| Nikolay | Дата: Вторник, 07 Июн 2011, 08:56 | Сообщение # 1 |
 Долгожитель форума
Группа: Заблокированные
Сообщений: 8926
Статус:  | 
МУРАКАМИ ХАРУКИ
(Родился 12 января 1949 года)
— известный современный японский писатель, журналист, публицист, фотограф, музыкальный критик и переводчик; лауреат нескольких престижных международных премий в области литературы
Женат, детей нет, увлекается марафонским бегом. В начале 1990-х вёл ток-шоу для полуночников на одном из коммерческих каналов в Токио, беседовал о западной музыке и субкультуре. Выпустил несколько фотоальбомов и путеводителей по западной музыке, коктейлям и кулинарии. Известен своей коллекцией из 40 тысяч джазовых пластинок.
Харуки Мураками родился в 1949 году в Киото, древней столице Японии, в семье преподавателя классической филологии.
Дед Харуки Мураками, буддийский священник, содержал небольшой храм. Отец преподавал в школе японский язык и литературу, а в свободное время также занимался буддийским просветительством. Учился по специальности «классическая драма» на отделении театральных искусств университета Васэда. В 1950 году семья писателя переехала в город Асия — пригород порта Кобэ (префектура Хёго).
В 1971 году женился на однокласснице Ёко, с которой живет до сих пор, детей нет. В 1974 году открыл свой джаз-бар «Питер Кэт» в районе Кокубундзи, Токио. В 1977 году переехал со своим баром в более спокойный район города, Сэндагая.
В апреле 1978 года во время бейсбольного матча понял, что мог бы написать книгу. До сих пор не знает, почему именно. По словам самого Мураками: «Я просто понял это — и всё». Мураками всё чаще оставался после закрытия бара на ночь и писал тексты — чернильной ручкой на простых листах бумаги.
В 1979 году опубликована повесть «Слушай песню ветра» — первую часть т. н. «Трилогии Крысы». Получил за неё литературную премию «Гундзо синдзин-сё» — престижную награду, ежегодно присуждаемую журналом «Гундзо» начинающим японским писателям. А чуть позже — премию «Нома» от ведущего литературоведческого журнала «Бунгэй» за то же самое. Уже к концу года роман-призёр был распродан неслыханным для дебюта тиражом — свыше 150 тысяч экземпляров в твёрдой обложке.
В 1980 году опубликована повесть «Пинбол 1973» — вторая часть «Трилогии Крысы».
В 1981 году Мураками продал лицензию на управление баром и стал профессиональным писателем. В 1982 году он закончил свой первый роман «Охота на овец» — третью часть «Трилогии Крысы». В том же году получил за него очередную премию «Нома».
В 1983 году опубликованы два сборника рассказов: «Медленной шлюпкой в Китай» и «Хороший день для кенгуру». В 1984 году был выпущен сборник рассказов «Светлячок, сжечь сарай и другие истории».
В 1985 году опубликован роман «Страна Чудес без тормозов и Конец Света», за который в том же году получил премию «Танидзаки». Кроме выше упомянутого романа в этом году вышла книга детских сказок «Рождество Овцы» с иллюстрациями Сасаки Маки и сборник рассказов «Смертельный жар карусели с лошадками».
В 1986 году Мураками уехал с женой в Италию, а позже в Грецию. Пропутешествовал по нескольким островам Эгейского моря. В Японии вышел сборник рассказов «Повторный налёт на булочную».
В 1987 году опубликован роман «Норвежский лес». Переехал в Лондон. В 1988 году в Лондоне Мураками закончил работу над романом «Дэнс, Дэнс, Дэнс» — продолжение «Трилогии Крысы». В 1990 году в Японии вышел сборник рассказов «Ответный удар телепузиков».
В 1991 году Мураками переехал в США и занял должность стажёра-исследователя в университете города Принстон, штат Нью-Джерси. В Японии вышло 8-томное собрание сочинений, в которое вошло всё, что было написано в период с 1979 г. по 1989 г. В 1992 году получил степень адъюнкт-профессора Принстонского университета. Закончил и опубликовал в Японии роман «К югу от границы, на запад от солнца».
