| Галина_Стеценко | Дата: Пятница, 28 Сен 2018, 13:35 | Сообщение # 1 |
 Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 54
Награды: 3
Репутация: 4
Статус:  | Сокровищница
сказка
Когда-то давным-давно сидел мужик на берегу моря и слушал шум прибоя. Вдруг перед ним приподнялась пенная волна, а потом подскочила на высоту в три человеческих роста! И выкатила на берег огромный камень. Сквозь тёмно-бурый налёт старины едва просматривался цвет его граней.
— Возьми камень себе, — опустилась и доброжелательно сказала волна.
— На кой мне нужен этот валун? — отвернулся мужик, не видя в нём ни красоты, ни пользы.
— Он не простой, а волшебный — умеет рассказывать и слушать.
Мужик скривил лицо:
— На кой мне его болтовня и подслушивание!
— Возьми, не пожалеешь. Он тебе пригодится. Через сотни лет ко мне придёт твой прапрапрапрапра…внук, — она долго проговаривала сложное слово, содержащее множество «пра», — и поблагодарит меня за него.
— Интересно, — удивился мужик и почесал затылок. — Что я с ним делать-то буду?
— Прикоснёшься указательным пальцем к его грани, произнесёшь, что захочешь, и всё запишется! А потом потомки проведут ладонью по грани, и узнают, о чём сказано. Только сначала протри, ошлифуй его грани, — она улыбнулась и, слизав с камня песок, глотая прибрежную гальку, скрылась в толпе шумных морских волн-подружек.
Мужик, упираясь и кряхтя, прикатил камень домой.
— Что ты наш двор загромоздил? — недовольно сказала жена, увидев камень во дворе. Муж рассказал ей о полезном предназначении его, хотя сам не был уверен в его чудодейственной силе. Жена ни слову не поверила.
Камень лежал у плетня в маленьком дворе и мозолил всем глаза. Но избавиться от него хозяева не решались: как бы его волшебство чего дурного не натворило.
Однажды вышла в сад молодая хозяйка с младенцем на руках, напевая колыбельную, от добрых людей услышанную. Вдруг запнулась — слова забыла, а дальше продолжила:
— Баю- баюшки – баю…
Муж предложил:
— А давай попробуем песню на камень нанести — зря он у нас во дворе место занимает?
Пригласили они к себе известную в округе певунью. Но сначала старательно и долго шлифовали, протирали грани камня, чтобы они стали чистыми и гладкими. Стоило указательным пальцем прикоснуться и слово сказать, а потом ладонью провести, как оно сразу прозвучало. Действительно волшебство! Колыбельную песню записали на крупной голубой грани, но слова на ней терялись. Попробовали запись на зелёной грани, но на ней не помещались строки! Потом догадались, что надо выбрать грани с равными сторонами, чтобы каждая строка друг под другом размещалась. Удачно получилось на оранжевых гранях! И давай ещё, и ещё размещать стихи и песни!
На голубых гранях события описали, что когда и где произошло, кто у кого какие земли захватил, какие новые указы придумали правители, а какие отменили, как жизнь народа изменилась. Это вам не песенки колыбельные напевать — события страны потомкам ведать!
А на зелёных гранях интересные истории и сказки появились, что народ из уст в уста передавал. Жена их знала, но чтоб с годами не забыть да чтоб внукам рассказывать. Внесли описания и диалоги, не упустив ни одного выразительного красивого слова, трогательного или смешного.
Не нарадуются они: много собрали стихов и песен, интересных сказок и жизненных историй!..
Когда муж и жена постарели, они подозвали к себе взрослого сына Олега:
— Передаём тебе камень насущный. Берегите его, и продолжай дело наше, — они поведали ему, как вести летопись и как записывать сказания, песни народные.
