| Nikolay | Дата: Среда, 05 Окт 2011, 16:53 | Сообщение # 1 |
 Долгожитель форума
Группа: Заблокированные
Сообщений: 8926
Награды: 168
Репутация: 248
Статус:  | 
РИСТИКИВИ КАРЛ
(16 октября 1912 г., Ляэнемаа, Эстония – 19 июня 1977 г., Стокгольм, Швеция)
- известный эстонский поэт, писатель и литературовед, один из основателей эстонского импрессионизма.
Ристикиви (Ristikivi) Карл родился 16 октября 1912 года в эстонской деревне Паадремаа. В 1942 году окончил географический факультет Тартуского университета. В 1943 году уехал в Финляндию, а затем, в 1944 – в Швецию, где и прожил до конца жизни (умер в Стокгольме 19 июня 1977 году).
Во время учебы в университете написал «таллиннскую трилогию», в которую вошли романы «Огонь и железо» (1938), «В чужом доме» (1940), «Плодовый сад» (1942), посвященные жизни эстонского общества.
В Швеции Карл Ристикиви создал три историософских трилогии: «Горящий флаг», «Последний град» и «Всадники смерти» (об эпохе крестовых походов), «Покрывало невесты (Фата)», «Песнь радости» и «Ученик колдуна» (на средневековые темы) и «Благородные сердца», «Зубы дракона» и «Двойная игра» (действие этих книг происходит сразу в нескольких временных пластах, от Флоренции эпохи Савонаролы до современной Каталонии).
В 1964 г. опубликован его иронический роман-антиутопия «Сказочный остров», в 1976 г. - исторический роман «Римский дневник», в 1968 г. - сборник новелл «Ворота Сиктун», в 1980 г. - сборник короткой прозы «Христос со стеклянными глазами». В 1972 году - лирический сборник «Путь человека».
(Источник - http://www.finnougoria.ru/logos/poetry/1747/16049 )
***
Исторические парадоксы Карла Ристикиви
Борис Тух
Издательство КПД выпустило в переводе на русский язык сборник исторических повестей (скорее, новелл) Карла Ристикиви «Сигтунские врата».
Карл Ристикиви (1912 – 1977) оказался в эмиграции еще сравнительно молодым человеком и – опять же сравнительно – молодым писателем. Хотя до того, как покинуть родину, успел опубликовать три романа: «Огонь и железо», «В чужом доме» и «Плодовый сад».
Сильнее ностальгии
Писатель с богатым жизненным опытом и в изгнании пишет преимущественно о потерянной родине: это его основная тема, он не успел дома высказать все, что хотел – и из-под его пера выходят проникновенные и пронизанные тоской по утраченному родному жизненному укладу произведения. Новые впечатления недостаточно сильны, чтобы вытеснить ностальгию.
С автором, не преодолевшим еще перевал творческого пути, сложнее. Прошлое держит его в своем плену скорее символически, чем реально, крепко обхватив душу. Страна пребывания может стать его темой и предметом, скорее, в порядке исключения. Случается, что он начинает писать на ее языке – и становится фактом другой литературы, но редко…
С Карлом Ристикиви произошло нечто иное. Его интеллектуальная проза далека от злободневности и от ностальгии и не помечена т.н. национальной самобытностью. (Даже когда местом действия новеллы становится Эстония.) Ближе всего к истине будет сказать, что в Швеции он стал европейским писателем, пишущим на эстонском языке. Его интересовала, в первую очередь, возможность философски осмыслить историю и пропустить ее через магический кристалл сознания в равной мере современного и надвременного. (Может быть, именно поэтому его издали в Эстонской ССР еще в 1960-е годы, когда отношение к эмигрантской литературе было, мягко говоря, очень уж настороженным,) Если бы он писал на одном из общераспространенных европейских языков, его известность была бы куда шире; его поздние романы и новеллы вполне могли бы стоять в одном ряду с творениями, скажем, Томаса Манна и Умберто Эко. Пожалуй, что и с новеллами Бертольта Брехта. Мягко преобразуя квазиисторический сюжет в материал для раздумий пытливого современника, он не чуждается юмора и парадоксов.
