Рогволод-варяг посажен был Святославом в Полоцк. Поразило князя великого мужество людей, прибывших из-за моря. Вместе много битв прошли. Захотел отметить заслуги воина. Да и опаски никакой – на княженье не позарится. Служить же верно станет. Подать, частично перепадающая в его казну, порукой тому станет. Кривичи под новым посадником присмирели. Грозен был норов у воеводы княжьего.
В Полоцк и привела дорога Свенельда . Посадником сразу же принят был. Не узнал бы его! Толи, обильное питание на посадских хлебах, толи, долгое сидение без тревог, походов и ночевок под открытым небом, толи, иное что, но стал он неповоротлив, погрузнел добро. Брюхо обогнало грудь богатырскую. Говорил с отдышкою.
- Чего к нам? Службу просишь? Сам бы… под твое начало… Слыхал подвиги твои. Знатный воевода…
- Был славен и знатен, когда Святослав-батюшка жив был. Много мы с ним ратных дел совершили. Отважен был необычайно. Тебе ли, воевода, не знать о том? Сам сколько мечом намахался?
- А теперь что? – Рогволод откинулся спиной на бревенчатую стену. – Слыхал, Ярополк к тебе милость возимел? В почете ходишь.
- Было такое, но все былью поросло. Не все разумом взять могу. Брат на брата кровной сечей! Того Святослав желал?
- О чем ты? - Засопел Рогволод.
- О том, что есть. Ярополк с Олегом за великое княжество бился. И побил… Насмерть! Что у них с Владимиром будет, не знаю. Знаю, что поход ужо собирает.
- Чего? – Неожиданно резво вскинул на ноги Рогволод свое тело. – На Владимира?
- Так. И в счет не берет, что брат младшой. – С поддельной горечью ответил Свенельд. – Миром все решить бы старался. А не так!
- И поход готовит?
- Так. Говаривал, в Киев воротится, дружину подкрепит да и двинет. Скоро уж свидятся.
- Ну, дела! Упредить бы Владимира весточкой!
- Как?
- А тебя попрошу! Сынов своих с тобой. Людишек в дружину малую дам. Поутру и двигайте! Коней лучших дам. Тут все из первых уст надобно! А мы тут тоже покумекаем. Как бы меж двух огней… Соглашайся, брат!
Не задержался в Новгороде Свенельд. Напуганный Владимир бросил княжество брату в обмен на жизнь.
- Ты меня упредил, тебе и заступником быть в скитаниях с дружиной твоей. – Заявил Владимир. – Не всяк, как ты, когда Ярополк в силе великой за меня себя и дите свое под месть ставить.
Решили к варягам идти.
- Всегда подле меня ближайшим будешь. Я добро не забываю. И сыну твоему место найдем на дворе княжьем. Пусть потерпит немного. Я обиды не прощу!
- С тобой я, князь! – Ответил, а в мыслях: «Не отступишь ли в хорошие времена от слов своих?»
Два года водил Свенельд Владимира по землям варяжским. Войско сколачивали. Сами в делах воинских варягам помогали.
Настал день, когда несколько тысяч воинов привели на земли новгородские. Согнали посадника киевского. Без большой крови по трусости того все обошлось. Чтит по-прежнему народ новгородский дядьку князя – Добрыню. Объявил тот народу, что Владимир свое берет, а не на чужое зарится. Поверили ему новгородцы. Знали его правдивость и верность слову.
Короткое время спустя предложил Владимир Свенельду поездку в Полоцк.
- Следовало бы Рогволода навестить За службу его отблагодарить.
- Верно, княже. Хорошее дело затеваешь. – Согласился Свенельд. «Коли лишний раз расхвалит толстяк дела мои, вреда от того не видно».
Не каждый день посадникам князей в своих дворах встречать приходится. Такая радость на долю Рогволода впервые выпала. Все, кто на ногах стоять мог, за ворота высыпали. У ворот посадник с женой, сыновьями и дочерью-красавицей, Рогнедой. Князь приветствовал воеводу, отдельно сыновей его за службу верную. После того проследовали в терем посадника. Когда уже пир начаться готовился, осмелился Рогволод спросить князя:
- С чем навестил нас, недостойных, княже?
- Чего таиться? - Нашелся Владимир, горящими глазами глядя на Рогнеду. – Породниться хочу, коль не в обиду тебе желание мое.
- О чем сказ? – На лбу Рогволода заблестели капельки.
- Дочь твоя мне по нраву. Беру за себя!
- Князь… - Залепетал Рогволод. – Прежде бы… Рад бы был…
Владимир знал через людей своих, что Рогнеда обещана уже Ярополку, брату его. Но удивился неподдельно:
- Не ровня я, чай, дочери твоей?
- Что ты, княже! Мы достойны ли?
- Тогда что?
- Другому слово дал…
- Кто из женихов выше князя станет?
- Князю и обещана.
- Богат ты. Двум князьям служишь?
- Ярополк первым засватал. Слово дано.
- Ловок ты, посадник. Ох, как ловок! То спасаешь! То дочь обидчику обещаешь! Как понимать тебя? Глумишься, смерд?!
Этого оскорбления сыновья Рогволода вынести не смогли. Опрокинув скамью, схватились за мечи. Бросились к отцу с обнаженным оружием. Стали меж ним и князем.
Владимир ткнул рукой в сторону Рогволода:
- Князю оружием грозят! К ответу их!
Это был сигнал Свенельду.
- Защиту князю! Руби злодеев! – Гаркнул дружинникам. – Девку вяжите! С собой возьмем!
