| kotolisator | Дата: Четверг, 10 Окт 2013, 17:19 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
| Вся сказка не влезла. Если интересно - допишу продолжение.
Город кипел и бурлил, Город был испуган, городкричал и плакал, Город был объят паникой. Эту беспорядочную суету разрывали отчаянные
крики:
- Дракон, дракон летит! Спасайся кто может!
И люди спасались. Они бестолково бегали в поисках
укрытия. Кто-то лез в подвал и, закрывшись там, дрожал от страха; кто-то
задёргивал занавески и накрепко запирал двери, словно дракон мог постучаться в
них; кто-то пытался в спешке покинуть город, неся с собой какие-то вещи.
Дракон прилетел внезапно, его зловещая тень
накрыла улицы. Никто не ведал, откуда он взялся. Но он летал над Городом,
словно ища чего-то. Изредка, как бы шутя, пролетая над крышами домов, он дышал
на них пламенем, и кровли тут же вспыхивали.
Наконец, довольно посеяв в Городе панику, дракон
спикировал в рощу возле дворца. Оттуда послышались женские крики, раздались
отчаянные вопли: «Помогите!», и всё стихло. Только через несколько минут дракон
тяжело поднялся оттуда с добычей в своих уродливых лапах. И горожане застывали,
невольно взглянув вверх на огромную тень, улетавшую прочь из города – добычей
дракона была принцесса Изабелла.
Король немедленно разослал герольдов во все концы королевства, обещая тому,
кто спасёт принцессу большое вознаграждение. И вот через неделю в Город въезжал
сэр Генрих, самый знаменитый и прославленный рыцарь королевства.
- Тра-та-та, - трубили герольды
на Главной площади Города, возвещая его
прибытие. –Тра-та-та. Сэр Генрих Арчибальд Отважный! Самый известный и
прославленный из всех рыцарей нашего королевства! Он победил в битве великана
Асторга и добыл Рубиновую Розу, он убил свирепого Разбойника, который грабил и
разрушал наши сёла. Он…
Толпа неистово радовалась и
рукоплескала, в восторге ожидая спасения
любимой принцессы. На площадь на своём белом, как снег коне, въезжал сэр
Генрих. Среди рукоплесканий и восторженных воплей волнующейся как море, толпы,
он выглядел великолепно. Его конь, благородный Алмаз, как ладья, взрезал
людское море. Рыцарь был в лёгких, начищенных до блеска, доспехах. Блестящий,
украшенный драгоценными камнями, меч, небрежно висел у бедра. Его благородное,
исполненное достоинства лицо, было прекрасно. Но прекрасно как картина,
нарисованная известным художником. Гордо восседая на Алмазе, он не счёл нужным поприветсвовать
толпу или хотя бы улыбнуться в ответ на приветственные выкрики. Его прямая
спина и величественная осанка придавали ему вид законченного совершенства.
Доехав до королевского дворца, он спрыгнул с коня и, отдав поводья оруженосцу,
взошёл по ступеням во дворец. Его походка была настолько отточена, как будто
разучивалась годами. Толпа восхищённо ахнула.
Между тем сэр Генрих был отведён
в королевскую приёмную и через небольшое время представлен королю.
- Ах, сэр Генрих. У нас такое
несчастье! Вы ведь знаете, да, зачем я вас вызвал? – И не дав сэру Генриху вымолвить
не слова, король продолжил. - Мою
единственную и любимую дочь, мою прекрасную Изабеллу украл дракон.
Представляете! Дракон в моём королевстве! Я даже и не знал, что они ещё где-то
остались. Она пошла гулять в рощу у дворца
со своими служанками. (Знаете, она там очень
любит гулять!) А он налетел, как зловещая тень, закрыл собой небо,
опустился, унёс мою Изабеллу, и всё… Больше я её не видел. Говорят, держит её в
Башне, на Краю Света. Не знаю.
Извёлся весь. Найдите её, верните, сэр Генрих! Я ничего не пожалею! – король
схватил сэра Генриха за руку и видно было, что он искренне страдает.
Сэр Генрих брезгливо отдернул
свою изящную руку.
- Ваше Величество, я сделаю всё,
что смогу, чтобы найти вашу дочь. Я слышал
про вознаграждение…
- Всё что хотите, сэр рыцарь, всё что хотите. Только верните мне мою дочь!
- Я согласен, но с одним условием. Я хочу получить её в жёны. Это будет мне вознаграждением. Я слышал,
что она очень красива. Я думаю, что на такой девушке я смогу жениться. И ещё
как будущий зять я требую полцарства. Но сейчас согласен обойтись задатком.
Король вздохнул, но мужественно
ответил:
- Сэр Генрих, всё что касается
меня, я обещать вам могу и задаток в том числе, но рукой моей дочери
распоряжаться не властен. Понимаете,
я дал своей жене, её матери перед смертью обещание, что её дочь так же, как и
мать выйдет замуж только по любви.