Ничто не ново под Луной
Открывающая сборник новелла «Философ, не научившийся молчать», свидетельствует о положении дел, которое не может не стать предметом горьких раздумий. Разум и опыт человека, способного многое поведать о жизни, остаются невостребованными только потому, что он чужак: грек, бежавший из захваченного турками Константинополя в Италию. Себестоимость пергамента, на котором он хотел бы излагать плоды своих размышлений и наблюдений, оказывается выше ценности этих плодов. Интеллект обесценен. Предполагал ли автор, что в наше время произойдет нечто подобное? Не знаю. Скорее, он исходил из пессимистического, но к сожалению верного представления о том, что ничего не ново под луной и человеческая природа, а тем паче общество к лучшему не меняется.
А реплику мудреца из новеллы «Небылицы Фулько»: «Черное всегда можно превратить в белое, иначе вообще невозможно править страной!» следовало бы высечь на фронтоне Дома Стенбока – хотя бы на тот период, пока в нем еще заседает нынешнее правительство.
Мифы, вывернутые наизнанку
Переосмысляя старинные сюжеты, Ристикиви ненавязчиво освобождал их от героического пафоса. В «Сельской чести» действуют потомки Вильгельма Телля, которых сама жизнь вынуждает повторить подвиг романтического меткого стрелка: императорский наместник, носящий ту же фамилию, что и его далекий предшественник, Гесслер, собирается поработить деревню, населенную потомками борца за свободу. Трое уважаемых хуторян берут на себя эту миссию, но к выполнению ее приступить не спешат: мешают неотложные дела по хозяйству. Да и если вдуматься: люди охотно чтят мертвых героев, но крайне неохотно относятся к тому, чтобы самолично пополнить их число. В конце концов от почетной, но опасной обязанности их избавляет некий легкомысленный парень по имени Клаус Шторьх, убивший Гесслера не по идейным, а по сугубо личным соображениям. Естественно, деревня чествует его как героя и освободителя, но очень скоро парень обнаглел и превратил разовый подвиг в постоянное средство к существованию, и прижимистые крестьяне были вынуждены избавиться от него. Не слишком честно, но эффективно.
В «Прекрасном быке» миф о Тесее выворачивается дважды. Сначала афинский полубог из спасителя превращается в убийцу: Минотавр и сразивший его герой с этической точки зрения меняются местами. Затем развенчивается (и гибнет) граф Спинаверде, восстановивший ритуал жертвоприношений священному быку. Мораль этой истории вкладывается в уста разбойника: «Человека можно сделать хищником, но не стадным животным, которое безропотно позволяет вести себя на бойню».
Одним из самых элегантных переосмыслений мифа становится новелла «Дон Жуан и Дева Жанна». На пути в чистилище встречаются великий грешник и Орлеанская Девственница. Казалось бы, они антиподы. Но автор считает иначе. С помощью изящных логических доказательств (и не без некоторых парадоксальных подтасовок) он доказывает, что ни тот, ни другая, не знали настоящей любви: Дон Жуан действовал под властью инстинкта (а значит, был безгрешен как животное или как ребенок), а Жанну вел патриотизм, но не искреннее движение сердца. Оба они только на пути к Истине…
Изящный ход авторской мысли и типично новеллистические неожиданные финалы доставляют безусловное наслаждение тем читателям, которые еще хотят думать над книгой, соглашаясь или споря с автором. И наслаждение было бы беспримесным, если бы не...
Неизбежная ложка дегтя
Первой и лучшей переводчицей Ристикиви на русский язык была Ольга Наэль. Одну новеллу («Дон Жуан и Дева Иоханна», так она была озаглавлена при публикации) перевела (неудачно) московская литераторша Нина Бавина. В последние годы эту «золотую жилу» монополизировала Людмила Симагина.
В издательстве КПД ее переводы доводила до приемлемой кондиции Светлана Иванова, редактор опытный и добросовестнейший. Тем не менее, читая книгу, постоянно хватаешься за голову. Редактор не может писать за автора и вместо автора. Он может исправить очень многое, но чем больше ляпов у автора, тем выше вероятность, что они проскользнут в печать. Такой поток всегда прорвет плотину, какой бы прочной она ни была.
