МАЦУО БАСЁ
(при рождении - Киндзаку, после совершеннолетия — Мунэфуса)
(Дзинситиро)
(1644 - 12 октября 1694)

— великий японский поэт эпохи средневековья, теоретик стиха, создатель жанра и эстетики хокку; самурай из Уэно, провинция Ига.

Родился в 1644 году в небольшом замковом городе Уэно, провинция Ига (остров Хонсю). Умер 12 октября 1694 в Осаке.

Басё родился в небогатой семье самурая Мацуо Ёдзаэмона, был его третьим по счету ребенком. Отец и старший брат будущего поэта преподавали каллиграфию при дворах более обеспеченных самураев, и уже дома он получил хорошее образование. В юности увлекался китайскими поэтами, такими как Ду Фу. В те времена книги уже были доступны даже дворянам средней руки. С 1664 в Киото изучал поэзию. Был в услужении у знатного и богатого самурая Тодо Ёситады, распрощавшись с которым, отправился в Эдо (ныне Токио), где состоял на государственной службе с 1672. Но жизнь чиновника была для поэта невыносимой, он становится учителем поэзии. Среди современников Мацуо получил известность в первую очередь как мастер рэнга.

В 1680-е годы Басё, руководствуясь философией буддийской школы Дзэн, в основу своего творчества положил принцип «озарения». Поэтическое наследие Басё представлено 7 антологиями, созданными им и его учениками: «Зимние дни» (1684), «Весенние дни» (1686), «Заглохшее поле» (1689), «Тыква-горлянка» (1690), «Соломенный плащ обезьяны» (книга 1-я, 1691, книга 2-я, 1698), «Мешок угля» (1694), лирическими дневниками, написанными прозой в сочетании со стихами (наиболее известный из них — «По тропинкам Севера»), а также предисловиями к книгам и стихам, письмами, содержащими мысли об искусстве и взгляды на процесс поэтического творчества. Поэзия и эстетика Басё оказали влияние на развитие японской литературы средних веков и Нового времени. В честь Басё назван кратер на Меркурии.

Считается, что Басё был стройным человеком небольшого роста, с тонкими изящными чертами лица, густыми бровями и выступающим носом. Как это принято у буддистов, он брил голову. Здоровье у него было слабое, всю жизнь он страдал расстройством желудка. По письмам поэта можно предположить, что он был человеком спокойным, умеренным, необычайно заботливым, щедрым и верным по отношению к родным и друзьям. Несмотря на то, что всю жизнь он страдал от нищеты, Басё, как истинный философ-буддист, почти не уделял внимания этому обстоятельству. В Эдо Басё обитал в простой хижине, подаренной ему одним из учеников. Возле дома он своими руками посадил банан. Считается, что именно он дал псевдоним поэту («басё:» яп. 芭蕉 — «банан»). Банановая пальма неоднократно упоминается в стихах Басё:

* * *
Я банан посадил -
И теперь противны мне стали
Ростки бурьяна…
* * *
Как стонет от ветра банан,
Как падают капли в кадку,
Я слышу всю ночь напролёт.
(Перевод Веры Марковой)

Зимой 1682 года сёгунская столица Эдо в очередной раз стала жертвой крупного пожара. К несчастью, этот пожар погубил «Обитель бананового листа» — жилище поэта, и сам Басё чуть не погиб в огне. Поэт сильно переживал утрату дома. После короткого пребывания в провинции Каи он вернулся в Эдо, где с помощью учеников построил в сентябре 1683 года новую хижину и снова посадил банан. Но это действие было лишь символическим возвратом к прошлому. Отныне и до конца своей жизни Басё — странствующий поэт.

