[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Литературный форум » Я памятник себе воздвиг нерукотворный » Классицизм (XVII - начало XIX вв.) » Кантемир А.Д. - русский поэт-сатирик, переводчик, дипломат (Один из основателей русского классицизма)
Кантемир А.Д. - русский поэт-сатирик, переводчик, дипломат
Nikolay Дата: Понедельник, 18 Июл 2011, 12:55 | Сообщение # 1
Долгожитель форума
Группа: Заблокированные
Сообщений: 8926
Награды: 168
Репутация: 248


КАНТЕМИР АНТИОХ ДМИТРИЕВИЧ
(10 сентября (21 сентября) 1708, Константинополь, по другим данным Яссы — 31 марта (11 апреля) 1744, Париж, Франция)


— русский поэт-сатирик, переводчик и дипломат, деятель раннего русского Просвещения; наиболее крупный русский поэт силлабической эпохи (до реформы Тредиаковского — Ломоносова); один из основателей русского классицизма

Младший сын молдавского господаря, князя Дмитрия Константиновича Кантемира и Кассандры Кантакузен. По матери он потомок византийских императоров. В отличие от своего отца, князя Константина, отец Антиоха, князь Дмитрий, всецело посвятил себя мирной деятельности, не оправдывая воинственной своей фамилии (Кантемир означает либо родственник Тимура — предки Кантемира признавали своим родоначальником самого Тамерлана, — либо кровь-железо; в любом случае тюркское происхождение фамилии Кантемир несомненно).

Жизнь
Родился в Молдавии, которую семья Кантемира покинула в 1711 году после захвата турками и переместилась в Россию, где его отец получил княжеский титул. Сестру Антиоха Марию царь Петр сделал своей любовницей и одно время даже ходили слухи о его намерении жениться на ней.
Получил превосходное домашнее образование, дополненное кратковременным пребыванием в Греко-славянской академии и Академии Наук. На тринадцатом году жизни он потерял отца, который в духовном завещании отказал все свое имущество тому из своих сыновей, который проявит наибольшее расположение к научным занятиям, причём он имел в виду именно Антиоха, «в уме и науках от всех лучшего».
Кантемир принимал участие в событиях, приведших к воцарению императрицы Анны Иоанновны. Однако после, когда зашла речь о предоставлении политических прав дворянству, Кантемир решительно высказался за сохранение государственного строя, установленного Петром Великим.
1 января 1732 года Кантемир уехал за границу, чтобы занять пост русского резидента в Лондоне. Во внутренней политической жизни России участия более не принимал, состоял первоначально (до 1738) представителем России в Лондоне, а затем в Париже. Кантемир скончался 31 марта (11 апреля) 1744 в Париже и погребен в Московском Никольском греческом монастыре. Ныне места его захоронения не существует, так как в 30-е годы XX века монастырь был взорван, а его прах никто не выкупил (в отличие от праха его отца, Димитрия Кантемира, который выкупило в 1936 году румынское правительство).

Литературная деятельность
Ранние произведения

Литературная деятельность Кантемира началась в середине 1720-х годов. Он пишет любовную лирику, выполняет переводы с французского. К тому же времени относятся и первые его опыты в сатирическом жанре.
В 1727 году юный Кантемир публикует первую свою книгу, весьма полезную и поныне для всех интересующихся церковнославянским языком: «Сѷмфѡnía, илѝ Согла́сіе, на б[о]годухнове́нную кни́гу ѱалмѡ́въ Ц[а]ря̀ и Проро́ка Д[а]в[í]да», в которой для каждого слова из церковнославянской Псалтири выписаны все (если их не чрезвычайно много) случаи его употребления с указанием номеров псалма и стиха. Книга посвящена императрице Екатерине I, которая весьма способствовала её изданию. В предисловии Кантемир говорит так: «Трудок бо сей прилежности паче, неже остроумия указанием есть; и который, разве что бл[а]гочестнаго предвосприятия, и зеленеющагося, в немже написася, и с[вя]щенных писаний рачителнаго возраста лепотством приукрашается… Сочинися аки бы сам собою, за частое в с[вя]щенных псалмопениих упражнение…» Позже по образцу данной книги подобные росписи слов были сделаны другими авторами и для некоторых других частей церковнославянской Библии, хотя полностью эта работа в докомпьютерное время завершена не была.

Сатиры
В 1729 году появляется его первая сатира, «На хулящих учение». Сатира имела мощный политический подтекст — после смерти Петра I многие в России выступали против начатых им преобразований. Сатира получила высокую оценку Феофана Прокоповича.