Уехав из Японии на Запад, он, прекрасно владевший английским языком, впервые в истории японской литературы начал смотреть на свою родину глазами европейца: «…Я уехал в Штаты почти на пять лет, и вдруг, живя там, совершенно неожиданно захотел писать о Японии и о японцах. Иногда о прошлом, иногда о том, как там всё сейчас. Легче писать о своей стране, когда ты далеко. На расстоянии можно увидеть свою страну такой, какая она есть. До того я как-то не очень хотел писать о Японии. Я просто хотел писать о себе и своём мире», — вспоминал он в одном из своих интервью, которые не очень любит давать.
В июле 1993 переехал в город Санта-Ана, Калифорния, читать лекции по современной (послевоенной) мировой литературе в университете Уильяма Говарда Тафта. Посетил Китай и Монголию.
В 1994 в Токио вышли первые 2 тома романа «Хроники Заводной Птицы».
1995 — Вышел 3-й том «Хроник». В Японии случилось сразу две трагедии: землетрясение в Кобэ и зариновая атака секты «Аум Синрикё». Мураками начал работу над документальной книгой «Подземка».
В 1996 выпустил сборник рассказов «Призраки Лексингтона». Вернулся в Японию и поселился в Токио. Провёл ряд встреч и интервью с жертвами и палачами «заринового теракта».
В 1997 опубликовал документальный двухтомник о зариновой атаке в токийском метро «Подземка» и «Край обетованный». В 1999 опубликовал роман «Мой любимый sputnik». В 2000 выпустил сборник рассказов «Все божьи дети могут танцевать».
Январь 2001 — Переехал в дом на берегу моря в г. Оисо, где и живёт до сих пор.
Август 2002 — Написал предисловие к выходящей в Москве «Стране Чудес без тормозов».
В сентябре 2002 опубликовал свой десятый художественный роман, двухтомник «Кафка на пляже».
В феврале 2003 выпустил новый перевод романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи», который побил все рекорды продаж переводной литературы в Японии начала нового века.
В июне-июле 2003 вместе с коллегами из клуба путешественников «Токийская сушёная каракатица» впервые побывал в России — на острове Сахалин. В сентябре уехал в Исландию. В это же время приступил к работе над очередным романом, который был опубликован в 2004 году под названием «Послемрак».
В 2006 писатель получил литературную премию имени Франца Кафки. Церемония награждения прошла в Городском Зале Собраний в Праге, где номинанту была вручена небольшая статуэтка Кафки и чек на 10 тысяч долларов.
В 2008 году в интервью информационному агентству Киодо Мураками сообщил, что работает над новым очень крупным романом. «Каждый день сейчас я сижу за столом по пять-шесть часов, — сказал Мураками. — Я работаю над новым романом уже год и два месяца». Писатель уверяет, что его вдохновляет Достоевский. «Он стал продуктивнее с годами и написал «Братьев Карамазовых», когда уже постарел. Мне бы хотелось сделать то же самое». По словам Мураками, он намерен создать «гигантский роман, который бы поглотил хаос всего мира и ясно показал направление его развития». Именно поэтому писатель отказался сейчас от интимной манеры своих ранних произведений, которые обычно писались от первого лица. «Роман, который я держу в своей голове, сочетает взгляды разных людей, разные истории, что создаёт общую единую историю, — разъясняет писатель. — Поэтому я должен писать сейчас от третьего лица».
В 2009 году Харуки Мураками осудил Израиль за агрессию в секторе Газа и убийство мирных палестинцев.Об этом литератор сказал в Иерусалиме, воспользовавшись трибуной, предоставленной ему в связи с присуждением литературной Иерусалимской премии за 2009 год: «В результате атаки на сектор Газа погибли более тысячи человек, включая многих невооружённых граждан, — сказал писатель в 15-минутной речи на английском языке на состоявшихся торжествах в Иерусалиме. — Приезжать сюда на получение премии значило бы создавать впечатление, что я поддерживаю политику подавляющего использования военной силы. Однако вместо того, чтобы не присутствовать и промолчать, я выбрал возможность говорить».
«Когда я пишу роман, — заявил Мураками, — у меня всегда в душе живёт образ яйца, которое разбивается о высокую прочную стену. «Стеной» могут быть танки, ракеты, фосфорные бомбы. А «яйцо» — это всегда невооружённые люди, их подавляют, их расстреливают. Я в этой схватке всегда на стороне яйца. Есть ли прок в писателях, которые стоят на стороне стены?»
28 мая 2009 года в продажу в Японии поступил новый роман писателя «1Q84». Весь стартовый тираж книги был раскуплен ещё до конца дня.
