ВНАЧАЛЕ БЫЛО. Книга первая. 20 рублей
|
[
| 28 Июн 2013, 19:46 |
«…Ветер попутный
и нам, и смерти.
Чей парус лучше?»
(руны)
«…Ветер попутный
и нам, и смерти.
Чей парус лучше?»
(руны)
Уж скоро, проникшийся благим уважением к вере константинопольской, Владимир проведет крещение Киева, введя жителей его в воды Днепра. Уж скоро…
В земле же северян, легшей между реками Сулой и Супой, еще долго будет храниться власть над душами и судьбами людей издревле почитаемых ими богов – Мокоши и Волоса.
Не переча друг другу, первый избрал себе народ, осевший в лесах и промышлявший добычей лесного зверя и птицы, а второй взял под себя народ, занявшийся землепашеством и скотоводством на лугах приречных.
Мокоша предпочел для своего обитания огромные дупла вековых дубов, а Волос взирал на полян с высоты своего могучего древесного тела, высеченного когда-то умельцами прошлого.
По воле богов, народы, их почитавшие, жили в мире и братской дружбе, помогая друг другу в тяжкие годины кровавых набегов степного врага, а порой, и смешивая кровь в брачном единении молодых. Главным поводом общения этих родов была торговля – мена промыслов лесных на товары трудов пашенных.
Казалось; так будет всегда. Ибо, сила богов безгранична и вечна!
Часть первая. ТАК БЫЛО
Глава первая. ОБОЗ
На исходе месяца изока*, в разгар весеннего цветения, небольшой обоз из пяти повозок въехал в полянское поселение. Яркое солнце слепило путникам глаза. Они жмурились, прикрывая лица ладонями.
- Добрались… - Для себя только, или для окружающих тоже пробасил идущий впереди обоза громадный мужик, запустив широкую пятерню в густую русую бороду. – Вона, и Ярково жилище. Там станем.
Указанная мужиком деревянная домовина стояла особняком. С подходом обоза за частоколом на несколько голосов забрехали псы.
Тут же властно зазвенел женский голос:
- Цыц, горластые! Чего разбрехались?! – В ответ на строгий оклик хозяйки лай постепенно стих. За ограду выплыла дородная баба. – Здоров будь, Молох! Рады гостю желанному. Въезжайте во двор. Места хватит. – Хозяйка с
_____________________
* май
гордостью развела руки. – Вскоре и Ярок с сынами пожалует. Боярин ныне мужиков собрал. Праздник Волоса подоспел. Будем вместе пировать.
Пока женщина скороговоркой общалась с прибывшими, мужики успели распорядиться возами с поклажей, разместив все в указанном месте у ограды.
- К празднику и норовили поспеть. – С хитринкой в голосе пробасил Молох. – У нас не только дела торговые… С Ярком толковать буду.
Между тем, хозяйка с двумя своими дочками, приобщив и жену Молоха, начала хлопотать, готовя приезжим угощение. Уже вскоре пряный запах мясного отвара и вызреващей просяной каши заполнил подворье и приятно защекотал ноздри обозников.
Младший сын Молоха, Вышата, покончив с выгрузкой и солидно подбоченившись, о чем-то перекликался с другими обозниками, не обращая внимания на суету старших, но, не упуская случая бросить взгляд на двух хозяйских дочек, которые, с видом полного безразличия к происходящему, о чем-то тихо между собой перешептывались. Тем же занимались и трое его братьев.
В это время и появился во дворе, одетый в долгополую, шитую на груди цветными узорами рубаху, кряжистый мужик. Светлые глаза его светились явным удовольствием от всего увиденного. Радостная улыбка запечатлелась на его устах. Шел он медленной, но твердой поступью, направляясь по двору к Молоху. За его спиной, подражая походкой отцу, гуськом следовали три его сына.
Подойдя к гостям, Ярок в пояс склонился перед Молохом:
- Здрав будь!
- И ты будь здрав, Ярок! – Тоже отвесив низкий поклон, отозвался глава обозников.
Мужики стиснули друг друга в объятии. Следуя примеру Молоха, и другие стали подходить к хозяину с приветствием.
- Легок ли путь был? Ладно ли хозяйка без меня гостей приветила?
- Путь, знамо, нахоженный и не тяжкий. От восходу тронулись, к полудню добрались. Хозяйку же твою, Вестушку, корить не в чем. Она завсегда приветлива и добра. Аль не знаешь того?
- То и ладно! – Довольный ответом гостя, Ярок покашлял в мозолистый кулак. Кормить-то гостей будем, хозяйка?
Веста давно ждала этого вопроса, как сигнала к действию.
- Просим гостей дорогих и желанных разделить с нами все, что послал нам Волос от щедрот своих за труды наши.
Обождав, когда все насытятся щедро подаваемой хозяйкой пищей, Молох подошел к Ярку и Весте. Отвесив трехкратный земной поклон, загудел своим зычным голосом:
- Приехали мы к тебе, Ярок, по делу важному. Не тем заездом торговым, что ранее свершали. Распорядился так Макоша, что на дворе моем только мужики уродились. Малка совсем с нами намучилась, а подмоги - ждать не откуда. Не хватает у нее уж силенок одной хозяйство вести. Помощница нужна. Ее помощница в твоем доме зажилась и, до время, схоронилась. Влас, старший мой сынок, ране нас, ее разглядел. В сердце она к нему прочно засела. Зиму всю меня тоской своей одолевал. Стоит на том, чтобы я в ноги вам с женой поклонился, да дочь твою, Даню, для него в жены выпросил. Вот… стою перед вами. Судите, как быть.
Ярок важно напыжился, грудь надул.
- Влас, знамо, парень видный. Но, такой ли умелый и надежный, как отец его?
- Таков! – Гордо отозвался Молох. – Вот и подарки, его руками добытые, к ногам твоим кладу. – С этими словами он загреб с воза заранее приготовленный ворох ценных шкурок и положил их к ногам Ярка. – А еще – иссохнет он без дочери твоей. Жизни без нее не видит и будет верность ей держать до конца дней своих. До последнего вздоха.