Борис Тух, www.veneportaal.ee
(Источник – Моя Эстония; http://www.myestonia.ru/publ....1-0-467 )
***
Рукопись, найденная в жилище праведника
Николай Караев
Людмила Симагина – переводчик не по профессии, но по призванию. Ее трудами на русском языке изданы три романа Карла Ристикиви, еще три – ждут своего часа.
Ристикиви – классик эстонской литературы, и при всем том ему, можно сказать, не повезло: пиши он на русском или английском, имя Ристикиви, быть может, стояло бы сейчас в одном ряду с именем Набокова – ни стилем, ни загадочностью, ни напряженностью мысли, ни эмигрантской тоской по потерянной навсегда родине он автору «Лолиты» не уступает. Но Карл Ристикиви все свои главные романы написал на эстонском, а значит между ним и читателем-неэстонцем встала стена, разрушить которую под силу лишь одному человеку – переводчику.
«Римский дневник Каспара фон Шмерцбурга», последний роман Ристикиви, Людмила Симагина издала сама – без помощи издательства, на средства фонда «Культурный капитал». Тираж этой уникальной книги составил 300 экземпляров. «Но книга в магазинах пока лежит, – говорит Людмила Аркадьевна, – в силу того, что русские о Ристикиви почти не знают...»
– Как вы стали переводчиком?
– Я по образованию географ, как и Ристикиви, кстати, такое вот совпадение. Он окончил Тартуский университет, а я – МГУ. Большую часть жизни я проработала в науке, занималась охраной природы. При этом всегда ощущала интерес к эстонскому языку и учила его самостоятельно. Мне нравилась сама структура языка, такое бывает нечасто. Иногда переводила какие-то документы по работе. Потом издательство «Valgus», готовившее к печати энциклопедию «Советская Эстония», призвало под свои знамена переводчиков, и я предложила им свои услуги. Это был мой первый переводческий опыт. Потом по семейным обстоятельствам я переехала в Ида-Вирумаа, сменила работу. Однажды мне попалась на глаза книга Карла Ристикиви «Жилище праведника». Я начала ее читать и сразу поняла, что хочу перевести этот роман на русский. Опыта художественного перевода у меня не было, переводить сухие тексты – надоело. В 2000 году я перевела этот роман и, набравшись наглости, предложила его издательству «Avita». «Жилище праведника» издали тиражом 1000 экземпляров. Там, не скрою, было много редакторских правок. Я не профессиональный переводчик, у меня нет филологического образования...
– Вам понравилось переводить?
– Безумно! После «Жилища праведника» я взялась за другие части «Таллиннской трилогии» – «Огонь и железо» и «Сад». И столкнулась с тем, что эти книги сложно издать. У нас несколько издательств, которые издают книги на русском языке, но все они загружены, у них свои планы. Я обратилась тогда в самое крупное и солидное эстонское издательство – «Varrak». Пришла и говорю: вы же издаете литературу на английском языке, а хотите издать Карла Ристикиви на русском? Они согласились и при поддержке «Капитала культуры» издали мой перевод романа «Двойная игра».
– Почему именно Ристикиви?
– Вы знаете, чем больше я в него углубляюсь, тем больше им проникаюсь. Порой я нахожу в его текстах такие пласты, что просто дух захватывает. Ристикиви – очень интеллектуальный писатель. Он ничего не декларирует, не навязывает, он просто рассказывает о себе, но как он это делает! Ристикиви был не слишком счастливым человеком, он много пережил, очень остро ощущал свою бездомность. Раз и навсегда покинув родину, он любил ее всей душой. В Эстонии к нему пришло признание, здесь он состоялся как писатель, Таммсааре признал его своим наследником. И вдруг – эмиграция. Когда началась немецкая оккупация, Ристикиви «забрили» в армию, он вынужден был служить там писарем. В 1943 году, не выдержав, бежал на лодке в Финляндию, а оттуда в Швецию. Потом ему предлагали вернуться, но Советский Союз был для него равно неприемлем. Так он и остался изгоем, пусть и сам себя изгнал... В Швеции Ристикиви, конечно, не только писал романы, он и конторским служащим работал, и кладовщиком, и кем только ему ни приходилось быть, чтобы зарабатывать на жизнь. Одним словом, ему пришлось нелегко. Но душой Ристикиви никогда не отстранялся от эстонства. Вот за этого я его очень люблю и уважаю: даже в романах, которые написаны в эмиграции, эстонская тема так или иначе проявляется. Упоминаются эстонские названия, например, в его самом загадочном романе «Ночь душ». Это, кстати, страшно непонятная книга, практически бессюжетная, абстрактная, но при всем при том – очень оптимистичная. А еще Ристикиви – единственный, наверное, эстонский писатель, который проникнут верой в Бога, самой настоящей, православной.
