| Mekkeliard | Дата: Суббота, 12 Мар 2016, 20:04 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
| Ритуал. Глава 1.
- Чума... чума... чума... В голове только один страх остался. Я забыл, когда последний раз ел. Я забыл, когда последний раз мылся. У меня пропали все чувства кроме страха. Иногда ложусь спать, и сразу наплывают ужасающие мысли, а если не проснусь, а если все закончится прямо сегодня?
- Тише ты. Что так разошелся? Нам всем предстоит умереть, если не сейчас, то потом. Главное успеть сделать что-то полезное для родных тебе людей.
- Семья... родные... - почти шепотом произнес один из мужчин и его глаза приобрели красный ободок.
- Что случилось?
- Умерли.
- От чумы? - попятился собеседник, - А ты стоишь мне тут и зубы заговариваешь, негодяй. Больной, небось. Ну, пошел вон от моего дома, проваливай.
- Да, ладно тебе! Они умерли еще две недели назад, а я жив. Жив и здоров. Не болен я, брат. Друг, дружище, с детства же с тобой знакомы, неужели чума нас поссорит, глупости.
- Глупости, а ты пошел вон. Воняешь тут смертью! - зарычал защитник своего жилища и потянулся за вилами, лежавшими рядом с дверью, - А еще в дом хотел зайти, чуть тебя за порог не впустил. А ты заразный, заразный... - смирил тон мужик, - друг...
- Я же не со зла. Говорю тебе, я здоров.
- Вон! - с хрипом пролетел крик по узкой улочке, а вилы оторвались от земли со свистом. - Не вынуждай меня! У меня дома две дочери и жена, если ты еще продолжишь тут стоять, я тебя убью, клянусь, убью! Вали, беги в свою берлогу и подыхай там! Понял?
Мужчина уже рванул вдаль по улице.
- Друг. - услышал он по пути, но даже не обернулся.
Бежал, что есть мочи по непроходимо узким улицам города. Грязь, которая была повсюду, жидкая, вонявшая сгнившими отходами, прилипала к ботинкам бежавшего. Беспощадно замедляла его бег, тяжелым бременем тянула ноги к земле и не хотела отпускать.
Люди, сидевшие на небольших скамейках, курили травы вместе со своими детьми и безразлично глядели вслед убегающему.
Ветер, завывая в ушах, резал глаза словно состоял из миллиона маленьких иголочек. Слезы, не успевая набухать на глазах, сразу размазывались по щекам и уносились прочь с черствой кожи мужика, который продолжал бежать по нескончаемому лабиринту.
Влево, вправо, влево, вправо, прямо. Дома, похожие как один сбивали с толку, бег и бешеный кровоток не позволяли сосредоточится и найти путь к собственному дому.
Вдруг мужчина встал как вкопанный на перекрестке. Четыре дома, четыре двери. Около одной суетились, высматривали из-за спин друг друга ротозеи. Там мужчина закрывал на замок дверь, из которой явно кто-то хотел выбраться, и которую три громилы мощным давлением держали закрытой.
Вторая и третья дверь были чуть-чуть приоткрыты, из них торчали маленькие головенки детей, их любопытные голубые глаза сверлили толпу, малыши пытались понять, что тут происходит.
В последнем доме была помечена красным крестом. Именно в нем две недели назад не проснулась двадцатипятилетняя девушка, которая еще три недели назад была жизнерадостной, несмотря на творящийся вокруг хаос, и купала своего ребенка. Маленькая пятилетняя девочка очень любила свою маму и своего папу, которые опекали её круглые сутки. Малышке нравилось, когда папа мастерил из дерева поделки и дарил их ей за хорошее поведение, а мама по вечерам напевала красивые мелодии и шила для своей дочурки платья. Теперь игрушки и платья никому не нужны.
Мужчина отворил покрашенную дверь, оглянулся посмотреть на толпу и увидел, что на двери соседа появился красный крест.
Свора загалдела, когда увидели, что собственник дома с крестом может спокойно входить и выходить из своего жилища.
Со второго этажа были хорошо слышны удары молотка о новые гвозди.
Двое караульных, которые обходили дома в поисках взлома и грабежа мирно общались. Они видели бегущего человека, они видели, как сиделки зарегистрировали новую смерть, они очень устали смотреть.
- О, посмотри до куда мы добрались.
- Наш любимый трактир. Хозяин заведения в последнее время не впускает никого. Так что пошли обратно.
