| Nikolay | Дата: Вторник, 30 Авг 2011, 09:37 | Сообщение # 1 |
 Долгожитель форума
Группа: Заблокированные
Сообщений: 8926
Статус:  | 
АЛЬФОНС ДОДЕ
(13 мая 1840 года, Ниме, ныне регион Лангедок-Руссильон, Франция - 16 декабря 1897 года, Париж)
- известный французский писатель, публицист, драматург и теоретик литературы, один из основателей натурализма в литературе.
Биография
Альфонс Доде родился 13 мая 1840 г. в (прованском) городе Ниме в семье владельца небольшой фабрики шелковых тканей Винсена Додэ (1806—-1875). В 1848 году отец разорился, фабрику продали, и семья переехала в Лион. Не имея материальной возможности получить высшее образование, будущий писатель по окончании средней школы поступает на должность помощника учителя в провинциальный колледж, но вскоре оставил это занятие и в возрасте семнадцати лет вместе со старшим братом Эрнестом переехал в Париж, чтобы зарабатывать себе на жизнь журналистским трудом. Об этом периоде его жизни повествует автобиографический роман «Малыш» (Le Petit Chose, 1868). Однако известность к писателю пришла раньше — с публикацией прозаического сборника «Письма с моей мельницы» (1866).
Альфонс Доде с 1859 года начинает сотрудничать в нескольких газетах как репортер и театральный критик. В 1860 году он был представлен герцогу де Морни, который занимал пост президента Законодательного корпуса Второй Империи. У него Доде получил должность одного из секретарей, что не помешало Альфонсу заниматься журналистской и литературной деятельностью. На службе у де Морни Доде провел почти пять лет, до самой смерти герцога в 1865 году.
В 1867 году молодой писатель женился и стал жить исключительно литературным трудом.
Писатель скончался 16 декабря 1897 г. в Париже.
Творчество
В период 1866 — 1868-х годов печатались регулярно в газетах его оригинальные лирические новеллы о природе и людях Прованса. Они были опубликованы в 1869 году отдельной книгой, названной «Письма с моей мельницы». Почти в то же время публиковался в прессе текст первого романа Альфонса Доде «Малыш», который вышел отдельной книгой в 1868 году. Эти два произведения принесли писателю славу и деньги.
С декабря 1869 года по март 1870 года в газетах печатается его новый роман «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона», который выходит отдельной книгой в 1872 году.
К 30 годам Альфонс Доде стал одним из самых знаменитых французских писателей, сблизился с кругом ведущих литераторов страны, подружился с Флобером, Золя, братьями Гонкур и с Тургеневым, живущим тогда в Париже.
Выход в свет романов «Фромон младший и Рислер старший» (1874) и «Джек» (1876) вызвал новый прилив его популярности.
Главные произведения писателя, которые принесли ему мировую известность, были написаны в течение одного десятилетия (1866 — 1876), но он жил еще более 20 лет (умер в 1897 году) и почти ежегодно выпускал по роману, большинство из которых, хотя и не поднимались до уровня его первых книг, но обладали высокими художественными качествами, позволявшими числить его в первой «пятерке» самых крупных писателей Франции конца XIX века.
В позднем периоде творчества Доде усиливаются критические тенденции, он пишет острые социально-разоблачительные романы («Набоб» — 1877; «Короли в изгнании» — 1879; «Нума Руместан» — 1881; «Евангелистка» — 1883; «Бессмертный» — 1888). В 80-е годы писатель вновь обращается к образу Тартарена из Тараскона и пишет еще два романа о нем: «Тартарен в Альпах. Новые похождения тарасконовского героя» — (1885) и «Порт Тараскон. Последние приключения знаменитого Тартарена» (1890).
Вместе с тем, примерно к середине 80-х годов, у Доде наблюдается все более явный интерес к психологическому анализу, к изображению не столько социальных, сколько внутренних, даже чисто биологических побуждений, толкающих человекка на те или иные поступки («Сафо» — 1884); «Роза и Нинетта» — 1891; «Маленький приход» — 1895; «Опора семьи» — 1897.