Сын восторгался:
— Это драгоценный камень! Я рос и взрослел с ним, слушая душевные песни, мудрые поговорки, добрые сказки. Этот дорогой подарок я сохраню и передам сыну своему. Голубые его грани похожи на реку, которая течёт у нас за околицей, всегда находится в своих берегах и знает историю многих веков. При виде оранжевых граней в моём сердце вспыхивает огонь восхищения, вспоминаются стихи, и рождается музыка к ним, — и он запел. — Оранжевые грани со стихотворными строками мне по душе, но они собирают речь, в основном, одного человека, а я больше люблю, когда много людей выражают свои мысли: и спорят, и мирятся. Об этом рассказывают зелёные грани камня — цвета земли нашей, когда на ней широкие поля и сады в новый зелёный наряд одеваются. У меня душа нараспашку, и мне житейские истории нравятся, всё, что волнует, что радует и отчего душа болит…
Покатил Олег камень в свой двор. И продолжил дело своих родителей...
Из века в век передавался камень от родителей к детям. Стали по-новому шлифовать грани камня, и они получались необыкновенно сверкающими, разноцветными как радуга, и записи на них появились разнообразные и интересные! Каждый сын мастерству учился, шлифуя камень, вкладывал новые понятия подобные загадкам. Например, правнук Олега Юрий речку голубой лентой назвал, а солнце — золотым шаром.
Юрий, путешествуя по миру, от народа много занимательных историй слышал. Да столько много, что их подробности запомнить немыслимо. И были они чем-то похожи. Поэтому он обобщал, объединял их и рассказывал одну большую историю. Придумывал своим героям новые имена. Где слово в слово правду ведал, а где и сам домысливал. Да рассказывал так, что читатели то за животы от смеха хватались, то слезы утирали, растрогавшись, переживая горе людское. Читал стихи, песню пел — его слово стрелой сердце пронизывало, душу выворачивало.
И продолжали новые поколения записи делать на камне.
Их семьи переживали разные времена.
Долгие дожди размыли дороги. Соседи советовали измельчить камень, который хранился во дворе Фёдора, и застелить щебнем дорогу — мол, будет больше пользы. Фёдор чуть было не согласился, но всё же раздумал, вспомнив данное предкам обещание. А его сын Андрей, оберегая, закатил камень под навес.
Андрей женился, и жена точила его:
— Камень без толку место занимает. Лучше продать его заморским купцам да соболью шубу мне купить.
Он открестился, отвернулся от неё.
А камень по наследству перешёл к сыну Петру.
Однажды налетел на город огненный смерч. Дом Петра, охваченный языками пламени, сгорел.
— Надо новое жильё строить. Из камня бутовый фундамент выйдет, — Пётр замахнулся кувалдой над камнем. Но в последний момент опустил её, не повредив камень. И больше не поднимались на камень руки, хоть и бедствовала семья, но не решились ни продать, ни разбить камень.
Много людей читало записи на камнях да дивилось! Вот, оказывается, как предки их жили, какие колыбельные деткам пели! Камень сверкал разными гранями, рассказывая истории устами разных людей, и это было очень интересно...
Однажды молодой сын Иван, получивший от родителей камень, решил подарить его миру, чтобы каждый человек мог познать его. Камень поставили на пьедестал в центре огромного зала, названного в народе читальней. Иван отправился к морю, чтобы поблагодарить его за неоценимый подарок, когда-то сделанный их далёким предкам.
Пришёл юноша на берег и низко поклонился морю, рассказал ему, как они берегли камень, как с удовольствием записывали впечатления и истории поколений.
— Этот камень — настоящая сокровищница мудрости и таланта людей. Я полюбил его, как любят жен своих. Но он должен служить народу...
Море прильнуло к его ногам спокойной волной, принимая благодарность, и откатилось. Лучи солнца широким веером раскрылись над горизонтом.
Молодой человек вернулись домой. В золотом солнечном свете он увидел на месте камня прекрасную девушку в нарядном русском сарафане.
— Кто ты? Как зовут тебя, красавица? — спросил Иван.
— Муза. Я хочу быть с тобой, вдохновлять тебя и помогать во всём.
