[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Nikolai, webmanya  
Литературный форум » Сказочная страна » Литературные проекты "СказОбоза" » Внеклассное чтение. 2018 » № 71 Сержантова Иоланта (Старший возраст)
№ 71 Сержантова Иоланта
Iolanta Дата: Вторник, 04 Сен 2018, 11:19 | Сообщение # 1
Гость
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 15
Награды: 1
Репутация: 0
Котёнок и Облако


Любовь к детям безусловна.
Любовь к родителям - откровение.
Неосознанная, ранняя, она цены не несёт.
Но груз запоздалой любви будет давить соки слёз из твоей души.
Постарайся не опоздать.


Дело было весной. Облако, туго взбитым яичным белком, сибаритствовало на бархатном ложе молодой листвы старого березняка... Ветер нежно ерошил ирокез молодых сосен, проводил влажной ладонью по тёмной щетине зрелых, тихо вздыхал подле желтеющей хвои сутулых стволов.
Вздыхало Облако не только потому, что ему было жаль заболевших старостью сосен. Оно старалось дотянуться до травинок, на которых грелись божьи коровки. Те были так похожи на красивые блестящие круглые конфеты, покрытые каплями шоколадной глазури... Их вовсе не хотелось портить укусом! Лишь намочить прикосновением. Слегка...

Облако откровенно суетилось, недовольно сопело и ёрзало,да так, что самая взрослая сосна не выдержала и одёрнула его за край: "А ну-ка... Сиди смирно! Мне лишние волненья не к чему!"- и шлёпнула для порядка по рыхлому клубочку, который нависал над верхней и самой сухой её веткой. Сосне было о чём задуматься. Дома людей, приютившие прожорливых, выдыхающих дым чудовищ, были совсем недалеко. И питались они...
-. ..теми из нас, кто устал стоять, или сломлен напором недоброго ветра,- укоризненно втолковывала Старая Сосна Облаку, чью наивность и неосведомлённость, можно было причислить скорее к детской неиспорченности, чем к хорошо укоренившемуся невежеству...

Старая Сосна выговорилась и почти успокоилась, но для придания своим словам большего веса, шлёпнула Облако ещё раз. Совсем легонько! Но от его края отслоился тот самый клубочек, легко и плавно скатился по пышной юбке сосны, да прямо к её подножию. Вместо того, чтобы растаять, он сделался плотным, упругим... И через мгновение, на глазах у немногочисленных ещё жителей весеннего леса, вкатился на поляну совершенно очаровательным, кипельно-белым котёнком.

- У вас на лбу что-то прилипло,- сиплым от изумления голосом сообщила котёнку Старая Сосна.
И действительно, над правым, безукоризненно голубым глазом котёнка, обнаружился участок ворсинок ржавого цвета, вперемежку с чёрными пучками, который издали можно было принять за божью коровку. Она , конечно, не была гладкой и блестящей, глазурованной, так как была ненастоящей...
- ...но тоже - весьма недурственно,- важно пробормотало Облако, прищуриваясь в сторону своего нежданного, но уже любимого дитятка свысока...

Котёнку нужно было время, чтобы справиться с головокружительным во всех смыслах перемещением из высших сфер на землю. Он не был готов к нему. Но, даже если бы и предпринимал какие-то действия в данном направлении, в этом не было бы никакого толку, ибо...
- С высоты всё выглядит совершенно иначе!- воскликнул котёнок.
- Безусловно! - немедленно отозвалась Старая Сосна. - У кого-кого, а уж у меня-то была возможность сравнить. Когда я была ребёнком, любая травинка казалась выше и сильнее. Любой неосторожный шаг, кем бы он не был сделан, мог убить или сильно искалечить. Зато теперь я кидаюсь шишками в кого захочу, и никто не в состоянии навредить мне, как бы ни старался.
- Но ты что-то рассказывала нам с мамой о ветре, которого ты опасаешься и о людях, чьи дома отапливают дровами.
- Ты назвал Облако мамой?!- изумилась Старая Сосна, почти не обратив внимания на нетактичное упоминание трагической перспективы.
- Конечно,- котёнок кротко взглянул наверх, тихо вздохнул и продолжил,- и у нас с тобой один общий враг. Он может прогнать мою маму, а если рассердится, то подтолкнёт тебя в спину и ты упадёшь.
- Ты слишком умный для того, кто только что появился на свет,- проворчала Старая Сосна.- Подойди поближе.
- Зачем? - поинтересовался котёнок.
- Во-первых, я хочу получше тебя рассмотреть. А во-вторых, это единственно возможный для меня способ защитить тебя. Я не умею ходить и бегать, но в состоянии сомкнуть ветви над твоей головой, если потребуется.
- Да-да! Мы с мамой наблюдали, как ты танцуешь по утрам!
- Это не танцы, мой милый! По утрам я делаю зарядку: взмахи руками, наклоны и лёгкие повороты корпусом. Надо уметь держать спинку!
- А зачем? - спросил котёнок.
- Чтобы выдержать напор ветра, когда придёт время. - спокойным голосом сообщила Сосна.
- А ты выдержишь?- с надеждой в голосе спросил котёнок?
- Не факт,- ответила Старая Сосна,- но надо будет постараться. Мне бы не хотелось оставлять тебя одного. Как не крути, а я виновата в том, что ты тут очутился. Свалился, как говорят, с небес на землю. И, кстати, кое-что пришло мне в голову. - Любезное, - обращаясь уже не к котёнку, а к Облаку, солидно произнесла Сосна,- если у вас возникнет необходимость, не стесняйтесь, держитесь за меня. Вашему малышу явно рано бродить тут одному, без присмотра.
- Благодарю,- отозвалось Облако и покрылось румянцем, что направо и налево раздавал закат, который присутствовал тут же, и , притворяясь бесстрастным, гнал с неба прочь за ворота горизонта упирающееся солнце.