Из пьес Доде самая известная — драматургическая переделка его собственного рассказа «Арлезианка» (L’Arlsienne, 1872), успехом немало обязанная музыке Ж. Бизе. Но главное в творчестве Доде — проза. Здесь можно выделить два главных направления: одно отличают юмор, ирония и яркость воображения; другому свойственна натуралистическая точность наблюдений, предельная реалистичность. К первой категории относятся провансальские «Письма с моей мельницы» (Lettres de mon moulin, 1869) и «Тартарен из Тараскона» (Tartarin de Tarascon, 1872) — самые оригинальные и известные его произведения. Ко второй группе принадлежат в основном большие реалистические романы, в которых он, не показывая особой фантазии, списывает характеры с реальных лиц, а местом действия чаще всего выбирает Париж.
«Письма с моей мельницы»
В этом произведении Доде показывает, что существует и совсем иная жизнь, что есть люди, живущие по естественным и справедливым законам природы. Они не делают деньги, не гонятся за богатством и роскошью, не погрязают в пороках, а честно трудятся, умеют искренне и горячо любить, довольствуются малым, радуются прекрасной природе Прованса и мужественно переносят трудности. Рассказы о таких людях строятся на фольклорной основе народных преданий и сказов. Действие разворачивается на фоне сказочно прекрасной природы юга Франции.
Патриархальный, глубоко человечный мир Прованса противостоит бесчеловечному Парижу как символу жестокого прогресса цивилизации, что и привело к книге Доде миллионы читателей, особенно из числа непреуспевших.
Произведения
«Фромон младший и Рислер старший» (Fromont jeune et Risler an, 1874)
«Сафо» (Sapho, 1884)
«Джек» (Jack, 1876),
«Набоб» (Le Nabab, 1877)
«Короли в изгнании» (Les Rois en exil, 1879).
«Необычайные приключения Тартарена из Тараскона» (1872),
«Тартарен в Альпах» (1885),
«Порт Тараскон» (1890).
«Письма с моей мельницы»
Пьесы
«Арлезианка» (1872),
«Борьба за существование» (1889)
Литературные воспоминания:
«Воспоминания литератора» (1888),
«Тридцать лет в Париже» (1888).
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/Доде,_Альфонс
или www.EPWR.ru; http://www.epwr.ru/quotauthor/txt_12.php )
***
ДОДЭ Альфонс
- известный французский романист; род. в Ниме 13 мая 1840 г. Окончив курс лицея в Лионе, он прослужил два года учителем в Алэ. Первые стихотворения Д. напечатаны в лионских газетах, когда будущий романист был еще воспитанником Лицея. В 1857 г. Д. прибыл в Париж попытать счастья на литературном поприще. В Париже он дебютировал сборником стихотворений "Les Amoureuses"; одно из них, "Les Prunes", обратило внимание критики на даровитого юношу. В "Figaro" появился затем очерк "Les gueux de province", в котором Д. обрисовал плачевную участь провинциальных педагогов. В этом очерке сказались уже главные отличительные черты Д. - наблюдательность, умение придавать выпуклость образам и описаниям, блестящий стиль, большая впечатлительность. В 1859 г. Д. издал второй том стихотворений: "La double conversion", в 1861 г. - сборник рассказов, под общим заглавием "Le chaperon rouge". В течение пяти лет, до 1865 г., Д. занимал должность личного секретаря герцога де Морни; близкое соприкосновение со многими деятелями второй империи обогатило запас его наблюдений. Во время осады Парижа он зачислился в пехотный батальон и участвовал во многих стычках. В 1874 г. он начал писать критические фельетоны в "Journal Officiel". С 1862 г. Д. работает для театра; пьесы его, в основном переделанные из его же романов и не имевшие особенного успеха, ставились в следующем порядке: "La Derniиre Idole" (1862), "L'Oeillet blanc" (1865), "Les Absents" (1865), "Le Frиre ainй" (1868), "Le Sacrifice" (1869), "Lise Tavernier" (1872), "L'Artйsienne" (1872), "Fromont jeune et Risler ainй" (1876), "Le Char" (1877), "Le Nabab" (1880), "Jack" (1881), "Les Rois en exil" (1883), "Sapho" (1885), "Numa Roumestan" (1887), "Tartarin sur les Alpes" (1888), "La lutte pour la vie" (1889), "L'Obstacle" (1890). Некоторые из них написаны в сотрудничестве с другими драматургами. В 1866 г. Д. поместил в " Evйnement" серию рассказов под заглавием "Lettres de mon moulin"; эти рассказы, подписанные псевдонимом: "Gaston-Marie", принадлежат к числу лучших произведений Д. Ирония и юмор удачно оттеняются легкой дымкой скорбного чувства, трогая читателя и вместе с тем возбуждая невольную улыбку. "Le Petit