| Basurman | Дата: Суббота, 09 Июн 2012, 09:39 | Сообщение # 494 |
 Житель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 777
Награды: 16
Репутация: 32
Статус:  | Моему комусу
1.
Под язычком послушного комуса
Колеблется немеркнущая нить…
Движений цепь не силься полонить –
Ты принужден звучать в устах уруса.
Пока еще играет в прятки муза,
Пока чисты образчики желаний,
Томимый осознанием искуса,
Отверзни двери таинства преданий,
Восстань из бездны тягостных исканий
И помоги мечтанья обновить…
Мой проводник и кладезь вечных знаний,
Земной металл, способный возродить
И страх и страсть ушедших состояний,
Сумею ли тебя я покорить?
2.
Сумею ли отвадить злые сны,
Где выйдет боком каждая помарка,
Где, услыхав Благую весть от Марка,
Воспрянут телом мертвые сыны
И стражи мирового зоопарка, –
Башибузуки царства сатаны?
Сумею ли? Немолчное созданье
Подарит мне мелодику крестин,
И три слона, в межзвездье мирозданья,
Низвергнут прах с натруженных хребтин,
Под язычком послушного комуса
Дугою изогнется дума-нить…
Ее плетенье не остановить
Рукой и волей странного уруса…
Село на границе горного округа
1.
Вдоль дефиле, в клоках седых осин,
Ухваченное долом за пороги,
Не достигая жертвенных трясин
В безмерном упоении тревоги,
Не омочив ступней у камыша,
Лежит село, рожденное статутом, –
Придавлена вобановским редутом
Удалая сибирская душа.
Скитальцы-песни, звуки вороша,
Дыша на перетянутые струны,
Вонзают в кожу солнечные руны…
Напитываясь жаром постоянства,
Врастают в даль истерзанного ханства,
С азартом, два чугунных крепыша.
2.
Увесистей монаршая тамга
Сухой лозы демидовского пыла,
Но в доле братской равно невзлюбила
Смутьяны-песни… Ну, без дураков,
Чем наполнять утробы рудников, –
Под боком непролазная тайга…
Тут многие, не будучи глупцами,
В тенета уходили насовсем,
Одолевать когда-то праслепцами
На брение променянный Эдем,
Маячащий в величии картин
Иль миражей зубчатого Алтая,
Что иногда, прикрыв глаза от мая,
Возможно видеть с линии куртин…
Неизбывная печаль одинокого искателя
1.
Мой тусклый край – небрежные мазки,
Понурые случайные селенья,
Таскылы, что будила от тоски
Лишь гуннская волна переселенья, –
Уйду в тебя, приветить и впитать
Каменьями расцвеченные ночи…
Я здесь размыт, я как бы между прочим –
Никчемный брат, эстетствующий тать…
Искателю положено искать, –
Чем гуще перепачканы манжеты,
Тем более терзают слух сюжеты,
Которым довелось его ласкать,
Когда в фаворе были откровенья,
И шансами казались преткновенья…
2.
Уже сомнений вырвана чека,
Осталось выгнуть брови коромыслом
И россказни наполнить здравым смыслом,
Превознося в стихах, забыв о лени,
Остатки укреплений Верхней Нени
Иль серебро бедняги Колчака…
Тяжелая, натужная строка
Не сразу застит мерный такт походки,
А скрип уключин старой доброй лодки
Она опять отторгнет свысока,
Пришпоривая загнанную стать
Искателя чудес и треволнений.
Простых картин и пышных обрамлений
Я череды не в силах обуздать…
Анданте для комуса и струнных
1.
Я верный страж мелодии плененной
И автор слов, и перенос строки, –
Простая мысль для пишущей руки,
Смычок и резонатор для Вселенной
Мельчайших струн – теории виват!
Во истребленье штампов и канонов
Живой пучок расчесанных нейронов,
Натянутый на костный аппарат,
Над позвоночной эфой заскрежещет…
Не предусмотрен к прошлому возврат, –
Пока еще разомкнут бархат врат,
Нет дела, что никто не рукоплещет…
И мой комус солирует и блещет –
Родня анакреоновых цикад…
2.
