ГАРТ ФРЕНСИС БРЕТ (БРЕТ ГАРТ)
(25 августа 1836 – 05 мая 1902)

- известный северо - американский писатель, поэт, журналист и издатель.

Родился 25 августа 1836 года в Олбани (шт. Нью-Йорк), где отец его был преподавателем греческого языка в колледже. Отец рано умер, будущему писателю пришлось самому зарабатывать на жизнь. Из-за слабого здоровья и частых переездов его формальное образование закончилось в 1849 году, тогда же он начал работать. В 1847 году в «Санди морнинг» появилась его первая поэма Осенние размышления (Autumn Musings). В феврале 1854 года Гарт с сестрой перебрались в Сан-Франциско к матери и отчиму, где он перепробовал множество профессий.

О первых трех годах жизни Гарта в Калифорнии известно немного. С лета 1858 года он жил в Юнионтауне, на берегу залива Гумбольдта, перебивался случайной работой, пока в 1869 году не устроился репортером в недавно основанный еженедельник «Нотерн калифорниан» («Northern Californian»). В марте 1860 года за смелую статью о жестоком убийстве 60 индейцев на р. Мад был вынужден покинуть город. В Сан-Франциско работал наборщиком, публиковал небольшие заметки в «Голден эра» («Golden Era»). Именно в то время под небольшой статьей впервые появилась подпись: Брет Гарт. Известность пришла к Гарту после того, как в журналах «Эра» («Era») и «Калифорниан» («Californian»), стали печататься его романы в кратком изложении (Condensed Novels; в 1867 году вышли отдельной книгой), очерки и патриотические стихи. Легенду о горе дьявола (The Legend of Monte del Diablo) он опубликовал в октябре 1863 года в журнале «Атлантик» («Atlantic»). В цикле «Калифорнийские рассказы» (1857 — 1871) описал быт и нравы старателей на золотых приисках. В России эти произведение высоко оценили Н. Г. Чернышевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, Г. И. Успенский.

В 1868 году в судьбе Гарта произошел перелом: он стал редактором журнала «Оверленд мансли». Успех первого номера (1 июля 1868 года) позволил ему осуществить обширные литературные замыслы. Публикация повести «Счастье Ревущего Стана» (The Luck of Roaring Camp) в августовском номере «Оверленд мансли» принесла широкую известность автору и журналу, а после выхода в свет книги «Счастье Ревущего Стана и другие рассказы» (The Luck of Roaring Camp and Other Stories, 1870) и публикации комической баллады «Язычник Вань-Ли» (The Heathen Chinee) слава Гарта упрочилась, он получил ряд предложений с Восточного побережья. 8 февраля 1871 года он навсегда покинул Калифорнию, отправившись в триумфальное путешествие в Бостон через Нью-Йорк. Следуя принятому обычаю, с 1872 по 1875 годы Гарт читал лекции о Калифорнии и местном юморе на Востоке, Среднем Западе и Юге Америки. В 1875 году в журнале «Скрибнерс мансли» («Scribner's Monthly») был напечатан единственный роман «Гарта Габриэль Конрой» (Gabriel Conroy), не имевший успеха, и «Сказание об аргонавтах» (Tales of the Argonauts and Other Sketches). Писал прекрасные стихи, своеобразие которых в том, что большинство их написано на местном диалекте, так называемом «pike». Это делало произведения его родными и понятными тем слоям населения, которым обычная литература была мало доступна.

Обеспокоенный падением своей популярности, в 1878 году Гарт согласился занять должность торгового агента в Крефельде (Германия) и навсегда покинул Америку. В последующие годы служил консулом в Глазго (1880 – 1885), затем посетил Лондон, где был благосклонно принят общественностью и литературными кругами. Его поздние произведения описывают главным образом далекое калифорнийское прошлое: «Мужья миссис Скэггс» (Mrs. Skaggs's Husbands, 1873), «Наследница рыжего пса и другие рассказы «(An Heiress of Red Dog, and Other Sketches, 1878), «Клиент полковника Старботтла и другие» (Colonel Starbottle's Client, and Some Other People, 1892).

