в кирзовых сапогах было тяжело, но погибать от рук разъяренного начальника не хотелось, поэтому Дувайский взял левее, пробежал по канавке, но споткнулся и растянулся на грядке с луком. Можно сказать, что ему повезло, потому что мимо в направлении его бегах со свистом пронеслась вторая часть вил. Через секунду Огурчиков уже стоял рядом с ним и отчитывал его как провинившегося школьника.
- Ты что, вообще работать не привыкший? Пять минут покопался, час в клозете. Десять минут поработал, полтора часа обед. Каждые двадцать минут перекур. Трое вил извел мне, две лопаты, один стог тебе дали покидать, одну грядку окучить. Ты там видел станок на входе? Большой такой?
- Нет, - проскулил Дувайский.
- Потому что у меня тут не фабрика по производству садового инвентаря, а ферма и черенки тут по-куп-ные! Ты вообще работать будешь или нет? Ты бы хоть на Ивана поглядел, да поучился, эх… Мне б еще троих таких ребят, да мы бы с ними колхоз отсюда и до заката растянули, такое было бы производство! Вставай давай, чего развалился.
Огурчиков закурил. Дувайский сел на грядку и отряхнул рабочий комбинезон от земли. Работником в колхозе он числился несколько недель, но уже чувствовал стойкое желание уволиться отсюда как можно быстрее, работать «на земле» ему совершенно не нравилось. Сейчас у Дувайского, измазанного знаменитым зимнинским чернозёмом по самую шею, было стойкое ощущение того, что его используют, что называется, не по назначению.
- Ты как сюда попал-то, несмышлёныш? – спросил его Огурчиков.
- Так – огрызнулся Дувайский, - позвольте угоститься сигаретой, я вам сейчас всё расскажу.
***
За неделю до того, как рассмешить Огурчикова своим видом у ворот фермы, Дувайский слег с простудой. Днями и ночами он лежал на диване, укутанный в теплое одеяло и поочередно просматривал все три доступных телеканала. Вставал он лишь для того, чтобы перекусить чего-нибудь из бесконечных солений Федотыча и в очередной раз пошевелить самодельную конструкцию из алюминиевых банок, служившую телеантенной. Когда сигнал опять пропал и шипение телевизора разбудило Дувайского, застрявшего рукой в банке с соленьями, он рассердился и кинул в конструкцию солёным огурцом. Снаряд попал в банку, антенна крутанулась и на экране появилась девушка диктор. Она довольно долго рассказывала о мерах поддержки сельского хозяйства и работе молодых специалистов. Дувайский слушал, внимая каждому её слову.
«Молодые специалисты, которые решат работать с нашем регионе, смогут получить служебное жильё в пользование с правом выкупа».
- Жилье значит, - повторял за ней Дувайский.
«Кроме того, молодым специалистам полагается компенсация из регионального бюджета». Денежки значит, - вторил диктору Андрей Леонидович.
«Молодому специалисту нужно обратиться в районную администрацию за рекомендацией по распределению. На данный момент молодые специалисты, как никогда востребованы на зоринской агроферме и других передовых сельскохозяйственных предприятиях региона».
Этот телесюжет Дувайский воспринял как знак судьбы. В судьбу он, конечно, не верил, как и не доверял суевериям, но он верил в удачу и всегда переходил дорогу с дулей в кармане при виде чёрного кота. Не прошло и часа, как гладко выбритый, но все еще больной Андрей Леонидович, одетый в выходной костюм, стоял на пороге поселковой администрации в сопровождении Ивана, который вообще не понимал, что он здесь делает. Не медля ни секунды Дувайский скомандовал самому себе «штурм» и ворвался в здание.
Штурм откровенно говоря не удался, отчасти это было связано с тем, что тёплым субботним днём в здании администрации находился только один человек - Мишка вахтёр. Все высшие чины, по уже устоявшейся традиции, укатили на субботнюю рыбалку с губернатором, а низшие коротали выходные с семьей. Мишка то и принял на себя весь основной удар харизмы Дувайского. Последний распахнул входную дверь точно в тот момент, когда вахтёр дремал под последний эпизод сериала «Воровские войны».
«Ох, распишу я тебя ножичком», -произнёс главный герой прежде чем входная дверь, которую Дувайский не придержал, вопреки предупреждающему объявлению на двери, врезалась в стену импровизированной вахтерской сторожки. Телевизор подпрыгнул и потух. Мишка вздрогнул и проснулся. Финал был упущен.