Но отзовутся, резвы и вольны,
Лучи водой искромсанного света;
Носители искомого совета
Доставят мне приветы старины:
Плач Эйлером терзаемой струны
И нафталин отжившего сонета…
Перкуссия дождя создаст объем,
И, понимая замысел не сразу,
Привычна слуху и не чужда глазу,
Тьма образов уйдет за окоем…
Те, что вернутся верить и молчать
С надеждою Вергилия и Данте,
Вольются в ток бредового анданте,
Которое не даст мне заскучать.
Авторские примечания
Моему комусу
Комус (варган) – один из древнейших музыкальных инструментов. Представляет собой рамку с укрепленным на ней язычком. Рамка во время игры прижимается к зубам, язычок приводится в движение пальцем, гортань и ротовая полость выступают в роли резонатора.
Евангелие (Благая весть) от Марка – единственная часть Нового завета, переведенная на шорский язык.
Башибузуки – турецкие иррегулярные формирования, ополченцы. Термин часто употребляется для обозначения врага, отвергающего любые правила, способного на любую низость или жестокость.
Село на границе горного округа
Дефиле – пригодный для передвижения войск путь в гористой или любой другой малопроходимой местности.
Редут – полевое укрепление, предназначенное для круговой обороны. На колывано-Кузнецкой линии они зачастую представляли собой довольно сложные конструкции (автор – инженер-майор Л. Мальм ). Себастьен Вобан (1633–1707) – выдающийся французский военный инженер, мастерски применявший фортификационные схемы построения крепостей к особенностям местности.
…два чугунных крепыша. – имеются в виду шести- и двенадцатифунтовые орудия Каменского завода (г. Каменск-Уральский), которыми оснащались Сибирские пограничные линии.
Тамга – у тюркских народностей – символ рода, клеймо, печать, удостоверяющие право на власть или право собственности.
…лозы демидовского пыла… – в верхней части гербового щита рода Демидовых изображены три рудознатческие лозы.
Куртина – часть земляного вала (или стены) между двумя соседними бастионами.
Неизбывная печаль одинокого искателя
Таскылы – гольцы, горы с лишенной леса (голой) вершиной.
Верхняя Неня (Верх-Неня) – село в Ельцовском районе Алтайского края. Верхнененинский редут был частью Колывано-Кузнецкой линии укреплений (Кузнецкая дистанция).
Колчак Александр Васильевич (1874 – 1920) – вице-адмирал, российский полярный исследователь, военный и политический деятель, один из раководителей Белого движения. Существует множество легенд, связанных с судьбой золотого запаса Российской империи; местные (бытующие на юге Кузбасса) истории о «серебре Колчака» – из их числа.
Анданте для комуса и струнных
…теории виват… – имеется в виду «теория струн», ставшая фундаментом для поиска универсальной «разгадки тайн мироздания» в XX веке.
Эфы – резонаторные отверстия в корпусах ряда струнных музыкальных инструментов (например, скрипки), имеющие форму латинской литеры «f».
Анакреон (Анакреонт) (570? – 487 до Р.Х.) – древнегреческий поэт. Строка адресует читателя к оде Анакреона «К цикаде».
Леонард Эйлер (1707–1783) – российский математик швейцарского происхождения. Участник, наряду с Ж. д’Аламбером, Д. Бернулли и Ж. Лагранжем, «спора о звучащей струне».
Анданте – один из музыкальных темпов, также – музыкальная пьеса, написанная в этом темпе.