Широкая известность Брет Гарта распространялась не только на США, но и на Европу, где его прозой восхищались Диккенс и молодой Киплинг. Достаточно рано произведения Брет Гарта проникли и в Россию (первая публикация в 1872 г.), где одним из его первых переводчиков был отбывавший якутскую ссылку Чернышевский. Уже в 1895 г. в Санкт-Петербурге вышло собрание сочинений Брет Гарта в шести томах. Связь Брет Гарта с Россией этим не ограничивается: путешествие русского купца Николая Резанова в Америку и обручение его с Консепсьон де Аргуэльо, дочерью коменданта испанской крепости, знакомое нынешнему читателю и зрителю по поэме Андрея Вознесенского и мюзиклу Алексея Рыбникова «Юнона и Авось», сотней лет раньше послужило сюжетом для баллады Брет Гарта «Консепсьон де Аргуэльо». Поэт Осип Мандельштам высоко ставил Брет Гарта: «…Я брошу беллетристику с психологией Андреева, Горького, Шмелева… ради великолепного Брет-Гарта».

Умер Брет Гарт в в местечке Кэмберлей под Лондоном 5 марта 1902 года.
(По материалам – Онлайн Энциклопедия Кругосвет и ВикипедиЯ)
***

Ю. Ковалев
««Золотая Калифорния» Фрэнсиса Брета Гарта»
(Отрывок из статьи)

…Художественный мир Брета Гарта находился в таком же отношении к миру реальному, что и Ганнибал Марка Твена, Йокнапатофа Фолкнера, «граница» Купера. Он населен живыми характерами, на создание которых Брет Гарт был великий мастер, и потому правдоподобен. Он был уникален, этот мир, поскольку писатель обладал зорким глазом и особенным талантом в изображении местного колорита. Взор писателя не был бесстрастен. Его душа была преисполнена сострадания и сочувствия к обездоленным и отверженным, гонимым и преследуемым. Не случайно и не напрасно Брет Гарт многократно выступал в защиту китайских иммигрантов, которые подвергались в те времена особенно жестким гонениям, чем навлек на себя неудовольствие многих граждан Сан— Франциско, считавших, что следует забросать китайский район динамитными бомбами — и делу конец.

Калифорнийские рассказы имели блистательный, сенсационный успех. Брета Гарта провозгласили «новым Диккенсом», журналы без конца перепечатывали его прежние рассказы и требовали новых, соглашаясь платить любые гонорары, издатели жаждали издавать его сочинения. Слава писателя распространилась далеко за пределы Америки, и умирающий Диккенс просил раздобыть для него выпуски «Оверленд мансли», в которых были напечатаны «Счастье Ревущего Стана» и «Изгнанники Покер-Флета». Тогда Брет Гарт решил, что хватит ему сидеть на краю земли, и перебрался в восточные штаты поближе к культурным центрам Америки.

Теперь он жил в Нью-Йорке, Бостоне, Вашингтоне, купаясь в лучах славы и пожиная плоды своих прежних трудов. Американское правительство наградило его тем единственным способом, каким оно обычно награждало выдающихся писателей — предоставив ему дипломатическую должность. В свое время Ирвинг получил должность секретаря американской «легации» в Лондоне, а затем — посла в Мадриде; Купер был американским консулом в Лионе; Готорн — консулом в Ливерпуле. Брет Гарт был назначен консулом в Крефельде — богом забытом немецком городке в Рейнской области, неподалеку от Дюссельдорфа. 28 июня 1878 года он покинул Америку, чтобы никогда уже в нее не возвращаться. Последние четверть века своей жизни он провел в Европе, сначала в Германии в качестве консула, затем, в той же должности, в Глазго, а в последние годы — в Лондоне в качестве частного лица.

Покинув Калифорнию, Брет Гарт-художник совершил трагическую ошибку. Существование его раздвоилось. Он жил в Нью-Йорке, Вашингтоне, Крефельде, Дюссельдорфе, Париже, Глазго, Лондоне, занимался консульскими делами, встречался со множеством людей, вел переговоры с издателями и редакторами и много писал. Однако вся эта новая жизнь почти никак не отразилась в его произведениях. Творческое сознание Брета Гарта продолжало пребывать в золотоискательских поселках холмов Сьерры. Он вновь и вновь возвращался к жизни калифорнийских приисков 1850-х годов, к своим прежним героям, возрождая к жизни даже тех, кого он уже похоронил в прежних рассказах. По страницам его новых сочинений дружно шествовала вереница оживших «покойников» во главе с Джоном Окхерстом и полковником Старботтлом.