Дни наступали на подол одежд друг друга, диадемы звёзд украшали бархатные наряды ночей, а луна едва успевала раскидать по влажным диванам полян свои нескромные полупрозрачные накидки, чтобы заявиться на поверку утра. Растрёпанной, помятой, но сияющей от фривольных ночных шалостей, позволительных лишь ей одной.
Белый котёнок устроился меж корней Сосны. Просыпаясь по утрам, он не спешил сверять цвет своих глаз с цветом неба. Томно щурясь он потягивался, шевелил ладошками , выпуская коготки и лишь затем отводил шторку ветки , отыскивая взглядом маму. Облако чаще окутывало макушку Старой Сосны, но иногда дремало у неё на плече.
- Ма-ма! - будил котёнок Облако.- Ма-а!
- А! - испуганно отзывалось оно,- что случилось? Ты в порядке?
- Ничего не случилось! Я тебя люблю!
- И я тебя люблю, маленький! - шептало Облако с высоты.

Сосна и Облако так обступили котёнка своей заботой, что он буквально ощущал себя стиснутым коконом пелёнок. Стоило ему сделать несколько шагов вне тени нижних ветвей сосны, как раздавалось скрипучее «Куда?!» и требования «Немедленно вернуться назад» под её сень. Облако немедленно соглашалось с тем, что с безумием самостоятельных прогулок может сравниться лишь предшествующее низвержение его части с последующим формированием...
Котёнок в таких случаях перебивал маму:
- Ты слишком долго рассматривала метеорологов и их станцию, мам!
- Как ты разговариваешь?!
- Не сердись, пожалуйста! Ну зацепился я, ну - упал. Надо же теперь пользоваться возможностью и рассмотреть подробно - как тут и что. Интересно же!
Облако горестно вздыхало, но в чём счастье родителя, как не в потакании разумным слабостям своего ребёнка?!
- Ладно. Ты прав, котёнок. Можешь гулять в светлое время суток. Но пожалуйста, рассчитывай время своего возвращения так, чтобы нам не приходилось волноваться - где ты и что с тобой. Обещаешь?
- Конечно! - обрадовался котёнок.- Обещаю и клянусь! Закат никогда не застанет меня врасплох!
Наутро следующего дня Старая Сосна, на виду у Облака, которое молча пенилось, напутствовала котёнка перед его первым самостоятельным путешествием:
- Не всему, что видишь в лесу можно верить. Видишь, вон те кусты неподалёку?
- Вижу!
- Так вот это не кусты. Это олени. Волоокие, озорные, упругие. Замерли в ожидании, что ты перестанешь смотреть в их сторону. Отвернёшься и они сразу убегут.
-Да ну?- удивился котёнок. - Насколько я могу судить, ржавчина последнего июльского дня тронула эти кусты барбариса, и они останутся такими до той поры, пока иней и мороз не вскружат им голову. Тогда уж и почернеют, и падут ниц, признавая превосходство зимы.
-Когда ты говоришь о таких вещах, мне становится не по себе,- вздохнула Сосна.
- Ну, так я же был частью Облака! И многое повидал. Рассказывай лучше о том, чего опасаться сейчас, когда я стал котёнком?
- Ты знаешь, если отбросить родительские страхи, на основании которых стоит бояться всего на свете, мне не приходит голову ничего определённого. Каждый из нас воображает себя центром мира, но является лишь малой его частью. Каждому кажется, что все вокруг смотрят на него, и жестоко ошибаются в этом.
Зная себе истинную цену, не отыскав ничего стоящего, пугаются - вдруг кто-то заметит?! И принимаются спешно маскировать изъяны нарочитым равнодушием, агрессией, яркими нарядами. Но стоит только заинтересоваться собой... Понять, кто ты есть. Почувствовать интерес к самому себе, как на тебя тут же обращают внимания окружающие.
- И что это означает? Мне не стоит никого бояться, кроме себя?!
- Замечательный вывод! Но неверный. Бояться не надо. Остерегаться стоит. В особенности - своих реакций на окружающий мир.
- Слушай, ты меня запутала!
- Если честно, то и себя тоже... Знаешь, если в двух словах,- ни с кем себя не сравнивай. Смотри внимательно по сторонам. И возвращайся домой засветло. Договорились?
- Договорились... - ответил котёнок.