Chose" (1868) - фантастическая автобиография, первый из романов Д. "Les lettres а un absent", вызванный войной 1870-71 гг., проникнуты патриотической скорбью. Д. описывает с негодующим пафосом ужасы войны и насилия торжествующих неприятелей. "Aventures prodigieuses de Tartarin de Tarascon" (1872) - чрезвычайно популярное произведение Д. В лице героя остроумно осмеяно самохвальство французских южан. Забавное повествование изложено несколько цветистым стилем; в нем как бы отражаются свойства Тартарена и его подвигов. "Les petits Robinsons des caves ou le siиge de Paris racontй par une petite fille de huit ans" (1872), "Contes du lundi" (1873), "Contes et rйcits" (1873), "Robert Helmont, йtudes et paysages" (1874) и "Les Femmes d rtistes" (1874) предшествовали следующему большому роману Д., "Fromont jeune et Risler aine" (1874), имевшему большой и вполне заслуженный успех. Особенно удалась Д. фигура Сидони - одной из тех бессердечных хищниц, которых воспитывает искусственная, лихорадочная жизнь большого города, с ее контрастами между неустанным трудом и вечной праздностью, между роскошью и нищетой. "Jack", история заброшенного ребенка и рабочего поневоле, представляет целую галерею неудачников (rates), отбросов современной культуры. "Le Nabab" (1878) дает яркую картину парижских нравов времен второй империи. Этот роман вызвал оживленную полемику, потому что в главных его фигурах нельзя было не найти сходства с герцогом Морни и одним из депутатов законодательного корпуса (Бравэ). Несправедливо было бы, однако, ставить это сходство в вину Д.; в Мора и Жансуле отразились только некоторые, и при том наиболее симпатичные черты их прототипов. В "Набобе", как и в других романах Д., нет ни портретов, ни карикатур; материал, взятый из действительности, переработан художественно и свободно. В "Rois en exil" (1879) только с большой натяжкой можно узнать того или другого из падших монархов нашего времени, в "Numa Roumestan" (1880) - того или другого из французов-южан, сделавших быструю парламентскую карьеру. Если возможен был спор о том, с кого срисован Руместан - с Гамбетты или с Нюма Бараньона, то именно отсюда следует заключить, что моделью для Д. не послужил ни тот, ни другой. В "Evangйliste" (1883) и "Sapho" (1884) размах дарования Д. менее широк, потому что менее широки избранные им темы; последнему роману не чужда морализирующая тенденция, еще более заметная в "Rose et Ninette" (1891). "Tartarin sur les Alpes" (1885) и "Port Tarascon" (1890) - продолжение комической эпопеи, составляющей, очевидно, одно из излюбленных детищ Д. В "Immortel" (1888) враждебное отношение автора к Французской академии выразилось с раздражительностью, вообще несвойственной Д. В развитии его таланта, с половины восьмидесятых годов, наступил, по-видимому, застой или даже регресс, зависящий, быть может, от быстро слабеющего здоровья. Достаточно, впрочем, и первых пяти или шести его романов, чтобы отвести ему видное место между современными франц. романистами. Некоторыми сторонами своей писательской манеры он бесспорно принадлежит к натуралистической школе. Он стремится к верному и полному воспроизведению действительности, тщательно подмечает и собирает факты, ничего не скрывает и не подкрашивает, не отступает перед изображением грязного и пошлого, избегая только усиленного его подчеркивания. Другая черта, общая Д. с корифеями новейшего французского романа, заключается в погоне за метким, живописным, своеобразным словом. Он не так требователен в этом отношении, как Флобер, не так нервно-прихотлив, как Гонкур, не так щедр на технические термины, как Золя - но столь же не расположен, как и они, к проторенным дорогам и шаблонными выражениям. Отличается он от своих современников в области романа преимущественно тем, что вовсе не претендует на спокойствие и бесстрастие, на научную объективность или артистическое служение форме, одной только форме. Подобно Диккенсу, с которым его часто и не без основания сравнивают, он любит или ненавидит своих героев, живет их жизнью и часто говорит не только их устами, но прямо от своего лица, вопреки одному из главных правил натуралистического кодекса. Много любопытных сведений о способе работы Д. можно найти в его книге: "Trente ans de Paris" (1887). В конце семидесятых годов Д. писал одно время фельетоны для "Нового Времени". Почти все крупные произведения Д. переведены на русский язык.