На пороге князь остановился. Окинул взглядом горницу. Остановил взгляд на жене посадника, склоненной над телами мужчин порубленных. Крикнул ей:
- Зятю желанному весть пошли: иду на него!
Глава четвертая. ОТВЕРГНУТ.
Повел свои полки Владимир на Ярополка. Сдержал слово, долго не мешкая. Впереди дружину варяжскую во главе со Свенельдом двинул. Следом за ним и сам с новгородцами, подкрепленными ратниками из чуди и кривичей выступил. Три дня пути разделили передовых от войска основного. Задачей Свенельда было вышибить признания княжества за Владимиром у тех, кто еще сомневался, к кому примкнуть. Чтобы в спину, сговорясь, не ударили. Заодно и сделал так, что путь его дружины прямо в стены Кривца уперся. Хорошо помнил Свенельд, где и по чьей подсказке брат его, Орлоф, голову сложил. А чтобы месть свою благим делом прикрыть, придумал хитрость воинскую.
До подхода к стенам Кривца, направил туда несколько дружинников своих в поселян одетых, будто прибывших товары свои в городе разменять. Одно лишь отличало их от прочих участников торжища: в повозках под ворохами разной поклажи припрятаны были до поры мечи и луки. Смешавшись с горожанами, вышли в толпе встречать Свенельда с дружиной.
Как полагается в таких случаях, шел навстречу боярину улыбающийся Свенельд в сопровождении всего лишь десятка воинов своих. Уже почти сошлись, когда пропели свои свистящие песни стрелы и несколько воинов, что шли со Свенельдом приникли к земле, на которой только что ногами стояли.
- Так-то ты встречаешь дружинников княжьих?! – Зычно прокричал Свенельд и дал знак оставшимся в перелеске воинам своим.
Не успел боярин в город метнуться и ворота закрыть. Варяги сходу в город ворвались. Всех, кто сопротивляться возжелал, побили, а боярина, как собаку, на веревке к Свенельду притащили.
Рухнул боярин в ноги Свенельду:
- Не моя на то воля была! Верь! Подвох кем-то учинен. Не вели казнить! Дознайся виноватых…
По жесту Свенельда воины отошли и они остались наедине. Боярин просиял размышляя: «Не смог варяжина руку на боярина княжеского поднять! Чай, в одном ряду у князя стоим.» Рано ликовал.
- Не виновен говоришь? Вспомнил силу мою перед князем? Сегодня я, по его воле, решаю, как кому ответ держать! Знаешь меня, вражина?
- Как не знать… Слава твоя впереди бежит.
- Когда брата моего под суд княжий наветами подвел, тогда моя слава до тебя еще не забегала?
Почернел боярин. Его людишки поганого варяга на суд свезли.
- Воинов моих побил. Это тебе не оленя забить! Рознь чуешь? На княжьих людей руку поднял!
В ответ боярин только вздыхал глубоко, понимая безнадежность своего положения. Свенельд выхватил меч и умелым ударом рассек боярина до пояса.
- Бросьте эту падаль куда-то. Смердит. – Указал рукой подбежавшим ратникам на развалившееся на две части тело боярина.
Когда остался один, гордо поднял взгляд к небу.
- Орлоф! Ты отомщен! Слава Одину!
Ярополк открытого боя не принял. Спрятался за стенами Киева. Заперся там со всей силой своей. Владимир город обложил плотно, но на приступ не пошел. Жаль было воевать стольный город отца, уродуя его пожарами и разрушениями. Решил хитростью брать.
Свенельда вызвал в первый же вечер к себе в шатер.
- Кажется мне, воевода, знаком тебе тысяцкий Ярополков. Блудом его, вроде, кличут? Не за блудливость ли его? – Засмеялся князь своей шутке.
- Знаком. То верно. Вместе службу править довелось. Иль запамятовал, откуда я к тебе прибежал?
- Ладно. – Примирительно продолжил князь. – Не в упрек сказывал.
- Прости. – На всякий случай оборонился Свенельд.
- Как думаешь, сможем его на свою сторону переманить? Иль тверд он верностью своей?
- Опытный зело воевода. Он всегда предугадывал ход ратных событий. Думаю, здесь тоже конец дел определил. За шкуру свою, однако, беспокоиться должон. А еще, ежели посулами сдобрим! Думаю, покладист будет!
- Так ли, воевода?
- Так, княже!
- Коли веришь в успех, возьмись его к нашему берегу прибить!
- Исполню, княже. Верю, пригоден нам будет.
Сумел Свенельд склонить Блуда ко встрече тайной.
- Дело большое Владимир-князь поручить тебе велел. Примешь ли его?
- Поясни. Коль стоящее дело, то завсегда помыслить можно. Может, приму. – Сразу же проявил интерес Блуд.
- Есть сомнение, что побит будет Ярополк? – Напрямик повел разговор Свенельд.
- Может и будет… - Заюлил Блуд.
- Кому, как не тебе то более других ясно? И ты бит будешь, тысяцкий Ярополков!
- Как дело повернет…
- Все оглобли стерлись, невмочь повернуть. Измором возьмем, коли не в бою. Людишек жалко. Зазря многих мор возьмет.
- И мне людишек жаль!
- Думает Владимир тебя на службу определить. Заслужишь коль. Прощен будешь навечно за верность Ярополку.
- Чего учинить надобно?
- Пугни Ярополка и воевод иных силой нашей. Про недовольство горожан намекни. Предательство, мол, можно не уследить, когда ворота кто невзначай откроет. Брату, мол, выдать хотят. Сам о сговоре узнал от верных людей. Пусть уйдет из Киева. Владимир перечить не станет. Не в нем интерес. Стол великокняжеский нужон!