Разговор со Старой Сосной настолько растревожил котёнка, что пересечение границы тени её ветвей, к которому он так стремился, прошло незаметно и буднично. Будто бы не впервые... Из задумчивости его вывел скандал семьи ласточек, случившийся прямо над головой. Родители увещевали дитятко. Было не совсем понятно, они уговаривали его что-то сделать, то ли, напротив, чего-то не совершать. С высоты, на высоких тонах да ещё свысока несмышлёныш перечил стройному, почти на треть меньше его, отцу. По-блатному, через клюв. Мать не выдержала, сорвалась, и накинулась на несмышлёныша. Надавала пощёчин. Тот раскрыл рот почти до желудка, захлебнулся рыданием. И родители его, в два клюва - а ну как пичкать мягкими мошками и сочными мушками. А птенцу только того и надо. Оказывается, родители уговаривали его попробовать кузнечика, но тот показался слишком жестким...
Котёнок подмигнул хитрой птице и пошёл дальше.
- Я бы так не стал делать. Что мама дала бы, то и съел. Ой! Сказала же Старая Сосна: «не сравнивай себя ни с кем». Я начинаю понимать, отчего. Будешь казаться себе лучше, чем есть, или хуже. Перестанешь быть собой... Мда... Погулял, называется... - пробубнил себе под нос котёнок и развернулся в сторону дома. С некоторых пор лукошко углубления меж корней Старой Сосны, обитое замшей мха, стало его домом. Туда-то котёнок и направился.
- Что-то ты рано!- окликнуло его Облако.
- Потом.- отозвался котёнок, обернулся вокруг себя трижды и улёгся, прикрыв глаза кончиком хвоста.
- Спит? - встревоженно спросило Облако у Сосны.
- Думает. - ответила та.

На следующее утро котёнок дал себе слово потратить день на то, чтобы научиться радоваться жизни. Просто так, без оглядки. Он шёл по тропинке, вдыхал сладкий медовый, ещё нежаркий лесной воздух. По небу летали чьи-то мамы. Мамы-облака и мамы-птицы.
Котёнку вдруг очень захотелось перестать быть котёнком, а, как раньше летать с мамой за ручку и разглядывать дома, как спички, кусты леса и заводные мошки маленьких собак. Он едва не зарыдал, как вдруг, прямо посреди тропинки наткнулся на пчелу. С первого же взгляда было понятно, что пчела надорвалась и упала. Обычно пчёлки хватают свои ярко-жёлтые авоськи и торопятся домой, кормить-поить детвору и чистить-проветривать улей. А эта пчела не рассчитала своих сил, нагрузилась больше обычного. По две, по три сетки с провизией зажала в каждой руке , и опрокинулась навзничь после первых секунд полёта.
- Эй, пчела! Помочь? - спросил котёнок.
- У-у-у...
- Да не гуди. Давай переверну тебя.- котёнок аккуратно поддел чересчур хозяйственную родственницу муравьёв и ос коготком и немного приподнял её над землёй. Пчела попыталась взлететь, взмахнула крылышками пару раз и вновь рухнула на землю, демонстрируя бархатную жилетку всему свету, который, казалось, смеялся над ней.
- У-у-у... - обиженно гудела пчела.- Смеют смеяться...
- Я не смеюсь! Давай стряхну немного пыльцы. Не жадничай.
- У-у-у... - сокрушалась пчела и отталкивала его.
- Да не ёрзай ты, пораню!- Котёнок ронял жёлтые мясистые комочки, и когда бОльшая часть пыльцы смешалась с песком под ногами, пчела смогла, наконец, оторваться от земли. Она летела и громко возмущалась, что даром пропали и силы, и время, и продукты.

Пока котёнок возился с жадной пчёлкой, солнце взобралось уже почти на самую макушку дня. В животе голодного леса пробурчал волчий вой, а котёнок понял, что очень хочет пить и пошёл в сторону небольшого пруда, который он приметил со времён, напоминание о которых вызывали у него желание поплакать.
- Так... Он должен быть где-то здесь. - котёнок свернул с тропинки, вышел прямо на берег и наклонился к воде. Не успел сделать и пары глотков, как ласточка, шлёпнув его по затылку, спланировала на полузатопленное бревнышко посреди пруда. Расставив ноги на ширине плеч, как во время утренней зарядки, начала слегка помахивать крыльями. Вверх-вниз, вверх- вниз. Бревно стало раскачиваться, опускаться под воду всё глубже и глубже, пока вовсе не скрылось в её глубине. Вместе с птицей на борту! Через мгновение бревно выскочило на поверхность для вдоха и купальщица защебетала восторженно. После, озорно и кокетливо отряхнулась, и тут же взмыла ввысь. Пара гребков по волнам небес, и её крылья вновь сухи до скрипа и блестящи до изнеможения глазам. Птица делает резкий поворот и возвращается к водным процедурам. Жарко. И думать лень, и летать лень тоже.
Но не всем. Пара воробьёв скачет с места на место на финский манер и клюёт тимофеевку. Тот, что постарше выбрал колосок, сломленный дождём. Подобрался к нему аккуратно и стал насыщаться. Степенно и неторопливо. А молоденький спланировал на середину самого высокого стебля, скатился по нему вниз, припечатал гусеничку колоска одной ножкой, другую пристроил на камешек и так браво, по-гусарски начал пировать. А после и вовсе разошёлся: подхватывая с земли вылезших на поверхность дождевых червяков, лупил их о пересохшую каменную почву и глотал. Целиком.
Котёнок наблюдал за этим безобразием и удивлялся:
- Воро-бей. Он избивает червяков, прежде, чем съесть. Из соображений гуманности или опасается нападения? С тыла!