Ср. Золя, "Парижские письма"; статью в "Вестнике Европы", 1882 г., № 2; "Доде и Троллоп" ("Исторический Вестик", 1885); Ж. Леметр, "Э. Ренан и А. Доде" ("Русская Мысль", 1888, № 4).
Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. Энциклопедический Словарь
(Источник - www.EPWR.ru; http://www.epwr.ru/quotauthor/txt_12.php )
***
А. Андрес.
АЛЬФОНС ДОДЕ (1840 — 1897)
(Извлечения)
ПОЭТ ПРОВАНСА
Давно уже снесены живописные ветряные мельницы, покрывавшие некогда эти зеленые холмы. Жители окрестных деревень возят теперь свое зерно на мукомольный завод, построенный предприимчивыми «французами из Парижа» на дороге в Тараскон. Только последняя, полуразрушенная мельница еще стоит здесь, одна-одинешенька, немым свидетелем былого процветания этого солнечного края. Крылья ее, уже много лет неподвижные, обвиты диким виноградом. Вход в нее зарос густой травой. Здесь, в этой старой мельнице устроил себе летнюю «резиденцию» молодой писатель, задумавший отдохнуть от шума и суеты столицы в родных местах на юге Франции. Отсюда пишет он своим парижским корреспондентам полушутливые, полулирические послания — страницы из своеобразного дневника поэта, куда заносится все то, что он видит и слышит вокруг, и все, что только приходит ему на ум здесь, в этом милом Провансе, «за тысячу лье от газет, фиакров и тумана. . .»
Таково было своеобразное сюжетное обрамление очерков о Провансе, появившихся осенью 1866 года в парижских газетах «Эвенман» и «Фигаро». Первые из них печатались под псевдонимом Мари Гастон. Под остальными стояло уже настоящее имя их автора — Альфонс Доде. Три года спустя «Письма с моей мельницы» вышли отдельным изданием и принесли молодому писателю шумный успех.
...Перед читателем проходят то щедро залитые солнцем, то насквозь пронизанные суровым мистралем пейзажи Прованса — поросшие лавандой зеленые холмы; вереницы осликов на белых от пыли дорогах, голубые альпийские дали... Словно живые встают перед ним простодушные обитатели тихой провинции с их нелегкой трудовой жизнью, с их еще сохранившимися патриархальными нравами, с их будничными радостями и горестями. А рядом с этими достоверными картинами провинциальной жизни — любовно стилизованные автором лукавые народные предания, напоминающие о ярком прошлом этого края; в них — словно сама душа жизнерадостного, вольнодумного, немного беспечного народа, издавна любившего искрящуюся шутку.
Но главное очарование «Писем с моей мельницы» таилось, пожалуй, в облике их «лирического героя». Удивительно милый человек был этот парижский журналист — молодой, полный жизни, по-детски непосредственный. Порой он бывал печальным (в самом деле, в жизни немало печального), но все же охотнее всего он улыбался, и читатели словно видели эту улыбку — добрую и чуть-чуть насмешливую, словно ему и самому немного неловко за ту умиленную нежность, которую он испытывает ко всему живому. Была в его голосе неподдельная искренность, которая заставляла сразу же, безоговорочно поверить, что писатель и его герой — одно и то же лицо.