Закончив говорить, отец подтолкнул Власа в спину. Тот опустился на колени перед родителями девушки.
- Все ли верно ответил отец твой? – Вопросил Ярок.
- Все верно! Не могу без нее!
Не взглянув боле на Власа, Ярок обратился к Молоху:
- Поутру ответ мой будет. Чай, не скотину со двора свести решил, чтобы враз по рукам! Пока меду твоего лесного отведаем. Может, омягчаю. Да и с бабами загодя потолковать бы надо. Чтоб напраслину не нести.
К полуночи, напившись крепкого меду да насытившись обильными яствами, все в подворье погрузились в сон. Только одиноко маячившая фигура Власа долго еще дразнила горящие глаза дворовых псов.
*****
Отшумели дела торговые, отводились хороводы у капища Великому Волосу, утих шумный говор гостей на подворье Ярковом и наступил день прощания. Вместе с зарей провожать гостей и отъезжавшую с ними дочь и сестру, Даню, высыпало все семейство полян. И соседи тоже не удержались в доминах – сюда же сошлись. Шутки мужиков мешались со слезами женщин. Обоз, сопровождаемый полянами, двинулся к холму. На вершине холма, из своего уединенного капища, Великий Волос грозно взирал на прибывших.
- Не обидели ли тебя чем, Волос могучий?! – Обратился Ярок. – Не против ли воли твоей отпускаю дочь из родного двора? Прими от нас в дар плоды земли нашей, чтобы легок был путь Дани к очагу Власову.
С этими словами Ярок передал тщедушному старцу, служителю Волосову, заготовленные для того дары. Старец утащил их куда-то в угол капища и, воротясь, писклявым голосом простонал:
- Могуч Волос! Подарки ваши принял. Дело ваше одобрил. Живите миром…
Встав лицом к Волосу, он воздел руки вверх и что-то зашептал себе под нос. Отъезжающие и провожающие обняли друг друга поочередно, и обоз тронулся в путь.
Городище полян еще не успело скрыться, когда набежавшая тучка окропила их мелким дождем.
- Добрым будет путь домой! – Радостно известил всех Молох. Привычно шагая твердой поступью во главе обоза.
Вскоре весеннее солнце вновь ласкало их теплом. Стена родного леса все приближалась. Можно уже было различить отдельные крупные ветви деревьев. Каких-то две-три сотни шагов и прохлада леса примет их в свои нежные объятья. Но…
Гулким эхом донесся до обозников стук копыт. Из-за ближайшего холма, наперерез обозу, вылетело пара десятков гикающих всадников на мелких лохматых лошадках.
- Печенеги! – Взревел Молох. - Малка! Бери невестку и Вышату, бегите в лес! Мы их тут встренем!
Похватав с возов луки со стрелами, мужики изготовились к схватке, а женщины и малец, что есть духу, припустили к лесу. Печенежские стрелы запели им вдогонку. Пробежав несколько шагов, первой припала к земле молодая невестка. Вот они! Вот они – родные кусты! Они скроют от зоркого взгляда узких глаз и защитят от жалящих стрел. Мать, крепко державшая за руку Вышату, зачем-то остановилась, присела. Разжав ладонь, выдавила с хрипом:
- Беги. Беги же…
Раздвинув ветви кустарника, Вышата нырнул под их защиту. И тут острая боль резанула его в плечо, бросила к корневищам. Крик застыл, не сумев вырваться наружу. Белый день обратился в какую-то черную круговерть. Затем не стало ничего.
Глава вторая. ДОЗОР
Легким шелестом долетел до слуха нежный материнский голос:
- Открой глазки. Открой. Пора уж…
Липкая чернота не давала разомкнуть веки. Видно, отец уже готовился в лес, ловушки проверять. Они вместе их на малого зверя снаряжали.
- Очнись, милый. Ты должен…
Конечно, должен. Только навязчивый сон не уходит, все машет своими черными крыльями. Оперся обо что-то лохматое. Подумалось: «Отец шкурой укрыл. Зачем? Весна на дворе. Душно как!» А шкура под рукой, вдруг, ожила, задвигалась и ласково лизнула щеку шершавым языком. Глаза сами открылись. Взгляду предстала огромная голова матерого волка, с приоткрытой пастью, из которой свисал влажный язык. Захотелось вскочить. Только, резкое движение руки, на которую хотел опереться, вызвало боль. Слабость снова сомкнула веки.
- Не пугайся. – Незнакомый ласковый голос еще более встревожил. – Он – спаситель твой. Без него не быть бы тебе здесь. Сейчас я тебе отварчику подам. Вмиг боль снимет!
Отхлебнув из деревянной плошки несколько глотков горького пахучего отвара, почувствовал спокойствие и прилив сил. Глаза открылись с первой попытки.
Увиденное удивило его. Находился он в жилище, напоминающем медвежью берлогу. Только присутствие в ней убеленного сединой, длиннобородого старца подтверждало, что он в гостях у человека.
- Где я? – Нерешительно попробовал обратиться к незнакомцу.
- В берлоге и есть. Ее прежний жилец другую присмотрел. Я и поселился на обжитом месте. А потом и побратима пригрел, чтобы одиночество скрасить. Вдвоем-то веселее.
- Как кличут-то его?
- Побратимом и зову. Ранее вдвоем жили. Теперь - ты с нами.
- Как я очутился здесь?
- Побратим тебя отыскал. Рану зализал, кровь остановил. Потом и мне путь указал. Так вдвоем тебя и спасали.
- А мои… где?
- Один ты теперь. – С горечью сообщил старец. – Побили всех печенеги. Правда, половину своих горлопанов тоже там оставили. Храбрецами были родичи твои. Тебя тоже стрела догнала. Да, видно, лес твердость глаза печенегу нарушил. Выходили мы с Побратимом тебя.
Вышата проглотил горький комок. Хотелось завыть по-волчьи. Но отвар делал свое доброе дело. Не дал сорваться в рыдания.
- Кто ты, дедушка?
