Помощь доброго Асана.
Асан сидел на мягком диване, откинувшись
на спинку. Пальцы правой руки привычно перебирали четки. Перед ним на маленьком столике стояла ваза с
фруктами. Безразличные глаза пожилого мужчины, разговаривающего с молодой еще
женщиной, ничего не выражали. Таким же бесцветным был и его голос.
- Зачем пожаловала, Лейла?
- Помощь твоя нужна, уважаемый Асан. – Произнесла женщина, сложив у груди
ладони рук и почтительно склонив голову.
- Какая помощь может быть от меня? Ты же говорила моей жене, что я приношу
только беды. Говорила? – Ни взгляд, ни интонация голоса Асана не поменяли свое
окраски.
- Что возьмешь с дурной женщины? Сболтнула в горячке… - Полушепотом произнесла
взволнованная Лейла.
- Сболтнула? Ты же говорила, что все про это говорят. Так ли, женщина?
Лейла молчала в ответ, боясь
каким-нибудь неосторожным словом порвать маленькую нить надежды, которая еще
лежала между ними.
- Что же ты молчишь? С тобой, кажется, аксакал разговаривает.
- Прости… Прости дуру… Все из-за Лечи… боялась, что не выживет… - Глотая
подступившие слезы отчаяния, выдавила из себя Лейла. – Ты главный в ауле. Тебе
решать, как кто поступать должен. Нет обиды моей на тебя.
- Мне твоя обида, женщина, как комариный писк над ухом. Один хлопок и нет
надоедливого комара. К кому еще пойдешь? В горах живем. Может к русским? Сходи.
Это они твоего Лечу так изуродовали. За то что землю свою ни с кем делить не
желает. За то, что могилы предков охранял от того, чтобы не ступала на них нога
иноверца. Не прав я?
- Прав, уважаемый! Ох, как прав! – Вырвалось у женщины с рыданием. – Еще раз
прошу: прости меня, дуру!
- Асан добрый. Асан всем помогает. Ни у кого земли не отбирал, хотя все тут
раньше моему деду принадлежало. Упокой Аллах душу его! А его дед рядом с
Шамилем был, когда тот свою землю также от русского генерала оберегал. Все в
этом мире повторяется. Только… Не все уроки учат. Вычеркивают из памяти. Чего
хочешь, женщина?
-
Уважаемый! Наша дочь, как известно тебе,
у своего дяди в Москве проживала все это время. Помогал он ей, учиться
пристроил в институт. Теперь дяди нет. Осудили за что-то.
А ей всего полгода учиться осталось. Отличница.
Квартиру надо снять. Жить на что-то надо. Дай денег. Вернется, все
вернем тебе сполна. – Лейла замерла в ожидании решения, которого никак не могла
уловить в равнодушном взгляде Асана.
- Дам денег. Обязательно дам. Кто же поможет жене отважного воина Аллаха? Муж
твой общее дело вершил, когда калекой стал. Да поможет ему Аллах! Только тут
зачем тебе? Как передашь?
Позвони. Адрес дам. Там человек ей все передаст. Заодно и ему поможет
чем…
Нужную улицу в Ростове Айна
отыскала неожиданно быстро. Кнопка звонка у двери вызвала за дверью звучание модной мелодии из
кинофильма «Бумер». За дверь послышались шаркающие шаги и в маленькую щель,
ограниченную толстой дверной цепочкой выглянула половина постаревшего женского
лица, устремив на пришелицу острый пронизывающий взгляд.
- Зачем пришла? – Прозвучал из-за двери вопрос на родном Айне языке.
- Мне нужен Анзор Музаев. Он здесь живет?
- Кто ты?
- Дочь Лейлы из…
Не успела Айна договорить, как
дверь распахнулась шире и властная рука пожилой женщины буквально вдернула ее в
квартиру.
- Зачем так кричишь? Соседей
насторожишь! Здесь мы одни с сыном живем. Уже сколько раз милиция наезжала. Сын в кочегарке
работает. Дома отапливает. У всех на виду. Все-таки покоя нет. Сейчас позвоню
ему.
Анзор не заставил себя долго
ждать. Он прибежал домой прямо в рабочей спецодежде. В руках у него был большой
пластмассовый футляр для инструментов.
- От дяди Асана говоришь? Звонил он мне. Сейчас все, что надо, получишь и сразу же уезжай. Нечего ждать,
когда соседи с работы возвратятся. Опять участковому настучат, что у Анзора
гости из Чечни. А ты в этой своей одежде и на чеченку-то мало похожа. Никто и
не догадается, пожалуй. Только, осторожность не повредит. Вот деньги, которые
дядя Асан твоей маме обещал. Тут тебе на все хватит. А тут… - Анзор извлек из
футляра с инструментом красивую дамскую сумку. Такие любят носить студентки.
Очень вместительные и в тоже время оригинально смотрятся. - Эту сумку передать одному человеку нужно.
Просил для дочери подарок. Скажешь, что все тут, что надо. В кармашке телефон сотовый. Ты его не распаковывай. Не надо
девочку обижать. Пусть весь подарок в целости будет.
- Хорошо! Я все поняла.