Так пришел в литературу молодой Альфонс Доде, щедро принеся в дар читателям всего себя — свою непосредственность южанина, свой верный глаз и доброе сердце. Таким его узнали и полюбили современники.
ГОЛОС, УМЕЮЩИЙ ТРОГАТЬ СЕРДЦА
О невеселом своем детстве и отрочестве Доде рассказал в ранней повести «Малыш» и рассказал так достоверно, так подробно, что, пожалуй, не стоит пересказывать эту часть биографии писателя, тем более что многие из ее эпизодов давно уже стали хрестоматийными. Остается назвать несколько дат.
Альфонс Доде родился в 1840 году, в Ниме; отец его принадлежал к известной в Лангедоке семье фабрикантов шелка. В 1855 году семья Доде разорилась, и пятнадцатилетний подросток вынужден был оставить Лионский лицей, где он учился, и искать себе заработка. В коллеже захолустного городка Алэ отыскалось для юного Доде место классного надзирателя. После двух лет унизительного существования в тупой, пошлой среде провинциального мещанства он решает попытать свои силы в литературе и отправляется в Париж, где незадолго до того и с той же целью поселился старший его брат.
Так начинается парижский период жизни «Малыша» и его автора... Но здесь, собственно, в повесть вторгается вымысел, и она перестает быть для нас надежным биографическим источником. Перелистаем же дальше страницы жизни писателя.
<…> Пестрый, нелепый мир, вечно голодное существование, вечная погоня за случайным заработком, за случайным успехом — и все же есть что-то привлекательное в беззаботном отношении этих людей к жизненным благам, в их презрении к моральному кодексу буржуа.
Первые литературные опыты Доде посвящены именно этой теме. Герой его пасторальной комедии «Приключения мотылька и божьей коровки» — милый, талантливый, но беспутный мотылек (истинный представитель богемы!) живет и погибает не понятым благонравными кузнечиками и божьими коровками — и все же он во сто крат счастливее их! В его «Красной шапочке» — новом варианте сказкиПерро — героиня решительно отказывается внимать благоразумным советам шекспировского Полония и сворачивает с безопасной прямой дороги на неведомую лесную тропинку. Правда, она рискует встретить там волка, ну что ж, зато она по крайней мере насладится чувством свободы.
Через десять лет Доде вернется к этой аллегории в «Письмах с моей мельницы»: непокорная козочка г-на Сегэна, как и Красная шапочка, предпочтет быть съеденной волком — лучше смерть на свободе, чем мещанское существование на привязи! И на этот раз непосредственная связь аллегории с жизненными наблюдениями юного Доде в Париже уже не вызывает сомнений: история о вольнолюбивой козочке приводится здесь в качестве поучения современному Гренгуару, которому милее полуголодное существование свободного служителя муз, чем обеспеченное, но зависимое положение хроникера в солидной парижской газете...
<…> Начало 1866 года Доде проводит в Провансе, на небольшом уединенном хуторе между Нимом и Бокером. Все труднее становится писать в Париже, этом современном Вавилоне. Одно только и остается — время от времени забираться в деревенскую глушь, где никто не мешает тебе работать.
<…> «Никакого плана, никаких предварительных записей,— вспоминал впоследствии Доде,— какая-то неистовая, безостановочная трехмесячная импровизация...»
Книга увидела свет через два года. То была повесть «Малыш, история одного ребенка».
<…> Теперь Доде часто гостит в одной знакомой крестьянской семье, неподалеку от Арля. По вечерам, на кухне, у огромного, жарко пылающего очага, он слушает воспоминания крестьян, записывает местные легенды, притчи; днем он поднимается на вершину холма, к полуразрушенной мельнице, увитой диким виноградом... Время от времени он позволяет себе веселые «каникулы» — встречается с «фелибрами» — группой провансальских поэтов, страстно влюбленных в свой край; веселой и шумной компанией бродят они по живописным улицам Арля, Авиньона. Так рождаются первые очерки «Писем с моей мельницы». Доде нашел наконец свою тему. Он обрел свой голос. Голос, который сразу же полюбился современникам. Голос, умеющий трогать сердца.