Пока птицы отвлекали внимание на себя, отдохнуть на берег пруда явился уж. Не полз, пресмыкаясь, а именно, что явился. Вот, кажется, минуту назад его не было, а гляди уж - уж! Свернувшись московским кренделем, свесив хвост в воду, помешивал её время от времени. Как суп. Чтобы остыл поскорее. Небольшой водоём, с его точки зрения, действительно выглядел, как приличная тарелка щей. Пара лягушек, три карася и несколько видов водорослей в роли капусты.
В какой-то момент котёнок расслышал хруст, доносившийся со стороны пруда. Было ощущение, что мышь забралась от жары в воду и грызёт её с досады. Котёнок притянул мягкими лапками землю с прудом на ней к себе поближе, чтобы разобраться, в чём дело. Оказалось, звук издаёт не мышь, а рыбка, обгладывая нижнюю часть листа кувшинки! Да так громко!..
Этот день котёнку явно нравился. Чтобы не заставлять волноваться о себе, он решил, что на сегодня впечатлений достаточно и можно возвращаться домой.

На следующее утро котёнок проснулся от того, что рядом с ним сидела большая чёрная вкусная муха и потирала руки. Он ловко поймал её в кулак, перекинул с ладошки на ладошку, как горячий оладушек и закинул в рот. Шумно сглотнул. Припомнив вчерашний день, улыбнулся в усы, приторно равнодушно зевнул и даже не дав себе времени потянуться разок-другой, отправился опять к пруду, по знакомой уже тропинке. В надежде на новые знакомства.
Первым ему встретился совершенно невероятный чёрный слизень. По размеру он мог бы соперничать с небольшой змеёй. Моллюска не смущало отсутствие домика на спине. Он довольно безрассудно прокладывал свой скользкий путь прямо по центру дорожки, где уже, как результат бессмысленной бравады, лежали поверженными жуки-солдаты, дуэлянты. За кого дрались? За кого отдали свои цветущие жизни? Глупо... Там же были оставлены и запасные челюсти олень-жука. Было очевидно, что они ему больше не к чему. То ли подался в пацифисты, то ли что похуже.

Дорога привлекает многих. Кто-то использует её, а кого-то эксплуатирует и она сама.

Добравшись до знакомого пруда, котёнок обрадовался тому, что увидел своих вчерашних знакомцев. Ласточка делала перед завтраком утреннюю зарядку: тянула правое крылышко, левое, потом лопаточки вверх и в стороны.
Лягушонок охотился на комаров, как в шашки играл:
- А мы вас эдак вот!- и галсами по бережку...
Когда уставал, начинал озорничать. Забирался на бортик берега , поджидал, пока рыбы подплывут ближе и прыгал им на голову, хулиган. Точно, как юный спортсмен из школы олимпийского резерва, в редкие минуты свободного плавания.
Караси время от времени располагались треугольником. Лицом друг к другу. Обсуждали погоду, по всей видимости. Ибо это единственная, общая для всех тема, не вызывающая разногласий : погода никуда не годится, и как её не предугадывай, толку не будет.

Совершенно неожиданным для котёнка оказалось вторжение в этот тихий интересный мир людей. Ещё более удивительным было то, что ни рыбы, не птицы, ни даже осы никак не отреагировали на их появление. Людей было двое. Они не таились, шли спокойно, разговаривали громко, жестикулировали, не стесняя порывов:
- Нет, ну ты представляешь?! Вывожу я позавчера перед сном собаку, свечу фонариком в сторону леса, а там лосиха с лосёнком. Стояли не шелохнувшись, прислонившись боком к тени леса. Отражали зрачками тусклый свет , приумножая свечение. У мамы нос, словно кожаная кепка на гвоздике. Ребятёнок не шалил. Доверчиво обнюхивал меня издали. Спустя минут десять, оба подошли к дому и, фыркая и отдуваясь, выпили всю воду из нагретых солнцем за день посудин. Гремели вёдрами на весь спящий лес. Судя по их поведению, не весь лес спал!
- Здорово...
- А за неделю до того наблюдал, как они пережидают подле железнодорожного полотна, пока проедет поезд, и другой - встречный. Лесники врут ловко. Мол, звери попадают под поезда! Надо оградить рельсы! Да пращуры этих зверей детьми наблюдали строительство железной дороги. Понимали сами и детям передали умение соблюсти себя, чтобы выжить. Но внезапная помеха, испуг, недоброе вторжение может оказаться роковым в их судьбе.
- Так ты не в курсе?
- А что такое?
- Вчера лосиха с лосёнком были сбиты поездом.
- Кошмар! Это ужасно... Они не могли сами. Их наверняка кто-то испугал!..
- Конечно...