* * *
Парящих жаворонков выше,
Я в небе отдохнуть присел, -
На самом гребне перевала.
(Перевод Веры Марковой)

Потеряв своё жилище, Басё уже редко хочется оставаться на одном месте долгое время. Он путешествует в одиночестве, реже — с одним или двумя самыми близкими учениками, в которых у поэта недостатка не было. Его мало волнует похожесть на обычного нищего, странствующего в поисках хлеба насущного. В августе 1684 года, в сопровождении своего ученика Тири, в сорокалетнем возрасте он отправляется в своё первое путешествие. В те времена путешествовать по Японии было очень трудно. Многочисленные заставы и бесконечные проверки паспортов причиняли путникам немало хлопот. Однако, надо думать, Басё был достаточно умён и уж точно достаточно известен, чтобы пройти эти преграды. Интересно посмотреть, что представляло собой его дорожное одеяние: большая плетёная шляпа (которые обычно носили священники) и светло-коричневый хлопчатобумажный плащ, на шее висела сума, а в руке посох и чётки со ста восемью бусинами. В сумке лежали две-три китайские и японские антологии, флейта и крохотный деревянный гонг. Одним словом, он был похож на буддийского паломника. После многодневного путешествия по главному тракту Токайдо, Басё и его спутник прибыли в провинцию Исэ, где поклонились легендарному храмовому комплексу Исэ дайдзингу, посвященному синтоистской богине Солнца Аматэрасу Омиками. В сентябре они оказались на родине Басё, в Уэдо, где поэт повидал брата и узнал о смерти родителей. Затем Тири вернулся домой, а Басё после странствий по провинциям Ямато, Мино и Овари, опять прибывает в Уэно, где встречает новый год, и снова путешествует по провинциям Ямато, Ямасиро, Оми, Овари и Каи и в апреле возвращается в свою обитель. Путешествие Басё служило и распространению его стиля, ибо везде поэты и аристократы приглашали его к себе в гости. Хрупкое здоровье Басё заставило поволноваться его поклонников и учеников, и они облегчённо вздохнули, когда он вернулся домой.

До конца своей жизни Басё путешествовал, черпая силы в красотах природы. Его поклонники ходили за ним толпами, повсюду его встречали ряды почитателей — крестьян и самураев. Его путешествия и его гений дали новый расцвет ещё одному прозаическому жанру, столь популярному в Японии — жанру путевых дневников, зародившемуся ещё в X веке. Лучшим дневником Басё считается «Оку но хосомити» («По тропинкам севера»). В нём описывается самое продолжительное путешествие Басё вместе с его учеником по имени Сора, начавшееся в марте 1689 г. и продолжавшееся сто шестьдесят дней. В 1691 году он снова отправился в Киото, тремя годами позже опять посетил родной край, а затем пришёл в Осаку. Это путешествие оказалось для него последним. Басё скончался в возрасте пятидесяти одного года.

Поэзия
Рассказ о своём путешествии по Японии Басё озаглавил «Нодзараси кико» («Смерть в пути»). После года спокойного размышления в своей хижине, в 1687 году, Басё издаёт сборник стихов «Хару-но хи» («Весенние дни») — себя и своих учеников, где мир увидел самое великое стихотворение поэта — «Старый пруд». Это веха в истории японской поэзии. Вот что писал об этом стихотворении Ямагути Моити в своем исследовании «Импрессионизм как господствующее направление японской поэзии»: «Европеец не мог понять, в чем тут не только красота, но даже и вообще какой-либо смысл, и был удивлен, что японцы могут восхищаться подобными вещами. Между тем, когда японец слышит это стихотворение, то его воображение мгновенно переносится к древнему буддийскому храму, окруженному вековыми деревьями, вдали от города, куда совершенно не доносится шум людской. При этом храме обыкновенно имеется небольшой пруд, который, в свою очередь, быть может, имеет свою легенду. И вот при наступлении сумерек летом выходит буддийский отшельник, только что оторвавшийся от своих священных книг, и подходит задумчивыми шагами к этому пруду. Вокруг все тихо, так тихо, что слышно даже, как прыгнула в воду лягушка…». Не только полная безупречность этого стихотворения с точки зрения многочисленных предписаний этой кратчайшей и сверхлаконичной формы поэзии (хотя уж кто-кто, а Басё никогда не боялся нарушать их), но и глубокий смысл, квинтэссенция красоты Природы, спокойствия и гармонии души поэта и окружающего мира, заставляют считать это хайку великим произведением искусства.