В сентябре 2010 года в свет вышел русский перевод книги Мураками «О чем я говорю, когда говорю о беге». По словам автора, это собрание «зарисовок о беге, но никак не секретов здорового образа жизни». «Искренне писать о беге, — говорит Мураками, — означает искренне писать о самом себе».
Переводческая деятельность
Мураками перевёл с английского на японский ряд произведений Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, Трумана Капоте, Джона Ирвинга, Джерома Сэлинджера и других американских прозаиков конца XX века, а также сказки Ван Альсбурга и Урсулы ле Гуин.
(Источник – Википедия; http://ru.wikipedia.org/wiki/Мураками,_Харуки)
***
Миры Харуки Мураками
"... ТАНЦУЙ и не останавливайся. Какой в этом смысл - не задумывайся. Смысла всё равно нет, и не было никогда. Задумаешься - остановятся ноги... все твои контакты с миром вокруг оборвутся... поэтому никак нельзя, чтобы ноги остановились. Даже если всё вокруг кажется дурацким и бессмысленным - не обращай внимания. За ритмом следи - и продолжай танцевать... выжми себя как лимон. И помни: бояться тут нечего. Твой главный соперник - усталость. Усталость и паника от усталости. Это с каждым бывает. Станет казаться, что весь мир устроен неправильно. И ноги начнут останавливаться сами собой... а другого способа нет, обязательно нужно танцевать. Мало того: танцевать очень здорово и никак иначе. Так чтобы все на тебя смотрели... так что - танцуй. Пока играет музыка - ТАНЦУЙ..."
Харуки Мураками родился в 1949 году в Киото, древней столице Японии, в семье преподавателя классической филологии. Учился на факультете классической драмы в университете Васэда, держал джазовый бар в Токио. Писать начал в 29 лет и с тех пор выпускает в среднем по роману в год, просыпаясь в шесть утра и ложась спать в 10 вечера. В 33 года он бросил курить и начал тренироваться, ежедневно совершая пробежки и плавая в бассейне. Уехав из Японии на Запад, он, прекрасно владевший английским языком, впервые в истории японской литературы начал смотреть на свою родину глазами европейца: "...Я уехал в Штаты почти на пять лет, и вдруг, живя там, совершенно неожиданно захотел писать о Японии и о японцах. Иногда о прошлом, иногда о том, как там всё сейчас. Легче писать о своей стране, когда ты далеко. На расстоянии можно увидеть свою страну такой, какая она есть. До того я как-то не очень хотел писать о Японии. Я просто хотел писать о себе и своём мире" - вспоминал он в одном из своих интервью, которые не очень любит давать.
Мураками одним из первых открыл глаза сотням тысячам читателей на современную Японию с её альтернативной молодёжной субкультурой, мало чем отличающуюся от аналогичной среды в Москве, Нью-Йорке, Лондоне или в Стамбуле. Его герой - это молодой бездельник, озабоченный поиском девицы с ушами необычной формы. Он любит обстоятельно питаться: смешивает зелёный лук и телятину, жареную с солёными сливами, добавляет сушеного тунца, смесь из морской капусты с креветками в уксусе, приправляет хреном васаби с тёртой редькой, подсолнечным маслом и сдабривает тушёной картошкой, чесноком и мелко нарезанным салями. Без особой цели катается на автомобиле по городу и делится с читателями животрепещущими вопросами: почему японская "субару" уютнее итальянского "мазерати", как однорукие инвалиды режут хлеб и каким чудом "толстяк Бой Джордж выбился в суперзвёзды"? Мураками своим творчеством разрушает привычные японские ценности, вроде стремления жить в гармонии с окружающим миром, не выделяться из среды и быть одержимым карьерой. Он с удовольствием ломает традиции, за что презираем многими японцами, приверженцами древних устоев и "правильных" привычек. "Мне нравится тратить время. На свете столько всего, что я люблю - джаз, кошки... Девушки, может быть. Книги. Всё это помогает мне выжить». Он - последний романтик, с грустью неоправдавшихся надежд взирающий на холодное дуло револьвера в руке наёмника и убежденный в силе добра.
«Я принадлежу к поколению идеалистов 60-х. Мы действительно верили, что мир станет лучше, если очень постараться. Мы очень старались - но в каком-то смысле всё равно проиграли. Однако я пытаюсь пронести чувство этого идеализма через всю жизнь. И до сих пор верю, что идеализм способен сделать много хорошего в будущем..." - любит повторять автор множества книг, переведенных на 20 иностранных языков, в том числе и русский. Он обожает поп-культуру: "Роллинг Стоунз", "Дорз", Дэвида Линча, фильмы ужасов, Стивена Кинга, Рэймонда Чандлера, детективы - всё, что не признается интеллектуальным сообществом и высоколобыми эстетами из просвещённых богемных кругов.