– Переводить Карла Ристикиви легко?
– Вовсе нет. Я иногда перевожу статьи для газет, тоже с душой и старанием, но там все гораздо проще. С Ристикиви труднее – я стараюсь донести до читателя его стиль и временами спорю с автором, бывает, даже и ссорюсь. У нас с Ристикиви словно постоянный диалог, я иногда подолгу задумываюсь: почему он сказал о чем-то именно так, а не иначе? Что его побудило высказать мысль, которая мне кажется странной? В итоге я соглашаюсь: «Хорошо, на данном этапе пусть будет по-твоему». И, как ни странно, в следующей главе нахожу подтверждение его словам. Поначалу, кстати, я переводила слишком близко к тексту, а буквализм – это ошибка. Я потом начиталась умных книг о переводе, в частности, Умберто Эко мне очень сильно помог советами. И еще Людмила Улицкая, в ее романе «Даниэль Штайн, переводчик» есть много интересных мыслей.
– Расскажите о романе «Римский дневник». Эта книга стоит в творчестве Ристикиви особняком?
– Да, «Римский дневник» – роман особенный. Это последняя его книга, может быть, писатель предчувствовал скорый конец, потому там постоянно звучат трагические нотки. Действие происходит в конце XVIII века, герой романа, остзейский немец Каспар фон Шмерцбург приезжает в Рим, соприкасается там с памятниками античной архитектуры, с древними богами, с римлянами и иностранцами, видит в мраморных изваяниях лица своих знакомых, перевоплощается сам... И его постоянно преследует ощущение, что все кончится плохо. Так и случается. И хотя Шмерцбург проводит в Риме всего 30 дней, в эти дни столько всего укладывается, что дух захватывает. Но пересказать «Римский дневник» невозможно. Казалось бы, чтение для интеллектуалов, но я подарила свой перевод работяге из квартирного товарищества, слесарю, прошло несколько дней, он подошел ко мне и поблагодарил: «Такой интересный роман, уводит просто в дебри какие-то...»
***
Карл Ристикиви (16.10.1912 – 19.06.1977) – эстонский писатель. Параллельно с учебой в Тартуском университете в 1936-1941 годах писал принесшую ему известность «Таллиннскую трилогию». В 1943 году бежал в Швецию, где создал среди прочего три историософских трилогии: «Горящий флаг», «Последний град» и «Всадники смерти» (об эпохе крестовых походов), «Покрывало невесты», «Песнь радости» и «Ученик колдуна» (на средневековые темы) и «Благородные сердца», «Зубы дракона» и «Двойная игра» (действие этих книг происходит сразу в нескольких временных пластах, от Флоренции эпохи Савонаролы до современной Каталонии). Карл Ристикиви писал и на шведском языке.
«Предположим, что это я...»
(из романа Карла Ристикиви «Римский дневник», перевод Людмилы Симагиной)
Ситуация, в которую я попал, никак не соответствовала моим размышлениям, но все же в мозгу у меня постепенно забрезжил вопрос, на кой черт меня сюда притащили, впрочем, ответ на вопрос напрашивался неутешительный. Очевидным для меня стало то, что мое имя присвоили (а может, и носили) несколько человек. Один из них должен быть подлинным Каспаром фон Шмерцбургом, но кто? А эти, сидящие передо мной, не семи же они пядей во лбу, чтобы знать это наверняка. Все теперь зависит от того, какие у них намерения в отношении этого Каспара. Друзья они ему или враги? И, в конце-то концов, кто он на самом деле – этот Каспар фон Шмерцбург? Ну, предположим – ведь все можно предположить, – что это я...
Допрос продолжался, и я, насколько мог, отвечал честно, правда, без излишней откровенности. Прежде всего я удержался от упоминания о своих отношениях с розенкрейцерами и ни разу не упомянул Хартенфельса. Ничего, конечно, не сказал и о своих сновидениях – может, их все-таки правильнее назвать видениями?
