wval53  | Дата: Четверг, 2017 Май 04, 11:42 | Сообщение # 1 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 320
| МОРОК
Опять стал вскакивать по ночам. Творческий зуд, ети его… Вскину руки над клавиатурой /Джон Лорд, да и только!/ и…закурю, двадцатый раз за ночь. Вроде вот: только что вертелась, сверлила мозг толковая мысль… Ан, нет! Кто не успел, тот опоздал. Итог – надоевший пасьянс и дым коромыслом…
А сегодня проспал до обеда, потом сбегал за пивом /разливным!/, потом…опять сбегал. Да пошло оно всё! Ну, кто в этом “деле” не новичок, тот знает: выпил, и всё по “саксаулу”!
Комп мой /ноутбук/ матово поблёскивал захлопнутой крышкой. Так, наверное, выглядят забытые пианино – для завершения образа не хватает брошенных сверху носков и горшка с высохшими цветами. Казалось, что он /комп/ следит за мной, с молчаливым упрёком.
Я демонстративно ушёл на кухню. Тем более, что “ящик”, практически, не включаю.
Бессонная ночь, пиво – в итоге я уснул за столом, словно студент за “курсовой”. Разбудил меня телефонный звонок, вернее, закачанная на мобильник песня:”…и Ленин, такой молодой!...” Тут, поневоле, любой проснётся!
Машинально взглянул на часы: полночь, с “копейками”.
Сказал “алло” и выжал остатки пива в стакан. В трубку кто-то молча дышал, с присвистом. Затем послышалось дебильное хихиканье, и связь прервалась. Ошиблись номером, хотя нынче в моде “шутки” такие у малолетних балбесов.
Вяло матюгнувшись, я допил тёплое пиво и взял курс на диван. Но тут снова раздался звонок, но уже в прихожей.
С газовой пукалкой наперевес, и с твёрдыми намерениями, я распахнул дверь и направил пистолет на моего лучшего друга.
Володька прошёл, словно не замечая меня, и, вместо приветствия молвил:
– Стаканы давай. – Он опустил пакет /в нём что-то многообещающе звякнуло/ на пол и побрёл на кухню. Именно побрёл – это Вовка-то! Никогда не унывающий, бабник и пьяница, он был бледен, как луна. Таким его я ещё не видел!
На полпути Володька развернулся, почему-то избегая моего взгляда, и выдернул из пакета бутылку коньяка.
Пока я гремел посудой, выискивая второй стакан, он набулькал себе в мой и выпил коньяк, как воду.
– Ни хрена себе! Да что с тобой, братан? Забухал опять?
В глазах друга блеснули искорки жизни.
– Забухаешь тут… – Он молча уставился на пустой стакан. Его явно что-то тревожило.
Голова у меня раскалывалась /сколько раз зарекался: не пить пиво, вернее то, что называют сейчас пивом!/, так что коньяк появился вовремя!
Я, не долго думая, выпил тоже и…короче, хорошо стало.
Мой смурной друг стал немного оживать. Знаете, когда опохмелишься, движения становятся плавными, несуетливыми…
Он молча закурил свою вонючую “приму”, как обычно, не спросив разрешения. Ну да ладно, первый раз что ли!
Я приоткрыл форточку /от “примы” это не спасает!/ и достал из холодильника высохший от горя огрызок лимона. Гулять, так гулять!
Володька дымил с каким-то отрешённо-таинственным выражением лица.
Чтобы не нарушать его медитативный покой, и я замер – задумался, предварительно понюхав лимон.
– У вас сколько этажей в доме? – Друг Вовка спросил это с нервным смешком.
Вопрос странный, так как мы не первый, и даже не сотый раз устраиваем у меня дома “маленький бордельеро”, с распитием всего подряд, и с привлечением к этому мероприятию женщин “среднего” поведения.
Я задумался.
– Щас вспомню, погоди…
– Не ломай голову, остряк! Девять, я и так знаю.
– Слушай…
– Нет, это ты послушай! Я вышел из лифта на десятом этаже и позвонил тебе. Вернее, не тебе, а в дверь, где ты должен обитать: из лифта – налево.
– Хм, а в чём фишка? Ну, позвонил. Щас вот бухаем…
Володька уставился на меня, с победоносным видом.
– Умник, бл(блин)… У тебя я оказался, после того, как спустился ниже этажом!