- Не дед я тебе. Наставник скорей. Дозором кличь. Приставлен в этом лесу за порядком зрить. Потому – Дозор.
- Кто же приставил? Старейшины?
- Ни старейшины, ни бояре мне не указ. Для того и княжьей воли маловато.
- Княжьей?! Такого быть не может!
- А свершилось. Поверь. Спи пока, сил набирайся.
Старец строгим взглядом выцветших полупрозрачных глаз глянул в глаза Вышате. Все вокруг ушло в белый густой туман. Погулял немного в ушах шум ветра лесного, но и он стих.
*****
- Вставай. Полдничать пора. – теребил старец Вышату за здоровое плечо. – Здоров поспать!
Вышата, сам того не ожидая, легко вскочил на ноги и потянулся. Далекая боль в левом плече напомнила о стреле. Он огляделся. Глубокая пещера была оборудована двумя лежанками из зеленых еловых лап, аккуратно уложенных в ровные стопки и прикрытых толстым слоем сухого мха. Стены неровным сводом сходились в потолке. На них тоже отдельными полянками примостился мох. «Коли бы, отец попытался выпрямиться во весь рост, наверняка бы шишку набил!» Что-то кольнуло в груди и горькие слезы саамы вырвались наружу. Парнишка зарыдал.
- Теперь поплачь. Теперь можно. – Дозор ласково гладил по голове. Со слезами и горечь выходит. Поплачь.
Когда Вышата успокоился, старец позвал его наружу. Ноги окунулись в мягкий ковер травы. Шагая следом за Дозором, Вышата оказался на обрывистом берегу довольно широкого ручья. Он бросил взгляд назад, на покинутое жилище. Поляна, завершившаяся обрывистым берегом, с обратной стороны была отделена от мира высоким холмом, густо поросшим дубами. В подножье холма врос громадный ветвистый дуб с раздвоенным стволом. Толстенные корневища, которым, видно, стало мало места в земле, громадными змеями выползли наружу. В основании дуба зияло большое дупло, образовавшее естественный ход в пещеру, которую они только что покинули.
И тут память выдала знакомую картинку.
*****
Прошлым летом, когда забрели они с отцом далеко в лес в поисках свежих следов, видел он дуб подобный этому. Не могло в лесу быть другого такого великана. Хотел тогда поближе к могучему дереву подойти, но отец не допустил.
- Запретен нам ход туда. Путь не всякому открывается. Может, побываешь. Мокоша там живет. К его жилищу зазря приближаться недопустимо. – Разъяснил отец.
Вышата знал: Мокоша – Великий Хозяин Лесной. Его чтили все лесовики. Благодарили за удачи. Ссылались на него при неудачах. Для него всегда отдельную снедь при трапезах ставили, а затем сжигали в огне домашнего очага, чтоб добр был.
- Позволь, хотя поближе приступить. – Пытался уговорить отца.
- Сказал уже свое решение. Огорчим Мокошу, большого лиха хлебнем.
Теперь же, вона! Не только глядел, но и спасение нашел в жилище его. Может встретить доведется! Будет, чем похвастать.
- Выбрось мысли эти. Ни одна душа знать не должна о том, что побывал здесь. Запомни и слово дай!
- Добро… Так и будет.
- Много увидишь, много узнаешь. Память твоя все хранить будет. О том – никому! Запомни. Слово дал. А слово воя неколебимо.
- Какой я вой? Подранок…
- Раны заживают. Не шипом куста укололся. Чужая стрела ядовитая рану нанесла. Пройдет. Раны воя красят. А тебе воинские дела наперед прописаны. О том еще потолкуем, как время придет.
Старец пригладил вихры Вышаты и закончил речь, улыбаясь недоумению начертанному на лице мальца.
- Вот и Побратимка прибежал. Ишь, как твоему оздоровлению рад!
Глянул бы кто со стороны! Глазам бы своим не поверил. Громадный матерый волк с широкой черной полосой вздыбленных на хребте в ложной угрозе волос щенком прыгал вокруг старца и подростка. Да еще хвостом вилял!
- Коль все собрались, примем купель водой студеной в ручье. Много полезно купание такое для всех. Кровь разгорячит и разум укрепит. – Старец потянул за собой Вышату по узкой тропинке к воде.
У Вышаты дух в воде перехватило. Стрелой на берег выметнулся.
- Во второй раз полегшее будет. Иди, не бойся.
Вышата осторожно ступил в воду.
- Кунайся с ходу! Таг легшее воду принять.
Зажмурив глаза, Вышата, враз плюхнулся в ручей. Не было прежнего ощущения невыносимого холода. Вроде теплее она стала.
- Хватит на первый раз. – Старец знаком руки предложил Вышате выбираться на берег. – Пора дела править. Зрить будем, что в лесу делается. И запоминать.
- Чего тут запоминать? – Важно выложил Вышата. – Сколько уж по лесу хаживал. Мы – лесовики! Нам лес – родитель наш. – И гордо глянул на Дозора.
- Хорошо сказано! – Одобрил старец. – Только, с отцом и мамкой своей ты тоже всю жизнь знакомился. Каждый день они разными бывали. Все с одного взгляда усвоить никто не может. Разве только боги. Но они живут поболе всех. Бессмертные. Коли уж ловкач такой, то скажи: почему по эту сторону ствола сучьев много, а по ту мало?
- Чтобы дорогу к домовищу легше отыскивать было! – Ответил Вышата. – Такому меня уже отец обучил.
- Вот и дурень! Там, где тепла боле и света солнечного, сучьев всегда поболе. Та сторона теплее. В ту сторону и птицы по осени летят от морозов. Помни… А вона, пичуга шумит, бьется, а не летит от нас. Почему так?
-Заплутала в кустах. Не знает, как выбраться.
- Пустой сказ. Она гнездо бережет, а нас спугнуть хочет, чтобы не навредили ненароком. Помни, малых да слабых забижать, то большая вина. Им помогать надобно…
Дни текли за днями. Солнце множество раз проколесило от горизонта до горизонта. А Дозор все водил по лесу Вышату и лохматого попутчика. Объяснял каждую мелочь. Ранее на многое Вышата и глаз бы не положил. После каждого похода освоенное проверялось. Пища изобиловала растениями да рыбой. Только Побратиму охота не запрещалась.