Ему по духу ближе парни и девочки из шумных дискобаров, влюбляющиеся на один день, час и вспоминающие о своих увлечениях лишь несясь на ревущем мотоцикле. Может, поэтому в женщине его больше интересуют необычные уши, а не глаза. Ибо он не хочет притворяться и остаётся самим собой в любой ситуации,с любым человеком. Таким он полюбился во всем мире. Таким его любят и в России.
© Bumer.ru
***
"Сочинять музыку и писать романы - это замечательное право, подаренное человеку, и в то же время великий долг". Х. Мураками
***
"Конечная цель, которой я добиваюсь в романах, кроется в романе Достоевского "Братья Карамазовы". Х. Мураками
***
"Сверхъестественные, непонятные явления, появляющиеся в моих романах, - это до конца метафора". Х. Мураками
***
"Лично для себя я нахожу удовольствие в занятиях спортом каждый день и в коллекционировании старых джазовых пластинок". Х. Мураками
***
"То, что интересует меня - это некая живая тема темноты внутри человека". Х. Мураками
***
"Возможно, что в пору быстрой смены ценностей написанное мною случайно пришлось по душе многим читателям [в России]". Х. Мураками
***
(Источник - Миры Харуки Мураками | www.murakami.ru)
***
Харуки Мураками: Когда же я созрею? ("РИА Новости", Россия)
Интервью с писателем Харуки МУРАКАМИ
12/06/2004
Мураками-сан, какие ваши любимые сигареты и напитки?
- Я больше не курю; бросил где-то лет 25 назад.
Почти все ваши персонажи курят, поэтому складывается впечатление, что и писатель - курильщик. . .
- Когда я писал "Охоту на овец", то еще курил. Потом бросил и в последующих книгах курящих стало гораздо меньше.
В "Пинболе 1973" курят просто все. . .
- Это я давно писал... А насчет выпивки - да все, что угодно.
Но все-таки - слабое, или крепкое?
- Нет-нет, я крепкого не принимаю; от него сразу же засыпаю. Я вообще каждый день ложусь спать часов в 9-10 и перед сном обязательно немножко выпиваю.
Спасибо за откровенность. Теперь, с вашего позволения, серьезно. Перед интервью я провел небольшое исследование общественного мнения среди студентов трех московских вузов - больших поклонников вашего творчества. Вопрос был один: "Что больше всего привлекает в книгах Мураками?" По мере убывания ответы были такими: 1) они как будто не дописаны до конца, приходится додумывать самому; остается какой-то недосказанный объем. 2) там какая-то загадка; 3) хотя, вроде, автор пишет о Японии, с удивлением понимаешь, что японцы точно такие же как и мы, поэтому интересно; 4) стиль легкий, можно особо не думать; 5) все читают - и я прочитал. Как бы вы могли прокомментировать эти мнения?
- Ну, насчет последнего ответа, - таких людей полно во всем мире. Что же касается повествования, то мне не очень нравятся произведения, классические по форме, где есть начало, развитие действия и его завершение. Я люблю вещи, в которых не знаешь: где начало, а где конец. Поэтому вывод, результат - я всегда оставляю их открытыми. Как все будет - это пусть определяет сам читатель, пусть думает над этим.
Ваши персонажи часто читают "Критику чистого разума" Канта. Вы сами любите эту книгу, или таков литературный прием?
- Очень люблю ее читать...
Перед сном?
- Да нет же; я вообще люблю книги читать и часто оттуда цитирую. Это просто моя личная наклонность. То же самое и с музыкой: я часто о ней пишу. Когда пишешь и что-то слушаешь, это получается естественно.
Но говорить о "естественности" в ваших произведениях можно с натяжкой. Там очень много выдумки, фантастичности. Кажется, что для сравнительно - сравнительно! - простых ситуаций в ваших книгах труды Канта подходят не очень. . .
- Может и не подходят, но мне нравится вставлять в книги то, что не имеет никакого отношения. Если в произведении будет лишь то, что "относится к делу", там станет тесно и душно. А если вводишь одно за другим то, что вроде бы и постороннее, создается впечатление дуновения свежего ветра.