Сэр Генрих при этих словах
презрительно фыркнул, но сдержался.
Король же поспешно продолжил:
- Но я думаю она не откажется
выйти за вас, когда вы освободите её из плена ужасного дракона. Впрочем пусть
решает сама. Ну что, согласны вы отправиться на поиски моей Изабеллы?
-Хм, - сэр Генрих постоял,
подумал, и ответил: – Пожалуй я согласен, Ваше Величество, если я получу
задаток на дорожные расходы, приобретение доспехов и прочих необходимых
предметов обмундирования. Драконы они знаете ли, хитрые существа, охотиться на
них нужно умеючи и тут одним мечом не обойдёшься.
- Конечно, конечно. Вы получите
сколько вам нужно из моей казны. Лишь бы найти мою дочь…
Через неделю с запасом денег и в
новой, украшенной серебром и драгоценными камнями кольчуге, сэр Генрих двинулся
в путь. С ним ехал лишь один оруженосец, который вёз провиант и оружие господина.
Где находится та самая Башня на Краю
Света, сэр Генрих знал. У него была карта с подробными указаниями как не
сбиться с пути. И поэтому, особо не
торопясь, сэр Генрих доехал до окрестностей этой Башни за три недели. Местность вокруг была холмистая. И рыцарь заехал на холм, желая осмотреться.
Куда ни падал его взгляд, везде виднелись следы опустошений – разрушенные дома
и выжженные поля, бредущие по дорогам люди, вырванные с корнем деревья. Да,
здесь явно бывал дракон и бывал часто. А вот там, вдалеке, за полосой леса, должно
быть ущелье, где скрывается дракон.
Там надо оставить приманку и устроить засаду, и когда сытый дракон будет спать, он его ррраз и убьёт! И сэр
Генрих взмахнул мечом, любуясь на своё отражение на блестящем отполированном
лезвии. Он сошёл с холма, сел на Алмаза и поскакал в долину, опустошённую
драконом.
День близился к концу и закатное
солнце сверкало на его кольчуге, дробясь на тысячи бликов, когда он въезжал в деревню. Она меньше всего пострадала от
нашествия дракона. Разрушенных домов почти не было, и люди не ушли отсюда. Ночевать
на виду у всех, и у дракона в том числе, сэру Генриху совсем не хотелось и он осматривал брезгливо окружавшие его дома,
чтобы решить какой из них удостоить своим посещением. Дома были может быть и
красивые для какого-нибудь крестьянина и может быть даже уютные для
какой-нибудь бедной семьи. Но сэр Генрих не был бедняком-крестьянином и на его
взгляд они все были грязны и некрасивы. У калитки одного дома он увидел лошадь,
мирно ожидающую своего хозяина. А хозяин её стоял у дверей дома и договаривался
с крестьянином о ночлеге для себя и корме для
своей лошади. Сэр Генрих спешился, кинул поводья оруженосцу и подошёл к
калитке. Крестьянин, увидев его,
сразу оборвал разговор с первым гостем и бросился к нему.
- Сэр Генрих, какая честь! Чего
вам угодно?
- Переночевать, - небрежно
бросил сэр Генрих, подумав о своей известности, ведь и здесь, в таком
захолустье, его знают в лицо. И он ещё выше вскинул голову.
- А… Ко мне попросился
переночевать один человек, - между прочим говорил хозяин.- Он вам не помешает?
- Хм. А кто он и как его зовут?
- Дак вот же он, пусть сам вам и
расскажет.
Сэр Генрих презрительно
посмотрел на человека, стоявшего на крыльце. Одежда его была довольно
потрёпана, оружия при нём не было. Вид у него был какой-то простовато-дурацкий,
вообщем как у всех бродяжек, которых видел сэр Генрих на своём веку. Очередной
искатель истины, который верит в романтику и прочий бред. Много их по дорогам
шатаются – ищут справедливости, подвигов, славы и всего такого.
- Ты кто? – повелительным тоном
спросил сэр Генрих?
- Да я странствующий музыкант.-
Смутился человек.- Питаюсь на то, чем заплатят за игру, шатаюсь по свету,
вообщем живу так, ничего особенного. Меня зовут Лонэгрин. Сейчас вот решил
отдохнуть здесь пару деньков, а потом опять тронуться в путь. А ты сам то кто?
Сэр Генрих нахмурился от такой
неслыханной дерзости, а потом, как будто его внезапно что-то осенило, улыбнулся
приветливо музыканту и сказал:
- Я – Сэр Генрих Арчибальд
Отважный. Путешествую в поисках похищенной драконом принцессы по просьбе короля. Говорят, дракон запер её в Башне на Краю Света. Я хотел бы сразиться с
ним, но, увы, не знаю дороги.