Здесь не место говорить о традиционной для японской поэзии игре слов, позволяющей создавать в 17 или 31 слоге два, три, а то и четыре смысловых слоя, поддающихся расшифровке лишь знатоками, а то и лишь самим автором. Тем более, что Басё не очень любил этот традиционный приём — марукэкатомбо. Стихотворение прекрасно и без этого. Многочисленные комментарии к «Старому пруду» занимают не один том. Но сущность аварэ — «грустного очарования и единения с Природой» великий поэт выразил именно так. В простоте образов кроется истинная красота, считал Басё, и говорил своим ученикам, что стремится к стихам, «мелким, как река Сунагава».
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/Мацуо_Басё)
***

Высший расцвет поэзии хокку связан с творчеством Мацуо Басе, который создал собственный стиль в поэзии. Это был поэт и философ, влюбленный в природу родной страны. Басе родился в замковом городе Уэно провинции Ига в семье небогатого самурая Мацуо Едзаемона в (1644-1694). Басе – это литературный псевдоним, но он вытеснил из памяти потомков все прочие имена и прозвища поэта. С детства товарищ княжеского сына, большого любителя поэзии, Басе сам начал писать стихи. После ранней смерти своего господина, Басе ушел в город и принял постриг, освободившись тем самым от службы своему феодалу. Однако он не стал настоящим монахом. Басе путешествовал по дорогам Японии, как посол самой поэзии, зажигая любовь к ней и приобщая их к подлинному искусству.

В небе такая луна,
словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.

Но именно Басе удалось возвести хокку в ранг высокого искусства, именно в его творчестве произошло превращение поэзии хокку из словесной игры в средство выражения мыслей и чувств поэта. Причем новаторство Басе основывались не на отказе от канонов, а на возвращении к традиции. Полагая, что только на основе глубокого постижения традиции, возможно истинное обновление поэтического стиля, Басе считал поэзию хокку средством самопознания, средством обретения истины, соединения природного и человеческого.

В гостях у вишневых цветов
Я пробыл ни много ни мало -
Двадцать счастливых дней!

Басе первым заговорил об "истине хайкай" (или хокку) - "хайкай - но макото": "Истина в том, что ты видишь, что ты слышишь". Чувство, испытанное поэтом, становится стихотворением - именно в этом заключается истина поэзии хокку.

Во тьме безлунной ночи
лисица крадется по земле,
Крадется к спелой дыне.

По мере того как росла слава Басе, к нему стали стекаться ученики всех знаний. Но школа Басе не была просто школой мастера. Напротив, Басе, сам находившийся в непрерывном духовном движении, поощрял приходивших к нему на поиски собственного пути. Вот почему из школы Басе вышло столько талантливых поэтов: Бонтё, Керай, Дзёсё, Рансэцу, Сико - их имена не теряются в мощном свете поэзии Басе. Еще одним принципом, к которому пришел Басе в последние годы жизни, стал принцип курами (легкость). Курами - это простота, легкость и естественность, возникающая при полном слиянии поэта с природой.

Стократ благородней тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
"Вот она - наша жизнь!"

Басе еще при жизни был признан лучшим поэтом своего времени, он создал самую влиятельную школу в поэзии хокку, значение которой не померкло в наши дни. Умер Мацуо Басе 12 октября 1694 в Осаке, во время одного из своих путешествий. Перед своей кончиной он создал "Предсмертную песню":

В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным лугам.

Хокку Басе стали на многие века эталоном, мерой, к которой можно и нужно стремиться. И сейчас японские трехстишия хокку часто ассоциируются именно с великим Мастером, с Мацуо Басе!
(Источник - ЯПОНИКА Японская поэзия, японские хокку хайку и танка; http://yaponika.com/biografii/biografiya-matsuo-base)
***

Вступительная статья Н. И.Фельдман
к дневнику Мацуо Басе "ПО ТРОПИНКАМ СЕВЕРА"
(Извлечение)