В одной из ваших книг сказано, что человек пишет ради того, чтобы увеличить расстояние между собой и другими людьми. Честно говоря, общее впечатление от ваших героев таково, что они крайне одиноки, совершенно оторваны от остальных людей. Простите за нескромность: не описываете ли вы свой собственный настрой? Или, может, это отображение нынешнего состояния, в котором пребывают японцы?
- Если честно, то это - мое личное состояние.
Простите, вы женаты?
- Да, уже тридцать пять лет.
И никогда не разводились?
- Нет, пока - ни разу.
Я почему спрашиваю: ваши персонажи или одиноки, или развелись, или вот-вот разведутся. Все личные отношения у них какие-то временные. В чем тут дело? Может, вы просто в книгах исполняете свое желание жить другой жизнью?
- Это не так, мои персонажи относятся ко мне лишь косвенно. Они появляются в повествовании и потом уже живут сами. Что я хочу сказать: к повествованию, к миру надо относиться нейтрально. Если же станут присутствовать личные мотивы - будь то жена или дети - ход изложения застопорится. Поэтому следует быть нейтральным, глядеть на все с беспристрастной позиции, чтобы по возможности не было никакого привкуса собственной жизни. Такую позицию я для себя выбираю, когда пишу.
А вы думаете - кто будет читать вот эту книгу, когда ее пишете?
- Нет, не думаю.
А вот судя по опросам в России, вас читают те, кому до 20, и те, кому больше 50 лет. Так называемые люди среднего возраста вас практически не читают.
- В Японии мои читатели в основном те, кому за 20 и за 30. Мне сейчас 55 лет, а читают, прежде всего, молодые. Интересно, что двадцать пять лет назад, когда я начинал писать, ситуация была точно такой же. Я состарился, а читатели нет. Разумеется, те, кто читал раньше, читают и сейчас. Много случаев, когда меня начинала читать мать, а потом подключилась ее дочка, и сейчас они обмениваются книгами и мнениями. В общем, я не знаю, кто меня читает; хотя, конечно же, очень приятно, что меня читают молодые. Я начинал писать, когда мне было 29 лет, и все думал: когда же созрею? Я и сейчас об этом думаю. Но мне очень приятно, что мои книги соответствуют запросам тех, кому 20-30 лет.
Мой нынешний возраст - 55 лет - это время отвердения, когда у обычных людей все приходит к стабильному состоянию: появляется хорошая должность, семья, дети... А я нигде не служу, детей у меня нет... Когда все определится? И, мне кажется, я могу отобразить в своих книгах это состояние 20-30-летних, у которых еще ничего не отвердело окончательно, хотя по возрасту и я старше.
В ваших произведениях мало географических названий. Если это Япония, то просто остров Хоккайдо; если Токио, то просто район Синдзюку. Нет названий городов, где живут и куда попадают персонажи; собственно, нет и имен самих героев. Я слышал от многих японцев вопрос: для кого пишет Мураками-сан - для японцев, или, может быть, для иностранцев?
- Да, например в "Охоте на овец", в "Конце света" я писал отстраненно, нейтрально, как бы "вне Японии", однако потом все было совсем не так; я писал сознательно "изнутри Японии". Тут мое направление полностью изменилось. Вообще, читать мои ранние книги надо совершенно по-другому, чем последующие. Я сам это чувствую и советовал бы читателям.
В одной вашей книге - кажется, "Слушай голос ветра!" - сказано, что каждый человек отчаянно стремится что-то передать миру. А что вы хотели бы сообщить миру? И вообще, вы хотите что-то сознательно передать, или просто естественно самовыражаетесь?
- Я пишу повести, а повести пишутся естественно. Так что говорить - что означает то или иное произведение, это не моя проблема, это вопрос текста. Хотя между мной и текстом, разумеется, есть определенная связь, есть еще и связь между текстом и читателем, и я не в состоянии намеренно ее определять. И вот получается такой треугольник: я, текст и читатель, и в этом треугольнике и заключена повесть. То есть, я не в состоянии заставить читателя думать так, как мне, может, хотелось бы. У меня просто нет права считать, что читатель должен воспринимать мою книгу каким-то образом. Мы находимся на одном уровне, на одной, так сказать, высоте. Из-за того, что я - писатель, я не могу воспринимать текст "лучше" читателя. Если вы видите текст по-своему, то это ваши личные с текстом отношения, и мне нечего по этому поводу возразить.