-Вот суки, - подумал Мишка, встал со стула, упёр руки в бока и произнёс, - Вы к кому?
Суки пришли к высшему руководству.
***
- Да ты что, прям к главе попал? Вот так здрастье, мол, я дурак, пустите в кабак? Люди месяцами в очереди стоят к нему на приём, а он сказки мне тут рассказывает. Сказочник ты, Андрей Леонидович, похлеще Крылова, - произнёс раздосадованный Огурчиков, когда за его спиной раздался раскатистый бас.
- Да он дело говорит, оно так и было все, - интонация с которой Иван чеканил произносимые слова не оставляла никаких шансов даже малейшим сомнениям и старик кивком головы велел Дувайскому продолжить, - ну, рассказывай, что там Мишка? Андрей Леонидович шмыгнул носом и продолжил.
***
Мишка сдался примерно через пятнадцать минут, и то только из-за того, что Дувайский пообещал ему компенсировать недосмотренный сериал бутылкой не самого дорого, но качественного алкоголя. Сторговались на две, пожали руки и Мишка позвонил главе посёлка.
-Алло, алло Пётр Иванович, это Мишка, я по делу. Тут это приехали к вам какие-то двое. Да, да. Гнал, не уходят. В костюме один, да, важный как павлин, ну. Откуда спрашивает?
- Из столицы.
- Ага, столичные. Да, а я почем знаю? Копаете под него? Спецслужбы?
- Нет.
- Нет, говорят. В смысле недоразвитый?- Глава посёлка бросил трубку, - ну все выехал, с вас причитается.
Первые пятнадцать минут Дувайский ждал главу у входа, мысленно репетируя свою реплику, вторые пятнадцать минут он провёл на небольшом гостевом диванчике. Примерно в то же время его покинул Иван, ему уже успело наскучить это томительное и бессмысленное ожидание, дальше Андрей Леонидович ждал один. По прошествии часа он постучал в Мишкин закуток и вежливо попросил его позвонить ещё раз.
- Бессмысленно, - ответил Мишка, - они на рыбалку ездят в область, оттуда восемь часов ходу при погоде. То есть утром он будет здесь. Приятно, как говорится, оставаться.
Про себя Мишка злорадствовал, ожидая, что сейчас незваный гость развернётся и покинет здание администрации, но тот внезапно поблагодарил его за радушный приём, прошёл в каморку и уселся на диване. Подобной наглости Мишка даже представить не мог. Дальнейшие события этого дня Дувайский помнил только отдельными фрагментами. Сначала был долгий и утомительный спор с Мишкой, после чего Андрей Леонидович отправился в магазин за «примирительной». Эта «примирительная» была распита в каморке Мишки, две следующие - «приятельская» и «дружеская» пились уже в кабинете главы. Утром Дувайский, свернувшись калачиком, дремал на крылечке собственного дома, сжимая в кармане заветную рекомендацию от главы района. Написана она была криво, с ошибками и помарками, но была заверена подписью, печатью и исходящим номером, по всем правилам строгой поселковой бюрократии. Рассказывая эту часть истории Огурчикову, он скромно умолчал, что рекомендация была написана Мишкой, коротко рассказав, что глава приехал, выслушал его и подписал все бумаги. Честно говоря, он опустил историю практически полностью, сообщив, что прибыл из столицы с почётной миссией поднимать зоринское сельское хозяйство своими хилыми руками.
***
После того как Огурчиков выслушал подробности появления Дувайского на ферме, он немного смягчился и даже провёл ему небольшую ознакомительную экскурсию.
- Смотри, - говорил он, - ориентироваться тут проще простого. Здесь растёт наше на продажу в райцентр, за сараем идут еще грядки, это на продажу на рынок, слева семенные посевы, а теплица в центре - личный участок Козлова, с домиком и вертолетной площадкой. Он сам приезжает, примерно раз в месяц, работает там с помощниками. Ну любит человек землю, проводит там какие-то научные изыскания, в общем тебе там делать нечего, тут и без его участка я вижу работы непочатый край. А знаешь чего я не вижу, Андрей Леонидович?
- Чего? – тихо спросил Дувайский.
- Что огурцы мои поливаются! А ну бегом за шлангом, лень городская!
Дувайский умчался в сарай за инвентарем, и весь оставшийся вечер провёл за увлекательнейшим занятием – он топил огуречные посевы, наблюдая, как изящно вода из шланга создаёт радугу.