- Для того волк в лесу, чтобы здоровье его жителям сохранять. Он, словно знахарь лесной. – И на это дал пояснение Дозор. – Ему для жизни только кровь и нужна. Так устроен. А человек не зверь Он достаток и в иных яствах
имеет.
Обязательным было питье настоев и отваров.
- Для тела нужно. Силу ему набирать положено. Пей, витязем ствнешь. Силу большую заимеешь. Болезни тебя обегать будут. – Любил повторять старец.
Впрямь, креп парень на глазах, как молодой дубок. В рост вытянулся и в плечах раздался.
*****
Выпал первый снег. Лег новый. Затем ударили морозы. Метели кружили. Дни совсем окоротились. Но долгие вечера у согревающего костра располагали к беседам о разных разностях. Много полезного для Вышаты те вечера принесли. К радости Дозора все впитывал в себя, как песок воду. Без остатка.
Буйная весна растопила снега, яркой зеленью окрасила лес. Жаркое лето готовило жителей лесных к новому зимовью. И пришла разноцветьем чудным хмурящаяся осень. Время летело.
Как-то, воротясь в жилище, Дозор грустно объявил:
- Пришло время прощаться. Мил ты мне премного. Мало кого любил так. Но, всему конец бывает. Завтра до солнца встанем. Путь тебе к твоим сродственникам укажу. Много трав помяли, вместе хаживая. Много ума и силушки набрал. Не трать зря… Вот одежонка твоя новая. Прикинь. По нраву ли? Примут тебя. Рады друг другу будете. Помни все, чему учил. Долог твой путь по жизни. Время придет – призовет тебя Мокоша. Зрел ты его, да не узнал. После узнаешь. Свидишься. Земля, как не велика, но тесна. Помни слово свое, мне данное. Коли спросят, где был, ответствуй, что гридни княжеские тебя из плену вызволили да в родные края проводили с другими вместе. Поверят. Побратимушка всегда поблизости от тебя будет, пока жив. Ты о нем всегда помни. В лес заглядывай, гостинцев приноси. Радость ему давай. Он отплатит. Меня не ищи. Сам найду, когда нужным сочту. Воеводой станешь, не забывай: люди все одной земли дети. Равными на нее приходят. Только разными тропками идут по одному пути. В трудах всякий ровня. Только труды разные. Хорошо запомнишь, любим людьми будешь и справедлив. Добром долгую память, а, значит, и жизнь долгую обретешь. Славен станешь, не возносись! Каждый человек – птичка над гнездом родным. Запало виденное? Вот и добро. А теперь спать. Устал я…
Глава третья. ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Поднявшись на холм, вершину которого венчала фигура Великого Волоса, Вышата оцепенел. Глазам его открылась картина, которую он ранее не наблюдал. От подножья холма и до самого берега реки возвышался земляной вал, обставленный по верху плотно подогнанными между собой ошкуренными бревнами с заостренными вершинами. Перед валом широким ручьем пролег ров с водой. В стене виднелся узкий проем. Два воза не разъедутся. К проему вел от противоположного берега бревенчатый мостик. Створы ворот были распахнуты внутрь. С обеих сторон проема стояло по воину. Вышата такого снаряжения никогда ранее не видел. Лица воинов украшали длинные усы, каких не нашивали мужики в этих краях. Парень насторожился. Новые враги подмяли под себя городище? Идти ли далее.
Но долго размышлять ему не дали.
- Кто таков?! Поди сюда! – Окликнувший воин говорил на знакомом Вышате языке, но с каким-то странным выговором. – Чей будешь?
- Ярков сродственник я. Знаешь такого?
- Это какой Ярок? С кожемятного ряду?
- Жену его Малкой кличут… Сынов у него трое.
- Тот Ярок. Сам-то кто? Откуда взялся?
- Из плену печенежского люди князя вызволили. Вышатой кличут. Хотел повидать сродственников.
- Долго у печенега был?
- Два лета ушло…
- Как там печенег? Встряхнулся от нашей взбучки? Ладно мы ему хребтину расчесали! – Вступил в разговор второй страж. – Надолго князя запомнит.
- Пусть шагает парен к своим. Передох ему нужон. – И первый воин жестом позволил Вышате пройти за стену.
*****
Снаружи Ярков двор никак не изменился. Все было прежним. И тот же лай собак встретил. Тот же Малкин голос пресек собачий брех. Словно вчера был здесь. Но, к изгороди пристроились новые ограды, определив длинную улицу. Дома за оградами также новые, в отличие от полянских сработанные, отливали желтизной свежих бревен.
Дверка в воротах распахнулась и он предстал перед Малкой. Женщина вначале изучающе оглядывала незнакомца, а затем, опознав, уткнулась в его грудь лицом и сквозь слезы залепетала:
- Вышатушка… Кручинушка моя… Жив! Чаяла ли! То-то радость! Где же тебя, родимого, носило? Вырос-то как. Возмужал. Отца бы уж в росте обогнал. Жаль, что не может он взглянуть на тебя. Радости бы было! – Затем, спохватившись, заголосила. – Кто явился-то! Глядите! Вышатка воротился!
Домочадцы, и без того уже высыпавшие в удивлении от материнских слез на улицу, дружно набросились на гостя и стали поочередно сжимать его в своих объятьях. Тут, пришедшая в себя Малка, с напущенной строгостью прикрикнула на них.
- В дом зовите! Аль до заката гость во дворе стоять будет?! За отцом бегите кто-то! Пусть домой поторапливается! Гость-то, какой!
Спустя некоторое время, принеся с собой запах кислой кожи, в дом ввалили все четверо мужиков.
- Где наша пропажа? У, каков! Худ, но в кости широк. Мясо наростим. Меня еще догонишь. – Ярок важно похлопал по своему выпяченному животу.