А как вы сами оцениваете свои произведения? В двух ваших книгах встречается сходное высказывание: если хотите высокой литературы и искусства, читайте греков. То есть, вы не относите свои произведения к литературе в классическом смысле, или - пока не относите?
- Ну, об этом я писал в самых ранних своих произведениях. Тогда я еще не понимал, как надо писать повести. Сейчас понимаю. "Слушай голос ветра!", "Пинбол 1973" были для меня этюдами, пробой пера. Я, честно говоря, не особо-то и помню, что там написал. Тем не менее, в моей карьере писателя началом была именно "Охота на овец". Потом, в России мои вещи вряд ли выходили в хронологическом порядке, поэтому не совсем просто проследить эволюцию стиля.
В таком случае, в каком порядке вы бы посоветовали российским читателям читать ваши книги?
- Порядок?.. Последовательность совершенно запутана. "Слушай голос ветра!" и "Пинбол 1973" были одними из самых первых, там еще мой стиль не определился полностью. После "Охоты на овец" включился фактор повести; до этого особой повествовательности не было, я искал свой стиль. "Охота на овец", "Конец света", потом "Норвежский лес", потом "К югу от границы", "Спутник", недавно вышедший "Кафка"; прослеживая эту хронологию, можно увидеть, что мой стиль значительно изменился. Поэтому, уж если говорить о том, чего хотелось бы в идеале, так это прочтения именно в порядке написания, чтобы изменения были ясны и понятны. И еще, между "Спутником" и "Детьми бога" я написал книгу на документальной основе о зариновой атаке в токийском метро. В общем, это как подъем по лестнице, ступенька за ступенькой.
Этот подъем по ступенькам будет у вас всегда, или вы уже достигли нужной высоты и передвигаетесь по плоскости?
- Не знаю.
Но вы собираетесь писать и далее, или уже удовлетворены достигнутым?
- Моя цель - "Братья Карамазовы". Написать что-то подобное - вот пик, вершина.
И когда вы приступите? Или уже начали писать? Или пишете понемногу, частями, чтобы потом свести вместе?
- Нет, это дело будущего. Это я напишу в самом конце. "Карамазовых" я прочел в возрасте 14-15 лет и с тех пор перечитывал четыре раза. Каждый раз это было прекрасно. В моем представлении это идеальное произведение.
А кроме Достоевского что вы читали из русской литературы?
- Прочел все. От 14 до 20 я читал одну только русскую литературу.
И самое близкое?
- Безусловно, вещи Достоевского. "Бесы" - очень сильное произведение, но "Карамазовы" так и остались никем непревзойденными.
Однако для японца Достоевский не слишком ли "тяжел"?
- Может быть и "тяжел", но именно на уровне этой глубины я и хотел бы написать свое лучшее произведение.
Ваше описание стоящей на Красной площади композиции из четырех бронзовых оленей с Троцким на санях, просто великолепно. . .
- Ну, это была шутка. Когда я был на Сахалине, то поразился, что там продают мои книги. На Сахалине нет книжных магазинов, все продается на площади на лотках, и вот они там лежали. Впечатление было сильное.
А в Москве вы бывали?
- Нет, но очень хотел бы побывать: и в Москве, и в Санкт-Петербурге, взглянуть на места, связанные с Достоевским... Времени все нет. К тому же я не люблю всяких церемоний и протокола; если поеду, то хотел бы просто побродить в одиночку.
Вы хотели бы что-то передать своему российскому читателю?
- Ну, как уже говорилось, я очень люблю русскую литературу, поэтому то, что меня читают в России, мне вдвойне приятно. Надеюсь, что то, что я напишу в дальнейшем, будет также переводиться на русский язык. Честно говоря, я не люблю писать о том, что прошло; написал и забыл, и пишу дальше, следующее, следующее, поэтому если и читатель будет поступать также - читать мои вещи одну за другой - я буду очень рад.
То есть вы не сторонник того, что написано в одной из ваших книг: "нет смысла читать произведения живого писателя"?
- Да не помню я, что писал в ранних произведениях! Сначала у меня была тенденция к употреблению всяких афоризмов, шуток. Я тогда не очень хорошо себе представлял, как надо писать повести, поэтому просто собирал воедино фрагменты того, что думал, и получалась книга. Поэтому сейчас мне не кажется значимым написанное тогда.
И последний вопрос: что вы сейчас пишете?