Гордость, леность, богатство — мудрость одолело,
Невежество знание уж местом посело;
То под митрой гордится, в шитом платье ходит,
Оно за красным сукном судит, полки водит.
Наука ободрана, в лоскутах обшита,
Из всех знатнейших домов с ругательством сбита.

Всего Кантемир сочинил 9 сатир, последние 4 — за границей. В них, следуя традиции просвещения он поучает «что такое хорошо, а что такое плохо», обличает пороки, как общественные, так и людские. Литературную деятельность Кантемир рассматривает как свой гражданский долг: в предисловии ко второй своей сатире он пишет: «На последний же их вопрос, кто меня судьею поставил, ответствую: что все, что я пишу, — пишу по должности гражданина, отбивая все то, что согражданам моим вредно быть может».
Вследствие своей злободневности, сатиры Антиоха Кантемира не издавались при его жизни, хотя хорошо были известны в списках. Первое издание его сатир, переведённых на французский язык, вышло в 1749 году в Лондоне. В России его сатиры впервые были изданы только в 1762 году, то есть через 18 лет после смерти автора.

Перевод Фонтенеля
1729 и 1730 были годами наибольшего расцвета таланта и литературной деятельности Кантемира. Он не только написал в этот период свои наиболее выдающиеся сатиры (первые три) но и перевёл книгу Фонтенеля «Разговоры о множестве миров», снабдив её подробными комментариями. Перевод этой книги составил своего рода литературное событие, потому что выводы её коренным образом противоречили суеверной космографии русского общества. При Елизавете Петровне она была запрещена, как «противная вере и нравственности».

Стихотворения
Кроме того, Кантемир переложил несколько псалмов, начал писать басни, а в посвящениях своих сатир проложил путь позднейшим знаменитым составителям од, причём, однако, не скупился на сатирические замечания для выяснения тех надежд, которые русский «гражданин» возлагает на представителей власти. Такой же характер имеют и его басни. Он же впервые прибег к «эзоповскому языку», говоря о себе в эпиграмме «На Эзопа», что «не прям будучи, прямо все говорит знаю», и что «много дум исправил я, уча правду ложно».

Стихосложение Кантемира
В своих произведениях Кантемир использовал силлабический стих, который после работы Ломоносова «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739) постепенно уступил место силлабо-тоническому стихосложению. Кантемир активно участвовал в дискуссиях о методах стихосложения, написав в 1743 году «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских», в котором он защищал силлабическое стихосложение. Эта работа была опубликована уже после смерти поэта в 1744 году.

Библиография
К собранию его сочинений, вышедшему под редакцией П. А. Ефремова, приложена биография Кантемира, составил которую В. Я. Стоюнин. Имеется обстоятельная критическая статья о Кантемире Дудышкина, помещённая в «Современнике» (1848). Свод всего написанного о Кантемире и попытка самостоятельного освещения его политической и литературной деятельности у Сементковского: «А. Д. Кантемир, его жизнь и литературная деятельность» (Санкт-Петербург, 1893 г.; биографическая библиотека Ф. Ф. Павленкова) и «Родоначальник нашей обличительной литературы» («Исторический Вестник», март, 1894). Сатиры Кантемира переведены аббатом Венути на французский язык) «Satires du pr. Cantemir», 1746) и Шпилькером на немецкий («Freie Übersetzung der Satiren des Pr. Kantemir», Berlin, 1852).
В 2004 году опубликован составленный Кантемиром и остававшийся в рукописи русско-французский словарь, являющийся важным источником по истории русского языка XVIII века.
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/Кантемир,_Антиох_Дмитриевич )
***


Антиох Кантемир
Его жизнь и литературная деятельность
Биографический очерк Р. И. Сементковского
(Извлечения)