- Откормим. – Поддакнула Малка. – Только и сейчас вкусить чего-нибудь не мешало бы. Кто его в пути кормил-то сытно? Быстро все к застолью!
Застолье всегда располагает к беседе. Так уж повелось во всех краях. В разговорах и узнал Вышата обо всем, что произошло в городище за время его отсутствия.
Обоз отцовский, как думалось, натолкнулся на конный передовой разъезд. Основной стан печенежский был разбит за день пути от этого места. Шли печенеги на Киев. Думали хазарский каганат от Киева взять, заодно и земли иные прихватить да под оброк подвести. Большой силой печенеги через Сулу перешли. А малые отряды только путь войску определяли. По дороги малые набеги вершили. Как и тот…
Не чаяла вражья сила, что Владимир-князь готов отпор дать. Его полки уже по северянским землям шли. Во главе полков князь сам стал и тысяцкого* Добрыню поставил. Вышел Владимир печенегам в лоб, а Добрыню в обход тайными дорогами отправил, чтобы в назначенный час врагу в спину ударил и легко отступить не дал. Бросил печенег свои силы на князя, все, без остатку, считая, что на его стороне перевес. Сеча пошла страшная, кровавая.
Вскоре и Добрыня приспел. Да сходу своим полком навалился. От такого оборота печенег смешался, в бега ударился. Но воинство княжье било его и в водах Суллы, и на противном ее берегу. Два дня Сулла кровью текла. Тела павших запруды учиняли. Звон металла оружейного далеко в округе разносился. Много с обеих сторон полегло. Бежали остатки врага. Тогда князь и тризну по погибшим справить повелел. А чтобы впредь печенегу неповадно было на полян набегать, указал новое городище возвести с надежными стенами.
На городище поставил князь своего боярина – варяга Свенельда. Воеводу почетного, славного. Храбрости человек, как сказывают, не обыкновенной, характера твердого и волевого. Из иных мест прислал на подселение разного народу много. Первыми новгородские мастеровые мужи наехали. Полными семьями. Они-то и начали новую жизнь налаживать. Потом вятичи, муромы, мещери и прочие потянулись.
В городище ныне ряды уложились промысловые, торжище большое. Земли новой немало припахали. Кроме привычных: проса да гречихи, рожь с овсом на поля пришли.
___________________________
* - главный воевода
Воевода с дружиной своей, где большинством неразговорчивые варяжские вои, отдельным двором расположился. Там и суд вершит и дела решает.
Яркова семья за кожевенным рядом приписана. Головой ряда новгородец Доброслав стоит. Ярок же – рука его правая. Дела торговые от ряда на нем по опыту его.
Столько новостей на Вышату выплеснулось, что враз и не переваришь все, в толк не возьмешь. До звезд досиделись.
*****
Поутру Ярок осторожно разбудил Вышату и поманил за собой во двор.
- Мы тут с Малкой вот до чего дотолковались… - Непривычно робким для него голосом начал Ярок. – Один ты. Одинокая жизнь завсегда в тягость. Тепло душе нужно. Решили просить тебя… Будь нам за сына! Где трое, там и четверо. – Замер и неотрывно в глаза Вышате глядит. А у того слова где-то застряли от неожиданно пролитого на него тепла. – Неужто, нет согласия в душе твоей? – Со вздохом закончил Ярок.
Вышата, молча, бросился в объятия к Ярку. Ощутил, что по щеке пробежала горячая слеза. Незаметно смахнул ее.
- Сын и брат я вам теперь. Нет никого ближе вас. Примите, каков есть.
У входа в дом тихо всхлипывала Малка.
- Слава тебе, Великий Волос. – Тихо шептали ее уста.
*****
Лето – горячая пора. И не только по сути своей, но и по работе, которую свершить надобно. Вышата сошелся с кожевниками, он им приглянулся своей неутомимой и недюжинной силой, которая все ярче проявлялась в нем. Легкий пушок на верхней губе сменился порослью. Прав был Ярок, когда обещал, что мясо на широкую кость скоро нарастет. Любовался приемным сыном, когда тот, оголившись по пояс, напрягал мышцы, катающиеся под кожей твердыми комками. Легко, без особого напряга переносил он сырую кожу, словно не ощущал тяжести. Не каждый мужик взялся бы за такое в одиночку! Доброславу он тоже глянулся. От Ярка не ускользнуло и то, что дочь Доброслава уж очень зачастила батюшку проведывать. Видел, какие взгляды из-под бровей на парня кидает. Искала случая, чтобы и Вышатин взор на ней тормозился. А тот, словно идол каменный, сам себе на уме. Только с домашними-то и общается. Молчун. Все думы какие-то в голове носит. Не делится ни с кем.
С братьями своими прост и весел. К Ярку с Малкаой уважителен. Во всех делах помощник. Только такое чувство, что льдинку какую-то в себе носит, которая совсем оттаять не дает.
Однажды, крепко обидели Вышату. Тащил он на торжище вместе с братьями вязки кож для отца. Увлеченный разговором с братьями, не заметил встречного парня с двумя сопровождавшими его варягами. Одет парень был по большому чину. Когда проходил его Вышата без приветствия, отвернув голову в сторону, подставил ему ногу в мягком сапоге. Вышата споткнулся о сапог и, не удержавшись, пал к ногам Ярка.
Вскочил и бросился на обидчика. Так в грудь толкнул, что тот отлетел на несколько шагов. Коли бы не попутчики его, не устоял бы на ногах. Всякая беда могла приключиться. Варяги молча мечи выхватили и к Вышате бросились. Хорошо Ярок меж ними стал.
- Простите сына. Не знал еще, с кем встретился. Не доводилось ему ранее.
- Меня простить?! Взревел Вышата. Д он…
- Отцу перечить?! – Гаркнул на него Ярок.
Не мог Вышата отца ослушаться. Отступил. Чтобы излить на чем-то обиду свою, схватил с земли кожу, пополам сложенную, да и разорвал надвое. Только треск прошел.
- Не твоя бы воля, отец! Поучил бы их маленько.
Окружающие замерли в удивлении перед силой увиденной. А обидчик только:
- Должок за тобой будет! – Повернулся и дальше зашагал со своими попутчиками. Будто не произошло ничего.
