ДЕ АМИЧИС ЭДМОНДО
(31 (21) октября 1846 — 11 марта 1908)

- известный итальянский писатель, поэт, журналист и киносценарист.

Де Амичис родился в 1846 году в Онелье (Пьемонт). Получил образование в школе Кунео и лицее Турина, после чего в возрасте шестнадцати лет поступил в военную школу в Модене. Во время Австро-прусско-итальянской войны принимал участие в битве при Кустоце, поражение в которой позднее стало одной из главных причин, по которой он оставил военную службу.

Во Флоренции он выпустил серию коротких рассказов «Военная жизнь» (итал. La vita militare, 1868), основанную на личном жизненном опыте. В 1870 году де Амичис был принят на работу в редакцию римской газеты La Nazione, для которой он вскоре выпустил путевые очерки об Испании, Турции, Марокко, Франции и Англии.

17 октября 1886 года была опубликована детская повесть «Сердце» («Записки школьника», Cuore), созданная в форме дневника ученика одной из школ, которая быстро принесла де Амичису мировую известность. В течение нескольких месяцев она была опубликована более чем в сорока итальянских изданиях и переведена на десятки языков мира (в том числе и на русский).

Книга очерков «На океане» (Sull’oceano), вышедшая в свет в 1889 году, была посвящена тяжёлым условиям жизни итальянских эмигрантов. В 1890 году была выпущена повесть «Роман учителя» (Il romanzo di un maestro), в которой де Амичис уделяет внимание проблемам образования. Также он пишет статьи, посвящённые социальным проблемам жителей Турина.

Эдмондо де Амичис умер в 1908 году в Бордигере в возрасте 61 года.

Участвовал в австрийской войне 1866. Обратил на себя внимание книгой военных очерков «La Vita Militare» (Военная жизнь, 1863) и рядом путевых очерков (Olanda — Голландия, Marocco, Costantinopoli и т. д.), появившихся в 70-х гг., а также критическими статьями. Занявшись в 80-х гг. общественной и педагогической деятельностью, Амичис приобрел всемирную известность книгой «Cuore» (Сердце, в русском переводе — Записки школьника), появившейся в 1889 и предназначенной для детей; в связи с «Cuore» стоят книги «Fra scuola e casa» (Между домом и школой, 1896), «Il Romanzo d’un Maestro» (Роман об учителе, 1894) и др. Амичис — один из лучших художников детской жизни. Основная устремленность Амичиса в первый период его творчества (до середины 90-х гг.) — филантропизм, сострадание и внимание к угнетенным классам, некоторый сентиментализм, — все это черты психики буржуазного интеллигента (Верга); но наряду с этим проглядывает бодрый оптимизм активного участника борьбы за освобождение и объединение Италии, характерный для «героического периода» итальянской буржуазии. Амичис оказался в числе той группы интеллигенции, которая не застыла на этой позиции — в 1894 году Амичис вступает в социально-демократическую партию. Пропаганде социализма посвящены его очерки и статьи «Lotte Civili» (Гражданская война, 1904); социалистическими тенденциями проникнуты последние вещи «La Maestrina degli Operaj» (Учительница рабочих, 1898), «La Carozza di Tutti» (Экипаж для всех, 1900), очерки и рассказы «Ultime Pagine» (Последние страницы) и др. Амичис не стал революционером, и его «социализм» — только наиболее активное проявление его филантропизма. Амичис — реалист, но отнюдь не типа «веристов» (см. Веризм). Его сфера — индивидуальная психология, а не быт; сквозь эту призму проявляется и социальный мотив. Характерный жанр Амичис — очерк или цикл очерков, где часто смешаны фельетонный и чисто-беллетристический элементы («Cuore», «Il Romanzo d’un Maestro» и др. — лучшие вещи Амичиса); по тому же типу написаны и его публицистические и критические статьи (наиболее известна книга о речи — «Idioma gentile»). На русский язык переведены, кроме «Cuore», — «Учительница рабочих», «Школьные товарищи» (Gli amici di Collegio), «Экипаж для всех» («Совр. мир», 1912, № 11, отд. изд., 1900), «Lotte Civili» (под заглавием «Под знаменем социализма»), 1906, «Военные рассказы», М., 1911.
Повесть «Учительница рабочих» (1892) — в основе сценария В. В. Маяковского его фильма «Барышня и хулиган».
(По материалам Литературной энциклопедии и Википедии)
***