<…> Заслуги князя Антиоха Дмитриевича Кантемира не только перед родным словом, но и перед родиной очень значительны. Кантемир был первым русским писателем в современном значении этого слова,-- и каким писателем! Он сразу сообщил ясность и определенность всей нашей литературе, с необычайной точностью указал и основное ее направление, и основные ее задачи. "По мне,-- говорил еще Белинский,-- нет цены этим неуклюжим стихам умного, честного и доброго Кантемира". Белинский во время столь непродолжительного, к сожалению, литературного своего поприща вначале колебался относительно истинного значения Кантемировых сатир. Но незадолго до смерти он написал критический разбор сочинений Кантемира, в котором, уже не колеблясь, провозгласил нашего первого сатирика родоначальником всей новой русской литературы и с пафосом, столь родственным его возвышенной душе, говорил о радости, которую испытал бы Петр Великий, если бы ему довелось прочесть Кантемировы сатиры. И действительно, радость эта была бы велика, потому что никто из русских литераторов первой половины XVIII века не дал такого отчетливого и красноречивого выражения основному настроению, видам и задачам великого царя-преобразователя, как именно Кантемир. Недаром Белинский в конце своей литературной деятельности писал о Кантемире: "Этот человек по какому-то счастливому инстинкту первый на Руси свел поэзию с жизнью, тогда как сам Ломоносов только развел их надолго". Петр работал только для жизни: он был практиком в лучшем значении этого слова, и тем же практическим духом проникнуты и Кантемировы сатиры. Если в них можно искать поэзии, то только той, которая в метком и образном сопоставлении ищет силу для бичевания порока, и порок этот, против которого направлены стрелы первого нашего сатирика, только отчасти общечеловеческий, но главным образом присущ данной среде, данному народу. Просто изумляешься, как двадцатилетний молодой человек мог с таким глубоким проникновением усвоить себе дух русского языка, понять слабости и недостатки современного ему русского общества и с такой силой, но вместе и с такой любовью отметить их. И в какое время это было им сделано: в эпоху расцвета лжеклассицизма, когда даже такой сильный ум, каким был Ломоносов, всецело ему подчинился и витал в "заоблачных превыспренностях по случаю плошечных иллюминаций", забывая "о живой действительности..., о правах общества". Кантемир ни на миг в течение всей своей деятельности не забывал о живой действительности: он, собственно, жил только для нее и даже вдали от приемного своего отечества, вдали от России, думал только о том, как бы ей служить, как бы искоренить в ней путем злой насмешки или распространения просвещения те пороки, которые так глубоко печалили его отзывчивую и любящую душу.

Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу, -

писал уже Кантемир: он был родоначальником гоголевского "смеха сквозь слезы", он сильной рукой указал русской литературе то направление, которое так пышно расцвело в лице Фонвизина, Гоголя, Салтыкова и которое составляет основную ноту русской поэзии, ее преобладающее настроение. Он первый указал на долг гражданина, подавая в этом отношении пример. "Все, что я пишу,-- таковы его слова,-- пишу по должности гражданина". Таким же было у него не только слово, но и дело. В смутное время, наступившее после смерти Петра, в те тяжелые годы, когда произвол достиг небывалых размеров, когда даже сильные дрожали, постоянно опасаясь за свое имущество и жизнь, он гнушался пользоваться оружием, которое его враги пускали в ход против него, и как он призывал подвластных исполнять долг гражданина, так он говорил сильным мира сего:

Чист быть должен, кто туды, не побледнев, всходит,
Куды зоркие глаза весь народ наводит.

Да, Кантемир был, несомненно, первым нашим поэтом-гражданином, и народился он в такое время, когда, казалось, смешно было и говорить о гражданских чувствах. Тем больше ему чести; тем менее простительно нам забывать об этом выдающемся труженике на литературном поприще.

Но много ли нами сделано для уяснения себе истинного значения Кантемира? Стоит взять любой учебник по истории русской словесности, чтобы убедиться, как смутны еще, даже среди специалистов, взгляды на первого русского сатирика. Такой признанный авторитет, как покойный Галахов, повторяя первоначальное суждение Белинского, совершенно им отвергнутое впоследствии, заявляет учащейся молодежи, что "низшие слои разных сословий и званий оставались для Кантемира в стороне, не знаемые им и не возбуждавшие к себе внимания", что Посошков и Татищев как истые русские могли любить наш народ и не обвинять безусловно разных его сословий, но что Кантемира Тредьяковский "имел право назвать чужестранным человеком", не понимавшим духа русского языка. В том же смысле высказывается и Порфирьев в своем обширном учебнике истории русской словесности, составленном сравнительно недавно. И это говорится о писателе, если не родившемся, то с двухлетнего возраста жившем в России, преданном ей телом и душою, думавшем и заботившемся только о ней, усвоившем себе дух русского языка в таком совершенстве, что его стихи тотчас же превратились в расхожие выражения, в поговорки, которые были в восемнадцатом веке у всех на устах, подобно тому, как в девятнадцатом даже люди, плохо знакомые с грибоедовским "Горе от ума", постоянно его цитируют. Такие выражения, как "светлый ум", "чистая девица", "чуткое ухо", "зоркий глаз" и т.д., по верному замечанию одного критика, впервые были введены Кантемиром в литературный язык,-- так чутко он сам прислушивался к народной речи и понимал, в чем ее сила и прелесть. Называть Кантемира, изгонявшего впервые иностранные слова из литературной речи в такое время, когда другие писатели щеголяли ими, осмелившегося впервые, по меткому выражению Батюшкова, "писать в России так, как говорят", называть Кантемира, всю свою душу положившего на служение русскому народу, иностранцем, упрекать его за то, что он неумолимою рукою раскрывал пороки современного ему общества, объяснять это иноземным его происхождением, а не глубокой любовью к России,-- это представляется нам столь же кощунственным, как упрекать Гоголя в его малороссийском происхождении за то, что он сквозь жгучие слезы осмеял русское общество.