Вполне естественно, что дело дошло и до самого главного вопроса: с какой целью прибыл я в Рим? И как я ни ждал этого вопроса, мой ответ для меня самого прозвучал неожиданно – я словно со стороны услышал свой голос:
– Для того, чтобы умереть...
Николай Караев, nikolain@dzd.ee
(Источник - "День за Днем"; http://wwx.dzd.ee/?SID=&n=76&a=2576&anumber=116 )
***
Эстонский поэт-импрессионист «заговорил» на коми языке
Артур Артеев
(Весь фино-угорский мир, 23 марта 2010)
На днях в Сыктывкаре увидела свет книга стихотворений Карла Ристикиви «Пока дышит море!». Впервые творчество эстонского классика было переведено на коми язык. Автором перевода стала известная коми поэтесса Нина Обрезкова.
Как рассказала Финно-угорскому порталу Н. Обрезкова, процесс перевода импрессиониста был достаточно сложным, поскольку стихи полны ассоциаций, символов, цитат-вкраплений. Подстрочники на русский язык сделали известный эстонский писатель Арво Валтон и удмуртка Муш Нади (Надежда Пчеловодова).
Карл Ристикиви (1912 - 1977) больше известен как прозаик, автор трилогий и романов. За пять лет до его смерти, в 1972 году в Швеции вышел единственный сборник стихов «Путь человека». Избранные произведения из сборника и вошли в новую книгу. Тексты в ней представлены на двух языках - эстонском и коми. Карл Ристикиви - это один из эстонских поэтов-классиков, чье творчество переводится на финно-угорские языки России.
Книга издана при поддержке эстонских Программы родственных народов и Программы Культур Капитал (Hõimurahvaste Programm да Eesti Kultuurkapital Programm). Часть книг из 500 экземпляров тиража будет бесплатно передана муниципальным и школьным библиотекам республики.
«Это третий эстонский поэт, чье творчество я перевела на коми язык, - рассказала порталу Нина Обрезкова. - До этого были стихи Марие Ундер и Хандо Руннель. В творческих планах - новые переводы».
Артур Артеев
(Источник – Весь фино-угорский мир; http://www.finnougr.ru/news/index.php?ELEMENT_ID=2918 )
***
РИСТИКИВИ Карл
- эстонский писатель и поэт. С 1943 г. – в эмиграции, с 1944 г. – в Швеции. Трилогия «Огонь и железо» (1938), «В чужом доме» (1940), «Плодовый сад» (1942) о жизни современного эстонского общества, цикл романов (в т. ч. «Последний город», 1962; «Двойная игра», 1972; «Римский дневник», 1976) на темы средневековья в Западной Европе. В лирике (сборник «Путь человека», 1972) импрессионистическое богатство оттенков.
***
Карл Ристикиви
Сигтунские врата. Исторические повести
В этом единственном вышедшем при жизни выдающегося эстонского прозаика середины ХХ в. К. Ристикиви сборнике собраны его исторические новеллы.
В разных частях Европы происходили события, в них отображенные, и в разные времена (ХIII-ХV вв.). События эти значительны, и талант автора заставляет читателя пристально следить за развитием сюжетов. Не сам человек бесконечно и непредсказуемо разнообразен, а его исторические и национальное нормы, идеалы. Не сам по себе быт, а его формы повседневности. Автор увлекает не столько реалиями, сколько гуманитарным, смысловым измерением и толкованием.
У мастера малой прозы в этой книге есть место литературным обработкам сказочных и мифологических мотивов, психологизму, иронии, парадоксу и пародии. В этом выражается присущее Карлу Ристикиви обостренное отношение к окружающему миру и средствам управления им.
Исторические повести «Сигтунские врата» К. Ристикиви впервые издаются на русском языке.
(Источник - http://www.nordicbook.ru/fi/detailed.php?id=4493&type=Books )
***
Двойной роман Карла Ристикиви
Йосеф КАЦ
("Молодежь Эстонии" | 09.04.07)
Перевод на русский язык романа известного эстонского прозаика-эмигранта К. Ристикиви «Двойная игра» выпущен в свет таллиннским книжным издательством Varrak.