- Быть по-твоему! – Заверил Блуд.
Заговорщики, каждый довольный собой, расстались.
Вступил Ярополк в переговоры и променял у Владимира Киев стольный град на слабую Родню. Владимир же сел в Киеве на великое княжество. Как отец его, Святослав! Только и Родню Ярополку оставить не захотел. В осаду взял. Голодом морил. Всю живность в городе истребили. Блуд и тут Владимиру послужил выгодно. Побежал к Ярополку.
- Князь! Брат твой известил через людишек своих: коль добром город и себя на милость его отдашь, то не будешь в обиде. Удел даст под слово твое отречься от княжества великого.
- Верно ли?
- Верно. Владимир гонцов к тебе готовит.
Задумался Ярополк. Как бы сам поступил? Ведь, пошел он на Олега из-за княжества великого. Не без хитрости побил его. Жизни лишил. Жалел потом, а, сперва, воевал. А куда деться? Город взбунтоваться готов от голода. Когда ворота горожане откроют, тогда на милость надежды совсем не станет.
- Возьму то, что брат обещает! – Заявил Ярополк Блуду.
Покорно, по слову Владимира прибыл Ярополк в Киев. Прием ему Владимир учинил в тереме Стослава. Ведомый Блудом и в окружении гридней своих, вошел в терем. Ступили с Блудом в горницу. Только брата там не оказалось. Вместо него встретили Ярополка Два воина-варяга. Повернуть назад хотел. Блуд на пути стал. Улыбаясь князю, Свенельд, а одним из варягов был он, прошипел:
- Милости хотел братоубийца? Получи…
Два меча пронзили грудь Ярополка.
*****
Два года томил Владимир дружину варяжскую ожиданием выплаты обещанной награды за службу воинскую в покорении Ярополка. Почести мелкие оказывал, а обещанных гривен на душу никто не видел. Свенельда подолгу держал при себе. Подчеркивая особое уважение к воеводе.
- Ты и дружина твоя большую службу сослужили. Не забуду! Слово князя! – Обещал Свенельду, войдя в Киев. Но, запамятовал. Теперь Блуд по его слову воинство на землях киевских собирал. Стало при князе два тысяцких. Две дружины. Боялся Блуд варяга, а то бы давно оболгал и единственным стал или, на край, первым. Но ждал случая. И дождался
- Князь-батюшка! - Влетел в горницу, где князь с ближними своими очередной пир вершил. – Вели слово молвить!
- Коль вошел, говори!
- Совсем сдурели чужеземцы! Ранее в кулачки сходились. А ныне двух моих дружинников мечами в споре побили. До смерти! Защиты у тебя прошу и правды!
- Говори складней!
- Мои людишки с шутками, а они за мечи.
- Зови Свенельда!
Войдя в горницу, Свенельд сразу понял, что труден разговор будет. Все это на лице Владимира написалось. И уж слишком горели глаза Блуда.
- Звал, князь?
- Звал! Ответ держи!
- Пошто так?
- Людишки твои учинили бой смертный. Двух у Блуда положили.
- Тут смотреть надо, кто все зачинал. – Стал возражать Свенельд. – Не впервой моих задирают. Обиды чинят.
- Ты, воевода, не заговаривай! Перед князем великим стоишь! – Взъерепенился Блуд.
- Учини, князь, сыск да суд строгий. Тогда увидим правду.
- Учиню! Тяжко будет виноватому! Только, и люд киевский на твоих варягов челом бьет. Вознеслись они! Шалить зачали! Постудить надобно. Дружина твоя отдельным посадом ныне же под город сядет. Тогда-то под твой присмотр дружинники твои и попадут. Что молчишь? Али против того? Сказать ничего не хочешь?
- Как велишь! Только просьба одна к тебе…
- Говори!
- Людишки мои в скудности проживают. Плата обещанная до сей поры к ним не дошла. У Блуда все иначе. Его дружина все вовремя получает.
- Сочтемся! – Рявкнул раздраженно князь.
Все понял Свенельд. Слава его на закат повернула. Сам умел интриги плести, потому чужие нутром за версту чуял.
- Гордыня взяла! – Продолжил Владимир, когда дверь за варягом закрылась. – Должником держат. Твое воинство теперь, чай, посильнее будет? От опаски сберегут. Делами воинскими поболе занимайся! Шутников развел! Варяги – чужеродцы. Мечом на живот себе где угодно заработают. У нас же отцы и деды тут. Нам тут жить. И детям нашим. Варягов расселю у ворот крепостных. Помоги им отстроиться.
А совет дружины варяжской в это время отправлял гонцов в землю греческую службу воинскую искать. Такое их решение поддержал Свенельд.
Прибыл в Киев дядька Владимира, Добрыня. Сразу же Свенельд вызван к князю был.
- Вот, Добрыню из Новгорода призвал. Утомили меня споры твои с Блудом. Ставлю его единым тысяцким над войском всем. Он с собой и дружину мою новгородскую привел. Хвор я ныне. Добрыня за меня все дела воинские вершить будет!
Добрыня и решал. Сначала двух военачальников варяжских в малые приграничные городки воеводить отправил с силами малыми.
- Крепить рубежи сильными да доблестными людьми надо. Не чаем, отколь гроза грянет. На вас князь надежду имеет. Уменье ваше воинское большую службу сослужит земле киевской. Рубежи твердо держите! Прежние воеводы больно леность проявляли. Вам в управу отдаются. Вот грамоты! – Так напутствовал Добрыня первых выселенцев-варягов.