Но как бы то ни было, Кантемир причислен к нашим классикам. Ни пренебрежительный суд знаменитого в свое время литературного критика Полевого, категорически заявившего, что Кантемировы сатиры -- "не громкий и звучный голос сильной души, негодующий на порок своего века, но мелкая насмешка над смешным" и что сатиры Кантемира "как поэтические создания, как самобытные русские произведения не имеют никакого права на наше внимание", ни колебания Белинского, первоначально писавшего, что Кантемир "был иностранец, следовательно, не мог сочувствовать народу и разделять его надежд и опасений", что он поэтому "забыт", - не повредили в конце концов громкой славе нашего первого сатирика. Но, может быть, именно в этих приговорах выдающихся наших критиков, в неустановившемся на него взгляде следует искать причины почти младенческого состояния литературы, посвященной первому нашему писателю. Что касается оценки его произведений, то лучшей и самой полной все еще остается статья Дудышкина, помещенная в "Современнике" без малого полвека тому назад. Дудышкин не смутился отрицательным судом Полевого, не смутился и колебаниями Белинского и с большой силой аргументации доказал, что Кантемир "первый в литературном мире обратился к русскому обществу и искал в нем предмета для стихотворства", что "он же первый открыто, неподдельно начал сатирическую нашу литературу", что "он... был человек..., сознававший потребности России и благородно действовавший на открытом ему поприще, сколько позволяли силы". Кроме того, Дудышкин выяснил, что в Кантемировых сатирах составляет подражание Горацию, Ювеналу, Буало и что в них есть оригинального; он выяснил и всю несостоятельность мнения Полевого, будто бы Кантемировы сатиры представляют собой только "мозаику, составленную на досуге умным человеком", и, кроме плохого подражания хорошим образцам, ничего в себе не содержат; он выяснил истинное значение Кантемира, блестяще подтвердил мнение Жуковского, что "по языку и стопосложению наш сатирик должен быть причислен к стихотворцам старинным, но что по искусству он принадлежит к новейшим и самым образованным". Однако статья Дудышкина появилась, как я уже отметил, почти полвека тому назад; с тех пор собраны материалы для более полной оценки Кантемира, а между тем эта статья до сих пор является лучшей и почти единственной. Ни по достоинствам, ни по объему она до сих пор в нашей литературе не нашла себе равной. Что касается биографических работ, то они более полны, но общей обстоятельной биографии Кантемир все еще не дождался. Лучшими биографическими очерками остаются: биография аббата Венутти, составленная в конце сороковых годов XVIII столетия, т.е. тотчас после смерти писателя, и приложенная к французскому переводу его сатир, и затем очерк покойного Стоюнина, составляющий предисловие к глазуновскому изданию сочинений Кантемира, появившемуся в 1867--1868 гг. Монографий, касающихся отдельных периодов жизни и деятельности Кантемира, больше. Но и тут серьезного внимания заслуживают, собственно, только работы Стоюнина: "Князь Антиох Кантемир в Лондоне" ("Вестник Европы", 1867 г., тт. I и II) и "Князь Антиох Кантемир в Париже" ("Вестник Европы", 1880 г., тт. IV и V). Кроме того, за последнее время вышли две монографии, из которых одна значительно дополняет наши сведения о жизни и деятельности Кантемира. Во-первых, профессор Варшавского университета Александренко приступил к изданию всех реляций Кантемира из Лондона, пользуясь для этого архивами как нашими, так и иностранными; но пока вышел в прошлом году только первый том этого издания, в который вошли реляции 1732--1733 гг., т.е. всего за два года пребывания Кантемира в Лондоне. Во-вторых, Шимко издал в 1891 году книгу "Новые данные к биографии кн. А.Д. Кантемира и его ближайших родственников", составленную из писем самого Кантемира и его родственников, - писем, найденных автором в московском архиве министерства юстиции. Они представляют чрезвычайно ценный материал для освещения некоторых сторон жизни и деятельности первого русского сатирика. Таким образом, является возможность составить более подробное и рельефное его жизнеописание, и было бы крайне желательно, чтобы эта благодарная задача не была отложена в долгий ящик. Со своей стороны, я постараюсь собрать все существенное, написанное до сих пор о Кантемире, чтобы, насколько позволяют размеры общедоступной биографии, воспроизвести жизнь и деятельность Кантемира, - этого "честного, умного и доброго человека", как его называл Белинский, этого первого русского гражданина-поэта, как его назовут с благодарностью все русские люди, когда снова установится общее убеждение, что гражданские мотивы не составляют контрабанды в поэзии и что гражданские чувства всегда и всюду, в жизни и литературе, красят человека и придают высший смысл его труду, борьбе, радостям и страданиям. <…>