- Где-то две недели назад я закончил и передал в издательство новую повесть, поэтому сейчас есть время немного отдохнуть. Название ее "After Dark", "После наступления темноты". Предыдущая вещь - "Анонимный Кафка" - была очень длинной, а эта короче раза в два. Она мне самому кажется несколько странной; в ней три персонажа, девушки 19 лет, проходящие от начала до конца, что у меня встречается впервые. Все повествование идет в форме настоящего времени, чего я тоже раньше не делал. Писать было очень приятно.
Вам, Мураками-сан, для написания произведения достаточно находиться в своем кабинете, или нужно куда-то ходить, что-то наблюдать, встречаться с людьми, ездить за границу, вообще - получать новые впечатления? Или вы все темы и переживания отыскиваете в собственном мире?
- Вообще-то у меня очень ограниченное время для собственно написания книг. Так, за два года на писательство ушло где-то 7-8 месяцев. Помимо этого я просто живу, езжу за границу, хожу на концерты, читаю книги. Когда живешь обычной жизнью, вокруг так много происходит! И вот, в какой-то момент вдруг думаешь: ну, начну писать - и пишешь.
Разумеется, определенный подготовительный период существует, но он неосознан, "неспециален". Когда что-то делаешь, обязательно что-то получается. Вот я месяц был на Южном полюсе - опыт потрясающий. Однако можно и просто гулять по улицам, и результат будет сходным. Это как магнит, притягиваешь к себе самое разное. А то, что писателям для написания книг надо куда-то ехать и с кем-то встречаться, - совершенно неверно.
(Интервью провел корреспондент РИА "Новости" Андрей Фесюн)
(Источник - http://www.inosmi.ru/panorama/20040612/210336.html)
***
Цитаты и афоризмы
В мире полно непонятного, и кто-то должен заполнить этот вакуум. Пусть уж лучше этим занимаются те, с кем не скучно.
***
Откуда всё пришло, туда всё и уйдет. А я - лишь путь для самого себя, дорога, которую мне надо пройти.
***
У каждого человека своя причина для смерти. Она выглядит просто, а на самом деле – гораздо сложней. Примерно как пень от дерева. Торчит себе из земли, такой маленький, простой и понятный. А попробуешь вытащить – и потянутся длинные, запутанные корневища... Как корни нашего сознания. Живут глубоко в темноте. Очень длинные и запутанные. Слишком многое там уже никому не распутать, потому что этого не поймет никто, кроме нас самих. А возможно, никогда не поймем даже мы сами.
***
Я, видишь ли, очень несовершенное человеческое существо. Очень далек от идеала, и ошибаюсь частенько. Но я учусь. И сильно стараюсь не повторять своих ошибок. Хотя все равно иногда повторяю. Почему? Да очень просто. Потому что я глуп и несовершенен. В такие моменты я очень себя не люблю. И делаю все, чтобы в третий раз этого не случилось ни в коем случае. Так и развиваюсь понемногу. Пусть небольшой, но прогресс... Все лучше, чем ничего.
***
Время проходит, вот в чем беда. Прошлое растет, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать — и все обиднее за то, чего не успел.
***
Все-таки Время, куда ни глянь, сплетает все вещи и события в одно непрерывное полотно, тебе не кажется? Мы привыкли кромсать эту ткань, подгоняя отдельные куски под свои персональные размеры – и потому часто видим Время лишь как разрозненные лоскутки своих же иллюзий; на самом же деле связь вещей в ткани Времени действительно непрерывна
***
В этом мире не получается остаться совсем одному. Здесь всегда что-то связывает человека с другими
***
Почему все должны быть такими одинокими? Почему это необходимо – быть такими одинокими? Столько людей живет в этом мире, каждый из них что-то жадно ищет в другом человеке, и все равно мы остаемся такими же бесконечно далекими, оторванными друг от друга. Почему так должно быть? Ради чего? Может, наша планета вращается, подпитываясь людским одиночеством?
***
То есть я действительно воспринимаю вещи, события и людей вокруг так, как мне удобно. Это вовсе не значит, что для окружающих удобен мой собственный характер (хотя, признаться, не без этого). Просто окружающий мир слишком часто подтверждает странное правило: чем давать вещам объективную оценку, лучше воспринимать их, как тебе удобно, - и приблизишься к истинному пониманию этих вещей
***
Редактор журнала "Азов литературный"
|
| |
| |