Чем дальше, тем больше творчество писателя утрачивало художественное достоинство. Рассказы становились слабее. Публиковать их становилось все труднее. Звезда Брета Гарта закатилась, слава его померкла. Как справедливо заметил Твен, «счастливый Брет Гарт, довольный Брет Гарт, честолюбивый Брет Гарт, Брет Гарт, исполненный надежд, яркий, веселый, улыбчивый Брет Гарт, которому жизнь была в радость и удовольствие, этот Брет Гарт умер в Сан-Франциско…».

Брет Гарт покинул Калифорнию в зените славы. Его старый друг Ч. Стоддард писал впоследствии: «Я часто думал, что если бы Брет Гарт скоропостижно умер во время переезда из Калифорнии в Нью-Йорк, мир единодушно возгласил бы, что погиб величайший гений того времени». В действительности случилось совсем иное. Смерть его в 1902 году осталась почти незамеченной. Те, кто узнал о ней из скупых газетных сообщений, только пожимали плечами: они думали, что Брет Гарт умер давным-давно.

Что же, собственно, произошло? Куда подевался талант писателя, его способность к яркому пересозданию жизни, его умение лепить незабываемые, оригинальные характеры? Почему в Сан-Франциско он писал хорошо, а в Крефельде, Париже, Лондоне — плохо? А произошло вот что: «Золотая Калифорния», или, иначе говоря, художественный мир ранних рассказов, равно как и творческое сознание, создавшее его, питались живыми соками калифорнийской действительности. Оборвав связи с этой действительностью, писатель лишил свое воображение питательной среды. Единственным выходом для него было бы обращение к той реальности, среди которой он теперь существовал. Но он не мог этого сделать по той причине, что действительность Германии, Франции, Англии оставалась для него чужой. И он снова и снова обращался к привычному для него миру калифорнийских рассказов, не замечая, что мир этот под его пером усыхал, становился анемичным и искусственным.

Так и случилось, что калифорнийские рассказы Брета Гарта, написанные в Сан-Франциско и в первые месяцы после его отъезда оттуда, остались лучшей частью его художественного наследия. Ранняя слава его была, вероятно, преувеличена. Брет Гарт был прекрасным писателем, но по масштабам своего дарования уступал, конечно, таким титанам, как Марк Твен или Диккенс. Когда-то Белинский писал, что «бедна литература, не блистающая именами гениальными; но небогата и литература, в которой все — или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые. Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы, и чем их больше, тем лучше…». Именно к таким «обыкновенным талантам» и принадлежит Брет Гарт, и в этом нет ничего для него зазорного. Он действительно талант — своеобразный, неповторимый и немеркнущий. Его рассказы, написанные более ста лет тому назад, и сегодня читаются с огромным интересом и доставляют читателям высокое наслаждение.
Ю. Ковалев
(Источник - ««Золотая Калифорния» Фрэнсиса Брета Гарта», Брет Гарт | Readr...; http://readr.ru/bret-gart-zolotaya-kaliforniya-frensisa-breta-garta.html)
***

Френсис БРЕТ ГАРТ

Старый лагерный костер

Расправь попону и сильней подпругу подтяни.
Мундштук потуже – чтоб с кольца закапал дождь слюны!
Осталось нам двенадцать миль, и ясно для коней,
Что и колени устают, и стремена слабей,
И что посадка седоков совсем не так бодра,
Как в те далёкие года, у прежнего костра.

Да, двадцать лет с тех давних пор прошло, но, Боже мой,
Как сквозь еловый, терпкий лес струился дух морской,
Когда надежды нас вели, и мы к плечу плечом
Скакали и с собой везли удачу за седлом…
Ну, подтянись, и вспомни как, до самого утра,
Волненье не могли сдержать всю ночь мы у костра!

Вот и тогда усталый глаз пути не различал,
И безнадёжный поиск нас, как нынче утомлял…
Так пусть мустанги, наконец, почуют, старина,
Что вдруг не давят им бока стальные стремена,
Что повод несколько ослаб, и нам пришла пора
В глубоких травах отдохнуть у прежнего костра.