Двое мужчин развернулись и продолжили свой путь, оставив позади себя трактир, находящийся на самой окраине бедной части города, которая была метрах в трехсот от единственных ворот, сохранившихся в городе и ведущих прямо в мертвый город.
История начинается с тринадцатого века. Город Хал, возведенный на границе между Уэльсом и Англией, был перевалочным пунктом для воинов. Выстроенные огромные стены, казармы, тренировочные лагеря были отличным местом.
Те, кто возвращался из войны с Уэльса раненым, лежали в наспех возведенных домах, где за ними ухаживали сестры, жены и матеря военных. Те, кто отправлялся из Англии на военные поля Уэльса, могли набраться сил в казармах.
Вскоре война закончилась, и на захваченную территорию поехали торговцы. Город Хал стал превращаться в торговый перевалочный пункт. Место, о котором раньше мало кто знал, стало сердцем торговых путей между двумя регионами. Вскоре стали стекаться люди, Хал начал расти. Город богател.
К удивлению многих, довольно здоровый, в самом расцвете сил управляющий умер. Незаметно для всех на его месте оказался торговых дел мастер, который быстро прибрал все к своим рукам.
Установив налоговую ставку за перевоз товара через город, он начал получать золото в огромных количествах. Многие пытались возмущаться такому наглому способу наживаться, но таких выскочек либо затыкали мешком со стерлингами, либо силой.
Со временем на нищих стали меньше обращать внимание. Все, кто не был связан с торговлей не имел шансов разбогатеть, найти связи или уехать. Все: строители, архитекторы, сиделки, служанки, сторожа, дворецкие, плотники, портные и другие. Может быть ювелиры, банкиры и трактирщики жили чуть лучше, но не богато. Во-первых, были слишком высокие налоги, во-вторых, всё чаще стали появляться злоумышленники, отнимающие большое количество товара.
Абсолютное беззаконие не могло пресекаться Лондоном, так как Хал находился слишком далеко. В первое время люди не хотели сопротивляться такому давлению со стороны богатых людей, но время шло, терпение лопнуло, когда перед самой смертью незаконный правитель издал указ, в котором было написано следующее:
«Я, ныне действующий мэр города Хал, вношу изменения в законы города. С воскресенья сей недели, мэром города — он же глава города, назначается самый богатый и состоятельный мужчина в возрасте. К нему в распоряжение попадают еще десять человек, чей достаток близок к достатку мэра. Раз в год проверяется финансовое положение граждан и в зависимости от этого переизбирается верховенство.»
Нельзя сказать, что он всем не понравился, у торговцев появился смысл зарабатывать больше, воровать больше и при этом избегать закона, так как он и есть закон. Почти всем такой указ казался верхом наглости и глупости. Некоторые все же считали, что мастера зарабатывания огромных денежных состояний являются умными и надежными людьми. На деле же оказалось, что преступный метод — самый легкий метод.
В головы простых смертных пришла мысль убить мэра и успеть отменить указ. Толпа разъяренных и готовых к казни людей быстро дошла до усадьбы, где располагались одиннадцать правящих голов. Решив успокоить своих горожан, мэр вышел из здания, но, не услышав его речи и наставлений, толпа снесла ворота и почти разорвала его на куски. Веселый, одурманенный победой народ разошелся по своим домам. Оставшиеся десять управляющих за собственные средства купили у кузнецов оружие и доспехи, вооружили сторожей и преданных людей, заплатив за молчание и жестокость, и отправили этот отряд из более чем двух сотен человек в сторону города, где расположились бунтари. После такого похода никто не смел даже подумать о бунте. Город разделился на два лагеря: богатых и бедных.
Где-то в начале пятнадцатого века, когда жители привыкли к своей прискорбной судьбе, начали появляться фанатики, которые склоняли людей к вере в единственного и неповторимого Бога — Вахрам. Такие основатели секты бегали по городу, призывали людей одуматься, отвести грехи и предаться истинной вере. Поначалу все проходили мимо, крутили пальцами у виска, а детям запрещали смотреть в сторону сумасшедших. Но череда не урожайных годов, сильных вспышек болезней, безысходность, безверие в существование правосудия и потеря всякой надежды, что Лондон заметит страдания бедных горожан, заставили податься в новую, вероятно, не существующую веру. Чем больше людей становились фанатиками, тем чаще начали появляться доказательства того, что Вахрам был основателем города Хал и ни кем другим. Тогда, где-то вначале шестнадцатого века, за тридцать лет до чумы в Лондоне два друга серьезно взялись за уничтожение уже крепкой веры.