Огурчиков, в силу своей высокой должности, пусть и старался показаться работникам фермы несгибаемым и жестким лидером, но в глубине души переживал глубокий личностный кризис. Дочь его давно уже уехала из посёлка, жена отправилась за лучшей жизнью на юга, а в пустом доме даже такого сильного человека, как Огурчиков запросто может разобрать хандра. Хандрить руководителю колхоза «Заветы Ильича» было просто не с руки, поэтому он взял за правило позволять себе небольшой трехдневный отпуск раз в несколько месяцев.
Вот и сейчас, раздав необходимые указания, Федор Степанович, назначил руководителей на участки, снарядил Ивана помощником своего зама на поставку овощей для местного рынка и отправился на заслуженный трехдневный отпуск. Старшим на ферме остался старик Прокопыч, маленький щуплый пенсионер, уже утративший слух и частично утративший зрение. На любой вопрос старик Прокопыч махал рукой и отвечал «А пущай, пущай», что позволяло любой ситуации развиваться своим чередом. За это Прокопыча в поселке любили, не обижали и, как правило, наливали, так что своей пенсионерской жизнью он был вполне доволен. Дувайскому досталась самая тяжелая работа – окучить и привести в надлежащий вид грядки у самого края фермы. Перед уходом Огурчиков сказал ему:
- Хочешь технику чини, там она, кстати, и погибла, хочешь руками греби, мне все равно, но если ты вверенный тебе участок не окучишь, я тебя выгоню. Усек, Андрей Леонидович?
Он кивнул и пообещал себе во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу ради обещанной по телевизор квартиры и других мифических благ.
***
Еще не пропел петух на соседском заборе, когда Дувайский подскочил и, даже не позавтракав, отправился на ферму. Первым делом он решил оценить масштабы работы. Масштабы поражали – широченная грядка с очень влажной землей, начиналась от запасных ворот и заканчивалась где-то далеко за горизонтом. Пытаясь разглядеть конец грядки Дувайский подумал, что она тянется от забора и до конца континента. Это слегка подняло ему настроение. «Меня не уволят, - подумал Дувайский, - пока до меня не дойдут».
Первым делом Андрей Леонидович решил приобщить к работе местных работяг, но воспользовавшись отсутствием начальства, они все как один не вышли на работу, Онисимова как на зло тоже не было, он поздней ночью укатил в город на поставку овощей. Никого не найдя и вооружившись тяпкой, Дувайский решил начать работу с конца, двигаясь в сторону запасных ворот. Края фермы он достиг только через час. Ему также удалось выяснить, что в этом углу хозяйства давно не ступал сапог колхозника – между рядами были воткнуты заржавевшие вилы с почерневшим от времени черенком. Вернулся обратно он только к обеду сильно уставшим и злым. Работа никак не шла.
С улицы грустно ковыряющего землю Дувайского заметил прапорщик Перебейнос. В поселке прапорщика уважали, но сторонились и дел с ним старались не иметь. Местные жители любят рассказывать про него занятную легенду, будто бы прапорщик подрядился помочь с ремонтом одному местному жителю и отправил его в магазин за гвоздями. А когда житель вернулся, на том месте, где раньше стоял его дом, уже располагался заполненный водой котлован. Соседи рассказали несчастному, что дом выкопали солдаты и уже вкопали его в другом конце села, а Перебейнос к тому моменту уже исчез вместе с вырученными за продажу дома деньгами.
Ферма давно манила прапорщика, как неиссякаемый источник притока так называемого довольствия, но Огурчиков стойко оборонял свою вотчину от его посягательств. На ферме был негласный закон – с прапорщиком запрещалось вести какие либо разговоры, Огурчиков прямо так и говорил – цивилизованные люди не ведут переговоры с террористами, преступниками и прапорщиком Перебейносом! Дувайский естественно ничего об этом не слышал.
- Здравия желаю, товарищ фермер! – весело отрапортовал прапорщик, - как урожай в этом году? Картофель гляжу ого-го какой призвался, так сказать, категории А!
- Да уж, - грустно ответил Дувайский, - прямо не знаю теперь, что с ним делать.
- А вы один на этом участке работаете уважаемый? Стало быть это ваша зона ответственности?
- Моя, черт бы ее побрал, - выругался Дувайский и бросил тяпку.