– Который день пьёшь-то?
Друг вскочил, сделал круг по кухне, и шлёпнул на стол монету.
– Смотри!
Я покрутил в руках пятак. Что-то было в нём, до боли знакомое: грязно-жёлтого цвета, герб СССР, и год: 1961. Бросил обратно на стол.
– Наливай! А пятаков этих, у меня, где-то пол-мешка валяется. На даче, вроде…
– Слушать будешь дальше?
– Валяй… – Я непроизвольно зевнул. – Ой, прости! Рассказывай.
– Короче, захожу я в этот долбанный лифт…
– Что ты на него так осерчал?
– …жму цифру “девять”. Едем мы, едем…
– “Он сказал: поехали! И взмахнул рукой…”
Володька выпил свой коньяк, и замолчал.
– Вован, ладно, не обижайся! Всё, молчу.
– Потом лифт остановился, и тишина такая, аж в ушах ломит! Створки не открываются. Ну, я ногой немного попинал. А потом жму вызов диспетчера. Там что-то пощёлкало, поскрипело, потом голос: “Алло!” Я чуть в рифму не ляпнул!
А голос, не понятно чей: женский, мужской…? Отвечаю: я в лифте застрял, выручайте! – Он закурил свою “сушёную крапиву” и замахал рукой, разгоняя дым.
– И чё?
– Да “ничё”! Голос помолчал, и выдал: “Вы ошиблись номером.”! Мало того: ещё похихикал, и…раздались короткие гудки! Какие, на х...хрен, гудки в лифте?!
– Хм. Ну…
– Гну! Я врезал кулаком по пульту, и мне из прорези выкатился этот пятак!
– Из какой прорези ?
– Вот именно, из какой?! – Он обжёг губы досмолённым чинариком, и выматерился: – Самое “смешное”, что двери открылись, и я сразу к тебе в дверь звонить. А дверь обита обшарпанным дермантином! У тебя-то железная! Открывает толстая бабка и орёт: “ Чево надо-то? Ходют, ходют… гадют по углам! Я шас милицию вызову!”
Ну, я рванул вниз, смотрю – да вот же она, дверь твоя!
Мы, конечно, допивались иногда с Вованом, до “некоторого опупения”: как пел незабвенный тёзка моего друга, Семёныч: “ Вы не смотрите, что Серёжа всё кивает…”. Но я разозлился!
– Побудь-ка, пока здесь один, корешок! – Вставил за ухо “Яву” и вышел на площадку.
Какие-то сомнения, конечно, были, и я, крадучись, поднялся выше.
Техэтаж молчал угрюмой темнотой – всё как обычно.
Разочарованно/облегчённо/ вздохнув, я прикурил сигарету и вернулся домой.
Володька, свернувшись калачиком, мирно посапывал на кухонном диванчике. На столе красовалась початая бутылка “ Бастиона”, а в воздухе витал неповторимый аромат “Примы”.
И всё же, заронил ведь, подлец, заронил нечто в душу! Тягостное недоумение, что ли…
Коньяк притягивал взгляд, манил, но тут снова зазвучали эти бессмертные строки, ну, про вечно “молодого такого”! Нет уж, дудки!
Я покосился на советский пятак, покоившийся на столе, и… отключил телефон.
Чем чёрт не шутит… А вдруг…?!
Сообщение отредактировал wval53 - Четверг, 2017 Май 04, 17:19 |
| |
| |
| wval53 | Дата: Четверг, 2017 Май 04, 18:11 | Сообщение # 4 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 320
| Крымнаш!
Люблю поезда. С детства обожаю вокзальную суету, запах креозота и, всегда невнятное бормотание диспетчера в динамиках: то ли Барнаул, то ли Краснодар, и, непонятно, на какой путь, что прибывает.
В Крыму я бывал последний раз в 1975 году. По случаю окончания школы, меня, с одноклассником Владиком, родители, скрепя сердце, отправили одних в Евпаторию.
И мы, юные балбесы, по прибытию, не ринулись с восторгом на пляж, а сначала посетили дегустационный магазин “Солнечная гроздь”, где испробовали все сорта крымских вин…
Чёрное море всегда вызывало во мне что-то “волнительное”, как при первом свидании. И сейчас, через сорок лет, я, найдя свой вагон, испытал те же чувства.