- О, так это же совсем недалеко
отсюда, - сказал Лонэгрин, - да и мне почти по пути. Давай-ка сэр Генрих я
провожу тебя до Башни.
- Какая удача! – воскликнул сэр
Генрих, потирая руки.
За ужином сэр Генрих
расспрашивал Лонэгрина откуда он и есть ли у него родственники.
- Ни одной живой души, которая
заплакала бы обо мне, - улыбнулся Лонэгрин, - я привык. Только моя скрипка
любит меня, а я её. А чем ты занимаешься, сэр Генрих?
- Эх, - притворно вздохнул сэр
Генрих, - труд мой тяжёл. И главное никто не понимает, насколько он тяжёл.
Звание рыцаря обязывает ко многому. И если
я, например, предам священный устав рыцарей и не выполню того, что в нём написано, то совесть о
невыполненном рыцарском долге будет
мучить меня всю жизнь, и я не буду знать покоя. Но выполнить
всё, о чём повествуется в уставе – необыкновенно тяжело, хоть я и стараюсь. Мне
приходится постоянно помогать обиженным и обделённым, делиться своим состоянием
с бедными и кормить голодных, приходится спасать людей от страшных чудовищ,
которые мучают и терзают их и запугивают целые города и селения. Мне так тяжело
быть единственным спасителем людей и иногда даже не слышать благодарственных
слов. – Сэр Генрих замолк, склонив голову, словно под грузом большой
ответственности, висевшей на нём.
- Да! – сочувственно воскликнул
Лонэгрин. – Тяжело вам, рыцарям живётся. Я бы не смог на себя добровольно
возложить такое бремя. Мне бы оно было не по силам. Но ты не унывай, сэр
рыцарь. Главное, что ты делаешь доброе дело. Ты напоминаешь своим примером
людям о чести и совести, ты помогаешь им не отчаяться, несёшь в их души свет
своими поступками. А я считаю, что это самое важное и главное. Чтобы дети, видя
твой пример, не пошли бы по пути бродяжничества, как я, глупец, или разбойничества, а следовали бы твоему примеру.
- Спасибо тебе, Лонэгрин. Как
хорошо, что ты меня понимаешь! Я бы
взял тебя с собой во все свои опасные путешествия, но, к сожалению, это мой
путь и проходить я его должен один. Спасибо тебе за добрые слова. – Сэр Генрих
постарался, чтобы его тирада звучала как можно убедительнее.
- Я всегда к твоим услугам, сэр
Генрих. Зови меня, если что-то понадобится. Правда толку от меня мало…
Сэр Генрих уверил Лонэгрина в
обратном. Они ещё немного побеседовали, а потом разошлись по своим комнатам
спать. Правда комнату Лонэгрина с трудом можно было назвать комнатой. Хозяин
постелил ему в кладовке, где хранились старые лопаты, вилы и много ещё чего-то
такого. Зато сэру Генриху досталась лучшая кровать в лучшей комнате хозяйского
дома. Оруженосец его уже давно храпел на сене, рядом с его драгоценным Алмазом.
Весь следующий день сэр Генрих
занимался тем, что ездил по окрестностям и якобы изучал пути отступления и наступления,
изобретал план нападения на дракона и всё в таком же духе. А Лонэгрин отдыхал,
перед дальней дорогой - настраивал свою скрипку, что-то изредка напевая.
Вечером договорились, когда с
утра выходить и о планах на ближайший день.
- Может я доведу тебя до самого
ущелья, сэр Генрих? Как же ты один там? Нехорошо друзей бросать. У меня хоть
нет меча, но и я могу чем-нибудь пригодиться.
- Нет, нет, Лонэгрин. Это мой
путь и мне надо его пройти самому.
Но Лонэгрин продолжал настаивать
и сэр Генрих согласился с видимым неудовольствием, но внутренне потирая руки от
радости. Это-то ему и было нужно. Этот музыкант в ущелье и дальше – великий и
ужасный дракон. А потом, когда сытый
дракон будет спать, свернувшись клубочком, у входа в башню, дальше то уж он
знает что делать. Главное не проворонить
момент! Думая так, сэр Генрих с трудом удержал улыбку. Этот дурачок музыкант как нарочно был послан ему на дороге.
Надо же, в наше время верить в честь, совесть, рыцарский долг, и прочую
романтическую чушь! Такого фрукта ещё надо было подыскать. Да согласиться
помочь из дружеских чувств, не требуя денег, это вообще чудеса. Прям жалко
такого чудака. Можно было бы не раз посмеяться, слушая его речи. Он с
сожалением отвлёкся от своих мыслей, сознавая, что как-то слишком пристально на
него уставился этот Лонэгрин.
- Что, волнуешься перед
завтрашней битвой с драконом, сэр Генрих? Наверное это очень тяжело – почти
каждый день рисковать своей жизнью.