- Так может вам солдатиков пригнать? – лукаво произнес Перебейнос, - это я могу. Договоримся с вами за пару мешочков картофеля. Они это дело быстро… Раз и всё!
Долго уговаривать Дувайского не пришлось, он попросил прапорщика подождать и побежал в сарай к Прокопычу, пенсионер сладко спал свернувшись калачиком на мешке с мешками.
- Прокопыч, - тихо потряс его за плечо Дувайский, - Прокопыч, я солдат позвал, картошку окучить, хорошо?
- Пущай, пущай, - ответил старик сквозь сон.
Дувайский бегом вернулся к запасным воротам, вытащил колышек и распахнул их. Через полчаса на территорию фермы под предводительством прапорщика Перебейноса, строевым шагом вошла колонна солдат.
***
- Шестьдесят три воина! Все как на подбор, красавцы, орлы! – хвастал перед строем Перебейнос. Орлы на Дувайского впечатления не произвели, тощие и бледные они шмыгали клювами, были местами ощипаны, а некоторые даже спали стоя.
- А они справятся? – поинтересовался Дувайский.
- Да они справятся еще до вечера, - ответил прапорщик и закричал:
- Ррррррота! Слушать мою команду!
Орлы, даже спящие, вытянулись по струнке и подняли подбородки вверх.
- Получить инвентарь у товарища фермера и приступить к окучиванию картофеля!
Орлы хором ответили: Есь товарщ прапщик! и уставились на Дувайского.
- А можно они тут постоят, я все принесу?- спросил Дувайский, ему не хотелось лишний раз водить за собой целую роту солдат по узким дорожкам фермы.
- Так точно. – ответил прапорщик, - Оноприенко, Федоров, пойдете с товарищем фермером получать инвентарь, остальные вольно!
Шестьдесят три тяпки Дувайскому обнаружить не удалось, поэтому в ход пошли вилы, лопаты, мотыги и даже кирка. Дувайскому показалось, что она может оказаться полезной. Орудий труда все равно не хватило на всех, а сарай с инвентарем уже опустел.
- Эх, - произнес Перебейнос, - жалко, что инструмента не хватает чтобы всех озадачить.
Дувайский в этом вопросе был с ним солидарен. Часть солдат просто стояла прислонившись к забору и курила, некоторые бесцельно слонялись у ворот. Немного понаблюдав за тем, как солдаты с поразительной быстротой делают его работу, Дувайский вдруг вспомнил о вилах, воткнутых на другом конце грядки и подумал, что некоторый инструмент рабочие могли оставить прямо на участке.
- Я сейчас посмотрю еще в одном месте и вернусь – сказал Дувайский прапорщику и побежал к концу грядки, попутно проглядывая соседние ряды. Убедившись, что Дувайский отбежал достаточно далеко Перебейнос откашлялся и крикнул:
- Внимание, рррррота, слушать мою команду!
***
Спецкор регионального телеканала «Зоринский вестник» и газеты «Зоринская правда» Александр Вассер пребывал с утра в крайне плохом настроении. Согласно повестке редакционного задания, он должен был сдать материал о героическом труде пожарных зоринской специальной части №1 еще три дня назад, но как назло, после того как Вассер договорился о съемках с пожарной командой, в Зорино резко прекратились пожары.
Сегодня начинался четвертый день съемок. Плотно позавтракав, Вассер надел рабочую сорочку с фирменным логотипом телекомпании и отправился в пожарную часть.
На крыльце его ждал дежурный оператор, талантливый молодой человек Петр Синица. Вассер расположился на лавочке у бокса в котором стоял пожарный транспорт и приготовился к томительному ожиданию. Оператор пропал за забором, он то ли просто слонялся без дела, то ли опять снимал общие планы пожарной части. Ожидание корреспондента оказалось недолгим, не успело ещё время перевалить за полдень, как из здания выбежал начальник караула и кинул корреспонденту пожарный шлем.
- Быстрей, быстрей! На пульт поступил сигнал, в посёлке колхоз полыхает!
Примерно в то же время, когда пожарные материли увлекшегося съемками бабочек и ушедшего за пределы части оператора, Дувайский почувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Он уже дошел до края фермы и вытащил из земли заржавевшие вилы, когда над личным участком Козлова поднялась небольшая струйка черного дыма. «Кабы не случилось чего» – подумал Андрей Леонидович и быстрым шагом пошел обратно.