Как справедливо замечено в послесловии к роману К. Ристикиви «Двойная игра», писать аннотацию к рядовому детективу – дело безнадежное. Да и, пожалуй, бессмысленное: искушение не следить за хитросплетениями сюжета, а просто заглянуть в «краткое изложение» возникает рано или поздно у любого, наверное, читателя.
Читателя «Двойной игры» К. Ристикиви ждет разочарование. И не только потому, что составитель послесловия предугадал стандартный ход мысли. Но и потому, что вопреки первоначальному, беглому впечатлению от романа, стандартным детективом он не является. Если не сказать – не является детективом вообще. Вопреки не просто ярко выраженному, но и специально удвоенному детективному сюжету, вокруг которого, собственно, и разворачивается повествование.
История может показаться банальнейшей: к молодому и малоизвестному частнопрактикующему копенгагенскому детективу-сыщику заявляется таинственный иностранец и предлагает ему расследовать убийство, произошедшее всего-навсего каких-то... двести пятьдесят лет тому назад. А заодно – вольно или невольно делает своего случайного знакомого если не соучастником, то уж, по крайней мере, свидетелем еще одного убийства, которому только предстоит совершиться в ближайшие дни...
Сонный Копенгаген начала двадцатых годов ХХ века и стоящая на всех ветрах европейской истории Вена конца XVII столетия – две исторические плоскости, в которых разворачивается действие романа К. Ристикиви. Пожалуй, следует упомянуть еще одну плоскость – правда, не историческую, а литературную. Или еще шире – культурологическую: плоскость игры, намек на которую содержится в самом заглавии произведения. Игра, в которую играют как загадочные дуэлянты граф Толнай и барон Кисс-Тотт с профессиональными следователями датской полиции, так и автор с читателем: многочисленные «ответвления» от основной повествовательной ткани и отсылки к классическим образцам детективной литературы не дают расслабиться в не меньшей степени, чем сам достаточно замысловато закрученный сюжет.
Карл Ристикиви (1912-1977) – личность в истории эстонской литературы, безусловно, яркая. И одновременно – не слишком приметная при жизни: эмигрировавший в 1943 году из Эстонии в Финляндию, а оттуда – в Швецию, писатель, по понятным причинам, не относился к числу тех авторов, чьи произведения в ЭССР поощрялись. Удивительным при этом может показаться тот факт, что именно его повесть «Остров чудес» была первой книгой писателя-эмигранта, изданной на родине при советской власти – в 1966 году. Видимо, комбинация элементов исторической и приключенческой литературы, помноженная на жанр «средневековой антиутопии», была признана тогдашними цензорами если и не «идеологически выдержанной», то, по крайней мере, безопасной.
Взгляд на проблемы современного общества свозь призму исторических событий – популярный прием, применявшийся К. Ристикиви в целом ряде произведений. «Двойная игра» – не исключение: персонажи с одинаковыми фамилиями действуют одновременно в двух исторических эпохах и стоят во многом перед сходными дилеммами. Различаются разве что пути к их решению – да и то лишь по форме выражения, продиктованной культурными стереотипами той или иной европейской нации. Нации, играющей, по мнению самого К. Ристикиви, свою роль в тот момент, когда пьеса не просто подходит к концу, но и само театральное здание нуждается если не в сносе, то в капитальном ремонте. Недаром настольной книгой главного героя «Двойной игры» по воле автора является «Закат Европы» Оскара Шпенглера.
...Быстро пролистываются последние страницы. Убийца не найден – точнее, известно, кто именно не является убийцей. Клубок так и не рапутан до конца – и автор, устами героев, недвусмысленно намекает, что «при современном положении дел в Европе» все точки над i едва ли удастся расставить в ближайшие полвека. Двойная игра продолжается: через три десятилетия после первого издания этого детективного романа К. Ристикиви в Швеции Эстонским писательским кооперативом возможность присоединиться к ней и предложить собственный вариант завершения разыгранной партии появляется и у русскоязычного читателя.
(Источник - "Молодежь Эстонии"; http://www.moles.ee/07/Apr/09/12-2.php )
***
Редактор журнала "Азов литературный"
|
| |
| |