ВРЕМЯ ВЕТРЯНЫХ МЕЛЬНИЦ МИНОВАЛО
<…> «Лирический герой» Доде меньше всего напоминал героя романтического. В нем не было главного, основного признака романтического героя — трагического конфликта между идеалом и действительностью. Герой Доде не испытывает ни малейшего желания бежать ог действительности в мир прекрасной мечты. Единственное, к чему он стремится,— это в рамках самой действительности устроить себе такую жизнь, которая наиболее соответствовала бы его, лирического героя, духовным вкусам и потребностям. Даже самые «романтические» из героев Доде — Красная шапочка и козочка г-на Сегэна — бросаются навстречу опасности не во имя каких-либо высоких идеалов, а просто потому, что их манит ощущение полной свободы, что им больше нравится резвиться в лесу, чем ходить проторенными дорогами или сидеть за тесной оградой буржуазного существования.
<…> Таким образом, несмотря на необычный в ту литературную эпоху «субъективный» тон, творчество Доде в существе своем не противоречило основным требованиям нового эстетического кодекса. Оно развивалось в том же русле, что и творчество писателей, ратующих за беспристрастное изображение «правды жизни». Не случайно в 70-х годах Доде вошел в круг натуралистов, которые с самого начала приняли его как «своего». Он обладал врожденным даром наблюдения, верным и точным глазом, умением достоверно фиксировать увиденное. Но — и в этом его отличие и от реалистов 50-х годов, и от натуралистов — он никогда не умел, да и не пытался «самоустраниться», стать «безличным». Правдиво фиксируя объективную действительность, Доде постоянно напоминает о своем субъективном к ней отношении: ни на минуту не оставляет он вас без своего авторского «я», заставляя смотреть на «правду жизни» его глазами — беспристрастными, но очень добрыми глазами человека, любящего жизнь и людей. «Доде честно относится к действительности,— пишет
Золя,— он не клевещет на нее, не приукрашивает; он просто извлекает из нее лучшее и это лучшее выдвигает на первый план...»
<…> Во французской литературе той эпохи не было другого писателя, который встретил бы такое немедленное и безоговорочное признание. В то время как произведения Флобера, Гонкуров, Золя вызывали нападки, обвинения, страстную полемику, литературная судьба Доде складывалась исключительно счастливо. Критика всех направлений дружно признавала высокие художественные достоинства его произведений; они расходились небывалыми для того времени тиражами. «Да это просто всеобщий обольститель»,— шутливо пишет о нем один из современников.
И это понятно. «Правда жизни», выступавшая у многих современных ему писателей столь суровой и неприглядной, у Доде оказывалась как бы повернутой лирической гранью. В эту литературную эпоху произведения его звучали оптимистично; они несли в себе веру в человека и сострадание к нему.
ВО ВСЕМ ВИНОВАТО СОЛНЦЕ
В 1869 году в газетах «Пти Монитер» и «Фигаро» появились главы «Необыкновенных приключений Тартарена из Тараскона». Снова Прованс... Но теперь он выглядит иначе. Рядом с поэтическим краем пастбищ и виноградников, трогательным миром дядюшек Корнилей и Франсуа Мамаи, есть, оказывается, другой Прованс — забавный мир тарасконцев, азартных стрелков по фуражкам и поклонников бесстрашного Тартарена. И об этом мире рассказывается как бы в другом ключе.
<…> «Необыкновенные приключения Тартарена из Тараскона» вышли отдельным изданием уже после падения империи, в 1872 году. Впоследствии Доде несколько раз возвращался к образу этого полюбившегося ему героя. Вторая и третья части трилогии («Тартарен в Альпах», 1885, и «Порт Тараскон», 1890) относятся уже к более позднему периоду его творчества. Но и в них звучит все тот же заразительный, лукавый смех. «А каким простодушием насыщена эта огромная жизнерадостность! — восхищается «Тартаренами» Анатоль Франс.— Ничего злобного, ничего напоминающего резкую сатиру Севера; это прекрасная «шутка», насмешливое посвистывание птиц над черными соснами в голубом лазурном небе».