Когда он вернулся к воротам, солдат уже не было, а грядка оказалась окучена только наполовину. От досады он пнул сапогом куст картофеля. Стебель на удивление легко оторвался от земли и приземлился в нескольких метрах от него. Дувайский наугад дернул соседний куст из земли, а за ним еще и еще один. У растений начисто отсутствовали клубни. Андрей Леонидович развернулся и выдернул из соседней грядки луковицу - плод был аккуратно очищен и надкусан с обеих сторон. «Варвары, - подумал он, - ободрали меня как липку, благо колхоз не сожгли».
Наспех проведённая поверхностная ревизия показала, что военные выкопали половину всего предназначенного для продажи картофеля, а «на сдачу» прихватили весь выданный инвентарь и ворота вместе с колышком. Не успел ещё Дувайский оценить все масштабы армейского хитроумного грабежа, когда участок заволокло едким чёрным дымом.
***
Пожарная машина заехала на территорию колхоза в месте где когда-то стояли запасные ворота и пробуксовала по грядкам. Далеко ехать не пришлось, пожар бушевал в самом центре колхоза. Оператор Синица выпрыгнул, едва машина остановилась и выбрал подходящую точку для съемки на фоне дымящей теплицы и разворачивающей оборудование пожарной команды. Вассер поманил рукой руководителя отделения и поставил его перед камерой.
- Пару слов о пожаре.
- Пожар сложный. Система безопасности, установленная здесь автоматически оповещает нас об аварийной ситуации, сигнал поступил в 13.35, расчёт прибыл на место в 13.44 и незамедлительно приступил к тушению. Всё, извините, больше не могу, - произнёс начальник караула и начал раздавать указания.
- Общий план, больше пожара, больше пожарных. Лица тех, кто ближе крупным, каналу нужна сажа, - крикнул Вассер Синице. К пожарному расчёту подбежал напуганный, перепачканный копотью старик. Корреспондент дал знак оператору, камера повернулась и он аккуратно перехватил старика.
– Расскажите, что здесь произошло?
- Пущай бы оно завтра! Пущай бы потом! Горе мне! Горе! Горе! Горе! - причитал старик, обхватив грязными ладонями свою седую голову.
- Как мы видим местный фермер находится в шоковом состоянии. Пока нам неизвестен размер возгорания, его причины и соответственно масштабы потерь, - быстро произнёс Вассер, глядя в камеру, за его спиной первый пожарный расчёт уже выдвинулся на разведку.
Оператор Синица снял крупный план, кадр получился эффектный, - горело что-то внутри гигантских размеров теплицы, дым клубился в целлофановом куполе и столбом бил через входную дверь. Оператор приблизился к куполу, когда сквозь одну из колыхающихся стен прорезалось лезвие армейского штык-ножа. Острие несколько раз скользнуло по пленке и из открывшегося отверстия появилась пара солдат. Докурив, один из них небрежно бросил окурок в теплицу и вместе они побежали в сторону ворот. Неподалёку от проделанной солдатами дыры разорвалась другая стена, из которой появился абсолютно чёрный человек с вилам наперевес. От человека шёл густой дым, его одежда тлела в некоторых местах. Держа вилы на манер копья, чёрный человек прошёл сквозь стену отчеканивая каждый шаг. «Копчёный», как мысленно прозвал его Синица, прошёл несколько метров, швырнул вилы-копьё вдогонку убегающим солдатам и рухнул в нескольких шагах от оператора. К нему тут же устремились пожарные.
В этот момент пленка теплицы не выдержала температуры и оплавилась, открыв неожиданную для репортеров и пожарных находку. Под куполом из целлофана стояли паллеты с аккуратно упакованными пакетами белого порошка. Оператор резко развернул камеру к Вассеру, который уже устремился к обгоревшей стене.
- Крупный план! Крупный план! Неожиданную находку обнаружили пожарные в колхозе посёлка Зорино. Прямо за моей спиной вы можете увидеть большое количество запакованных брикетов с неизвестным белым порошком, маркированным логотипом известной политической партии. Этот порошок, состав которого предстоит выяснить специалистам, складировался прямо здесь, в самом центре колхоза.
Вассер остановил пробегающего мимо пожарного и обмолвился с ним парой слов.
- Пожарные вызвали полицию, сообщается, что из центра Зорино уже выехали сотрудники правоохранительных органов и прокуратуры.
Синица вспомнил о «копченом», провел по шее большим пальцем и показал Вассеру указательный.