Свенельд тоже с прочими вровень поставлен был.
- Пойдешь с воинством в пять сотен душ. Северянские рубежи больно слабы. А за ними печенег. Враг наш извечный и хитрый. Обоим нам его коварства отведать довелось. За все заслуги твои, князь тебе только это дело доверить соизволил. Особо чтит: посадником его в тех местах будешь. Крепостишку отстрой. Ратников набери и подготовь. Первым грудь подставлять, коли что… Воля княжья к тебе добро ласковая: половину сбора подати на свои дела пускай. Половину только в казну княжью. Боярином становишься с потомством своим. Велико к тебе добро Владимира. Помни то!
Остальному люду варяжскому согласие было дано уйти на службу к царю греческому. А греков известили, что с возвратом варягов в Киев их никто не торопит. Свершил Владимир план свой хитрый. Обидел, правда, варягов, не обижая вроде. Одна только беда его насторожила: Блуд пропал. Отправлен был с посольством к грекам, а назад не возвратился. Был слушок, что с печенегами его дорожка пересеклась Правда ли то? А Свенельд понимал, что не прощен князем за кровь братьев двух, им пролитую. Не хотел иметь рядом укор живой делам своим. Один Улеб очень гордился, милостью княжьей к отцу. Сыном боярским стал!
Часть третья. ВАМ БЫТЬ ПОСЛЕ МЕНЯ.
Глава первая. ДРУЗЬЯ.
Не помнил Улеб ласки женской. Материнской же и вовсе не познал. Старуха, которой волею судьбы был матерью оставлен, через него жалости у людей добивалась и на провиант промышляла. Просто держались друг друга у жизни на задворках. Необходимость была. После встречи с отцом няньками стали ему воины суровые. С измальства пылью походной надышался. И забавы его иные, чем у прочих были. Рано к оружию руки приучил. Отца все дела и заботы одолевали разные. Его ласка Улебу перепадала невзначай, по случаю. Недосуг воеводе было с сынком ластиться.
- Сделаю тебя на Руси боярином важным! Для тебя все чаянья мои. Ты же меня не посрами! – Изредка общаясь с сыном, наставлял того Свенельд.
Видел Улеб, как близок отец был к князьям. Видел глубокое почтение дружинников, с которыми вместе переносил все тяготы походные. Никогда шатра не ставил. Думалось: везуч отец, высоко взлетел! Сам князем почти к северянам пошел. Даже с собственным наделом податным. А Улеб – наследник его. Кто еще таким отцом похвастать может? Для себя решил твердо: буду таков, как отец мой! Буду! Когда мысли свои отцу приносил, тот все больше отмалчивался да улыбался лукавой улыбкой.
С первых дней, с приходом к селянам, Свенельд с головой в заботы ушел. Крепил городок прирубежный. Много крепостей в жизни своей видывал. Многие пали пред ним. Эту крепость, сложив весь опыт свой, устраивал. Нагнал люда работного. Полян обязал. За короткий срок и вышло то, что воротившегося Вышату в восторг привело.
Суд вершил Свенельд справедливый. Ему ли не знать, что справедливость из себя кажет. Дружинникам забота особая была. Подбирал крепких молодцев полянских в обучение делам ратным. Улеба всегда при себе держал. Пусть видит и слышит, как дело вершить надо. Ему все дела передавать. Тайно мыслил, что скоро уж. Сильно раны ожившие тревожить стали. До стону в груди. Жизни не давали. Лекарь глаза прятал, обещая поправу скорую. Но придерживал его здоровье его чем-то в одной поре. Вот, Вышату, неведомо откуда взявшегося, с его знахарством прислал. А тот на ноги поставил. Не забыть бы, когда из лесу воротится, воздать должно! Как он лекаря ученого обошел! Диковинный народ – славяне эти. Другой бы на его месте достоинствами своими всем расхвастался, а этот ненароком, к слову, помощь предложил.
- И мне встреча надобна. Обидел я его как-то. Тебе не сказал. Боялся, спрос напрасный с парня учинишь. Теперь повиниться хочу. Не обидно ли то сыну боярскому?
А Свенельд вдруг почувствовал то, что никогда не ощущал ранее. Теплый комок к горлу подступил. Захотелось обнять сына. Таковым и хотел видеть его. Гордым и честным! Сам когда-то себя сделать таким хотел. Судьба посылками своими иначе распорядилась да в грязные дела ненароком ввергла. А что поделать возможно было, когда сына сберечь надобно?
- Славно решил. – Тихо похвалил сына. – Славно…
*****
Свенельд встретил гостей у крыльца, преступив должное положение по чину. Малка от важности раскраснелась. Пусть видит народ, какова семья Яркова! Сам боярин-воевода привечает. Во двор почти вышел! Принял боярин поклоны гостей. Сам головой кивнул. Затем и вовсе, как с ровней зашутил. Обхватил Вышату, помять попытался. Ан – нет! Стоит дубок молодой, не колыхнется. Дворня, рты разинув, кругом собралась. Стоят два богатыря, один другому не уступит.
- Слабы, видать, снадобья твои, коли силушкой поиграть боишься? – Подзадорил Свенельд.
- Нет, боярин. Зла на тебя не держу, потому и не с руки ломать тебя. На снадобья не греши. Все от души сделал! Сам не зришь, как могуч стал?
- А коль обиду держал бы?
- Тогда бы помял.
- Боярина?!
- А хоть! Справедливый не обидит. Злой ответ найдет.