- Тяжело, - вздохнул сэр Генрих,
- но такова уж моя работа. Волнение, конечно, есть, но за долгие годы битв со
всякими чудовищами, я уже почти привык к
нему. Знаешь, когда каждый день над тобой стоит смерть, надо быть
готовым к смерти.
- А расскажи про свои битвы хоть
чуть-чуть, сэр Генрих.
И сэр Генрих с удовольствием
начал повествование о страшных волках, великанах и людоедах, с которыми он
сражался. В этих рассказах время после ужина протекло очень быстро, и сэр
Генрих, с некоторым даже сожалением, отправился спать. Он никогда ещё не
встречал такого благодарного слушателя, как Лонэгрин.
Утро стояло пасмурное и
туманное. Сквозь серое, унылое небо не пробивался ни один солнечный луч. В
такое утро не хотелось даже просыпаться, а не то, что ехать, да ни куда-нибудь
там, а в логово самого дракона, тем более на битву с ним. И всё-таки, собравшись,
они поехали. Сэр Генрих оставил оруженосца с хозяином дома. А Лонэгрину сказал,
что никто не может присутствовать при его поединке с драконом, сославшись на
рыцарский устав. Чем дальше они отъезжали от деревни, тем ближе чувствовалось
присутствие чего-то зловещего и враждебного. Они проехали лес, тянувшийся до перекрёстка, от которого Лонэгрин намеревался тронуться в
путь в объезд драконова ущелья. Но он настоял на том, чтобы проводить сэра
Генриха до самой башни, и он намерен был сдержать своё слово. Чем ближе они
подъезжали к ущелью и чем дальше удалялись от относительно безопасного
перекрёстка, тем больше нервничал сэр Генрих, и всё труднее ему было удерживать
нервно подрагивающего коня. Лонэгрин же напротив был, казалось, абсолютно
спокоен. Он ехал не спеша, вполголоса напевая какую-то песню.
- Ну что, сэр рыцарь,
волнуетесь? Уже скоро приедем. Я в этих местах бывал несколько раз. Но в то
время дракон здесь не жил. И ущелье казалось не таким мрачным, как сейчас.
- Да, наверное. – С трудом
выдавил сэр Генрих.
Дорога петляла, с двух сторон
окруженная скалами. Наконец впереди начали вырисовываться контуры высокой
башни.
- Ну вот мы и приехали, сэр
Генрих.
- Да, приехали. – С какой-то
странной ноткой в голосе ответил сэр Генрих. Он был зол, он был очень зол на
себя, за то, что музыкант видел проявление его слабости. И поэтому продолжил
уже с нескрываемой злобой.- И ты здесь и останешься, глупец!
И тут произошло сразу несколько
событий. Сэр Генрих со всей силы рубанул мечом по шее лошади Лонэгрина. Бедное
животное зашаталось и упало. Пока музыкант не опомнился, рыцарь вскочил на коня
и поскакал прочь из ущелья. На скаку, достав рог, сэр Генрих затрубил. И эхо
умножило звук в тысячу раз. Словно в
ответ на этот грохот, сверху
посыпались камни, и раздалось громкое и зловещее рычание. На ущелье
легла огромная тень. Лонэгрин обернулся, но сэра Генриха и след простыл. Только
звук его рога ещё метался по ущелью. Вот значит оно как вышло… Бежать было
бессмысленно. Пешком дракон настиг бы его через несколько секунд. А сэр Генрих,
оказывается, всё продумал…
Тем временем дракон уже нависал
над Лонэгрином. Но тот почему-то не испытывал страха. Пришло время смерти и
надо достойно встретить её. У него нет ни меча, ни копья, ни даже кинжала. Но и
будь у него оружие, он всё равно не был уверен, что сумел бы нанести хоть пару
ударов дракону.
А дракон открыл свою пасть,
словно желая съесть Лонэгрина, упрямо стоящего посреди ущелья. Но вместо этого
он заговорил:
- Почему ты не бежишь от меня,
глупец? Сколько на своём веку я видел рыцарей и все они бежали от меня или
боялись меня. Но ты не бежишь, хоть ты и не рыцарь, и я не вижу в тебе страха.
Ты либо глуп, либо бесстрашен, но и то и другое равно бессмысленно. Всё равно
никто не спасёт тебя от меня и никто не увидит тебя здесь. И рыцаря, который
тебя предал, я тоже найду и убью. Я всё видел, от меня не скроешься. Кто ты
такой? Отвечай быстро!
- Я странствующий музыкант, меня
зовут Лонэгрин.
- Хм, бродяга значит. А
бесстрашен, как будто рыцарь. Но не старайся быть похожими на них. Бесполезно.