- Кто таков? – Спросил Вышата Ярка.
- Улеб. Сын Свенельдов. Коль отцу все отскажет, хлебнем горя через край.
Время прошло, но никто Ярка с Вышатой к ответу не призвал. Получалось, что больно горд Улеб. За собой долг приписал.
*****
Как-то, спозаранок, человек со двора Свенельдова весть принес, что народ к себе собирает. На Вышату особо указал. Занервничали домочадцы. Вдруг, старое Улеб помянул! Оказалось, ватажка в лес нужна. Смолокуренное дело налаживать. Попал Вышата в ватажку ту. В этот раз Свинельда впервой узрел. Сидел перед ним стареющий витязь со шрамом во все лицо. Из-за глубокого рубца казалось, что одного глаза лишен навовсе.
Только взгляд, устремленный на народ из-под этого рубца, убеждал своей силой в ошибочности первого впечатления.
- Дело понятно? – Резким голосом, привыкшим к безоговорочному повиновению, вопросил он. – Ладно сработаете, получите награду. Худо сделаете, спрошу как надо.
Махнул рукой, разрешая удалиться.
- Позволь слово молвить. – Обратился к нему Вышата.
- Что у тебя?
- Видится мне, хворь старая в тебе сидит, воевода…
- Ты кто таков? Знахарь? У меня свой есть!
- Твой в другой земле рос. Силу наших трав и кореньев может и не знать.
- Ты знаешь?!
- Знаю, воевода. Учен тому…
- Кем же? – Уже без строгости спросил воевода.
- Одним добрым человеком. Ныне в лес нашу ватажку отправляешь, так через несколько деньков пришли знахаря своего ко мне. Дам ему снадобья какие. Выгонят они болезнь твою. Тогда и определишь, чья сила в знаниях
будет.
- Ладно говоришь. Ступай уж. – И жестом показал, что разговор окончен.
Как хотелось попасть в жилище родное, как тревожила все это время мысль о встрече с ним! Представился случай. Разбередились новой болью не заживающие раны душевные. Встретили его только груды углей горелых.
Здесь, возле прежнего жилища своего, и предложил он ватажникам стан разбить. Пока обустраивали шалаши, да лежанки готовили, Вышата, по лесу бродя, обещание свое исполнил и нужных растений насобирал для леченья воеводы. А когда лекарь объявился, посадил его на пенек с собой рядом и подробно стал разъяснять правильное пользование. Во время этой беседы, над ними молнией пронеслась большая серая тень.
- А-а-а! – Крик нестерпимой боли пронесся по лесу. Вышата вскочил. Прямо перед ним стояли два мужика с дубинками в руках. Угрожающий вид их сразу объяснил цель их прихода. Одеты мужики были как-то странно, не по-здешнему. Третий визитер уже лежал на траве, корчась под серой лохматой грудой.
Не размышляя, Вышата остановил на лету движение пущенной в ход дубины, рванул ее на себя и встретил хозяина страшным ударом в лоб. Мужик безмолвно свалился к ногам. Второго достал выхваченной дубиной. Больше никого рядом не было. Только громадный матерый волк сидел верхом на бездыханном теле, сдавив кровоточащую глотку мощными челюстями.
Прибежали на шум ватажники.
- По одежке – кривичи. Как их сюда занесло? Видать, погибели искали. Вышата-то каков?! Не хотелось бы с ним в злобе встретиться.!
Слушая мужиков, Вышата крепко прижимал к груди голову волка и ласково гладил по шерсти.
- Что за зверь? – Удивленно спросил знахарь.
- Побратимушка. Друг мой лесной. – И продолжил ласкать зверя. - Родной мой. Спас ты нас, смерть упредив. – И уже про себя добавил. – Так Дозором и обещано было. Крепко слово держит.
После узнают ватажники, что кривичи на бунт против князя решились. Своим уделом жить захотелось. Но Добрыня-воевода, по воле князя Владимира, с большой дружиной тех бунтарей усмирил жестоко. Порубил их воинство нещадно. Тогда-то и бросились многие из кривичей в бега. Трое, их навестившие, свой побег неудачно завершили. Набрели на Вышату на свою беду. В благодарность за помощь ватажники позволили Вышате Побратима в стане оставить. Для большего спокойствия. Волк провел с ними все лето, поступая по своему усмотрению: то исчезал куда-то ненадолго, то неотрывно следовал рядом с ними на порубки и кострища.
Часть вторая. СВЕНЕЛЬД
Глава первая. У МЕНЯ ЕСТЬ СЫН.
В последний путь к Одину уносил Рыжего Медведя черный дракар*. В последний раз сжал он рукоять меча и укрылся щитом. Теперь его путь лежал туда, где жду его старые друзья и все другие славные воины его рода, ушедшие ранее его. Имя его запомнят оставшиеся на берегу. Так звали его и те, кто в страхе ожидал визита грозного воина и спутников его на рубежах своих.
В последний путь провожала его верная хранительница очага. Она родила ему трех сынов, трех воинов. Она нянчила его внуков. Она всегда была верна ему. И они не расстались. Разгоревшееся пламя погребального костра, сложенного на палубе освещало их покой. Корабль медленно удалялся от берега, уносимый отливом. На берегу соратники его мечами о щиты отбивали такт прощальной песни, сложенной для последнего свободного хевдинга** из рода Ярлсонов. У большинства его земляков еще деды пришли на эти земли с тогда еще молодым хевдингом. Рюрик позвал их под свои знамена. Пришли на Ладогу. Обосновались в Новгороде. По зову этого странного народа, который принял их, как своих родственников, пришел Рюрик на княженье. Так осели Ярлсоны на этой земле, служа ей верно.
Теперь уходит приведший их. Как и полагается настоящему мужу, он оставил вместо себя достойного приемника. Не раз доказал это старший сын Рыжего Медведя, Свенельд. Он продолжит подвиги отца. Воины верят ему. Слава Одину!