В эпохе позднего японского феодализма, так называемой эпохе Токугава, обнимающей период в два с половиной века - от начала XVII до середины XIX,- годы Гэнроку (1688-1703) выделяются как период высшего расцвета культуры, как страница особого культурного блеска. В эти годы крупнейший и оригинальнейший мастер японского изобразительного искусства - Корин - разрисовывает свои лаковые шкатулки; в эти годы работает резчик по дереву Моронобу; в эти годы появляются мечи, отделанные мастерами Рэндзё и Тосинага. И на эти же годы Гэнроку приходится расцвет литературы - деятельность знаменитой триады: новеллиста Сайкаку, драматурга Тикамацу, поэта Басе.
Но если изобразительное искусство этого периода, в частности мастерство Корина, хотя и не сразу, но все же прочно завоевало понимание и признание европейцев, то нельзя того же сказать о современной ему литературе, до сих пор в Европе почти неизвестной. И, быть может, одно из труднейших для понимания европейцев явлений японского искусства представляет именно поэзия Басе - этого классика японской литературы. Причиной этому то, что самый жанр, который представляет Басе, - «хайкай» - явление специфически японское.
Хайкай, как жанровое понятие, строго говоря, включает в себя и поэзию, и прозу (хайбун), но в узком смысле под хайкай обычно понимается первая. В поэзии хайкай различаются две формы: хайку, или по своей строфической форме - хокку, представляет собой нерифмованное трехстишие по пять-семь-пять слогов (поскольку в японском языке ударение не силовое, а музыкальное, вопрос метра в европейском понимании снимается); вторая - рэнку - представляет собой соединение ряда хокку, дополненных двустишиями по семь слогов в стихе (агэку); о принципе соединения речь будет ниже. Сейчас остановимся только на хайку - основном виде поэзии хайкай и, пожалуй, самом специфическом жанре японской литературы.
Самая сущность хайку является глубоко своеобразной. Это своеобразие не только в том, что хайку представляет собой эпиграмматическую поэзию, весьма мало развитую в Европе («эпиграмму» мы берем здесь в исконном значении, т. е. как краткое высказывание). Но главным образом теснейшая связанность хайку с бытом делает его явлением, специфическим для Японии. В XVII-XVIII веках, когда поэзия хайкай была в расцвете, хайку была широко распространенным бытовым явлением. Это было демократическое искусство не только в том смысле, что оно являлось искусством третьего сословия,- ремесленников, горожан, купцов, отчасти деревенской верхушки, но и в смысле широчайшего охвата этих слоев, в смысле количества потребителей и созидателей этого искусства. Понятия эти в сущности совпадали. Оценить хайку и написать хайку, хуже или лучше, умел всякий. Уметь писать хайку для лавочника эпохи Токугава было примерно то же, что уметь танцевать для придворного эпохи Людовика XIV. Это - бытовое искусство, времяпровождение. Собираться кружками где-нибудь в беседке или в «дзасики» (парадной комнате) и за сакэ и закуской писать хайку было принято в кругах нарождающейся буржуазии по всей стране. В «Лирическом дневнике» Басе одни, как деревенский поводырь, приведший Басе лошадь, могли только попросить поэта написать им хайку; другие, как хозяин гостиницы в Яманака, были столь искусны в поэзии хайкай, что могли «посрамить в знании изящного» знаменитого впоследствии хайкаиста Тэйсицу. Другими словами, одни были просто любители, другие - хайкаисты-мастера. Но хайкаист вовсе не профессиональный поэт, это тот же любитель, только более искусный в данном жанре, для которого, однако, хайку также не творчество (только профессиональные поэты, как Басе, публиковали свои хайку), а бытовое искусство, изящное времяпровождение.
Такой подход к поэзии - явление, не нашедшее своего развития в Европе, а между тем крайне характерное не только для хайку, но и для других видов поэзии Японии и даже Китая. Вопрос этот слишком сложен, чтобы подымать его здесь во всей глубине, но сказанного достаточно для того, чтобы охарактеризовать специфичность самого процесса создания хайку, придающую своеобразный характер самому результату. Такой процесс был возможен только при мелочности, незначительности тематики, свойственной даже классической хайку Басе и его школы, при ее меньшей - в целом, по сравнению с другими видами японской литературы, - идейной и эмоциональной наполненности. А это последнее в основе обусловлено невысоким качественным уровнем мировоззрения третьего сословия в ту эпоху.
Вторая особенность хайку, опять-таки затрудняющая понимание ее европейцами, - ее стилистика. Если стилистика японской поэзии в целом представляет ряд специфических приемов, то к хайку это относится сугубо, потому что, обладая своеобразными особенностями японской поэтической стилистики, она вместе с тем лишена тех приемов, которые общи другим жанрам японской поэзии (в частности танка) с европейской и которые для европейской поэзии являются основными. Как правило, хайку (в особенности позднейшая) не пользуется никаким видом метафоры. Из приемов, известных в европейской поэзии, она применяет только сравнения, да и то скупо. Отличают же поэтическую речь хайку приемы, которые либо не доходят до европейца, как необычные (таковы «энго» - механическое использование ассоциаций); либо производят на него впечатление антихудожественного трюкачества (такова игра на омонимах, т. е. двухзначности смысла). При отсутствии других поэтических приемов и упомянутой мелочности тематики все это нередко приводит к тому, что хайку воспринимается как чистый прозаизм.
Наконец, третья и, может быть, главная особенность хайку - это то, что они целиком рассчитаны на особый способ восприятия, который японцы называют «ёдзё» -«послечувствование». Это свойство, характерное опять-таки для многих видов японского искусства (в частности некоторых школ живописи), для которого по-русски, к сожалению, нет более удачного названия, чем «суггестивность», - составляет существенную особенность хайку. Задача хайку - не показать или рассказать, а только намекнуть; не выразить как можно полней, а, наоборот, сказать как можно меньше; дать только деталь, стимулирующую полное развертывание темы - образа, мысли, сцены - в воображении читателя. Эта работа воображения читателя, это «послечувствование» и является неотъемлемой частью эстетического восприятия хайку,- и оно-то менее всего привычно читателю-европейцу. <…>
(Источник - http://graf-mur.holm.ru/basho/basho15-1.htm)
***