В купе находились два человека. Один, лет сорока, с бычьей шеей и килограммовой золотой цепью на ней, сидел на нижнем ярусе и уплетал копчёную скумбрию, запивая пивом из бутылки. Он молча кивнул мне и махнул рукой, мол, присоединяйся. Я присел рядом, и кое-как уняв бьющееся сердце, достал из сумки литровую “Белугу” и водрузил её на столик, рядом с пивом.
– Ого, ништяк, брателла! – Парень облизал пальцы, и, ухватив лапищей бутылку, стал вдумчиво читать этикетку. – Нехило так, в натуре, батя!
Второй спал напротив, тоже внизу, укрывшись одеялом, так, что была видна только седая стриженая голова.
– Сосед, просыпайся! Третьим будешь. В нашу "камеру" подселили правильного человека! – “Бычара” заржал, с хрустом свинчивая пробку.
Мужик шевельнулся под одеялом, повернул голову и взглянул на меня, потом на здоровяка.
– Шумный ты, паря. Только задремал сладко…
– Да ладно, чё ты, успеешь выспаться! Заодно познакомимся все. – Парень уже успел набулькать в стаканы водку, и нетерпеливо елозил, играя бицепсами.
Одет он был в штаны “а ля-девяностые” – тренировочные с лампасами, и чёрную футболку, на которой, почему-то белела надпись: Fuck you!
Седой покосился на него и, вздохнув, выбрался из-под одеяла. На нём была чёрная тельняшка, и его попутчик тут же весело сказал:
– О, ты чё, плавал, кэп? – И опять заржал, как мерин.
– Слышь, пацанчик, – седой зевнул, блеснув фиксами из нержавейки, – шконку уступишь человеку, а сам наверх. Лады?
– С какого перепугу, кэп? Ты чё-то попутал!
Седой взял свой стакан и звякнул об наши.
– Ну, дай Бог, не последняя! – Выпил и понюхал хвост скумбрии. – Я Гриша Сургутский. А вы, люди-человеки? Обзовитесь.
– Валерий. – Я представился и с тоской подумал:”Во, “повезло” с попутчиками…”
– Юра. Погоняло Арнольд. – Сказал “пацанчик” и тоже выпил. Он отвернулся к окну и нахмурился.
– Ну, вот и познакомились. Вы тут пока покалякайте, а я схожу умоюсь, то да сё… – Гриша стащил с себя тельник и бросил на “шконку”.
Бог ты мой! Вся спина у него была в куполах, в крестах, и в каких-то, непонятных для меня символах!
Арнольд оторопело посмотрел на эту живопись, и тут же разлил по второй.
– Не, а чё, Гриша, я и сам догоняю… Чё сразу наезжать? К тому же, здесь не зона…
– Юрик, зона, не зона – понятия везде одинаковы. Человек постарше тебя будет. А я же с тобой вежливо... – Гриша улыбался, но его глаза оставались холодные и равнодушные.
– Да понял я, понял. Замяли… – настроение у Арнольда явно упало. Он вздохнул:
– Валерьян, прости подлеца. Место уступлю, без базара.
– Да ладно вы, ребята, мне без разницы. Я “ишшо” не старый! – Решил я разрядить обстановку.
– Вот и ладненько. “Мир, дружба, прекратить огонь! Попёр он как на кассу…” – Гриша закинул полотенце на плечо и вышел из купе.
– Ну чё, батя, повторим? – Юра поднял стакан и посмотрел мне в глаза. – Сам-то не чалился?
– Не, Бог миловал пока. – Я выпил и достал банку с маринованными огурчиками.
– Вот это я понимаю! Сразу видно, что человек чисто конкретно готовился к путешествию.
Мы смачно похрустели огурцами. Хотелось курить, но хрен его знает, где тут можно это делать, в свете очередной идиотской “борьбы” с курением!
Юра, уже слегка захмелевший, с тоской в голосе заговорил:
– А я, дурак молодой был, в девяносто третьем загремел на три года. Борьбой занимался, надежды подавал…Ну, а потом, сам знаешь. Коммерсов, барыг трясли. Утюги, паяльники,…
Чуть по УДО не освободился, но угораздило же прапору челюсть сломать! Два добавили. Вышел, а моя вся братва друг дружку постреляла…Кто успел, тот в Австрию слинял.