Добавлено (09.06.2012, 09:39)
---------------------------------------------
Аттыг-Таш, или Тропой «пионеров»
Аттыг-Таш… Сколько себя помню, всегда поражался, насколько мистически звучат тюркские наименования гор, рек и селений… Есть и такие, которые стоит хотя бы раз услышать, и понимаешь, что не посетить названные ими объекты ты уже физически не способен, не имеешь права, они притягивают, манят, ограничивают свободу воли, распространяя на тебя свою древнюю власть…
Аттыг-Таш – одно из таких названий… Не стоит искать его на картах, не стоит искать там и его более или менее корректное, как, впрочем, и большинство других, переложение на русский язык - Стрельный камень. Сейчас, в начале 10-х, можно, конечно, обратиться к глобальной сети Интернет, что предлагает нам широкий набор мнений и домыслов при недостатке информации. Когда я впервые узнал о Камне, даже и такой возможности еще не было.
Помню, в детстве, проезжая в утробе десятивагонной змеи электрички дорогой на юг, всегда обращал внимание на громадную, исполосованную слоями, скалу, испещренную эмалевыми надписями, вдоль которой, с полкилометра, проходили пути; помню как скала эта, необъятная и могучая, обрывалась внезапно в глубину соцреалий пионерского лагеря «Горное ущелье» у дачного поселка Подстрелка; помню как мне хотелось выйти на этой утлой остановочной платформе у стенки обрывов… Тогда я еще не знал почему, как не знал, что довлеющая над ней, крашеная серебрянкой десница неупокоенного вождя мирового пролетариата указывает мне на него – на Аттыг-Таш…
Впервые я узнал о Стрельном камне и связанной с ним легенде еще в школе, заглянув в библиотеку и открыв выставленную на витрине модную тогда книжицу - «Кузнецкую летопись» Ивана Конюхова. Вот эти строки: «Новую линию (линию укреплений – примеч. автора) защищали Олонецкие драгунские полки, вскоре после устройства города Кузнецка поднялась на них чудь, дойдя до юрты татарина Кузедея в 7 верстах от остроконечной скалы; они принудили Кузедея быть вожатым до Кузнецка, он похвалился перед людьми ловкостью стрелять, стрелял из лука и стрела воткнулась в самую вершину скалы, отчего и ныне называется Стрельным камнем». Целый абзац…
Искать Стрельный камень по таким описаниям – все равно, что примерить на себя роль Шлимана при поисках Трои… Чудь? Не Рериховская ли это чудь, ушедшая в землю от «белого царя русских», или тут имеются в виду джунгары – беспокойные южные наши соседи, под корень вырезанные китайцами в восемнадцатом веке? Кузедей? Если он был невольником, кто дал ему в руки лук, зачем ему было стрелять в какую-то вершину? Связано ли имя с наименованием села Кузедеево? Если да, в окрестностях Кузедеева нет никаких остроконечных скал… Или есть? Я не стал тогда подробно в этом разбираться…
Но… история сибирского пограничья так и не дала мне спать спокойно… Я стал собирать варианты сказания, а их оказалось превеликое множество… Гораздо позже, в записках знаменитого этнографа и миссионера Василия Вербицкого, я вновь натолкнулся на эту легенду… Будто бы позади скалы (у Вербицкого приводится несколько иной вариант наименования – Ог-аттыг таш) осталась тропа, выбитая копытами войска, которое Кузедей будто бы вел к Кузнецку… Варианты же изустные предоставляют широчайший выбор возможностей на любой вкус… Легендарный проводник предстает здесь от махрового предателя, до кузбасского Ивана Сусанина… И особенно удивляться этому факту не приходится.