- Здорово говоришь. Молод, а разумен. В дружину ко мне пойдешь?
- Науку воинскую принял бы. Только… отца в делах бросить не могу. Не молод он уж.
- И то славно! – Повернулся Свенельдь к Ярку. – Отдашь сына в обучение делам ратным? Славный из него дружинник получится. Гордость семье твоей будет.
- Как повелишь, боярин.
- Повелевать не буду. Сам таков был. – Какая-то картинка памяти чуть приостановила разговор. – Потом мне меч всех заменил… Надолго! Хорошо – не навсегда!
- Уважь боярину, Ярок. А я ему помощником в освоении науки буду. – Вступил в разговор Улеб. – Тем проказничество свое перед ним оправдаю.
- Быть так! – Ярок гордо обозрел окружающих. Знал, что уже сегодня весь городок говорить о том будет, как сам боярин уговаривал сына отдать. Мог ведь и спроса не учинять!
Весной Свенельд снарядил дружину малую подать в землях, на которых посажен был, собрать. Улеб ту дружину возглавил.
- Всему обучиться должон. Не вечен я. Когда-то все тяготы дел боярских на себя примешь. Народец наш славный, спокойный. Порядок любит. Два десятка воинов не для угроз дал. Охранять обозец будут от людей лихих. Всяко на дорогах бывает. На обратном пути задержись с двумя-тремя у жителей лесных. Может, понадобятся их места укромные. Дошло до меня, что печенег опять в нашу сторону глаз ложит. Выберет час удобный, да и наскочит. Готовыми надо быть. Владимира я известил обо всем. Помощь обещана. А как скоро – не знаю. Верней всего первыми удар примем и в осаде посидим. А бабы с детьми? В лес и отправим. Договорись там. Мне ли не знать, чем осада страшна. Всяко быть может.
- Понятно, отец. Только Вышату для лесных дел мне отряди, когда обоз возвращаться будет. Он лес с закрытыми глазами пройдет. Вырос там.
- Как знаешь. Толк был бы – то главное.
- Тогда уж толк будет!
Поступил, как обещал. Отправил в указанное время Вышату к Улебу.
- Ждет тебя сын мой. Ждет, что много пользы принесешь. Дело важное. Все понял?
- Не волнуйся, воевода! Все сделаем, как велено!
Нашел Улеба в землянке, где провела лето ватажка смолокуров. Не сразу поиски результат открыли. Несколько дней побродили без результата. То одно не так, то другое. Людей ведь прятать! Далеко от крепости – народу трудно добраться. Близко – лазутчики найдут схорон.
Вечером расстроенный Вышата с горечью заявил Улебу:
- Видать плохо Дозорушку слушал. Бестолочь. Он-то уж давно бы место нужное сыскал.
- Кто таков, Дозорушка твой?
- Есть таковой. – Ласково прозвучал из-за спины Вышаты дорогой для него голос. – Коль во мне надежда – помогу. Как не помочь? Все ладно будет.
- Дозор, ты ли? – Вышата шагнул навстречу идущему к костру старцу.
- Кому еще в лесу глухом Вышата нужон?
- Кто таков! – Насторожился Улеб.
- Наставник мой добрый. Ранее про него не сказывал по его велению. Он и спаситель мой.
- Похвальбу на потом оставь. Меня слушайте. Поутру веди друга своего, Вышата, к дубу старому. Помнишь?
- Пройдем ли? Прошлым летом пытался, но болото не осилил.
- Нужды большой в том не было. Теперь пройдете. Знакомец твой старый тебя поведет. Ждать будет. Угадал кто? С ним и пройдете. Там встретимся и все разрешим. Недосуг мне сейчас долго задерживаться. Вам спать ужо надо. Мне же к дому своему пробираться, чтобы гостей встретить. – Старец махнул прощально рукой и, сделав, пару шагов, растворился в вечерней мгле.
- Странный он какой-то… - Начал Улеб.
- Не странный, мудрый. Он такое может! – Перебил его Вышата. – Увидишь.
Утром, сказавшись попутчикам, что на охоту, пошли к старому дубу. В указанном Дозором месте их поджидал лежавший в траве Побратим.
- За нами держись. – Предупредил Улеба Вышата. Трясиной пойдем. Сам бы дорогу эту не отыскал. А теперь вновь все в памяти знакомым становится.
Вон за тем бугром ручей появится. Вот и дуб уж видать. Издали не так смотрится. И хозяин здесь.
- Как диковинно тут! – Улеб с возрастающим интересом оглядывал все вокруг. – И зимуешь здесь? – Обратился к старцу, встречавшему их на поляне.
- Где же еще? Тут жизнь моя.
- Говорил, что путь больно труден. Зверя в провожатые определил. А мы сюда безо всяких трудов больших и явились. – С укором проговорил Улеб. – Сюда всякий легко проберется!
- Так? – С улыбкой спросил старец.
- Так!
- Тогда, ступай обратно! Не нужон ты мен здесь!
- Прощевай. Зря время тратил да ноги бил.
- Вышата тебя после нагонит. У меня к нему дела есть разные.
- Только ждать долго не понуждайте!
Хотел Вышата удержать Улеба от промашки, но Дозор взглядом остановил его прыть.
- Пускай попотеет. Далеко не уйдет. Побратим присмотрит, чтоб в беду не попал. Гордыню собьет. С лесом нельзя так. Он гордыню не любит. Умом до того дойдет, навсегда запомнит.
Вернувшийся Улеб признал свое поражение.
- Хитер ты, Дозор! Ох – хитер! Хорошую науку дал. Вышло – нет дороги назад. Как же сюда попал?