<…> Это предположение представляется тем более вероятным, что уже в царствование Петра II зашла речь о том, чтобы удалить Кантемира за границу, назначив его представителем России при одном из западных дворов. Но тогда эта мысль была оставлена, потому что было действительно неловко назначить восемнадцати- или девятнадцатилетнего юношу на такой видный пост. Как бы то ни было, мы видим, что о награждении Кантемира за его участие в деле уничтожения кондиций не было и помину, но что тотчас же по вступлении Анны Иоанновны на престол снова зашла речь об удалении Кантемира из Петербурга. Мы имеем на это указание в четвертой его сатире, написанной в начале 1731 года. В первоначальной своей редакции она заключается следующими словами:

В чужестранстве ль буду жить или над Москвою,
Хоть муза моя всем сплошь имать досаждати,
Богат, нищ, весел, скорбен,-- буду стихи ткати...
Проче в сатиру писать вовеки не престану,
Разве в жидах не станет денег и обману,
Разве пьяных в масляной неделе не будет
И целовальник в вино воду лить забудет.

Значит, Кантемир уже в начале 1731 года, т.е. вскоре после вступления Анны Иоанновны на престол, чувствовал, что его намерены удалить, что ему придется жить в "чужестранстве". Вообще, эта сатира, в которой автор обращается к своей музе с вопросом: не пора ли бросить сатиры, так как они многим неприятны и кажутся чересчур смелыми,-- проникнута элегическим тоном и опасением, что придется умолкнуть, что времена настали неблагоприятные. Уже в обращении к читателям он просит их "не гневиться его стихами", так как он говорит только со своей музою и до другого ему нет дела. Затем, продолжая обращаться к своей музе, он говорит:
Всякое злонравие тебе неприятно,
Смело хулишь, а к тому и говоришь внятно;
Досаждать злым вся жадна,-- то твое веселье;
А я вижу, что в чужом пиру мне похмелье.

Действительно, Кантемир говорил слишком "внятно", особенно в этой сатире, в которой он спрашивает свою музу, не пора ли умолкнуть.

Музо, свет мой, стиль твой мне, творцу, ядовитый,
Кто бить всех нахалится, часто живет битый;
И стихи, что чтецов всех насмех побеждают,
Часто слез издателю причина бывают.
Знаю, что правду ищу и имен не значу,
Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравиях плачу.
Да правда редко люба и часто некстати,
Кто же от тебя когда хотел правду знати?

Затем сатирик указывает на Персия, Ювенала, Горация, называет их стихи, в противоположность своим, "дозрелыми, а не сырыми".

В них шутки вместе с умом цветут превосходным
И слова гладко текут, как река природным
Током, и что в речах кто себе зрит досадно,
Не в досаду себе мнит, что сказано складно.

И, обращаясь снова к своей музе, автор спрашивает:

А в твоих что таково? Без всякой украсы
Болкнешь, что не делают чернца одне рясы.
Так ли теперь говорят, так ли живут в людях?
Мед держи на языке, а желчь всю прячь в грудях,
И недруг сущий смертный, тщись другом казаться,
Если хочешь нечто быть и умным назваться.

Автор сознает свое бессилие. Он не может "прятать желчь в груди":

Не могу никак хвалить, что хулы достойно;
Всякому имя даю какое пристойно;
Не то в устах, что в сердце иметь я не знаю:
Свинью свиньей, а льва львом просто называю.

Но, тем не менее, как ни опасно, как ни невыгодно называть "льва львом, а свинью свиньею", автор не намерен отказаться от сатиры.

Есть о чем писать, была бы лишь к тому охота.
Было б кому работать, - без конца работа.