Свенельд, обняв за плечи братьев своих, грустно смотрел вслед
----------------------
* корабль варягов
** вождь
удаляющемуся дракару. Хоть и должен гордиться, что настоящим воином, с мечом в руке и длинным списком побед предстанет Рыжий Медведь перед Великим Одином, горечь расставания пересиливала.
Чуть в отдалении стояли две женщины в окружении детишек. Это дети Орлофа и Эрлинга, сыновей уходящего. Его внуки. Братья опередили Свенельда. Отец ласкал их детей, мать кормила их из рук своих. Свенельд не разжег собственного очага. Сначала был рядом с отцом. А потом по его воле много лет провел в походах, славя меч свой. Только играя с племянниками ощущал какое-то сокровенное сердечное щемление от неполной устроенности судьбы своей. Но…
*****
Однажды завладела сердцем Свинельда красивая пленница. Досталась она отцу после похода на жмудь*. Рослая, статная. Окутала Свенельда теплом впервые испытанных ощущений. Всю зиму их сердца грели друг друга. Кто-то проведал про эти дела. Разгневанный отец свез девушку в Новгород. В чьи руки отдал, не сказал. Поиски, организованные Свенельдом, были безрезультатны. А потом не до того было. Князь киевский призвал варягов, как звали их местные русичи, ко двору своему. Из одного похода не воротясь, новый мыслил. Сколько земель разных кровушкой варягов полил.
В последний поход ушел отец на ногах своих, а привезли его назад на возу лежащим. От осени до весны еле дотянул и угас. Теперь ему, Свенельду, все решать в своем роду назначено. Не за себя только, но и за людей всех. Таково наследство.
Затишье в делах воинских у князя киевского поворотилось бесконечными застольями и пирами. Дружина все более кубки дареные в руках стала держать, а не мечи. Пользуясь временем таким, Свенельд снова пустился на розыски пропавшей любви своей. Долго искал след. Сразу не нашел, а теперь время еще память подтерло. Но отыскал нужный двор новгородский.
- Сколь прошло-то. – Лохматый после сна мужик запустил пятерню в нечесаные волосы. И зачесал затылок. – Верно. Брал у варяга девку дворовую. Токма, получил бабу на сносях. Еще и хворую. Мне лишний рот не нужон. А кто возьмет чахлую да с подарком? По доброму решил. Просто, со двора прогнал.
- Не довелось ли слышать, где объявилась?
- Мне надо? Дворню поспрашай, коли любопытствуешь. Я не супротив того. Эй, кто там? Быстро сюда. Ответствуйте дружиннику княжьему!
Получил-таки весть нужную. Нашел дворик на окраине. Постучал в ветхую дверь. Мальчонка открыл. Жалкая убогость написана была на нем, в одежде его.
-Тебе кого, дядька?
- Бабку твою видеть хочу.
- Кого принесло? – К двери подступила сухонькая старушонка в заношенной одежонке. – С чем пожаловал?
Свенельд выложил всю свою историю с любовью первой.
- Где же ты ране был?
- Всяко было.
- Не сказывали тебе люди добрые, сколь годков одна ее выродка пестую? Сама-то покой обрела. Не спросясь, оставила.
- Откуда сын-то у нее не сказывала ли?
- Ужель сам не зришь? Зачем отец твой со двора ее свез? Выходит, знал.
- Выходит…
- Все тут выходит! – Перебила его старуха. - Сынок перед тобой. Улебом мать-покойница нарекла его.
Бросил Свенельд в ладони старухи кошель с серебром.
- За все откуп! В накладе не будешь! – Сгреб мальчонку в охапку и вон из чахлой избенки. Поднял лицо к белым облакам, плывущим по ясному небу. – Один! Слава тебе за дела твои! У меня есть теперь сын!
----------------------
* прибалтийское племя
Глава вторая. НЕТ МЕЖ НАМИ ДОЛГОВ.
Святослав – Великий князь киевский, замыслил поход на греков. Больно хотелось побить противника сильного для возвеличивания славы своей, без того великой. Еще больше хотелось взять под себя область Херсонскую. Вот тогда-то и были вновь призваны ко двору воины варяжские из разных уголков княжества великого. Умение воинов тех равно биться и на воде, и на суше большим подспорьем в его деле было. Так и Свенельд при дворе княжьем оказался. Там его Святослав и определил по знатности рода тысяцким варяжским.
Долгим, но бесславным был поход тот. Последним стал для Святослава. С греками мир унизительный подписал. Истрепанное войско тяжело осиливало путь в родные края, когда на порогах днепровских встретил его хан печенежский – Куря. С большими силами встретил. Путь преградил. Но в битву не вступил. Выжидал чего-то.
- Как мыслите? – Обратился к собранным к нему воеводам князь великий.
- Утомлено и малолюдно войско твое, княже. Не осилить Курю. – Предостерегали одни.
- Продолжим путь на ладьях. Печенег на воде – младенец беспомощный. Не набросится. – Мыслили вслух другие.
- Ты чего молчишь, варяг? – В завершение совета князь к Свенельду обратился.
- Слышал многих, но думаю своим умом. Бросать ладьи надо. Они – помеха великая воинству. Не подмога! Посуху пройти надо. До зимы. Пройдем, печенег погоню учинять не будет. Помощи киевской побоится.
Но князь свое решение высказал. Верное или не верное, все одно слово князя!
- Решил! Зимуем в Белобережье. За стенами укроемся. Гонцов в Киев пошлем за подмогой. Будет помощь, побьем печенега!
*****
Весну войско княжье встретило во власти лютого голода. Измученные вконец люди едва покинули крепость, как попали под мечи и стрелы печенежские. Пал Святослав.
Собрав вокруг себя воинов варяжских и остатки тех, кто пожелал пробиться, пошел Свенельд на прорыв. Пробились. Но горстку людей увидел вокруг себя Свенельд, когда оторвались от врага. Малым этим числом и прибыли они, спустя время, в Киев. Памятью о походе этом и был шрам на лице воина. Да вылазила из глубин жгучая боль в груди вокруг того места, куда стрела ужалила. Такова награда за поход была.