Взявшись за руки, они направились к реке, присели на берегу и молча смотрели, как вода медленно уносила жёлтые листья с известиями о произошедших событиях. Потом пошли в сад, где веяло ароматным запахом антоновки. Сели на скамейку и долго друг другу рассказывали разные истории, от которых и грустили, и радовались. У Ивана, глядя на Музу, рождались стихотворные строки…
Запах костра
рассказ (свободная тематика)
До поезда оставалось больше часа. Никита с мамой и младшей сестрой Марусей коротал время на вокзале в Харькове. «Почему время здесь имеет особое измерение, течёт медленно? — размышлял он, сидя на скамейке в зале ожидания. — Когда-нибудь я найду этому объяснение…», – он медленно провожал взглядом движущихся по залу пассажиров с рюкзаками на спине и чемоданами в руках. Они напоминали ему муравьёв, а вокзал – огромный муравейник.
— Мы едем, едем, едем в далёкие края… — напевала Маруся. При этом она наклонялась то к маме, то к брату. — Ну скоро уже в поезд сядем?
— Скоро. Потерпи немного. Ночью в дороге поспишь, а проснёшься уже в Москве. Давай пока почитаем, — мама раскрыла книгу с яркими картинками.
— А мы сходим в большой зоопарк? — девочка примостилась поближе к маме.
— Обязательно. И слонов, и мишек увидим.
— Ура! И потом на Красную площадь пойдём?
— Да, конечно.
— А эта площадь красная как моё новое платье? — Маруся соскочила с места, взялась за юбочку платья с двух сторон и закружилась. — Я в нём туда надену. Никита, а ты наденешь новую рубашку? Хочешь на Красную площадь?
Никита улыбнулся:
— Да.
Он любил путешествовать: радовался каждой поездке и новым купленным вещам в дорогу, но не хвастался, как его сестрёнка.
— И ещё хочу в Кремль, — окончание последнего слова он произнёс нечётко.
— И я крем люблю. Он сладкий, — облизнулась сестра.
Никита рассмеялся.
— Иди к маме, она тебе сказку почитает, а я пока поиграю, — он достал из кармана рубашки телефон, и вскоре на его экране начались автогонки с препятствиями. Мама негромко читала сказку.
— Костром запахло. Мама, значит, шашлыки будут, как на даче? — послышался голос Маруси. Никита тоже почувствовал запах гари.
— Не пожар ли где? Или курит кто? — беспокойно заёрзала на месте бабуля в летней шляпке в горошек, сидевшая напротив. Мама закрыла книжку:
— Что такое? Непонятно…
Никита прекратил игру, сунув телефон в карман рубашки, желая понять, что происходит. По соседству коренастый мужчина отложил газету, встал и огляделся:
— Вроде не курит никто, — прошёл между сидениями, приглядываясь и стараясь найти, отчего исходит запах. – А это чьё имущество? — он легонько ткнул ногой в пухлую, из клетчатой ткани, сумку под скамейкой.
— Ой, осторожнее, вдруг там…— испуганно зажмурилась бабуля, будто в эту минуту должен был грянуть взрыв.
Никто из находящихся рядом пассажиров не признал поклажу своей.
— Кажется, её здесь не было, когда мы сюда пришли, — мама пыталась вспомнить и понять, как сумка здесь оказалась. — Да, точно не было. Но мы могли не заметить, как её нам подсунули: каждый из нас был занят своим делом...
Взрослые галдели, строили догадки, откуда она взялась и что в ней. Никита слушал их разговор и тоже недоумевал, как появился недалеко от него этот багаж.
— Об этой находке надо сообщить, — решительно высказался мужчина.
Но тут подошёл темноволосый коротко стриженый парень, в шортах и выцветшей майке, в резиновых шлёпанцах на босу ногу. Он наклонился к сумке и медленно потащил её из-под сидения к себе.
— Вот ты и попался! — мужчина схватил незнакомца за ухо.
— Пустите, — съёжился пойманный, бросил ручки сумки и спокойно оттолкнул руку мужчины от уха. Но мужчина тут же крепко обхватил его запястье и не отпускал:
— Я как раз хотел сдать этот груз в милицию, а теперь пусть забирают его вместе с тобой. Там разберутся! Документы с собой?