Эдмондо Де Амичис - сценарист

Автор или соавтор сценариев следующих фильмов:
1. Марко (1999) Marco Haha wo tazunete sanzenri ... роман
2. Сердце (ТВ) (1984) Cuore ... роман
3. Jesli serce masz bijace (1980) Jesli serce masz bijace ... роман
4. 3000 лиг в поисках матери (сериал) (1976) Haha wo tazunete sanzenri
5. Amore e ginnastica (1973) Amore e ginnastica ... роман
6. Сердце (1973) Cuore ... роман
7. Corazón de niño (1963) Corazón de niño ... пьеса
8. Уроки любви (1961) Ai de jiao yu ... рассказ
9. Dagli Appennini alle Ande (1959) Dagli Appennini alle Ande ... роман
10. В других условиях (1952) Altri tempi ... рассказ
11. Сердце (1948) Cuore ... роман
12. Сердце (1947) Corazón ... роман
13. Моя нежная мать (1943) Dulce madre mía ... роман
14. Dagli Appennini alle Ande (1943) Dagli Appennini alle Ande ... роман
15. Кармела (1942) Carmela ... роман
16. Corazón de niño (1939) Corazón de niño ... роман
17. Il focolare spento (1925) Il focolare spento ... роман
18. Барышня и хулиган (1918) … роман
19. Dagli Appennini alle Ande (1916) Dagli Appennini alle Ande ... рассказ
***

Константинополь
Эдмондо де Амичиса

Известный итальянский писатель Эдмондо де Амичис (1846-1908) в возрасте шестнадцати лет поступил в военную школу в Модене. Участвовал в битве с австрийцами при Кустоцце, поражение в которой позднее стало одной из главных причин, по которой он оставил военную службу. Во Флоренции он выпустил серию коротких рассказов «Военная жизнь» («La vita militare», 1868). В 1870 году стал сотрудником редакции римской газеты «La Nazione», для которой вскоре начал писать путевые очерки об Испании, Турции, Марокко, Франции и Англии. Книга «Константинополь» вышла на итальянском языке в 1878 году и с тех пор переиздавалась множество раз, в том числе и на других европейских языках. Лауреат Нобелевской премии по литературе Орхан Памук назвал ее лучшей книгой о Стамбуле. Предисловие к недавнему переизданию «Константинополя» написал Умберто Эко. Мировую славу Эдмондо де Амичису принесла повесть для детей «Сердце» («Записки школьника», 1886), созданная в форме дневника ученика одной из школ, многократно переизданная в Италии и переведенная на десятки языков мира.

(Отрывки из «Константинополя»)

Выходя с Belle Vue, мы очутились в самом сердце Великих Полей Мертвых, где покойники любой веры, кроме иудейской, похоронены на отдельных кладбищах. Это обширный густой лес из кипарисов, платанов и акаций, в чьей тени тысячи белых надгробий кажутся на расстоянии руинами некоего огромного здания. В просветах между стволами деревьев можно разглядеть Босфор и азиатский берег. На широких дорожках между могилами видны идущие группами греки или армяне. Возле некоторых могил, скрестив ноги, сидят турки, вперившись в Босфор. Испытываешь такое же чувство свежести, мира и покоя, как если бы в жаркий летний день вошел в большой темный собор.
Мы остановились на армянском кладбище. Все камни здесь крупные, плоские и покрыты выбитыми надписями из упорядоченных и элегантных букв армянского языка, на каждом есть некоторый знак, призванный изображать род занятий покойного. Здесь можно видеть молотки, стулья, перья для письма, денежные сундуки, ожерелья; банкир представлен парой мер и весов, священнослужитель – митрой, у парикмахера есть его чашка для бритья, у хирурга – ланцет. На одном из камней мы увидели голову, отделенную от истекающего кровью тела – это была могила либо убитого, либо казненного человека. Рядом распростерся крепко спящий армянин с запрокинутой назад головой.
Затем мы перешли на мусульманское кладбище со множеством маленьких колонн, стоящих рядами или беспорядочными группами, некоторые из них были раскрашены и позолочены на вершине. Колонны на женских могилах заканчивались декоративными, рельефно высеченными соцветиями, обычно их окружали кусты и цветущие растения. Пока мы стояли и рассматривали одну из колонн, двое турок, ведя за руку ребенка, прошли мимо нас к могиле, находящейся неподалеку. Там они остановились, человек, который нес под мышкой сверток, выложил его содержимое, и они присели на могильный камень поесть. Я стоял и наблюдал за ними. Покончив с едой, старший завернул в бумагу, как мне показалось, рыбу и хлеб и с почтительным жестом поместил в отверстие возле могилы. После этого они зажгли свои трубки и спокойно закурили, пока ребенок бегал и играл среди деревьев. Позже мне объяснили, что рыба и хлеб были долей трапезы, которую турки оставляют недавно умершим родственникам в знак привязанности. В изголовье каждой мусульманской могилы делают углубление, с тем чтобы покойный слышал рыдания и причитания близких, мог получить несколько капель розового масла или наслаждаться ароматом цветов. Покончив с курением на могиле, два благочестивых турка поднялись и, взяв ребенка за руку, исчезли среди кипарисов.
(…)