Котёнок с интересом прислушивался к разговору людей. Их совершенно определённо не надо было опасаться, но навязать своё общество или обнаруживать присутствие ему не хотелось.
Между тем, люди продолжали беседу:
- На днях видел, как олень стучал в дверь соседа.
- Ему он, видно, тоже задолжал!
- Вот даже не сомневаюсь! Кстати, знаешь, у меня такое ощущение, что всё, что люди выдают за свои сочинения, им не принадлежит.
- Ты о чём это?
- Вышел я тут как-то утром, а из леса такой чёткий ритм, - «Танец с саблями», нота в ноту! Хачатурян перенял тему у птиц, не иначе.
- Правда? Не замечал. Надо прислушаться.
- Прислушайся, прислушайся! Один в один! Не вся тема, само собой, а вступление...
- Я тут намедни вознамерился почистить-таки бассейн. Там личинок комаров - видимо-невидимо. А среди них, как Владычица морская - лягушка. У неё необычное для наших мест тело и расположение пигментных пятен. Когда она прикрывала свои умные глазки, становилась похожей на кусок растрескавшейся глины. Такая интересная. Я в руки её взял, а она заговорила. Просила отпустить. Тоненьким голоском . Как девочка.
- Отпустил?
- Обижаешь! Отпустил, конечно.
- А мне лень было вчера выходить из дому. Сидел и наблюдал за рыбами подле аквариума.
- Достойное занятие!
- Ты смеёшься, а я и правда наблюдал кое-что интересное.
- И что же?
- Во-первых, семена лилий ведут себя вполне разумно. Блуждают по аквариуму. Дразнят рыб. Рыбы дразнят их.
- Занятно.
- Не то слово! А наш Гуманоид оказался весьма самоотверженным парнем!
- Это ты про кого?
- Про рыбку-попугая. Он защитил сома от комет. Те не давали ему всплыть чтобы вдохнуть.
- Ну и ничего себе! Сам чувствует себя неуютно в их присутствии, а вон гляди-ка, не бросил в беде товарища. Может, случайность?
- Сперва я тоже так решил, а потом стало ясно, что рыбы-кометы закрывают поверхность пруда в том месте, где сомик намерен вынырнуть для вдоха. Гуманоид заметил такое дело и прекратил безобразие. Прямо в животы носом толкал, как камешки свои, которыми любит играть на дне.
- И отстали?
- Представь себе, да!
- Здорово!

Люди разговаривали, а котёнок подбирался к ним всё ближе и ближе. И забрался под скамейку, на которой они сидели. А те, казалось, не видели в этом ничего необычного. Ну, сидит котёнок, внимает...
- Ты его давно заметил?
- Давно. Жду, пока он сам предложит познакомиться.
- Милый, да?
- Ага! На Мурёнку похож. Слегка.
- Похож.
- Послушай вот это. «Август - скряга. Сматывает клубок дня, кладёт его в плетёную корзинку рядом с осенними опятами. Натирая кроны деревьев на рассвете медью, сетует на свою расточительность, а ведь даже май не жалеет злата... Перманент июльского зноя пережёг пряди травы, а холодная роса августа сбивает её в неряшливые колтуны...»
- Хорошо. Но грустно.
Котёнок сидел, слушал разговоры людей и задержался у пруда допоздна. Он забыл о своём обещании, что дал Старой Сосне и Облаку, встречать закат дома. Сосна пыталась объяснить , что встречают рассвет, а провожают закаты. Но котёнок не согласился:
- Это несправедливо. Если все будут радоваться восходу солнца и никто не обрадуется его закату, оно расстроится и следующий день будет грустным и серым,- сказал он тогда.
Старая Сосна и Облако так разнервничались из-за того, что котёнок не вернулся вовремя домой, что решились на крайние меры. Такой мерой было призвать вездесущий ветер, опасный для них обоих. Он легко согласился помочь разыскать котёнка, но предупредил:
- Я не волен в последствиях моего вмешательства.

Сделав пару пируэтов, так что листва штопором взвилась над землёй, ветер устроился прямо в центре поляны. Подобрал под себя ноги, потер одну об другую ладони и развёл их в стороны, как бы отталкивая пространство от себя прочь. Воздух стал плотным, зримым. Деревья, вениками, засуетились по небу, сбрасывая сор листвы. Скрипя тугою дверью в следующую жизнь, Старая Сосна потянула руки к земле, и, едва прикоснувшись, рванула её на себя.
Облако оторвалось от вершины Сосны, не дожидаясь, пока та упадёт. Поскользнувшись на влажном воздухе, оно быстро оказалось далеко за пределами странствий своего непоседливого ребёнка. Однако успело разглядеть маленький белый комочек, прятавшийся под скамейкой подле пруда, где сидели двое. Люди были людьми , по наблюдениям Облака. «Этого довольно для жизни, но слишком мало для матери»,- думало оно, увлекаемое движением сильных прозрачных рук.
- Я предупреждал! - сокрушался ветер.
- Я нашла его!- сквозь слёзы отвечало Облако. Котёнок расслышал эти слова, и коснулся голубой дымкой своих глаз той... то, частью чего он был совсем недавно.