Ни одна сатира не дышит таким сильным гражданским чувством, не исполнена, несмотря на элегический тон, таким мужеством; ни в одной сатире сила и образность речи не проявляются с таким блеском, как в этом простом обращении Кантемира к своей музе, в этой твердой его решимости "ткать стихи", писать сатиру, несмотря на все невзгоды до тех пор, пока "на масляной не будет пьяных", на том простом основании, что "не писать мне нельзя: не могу стерпети". <…>
(Источник - http://az.lib.ru/s/sementkowskij_r_i/text_0020.shtml )
***


Критико-биографический очерк Р. Сементковского

Кантемир (князь Антиох Дмитриевич) - знаменитый русский сатирик и родоначальник современной нашей изящной словесности, младший сын молдавского господаря, князя Дмитрия Константиновича и Кассандры Кантакузен, родился в Константинополе 10 сентября 1709 г. По матери он потомок византийских императоров. В отличие от своего отца, князя Константина, отец Антиоха, князь Дмитрий, всецело посвятил себя мирной деятельности, не оправдывая воинственной своей фамилии (Кантемир означает либо родственник Тимура - предки Кантемира признавали своим родоначальником самого Тамерлана, - либо кровь-железо; татарское происхождение фамилии Кантемир несомненно). Семья князя Дмитрия, в том числе и будущий сатирик, сопутствовала ему в его путешествиях и походах. Этим и объясняется, что Кантемир усвоил себе так полно дух русского языка и проявил в своих сатирах такое глубокое знание современной ему русской жизни. Первоначальными его учителями были греки, но уже на седьмом году его жизни в семью Кантемира поступил воспитателем один из наиболее даровитых студентов Заиконоспасской академии, Иван Ильинский . Князь Дмитрий Кантемир, любивший литературу и сумевший внушить эту любовь и Антиоху, в духовном завещании отказал все свое имущество тому из своих сыновей, который проявит наибольшее расположение к научным занятиям, причем он имел в виду именно Антиоха, "в уме и науках от всех лучшего". Действительно, остальные братья оказались людьми заурядными; вкусы Антиоха разделяла только его сестра Марья, что и послужило основанием их дружбы на всю жизнь. Переписка брата с сестрой во время продолжительного отсутствия первого из России (см. Шимко , "Новые данные к биографии А.Д. Кантемира и его ближайших родственников", Санкт-Петербург, 1891) бросает яркий свет на настроение этих двух людей, мягких и гуманных в такое время, когда окружавшее их общество отличалось дикостью и жестокостью. Переписка эта и в других отношениях имеет большое значение для характеристики Кантемира: она разъясняет, почему он отказался от выгодного брака с богатейшей невестой того времени, княжной Варварой Алексеевной Черкасской, дочерью влиятельного государственного человека. Причиной этому было нежелание отказаться от литературных и научных занятий. Дипломатической деятельности Кантемир посвятил себя главным образом потому, что пребывание за границей давало ему возможность расширить свое образование и в то же время освобождало его от непосредственного участия в политической борьбе, сопряженной с кознями и интригами. Любовь Кантемира к науке имела утилитарный характер, в петровском духе: он дорожил и самой наукой, и своей литературной деятельностью лишь настолько, насколько они могли приблизить Россию к благополучию, а русский народ - к счастью. Этим, главным образом, определяется значение Кантемира, как общественного деятеля и писателя. На тринадцатом году жизни он потерял отца. Домашнее образование Кантемира дополнилось кратковременным пребыванием в греко-славянской академии и в Академии Наук. Последняя оказала Кантемиру несомненную пользу. Особенно он ценил лекции Бернулли и Гросса и на всю жизнь сохранил большое расположение к математике и этике. Но своим обширным образованием он в значительной степени обязан лично себе.