Т. Соколова-Делюсина
"СТРАНСТВИЯ В ПОИСКАХ ПОЭЗИИ"
(Отрывок)

В наши дни трехстишие-"хайку" занимает достойное место в мировой поэзии. Эта поэтическая форма, родившаяся в Японии, вобравшая в себя наиболее своеобразные черты японской культуры и, казалось бы, от этой культуры неотделимая, сумела выйти за рамки одной страны и распространиться по всему миру, сделав достоянием мировой литературы особое поэтическое мышление, особое видение, которое вот уже почти столетие пленяет поэтов многих стран. Возможно, именно эта популярность "хайку" за пределами Японии и послужила причиной мировой известности Мацуо Басё, поэта, имя которого неразрывно связано со становлением этого жанра. В самой же Японии Басё пользовался и пользуется непререкаемым авторитетом, к его творчеству неизменно обращались и обращаются японские поэты самых разных поколений, его имя занимает одно из ведущих мест в ряду легендарных и обожествленных личностей.
И в Японии, и в других странах знакомство с "хайку" почти всегда начинается со знакомства с поэзией Басё. С изучением его творчества непременно связано и более обстоятельное освоение этой поэтической формы. Вот и в России, несмотря на то, что уже русские поэты Серебряного века интересовались малыми формами японской поэзии, по-настоящему трехстишие-"хайку" (до начала XX в. его называли "хокку") вошло в нашу поэзию только после того, как в 1964 году был издан томик Басё в переводах В. Н. Марковой.
Однако далеко не всем известно, что Басё был не только великим реформатором японской поэзии, но и создателем одного из интереснейших прозаических жанров- "хайбун". Проза Басё, прекрасно дополняющая и оттеняющая его поэзию, замечательна не только своими превосходными литературными качествами, а еще и тем, что позволяет проследить творческий путь поэта, проникнуть в его размышления, ощутить живое биение его жизни.
Басё прожил недолгую, но необычайно яркую, полную творческих исканий и свершений жизнь. Родился он в 1644 году в деревне Уэно, находившейся в юго-восточной части Японии в провинции Ига (соврем. префектура Миэ, город Уэно). Его отец, Мацуо Ёдзаэмон, принадлежал к тем беднейшим безземельным самураям, которые, осев в разных деревнях, жили на небольшое жалованье. Мать скорее всего тоже происходила из бедной самурайской семьи. Басё был третьим ребенком в семье, помимо старшего брата Хандзаэмона, у него было четыре сестры: одна старшая и три младшие.
В детстве будущий поэт носил разные имена: Кинсаку, Тюэмон, Дзинситиро, Тоситиро. Позже он стал называть себя Мацуо Мунэфуса, этим же именем подписаны его первые трехстишия-"хокку". Ни жены, ни детей у него не было.
Юные годы Басё провел в Ига. Лет с десяти он начал прислуживать наследнику одного из самых знатных и богатых местных семейств Тодо Ёситада, который был всего на два года его старше. Очевидно, в доме Тодо Басё и приобщился к поэзии, тем более что сам Ёситада тоже делал тогда свои первые шаги на поэтическом поприще: он стал учеником Китамура Кигина (1614-1705), одного из ведущих в конце пятидесятых годов столичных поэтов, и взял себе псевдоним Сэнган. Покровительство Ёситада позволяло Басё не только надеяться на поддержку в поэтическом мире, но и рассчитывать на упрочение своего положения при доме Тодо, что позволило бы ему со временем подняться на более высокую социальную ступень. В том, что мысли о служебной карьере волновали его в то время, он признается позже в "Записках из хижины "Призрачная обитель"": "Бывало, завидовал тем, кто посвятил жизнь свою службе..."