Блестящей хвои дождь косой посыплется с секвой,
И сойка синяя взлетит сквозь сумерки стрелой,
И зазвенит весёлый крик в глуши лесных полян,
И белка спрячется в дупло, когда пронзив туман,
Под синевой сверкнёт огонь, – который не вчера,
А двадцать лет назад зажёг свет нашего костра.

И всё ленивей отдых наш, и молкнет разговор,
Чуть приподнявшись на локтях пошевелим костёр,
А ветер бродит меж стволов, их все пересчитав
И наши тени по стволам вздымаются из трав,
Чтоб вместе с искрами взлететь туда, где до утра
Пять ярких звёздочек хранят свет старого костра.

Всю ночь, пока наш крепкий сон хранили звёзды те,
Мы и не слушали, что там творится в темноте:
Зубами лязгает койот, вздыхает гризли там,
Или медведь, как человек шагает по кустам,
Звучит нестройно волчий хор и дальний свист бобра, –
А мы – в магическом кругу у нашего костра.

Наутро – сойки ранний крик, или синичий хор
И свет косой между стволов, как будто тут собор!
Зевнут, потянутся кусты, дыша голубизной,
И – дятла стук среди колонн той готики лесной,
И пробужденье в тишине шиповников и трав,
И день в сверкающем огне родится из костра!

Ну что ж, теперь недалеко – ещё с полмили нам
Вот поворот, где край болот, Индейский Ключ, а там –
По склону наискось тропа знакомая видна,
Отметила участок наш корявая сосна,
А там… Что? Вверх корнями пни? Гнилых ветвей гора?
Но где ж священной рощи сень, и где алтарь костра?

Вот кварцевой скалы отрог, я руку ранил там.
Но сровнена скала с землёй, кровь глины по краям,
И ржавых папоротников ряд в густой грязи намок,
Но где-то вьётся до сих пор невидимый дымок,
Повсюду, где достанет глаз, след злого топора…
Да, но над этим всем встаёт дым старого костра!

А может, даже бродит здесь хоть кто-то из друзей –
Вернуть потрёпанным сердцам маяк ушедших дней.
Кружит дымок – опять пропал – и вновь, навстречу нам
Свет погребального огня разбросан по кустам.
Надежд и страхов давних дней не унесли ветра,
И двадцать лет не меркнет свет от старого костра!

Но нет: две линии стальных… Попридержи коней:
Белёной станции сарай, платформа, а за ней
Как ленты – рельсы вдоль тропы, и нити проводов,
Бегущих от ствола к стволу по тысячам крюков!
Вот и нашли мы свой Грааль! И кончена игра:
Железный путь – чтоб зачеркнуть след нашего костра…
(Перевод Василия Бетаки)
***

Судьба

«Низкая туча ползет со скалы,
Брызги бури зловеще белы,
Ветер и волны разыгрались чуть свет, –
Сегодня в море выйти? Ну, нет!»

«Тропа узка, полумрак в лесу,
Пантера пластом улеглась на сук,
Молодые львы разыгрались чуть свет, –
Сегодня идти на охоту? Ну, нет!»

Корабль победил в сраженье с волной,
Охотники весело вернулись домой,
А город, слитый с гранитной скалой,
Землетрясенье сравняло с землёй.
(Перевод Василия Бетаки)
***

У Гасиенды

На оливе, что мертва,
Кто-то вырезал слова -
"Мануэла де Ла Торре".
Среди старых стен весной
Льётся дождь, а летом - зной,
Ветер зря поёт лесной
"Мануэла де Ла Торре".
Песня та уже без слов,
Но звучит рефреном зов -
"Мануэла де Ла Торре".

Ночью, стих лишь ветра стон,
Вдалеке гитары звон,
И печальный обертон
Самой давней из историй, -
Так давно твой пели взгляд,
Старых стен был новым ряд,
"Мануэла де Ла Торре".
(Перевод Александра Лукьянова)
***

Рок

"Небо нахмурилось, грозные скалы,
Белыми брызгами шторм у причала,
С волнами ветер увлёкся игрой,
Море испытывать я не герой";

"Тропы узки, лес - туманный кошмар,
Где-то таится в ветвях ягуар,
Заняты львы молодые игрой,
Я на охоту идти не герой!".

Но шхуны без риска по морю плывут,
Вернувшись, охотники песни поют,
А город, построенный здесь на скале,
Навеки исчез в задрожавшей земле.
(Перевод Александра Лукьянова)
***