- Допер? Сюда шел дорогою, а обратно она от тебя спряталась. А каково тому, кто здесь не хаживал? Вот тут люд ваш и скроем при беде. Не добыть его печенегу. Напрасно ли ноги бил?
- Прости великодушно! – Улеб низко склонил голову. Шутейно выпалил. – Не вели казнить! Признал я дурь свою.
- Полдела пока. Вкусите, други, угощений моих. Вижу дружбу вашу долгую. На годы многие. Обоим полезна будет. При мне клятву дайте, что один за другого живот положить готов будет, спасти чтобы. Вот и ладно. Помните слова свои! Не шутку пошутили! Строг спрос. Духом теперь едины. Всегда рядом держитесь. Верю обоим, хотя и разным богам уважение отдаете. Может зовете всех по-разному, а думаете об одном. Слуг его только знать доводится. Верных и преданных. Испейте настою и отдохните малость.
Настой погрузил их в какой-то теплый, красивый сон.
… Солнце выкатило в центр небесной голубизны большим золотым диском. Белые облачка прильнули к нему. А то уже и не диск вовсе! Лик грозный с кудрями белых волос на голове и в бороде. Большие синие глаза смотрят не в лицо, а в душу. Как свиток читают.
- Смотрите и запоминайте!
Облачные видения забегали перед глазами…
Вот, два богатыря в схватке смертной. Один другого наземь бездыханного бросает. Вот, городище родное по кому-то тризну справляет. Холм высокий насыпая. Слезы из глаз наружу просятся. Сердце рвется на части. Плывут видения, чередуясь. Чего только не увидели. Потом пропало все враз. Только малые искорки в уголочках памяти отметили те картинки. Когда-то покажется каждому, что видели ранее, то что ныне явилось перед глазами их. Тут-то голос Дозора и воротил их назад.
- Видели? Сам Хозяин Великий решил вашу дорогу вам показать. Во благо вам награда та. От бед лишних уберечь захотел. Не сделал различия меж вами. Что я говорил? Выдумки людишек темных поделили вас. Поймется все в урочный час. Не скоро еще. А вы любите рядом идущего. Всяк одинаково в мир приходит. Только дорога каждому своя отведена. Коли бы одна на всех была, не люди, а стадо по ней шло бы. Пока не поймешь того, не берись судьбы чужие вершить. Матери все одинаковы. Чужие они или свои. Каждая поросль на жизнь право имеет. Коль надобность становится жизни ее лишить, ищи оправдание великое. Помните о том, воины!
Дозор умолк. Каждому в глаза глянул. Морозец в душу от взглядов тех.
- Пора вам. Заждались попутчики. Беду почуют, переполох подымут. Нам такое ни к чему. Идите ужо.. Я завсегда от вас недалече буду.
Улеб и Вышата старцу в пояс поклонились. В болото пошли. Легко и быстро путь осилили снова. Словно не трясиной, тропой каменной шли.
Глава вторая. СЛАВА.
Нутром чуял Свенельд беду большую. Хорошо знал повадки печенега. Побежали гонцы к Киеву и обратно. Все предугадать надобно. Так и вышло, что оборону первому принять придется, пока полки подойдут. Не спешил князь с решениями. А тут время ожиданок не терпит. По берегам засеки* стали. В оружейном ряду мастеровые от уроков** боярских с ног валились. Оружия много надобно. Большая сила грянет, потому всяк, кто в силах меч держать, должон его иметь.
К осени первые отряды печенежские начали творить набеги на землях между Сулой и Днепром. Разоряли, грабили, убивали, уводили в
_______________________________
* заставы
** задачи
полон народ земель киевских. Стон народный пробудил Владимира от пиршеств непрерывных. Киев от похмелья очнулся. Велено было Добрыне на весну с полками к Суле выйти. Зима – защитница. Придержит Курю в Заречье.
Обозы пошли. Оружие, пропитание воинское. Народу работного в крепостях порубежных поприбавилось. Много дел разных свершить перед битвами надобно.
Ранней весной, снега сойти не успели, пошел Владимир с войском своим к Суле. Встретить ворога на берегах и в брани определить чей верх. Но припоздал… Куря совсем не хотел ожидать его руки сложивши. Перешел Сулу.
Вот когда чаяния Свенельда подтверждение нашли. Успел он народ свой из крепости в тайник лесной отправить. С теми, кто на защиту остался, твердо печенегу путь перегородил крепостными стенами. Не смог Куря слету сопротивление порушить, как кичился, кликунов своих под стены посылая. Как и думал Свенельд, осадой обложил городок. Так обложил, что и мышь не проскочит за стену.
- Что делать будем, други? – Свенельд присел возле Улеба с Вышатой. – Не пришла подмога. Сломит нас Куря. Стоять-то твердо будем. Но силы не равны.
- Не хочется верить, что побиты все будем… - Произнес Вышата в ответ.
- И не верь! Рано еще! – Заверил его неизвестно как подошедший к ним старец. – Не торопи того, что обождать может!
- Кто таков?! – Вскочил Свенельд.
- Знакомец наш. – Упокоил Улеб. – Это он тайником лесным люду подсобил.
- Вона кто! Благодарен тебе за помощь твою! – Склонил голову перед старцем.
- Не за тем пришел. Воинов твоих из крепости вывести надобно. Время не терпит.
- Куда вести? – Развел руками Свенельд. – Нет пути!
- А я откуда здесь, если пути нет?
- И впрямь?