Меня может победить лишь человек, чистый сердцем. А таких в наше время не
осталось даже среди рыцарей. У каждого есть своя червоточинка, свой червячок в
сердце, который делает сердце тёмным, а человека бессильным, а тот даже и не подозревает об этом. Один бредит
властью и мечтает (пусть даже в глубине своего сердца) стать великим
властелином и покорять себе людей. Другой открыто упивается гордостью и
жестокостью и становится предателем в угоду своему червячку. Как твой сэр
рыцарь. Третий грезит богатством и знатностью. И все они так живут, лелея
своего червячка и увеличивая свою червоточинку. Чистых сердец не осталось.
Поэтому будешь и ты, музыкант покоится вместе со всеми в моём желудке.
Приготовься. – И дракон разразился жутким хохотом.
- Позволь я сыграю на скрипке,
перед смертью, – попросил Лонэгрин. Терять ему было нечего, но почему-то
умирать всё равно было печально. Наверное, настоящему рыцарю не было бы
печально умирать. Может быть и сэр Генрих когда-то был таким, настоящим…
Лонэгрин не считал себя лучшим. Раз он боится смерти, раз он печалится о своей
никчёмной жизни (в которой действительно не было ничего стоящего), значит и у
него в сердце живёт этот червячок. Значит, ему не устоять перед драконом. И
бедная принцесса будет долго ждать своего чистого сердцем избавителя. Лонэгрин
вздохнул печально.
- Играй, конечно. Так ещё
интересней. Времени у меня много, занять его нечем. А если еда ещё и развлекает
меня, лучшего нечего и желать.
Лонэгрин подошёл к мёртвой
лошади и снял притороченную к седлу суму со скрипкой. Дракон приготовился слушать музыку и для удобства обвился кольцами вокруг музыканта. Достав скрипку, Лонэгрин на несколько минут замер, словно
прислушиваясь к чему-то, а потом
заиграл. И мелодия полилась. Она то печально стелилась по земле, словно ей было
больно за людские предательства и коварства, то взлетала ввысь, к небу, словно
напоминая о любви, о вере, о надежде. Лонэгрин играл и виделись цветущие поля,
звенящие от пчел, текли быстрые реки, полные серебристых рыб, леса вздымали к
небу могучие ветви, скрывая в своих чащобах нетронутое звериное царство.
Лонэгрин играл и мелодия лилась, причудливо меняя очертания. И вот уже вместо
первозданных природных красот рисовались люди и судьбы. Все самое светлое и
самое прекрасное, что существовало между людьми, воспевала эта мелодия. И если
бы кроме дракона у Лонэгрина был слушатель, он бы то плакал, то смеялся,
подчиняясь его умелой игре. Было такое чувство, что в эту свою последнюю, как
думал Лонэгрин, игру, он вложил все свои чувства, всё, что жило и росло в его
душе. И скрипка пела, пела о вере в людей, вере в героев, пела об ожидании
любви и надежде на чудо, пела о боли
предательства, но и о вере в искренность и верность. И дракон, который слушал
игру Лонэгрина с всё более возрастающим изумлением, вдруг зашипел и начал
уменьшаться. А Лонэгрин играл. Он не видел изменений, которые происходили с
драконом, он весь был увлечён своей игрой. Он вкладывал в неё всю свою душу и
не замечал ничего вокруг. Казалось, помести его в метельный морозный день и он
даже не заметит этого. Как вдруг
раздался громкий щелчок. Лонэгрин резко прервал игру и обернулся, ища источник
звука. Но он ничего не увидел. Как не
увидел он и дракона. Там где стоял дракон, теперь сидела маленькая птичка в золотой клетке, похожая на соловья, и
испуганно чирикала. «Может быть он
улетел», - подумалось ему. Да это
вряд ли могло случиться. С чего дракону выпускать свою добычу и лететь куда-то?
И вдруг Лонэгрина озарило – дракон превратился в эту маленькую птичку в клетке.
Но зачем? Может быть, это какая-то новая
хитрость дракона? Но птичка в клетке
выглядела слишком испуганно, чтобы посчитать это превращение за хитрость. Однако
Лонэгрину всё как-то не верилось, что он свободен. Он уже приготовился к смерти
и играл как в последний раз. И смерть позорно бежала перед ним. И всё же он не
возгордился. Хотя и понял, что это мелодия его скрипки превратила дракона в
соловья. Может быть, дракон что-то напутал, и победить его можно было намного
легче, чем он рассказывал... Но в любом случае Лонэгрин не собирался
выпускать птичку из клетки. Мало ли что.
Он убрал скрипку и, взявшись за клетку, пошёл к Башне. Надо было сказать принцессе, что она
теперь свободна и помочь ей добраться к
королю или она вольна остаться ждать сэра Генриха. У неё есть выбор. Да, на роль героя он, Лонэгрин, не годился. Он невесело улыбнулся своим
мыслям, но на душе у него было печально. Если сейчас нет рыцарей и героев, то кто же будет защищать людей и
спасать их от людоедов, драконов, разных
чудовищ? Такие как сэр Генрих? Однако
многого ли стоит это спасение,
замешанное на крови и предательстве?