Еще юношей он внимательно следил за европейской литературой, по самым разнообразным отраслям знания. Об этом свидетельствуют собственноручные его пометки в календаре за 1728 г. Задаваясь, еще в ранней молодости, вопросом о средствах распространения в России знаний, пригодных для жизни, и об искоренении невежества и суеверий, он признавал наиболее важным учреждение школ и считал это задачей правительства. Прельщенный могучей деятельностью Петра, Кантемир возлагал все свои надежды на монархическую власть и очень мало рассчитывал на самостоятельный почин духовенства и дворянства, в настроении которых он усматривал явное нерасположение или даже ненависть к просвещению. В самых сильных своих сатирах он ополчается против "дворян злонравных" и против невежественных представителей церкви. Когда, при воцарении императрицы Анны Иоанновны , зашла речь о предоставлении политических прав дворянству (шляхетству), Кантемир решительно высказался за сохранение государственного строя, установленного Петром Великим, 1 января 1732 г. Кантемир уехал за границу, чтобы занять пост русского резидента в Лондоне. Во внутренней политической жизни России он участия более не принимал, состоя первоначально (до 1738) представителем России в Лондоне, а затем в Париже. Деятельность Кантемира, как дипломата, еще мало исследована; даже еще не издано полное собрание его реляций; пока вышел только первый том, под редакцией профессора Александренко , обнимающий первые два года дипломатической деятельности Кантемира в Лондоне ("Реляции из Лондона", Москва, 1892). Лучшей оценкой трудов Кантемира на этом поприще являются работы Стоюнина : "Книга А. Кантемира в Лондоне и Париже" ("Вестник Европы", 1867 и 1880), далеко, однако, не исчерпывающие вопроса. Автор подробно говорит о неблагоприятных условиях, которыми был окружен Кантемир, как дипломат; о недостатке материальных средств, урезывания или задержке более чем скромного жалованья, разносторонних поручениях, обременявших Кантемира (в роде "приискания искусной прислуги" или покупки "езженных лошадей"), - но он недостаточно оттеняет, что Кантемир все-таки успел собрать богатый материал и давал своему правительству отчеты, поражающие широтой взгляда и всесторонней оценкой политических деятелей и условий. Литературная деятельность Кантемира началась очень рано. Уже в 1726 г. появилась его "Симфония на Псалтирь", составленная в подражание такому же труду Ильинского: "На четвероевангелие". В том же году Кантемир переводит с французского "Некое итальянское письмо, содержащее утешное критическое описание Парижа и французов" - книжечку, в которой осмеиваются французские нравы, уже тогда постепенно проникавшие к нам.

В 1729 г. Кантемир переводит философский разговор "Таблица Кевика - философа", в котором выражены взгляды на жизнь, вполне соответствующие этическим воззрениям самого Кантемира. В том же году появляется и первая его сатира, столь восторженно встреченная Феофаном Прокоповичем и сразу установившая между ними самый тесный союз. Некоторые биографы стараются изобразить дело так, как будто союз между Прокоповичем и Кантемиром состоялся на почве общей вражды к Голицыну и что как Прокопович, так и Кантемир преследовали личные цели, - первый, опасаясь за свое политическое влияние, второй, негодуя на несправедливость Голицына, влиянием которого отцовское наследие, т. е. состояние в 10000 душ, досталось брату Кантемира, князю Константину Кантемиру, женившемуся на дочери князя Голицына (см. "Древняя и Новая Россия", 1879, том X, статью Корсакова о процессе князя Константина Кантемира с мачехой, урожденной княжной Трубецкой). На самом деле Прокопович и Кантемир не могли сочувствовать Голицыну, как представителю старой боярской партии, относившейся враждебно к реформам Петра; личные соображения играли тут весьма второстепенную роль. Это видно уже из того, что Кантемир нисколько не воспользовался своим участием в перевороте 1730 г. для личного обогащения, хотя это было бы для него не трудно. Посвящая первой сатире (характерно озаглавленной "На хулящих учение") восторженные стихотворения, лучшие представители нашей церкви, Прокопович и Кролик, всенародно поспешили признать, что считают тесный союз с 20-летним преображенским поручиком вполне естественным и законным, когда тот, в талантливых стихах, ополчается вместе с ними против врагов Петра и его просветительного дела. Все дальнейшие сатиры (их всего 9) составляют только более подробное развитие мыслей, изложенных в первой. Первое место в них занимает народ, с его суевериями, невежеством и пьянством, как основными причинами всех постигающих его бедствий. Подают ли высшие сословия хороший пример народу? Духовенство мало чем отличается от самого народа. Купечество думает только о том, как бы обмануть народ. Дворянство к практическому делу совершенно неспособно и не меньше народа склонно к обжорству и пьянству, а между тем признает себя лучше других сословий удивляется, что ему не хотят предоставить власть и влияние. Администрация по большей части продажна.