- Есть дорога. Пока есть. Собирай воинов своих. Раненых на руки. Лошадей тут бросайте. С лошадьми шуму много и неудобств разных.
Глубокой ночью покинул отряд защитников крепость и, ведомый Дозором, растворился во тьме. Обозленный Куря велел стереть городок с лица земли.
Трубеж-река, сломав изначально планы Владимира, теперь стала естественным рубежом между его полками и силами печенега. Оба князя понимали, что настал тот момент, когда кровушка людская перекрасит реку в другой цвет. Много воинов навсегда полягут здесь. Тогда и предложил Куря встречу Владимиру. Сошлись на плотах.
- Впервой вижу тебя, сын Святослава, вблизи. В отца пошел видом своим воинским. И духом, поди? Бит был мной отец твой. Не боишься повторить его судьбу?
- Страху не ведаю! Но ведаю иное. И ты отцом бывал бит. И я тебя немного поучил. Однако пришел?
- Талисман имею против тебя! Славный талисман. Кубок в память отцу твоему сотворенный. Богато золотом покрыт. Ведаешь о таком? – Намекал Куря на кубок, который по его велению сделан был из черепа Святослава.
Вскипела кровь Владимира, но усмирил себя. Пока. Князь не может слабость перед врагом проявлять. Не по званью ему!
- Обидеть хочешь, обозлить? Только, обиды наши чужими жизнями платятся. Жаль, но всегда так было.
- Единоборство? Хорошая мысль, князь! Будет так! Малой кровью спор решим. Каждый из нас по воину выставит. Чей верх возьмет, тому и победа достанется общая. Идет?
- Что потом?
- Коли твой победит, даю слово, что ни одна нога печенега не ступит на земли твои целых три года. Коли мой победит, то волен я буду три года вместо тебя брать оброк с земель твоих. Согласен? Три дня даю, Владимир. Подыщи единоборца достойного. Трудно тебе будет для моего противника у себя отыскать. Ты уж постарайся! Добрыня-то твой по старости не возьмется за дело это, я думаю? Замены ему в стане твоем не ведаю. Поищи хорошенько. Коли не найдешь, скажу своему богатырю, чтобы не очень дядьку твоего мял. Так и быть.
- Глянул бы я на единоборца твоего, если позволишь. Может легче мне будет дело решать, чем тебе кажется.
Куря дал знак и на берегу всадники поскакали в лагерь. Вскоре доставили к князьям верзилу, словно из глыбы каменной высеченного.
- К берегу бы причалить надобно, чтобы силу его посмотреть. – Предложил Куря. – Слово даю, никто на твоих воинов не нападет. Чтобы не сомневался, я с тобой среди твоих дружинников стоять буду.
- Добро. Причалим. – Согласился Владимир.
- Потешь русичей! – Скомандовал Куря так, что вместо «потешь» явно слышалось «попугай».
Встал воин на открытом месте и тут же к нему пара всадников подлетела. Через седло у одного из них был перекинут баран круторогий. Спешились. Тут же единоборец взял из рук у одного из всадников повод его коня и подвел ближе к князьям. Затем подлез под него, поднатужился и выпрямился во весь рост. Забил ногами оторванный от земли конь Сделал печенег несколько шагов с этой ношей на плечах и поставил коня наземь. Гул радостных воплей соплеменников прокатился от края и до края. А силач не остановился на том. Взял с седла притороченного барана , ухватил в каждую ладонь по паре ног, вскинул животное над собой и легко развел руки в стороны. В каждой из них болталась кровоточащая половинка барана. Вновь взревели печенеги.
- Видел теперь? - Лицо Кури расплылось в довольной улыбке. – потому три дня и даю. Подыщи уж кого в супротивники!
*****
- Видали?! – Владимир так начал тревожный разговор с военачальниками. – Ищите! Сраму нам ни печенег, ни народ наш не простит! Найдите того, кто не посрамит землю нашу. Обещайте: кто побьет печенега, большую милость от меня получит. А от нас всех – славу навечно!
На исходе второго дня ввели гридни княжьи к нему в шатер Свенельда.
- Жив, воевода!
- Жив, княже. Пробился к тебе и воинов своих привел. Хотя и с потерями не малыми. Не сдержать мне было врага стенами крепости своей. Прости…
- Слышал. Сказывали уж. Себя не вини. Народ спас от разора печенежского. В том доброе дело твое. Крепость? Много мы их построим еще! Здесь бы дело завершить. Слыхал мой сговор с Курей?
- Потому и явился спешно. Есть со мной человек один, что сможет силушку проявить во славу земле нашей. Несколько годов тому, когда юн совсем был, обидел его сын мой, шутил неудачно. Отец обидчику ответ давать запретил. Тогда, во зле, кожу бычью, в четыре ряда сложенную, у всех на глазах надвое разорвал. Одним махом! До сей поры никто равным в силе себя выставить не может. Не встречал таких. Вели ему с печенегом биться!
- Сперва пусть воинам себя покажет. Моим и печенега. Сраму не прощу!
Наутро князья съехались вновь.
- Нашел кого, Владимир? – Куря лукаво прищурил и без того узкие, заплывшие жиром глазки.
- Потешит он ныне нас у всех на виду. Как твой в прошлый раз.
- Вели.
Владимир дал знак. Теперь уже из его стана вышел к князю воин, склоняясь в глубоком поклоне.
- Вышатко! Повесели нас удалью своей. Пусть народ потешится!
- Воля твоя, княже!
Несколько воинов, еле сдерживая рывки, подвели к нему дикого быка и сняли веревки. Бык, неожиданно встал, как вкопанный. Замер намертво.