Первое известное "хокку" Басё датируется 1662 годом: "Хару я коси тоси я юкикэн коцугомори" ("То ли пришла весна, // То ли год уходит прочь? // Предпоследний день года"). Правда, некоторые называют другое трехстишие и полагают, что Басё сочинил его в 1657 году, когда ему было всего 14 лет: "ину то сару но ё но нака ёкарэ тори но тоси" ("С собакой и обезьяной // Старайся дружить - // Год курицы>). Так или иначе, в 1664 году в сборнике "Саёно-накаяма-сю", составленном знаменитым поэтом Мацуэ Сигэёри (1602-1680), впервые были опубликованы два "хокку" Мацуо Мунэфуса: "убадзакурасаку я роого но омо-идэ" ("Старушечья вишня" цветет. // Старости // Воспоминания"), "цуки дзо сирубэ коната ни хаирасэтаби-но ядо" (Луны знак путеводный. // Зайди // В гостиницу, странник"). В следующем 1665 году происходит не менее значительное событие в жизни начинающего поэта- он впервые (снова под именем Мунэфуса) участвует в сочинении "нанизанных строф" ("хайкай-но рэнга" ). Созданный тогда цикл из ста строф был посвящен тринадцатой годовщине смерти Мацунага Тэйтоку, основателя самой авторитетной в то время школы "хайкай", к которой принадлежали и Кигин, и Сигэёри. Организатором поэтического собрания, во время которого сочинялся этот цикл, был Сэнтан, возможно, он-то и добился того, чтобы никому тогда еще не известный поэт был введен в число участников.
Неожиданная смерть Сэнгина в 1666 году положила конец надеждам Басё на успешную и быструю служебную карьеру. Скорее всего, он был в растерянности, понимая, что пора определить свой жизненный путь, и не зная, какую судьбу предпочесть. Относительно следующих шести лет его жизни не сохранилось никаких сколько-нибудь достоверных сведений. Возможно, он провел какое-то время в Киото, где учился дзэн у Буттё, "хайкай" у Китамура Кигина, конфуцианству у Ито Танъан, каллиграфии у Китамукэ Унтику. Итогом этих нескольких лет, по свидетельству все тех же "Записок из Призрачной обители", стало твердое решение посвятить свою жизнь только одному - поэзии.
Уже в 1672 году двадцатидевятилетний Басё делает первый шаг по избранному им пути, а именно составляет свой первый сборник "хокку" "Накрывание ракушек" ("Каиоои"). Сборник этот возник в результате организованного им поэтического турнира, в котором участвовали поэты из провинций Ига и Исэ. Шестьдесят "хокку", ими сочиненные, были разбиты на тридцать пар, собравшиеся последовательно сравнивали каждую пару, отмечая достоинства и недостатки каждого стихотворения. Снабдив сборник собственным предисловием, Басё преподнес его святилищу Уэно-тэнмангу, рассчитывая, что Небесный бог (обожествленный поэт Сугавара Митидзанэ) поможет ему достичь успехов на избранном пути. Сборник "Накрывание ракушек" интересен тем, что в нем наблюдается отход Басё от принципов школы Тэйтоку, к которой он, естественно, тяготел в начале своего творческого пути (ведь к этой школе принадлежали его первые учителя в поэзии). "Хокку", собранные Басё, равно как и его собственные суждения, свидетельствуют о стремлении уйти от усложненности и вычурности стиля Тэйтоку и обрести свободу поэтического языка. Можно даже сказать, что в этом сборнике Басё предвосхищает искания поэтов школы Данрин, к середине семидесятых годов занявшей ведущее место в поэтическом мире. <…>
(Источник - Мацуо Басё "Избранная проза", "Гиперион", - С-Петербург, 2000; http://graf-mur.holm.ru/basho/basho02.htm)
***