При отсутствии у коренного населения письменности и устной передаче знаний масштабы новых напластований и интерпретаций, по прошествии веков, становятся воистину чудовищными, да и в советское время мало кто проявлял интерес к подобному творчеству, поэтому крупицы знаний приходится выискивать с огромным трудом… Современные переписчики истории тоже стараются кто во что горазд, по принципу – чего не знаю, то сам додумаю… Так, еще лет десять назад, филологи и историки вполне признавали тот факт, что название главной реки Кузбасса – Томи – представляет для них полнейшую тайну… Сейчас выдуман новый эпический герой с этим именем, и истории с его участием активно продвигаются в массовое сознание, подобно россказням о незабвенном «кузбасском гоминиде» - Йети… Необходимо учитывать и тот факт, что все трудное для русской речи на географической карте так или иначе упрощается и видоизменяется, истирая прежние смыслы, и похоже – процесс естествен и необратим: река Уен стала Иней, гора Каритшал – Зеленой, улус Тах-тал-аал - Осинниками, а название села Кузедеева, несмотря на наличие сказаний о великом охотнике и у окрестных народов, «знатоки» начинают выводить от некоего сподвижника Ермака Кузи Деева… Это, кстати, еще не самые вопиющие случаи…
Прежде чем искать Стрельный камень, я решил, для начала, определиться с наиболее приемлемой версией легенды… Поскольку, как я полагал, именем врага, а тем паче – предателя, старейшее русское село юга Кузбасса вряд-ли назвали бы, для себя наиболее логичным я счел следующий ее вариант, отличный от версии «Летописи», что не слишком меня смущает (как- никак, Конюхов тоже лишь записал слышанное, причем в данном случае, более чем через полтора века после описываемых событий): «Когда татары (алтайцы, чудь) пошли походом на Кузнецк они остановились у юрты охотника и богатыря Кузедея, на месте которой впоследствии было основано село (форпост, редут), и предложили ему выступить в качестве проводника. Тот отказался, сославшись на то, что с русскими воевать бессмыссленно, ибо они обладают более совершенным оружием (технологиями, умениями)… Когда недруги обвинили его в трусости и неспособности биться, он вынул лук и послал стрелу на восход за семь верст… Стрела, перелетев через гору, воткнулась в вершину скалы и расщепила ее пополам… Видя, что даже такой богатырь не рискнул выступить против русских сил, войско ушло восвояси.»
Итак, если следовать этому варианту – приблизительно 7 верст (несущественное число с мистическим подтекстом), от приблизительного места основания села, приблизительно на северо-восток… Все бы ничего, но это - «через гору» меня несколько обескуражило... Более или менее крупные горы – находятся на восточном берегу Кондомы, и «через гору» дает некий объект, скорее всего – останец, остроконечный с раздвоенной вершиной, в долинах речки Большой Теш и ее притоков… Это утверждение оказалось ошибочным, но, благодаря этой ошибке, я досконально обследовал всю долину Большого Теша почти до широты Малиновки, Малого Теша и Каменки до истоков, но ничего, что могло хотя бы отдаленно походить на Аттыг-Таш, в тогдашнем моем представлении, разумеется не обнаружил…
Тогда я понял, что упускаю нечто значимое, и начал анализировать названия близлежащих сел и речушек… Несколько к югу оказался поселок Подкатунь, рядом с небезызвестной горой Катын (Катунские утесы)… Переведя взгляд по карте несколько к северу от Кузедеева, я наткнулся на Подстрелку… И лишь тогда смысл знакомого с детства названия стал мне ясен… «Под стрелой» или «Под Стрельным камнем»… Высоченный обрыв напротив дачных домиков, мимо которого я так часто проезжал по железной дороге, и есть тот Камень, что я искал… Люди прошлого оперировали куда более значительными объектами, если уж Камень, так не какой-нибудь попросту приметный булыжник, а целая гора… Как, Есаулов камень, близ Новокузнецка, или Подосташкин камень, в который упирается Каракан… Как показывает современная информация по теме в Сети, тогда я оказался прав…