День плотно прикрыл ставни. Вода в пруду сделалась холодной и густой. Котёнку стало понятно, что уже наступила осень и Облако не вернётся... По-крайней мере до весны. И ему как-то над устраиваться в этой жизни. Искать кров и тёплый угол у той самой печки, которой некогда не без оснований опасалась Старая Сосна... Котёнок ещё раз глянул в ту сторону, куда ускользнуло Облако, грустно вздохнул и сделал первый шаг. Свой первый шаг навстречу людям.
- Какой хорошенький!- сказал первый.
- Какой грустный... - заметил второй.
- А отчего?
- Он потерял свою маму...

Пока цветёт тюльпан...

Она тонула. Не было сил подать голос, поэтому просто отчаянно гребла к берегу и надеялась, что её заметят. Хоть кто-нибудь. Чёрный плащ сбился на сторону и тянул ко дну, пушистая жёлтая шерстяная шапка намокла и отяжелела, окрылась, словно иглами, слипшимися от воды пучками...

- Ы-ы...- она смогла, наконец, выдавить из себя тяжёлый, как толща воды под ней, звук,- Ы-ы-и...

Пытаясь оттолкнуть от себя липкую как мёд и густую,словно смола, жидкость, она гнала волну, которая оказывалась несоизмеримо мельче приложенных к этому
усилий.

-Ы-ы-ы...- облетали розовые лепестки её недолгой жизни, бок о бок с сёстрами: весёлая возня по утрам,совместные заботы...сладкий густой запах весенней
травы... Так хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, как вода смывает остатки радости бытия... Но разве это возможно?!
Внезапно она почувствовала под ногами опору. "Не может быть!"- первое, что пришло ей в голову, и она крепко ухватилась за вовремя подставленную руку...

- Здравствуй, малышка! Какая же ты мокрая... Давай я тебя согрею... Ты так отчаянно барахталась...было слышно даже через закрытое окно!Какая же ты храбрая! И мужественная! Я боялась, что не успею добежать... Ты слышала, как я кричала? Нет? Ну, ещё бы... Я бежала и вопила, что есть мочи "Держись!" Давай-ка я высушу твой плащ...и шапочку... Ну, что? Что ты так смотришь?! Испугалась... Давай-ка отойдём подальше от воды...

Я сажаю мокрого насквозь шмеля себе на ладонь,сгоняю воду с его чёрных крыльев, ерошу мизинцем жёлтую шапочку, чтобы поскорее просохла... Согреваю
его своим дыханием и укладываю в колыбель жёлто-красного тюльпана, что растёт в самой гуще кроны вечнозелёного дерева семейства кипарисовых.

-Вот, сиди тут, обсушись, успокойся... Живи здесь! И никогда больше не подлетай туда, где много воды... Слышишь?! Никогда!

Третий день шмель наслаждается тишиной и покоем.Днём прогуливается по веткам туи, а перед заходом солнца устраивается в объятиях цветка, льнёт к
лилейным!- и счастливо дремлет, пока надвигающаяся темнота запирает на все замки купол бутона... Пока - так... Пока цветёт тюльпан...

Аспостов день... по дороге за сачком

- Ну, ты руку-то отпусти...
- Нет!
- Да я постою рядом, не бойся. Бросай!
- Не-а...
- Посмотри на меня.
- ?
- Ты мне не веришь?
- Верю.
- А что тогда?
- Я себе не доверяю. Сил нет вовсе. Смыло потоками холодной, слишком мокрой воды, что льётся с неба невпопад. Не вовремя.
- Ну, как?.. Вовремя. Осень...

Днём ранее, Он гулял по берегу небольшого озера. Утро, закутанное в серую шаль серебристой предгрозовой дымки куда-то вышло, а день, занявший его место, оказался куда более приятным. Понятным и тёплым. Ему нравилось гулять так просто, без какой-либо определённой цели. Идти вразвалочку, как списанный на берег матрос. Или аккуратно и решительно, нет, скорее - отважно, словно первоклашка, вслед за которым, скрываясь за углами домов, спешит, раскрасневшись, бабушка или сопящий дед с красивой тростью наперевес.
Шаг- топ, шаг-то-по-топ, то-топ, по-топ... по-топ.. Слова и вправду обладают волшебной властью над действительностью, ибо по-топ, охотно отозвался на хлопоты созвучных ему шагов и явился. День же, напротив, ушёл. И досадливо хлопнул дверью, да так, что сквозняком сбило на сторону чуб кроны деревьев, ну и Его заодно смахнуло,- крошкой со стола, прямо в воду.

- Ой!!!

Плавал Он важно. Месил ногами так же, как и ходил: по-топ, по-топ. По... Поверхность воды сперва держалась тонкою плёнкой под ним, а после нескольких замесов не выдержала и сорвалась в крик:
- Я не тесто!
- Да я виж-ж-жу,- ответствовал Он и безответственно принялся тонуть.
Нет, конечно Он пытался удержаться на плаву, но во-первых, был слишком тепло одет, а во-вторых,- чересчур голоден. Он же шёл подышать свежим воздухом, нагулять аппетит и вполне справился с этой задачей.