Улеб встретил со слезами.
- Что с тобой сделали?
- Рана – воину краса! Заживет. Тебе тоже воином быть. Мы иного не умеем.
- Больно, поди?
- Больно не телом. Душою больно. Сколько друзей полегло. И князь… А пользы?
- Все славят вас!
- Не поход славят, а людей через то прошедших.
- Зачем же бились?
- То Святославу вестимо. Возгордился, видать. А ты тут чему без меня обучился? – Перевел разговор Свенельд.
- Мечом владеть! В войско возьмешь? – Улеб гордо выпятил грудь.
- Пойдем во двор. Гляну, готов ли к делам воинов.
Азарт мальчика все время натыкался на твердость руки и опыт отца. Это злило его. Потому еще больше ошибок допускал. Но атаковал упорно.
- Славно обучился! Трудно биться с тобой! Устал уж. – Похвалил отец. – А злости не держи. Злоба в бою слабым делает. Если уж не можешь сдержаться, то с умом бой веди. Тогда всякого одолеешь. Рука должна твердой быть, а мысль быстрой, как стрелы полет, и холодной, как вода в ручье. Точно, устал уж.
Стоявшие вокруг дружинники тоже стали хвалить Улеба.
- Лихо ты его. Ничего, что воевода. Ратник, чистый ратник!
- Видишь, Улеб, тебя подбадривают, а сами со мной биться не решатся.
- Я их тоже скоро одолевать буду. Дай срок! – Гордо заверил Улеб.
Свенельд не серчал на вольные высказывания дружинников. Сам им потеху устроил.
Смерть Святослава положила надолго конец созданному им великому княжеству Киевскому. Каждый из сынов его, наделенный отцовским уделом, хотел величать себя великим. В Киеве Ярополк сел. Олег и Владимир – князья древлянский и новгородский, власти его не признали. Имей Ярополк большей отваги в душе свой, может и сумел бы подчинить братьев столу отцовскому. Но… малодушен был князь. А потому, как это обычно водится, коварен и мстителен.
Так распорядился Рок, что Свенельд с дружиной своей остался воеводой у Ярополка.
Однажды ночной сон Свенельда прерван был явлением в дом брата его, Эрлинга.
- Славно, братец! Проходи! Рад! – Обнимал вошедшего брата Свенельд. – Давно не виделись.
- Не больно- то радости с собой принес. Вести дурные.
- Что?! Говори. Не тяни.
- Орлоф убит…
- Как?! Где?! Мира на дворе!
- Объезжали мы за податью владения Владимировы. У него на службе стоим…
- И что?
- Свежатинки испробовать захотелось. Оленинкой побаловаться. Тут людишки Олега наехали. Повязали нас. Твердили, что в их землях зверя забили…
- Так ли?
- Кто про то знает? Вроде, по своим лесам шастали. Межу там никто не клал.
- Далее что?! – Взревел Свенельд.
- А далее… по уложению: за проделки на земле чужой ответ держи перед ее хозяином. Единоборством правоту свою отстоять насудил Олег брату нашему. Дружинника выставил. Там и пал брат наш.
- Зверь! Не мог откупом обойтись? Аль не чаял, чьего брата судил?
- Назвались. Нет веры княжеской мужику варяжскому, ответствовал.
- Мужику?! Род наш князьям не зазорен. Помнилось то от Рюрика. Припомнит князь слова свои. Ох, примонит!
Случай сам представился. Свенельд часто рассказывал Ярополку, как отец его, мудрый Святослав, сильной рукой своей княжество великое собрал и возглавил его. Сам правил, потому силен был во власти.
- Как думаешь, сможем ли мы княжество отцовское снова поставить так, каковым оно при нем было? – Однажды невзначай, как бы между делом, спросил его Ярополк.
- Отпиши брату своему, Олегу, приглашение. Вместе порешаете, как дела поправить. Владимир, он младший. Поневоле к вам прислушается, когда силу старших почует. Долго ли сидеть со своим дядькой-простолюдином за новгородскими стенами будет? Вы с Олегом одной матери дети. А он от ключницы в дом вошел.
- И он брат наш!
- Так-то оно! Только мать вашу не Малушей звали. Кабы не дядька его Добрыня, любимец отца вашего, не сидеть бы ему в Новгороде. Аль забыл смуту новгородскую?
- Помню. Все помню. Справедливы слова твои. Готовь гонца к Олегу!
Дело закрутилось. Олег насмеялся над Ярополком. От объединения отказался.
- Коль наскучило тебе, брат, в одиночку на княженье сидеть, кликни младшого. Он тебя под свою руку и возьмет. А мне одному хорошо!
Оставшись один, Ярополк призвал к себе Свенельда.
- Младший старшего в смех? Такого при отце твоем и быть не могло! И при деде тоже не было.
- Не было, говоришь? И впредь не будет! Готовь ратников. В гости к Олегу идем!
Никогда Свенельд еще не испытывал такой радости от похода. Свершилось! Олег на рубежах их встретил. Думал – числом возьмет. Только не учел он того, кто во главе войска Ярополка поставлен. Смято было войско Олега. Бежал и сам князь в древлянский Овруч. Только малый городок не готов был принять столько люду. Узкий мосток крепостной препон большой создал. Начала дружина путь Олегу в городок прокладывать, сталкивая всех подряд с моста. И проложила бы, верно. Только Свенельд со своими всадниками за спинами их возник…
Нашел Ярополк тело брата своего во рву, между прочих воинов.
Не такой встречи хотел! Прямо с колен повернул лицо, багровое от злости, к Свенельду, стоявшему тут же.
- Того ли хотелось тебе?!
Свенельд молчал, стоя с каменным лицом. Его брат тоже лежал когда-то у ног Олега, ласкаемый горестным Эрлингом. Одно понимал: кончена служба Ярополку. «Нет меж нами долгов, князь». Так думал он. В ту же ночь с сыном своим и верными воинами покинул опасный Киев. Думалось, навсегда.
1982 /
Awgust /
Загрузок: 0
[Юрий Терещенко]
То,