На какое-то время я основательно охладел к этой истории, однако несколько лет назад мне пришло в голову – а не поискать ли след от стрелы на вершине Камня, или тропу чуди из версии Вербицкого… В один из воскресных дней я, взяв с собой лишь бутылку воды, отправился на очередные поиски…
На гравийный перрон, помимо меня, сошли лишь двое дачников из Подстрелки… Привычно оглядевшись и вдохнув утренней осенней прохлады под перестук колес электрички, набирая скорость удаляющейся в направлении Кузедеева, я пересек ущелье по притулившемуся тут же старому, сложенному из природного камня мосту – ровеснику дороги… Мост этот давно уже стал «пешеходным» - еще в 70-х, из-за камнепадов, пути перенесли дальше от скал, построив новую ветку рядом, отобрав, тем самым, у Кондомы еще несколько метров русла… Подняв голову вверх, к изголовью Аттыг-Таша, я и попытался оценить, как и где лучше осуществить подъем… Склон оказался настолько крут, что подниматься вдоль края обрыва я счел по меньшей мере неблагоразумным… Назавтра я все же собирался появиться на рабочем месте во вполне невредимом, хотя бы на первый взгляд, состоянии, и потому решил, от греха подальше, пройти вглубь ущелья, по территории расположенного в нем пионерского лагеря, в поисках более пологого склона…
Ущелье, надо сказать, предстало передо мной в состоянии настолько непрезентабельном, что, если честно, на мгновение я впал в некоторое замешательство. Ступор… Так иногда бывает, когда вместо привычных, ожидаемых, самими собой разумеющихся, вещей, перед глазами возникает нечто новое, неожиданно-неприятное… Сказать, что от лагеря не осталось и следа, конечно, нельзя, но то, что именно осталось от него, от некогда уютного уголка зеленых флигелей и бесконечных, как в китайском парке, мостков и переходов над руслом ручья, ошарашило… Расселина меж склонов открыла взгляду пустырь, банальный и жалкий: прямоугольники фундаментов, поросшие молодой кленовой порослью, бурое железо турников и качелей среди бурьяна, да гнилые доски с чешуей растрескавшейся краски… Ильича на бетонном постаменте, словно срисованного со старой пятидесятикопеечной монетки, и след простыл… Но дело тут, видимо, к идеологии не имеет никакого отношения…
Подобную картину я наблюдал и в ряде других оставленных на милость судеб мест некогда массового отдыха… Помню, побывал как-то с лодкой на Чумыше, ниже Костенкова, - наплыли тучки, в помрачневшую явь впорхнул северный ветерок и, откуда ни возьмись, из ближайших кустов на берегу выплыли одинокие качели – точь-в-точь как в плохом фильме ужасов; поскрипывая они тихонько двигались… Пронизывающая мелодия ржавых петель - вот запоздалая панихида по пионерской организации… Здесь, близ остановочной платформы, до сих пор носящей название «Пионерлагерь», Кузедей, наверное, тоже почувствовал бы себя «сталкером»…
Далеко уходить, как оказалось, смысла не имело… Ущелье, на первой сотне метров разделилось на два рукава; протоптанная вдоль ручья то ли пасечниками, то ли дачниками тропа побежала за Камень - к водоразделу и Таштагольской трассе… Склон везде очень крутой, сплошь поросший кустарником… Уклон – градусов 60, минимум… Перефразируя известный рекламный слоган, я решил, что если уж не видно разницы – зачем заходить дальше… Все равно – мне нужно наверх… Вернувшись к фундаментам, я полез по ближайшему склону, хотя, полез – это сильно сказано… Карабкаться мне пришлось (не-то ползешь, не то подтягиваешься), цепляясь за камни, кусты, ветки и все, что подворачивалось под руку… Прямо как, в свое время, к «балкончику» Большой Кизасской пещеры… Наверху – такой бурелом надо себе еще представить… За полтора часа прочесывания горы я изодрал и руки и одежду…
Сентябрьское утро, при встрече поцеловавшее меня легкой прохладой, постепенно перетекло в по-летнему жаркий денек… Пот с меня катился в три ручья, но все же, продираясь через живую сеть сучьев, стволов, вьюнов, собирая, казалось, всю паутину этого мира на лице и волосах, выплевывая семена трав и продвигаясь местами в полулежачем положении, не выпуская заветной пластиковой бутылки с водой, я добрался-таки до заветной цели – спустя не знаю сколько времени, но я оказался на вершине горы…