МАЦУО БАСЁ в переводах НАТАЛИЯ ФЕЛЬДМАН-КОНРАД (1903 – 1975)

Домик для кукол...
Переменяет жильцов!
Что ж - и лачуга.
* * *

Весна уходит!
И плачут птицы, у рыб
На глазах слёзы...
* * *

Как величаво!
В листве младой, зелёной,
Блеск светлый солнца...
* * *

Летом на горе
Поклоняюсь я гэта.
Отправленье в путь!
* * *

И даже этот,
Пяти шагов теснее,
Шалаш из веток
Мне строить было б жалко, -
Когда б не дождь порою....
* * *

И дятел не смог
Пробить в этой келье щель.
О лес в летний день!
* * *

За луг, вон туда,
Коня поворачивай:
Кукушка поёт!
* * *

Уж в целом поле
Посажен рис? Пора мне.
О тень под ивой!
* * *

Цветок весенний
На шляпе - вот к заставе
Наряд мой лучший.
* * *

О ты, начало
Прекрасного! Вот север,
Песнь полевая...
* * *

Цветок смиренный,
Людских глаз не влекущий!
Каштан у кровли.
* * *

Руки, что в поле
Садят рис! Красили вы
Ткани Синобу...
* * *

Корзину и меч
На праздник бы выставить!
Бумажный штандарт...
* * *

Где Касадзима? -
Я спросил. Пора дождей,
Грязная тропа...
* * *

От поздних вишен
До двух стволов сосны той
Уж третий месяц...
* * *

Ирисовый цвет!
Завяжу я на ногах
Синий ремешок.
* * *

Летняя трава!
Павших древних воинов
Грёз о славе след...
* * *

Весенний ливень
Ещё течёт сквозь крышу...
О зал Сверканья!
* * *

Вши, блохи. Грязно.
И мочатся лошади
У изголовья.
* * *

Прохладу эту
Своим жилищем сделав,
Так лечь отрадно!
* * *

Ну, выползайте!
Под полом, там в амбаре,
Возня лягушек...
* * *

Кисть для сурьмленья
На память мне приводят
Цветы "румяна".
* * *

Что за тишина!
Так пронзительны средь скал
Голоса цикад...
* * *

От майских ливней
Взбурлил поток твой быстрый,
Могамигава!
* * *

Как благодатно!
Снег веет ароматом
В Долине юга...
* * *

Как прохладно здесь!
Месяц ранний над тобой,
Чёрная гора.
* * *

Пики облаков
Рушились уж сколько раз...
О гора Луны!
* * *

Замкнуты уста!
На горе Ключей от слёз
Влажен мой рукав...
* * *

О пики Зноя!
Смотрю на бухту Ветра.
Прохладный вечер...
* * *
(Источник - http://www.vekperevoda.com/1900/feldman_k.htm)
***

Мацуо Басе. Хайку
(Перевод Владимира Соколова)

Луна-проводник
Зовет: "Загляни ко мне".
Дом у дороги.
x x x

Скучные дожди,
Сосны разогнали вас.
Первый снег в лесу.
x x x

Протянул ирис
Листья к брату своему.
Зеркало реки.
x x x

Снег согнул бамбук,
Словно мир вокруг него
Перевернулся.
x x x

Парят снежинки
Густою пеленою.
Зимний орнамент.
x x x

Полевой цветок
В лучах заката меня
Пленил на миг.
x x x

Вишни расцвели.
Не открыть сегодня мне
Тетрадь с песнями.
x x x

Веселье кругом.
Вишни со склона горы,
Вас не позвали?
x x x

Над вишней в цвету
Спряталась за облака
Скромница луна.
x x x

Тучи пролегли
Между друзьями. Гуси
Простились в небе.
x x x

Леса полоса
На склоне горы, словно
Пояс для меча.
x x x

Все, чего достиг?
На вершины гор, шляпу
Опустив, прилег.
x x x

Ветер со склонов
Фудзи в город забрать бы,
Как бесценный дар.
x x x
(Источник - http://lib.ru/JAPAN/BASE/base.txt)
***