Разгребая сотни или тысячи бумаг, книг, манускриптов, они искали доказательства такой силы, чтобы можно было переубедить даже самых преданных фанатиков. Они нашли постановление о заложении города Хал, где была роспись самого Вахрама, и постановление о назначении его мэром уже возведенного населенного пункта. Казалось, что таких весомых доказательств хватит с достатком, но народ стоял на своем, упрекая их в наглой подделке, в богохульстве и насмешке над Богом. Тогда, указав на давно опустевшую казарму, они ушли, не желая разговаривать с нерадивыми.
Не прошло и недели, к ним стали приходить люди с семьями, признаваться в своей глупости и решении последовать за правдой. Не сомневаясь в своей идее, два друга начали ходить в ближайшие дома, пытаясь достучаться до благоразумия, но большинство отказывалось верить какой-то чепухе и прогоняли с порога незваных гостей. Некоторые, конечно соглашались и число правильных росло. Со временем они перестали помещаться в старой казарме и им пришлось выселить тех, кто не отказывался от обожествления Вахрама. Тот, кто отказывался добровольно покинуть дома и уйти в город через ворота, которые они вскоре запрут, умирал. Пролилась первая кровь со времен передела города. Как только в этой части города остались только неверующие, ворота закрылись. Город разделился на три части.
Верующие из-за смертей своих ближних прозвали часть города, которая осталась за ставней, Мертвым городом, а тех, кто там живет, смертники. Ассоциация со смертью не просто так, ведь в день последнего раздела Хала закончилось много человеческих жизней.
В основном ворота никогда не открывались, пропитание и другие необходимые вещи, смертники добывали каким-то другим способом, но за три до чумы смертники участили набеги и грабежи на бедную часть Хала. Осенью 1665 года дошло до того, что раз в неделю происходила стычка между жителями разных районов, жить спокойно стало невозможно, приближался переворот.
Прошло шесть дней с последнего сражения и люди уже ходили как на иголках, поглядывая на ворота и ожидая в любой момент опасности.
- Смертники! - заорал мальчишка лет десяти, стоя на самодельной деревянной башне и позвонив в колокол, висевший рядом с ним, побежал что есть сил подальше от наступающего несчастья.
Ворота вдали начали потихоньку открываться, а сверху бойко располагались женщины с арбалетами, аккуратно вставляя орудие для убийства в специальные отверстия. Можно было разглядеть, что ворота открывали подростки, одетые в лохмотья, худые, хилые, но веселые.
На стороне с баррикадами уже собирались мужчины с явно выраженным страхом, но в то же время желанием спасти родных и близких. Вооруженные дубинами с гвоздями, топорами, молотками, ножами, металлическими палками, в общем всем тем, что попалось в руки и чем можно убить. На ком-то были самодельные кожаные с металлической обшивкой доспехи или поножи, которые могли спасти от смертельных ранений. Остальные довольствовались плотной тканью или деревянным корсетом. Собравшийся в считанные минуты отряд быстро расположился за искусственными насыпями и баррикадами и вооружился самодельными луками. Нацелив стрелковое оружие на ворота, защитники приободрились. На прошлой неделе получилось легко отбиться с помощью дальнего боя. Смертники не смогли приблизится к насыпям, но пришлось похоронить четыре вражеских тела. Ворота почти открылись. Кроме маленьких на фоне огромных ворот подростков и торчащих голов женщин никого не было видно. Тишина сгущалась, настроение портилось, а атмосфера накалялась.
Ряды обороняющихся таяли с каждым днем. Из сотни вооруженных мужчин, которые поклялись защищать город от смертников, осталось около двадцати. За несколько месяцев кто-то умер в бою, кто-то заперся в собственном доме, боясь выходить и общаться с людьми, но главная причина была написана на отчете о смертности за неделю, где в строчке с надписью чума было число 473.
Когда был собран отряд ополченцев, смертники еще убивали, грабили, сжигали дома, устраивая хаос. Уже тогда чума ходила по домам, оставляя осиротевших детей, пустые дома и красные кресты на дверях, но количество таких смертей в месяц составляло около тридцати, а смертники убивали сотнями.
Шли недели... набеги из мертвого города участились, но смерти убавились. Может быть взыграл человеческий фактор, может совесть и здравый смысл не давали больше убивать мирных жителей, но смертники стали вести открытую пропаганду без крови и насилия. Люди сначала испугались, потом смирились, а затем дали жестокий отпор. Смертники полмесяца уже не могли прорваться через тридцатый метр с насыпями.