Так размышляя, он очутился у
самого подножия Башни. Кто её
построил, Лонэгрин не знал. Но стояла она в этом ущелье ещё до появления
дракона. И всегда была она какая-то… ну неприятная, что ли. Бледно-зелёного болотного цвета из ледяного на ощупь
камня, высокая с острым шпилем, она казалось пронизывала небо своей ледяной
остротой. Лонэгрин медленно пошел вокруг Башни,
желая найти вход. Ему не нравилась ледяная бледность Башни, ему не нравилась
злость, которая, казалось, исходила от Башни и которую он чувствовал,
когда въезжал в ущелье. Вдруг
и клетка и скрипка, которые до этого
он нес без труда, показались ему очень тяжелыми, а на плечи словно навалился какой-то
камень. Идти было с каждым шагом все
тяжелее. Лонэгрин остановился, не понимая, что с ним такое. И вдруг услышал
голос:
- Подойди!
Лонэгрин обернулся, ища источник
из которого исходил голос, и не нашел.
- Я здесь, за дверью, -
продолжил голос,- иди сюда!
Лонэгрин как зачарованный пошел
вперед, на голос, и увидел дверь в башне. Он открыл ее и
переступил порог. За порогом было прохладно и полутемно. Пахло сыростью и какими-то прелыми пахучими травами. Только он отошёл от
двери на пару шагов, как зажёгся свет. Свет исходил от факелов, которые,
казалось, загорелись сами собой. Комната была небольшой. В ней не было окон.
Посредине её, на большом круглом столе, покрытом зелёным бархатом, лежал
стеклянный шар. Он приковывал всё внимание. Так что любой вошедший сюда прежде
всего видел только шар. И факелы висели так, что освещали ярче всего именно
этот шар. Поэтому-то Лонэгрин плохо разглядел остальные предметы в этой
комнате. Кажется, по стенам были развешены какие-то травы, а на полках лежали
многочисленные предметы, назначение которых он не знал, стояли всяческие
сосуды, колбы и пузырьки с какими- то жидкостями. А вдоль другой стороны
тянулись полки с оружием. Если бы он разбирался в оружии, то наверное легко
нашёл бы меч или топор на свой вкус. Но Лонэгрина не интересовало эта мрачная
груда стали. Он заметил на другой стороне комнаты (он не мог сказать в углу,
ибо комната была круглой) прямо напротив двери, в которую он вошёл, другую
дверь. Она была приоткрыта и за ней угадывались бесчисленные коридоры. Вот куда
ему было надо. И твёрдо держа в одной руке золотую клетку, а другой прижимая к
себе суму со скрипкой, Лонэгрин направился к двери в обход этого стола со
стеклянным шаром. Но он сделал лишь шаг, когда услышал тот же голос, что звал
его из башни.
- Стой! Ты пришёл ко мне и теперь должен ответить на вопросы.
- Кто ты? Какие вопросы? – Удивился Лонэгрин, никого не видя вокруг себя.
- Я прямо перед тобой. Смотри на меня!
Лонэгрин посмотрел вперёд и застыл, как зачарованный. Стеклянный шар
засветился. Сначала тускло, потом всё ярче и ярче. Только свечение было
каким-то мертвенным, словно неживым, по контрасту с факелами. Лонэгрин
почувствовал, что воздух словно бы как-то сгустился возле шара, и ему стало
тяжело дышать. И как будто ярче и острее сделался запах трав, превращаясь в
удушливую вонь. Лонэгрин помотал головой, желая стряхнуть с себя наваждение, и
прошептал несколько слов. Шар мигнул и совсем потускнел. А воздух стал свежим,
как после дождя.
- Да ты не прост, бродяга, оказывается! – С нескрываемой злостью произнёс
снова голос из шара. – Ладно, попробуем другой путь.
И вдруг комнату затянуло туманом, и Лонэгрин увидел поле битвы, по которому
гордой поступью, с победным знаменем в руках, скакал прекрасный рыцарь. Доспехи
его были белы как снег, шлем его сверкал на солнце так, что больно было
смотреть, а ярко-алый плащ развивался по ветру. Рыцарь как будто являл собой
олицетворение всех человеческих добродетелей. Лонэгрин восхитился им, как
только увидел. Вдруг картина изменилась. Тот же рыцарь въезжал в прекрасный
город под восхищённые крики толпы. Люди бросали цветы под копыта его коня, а
девушки смотрели на него влюблёнными глазами. И весь он был воплощение
милосердия, любви, доброты, рыцарского долга и чести. Всего того, о чём втайне
мечтал Лонэгрин. Вдруг рыцарь подъехал, казалось, к самому Лонэгрину. На нём
уже не было шлема, и ветер развевал по ветру его чёрные волосы. И тут он
обернулся. Ошеломлённый Лонэгрин узнал в нём самого себя. И тут же картина
погасла. Туман развеялся и он понял, что стоит на том же месте перед стеклянным
шаром. Он спрашивал себя, что означает эта картина, когда шар опять заговорил.