<…> В книге своих воспоминаний «Тридцать лет в Париже» Доде рассказывает о том чувстве радости, которое охватывает его всякий раз, когда он слышит, как имя какого-либо из его героев упоминается в качестве имени нарицательного. Он чувствует себя тогда отцом, услышавшим, как толпа повторяет имя его сына, и его так и подмывает с гордостью крикнуть: «Ведь это же мой мальчуган!» <…>
ВСТРЕЧА С НАТУРАЛИСТАМИ
Вначале они в шутку называли эти встречи «обедами освистанных авторов», — каждый из них, художников, ищущих новых путей, успел вкусить горечь неуспеха. Доде был самым «удачливым» из всех, но и он недавно пережил провал своей «Арлезианки».
Они собирались по воскресеньям в маленькой квартирке Флобера на улице Мурильо. В летние вечера из окон столовой, выходивших на зеленые кущи парка Монсо, веяло прохладой, доносились голоса играющих детей... Их было четверо за столом: два «мэтра» — Флобер и Эдмон Гонкур, и два «молодых» — Золя и Доде. Пятым, если только болезнь не приковывала его к постели, бывал здесь Тургенев. Чудесные дружеские беседы за столом! В непринужденных позах, положив локти на стол, друзья без конца говорили о литературе. Нередко обед затягивался далеко за полночь, и тогда в ночной тишине улицы Мурильо время от времени раздавались громоподобные звуки — гневные восклицания или возгласы восторга неукротимого Флобера.
Спорили, советовались, делились замыслами и планами. Флобер читал здесь свое «Искушение святого Антония», Золя — «Проступок аббата Муре», Тургенев пересказывал только что оконченную «Новь». Здесь прочитал Доде свой роман «Фромон младший и Рислер старший».
Это был круг людей с разными характерами, художников с разными почерками и различным видением мира, но объединенных общей целью. Они были не только страстно влюблены в литературу, но одержимы ею. То были поистине фанатики пера, сжигающие себя в неустанных поисках новых, наиболее точных средств выражения «правды жизни». «Флобер надорвался над переделкой своих фраз... Каждый из нас проводит по нескольку дней над одной страницей... Стремление к совершенству слога доведет нас до самоубийства»,— писал в те годы Золя.
Гонкуры и Золя, увлеченные идеями позитивистской философии, пытались каждый по-своему обогатить искусство с помощью ее методов. Они были проникнуты своеобразным пафосом познания, стремясь воспроизвести «правду жизни» в мельчайших ее проявлениях, стать историографами своего времени, врачами, пишущими подробную историю болезни своей эпохи. Они готовы были бы, кажется, перетащить в литературу слой за слоем всю действительность целиком, сделать из произведения самую полную энциклопедию того «пласта» жизни, который избирали объектом своего изображения.
Встреча с Флобером, Гонкуром, Золя, несомненно, имела для Доде огромное значение. Войдя в эту атмосферу литературного новаторства, он, вероятно, в какой-то мере почувствовал себя на положении мольеровского героя, внезапно открывшего, что он всю жизнь говорил прозой. Этот экспансивный южанин обладал какой-то врожденной способностью видеть, слышать, воспринимать краски, звуки, запахи и подлинным даром живописи — умением точно и ярко фиксировать все то, что он видит и слышит. В свете складывающейся доктрины натурализма его собственный, наполовину инстинктивный способ изображения действительности предстал ему как некий осознанный, принципиальный художественный метод. И он всю жизнь будет гордиться этим методом («С натуры! У меня никогда не было другого метода работы!»), своими записными книжками, своей ролью наблюдателя жизни —ролью, которую, до встречи с «натуралистами», играл, по существу, инстинктивно, лишь в силу естественного влечения художника.
По самому характеру своего дарования Доде не мог стать последовательным «натуралистом». Он никогда не делал даже попытки во имя пресловутой «научной объективности» оставаться за кулисами своих произведений. Нередко он сетовал на «отталкивающий реализм» своих друзей-натуралистов. Но как величественна и как соблазнительна была задача, которую ставили себе эти художники: охватить действительность во всей ее широте, стать добросовестными историографами нравов своей эпохи,— эпохи, которую сам он лишь недавно впервые ощутил как историю! Но как решать столь монументальные задачи, оставаясь в рамках изящного эскиза? Здесь необходимы большие формы. И Доде обращается к жанру романа.