-Есть информация о пострадавших, сообщается как минимум об одном сотруднике колхоза, оказавшемся в очаге пожара. Прямо сейчас пожарные ведут борьбу за его жизнь. Ожидается прибытие экипажа «Скорой помощи».
Вассер махнул рукой, оператор закончил съемку и повернулся чтобы сделать несколько кадров дымящей теплицы. За оградой послышался гул сирен, по грядкам к месту пожара бежали какие-то люди, некоторые из них были в форме, двое несли носилки. Среди них особенно выделялся усатый мужчина в трусах и сапогах на босу ногу. Он яростно что-то выкрикивал, чем привлёк внимание корреспондента. Вассер на бегу задал мужчине вопрос и подставил к его лицу микрофон:
- Вы случайный очевидец?
- Я директор колхоза Огурчиков Федор Степанович! Как это произошло? Где ответственные?
Оператор Синица взял лицо полуголого директора крупным планом.
- Что находилось под этим куполом?
- Да я почём знаю? Это личный участок Козлова, его и спрашивайте. Товарищ пожарный! Товарищ пожарный, я директор колхоза, - крикнул Огурчиков, - Что здесь происходит? Кто старший, какова обстановка?
Вассер встал так, чтобы в кадре виднелся диалог директора с пожарным и дымящая теплица.
- Директор колхоза Огурчиков сообщил нам, что этот участок принадлежит лично Козлову и он не имеет представления о том, что здесь выращивалось и складировалось. Как мы видим, на место происшествия начинают стягиваться официальные лица, сотрудники прокуратуры и правоохранительных органов.
Все они сейчас действительно находились на территории колхоза, топтали грядки и уже опрашивали свидетелей. Через несколько минут с территории колхоза, закованными в наручники, за забор вывели Огурчикова и чёрного человека, который уже пришел в себя и вяло брыкался. Сделав несколько кадров задержания Вассер крикнул Синице, что отснятого материала достаточно, оператор сложил камеру в сумку. Корреспондент выбежал с территории колхоза и остановил первую попавшуюся машину.
- До центра, плачу пятьсот. Водитель кивнул и Вассер уселся на пассажирское сиденье, следом за ним в машину запрыгнул оператор.
-А что там произошло? - поинтересовался водитель, лысый мужчина в солнцезащитных очках.
- Вы не поверите! На пожаре обнаружили брикеты с белым порошком, по всей видимости наркотики!
- Да почему же, поверю, - ответил водитель.
***
- Камера конечно была не ахти какая, зато кормили исправно. Вот бы еще не допрашивали и кровать нормальную поставили, так был бы не участок, а просто курорт! Пельмешки там приготовились? Накладывайте уже, не томите, - говорил Дувайский, нарезая колхозный редис в салат.
Через несколько суток непрерывных допросов его и Огурчикова выпустили из полицейского участка под подписку о невыезде и сейчас все они - сам Дувайский, Огурчиков и Онисимов сидели за столом в доме Федотыча. По телевизору показывали репортаж Вассера. Кадры пожара перебивались фрагментами задержания Козлова и комментариями экспертов в белых халатах, подтверждающих, что найденное вещество оказалось наркотическим. Периодически на экране в разных ракурсах мелькал Огурчиков. Этот сюжет огорчал директора колхоза, ему не нравились крупные кадры его нижнего белья.
-По телевизору одна похабщина, - жаловался Огурчиков Федотычу, - срамная журналистика какая-то нынче пошла.
- Ага, - весело подхватывал Дуваский, - дырявая, по колено, с ромашковым узором и узелком из резинки. А я то как получился, посмотрите, весь чёрный, с вилами, как сатана!
- Естественное твоё обличие, Андрей Леонидович, - парировал Огурчиков.
Стол был накрыт, но к еде никто не прикасался, ждали Мишку, которого пригласил Дувайский. После пожара, в администрации пронюхали о его махинациях с документами и все подписанные им приказы, которых набралось почти полсотни, были без лишнего шума аннулированы. Под раздачу попало ежегодное обеспечение ветеранов бесплатными дровами, гуманитарная помощь многодетным семьям и конечно же все рекомендации главы посёлка. Огурчиков тоже лишился работы, новый временный директор холдинга уволил его «по собственному». Мишка появился внезапно, он бросил свой велосипед у крыльца и запыхавшийся забежал внутрь.
-Мужики! В общем всё, нам труба, мужики.
|
| |
| |