- Ну что, понравилось тебе моё видение?
- Что это было и зачем оно?
- Это твои мечты, Лонэгрин, которые могут стать реальностью.
Лонэгрин содрогнулся, услышав произнесённое этим вкрадчивым голосом, своё
имя.
- Как они могут стать реальностью и зачем тебе, кто бы ты ни был, это
нужно?
- О, как они могут стать реальностью, я тебе расскажу. А кто я… Моё имя
тебе ничего не скажет. Я жил здесь ещё до тебя и до дракона, который сейчас
трясётся в этой золотой клетке. Ты, кстати, молодец, что победил его. Ты уже
сделал первый шаг на пути к своей рыцарской мечте. А второй шаг я помогу тебе
сделать. Ну так вот. Я был когда-то великим магом. Не было никого, кто смог бы
сравниться со мной в этом искусстве. И когда пришло время умирать, я этим
заклятием перенёс свой разум и свои способности в этот шар. Теперь я такой же
маг, только вот не могу передвигаться. Ну так хочешь ли ты узнать как стать
тебе таким, каким ты мечтаешь?
- Да. – Медленно произнёс Лонэгрин, словно бы под действием какого-то
заклятия.
- Очень хорошо, тогда слушай. Рыцарь чести должен уметь прощать обиды и
быть милосердным и добрым, это правда. Но также он должен уметь защищать своё
отечество от врагов. А главный враг твоего отечества, твоего королевства, это
сэр Генрих. Да, да. Твой якобы друг, который предал тебя. Он предал не только
тебя, он предавал каждый раз, когда ему приходилось во имя рыцарского долга
идти на помощь людям. Он никчёмный и жалкий человечишка, но от этого он не
перестаёт быть опасным. Я вижу зло, которое он принесёт людям в этом
королевстве. Да, впрочем, и уже принёс, уверяя их, что чёрное – это белое, а
белое – это чёрное. Ты по праву больше рыцарь, чем он. Займи его место, убей
его! И отечество твоё будет спасено от самого главного врага, и ты станешь тем,
кем ты мечтал. Иначе будет большая беда. Я вижу это.
Маг замолчал. Лонэгрин тоже молчал. Он словно бы находился под действием
какого-то заклятия. В голове крутились мысли и все они были черны, как ночь.
- Убей!
- Ты же мечтал…
- Твоё отечество в опасности…
- Спаси свою страну…
- Ты велик, ты будущий рыцарь…
- Все поклонятся тебе…
- Все будут обожать тебя…
- Убей!
Мысли как-будто кружили рядом, постепенно превращаясь в голоса, которые он
слышал уже наяву. Они как какие-то бесплотные сущности летали вокруг него,
словно сгущая мрак, обвевая холодом, и говорили, говорили, говорили… А
хрустальный шар светился всё ярче и ярче. Вдруг, на какую-то секунду, Лонэгрин
очнулся и увидел себя как бы со стороны, опутанного какими-то тёмными, липкими
сетями. Он встрепенулся и прошептал несколько слов, и тут же мрак рассеялся, и
наваждение прекратилось, а Лонэгрин распрямил плечи, поднял голову и громко
сказал:
- Может быть, если я сделаю, то, что
ты говоришь, маг, я и стану рыцарем. Но я стану таким рыцарем, как сэр Генрих.
Вторым таким рыцарем. Через убийство и предательство пусть даже самого
закоренелого злодея не станешь светлым рыцарем, как ни желай этого. Вот и всё.
Понятно?
Вместо ответа из шара послышались какие-то злобные ругательства. Лонэгрин
подумал, что не дело оставлять этот очень опасный предмет здесь в башне, на
виду у всех, чтобы этот злодей маг смог завлекать сюда людей и губить их души
своими заклятиями. Он подошёл, взял с полки первый попавшийся меч (каким он
показался тяжёлым музыканту, никогда не державшему ничего, кроме скрипки в
руках!) и, размахнувшись, ударил со всей силы по шару. Шар разлетелся на множество
осколков. Лонэгрин успел отскочить. Но горестное «ах», раздавшееся из шара в
последний миг, чуть не заставило его пожалеть о содеянном. Из-за этой ли
минутной жалости или из-за чего-то ещё, но Лонэгрин, сам не зная зачем,
подобрал с пола осколок шара и положил к себе в карман. Потом он быстро прошёл
мимо стола, открыл вожделенную дверь и пошёл по коридору, не оборачиваясь
назад. Он надеялся, что коридор приведёт его к принцессе. И точно – в конце
коридора чернела лестница, которая, надо думать, тянулась до самого верха, где
дракон наверняка и спрятал принцессу. И Лонэгрин ступил на лестницу. Как он и
думал, лестница была очень длинной, и он несколько раз даже садился
передохнуть, прежде чем добрался до самого верха.