— Нету... А что я такого сделал? — взволнованно произнёс малолетний подозреваемый. Никита оценивающе смотрел на него, своего ровесника. Ни внешним видом, ни поведением он не вызывал симпатии. «Вокзальный воришка», — определил Никита.
— Ещё отрок, а уже бомжонок. Не дай Боже! — сочувственно покачала головой бабуля.
Парнишка передёрнулся от таких слов. Что-то попытался ответить:
— Э-э-э… У-у-у… Да-а-а... — он выглядел растерянным и беспомощным.
Вокзальный шум заглушил его слова, и Никита ничего из сказанного не понял, подумал, что тот заикается, болен.
— Ну что вы пугаете мальчишку? — заступилась мама.
— Хэ, несовершеннолетние дети с родителями ездят, — не смягчился мужчина, — а этот сам по вокзалу шастает! Родители твои где?
— Нету, — еле слышно ответил парень.
— Ну, вот, пожалуйста! Самостоятельный уже! Что хочу, то и ворочу! А эту старую сумку зачем тащишь? Что в ней ценного? Признавайся! — настойчиво продолжал разбираться мужчина. — Я, кажется, догадываюсь… Кто хозяин её?
— Я. Это мои вещи, — тихо сказал парнишка, глядя в пол.
— Твои? Тогда открывай! Показывай, что здесь.
Все наблюдавшие замолчали и ждали продолжения. Паренёк сначала стоял как застывший. Было заметно, что он стиснул зубы и внутренне сжался, едва удерживая слёзы. Никите вдруг стало жаль его: он казался незлобным и неагрессивным.
Парень неохотно присел и расстегнул молнию сумки. Все любопытные, и Никита в том числе, окружили его и впились взглядами в загадочное вместилище. Из него новой волной пахнул уже известный запах от доверху плотно набитых, на вид, обгоревших тряпок. Все молча с недоумением переглянулись. Никита скривил лицо и отошёл. Маруся за его спиной радостно выкрикнула:
— Костром пахнет!
Мама смотрела на парнишку огромными глазами, полными непонимания:
— Что там внутри?
— Шмотки... Мои… — с трудом выговорил он, будто ком в горле мешал ему.
— А внизу, что под этими угольками спрятано? — прищурив глаза, спросил мужчина, надеясь всё же уличить пойманного в чём-то ужасном.
— Ничего не спрятано. Одежда, все вещи мои... Собрал, что осталось... Остальные — сгорели, когда снаряд в наш дом попал… А папку с мамкой соседи на огороде похоронили: кладбище обстреливали… — он присел на корточки и застегнул сумку. Повисло молчание. Никите стало не по себе: обидно, что взрослые пытали его, подозревая во вредительстве, да и он сам слёту назвал его «воришкой». И ужасно жалко, что он остался без родителей и крова. Как теперь жить сироте?
Тут к нему подошла в форменной одежде работник вокзала:
— Пойдём!
— Не надо! — выкрикнул Никита, — вы его куда, в милицию, ведёте?
— Погодите, — вскочила мама, — куда его….
— А что вы переполошились? — удивилась железнодорожница. — Он в Белгород едет, к тётке. Сказал, что кроме неё, у него из родных никого нет... Он смог как-то сам доехать сюда из-под Горловки, на перекладных. Попросил нас переправить его через границу. Мы ему билет купили, поможем добраться, а там…. — она помолчала. А потом скомандовала подопечному, — бери свою кладь, ты за одну ручку, а я за другую, и вперёд!
Никита пока слушал её, сердце болезненно сжималось, а в голове стучало: «Чем помочь?» Сейчас он взволнованно смотрел вслед парню и женщине со злополучной ношей, боясь упустить их из виду в многолюдном зале. И вдруг его осенило:
— Мама, давай отдадим мои вещи! Они ему впору будут!
— Ой, как же я не догадалась! Конечно! — она мгновенно расстегнула чемодан, достала из сумочки пакет и стала пихать в него джинсы, шорты, майки, — в Москве тебе новые купим. Беги, догони, отдай!