«ПАРИЖСКИЕ НРАВЫ»
Первый социальный роман Доде «Фромон младший и Рислер старший», вышедший отдельным изданием в 1874 году, имел небывалый успех. И с этого времени он в течение более двадцати лет пишет романы: один за другим выходят «Жак» (1876), «Набоб» (1877), «Короли в изгнании» (1879), «Нума Руместан» (1881), «Евангелистка» (1883), «Сафо» (1884), «Бессмертный» (1888), «Роз и Нинетт» (1894).
Лучшие из них, такие, как «Набоб», «Нума Руместан», «Короли в изгнании», с удивительной достоверностью воссоздают черты современной Доде исторической действительности, и Анатоль Франс имел, пожалуй, основание назвать их историческими романами. «Они,— писал Франс,— раскрывают для нас нравы современников лучше, чем любое историческое сочинение». Темные политические махинации парижских дельцов, интриги, плетущиеся в парламентских кругах, изображены бывшим секретарем герцога де Морни с великолепным знанием дела. Недаром современники спорили по поводу почти каждого из этих романов — кого именно из государственных деятелей изобразил Доде в том или ином персонаже. Однако та явная симпатия, с которой относится Доде ко многим своим довольно неприглядным героям, несомненно, смягчает сатирический пафос их образов (пожалуй, один только раз Доде удалось написать настоящую, ничем не затушеванную сатиру — это роман «Бессмертный», злой памфлет на Французскую Академию, в котором дана поистине убийственная характеристика академической среды с ее пустословием, убожеством мысли и лицемерной декламацией о служении науке).
Романы Доде не связаны между собой общими героями, однако все они в какой-то мере объединены подзаголовком «Парижские нравы» или «Парижский роман», который сопровождает почти каждый из них. Все вместе они как бы призваны дать широкую картину жизни современного Доде Парижа.
<…> «...Новая повесть... лицемерна...— пишет Чехов в письме к Суворину по поводу романа Доде «Роз и Нинетт».— Если бы против развода вооружился раскольник или араб, то это я понимаю, но Доде в роли нравоучителя, требующего, чтобы супруги, которые опротивели друг другу, не расходились,— ужасно комичен».
Доде был художником с поразительно верным глазом; беда лишь в том, что видел-то он не слишком глубоко.
<…> Можно ли представить себе французскую литературу без «Писем с моей мельницы», без «Рассказов по понедельникам»? Можно ли вообразить себе мировую литературу без образа Тартарена из Тараскона?
<…> Из писем и воспоминаний современников встает обаятельный облик очень экспансивного, непосредственного, по-детски простодушного человека, чудесного, увлекательного рассказчика, талантливого художника, страстно влюбленного в свое искусство.
Было, как видно, в этом облике что-то удивительно гармоничное: «Все феи, наверно, собрались у его колыбели, — шутливо писал о нем Золя,— и каждая наделила его каким-нибудь редким даром: одна — изяществом, другая — красотой, третья — улыбкой, привлекающей сердца, четвертая — тонкостью чувств, обеспечивающей успех. И что всего удивительнее — злая фея так и не явилась».
Он умел внушать людям какую-то особую нежность к себе. «Mon petit Daudet» — ласково называет его в своем дневнике старый Гонкур.
«Никогда уже не увидим мы его милого лица, никогда не услышим певучего голоса»,— сетует А. Франс в декабре 1897 года, спустя несколько дней после смерти писателя. И в эти же дни живущий в Ницце тяжелобольной Чехов, посылая сестре в Мелихово последний портрет Доде, пишет ей с обычной для него стыдливой сдержанностью чувств: «...право, его стоит в рамочку, и ко мне в кабинет».
(Источник - www.EPWR.ru; http://www.epwr.ru/quotauthor/txt_12.php )
***
Редактор журнала "Азов литературный"
|
| |
| |