Лестница выходила в коридор. В конце коридора виднелась ещё одна дверь.
Лонэгрин поспешил к ней. Коридор этот был ничуть не похож на первый, мрачный и
тёмный. Окна, единственные, которые видел Лонэгрин в этой башне, заливали весь
коридор ярким солнечным светом. На полу лежал мягкий багровый ковёр. Он
приглушал звук шагов и выглядел очень странно, хотя и приятно в этом месте. По
стенам были развешаны картины, искусно написанные. На них словно оживали рыцари
и принцессы, короли и шуты, артисты и бродяги. А сама дверь в конце коридора
была выкрашена в приятный зелёноватый цвет и украшена прекрасно вырезанными
цветами и деревьями. Лонэгрин в молчании постоял немного перед ней, словно
собирая мысли, а потом открыл дверь и вошёл. В комнате было светло. Солнечный
лучик, падая из большого окна, игрался и дробился на изящном зеркале, висевшем
на стене над кроватью. А на кровати… На кровати под балдахином спала принцесса.
Лонэгрин подошёл ближе. Принцесса была прекрасна, как и полагалось принцессам.
Её золотистые волосы в беспорядке разметались по одеялу, глаза были закрыты, а
лицо - безмятежно и спокойно. Как будто она только заснула и вот-вот проснётся.
Но что-то подсказывало Лонэгрину, что спит она уже давно и сном необычным.
Только вот как пробудить её? Заклинаний никаких он не знал и легенд об
украденных принцессах не слышал. Но он сделал самое первое, что пришло ему в
голову и самое естественное. Он просто подошёл и осторожно дотронулся до её
руки. И, к его удивлению, она проснулась, села на постели и с изумлением огляделась
вокруг.
- Где я? – Спросила она. - И кто ты?
- Ты в Башне на Краю Света. Тебя дракон украл, ты разве не помнишь?
- Да… Кажется припоминаю. – Принцесса нахмурилась, словно тень коснулась её
лица. – А где же дракон?
- Дракон, кажется, превратился вот в это. – И Лонэгрин поднял вверх клетку
с соловьём. Тот возмущённо защебетал.
- Ух ты! Ты его победил? А кто ты? Рыцарь?
- Да нет, не рыцарь я вовсе. Разве не видно? И никого я не побеждал, просто
на скрипке сыграл, а он вот так. – Лонэгрин улыбнулся. Он осмелел, его минутная
робость перед принцессой прошла, и он заговорил, как обычно всегда и со всеми
говорил. – Я бродячий музыкант, зовут Лонэгрин. Пришлось вот спасти тебя. Если
хочешь, могу отвезти тебя к королю. Если не хочешь, можешь дождаться рыцаря. Он
наверняка скоро приедет. – При этих словах Лонэгрин не сдержал усмешки.
- Меня зовут Изабелла, - сказала принцесса в ответ. – И что за рыцарь скоро
приедет? И почему это он должен приехать?
- Это Сэр Генрих, не помню как там ещё его зовут. Он приедет, чтобы убить
сытого дракона и спасти прекрасную принцессу.
- Не люблю я сэра Генриха. Много я про него слышала всего разного. И мне
эти рассказы не нравятся! А что ты знаешь про него и откуда вообще ты с ним
знаком?
Лонэгрин ответил. Ему понравилась принцесса. У него было такое ощущение,
словно он знает её давным-давно. Ему было очень легко с ней разговаривать. Он
останавливал себя, говорил себе, что она – принцесса, что не подобает простому
музыканту…, ну и так далее, но замолчать сердцу, нашедшему родственную душу, он
не мог приказать. И он рассказал ей про сэра Генриха то, что знал, без
ненависти или злости. Да он и не чувствовал ненависти к сэру Генриху. Скорее
жалость.
Принцесса помолчала, потом произнесла:
- Да уж! Сэра Генриха я точно ждать не буду. Пойдём-ка лучше отсюда, да
поскорее.
- Пойдём, - согласился Лонэгрин, - но лучше всё же другой дорогой. Лучше
всего кругом обойти деревню, где мы ночевали с сэром Генрихом, и выйти на
дорогу с другой стороны. Ту местность я знаю лучше, да и лошадь мы сможем там
нанять. Не идти же тебе пешком до Города. Ты ведь принцесса!
- Принцесса, принцесса… Надоело! Только это и слышу со всех сторон. Чуть
что – ну ты же принцесса. – И Изабелла печально вздохнула. – Лонэгрин, не
говори никому, что я принцесса, ну пожалуйста!
- Хорошо! – Лонэгрин улыбнулся, и принцесса улыбнулась в ответ.
Сообщение отредактировал kotolisator - Суббота, 12 Окт 2013, 22:12 |
| |
| |