— Возьми вот, с капусткой… — бабуля опустила в пакет поверх вещей завёрнутый в салфетку пирожок, — тёплый ещё, себе купила на перекус… — и, вглядываясь вглубь зала, перекрестила дорогу, по которой удалялся юный беженец.
Никита летел, не чувствуя под собой пола. Толкая пассажиров, обегая чемоданы и сумки, чуть ли не перепрыгивая через них, догнал парня:
— Это тебе, на первый случай…— запыхавшись, протянул ему пакет.
Тот удивлённо посмотрел на Никиту и, заглянув в пакет, несмело взял его:
— Спасибо, — в его безрадостных карих глазах вдруг вспыхнули огоньки.
— Удачи, брат! — Никита ладонью хлопнул его по плечу. Развернулся и побрёл обратно. Он радовался, что смог вложиться в считанные минуты. — Да, на вокзале их то очень много, то едва хватает, чтобы успеть… А ещё время здесь — разное и бывает непредсказуемым…»
Когда Никита вернулся, на скамейке отдыхали новые соседи, и уже не было ни мужчины, ни бабули.
— Немного отдышись, да на поезд скоро пойдём, — сказала мама.
Никита рухнул на сидение. Пригладив русые волосы, влажные от пота, он сидел неподвижно, ничего не видя перед собой и не слыша вокзального шума. Не было рядом сумки с обугленными вещами, но он чувствовал запах костра — того огромного, что полыхал неподалёку, на востоке его страны...
— Сынок, сынок, — мама толкала его в спину, — ты, что, уснул? Бери свой рюкзак! Пора на посадку!
Они двинулись к поезду. Маруся, не отставая, подпрыгивала и размахивала сумочкой:
— Мы едем, едем, едем…
АЛЕКСАНДРОВСКИЙ КРЕМЛЬ *
На высоком холме, что над Серой-рекой,
В царстве зелени лип и могучих дубов
Александровский кремль за нетленной стеной
Сохраняет покой отшумевших веков.
Князь Василий и первый всея Руси царь,
Чтоб завидовал каждый заморский купец,
Здесь надёжно построили «русский Версаль».
Величав и таинственен ныне дворец.
В белокаменных сводах – хранилище тайн,
Навсегда затворённых на прочный засов.
Кровожадным, роскошным ли был этот край –
В русле лет затерялось немало следов.
В мерном стуке часов, в вихре бурь перемен
Сохранил величавость до нынешних дней
Мастерами поставленный на постамент
Александровский кремль с куполами церквей!..
* Алекса́ндровская слобода (или Александровский кремль; в XVI веке — Александрова слобода[1]) — древнерусская крепость (ранее посад, позже слобода и потешное село — Александровское), сейчас часть города Александров Владимирской области. Под названием «Александровская слобода» известна с XV века. С 1505 года служила загородной резиденцией великого князя Василия III, с 1564 по 1581 год — резиденция царя Ивана Грозного (фактически столица государства, центр Опричнины[2]). Сохранились Троицкий собор (1513), Покровская церковь (XVI века, являлась частью дворца Ивана Грозного) и другие. С 1651 года на месте слободы действует Успенский монастырь[3].
МАРИНИН ДОМ*
Памяти Марины Цветаевой
Излюбленный Марины уголок –
Борисоглебский дом-корабль… каюта…
Игра пространств… загадочно, уютно…
Отсюда – вдохновения исток.
Арбат бурлящий, сохрани сей дом!
В нём – озорство, в нём – целая эпоха,
В нём – горечь не сдержавшегося вздоха,
Когда крушил устои бурелом…
Молчит рояль – давно не помнит нот.
Но в доме музыке звучать веками
Мариниными вечными стихами!
Жаль, не дописан на стене «блокнот»…
* Мемориальный музей поэтессы Марины Ивановны Цветаевой находится в Москве, в Борисоглебском переулке. Музей открыт в 1992 году - в столетие со дня рождения М. И. Цветаевой.
|
| |
| |
