Добавлено (29.02.2012, 07:12)
---------------------------------------------
Пора бы уже выложить новые произведения... Продолжаю Кузбасскую (и окрестностей) тематику

Временной круг (зарисовки XX-го века)

Посвящается памяти Валентина Александровича Кабина,
человека, беседы с которым навсегда изменили меня…

Зима

Январь – Иглы. Транссиб.

Усопшая и стылая тайга
Окурена крещенскими ночами,
Обрамлена погасшими свечами
Она и неомыта, и нага.

В просторе хрустком крова не найти,
Лишь саваном спелёнут блеск наитий,
Да слышно как трещат стальные нити
Великого Сибирского пути.

Меж иллюстраций терпкого гипноза
Исколот странник иглами мороза
Бредёт один в крепчающей тиши

Навстречу затаившемуся утру,
Шепча полумолитву-полусутру
Спасения затерянным в глуши.

Февраль – Истома. Тайбинка

Влечёт на воздух, выйти вон из дома,
Достичь уклона и остановиться,
Внезапной переменой насладиться
Неверного поветрия истома.

Проникнув в лёгкие, пьяня, и убеждая,
Что оживут белённые вазоны,
Пропев над островком японской зоны,
О вишнях и скитаньях самурая,

Раскинувшись позёмкой влажных стонов,
Она покинет поле терриконов
И где-то схлынет по-над Маганаком…

Отроги Салаира в возбужденьи,
Весеннее встречают пробужденье
И явственным, и долгожданным знаком.

Весна

Март – Вести. Ишим.

Смиренный выдох сломленной зимы
И жадный вдох дикарки непогоды…
От похоти бунтующей природы
Оттаивают звуки кутерьмы…

Сереет даль, сминаются покровы,
И вороньё, скопившись над крестами,
Улусами и русскими местами
Разносит весть про брачные обновы,

Уже приуготовленные к пиру.
Освобожденье тварному кумиру
По окончании нещадного поста

Пообещает колокол соборный…
Земная смерть вновь стала иллюзорной,
А жизнь – не столь безлика и пуста.

Апрель – Сила. Мундыбаш.

Изножия заплаканных гольцов
Взломали трав родильные потуги,
И страж небес в сакральном звездном круге
Переменяет овнов на тельцов…

Немолчен хор, но голос силы тих…
Слагая смыслов тяжкие вериги,
Отыщется в животней пыльной книге
Кровавой Пасхи высветленный стих.

Для водников, пониже Чугунаша,
Все делится на прошлое и наше –
Воскресный луч, тысячеглавый страх…

Прозрев Голгофу жертвенного Лога,
Ушла к Перстам бурунная дорога,
Неся с собой вчерашней были крах.

Май – Стези. Салаир.

Обветренные, сглаженные горы –
Свидетели триумфов и падений,
Стезями планетарных совпадений
Грядут века в сырые ваши норы

Сокровищниц, жилищ, подземных келий
И открывают тайные преданья,
Стремления, грехи, исповеданья
И строчки о цветении камелий…

Подновлена чернильными ночами,
Ручьёв беспутных пряными речами
Чумышская неровная преграда…

И грезится – давно размытым бродом,
Полоской лунной следуют по водам
Остатки партизанского отряда…

Лето

Июнь – Гроза. Кайбынь.

Раскатами над раненой Кайбынью
Блуждает эхо первого удара,
Сухое зачиналище пожара
Распластано довлеющею синью…

То ль местных сказок мальчик-богатырь
Разбил о мир гранитные коленки,
То ль страстный поцелуй кометы Энке
Опять настиг кержацкую Сибирь?

Нет – о печальной Шории кремень,
Из сумрака выпрастывая тень,
Ударило тяжелое орудье.

Суровая громада останца
Познала руку Белого отца,
Снопами искр воспламенив безлюдье.

Июль – Грани. Минусинск – Улала.

Иссушены овраги и болота,
Опалены степные логовины,
Забытые оплакивают вины
Источники берёзового пота.

Безумный ас на бреющих проходах
Испепеляет грани и масштабы,
Чтоб взвыли даже каменные бабы
Над мужним прахом в рубленых колодах.

Дыханием жестокое светило
Затепливает адские горнила
Торфяников в пылу хмельного ража.

И внуки Киндикхана нервно курят –
Им кажется, что зло температурят
Вулканы Салтымаковского кряжа.

Август – Морок. Тяжин.

Торчат клоки стыдливого бурьяна,
Дрожат во сне промозглые распадки –
Больного лета странные припадки
Свежи, как пальцы близкого бурана.

Приправлен облик хмурого Тяжина,
Тончайшею белёсой паутинкой,
И сюрреалистической картинкой
Сочится время с крышечки «Лонжина».

Состав товарный, восемь пар вагонов…
Халтуру предварительных прогонов
Пережидают мелочные ветры…

Предав тревоги звонкому баяну,
«500-весёлый» катит к океану,
Чечёткой оглашая километры.

Осень

Сентябрь – Краски. Мрасский порог.

Сезонные расплёсканы оттенки
По сторонам наезженной дороги,
Чуть приобнявшей Мрасские пороги,
Чуть урезонив гулкие застенки.

Стволы, вминаясь в давку злоключений,
Что вспыльчивой Манак давно приелись,
Проносятся сквозь бучила, надеясь
Не сгинуть в пене новых развлечений

Истерзанной родителем особы.
Вскрывая заживлённые утробы,
Царевна все ж мешает лесосплаву.

Окрестности, во власти антуража,
Перерождают плен ее корсажа
В богатую червлёную оправу.

Октябрь – Бремя. Кузедеево.

Привычных дел оставленный канон
Стирает опадающее бремя,
Сжигает златопанцирное племя
Немногих соток Новый Трианон.

Изнанку садоводческих оков –
Реликтов филигранные кружала –
Откроет простыня, что окружала
Все шевеленья на трухе веков.

На этот раз монаршая старуха –
Большого Таза черствая краюха –
Запамятует преданность родных…

Творенье бестелесного Ленотра
Отходит от сиятельного смотра,
Не дожидаясь зябких выходных.

Ноябрь – Чад. Сталинск.

Сукровица предзимнего дождя,
Котла людского рваная заплата…
Над колокольней хлебокомбината
Взрастает город имени вождя.

Подправленные смывами реданы
И бастионы замковой хребтины
Накрыли крышкой гроб болотной тины,
Отрезав проступающие раны

От зоркого внимательного ока.
Не проникая в пасмурность глубоко,
Завесой чад сбегает по предгорьям.

Посланцы пятимесячного гнёта
Припудрили Киргизские ворота
На зависть близлежащим «лукоморьям».

Зима

Декабрь – Осадок. Шерегешский рудник.

Не назван, но является укладом
Скупой уют натопленой избёнки…
В границах полутёмной комнатёнки
Рабочий день, пожаловавший на дом –

Клубок задач: одна, другая, третья…
Средь сонма лиц, как на киноэкране,
Чаинки в Мерилиссовском стакане –
Ровеснике железного столетья,

Сосватанные сахарным осадком,
Снижаются намеченным порядком…
За внешней рамой рисовая каша

Утюжит лист оставленной фанеры,
Да Утуя в сетях нездешней веры
Подводит счёт старлеткам Мундыбаша.