- Братцы! Копьями его пощекотать надобно! Стоит, как телок!
Быку тут же было нанесено несколько легких ран. Тут он и рассвирепел. Грозное мычание громом потрясло воздух. И бык попер на нахала, осмелившегося стать поперек его дороги.
- Прости Молоша! Для забавы живое уродую, но во спасение людей! – Прокричал Вышата.
А зверь подлетел, норовя сходу насадить на рога смельчака, боль и гнев сои на него излить. Вот уже, кажется, неминуемо рога вспорют живот парня. Но Вышата сделал незаметный шаг в сторону, в самый последний момент пропуская быка мимо себя, а затем ухватил его за бок. Пролетела грозная туша мимо цели. А затем споткнулся зверь. С ревом мордой в землю ткнулся. Тогда и обнаружилась причина. Стоит Вышата, воздев верх руку, а в руке его большой клок бычьего бока остался. Теперь уже русское воинство в восторге загудело. Вскочил бык. Бросился, как молния, на обидчика смертным броском. А тот, расставив ноги, стал на пути летящего на него зверя. Не увернулся, не отскочил. Вложена быком в смертный удар вся мощь его была. Но, словно в стену каменную ткнулся. Сильные руки поймали его рога, крутнули шею, останавливая. Затем, сложенные во един, два кулака парня ударили в лоб быка, ломая кости и вышибая мозг. Смяк зверь, завалился набок и затих.
- Прости, князь, коль, что не так! Может, зверь слабоват был? - Склонился перед князем Вышата. А одобрительный гул воинства русичей прервал их разговор.
- Добро, парень! – Только и долетел ответ Владимира. После чего тот обратился к Куре. - Тебе, князь, все ли глянулось? Не было ли подвоху какого?
Свенельд пробился к Вышате, которого каждый из ближних дружинников хотел обязательно обнять.
- Цел, парень?
- Цел. А чего тут? Потеха одна!
- Послушай, что ты потехой назвал! Как тебе воины рады! Уважение это! – И тихо прошептал. – Князю такие почести не завсегда.
Не спалось Вышате. На нем ныне судьба воинов и земли киевской замкнулась. Три года лиходейства вражеского? Князь с дружиной за стенами городскими отсидится. Люду как? Ему ли не довелось черпнуть полный ковш горя от набега печенежского? Всех враз потерял! Нынешний день Свенельд с Улебом все рядом с ним быть старались. По любому случаю. Разговорами отвлекали, шутками дух поднимали. Сами, поди, не меньше его волнуются. Вона, уснули уж.
- Верно волнуешься. Только, зазря. Быть супротивнику битым. Не достает его сила твоей! – Склонившийся к изголовью Дозор ласково трепал Вышате кудри. – Вот, испей. Теперь снадобьями оботру. Лес силу свою прибавит. На ветру нагой постой. Пусть он твою силу укрепит. А супротивника своего тем быком разъяренным представь, которому ты черепушку расколол. Верь, зверь он, а не человек. Легче будет. Совершенное тобой против тебя не обернется. Одной жизнью многие откупаешь. Подвиг - то не погрешение! Помни то. А теперь уже и поспать не вред. Дело тяжкое…
И снова Вышата остался один. Сон тут же сомкнул его веки.
С утра ряды воинские стали напротив друг друга, на большом поле с небольшим холмом в центре. В обоих станах волнение тишиной нависло. Будто не стало тут людей в железа закованных. В урочный час выехали на холм князья. Стали конно по обе стороны площадки, образовавшейся на верхушке холма. Вызвали единоборцев. Выразили воины свое почтение князьям, каждый своему. Сошлись в ожидании. По воину от каждой стороны стало меж ними. Звоном мечи скрестили и отошли, дав сигнал. Начало схватке рукопашной, как князья решили. Пошел печенег кругом, силой похваляясь и редким наскоком оборону Вышаты проверяя. Раз увернулся Вышата, другой, третий… Поймали его тиски страшные. Грудь сминать стали. Но порвал Вышата оковы цепких рук. Затем сам врага с земли подхватил, помял и наземь бросил. Отошел, чтобы поднялся тот. Не дело лежачего ломать! Вновь пошел печенег кругами, мороча голову Вышате своими резкими неожиданными выпадами, отвлекая внимание от чего-то: главного, страшного.
Вот он, бросок готовившийся. Ахнули воины киевские, завизжали печенежские в восторге. Но, что это? Не Вышата у печенега в тисках, а тот у него, с хрустом кости грудной, очутился. Но извернулся, зажал в кулаке глотку Вышаты, душить стал.
- Так порешил? – Прохрипел Вышата. – Быть по-твоему.
Опрокинул печенега, к земле прижал и шею ему свернул.
- Хотел – получил. Прости уж. – Во вновь нависшей полной тишине распрямился во весь рост. Повернулся к Куре. – Славен воин был. Помяни по заслугам.
Сдержал Куря слово данное, увел войско свое.
Вышата в шатер княжий с великим почетом введен дружинниками был. Обнял князь, расцеловал
- Объявите всем! Такова воля государя вашего! С сего дня становится Вышата боярином поместным. Землю, на коей подвиг совершил, ему передаю в вечное владение. На месте, где стоим, город заложит! Переяславль прозван будет! Здесь сила русская печенега пересилила! В честь того! В сей град и сядет боярин Вышата с воеводством своим! – Затем обратился к Свенельду с Улебом. – Живите соседями добрыми. Рядом земли ваши. Великая надежда на вас! Берегите рубежи земель родных.