- Говорила мне мама, не выходи из дому без завтрака,- бормотал Он себе под нос, пытаясь вспомнить единственный урок плавания, которого не избежал в раннем детстве.- Так. Чему там учили?- « Представь, что ты поплавок. Набери в лёгкие побольше воздуха и задержи дыхание...» Ах!- Он глотнул воздуха до рези в животе и, надув щёки, затаился, ожидая результата. Рассерженная вторжением вода потянула было его тело вниз, в своё ненасытное чрево, но клочок неба, запертый вдохом, слишком сильно желал находится там, где привык, и устремился всей своей прозрачной душой ввысь, увлекая за собой шмеля.

Да - да, это был именно он, Шмель! Неизменно пушистый, яркий, в блестящем сияющем цилиндре, бархатном плюшевом жилете и лакированных штиблетах.

Вечер зажёг дежурный ночник луны и вышел, предварительно проверив, закрыты ли форточки. Стало душно. Вода в озере металась во сне, тянула одеяло на себя и всё, что попало на её поверхность за недолгий день, скатывалось прочь и навсегда терялось в глубине.

Шмель старался оставить сухой как можно большую поверхность своего тела. Он понимал, что, стоит ему полностью намокнуть, и намерений глотка воздуха окажется недостаточно, чтобы помешать ему опуститься на дно. Вода перестала ему досаждать и теперь лишь баюкала, со свойственным ей коварством. Лёгкая дремота и та была связана с риском сделать маленький шаг через порог, который ведёт в вечность. А как она выглядит, эта вечность, Шмелю явно не нравилось. Ранним вечером, при свете сгорающей от стыда зари, он успел разглядеть на дне водоёма блестящие монеты бронзовиков, тела кузнечиков, размокших до состояния гусениц и одного шмеля, похожего на комок траурно-чёрной ваты. И пока не хотелось туда, где форма уже не имеет значения, он держался изо всех сил, пытаясь не заснуть.
Развлекал себя рассуждениями о том, что весна в этом году брала отгул и зима выходила вне очереди на работу. «Наметала сугробов , а мне тут разгребай»,- ворчала после весна, шкворчала снегом , топила его на медленном огне апрельского солнца и громко чихала. Да и лето тоже не торопилось на службу. Осень заменяла его недели три, не меньше. А за время, что осталось, оказалось невозможным просушить и согреть всё, что нуждалось в том. Ибо лишь осени впору, что не пригодно другому времени года. Чуть зазевалось лето, а она уже тут. И с Аспосова дня её вовсе не утаить под сенью притворства солнечного зноя. Распахнуты двери её домов, да только пусто там. Вышло так, что пришла осень на всё готовенькое,- лишь только снять постиранное, и будут стоять порожними дубовые шкафы с полочками из ясеня. Станут стучать незанятыми вешалками сучьев друг об друга.
Демисезонные наряды сосен не в счёт. Они привычны настолько, что кажутся
несуществующими. Их замечают лишь тогда, когда на месте зеленовато-золоти
стого облака обнаруживается огрызенный пилой пенёк, что выглядит обломком
зуба в белоснежной предновогодней улыбке леса.
- Ж-живодёры. Нелепо...- вздрогнул, засыпая Шмель, поддаваясь, наконец, воде
и Вечности, утекающими в одном направлении...
Уже через сутки, он был похож скорее на засохший хвостик томата, чем на весёлого красивого жука. На его спине во всю суетились мошки , зловеще и недвусмысленно размечая, кому что достанется.
На его счастье, в тот день мне пришло на ум освежить в памяти события прошедшей весны. Тогда посчастливилось принять участие в судьбе одного шмеля, чуть не погибшего в схожих обстоятельствах. Неспешно прогуливаясь по берегу озера, я пристрастно вглядывался в его поверхность и довольно скоро, к ужасу своему, заметил некий сгусток, отдалённо напоминающий земляную пчелу. Несмотря на облепивших её мошек, я всё же, уловил дыхание жизни в несчастном создании и, не веря в происходящее окликнул его:

- Эге-гей! Это опять ты?!
- Ага...- с поверхности воды донёсся едва различимый ответ.
- И давно ты тут?
- Со вчера. Кажется.
- Ну, повиси ещё немного. Сбегаю за сачком. Продержишься?
- Да, давай. Скорее только. Я совсем замёрз.

Метнувшись за сачком, я вернулся и одним движением выловил бедолагу из воды. Высадив его на широкую с крупными порами ржавчины планку забора, внимательно осмотрел со всех сторон и стряхнул со спины самую настойчивую из мошек.