Казалось, что победа близка, а враг повержен, но только не с той проблемой сейчас воевали бедняки. Черная смерть, которая витала в воздухе как мимолетный призрак, стремительно распространилась по всему Халу, заглядывая за каждый уголок и в каждый дом. Люди перестали успевать оплакивать, закапывать и находить новые трупы.
Кто-то запирался в доме и перестал выходить на улицу, чтобы не подцепить инфекцию, кто-то наоборот каждое утро бежал к озеру, омывал тело, курил травы, пил настойки. Несмотря на это, эпидемия продолжала расти.
Бедняки, конечно, перестали собираться в трактире, организовывать массовые сборища для обсуждения стратегии войны против смертников из мертвого города, но было уже слишком поздно.
Мысль о чуме уходила только в моменты стычек со смертниками, а после возвращалась.
Главное держать себя в руках, вертелось в голове у многих. Главное не пустить стрелу в ни в чем не повинных детей и не совершить самый ужасный грех. Ворота открылись полностью, дети забежали обратно. Вот-вот кто-то выйдет, начнется бойня, может погибнут все, может все выживут. Солнце как яркий прожектор освещало абсолютно все до ворот, но за воротами была непроглядная черная пелена. Чудеса. Что делать? В чем их план? Почему не атакуют? Выдерживают стратегическую паузу?
- Мужики, что делать то? - вдруг спросил один из бойцов.
- Сиди тихо. Ждем. Пока ворота открыты, нам не то, что отвлекаться, нам говорить нельзя. А то пропустим еще кого.
Но на свет так никто и не выходил. Тело стало затекать, мужчины пытались незаметно ворочаться, чтобы хватило сил вытерпеть такое испытание временем.
- Ублюдки. Боятся или блефуют?
Переглядываясь друг с другом, пытаясь передать волнение или молча спросить что-нибудь у соседа, отряд начал потихоньку отходить от волнения, атмосфера начала разряжаться. В такой момент не грех пошутить, чтобы полностью вывести адреналин из крови. Ворота оставались открытыми, если ослабить внимание, то враг победит.
- А может они все таки блефуют? Оставили тут открытые ворота, напрягли нас, а сами обходным путем?
- Какой тут обходной путь? Стена до самой горы в одну сторону и до болота в другую сторону. У подножья горы: непролазные кустарники, деревья, озеро. Проход один. И он открыт.
- Тогда где же они?
- Черт знает...
Опять настала полная тишина. Было слышно щебетание птиц, шелест травы и назойливый писк комаров вокруг. В окнах домов стали появляться лица детей и их матерей, готовые в любой момент скрыться за занавесками.
- Приготовиться! Натянуть луки!
Только теперь из-за дверей стали выходить смертники. Или же нет. Это всего лишь дети, подростки. Они шли без оружия, без амуниции. Спокойным шагом мальчики и девочки шли вперед, а сразу за ними... Вооруженные ростовыми щитами как римские легионеры строем двигались мужчины. Как же так? Нельзя же стрелять в детей! Настолько наглой военной хитрости не ожидал никто. Судороги пошли по всему заградительному отряду, началось перешептывание, кто-то опускал луки, кто-то наоборот поднимал, рассчитывая выпустить стрелу так, чтобы она, перелетев детей, вонзилась в одного из врагов. Тем временем смертники подбирались всё ближе, осталось меньше ста метров. Надо было торопится.
- Стоять! Стрелять будем! - закричал один из мужчин, стоявший за баррикадой и уверенно нацелился на ближайшего подростка.
Так сделали остальные. Несмотря на уверенность их командира, у некоторых тряслись руки. Дети, испуганные таким поведением, прибились спинами в щиты и хотели протиснуться, убежать, им хотелось жить. Но в тесном периметре не было ни единой щелочки, выстроенный отряд был похож на забор, отделяющий мертвый город от бедных. Где-то из середины легионерского построения поднялась рука вверх.
- Cдаются? Или очередная незамысловатая команда? Для кого?
- У них же арбалетчики нацелены на нас!
Одна фраза. Один взмах рукой. Десятки стрел взметнулись в воздух. Только арбалетные болты полетели в сторону баррикад, а стрелы, выпущенные в ответ, летели в сторону детей, маленьких ни в чем не повинных детей. Мужчины, выпустив единственную возможную стрелу, спрятались за своим оборонительным сооружением, натягивая очередную стрелу. Смерть пощадила бедных. Смертники в один момент раскрыли свою деревянную коробку, закинули детей в нее и опять сомкнули щиты. Все стрелы воткнулись в непробиваемый забор. Женщины уже выбегали из ворот, забирали заплаканных, испуганных детей и уводили обратно в поселение. В один момент десятки стрел опять вылетели из-за деревянных укрытий и снова не достигли цели. Шансов пробить не оставалось. За насыпями раздался воинственный крик. Схватив в руки топоры, молоты, храбрые мужчины, защищающие сейчас не только себя, своих детей и жен, матерей, но и целый город, приняли боевую стойку. В один прыжок смертники с щитами запрыгнули на баррикады и, выставив перед собой щит, прыгнули на обороняющихся. Такого давления не ощущал на своей шкуре еще никто. Под навесом такой деревянной махины, мужчины падали как подкошенные и оставались в неподвижном положении.
- Сегодня никто не умрет! Приходите к нам. Вахрам - не Бог. Вахрам - правитель. Пора сместить лжецов и негодяев у власти. Пора самим решать, как жить дальше!
Повторяли и повторяли смертники, зажав обороняющихся под щитами, как удав сжимает жертву. Это был не весь атакующий отряд. Рядом с лежавшими проносились десятки, а то и сотни ног. Не забегая в ближайшие дома, как смертники делали раньше, толпа ринулась в глубь города к пересечению богатой и бедной половины.
Никто не ожидал такой наглости, напора и нечеловечного стремления. Добежав до границы двух совершенно разных территорий Хала, смертники остановились, бросили бутылки с зажигательными средствами вперед и начали забегать, вламываться в чужие дома. Визг женщин, плач детей, звук битья стекол, треск дерева и лязг метала - всё сливалось в один непроницаемый шум. Кто-то забегал в дома, кто-то выбегал из дома. Что происходило? Смертники пришли с новой целью. Врываясь в чужие дома, они искали картины, иконы, фигуры — всё, что связано с религией и верой в Вахрама. Ломали, рвали, сжигали, по их мнению, языческие вещи. Не забирая абсолютно ничего из домов, смертники оставляли на столах, кроватях или в любом другом доступном месте письмена с кривым почерком, но с одной идеей, с одним смыслом.
Прозвучал завывающий, протяжный, громкий гул. Из трубы, внешне напоминающий горн, вылетал всем понятный и призывающий к каким-то действиям звук. В одно мгновение все смертники начали выскакивать из домов, оставляя за собой шлейф из писем, и побежали в сторону мертвого города. Причина такого скорого побега появилась почти сразу. На границе появился строй мерно вышагивающих в латных доспехах людей. Стражи. Они спокойно шли сквозь угасающий огонь. Вооруженные мечами, металлическими щитами, копьями, алебардами они направлялись в сторону убегающих. Один только их вид вселял неимоверный страх. Никто не хотел оказаться рядом с ними в разгар сражения. Поэтому все как один бедняки забегали в дома, захлопывали двери, прижимая их чем попало, так как замки были выломаны с корнем, прятались по углам в темноте помещения. Стражи не думали смотреть по сторонам, их цель убегала. Никто никого не собирался догонять, смертники были уже почти у ворот, а воины только подходили к фонтану, который был возведен посреди небольшой площади, находившейся в пятистах метрах от злосчастных ворот.
Смекнув, что сейчас будет, нападавшие с щитами перестали прижимать своих жертв к земле, встали и, перепрыгнув баррикады, так же скрылись за воротами, которые тут же закрылись, не издавая абсолютно никакого звука.
Дойдя до трактира, который находился на самой окраине, железный отряд остановился. Один страж снял полностью закрывающий лицо шлем, оглядел уже поднявшихся на ноги защищающихся и спросил:
- Раненные есть?
- Да, вроде как, не имеем. Странные они сегодня. - протянул всё тот же мужчина, который отдавал приказы.
- Значит, - повернувшись к стражам, произнес, - хорошо поработали, сынки. Возвращаемся!
- Но как же так? Они только забежали за ворота! Их можно поймать, наказать! -Сколько можно терпеть эти набеги?
- Вам это надо?
- Да... - удивленным тоном, опять протянул командир.
- А вот нам... нет.
Сказал как отрезал. Отряд стражей развернулся и ровным шагом начал возвращаться к себе в дом, в часть, где живут только богатые. Нависшая беда не помогла объединиться.
|
| |
| |