Мое внимание было поглощено прежде всего турками, и легко можно понять, что у меня оставалось мало времени на изучение характеристик трех других наций, составляющих население Константинополя, – армян, греков и евреев. Такое изучение также требует определенного времени, поскольку эти народы, сохраняя в определенной степени свой национальный характер, внешне приняли доминирующую мусульманскую окраску, которая теперь в свою очередь блекнет до единообразного оттенка европейской цивилизации. Трудно составить отчетливое впечатление о любом из трех народов, поскольку имеешь дело с постоянно меняющимся изображением. Сказанное особенно верно для армян – этих «христиан по духу и вере, азиатских мусульман по рождению и плотской природе» не только трудно изучать вблизи, их трудно даже различить по внешнему виду, поскольку те из них, кто не облачился в костюм европейца, одеваются, как турки, за исключением нескольких мелких деталей. Все они отказались от старинной войлочной шапки, которая была некогда, с учетом особой расцветки, отличительным признаком нации. По внешнему виду они очень напоминают турок: большей частью высокие, крепко сложенные, дородные, со степенной спокойной осанкой, они, однако, светлые, и на лицах сразу читаются две поразительные особенности национального характера. Первая – это живой, открытый, предприимчивый и стойкий дух, который делает их особо пригодными для коммерческих предприятий. Вторая – приспособляемость, которую некоторые называют сервильностью, она позволяет им закрепиться среди любого народа, куда бы их не забросили обстоятельства – от Венгрии до Китая, – и делает особо приемлемыми для турок, помогая завоевать доверие, стать верными подданными и угодливыми друзьями.
Нет ничего воинственного или героического в их внешнем виде и нраве, но раньше дело, возможно, обстояло иначе. Те части Азии, откуда они прибыли, сейчас населяют люди одного с ними происхождения, с которыми, как говорят, они имеют мало общего. Представители расы, переселенные на берега Босфора, – люди благоразумные и деловые, умеренные в образе жизни, поглощенные только своей торговлей и искренне религиозные в большей степени, чем любая другая нация, населяющая Константинополь. Турки называют их «верблюдами империи», франки (проживающие в Константинополе европейцы. – Прим. ред.) утверждают, что каждый армянин рождается бухгалтером. Эти два утверждения оправдываются фактами: благодаря своей огромной физической силе, своей живости и смышлености армяне составляют не только значительную часть архитекторов, инженеров, докторов, умных и усердных ремесленников, но и большинство константинопольских банкиров и носильщиков – одни накапливают баснословные богатства, другие перетаскивают необычайно тяжелые грузы. С первого взгляда трудно распознать, есть ли вообще в Константинополе армянское население, до такой степени растение, если можно так выразиться, приняло цвет почвы.

Если говорить о женщинах, дом армянина почти так же строго закрыт для посторонних, как и дом мусульманина. Армянки тоже одеваются, как турчанки, и только глаз настоящего специалиста может отличить их среди мусульманских соседок. Они, как правило, светловолосые и полные, с орлиным восточным профилем, большими глазами и длинными ресницами. Многие из них высокого роста, такую фигуру матроны, увенчанную тюрбаном, можно по ошибке принять за красивого шейха. Армянки чрезвычайно скромны и благородны в манерах, если им чего-то недостает, так это смышлености, лучащейся из глаз их греческих сестер. (…)

Насколько трудно выделить взглядом армянина, настолько легко узнать грека, который так существенно отличается от остальных подданных империи по характеру, осанке, внешнему облику и всему прочему – на него можно указать сразу, даже не взглянув на одежду. Чтобы оценить это различие или скорее контраст, нужно только понаблюдать за турком и греком, которым случилось сесть рядом на борту парохода или в кафе. Они могут быть одного возраста и одного ранга, могут быть одетыми по европейской моде и даже чертами походить друг на друга, но невозможно спутать одного с другим. Турок сидит совершенно неподвижно, на его лице отпечатались спокойствие и отдохновение. Оно лишено всякого выражения, как у сытого животного, и если по какой-то случайности на лице появляется тень мысли, она кажется такой же безжизненной и инертной, как и тело. Турок ни на кого не смотрит и, очевидно, не осознает, что кто-то может смотреть на него. Вся его осанка выражает полнейшее равнодушие ко всему, что его окружает, нечто похожее на покорную меланхолию раба или холодную гордость деспота. Жесткий, замкнутый, завершенный, он кажется неспособным изменить однажды принятое решение, и попытка склонить его к чему-либо может довести человека до сумасшествия. Говоря кратко, он высечен из цельного куска, с ним можно жить только как с хозяином или слугой без всякого общения, даже лишить его свободы, можно считать оправданной мерой.

У грека все по-другому. Его подвижные черты выражают каждую мысль, приходящую на ум, выдают юный, почти мальчишеский пыл, когда он вскидывает голову, подобно необузданной и норовистой лошади. Заметив, что за ним наблюдают, он сразу принимает позу, если никто на него не смотрит, он старается привлечь внимание. Кажется, он постоянно чего-то желает или что-то представляет себе. Весь его облик дышит проницательностью и амбициями. В нем есть нечто столь привлекательное и симпатичное, что вас тянет подать ему руку, даже если вы не доверите ему кошелек.

Когда вы увидите грека и турка рядом, вы легко поймете, почему первый считает второго гордым, властным и жестоким дикарем, а второй смотрит на первого свысока, как на легковесное создание, не заслуживающее доверия и непослушное, источник постоянных проблем. Вы поймете, почему оба до глубины души презирают и ненавидят друг друга, не видя возможности совместной мирной жизни. (…)
***