- С-спасибо. Х-холодно. На ж-железке.
- Момент...- я пересадил шмеля на перчатку и развернулся так, чтобы солнце могло без помех наблюдать за происходящим, а не выглядывало из-за моего плеча .
- О..! Тепло! С-спасибо-о-о!
- Да, не за что. Я на тебя удивляюсь, честное слово! Ведь говорили же уже! Куда ты полез, зачем?
- Я не нарочно. Оно само как-то вышло.
- «Само»,- передразнил я и предложил,- Давай, посажу тебя на сосну.
Шмель вяло, но решительно помотал головой:
- Не, колко, не хочу.
- Во...
- Да и упаду я. Сил нет. Живот подвело. Сутки не ел. Почти что...
- Ладно, пойдём, думаю, мы что-нибудь сообразим...

Впрочем, времени на размышления у меня было немного. Достаточно было взглянуть на шмеля, чтобы это понять. И я побежал. Бережно, но крепко сжимая в руках перчатку, в переплетение нитей которой, как в поводья, вцепился жук. Я очень спешил. Его крылья развевались бы, как плащ, но ещё не просохли, и от того казались пластмассовыми. Неживыми, как и сам шмель. Весь. Целиком.
- Ж-ж-жутко,- шептал мне в лицо и тихо плакал он.
- Потерпи еще немного,- нежно уговаривал его я, глядя прямо в залитые слезами глаза.- Всё будет хорошо.

Остановив свой бег подле огуречной травы, оглядел её, в надежде отыскать не отживший ещё своё цветок. Увы. Обветренные до обезвоживания листья, пух стеблей, снизошедший до колкости... Как жаль! Перевожу дыхание и,- о, счастье!- нахожу вазочку ярко-жёлтого колокольчика, наполненного доверху сочной свежей пыльцой, словно лимонной помадкой или кусочками кукурузы.
- Вот. Забирайся сюда. Подкрепись и передохни. А я пойду.- говорю я и пытаюсь пересадить шмеля на цветок, но тот сопротивляется:
- Не-ет! Стой!
- Что такое?!
- Сил нет держаться. Обожди немного.

И вот, я стою и жду, наклонившись над увядшей плетью ботвы огурца, подле чудом уцелевшего цветка, в смиренном ожидании того, что шмель, торопясь и чавкая, утолит истомивший его голод. В правой руке кусок побольше, как початок. В левой - сладкая крошка. А ногами придерживает меня за перчатку, чтобы не ушёл. У него и вправду мало шансов удержаться на цветке самостоятельно. Слишком ослаб.

Жизнь опутывает событиями своих хитросплетений того, кто хочет оставаться в её пределах. Шмель явно этого хотел. Он преображался буквально на глазах. Встряхнул накидку крыл, оправил жилетку, сдул пылинку с цилиндра. И вот уже, вежливо переступая, подтянул на островок цветка последнюю ногу, что опиралась на ткань перчатки:

- Спасибо тебе!
- Не за что! Я пойду? Ты как, справишься?
- Теперь справлюсь, ещё раз благодарю!
- Ну, я рад! Рад был увидеть тебя снова.
- Гм...
- Не, ну я не в том смысле!
- Да, понял я. Иди уже!
- Иду.
- Ой, нет, постой. Там, в озере. Ты там того... прибери... ладно?
- Угу. - отвечаю я , и вновь иду за сачком.

Доставая из воды сухопарых некогда кузнечиков, бронзовиков , зажмуривших от ужаса глаза и того, о ком попросил меня Шмель, я ощущал не только вполне обоснованную горечь, но и беспричинный стыд. То совесть напоминала о себе. Её угрызения и посещения некстати - наш маленький перманентный ад. Впрочем, во всём есть свой смысл. Нужно только стараться отыскать его... вовремя. Но вот если вовсе не ощущаешь уколов совести, значит потерял её где-то в пути. По дороге за сачком.

Лягушка и оса (басня)

Прильнув к распятию поверхности воды,
и пузырями щёк вздымаясь,
Лягушка голосит.
Печеньем, в лужу озера мокаясь
Оса едва ли по колено,
твердит, что все её труды
напрасны, временны и тленны
И больше вряд ли ей сносить,
Но надо!Лето слишком мало
Даёт возможностей. "Устала?!
Устала...ты!? Как совести не тесно
В пределах столь изящных форм?
Усердие для вида, для проформы
Ты ж не пчела, что мёда больше нормы
С утра до сумерек в полёте, выдаёт.
Чей дом гудит, под гнётом множества забот.
Она мила, заботлива , смела.
Она мала, участлива, спала б
Куда как больше, коль не воровство,
но сохранить с таким соседом статус-кво
не так-то просто."Кто ж у барышни сосед?"
"Глядись-ка в воду, там отыщется ответ!"

Вот так летает над водою целый день
Ей интересно, кто ж там тать и ей не лень!
И, утираясь со щеки в меду - плечом,
Оса считает, что она-то не причём.
А кто виновен?! Тот неведомый и злой
И он исчезнет, как растает летний зной.
В ладони влажной полудённых миражей.
Суфле заката, где дрожит луны драже...

Сообщение отредактировал Iolanta - Четверг, 06 Сен 2018, 09:18
 
Литературный форум » Сказочная страна » Литературные проекты "СказОбоза" » Внеклассное чтение. 2018 » № 71 Сержантова Иоланта (Старший возраст)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.