Кантемир бичует не одних только представителей низшей администрации: вчера еще "Макар всем болваном казался", а сегодня он временщик, и картина сразу изменяется. Сатирик наш обращается со словом горькой правды и к представителям власти. "Мало ж пользует тебя звать хоть сыном царским, буде в нравах с гнусным ты же равнишься псарским". Он с большим мужеством и с необычайной для его времени силой стиха провозглашает, что "чист быть должен, кто туда, не побледнев, всходит, куда зоркие глаза весь народ наводит". Он считает себя и других вправе смело провозглашать такие мысли, потому что чувствует себя "гражданином" (это великое слово им впервые введено в нашу литературу) и глубоко сознает "гражданский" долг. Кантемира следует признать родоначальником нашей обличительной литературы. Он первый смеялся у нас "смехом сквозь слезы" (это выражение также введено им впервые в нашу литературу), и смеялся им в такое время, когда, казалось, всякое сколько-нибудь свободное слово было просто немыслимо. 1729 и 1730 были годами наибольшего расцвета таланта и литературной деятельности Кантемира. Он не только написал в этот период свои наиболее выдающиеся сатиры (первые 3) но и перевел книгу Фонтенеля "Разговоры о множестве миров", снабдив ее подробными комментариями. Перевод этой книги составил своего рода литературное событие, потому что выводы ее коренным образом противоречили суеверной космографии русского общества. При Елизавете Петровне она была запрещена, как "противная вере и нравственности". Кроме того, Кантемир переложил несколько псалмов, начал писать басни, а в посвящениях своих сатир проложил путь позднейшим знаменитым составителям од, причем, однако, не скупился на сатирические замечания для выяснения тех надежд, которые русский "гражданин" возлагает на представителей власти. Такой же характер имеют и его басни. Он же впервые прибег к "эзоповскому языку", говоря о себе в эпиграмме "На Эзопа", что "не прям будучи, прямо все говорит знаю", и что "много дум исправил я, уча правду ложно". После переезда за границу Кантемир, за исключением разве первых трех лет, продолжал обогащать русскую литературу новыми оригинальными и переводными произведениями.

Он писал лирические песни, в которых давал выражения своему религиозному чувству или восхвалял науку, знакомил русскую читающую публику с классическими произведениями древности (Анакреона, К. Непота, Горация, Эпиктета и других), продолжал писать сатиры, в которых выставлял идеал счастливого человека или указывал на здравые педагогические приемы (сатиры, VIII), предрешая, до известной степени, задачу, осуществленную впоследствии Бецким; указывал и на идеал хорошего администратора, озабоченного тем, чтобы "правда цвела в пользу люду", чтобы "страсти не качали весов" правосудия, чтобы "слезы бедных не падали на землю" и усматривающего "собственную пользу в общей пользе" (письмо к князю Н.Ю. Трубецкому). Он переводил и современных ему писателей (например "Персидские письма" Монтескье), составил руководство к алгебре и рассуждение о просодии. К сожалению, многие из этих трудов не сохранились. В письме о "сложении стихов русских" он высказывается против господствовавшего у нас польского силлабического стиха и делает попытку заменить его тоническим, более свойственным русскому языку. Наконец, он пишет и религиозно-философское рассуждение, под заглавием "Письма о природе и человеке", проникнутое глубоким религиозным чувством человека, стоящего на высоте образованности. Мучительная смерть очень рано прервала эту кипучую деятельность. Кантемир скончался 31 марта 1744 г., в Париже, и погребен в Московском Никольском греческом монастыре. Литература, посвященная Кантемиру, еще невелика. К собранию его сочинений, вышедшему под редакцией П.А. Ефремова , приложена биография Кантемира, составленная Стоюниным. Самой обстоятельной критической статьей о Кантемире все еще остается статья Дудышкина , помещенная в "Современнике" (1848). Свод всего написанного о Кантемире и попытку самостоятельного освещения его политической и литературной деятельности у Сементковского: "А.Д. Кантемир, его жизнь и литературная деятельность" (Санкт-Петербург, 1893 г.; биографическая библиотека Ф.Ф. Павленкова) и "Родоначальник нашей обличительной литературы" ("Исторический Вестник", март, 1894). Сатиры Кантемира переведены аббатом Венути на французский язык) "Satures du pr. Cantemir", 1746) и Шпилькером на немецкий ("Freie Uebersetzung der Saturen des Pr. Kantemir", Берлин, 1
Прикрепления: 6931071.jpg (11.6 Kb) · 0771554.jpg (20.9 Kb) · 3100438.jpg (11.2 Kb) · 8145393.jpg (11.4 Kb) · 6937955.jpg (7.1 Kb)


Редактор журнала "Азов литературный"
 
Литературный форум » Я памятник себе воздвиг нерукотворный » Классицизм (XVII - начало XIX вв.) » Кантемир А.Д. - русский поэт-сатирик, переводчик, дипломат (Один из основателей русского классицизма)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: