| bangkok87 | Дата: Среда, 22 Авг 2012, 12:40 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
| Родился и живу в Крыму в городе-герои Керчи. Увлекся писательством всего как год. Начал с небольших фантастических (и ОКОЛОфантастических) рассказиков. Их пока не очень много, но пишу по мере возможности и вдохновения.
Добавлено (21.08.2012, 16:49)
---------------------------------------------
Она приходит с вдохновеньем
По мотивам песни Леонида Федорова и
Владимира Волкова - «Таял 2».
Очередная ночь, где-то между концом февраля и началом марта. Небольшая квартира недалеко от центра. В комнате возле окна стоит кресло. В кресле сижу я и в руках у меня гитара. На улице идет снег. Крупные хлопья, подхваченные частыми порывами ветра, кружат гипнотическую карусель. Однако, на земле не видно сугробов. Снег, едва коснувшись земли, начинает таять. Так много усилий, а в результате только лужи и грязь. Весна на пороге.
Я медленно перебираю струны, наигрывая какие-то этно-мотивы. В комнате темно. Электричество? Нет, сегодня только акустика.
Ночные шорохи, свист ветра за окном, отзвуки проезжающих машин, голоса случайных прохожих создают причудливую отрывистую и в тоже время обтекаемую музыку. Музыку ночи. Такую странную, неопределенную, но такую завораживающую. Всегда разную композиционно, но одинаковую стилистически.
Сидя в кресле и являясь частью сегодняшней ночи, я ловлю ломаный ритм этого виртуозного ансамбля и вливаюсь в общую какофонию ночных звуков. Ночная музыка на каком-то эфирном уровне переплетается с моей мелодией, и масса звука понемногу начинает заполнять комнату. Клубами она поднимается вверх, скапливается под потолком, стекает вниз по стенам на пол и вновь поднимается вверх, кружится под люстрой, заполняет все щели, и вот я уже сижу по уши в этом этно-шаманском эмбиенте.
Взгляд скользит по комнате, не задерживаясь ни на одном предмете. Смотрю в окно. На улице светит фонарь как всегда бледно-желтым, почти белым светом и в этом свете мечется бесконечный рой снежинок. Начинают вспоминаться события минувшего дня.
Мы с группой выступаем на сцене одного из местных клубов с акустической программой. Обычный концерт, обычная клубная публика, есть и случайные зрители, и наши поклонники. Периодически смотрю в зрительный зал, слежу за реакцией слушателей. Совершенно неожиданно для себя выделяю из них одну девушку. Объяснить этот поступок я смог не сразу. У нее были интересные черты лица, но даже не это стало главной причиной моего внимания. Девушка весь концерт стояла неподвижно. Зрители вокруг кивали головами в такт музыке, периодически пританцовывали, махали зажигалками во время особо лирических композиций, да просто переминались с ноги на ногу. Она же оставалась статичной, какую бы музыку мы ни играли. Ее взгляд, восхищенный, нежный и… влюбленный был прикован к нашему басисту. Помню, что тогда я ощутил странное чувство и сейчас я понимаю, что это была просто зависть. «Не на меня…»
Однако, товарищ басист в тот момент никого и ничего не замечал, находясь под действием каких-то новых стимуляторов. Расширив до предела сознание, он, казалось, растворился в звучащей музыке и присутствовал с нами на сцене только физически. Закрыв глаза, он играл чертовски виртуозно, периодически уходя в импровизацию, но, ни разу не выбившись из ритма композиции.
И девушка смотрела на него как на гения, и он был гением в те минуты.
Снег… причудливый танец…
Мы сидим в гримерке перед концертом. Каждый занят своим делом. Ребята начинают обсуждать завтрашнюю запись в студии… басист достает из рюкзака небольшую металлическую коробочку с белым черепом на крышке, мурлыча себе под нос… я что-то наигрываю на гитаре…голоса…свет.
Картинка перед глазами начинает расплываться, тускнеть и я погружаюсь в блаженный мир сновидений.
Теряется целостность композиции. Пальцы все медленнее перебирают струны. Потом тишина. Покой.
И-у-и-у… звук нарастает И-У-И-У!!!
Вздрогнув, я возвращаюсь из желанного небытия к реальности. Быстро взглянув в окно, я увидел, как мимо дома пронеслась пожарная машина и скрылась за поворотом, разрушив на несколько секунд своей сиреной мерную композицию ночного ансамбля.
Сон улетучился. Я потер глаза и отложил в сторону гитару. Звук, скопившийся в комнате за время часового концерта, стал настолько плотным, что стало тяжело дышать. «Нужно проветрить помещение, - подумал я, - да и мозги заодно». Ближайшим источником свежего воздуха было окно. Я встал с кресла и открыл створки. Ночь ворвалась в комнату. Вихрь снежинок резанул по глазам, холодный и сырой воздух немного стянул кожу на лице, но я рискнул и сделал вдох. Горло сжалось резкой болью. Выдох. Второй вдох и боль перетекла глубже, сдавила грудь, но в голове прояснилось. Выдох. Собирая силы перед третьим вдохом, я подумал, что хорошо было бы…
- Дзззынь! - истерически завопил телефон. Резко повернувшись в его сторону, я со всей накопленной силой сделал третий вдох, но легкие наполнил уже не будоражащий холодный, а все еще плотный и удушливый комнатный воздух. Не получив положенную долю живительного кислорода, легкие резко сжались и я закашлял.
- ДЗЗЗЗЫНЬ!!! - телефон требовал, чтобы я обратил на него внимание. Прикрыв створки, я отошел от окна и поднял трубку.
- Кхе-кхе, - я немного прокашлялся, - Да, слушаю.
- Доброй ночи. Не спишь еще? – раздался в трубке голос Толика, солиста нашей группы.
- Да, вот как раз собирался, - ответил я.
- Значит я вовремя. Ты же помнишь, мы завтра начинаем в студии писаться?
- Помню, конечно.
- Так вот, со мной только что связался Егорыч (Егорыч – это наш директор). Короче, гулянка у него там какая-то со спонсорами идет. Послушали они наши дэмки в очередной раз и сказали, что одна из песен не подходит для записи. Чего-то им не понравилось.
- Так они там пьяные все, - я представил еле стоящего на ногах Егорыча в обнимку со спонсорами и сразу, почему-то, страшно захотелось зевнуть.
- Ну да, и все-таки сказали, что писать они ее не будут.
- И что делать? – я вздохнул.
- Написать новую. У меня тут родилась идейка насчет текста, вот послушай…
- Подожди, - оборвал его я, - то есть сочинить песню за 2 дня? – я посмотрел на часы, - за полтора дня?
- Ну да, чтоб к послезавтра… - он, видимо тоже посмотрел на часы, - то есть на завтра было уже что писать. Я тут придумал…
- Стой, стой. Может они протрезвеют и все переиграют, как думаешь?
- Все возможно, но надо быть подготовленными. Я предупредил остальных.
Я замолчал. Да, придумывать по заказу – хуже некуда.
- Ну, ты подумаешь? – голос Толика исказился и прозвучал как-то смешно.
- Хм, если ОНА придет, будет новая песня.
- Ах, да, я забыл, без НЕЕ ж никуда.
Мне не понравился его сарказм.
- Не надо так, каждый творит, как может, - голос мой прозвучал как-то очень серьезно.
- Извини.
- Ладно, я подумаю.
- Хорошо. Тогда, до завтра.
- До сегодня.
Я положил трубку, снова подошел к окну и сел в кресло. Снегопад усилился.
«Если она придет…», - повторил я себе. ОНА… Она всегда приходит в удивительные минуты вдохновения, является его вестником, может причиной, а может и следствием. Кто-то предпочитает говорить «меня посетила муза» по окончании сеанса вдохновения, результатом которого явилось некое произведение искусства в той или иной форме. Но я не верю, что ОНА – это персонаж давно ушедшего времени и канувшей в лету культуры и религии. Нет, здесь что-то другое.
Я закрыл глаза, попытался очистить голову от мыслей и сосредоточился на окружающих меня звуках. Вначале пришло ощущение расширяющегося вокруг пространства. Перед глазами стали возникать черно-белые пятна, которые плавно перетекали в цветные. Через время появилось ощущение, что в комнате присутствует еще кто-то. «Она здесь…», - подумал я, но не стал открывать глаза, чтобы в этом убедиться, потому что знал, что никого не увижу. Так всегда бывало раньше. Раньше. Но сегодня удивительная ночь.
Цветные пятна начали приобретать подобие неких образов. Я добавил настроения, чтобы закрепить эффект. То, что я ощущал в данный момент, можно было бы назвать «созидательной грустью». Неясные образы собирались в осмысленную картину.
Я стою на крыше многоэтажки и смотрю на ночной город. Первые несмелые нотки прозвучали у меня в голове, зародился ритм. Началось.
Небо было ясным, светила огромная желтая луна. Зародившаяся мелодия окрепла, стала звучать более уверенно. Была она медленной и грустной, но такое уж было задано настроение. Я смотрел на луну, луна смотрела на меня. В голову закралась странная мысль: «Если луна смотрит на меня, значит она – глаз». Луна стала вытягиваться в эллипс и заострилась по бокам. Ее пятна слились в центре, напоминая зрачок. Луна-глаз вдруг подмигнула мне, и я подмигнул в ответ.
В звучащей мелодии стали проскакивать нотки тревоги. Луна вновь стала сама собой, однако, увеличилась в размерах и начала расти. И чем больше она становилась, тем ярче был ее свет. Я сделал несколько шагов назад и, разогнавшись, прыгнул с крыши. Нотки тревоги сменил секундный страх, а затем пришла ярость, ритм возрастал.
Вниз я падал очень медленно. Внезапно тело охватил жар. Из груди вырвалась вспышка огня и пепел, подхваченный порывом ветра, упал на мокрый асфальт. Я стал огненным шаром. Чувство падение сменилось ощущением полета. Я устремился вперед и вверх. Мелодия переполнилась восторгом и движением. Теперь казалось, что не окружающий мир творит мелодию, а наоборот, музыка диктует происходящее.
Луна разрослась до гигантских размеров и покрыла полнеба, но продолжала увеличиваться. Я понял, что моя цель – поразить проклятую луну, пока она не поглотила все небесное пространство. Из шара я превратился в стрелу и скорость полета увеличилась. Но вдруг музыка стала звучать тише, картинка расплывалась. Видение разваливалось, и я не мог его больше удерживать. Но больше и не нужно было. Мелодия прозвучала, и этого было достаточно. Небольшая вспышка и темнота.
Я открыл глаза. За окном все еще шел снег. Теперь нужно было записать услышанную музыку. Встав с кресла, я подошел к письменному столу, взял графленый лист бумаги, карандаш и стал записывать. Вступление далось легко, а вот основную мелодию нужно было подбирать. Я встал из-за стола и направился к креслу, возле которого стояла гитара, но сделав несколько шагов, остановился, и ноги мои словно вросли в пол.
На диване сидела девушка. Несколько секунд я смотрел на нее не моргая, отчего начали болеть глаза. Гримаса удивления немного перекосила мое лицо, но вызвано это удивление было скорее не самим фактом присутствия незнакомки в комнате, а тем, что девушка напоминала скорее привидение, нежели живого человека: в полумраке комнаты она сияла каким-то бледно-болезненным светом и была…прозрачной. Не выдержав, я интенсивно заморгал и стал судорожно тереть глаза руками. «Не может быть!», - твердил я себе. Законного страха не было и, продолжая тереть глаза, я поймал себя на том, что хочу увидеть ее снова, когда их открою. Медленно досчитав до трех, я убрал руки от лица, посмотрел в пол, дождался, пока зрение обретет фокус и медленно перевел взгляд на диван. Девушка по-прежнему сидела на том же месте, но в ней произошли некие изменения – пропали свечение и прозрачность, чему я был несказанно рад.
Удивление мое сменилось любопытством. Пришло время познакомиться с ночной гостьей. Я вознамерился подойти ближе, однако ноги все еще отказывались выполнять указания мозга. Я хотел заговорить, но, похоже, язык был склонен поддержать бунт, устроенный нижними конечностями. Все, на что меня хватило, это выдавить из себя нечленораздельные звуки. Девушка улыбнулась, и улыбка ее была прекрасна, как и она сама. Это была не красота лиц с обложек глянцевых журналов. Совсем нет. Пауза, повисшая в воздухе, позволила мне рассмотреть незнакомку. В ее лице удивительным образом сочетались восточные черты и большие светлые глаза – интересное и запоминающееся лицо, люблю такие. Длинные рыжие волосы падали крупными кудрями на хрупкие плечи. Одета она была в длинное белое платье.
Я почувствовал, что пауза затянулась. Девушка смотрела в окно и молчала. Нужно было предпринять вторую попытку завести, наконец, разговор. Я немного прочистил горло, похоже, способность говорить вернулась ко мне. Назревал самый ожидаемый и банальный вопрос, который мог задать человек в моей ситуации, и только я вознамерился его озвучить, как в голове внезапно прозвучал отрывок мелодии, которую несколькими минутами раньше я пытался перенести на бумагу. Музыка звучала настолько тихо, и казалась такой далекой, что я закрыл глаза, чтобы попытаться лучше ее расслышать. И тут меня захлестнуло знакомое чувство чьего-то присутствия, которое приходило с вдохновеньем. Музыка приблизилась, зазвучала громче. И все встало на свои места. Воистину, сегодня удивительная ночь.
- Это ты?! – выпалил я на одном дыхании, отчего фраза прозвучала скорее не как вопрос, а как утверждение. Я был уверен в том, что она поймет, что я имел ввиду.
Девушка повернулась и посмотрела на меня. Глаза наши встретились, и я почувствовал, что хотя взгляд ее и обращен в мою сторону, смотрит она скорее сквозь меня, в пустоту.
- Да, это я, - голос ее прозвучал тихо и задумчиво.
Мои догадки подтвердились. Именно эта прекрасная девушка, эта таинственная незнакомка незримо присутствовала рядом со мной в те удивительные минуты вдохновения, являясь их вестником, причиной, а может следствием. Мозг самопроизвольно генерировал множество вопросов, от причин и механизма ее материализации до простейшего «Как Ваше имя?». Но, ни один из них я не задал. Любые вопросы казались глупыми. Я растворился в данности. Я существовал только здесь и сейчас. Прошлое рухнуло как скала и ушло в небытие. Будущее же казалось таким далеким, а потому неважным. Время застыло и секунды стали часами.
- Потанцуем? – тихо произнесла она. Поистине, самый неожиданный вопрос.
- Я плохой танцор, - смутившись, я опустил глаза. К сожалению, это была чистая правда.
- Не важно. Потанцуем? – ее голос зазвучал тверже.
- Давай, - согласился я.
Подойдя ближе, я подал ей руку. Она приняла предложение. Ее хрупкие пальцы легли мне на плечи, я обхватил ее талию. Она стояла совсем близко, но взгляд по-прежнему был направлен куда-то сквозь меня, за пределы этого мира.
В голове родилась мысль, о том, что сложно будет танцевать без музыки человеку, который и под музыку плохо танцует. И музыка пришла. Негромкая и вязкая она заполнила пространство вокруг. Мы стояли посреди комнаты. Я смотрел в ее глаза, и мир вокруг растекался яркими пятнами. В душе родились покой и умиротворение.
Комната вокруг нас растворилась, и мы очутились в черном пространстве, мерно покачиваясь на волнах чудесной мелодии. Похоже, что время здесь не имело власти. Казалось, что наш танец длится вечность. Время от времени моя гостья вновь обретала прозрачность, но, стоило мне на несколько секунд зажмуриться, как все возвращалось на свои места.
Я пропустил тот момент, когда окружающая обстановка снова изменилась. Теперь мы танцевали посреди знакомой мне улицы. По-прежнему шел снег. Асфальт был мокрый и грязный. Дул холодный ветер, но я не чувствовал холода. По телу продолжало изливаться успокаивающее тепло. Улица пустовала, не было ни прохожих, ни машин. Одинокий фонарь теперь излучал не болезненный, а ярко-желтый свет.
Прошло несколько секунд (а может часов) и вдруг незнакомка посмотрела мне в глаза как-то по-особенному. Взгляд ее был резким и пронзительным, но главное, что я увидел – она смотрела именно на меня, в мои глаза, а не в пустоту иного, неизвестного мне мира.
Пришло движение. Движение вверх, все выше и выше над улицей, над городом. Она взяла меня за руки, и мы закружились в зимнем холодном воздухе, сливаясь с бесконечными потоками летящего снега. Ее губы прошептали что-то. Я уловил движение, но не расслышал произнесенных слов.
Мы растворились в ночном воздухе. Мы стали частью этой удивительной ночи. Я ощущал себя в падающем снеге, в свете ночных окон, в порывах ветра, в крышах домов, в мокром асфальте. Я был частью, и я был единым целым. Она была рядом. Она стала той же аморфной сущностью. Я ощущал ее в окружающем пространстве. Она становилась мной, я поглощал ее. Слившись воедино, мы снегом закружились над городом. Подхваченные ветром, мы поднимались вверх к своим творцам – свинцовым тучам, передать последний привет, чтобы через секунду ощутить паденье и, кружа белой липкой каруселью, осыпаться на землю, превратиться в лужи и грязь. И этот танец будет длиться, пока эти огромные свинцовые рыбы отпускают на волю своих детей, пока ночь не сбросит плащ, а фонарь не станет солнцем. Сколько еще времени нам отведено на то, чтобы ощущать себя здесь между небом и землей, испытывая взлеты и паденья, небытие и перерождение? Вечность? Или немного меньше?
Свет бил в лицо. Я открыл глаза. Солнце улыбнулось мне через окно, но я не порадовал его ответной улыбкой. Часы показывали без десяти восемь. Встав с кресла, я походил по комнате, чтобы размять ноги. Умылся, сварил кофе. Прошлая ночь была как в тумане. Зазвонил телефон. Я подошел и снял трубку.
- Да, алло, - собственный голос показался мне каким-то сиплым.
- С бодрым утром! – раздался голос Толика.
- Да уж… - проворчал я.
- В девять часов мы встречаемся возле студии, ты не забыл?
- Да помню-помню…
- Ну, как, ОНА приходила, накрапал что-нибудь?
- Она… - я задумался. Вдруг воспоминания о ночных событиях и метаморфозах обрушились на меня, слайдами пронеслись перед глазами. Что это было, сон или…
- Алло! Ф-ф-ф… ты где пропал?
- Что?- голос Толика вернул меня к реальности.
- Я говорю, ОНА приходила, есть какой результат в плане музыки?
- Она… приходила… в плане музыки… - я посмотрел на письменный стол. На нем лежал лист бумаги с записанными на нем нотами. Я подошел ближе, взял его в руки. Наспех записанные кривые-косые палочки, крючочки - вступление мелодии, которая пришла ко мне во время последнего сеанса вдохновения.
- В плане музыки… ничего, осечка, - я открыл ящик стола и положил в него лист с нотами.
- Раньше не было никогда осечек, - в голосе Толика прозвучала небольшая грустинка.
- Увы, Толян, все бывает когда-то в первый раз.
- А как же быть с новой песней? Надо как-то успеть до завтра что-нибудь сотворить более-менее приличное… - Толик совсем загрустил.
- Да ладно, придумаем чего-нибудь. Слушай, а может послать на фиг всех этих директоров, продюсеров, спонсоров, а? Помнишь, как мы сами по клубам чесали? И песни писали не на заказ и «в сроки», не выжимали из себя ни стихи, ни музыку. От души, творили, не за бабло.
- Помню… чего ж не помнить то… все помню. Хорошее тогда время было, но что прошло, того не вернуть. Сейчас и мы не те и время не то. Семья, дети ты же понимаешь…
- Да понимаю-понимаю, это я так… Ладно, скоро увидимся.
- Увидимся, но ты ж не забывай - завтра новый материал нужен.
- Не забываю.
Я опустил трубку, оделся, собрал рюкзак, зачехлил гитару, взял ключи. «Завтра… завтра – это так далеко» - подумал я, закрывая за собой дверь.Добавлено (22.08.2012, 12:40)
---------------------------------------------
Относительность
Мерный шум волн, лениво накатывающих на берег и плещущихся между камней, да короткие отрывистые гудки проходящих через пролив суденышек – вот, пожалуй, и все звуки, скопившиеся в эту обычную августовскую ночь здесь на крохотном диком пляже одного курортного городка. Пляжик этот, называемый местными попросту «пятачком», с левой стороны был отгорожен высоким обрывистым склоном горы, на вершине которой каждое лето с переменным успехом проходили раскопки древнего городища. Впереди же пляжик упирался в обычную поржавевшую от времени и постоянной сырости сетку-рабицу, начинающуюся от склона и уходящую на несколько метров в море. Там, за огорожей находился когда-то старый яхт-клуб, переделанный впоследствии в лодочную станцию, занимающую теперь большую часть пространства под обрывистым склоном. На границе между станцией и пляжем возвышался огромный серый валун. В паре сотен метров от берега прямо из воды небольшой, но ровной линией близко друг к другу торчали толстые металлические стержни – верхушки неизвестных теперь железобетонных конструкций. Старожилы говорили, что во времена, когда деревья были большими, а флаги – красными, эти конструкции являлись частью берегового ограждения, но со временем уровень воды в море поднялся, вследствие ли таяния антарктических льдов, увеличивающихся озоновых дыр, движения луны вокруг земли или легкого взмаха крыльев мотылька на другом конце планеты, и размер береговой линии значительно сократился до существующей ныне узкой полоски. За невозможностью срезать торчащий металлический штакетник с последующей сдачей его в пункт приема металлолома и улучшения личного материального положения, местные жители приспособили его под опоры для рыболовецких сетей.
Весь этот ничем, по сути, не примечательный пейзаж открывался днем всем желающим искупаться и позагорать подальше от переполненных «культурных» городских пляжей с раскаленным обжигающим песком, высушивающим мозг палящим солнцем, гектарами плотно укомплектованных курортников с любопытными и обязательно визгливыми детьми. После заката же, когда усталое летнее солнце уходило на запад, пляжик преображался, и человек, обладающий фантазией, мог легко увидеть вместо обрывистого склона темную отвесную стену средневекового замка, а вместо чернеющих вдалеке железок гребень давно умершего и застывшего в родных водах морского чудовища. Именно в этот, такой уютный днем, но откровенно зловещий, неприветливый и, все же, знакомый уголок направлялись двое. Парень и девушка, взявшись за руки и добавляя в общий ансамбль неторопливых, вальяжных ночных звуков негромкие шлепки двух пар босых ног, брели не спеша по кромке берега. Через плечо каждого из них было перекинуто длинное пляжное полотенце, качающееся в такт ходьбе, обувь же они несли в руках.
- Ой, смотри! – сказала девушка, указывая туда, где морское пространство недалеко от берега светилось блеклым мертвенным зеленовато-желтым светом. В привычном морском воздухе чувствовался еле заметный запах серы. – Смотри, как вода ярко фосфорится. Пойдем, пойдем быстрей. – Девушка вырвалась и побежала вперед в сторону огромного серого валуна.
- Тань, ну, подожди, - парень махнул рукой, но девушка была уже далеко.
«Догоняй!» – только и услышал он ее звонкий озорной голосок.
Подбежав к камню, девушка бросила рядом пляжные шлепанцы, закинула на его вершину полотенце, отправив вслед за ним ловким движением сдернутый через голову короткий сарафан, оставаясь в купальнике неопределенного в ночной тьме цвета. Взъерошив густые рыжие волосы рукой, она стала осторожно заходить в воду, стараясь удерживать равновесие на скользких, поросших водорослями камнях, местами довольно острых, покрывающих морское дно у берега. Вода была как парное молоко. Нагретая щедрым курортным солнцем, она теперь хранила его тепло. Девушка уходила все дальше, в глубину, находясь, словно на границе двух миров – ласкового, успокаивающего, неумолимо поглощающего ее морского пространства и прохладного, бодрящего, заставляющего дышать полной грудью августовского воздуха. Отдаваясь в желанную власть морской стихии, девушка, зайдя в воду почти по грудь, решилась и нырнула, отбрасывая в разные стороны небольшие фонтанчики брызг.
Парень достиг, наконец, заветного камня и, следуя примеру своей подруги, закинул наверх полотенце, затем аккуратно поставил рядом сланцы. После неторопливо снял футболку, оставаясь в пляжных шортах, и коротким движением зашвырнул ее в импровизированный гардероб.
Голова девушки показалась над водой.
- Толик, давай, заходи. Водичка – класс! – она снова нырнула.
Парень, знавший здешний пляжик немного лучше подруги, решил все же не ломать себе ноги и отошел несколько правее, туда, где дно было не столь каменистым, но с подобием песка. Сделав несколько шагов назад, он взял разбег и помчался в воду. Забежав почти по колено, он, продолжая движение, сделал пару предварительных прыжков, чтобы частично преодолеть сопротивление воды, и, используя инерцию, сделал сальто вперед, приводнившись без каких-либо особых стараний естественно на спину, порождая вокруг себя обильное количество брызг и вызывая громкий смех девушки, наблюдавшей за его псевдо гимнастическими пируэтами. Вынырнув, парень вытер лицо и отжал волосы. Услышав смех подруги, он повернулся на звук.
- Не, а ты чего смеешься? А ну иди сюда, - с напускной серьезностью в голосе сказал он и поплыл в ее сторону. Та завизжала и картинно стала уплывать от него дальше в глубину. Когда под ногами перестало ощущаться морское дно, парень догнал подругу. Сейчас они находились практически в центре фосфоресцирующего участка, плавными движениями рук и ног удерживаясь на поверхности воды. Парень подплыл совсем близко и легонько обхватил девушку за талию.
- Дурак, - почти шепотом и совсем по-детски проговорила она, опуская ему на плечи тоненькие, хрупкие руки. Их губы слились в долгом, соленом на вкус от морской воды поцелуе, и влюбленные вдвоем погрузились в воду, в эту мягкую и приятную невесомость, по-своему трактуя слова известной песни об одном дыхании на двоих.
Вынырнув и отдышавшись, они решили вернуться на берег – несмотря на теплую, приятную воду, воздух все же был прохладным и их начала бить мелкая, неприятная дрожь, характерная для людей, в дневное время перекупавшихся в море. Когда они вышли из воды, парень достал с камня их полотенца и одежду. Интенсивно вытерев успевшие покрыться «гусиной кожей» тела, они оделись и, расстелив на весьма условно песчаном, местами поросшем короткой и острой травой берегу свои полотенца, легли на них, как на подстилки и, взявшись за руки, устремили мечтательные, улыбающиеся и счастливые лица в ночное небо. Они были счастливы, как бывают счастливы влюбленные, вокруг которых мир переставал существовать. Он сжимался до крохотной вселенной, в которой были только этот пляжик и они, существующие в единственно верном измерении «здесь и сейчас». Но счастья, как известно, не бывает много. В черном небе, как старый дуршлаг накрывшем городок, были рассыпаны тысячи ярких мерцающих и таких близких звезд. Вдруг среди желтых крупинок вспыхнула яркая точка и, превратившись в линию за доли секунды, также внезапно погасла.
- Видел? – окликнула парня девушка, тыча пальцем в участок неба, где только что черный космос продемонстрировал чудеса геометрии. – Звезда упала. Я желание загадала, а ты?
- И я, - ровным голосом ответил парень.
- А давай «ловить звезды»? – предложила она.
- Это как?
- Давай смотреть в небо, и когда звезда падает, загадывать желание и ни одной звездочки не пропускать.
- Давай, - согласился парень. – Только это не звезды падают, а метеориты.
- Нет, звезды, - настойчиво проговорила девушка и легонько ткнула его в бок. Парень, подыгрывая, ойкнул.
- Хорошо-хорошо, пусть будут звезды, - согласился он. «Звезды падают в августе», - всплыло в его памяти название одной старой книги, лежавшей дома, которую он так и не решался прочитать.
И парень был прав. Звезды не падают. Они умирают и перерождаются.
****
Около ста шестидесяти тысяч лет назад, когда только зарождался «человек разумный», на расстоянии пятидесяти килопарсек от Земли умерла звезда, голубой гигант, смерть которого – всего лишь этап звездной эволюции, заканчивающийся рождением «сверхновой», как сказали бы земные ученые сотни тысяч лет спустя, так и не сумевшие дать этой звезде приличного имени.
В последние часы своей жизни звезда совершала агонистический, интенсивный «вдох», сопровождаемый возникновением огромного количества чистой энергии от термоядерной реакции, устремившейся от края к сердцу звезды – ее плотному ядру, сдавливая его до предела, а предел, как известно, есть у всего, даже у такого прочного и крепкого звездного сердца. Не в силах более сжиматься, древнее сердце спровоцировало отскок скопившейся энергии, которая незамедлительно устремилась прочь от центра в виде колоссального взрыва, сопровождаемого вспышкой света, яркой, как сама галактика. Ядро же, пережив коллапс, рассеялось в пространстве мельчайшими крупицами металла, которые, впоследствии, соединяясь с прочим космическим мусором и пылью, дадут жизнь новой звезде.
Ударная волна «выдоха» прокатилась по всей звездной системе. Первой она обрушилась на ближайшую к звезде планету, жители которой уже третий планетный цикл, равный земному дню, под звуки камланий многочисленных шаманов, предсказавших «закат» их молодой цивилизации, встречали ритуальными танцами, молитвами и жертвоприношениями различным богам, божкам и духам, гибель Светлого Бога. Прошитый насквозь нейтральными частицами, в которые превратилась почти вся освобожденная энергия звезды, охваченный сетью жесткого гамма-излучения и накрытый ужасной ударной волной, некогда зеленый мирок перестал существовать.
Но «выдох» продолжил свой путь, достигнув другой планеты, более развитой, чем их соседи, но также охваченной паникой, вызванной просочившимися в информационную сеть неутешительными прогнозами местных ученых относительно дальнейшей судьбы их родной планеты в купе с указанием даты и времени апокалипсиса. Тут же возникли закономерные толпы людей на улицах многочисленных городов, потасовки, мародеры, религиозные фанатики, переполненные людьми крыши и подвалы, молитвы, убийства, самоубийства, герои, требования, снова молитвы, бегство… отчаяние, хаос… Кто-то сидел дома, кто-то принимал участие в беспорядках, кто-то вглядывался в небо с надеждой и проклятиями, кто-то прятался под землю, кто-то уходил в горы. Те же, кто был побогаче, захватив с собой «праздничные комплекты», садились в челноки и отправлялись на орбиту, чтобы из первых рядов под звон бокалов увидеть последнее и самое грандиозное зрелище в своей жизни.
Пожалуй, остались равнодушными (за неимением, собственно души) лишь жители крохотной промышленной планетки-спутника, созданной с подачи борцов за экологию вышеописанной планеты. Управляющий через информационно-передаточные, центральные и периферийные системы многочисленными производственными, транспортными, ремонтными и прочими роботами, машинами, механизмами, конвейерами, установками, обслуживающими и являющимися частью огромных отдельных и комплексных заводов, фабрик, комбинатов, электростанций и других производственных комплексов, искусственный интеллект, получив сообщение о скором взрыве звезды, обработав и просчитав все варианты, испустил по информационным каналам импульс ко всем подконтрольным устройствам планеты. Использую человеческую терминологию, можно было бы сказать, что этот импульс, обрывок машинного кода, содержал всю гамму эмоций и переживаний по поводу грядущих событий, на которые была способна хоть и развитая, но все же машина. Однако эта «новость», дойдя до адресат, вызвала совсем незначительные изменения в четко отлаженном рабочем ритме. В одной из оперативных сводок о работе производств, транспорта и прочих систем, поступающих каждые десять коротких единиц времени в центр управления, было указано, что с момента получения импульса всеми управляемыми объектами планеты произошло два незначительных столкновения электропогрузчиков на складах тридцать первого завода по производству органо-кристаллических экранов, а толщина сварочных швов в четырехстах погонных единицах длины хромированных труб в двенадцатом литейно-прокатном комплексе превысила норму на одну целую пять десятых процента. Однако были вызваны эти сбои новостью о скорой гибели или же они вписывались в установленные нормы сбоев, простоев и прочих остановок, так и осталось неизвестным.
Волна «выдоха» накрыла и эти два мира, оставив после себя безжизненные, выжженные, словно головешки небесные тела, и продолжила свой, по сути, бесконечный путь в космическом пространстве, уничтожая последующие близкие к эпицентру взрыва живые и безжизненные планеты. Постепенно утратив ударную, разрушительную силу, остатки голубого гиганта устремились во все концы вселенной потоками нейтрино, фотонов и постепенно слабеющим рентгеновским излучением. Но в этот движущийся сквозь пространство и время союз материи и антиматерии на каком-то тонком, противоречащем законам физики, информационном уровне вплелись боль, страх, страдания, ужас всех существ, павших жертвами звездной эволюции. И вот, преодолев расстояния в десятки тысяч парсек, почти через полторы сотни тысяч лет отголоски тех событий достигли пределов Млечного пути.
****
- Смотри, смотри! – вдруг девушка восторженно вскрикнула, указывая на большую яркую желтую точку, внезапно вспыхнувшую среди степенно мерцающих собратьев. – Звезда зажглась! Как красиво, правда?
- Правда, - подтвердил парень. – Никогда раньше такого не видел.
- Интересно, а звезду, которая зажглась можно приравнять к упавшей звездочке? – задумчиво проговорила девушка.
- Это ты к чему?
- Желание можно загадывать?
- А-а-а, ты в этом смысле… - он улыбнулся. – Конечно, можно. Только, самое сокровенное. Я думаю, оно обязательно сбудется.
- Здорово! - она довольно поерзала на полотенце. – Только ты тоже обязательно загадай.
- Обещаю.
С минуту они лежали молча, приковав взгляды к новому яркому светлячку в таком близком сегодня ночном небе.
- Я загадала, а ты? – первой нарушила молчание девушка.
- И я.
Снова пауза.
- А что ты загадал, расскажи? – она хихикнула.
- Ну-у, так не интересно, - он снова улыбнулся.
- Нет, интересно, скажи! – она потеребила его за руку. – Скажи!
- Хорошо, тогда я сразу и покажу.
Придвинувшись к ней ближе, он приподнялся на локте, наклонил голову и их губы сомкнулись в нежном и теплом, как летнее ночное море, поцелуе. В их крохотной вселенной, где секунды счастья превращались в века, продолжала светить загадочная яркая точка – отблеск такой далекой и чужой катастрофы, как напоминание, что все относительно в этом мире и за его пределами.
Сообщение отредактировал bangkok87 - Вторник, 21 Авг 2012, 16:51 |
| |
| |