Надо сказать, что с точки зрения вида с высоты – преодоление того не стоило… Заросли подступают плотной завесой к самому краю обрыва, уклон сразу крутой, можно не рассчитать – и ты уже на путях далеко внизу… Пробравшись как мог и насколько хватило решимости к началу ската, я увидел внизу реку, ряд домиков на противоположном берегу Кондомы и всхолмье в направлении Кузедеева, наверное, то самое - «через гору»… С точки же зрения обследования вершины и подведения под долгой исторей поисков логической черты – оказаться здесь мне было необходимо… Теперь могу сказать точно – никаких расселин или троп чуди, или «следов от стрел» там нет… Вообще ничего необычного, кроме необычно плотной живой стены зарослей… Хотя, если честно, в тот момент мне уже было не до досужих размышлений…
Оценив проделанный путь, я счел себя не столь благоразумным человеком как в самом начале и решил, на свой страх и риск, спускаться там, где так и не рашился подняться, - по самой кромке вдоль обрыва – даже если оступлюсь и кубарем выкачусь на перрон, или – под мост, - все не возвращаться назад…
Просмотреть маршрут спуска сверху не было никакой возможности, на всякий случай забрал слегка влево, чересчур, правда, углубившись в березняк, и вот, наконец, я на относительно свободном склоне, и подо мной - пути… Спускаюсь бочком, очень аккуратно… Обошлось…
Уже внизу, пока ноги несли меня к мостам и платформе, я внезапно все понял, вернее, ко мне пришло осознание… Настолько острое и внезапное, что я схватился за голову и расхохотался… Наверное, со стороны это выглядело довольно странно, но для меня, действительно, суть старой истории как-то вдруг стала предельно ясна… След от стрелы… я его не нашел наверху, значит остается единственный вариант… След – это само ущелье… Только оно само может считаться достойной по своим масштабам упоминания отметиной… Шрамом, оставленным подлинно богатырской силушкой… Другого варианта не остается… да и изначально, если вдуматься, его не могло быть… Кроме того, один из рукавов ущелья сворачивает как раз за Камень, как в версии отца Василия… И по дну его проходит тропа… Да и какая, впрочем разница, кто ее протоптал, полумифическая чудь, пасечники или подростки с алыми галстуками… Все оказалось просто – впрочем, как всегда и бывает, если узнать, куда надо было смотреть…
Вот так я, наконец, стоя на гравийной отсыпке под сенью скалы, разрешил для себя смысл легенды об охотнике Кузедее, Камне и попавшей в него стреле… Оборванный и перемазанный, приводя себя в порядок на берегу, я поднял глаза вверх на гигантский, располосованный слоями миллионов осевших здесь лет обрыв, и мне подумалось, что этой горе абсолютно нет никакого дела ни до меня, ни до моего осознания… Надписи, оставленные когда-то советскими пионерами белой, синей и зеленой краской на умопомрачительной высоте, уже почти истерлись, истерся и истинный смысл полузабытой легенды… Аттыг-Таш, как и его собрат (вернее, сестра) Катын недалеко к югу, молча и флегматично взирает изо-дня в день на пробегающие внизу электрички и поезда, безучастный и равнодушный к масштабам грузо- и пассажиропотоков и невеликой длине человеческой памяти…
Постскриптум. Дорогой читататель… Сегодня, я, как мог подробно, рассказал лишь об одной из множества легенд Кузнецкого края… Нам, жителям Кузбасса, - я не устаю повторять, - невероятно повезло с местом жительства, наша земля удивительно богата достопримечательностями и запутанными историями… Здесь всегда есть что искать… Сокрытые ли это до времени пещеры, золото ли Шпагина, утонувшая в Чумыше пушка с Кузнецкой крепости или партизанские схроны, наскальные рисунки или труднодоступные водопады… Если у Вас есть желание наполнить свою жизнь новым смыслом, напоминаю - все в Ваших руках… Смело цепляйтесь за нить Ариадны и вперед… Всех благ Вам и удачных поисков!
Сергей Ерофеев
Сообщение отредактировал Basurman - Суббота, 09 Июн 2012, 09:51 |
| |
| |