Короче, в завязке я. Вроде и жизнь как-то стала налаживаться. Щас вот в Крым решил махнуть. Моря не видел, и ваще…
Дверь купе сдвинулась, и вошёл посвежевший, благоухающий “Шипром”, Гриша. К груди (такой же разрисованной) он бережно прижимал три бутылки “Покровской”. Чуть ниже плеч, по обеим сторонам, у него красовались “Розы ветров”.
“Ёкарный бабай! Вор в законе…?” – Подумал я с пьяным восторгом. Да, скучно не будет…
– Вот, мужики, Клава-проводница подогнала! А то ночью болеть будем.
Он аккуратно положил водку на верхнюю полку и щёлкнул пальцами:
– Наливай, Юрок, а то уйду!
Ну и, в общем, понеслось…
На столе сама собой образовалась закуска: скумбрия, колбаса “Купеческая”, варёные яйца…
Юра, уже порядком выпивший, спорил с Гришей, даже пытался делать “козу-распальцовку”. А тот, лишь щурился снисходительно, дымя сигаретой. Вопрос с курением как-то разрешился незаметно, и мы, опустив окно, дымили без всяких угрызений совести. Правда, заглянула разок Клава, пальчиком погрозила, но Гриша хлопнул её по упругому месту, и она, взвизгнув игриво, удалилась.
Мне было хорошо, я пьяно улыбался, слушая беззлобную перепалку попутчиков: они перешли на “феню” – блатную “музыку”. А я, мало что понимая, просто кивал и поддакивал.
Мне было чертовски хорошо! И бывшие “каторжане” казались вполне нормальными людьми, и стук вагонных колёс убаюкивал, расслаблял…
Очнулся я от грохота. Поезд резко затормозил, и, слава Богу, что я спал внизу, на плече у Юры – иначе без переломов точно не обошлось бы.
– Чё за дела, в натуре?! – Юра вскочил, ударился головой об верхнюю полку, снова сел.
– По ходу, какой-то бес стоп-кран дёрнул. – С пола, кряхтя, поднялся Гриша. – Во, хорошо, пузырь цел остался.
Он скрутил пробку и сделал несколько глотков из горлышка.
– Дай глотнуть! – Юра протянул руку…
Снаружи кто-то ругался, кричал, потом раздался голос, словно усиленный динамиками:
– Всем выйти из вагонов! Москали, коммуняки, жиды в одну шеренгу, бабы и все остальные – в другую.
Затем прозвучала немецкая речь и хохот.
Мы переглянулись.
– Вы тоже это слышали, мужики? – Юра глотнул из бутылки, и осоловело, таращился на нас.
– Может, кино снимают? – Предположил я.
Коротко протрещала автоматная очередь. И это был не “калаш”.
Гриша аккуратно выглянул из окна.
– Ага. Кино и… немцы.
– В смысле?
– В смысле, там пяток жмуров лежат, а рядом стоят с десяток “гансов” со “шмайсерами” и ещё какие-то черти в непонятном прикиде, и с белыми повязками на рукавах.
Гриша сел на место и нахмурил лоб.
– Не, а чё, я не врубаюсь: может, это Донбасс? –
Юра плеснул мне в стакан и уставился на Гришу.
– Чё будем делать, пахан?
В купе заскочила испуганная Клава.
– Мальчики, я ничего не понимаю! Там людей убивают!
Я слышала, что сейчас по вагонам пойдут.
Гриша встрепенулся:
– На каком языке базарили?
– На украинском вроде. – Клава утёрла слёзы передником. – У них форма, как у полицаев. Как в кино показывали.
Один, мордатый, крикнул: “Михась, пийшлы пошукаем в вагонах!”
– Ты вот что, Клава. Найди укромное место, спрячься, и ни гу-гу! Поняла?
– Поняла. Есть такое местечко.
– Вот и умница. Давай, милая, давай! А мы тут покумекаем.
Гриша посмотрел на нас. Видно было, что он лихорадочно соображал.
– Короче так, пацаны. Я не знаю, что происходит: может, Бог рамсы попутал…? – Он перекрестился. – Но сдаётся мне, что мы попали в сороковые годы.
Юра засмеялся.
– Ну, ты и сказанул, кэп!
– Умолкни, баклан! Посмотри в окно! Я видел, как мужику полчерепа снесло, – это чё, кино, в натуре?!
Юра растерянно посмотрел на меня, потом сунулся к окну.
– Куда ты…?! – Гриша оттолкнул его, бешено вращая глазами.
“Вот и съездил на море!” – подумал я.
– Что будем делать, Гриша?
Я решил довериться этому, битому жизнью, человеку.
Человеку, без сомнения, авторитетному.
– Будем ждать гостей. Я думаю, их будет двое, максимум – трое. Валим их тихо и дёргаем в конец состава. Наш вагон предпоследний, это шанс. Лес рядом. Не забудьте прихватить ихние волыны.
– А если не получится? – Юра взялся за бутылку.
– Хватит водку жрать!
Гриша забрал у него бутылку и закрутил пробку. – С собой возьмём, сгодится. Юра, залазь в багажное отделение, наверх. Первого пропускаешь, второго давишь, понял? Валера, прикинься ужратым в умат, ляпни им что-нибудь на мове. Дальше – как карта ляжет.
– Я, по-украински, ни бельмеса.
– Ну, типа: здоровеньки булы, хлопцы. В этом духе.
В вагоне послышался приглушённый хохот и шаги нескольких человек.
– Всё, братаны, по коням! Бог нам в помощь!
Гриша прыгнул на верхний ярус, нырнул под одеяло и затих.
Юра был уже над входом, и разминал пальцы. Он преобразился, сосредоточенно хмурился. Как ни крути, а бойцовская школа девяностых имела место быть…
Я сидел за столиком и слегка мандражировал. В то же время, я чувствовал некий азарт, и, где-то глубоко внутри меня грызли сомнения, что всё происходящее реально.
Створка купе резко отъехала в сторону, и на меня уставилась морда с вислыми усами. Потом внутрь протиснулся здоровенный детина. На одном рукаве красовался шеврон с надписью: УПА.
– Гля, Петро, москалёк керной!
Я поднял стакан и промычал:
– "Ще не вмерла…"
– О как! Це наш хлопец вроде, Михась! – За спиной детины возник второй, пожиже комплекцией.
У обоих на плечах болтались “шмайсеры”, а у мордатого на боку была ещё и большая кобура.
“Никак, ТТ?”
– Здоровеньки, панове! Проходьте до стола. – Я стал вживаться в роль. Было смешно и…страшно!
За окном кто-то истерично крикнул: – Болшивик? Юде? Шиссен! Шиссен!
Раздались автоматные очереди. Пронзительно закричала женщина…
– Во, немчура даёт! – Одобрительно погладил усы мордатый. – Любят пошмалять!
Он подошёл к столу.
Я ничего не успел понять: из-под одеяла вырвалась рука, и блеснуло лезвие финки. Это было похоже на атаку гюрзы.
Щирый вислоусый хлопец хрюкнул и схватился за шею.
Кровь ударила фонтаном, залила столик, постель…
Затем он упал на колени и уронил голову на грудь.
Обернувшись, я увидел, как болтает в воздухе короткими немецкими сапогами второй бандеровец.
Юра, своей ручищей, взял его на удушающий захват, и приподнял над полом. Тот, судорожно, пытался дотянуться до автомата, но тщетно.
Никогда не забуду этот противный хруст сломанной шеи…
Юра, хищно улыбаясь, отбросил тело в сторону и спрыгнул на пол. Осторожно выглянул в коридор.
– Чисто.
– Всё, мужики, хватайте волыны, и быстренько сваливаем!
“Убивцы” взяли по автомату, а я расстегнул, залитую кровью, кобуру мордатого. Как я и предполагал, это оказался ТТ.
Мы, крадучись, двинули в сторону последнего вагона.
Замыкающим шёл Юра. Вернее, он пятился задом, прикрывая нас.
Мы, без приключений, наконец добрались до заветной последней двери, где Гриша уверенно вставил, невесть откуда взявшуюся ручку, и плавно повернул её.
Приоткрыв дверь, он осмотрелся и первым спрыгнул на пути. Юра, торопясь, случайно брякнул автоматом о рельсу, и нас, видимо, засекли.
Темноту прорезал яркий луч прожектора и стал шарить вдоль состава.
– Ну,…! – Выматерился Гриша. – К лесу, к лесу валим, пацаны!
Немцы что-то орали, типа: “Хальт! Цурюк! Шиссен!”.
Затрещали “шмайсеры”, и мы упали, влипли в траву…
И вдруг, в эту какофонию вплелись чёткие звуки очередей родных АКМов! Приглушённо ухнул подствольник, и всё стихло. Словно кто-то отключил звук.
– Я ваще ничё не понимаю уже! – Прошептал Юра. – Братаны, может мы перепили чуток…?
Мы с Гришей промолчали.
Поезд окутал странный туман. Он прижимался к земле и клубился. Пахнуло сероводородом.
– Смотрите! – Гриша показал свой автомат, сплошь покрытый ржавчиной. Он взялся за ствол и с лёгкостью отломил его. – Охренеть!
Мой новёхонький ТТ тоже рассыпался на глазах, превратившись в кучку ржавой трухи. В руке остались лишь “щёчки”. Я отряхнул их и сунул в карман.
Туман рассеялся. По-прежнему было тихо, до звона в ушах.
– Короче! Я чё тут, по приговору?! – Гриша встал и отряхнул одежду. – Пошли обратно. Только тихо. – Он покосился на Юру. Тот молча развёл руками.
Мы подкрались к вагону, и вдруг сзади послышался окрик:
– Стоять!
Нас окружили солдаты с укороченными АК и “Кедрами”.
Поблёскивая шлемами, они, в бледном свете луны, выглядели словно инопланетяне.
Подошёл сержант, в лихо заломленном берете.
– Кто такие? И куда?
В руке он сжимал “Стечкина”, и я зачем-то подумал: “Хорошая машинка!”
– Дык, мы отсюда, с этого поезда. В Крым ехали, в натуре… - Юра опять развёл руками.
Солдаты сдержанно засмеялись.
– А вы, ребята, кто? Наши? – С надеждой в голосе, спросил он.
– Наши, наши. Спецназ МВД. Сержант Морозов.
Гриша спокойно дымил сигаретой и молчал.
Я не выдержал:
– Слушай, командир, а что вообще за хрень тут была…?
– Я знаю не больше вашего. Ждём спецов. Сейчас понаедут эксперты, профессора…У меня в отделении есть один умник, так он говорит, что случился перекос времени. И, типа, коллайдер этот хренов виноват. Во как! А вы, мужики, идите пока к себе в купе и ждите.
– Долго ждать-то? – спросил Гриша.
– А кто его знает! Пока оцепление не снимут.
Сержант пожал плечами и зашагал к своим, на ходу, ловко, одним движением, закинув пистолет в кобуру…
В нашей “камере” мы узрели Клаву. Она деловито подметала с пола какие-то ошмётки тряпья и нечто, похожее на песок. Увидев нас, кинулась обниматься, плаксиво причитая:
– Ну и ладно. Ну и, слава Богу…
Гриша вытащил пятитысячную купюру и сказал:
– Клавочка, водки! И побольше.
**********************
Мы допивали третью бутылку “Покровской”. Молча.
Клава склонила голову на плечо Гриши и плакала. Тоже, молча. Иногда она смахивала слёзы рукой, улыбалась, а потом снова плакала.
– Там всё оцепили. Говорят, что кругом одни истлевшие кости. А вот наши целёхоньки лежат.
Юра вскинулся.
– Так их реально завалили?!
– Непонятно. Скрывают что-то. Якобы они все как бы в коме.
– Вот тебе и “перекос”… – Гриша затушил в блюдце сигарету. – Наливай, Юрок!
Юра потянулся к бутылке, но вдруг начал хихикать.
Потом засмеялся в полный голос.
– Вспомнил! Держите меня, люди!
– Ты чё, Юрок? Башню снесло? – спросил Гриша.
– Ага. Снесло. Вспомнил, как Валерьян этим хмырям выдал! – Юра всхлипнул и припал к моему плечу.
– Здоровеньки, говорит, панове! А потом: “ще не вмерла…” Я наверху еле успел рот себе зажать, чтобы не засмеяться!
Так бы точно, кирдык нам.
Гриша не выдержал, заулыбался. Я тоже стал смеяться.
Потом мы уже все ржали, как табун лошадей.
Утерев слёзы, Юра заявил:
– Зато, Крым наш!
Мы подхватили, и в четыре глотки стали пьяно скандировать:
– Крымнаш! Крымнаш! Крымнаш! Крымнаш!
КРЫМНАШ!
/2016г/
Сообщение отредактировал wval53 - Среда, 2018 Июл 11, 11:03 |
| |
| |