- Вот телефон этого человека. Позвонишь, когда в Москву вернешься. Он сам тебя
найдет.
- Я все поняла. Все сделаю, как говорите.
Московский абонент ответил ей
только через две недели.
- Простите, девушка! В командировке был. Там этот телефон не доступен. А Анзор
забыл Вам дать мой второй номер. Встретиться нам нужно. Давайте в метро.
Москвичи всегда встречи у метро назначают. Договорились.
Она узнала его сразу по
обритой наголо голове и бородке с усами. Все, как и говорил этот молодой и
красивый мужчина.
- Не очень опоздал?
- Совсем нет. Даже немного раньше…
- Вот и славно. Пойдемте.
- Куда?
- Нам нужно проехать несколько станций. Там хозяин этой сумки нас встретит.
- Так передайте ему сами, а я пойду уж. – Предложила Айна.
- Что Вы! Там подарки для девушки. Вдруг вопросы какие возникнут. Уж помогайте
до конца. – Настоял мужчина.
- Хорошее. Мне не трудно. Поехали.
Всю эту сцену со стороны
наблюдал солидного вида мужчина, старательно выбиравший для кого-то цветы у
соседнего столика. Когда Айна со спутником вошла в метро, он последовал за
ними, общаясь с кем-то по телефону.
- Все при ней. Выглядят, как влюбленная парочка. Пока на них никто внимания не
обращал. Сейчас пойдут мимо киосков.
Хоп! Менты! Маячат, чтобы парочка подошла к ним. Что делать?! Понял!
Мужчина спешно выбежал из
здания метро и свернув за угол набрал новый номер.
В сумочке-подарке
раздались вызовы сотового.
- Вы
позволите ответить? – Поинтересовалась Айна у подошедших к ним со спутником
двух сержантов милиции.
- Валяй. – Равнодушно отмахнулся один из них.
Айна вынула упаковку и
вытащила телефон. Он настойчиво требовал ответа. Она нажала кнопку приема…
Асан с удовольствием
смотрел по телевизору новости. Встревоженный диктор сообщал, что сегодня на станции метро произошел взрыв. Взрывное
устройство привела в действие смертница-шахидка. Ее личность устанавливается. Жертвами стали два сотрудника милиции и
несколько пассажиров метро. Более двух десятков человек помещены в больницы с
ранами разной степени тяжести.
- Теперь твоя семья, Айна, мне ничего не должна. Я теперь в долгу перед
родившими славу рода нашего. А тебе Аллах прямо в рай дорогу определил. Ты там
уже теперь. Всем нам на зависть.
Август
2010 г.
Жаркий день.
История
эта случилась давно. Сейчас, наверное, трудно поверить, что такое
возможно. Но она случилась. А слов
из песни, как известно, не выбросишь.
Видавший виды «ЗИЛ» одиноко
стоял посреди большой площади. Бесцельно бродившие по ней куры, набравшись
храбрости, подошли к автомобилю и стали разбрасывать лапами густую желтую пыль
под самыми скатами с таким старанием, словно должны были извлечь из-под них
самые лучшие в их жизни зерна. За возней птиц с высокого крыльца окрашенного в
зеленую краску дома с красным флагом на коньке крыши лениво наблюдал вислоухий
лохматый пес, положив голову на передние лапы и вывалив вздрагивающий язык. Тут
же, забившись с небольшую тень под стеной, гордо возлежал круторогий баран,
гордо взиравший на мир из своего удачного укрытия.
В раскрытом окне дома, выходившем на
площадь, были видны три громко споривших человека. Двое из них были достаточно солидного возраста. Один же был
совсем еще молодой парень.
- …На кой ляд мне твой пассажир сдался?! Не положено мне их возить! Ясно?! –
Громко произнес тот, вид которого из-за
покрытого масляными пятнами комбинезона, выдавал в нем человека, который долгое
время имел дело с техникой.
- Парню в город срочно бы надо! Телеграмма у него. Что-то случилось, видать.
Чего артачишься?! – Стукнув кулаком по столу, произнес в ответ тот, что сидел
за столом в расстегнутой на груди полосатой рубашке.
- Вот она. – Вмешался в разговор парень, извлекая из кармана сложенный вчетверо
листок.
- Погоди, не встревай! – Одернул его тот, что сидел за столом, старательно
вытирая большим носовым платком
покрывающееся потом лицо. Затем, повернувшись к мужчине в комбинезоне. –
Как человека прошу: возьми парня с собой. Он уже второй день транспорта дожидается!
- Не положено! - Прозвучало в ответ. -
По инструкции права не имею!
- У меня деньги есть… - Снова вмешался в перепалку парень, усиленно приглаживая
непокорный русый чуб, постоянно
сползавший ему на глаза.
- Цыц! – Рявкнул мужчина в комбинезоне. – Ты на что меня подбиваешь? Честного
труженика деньгами оскорблять? Теперь точно не возьму. Салага!
Мужчина за столом скомкал промокший
платок и бросил его перед собой:
- Бездушный ты человек! Другая-то машина может сегодня и не быть. Сколько же
парню мучиться в ожидании? А ты, юноша, помолчал бы уже, когда старшие разговор
ведут! – Без всякой злости в голосе прикрикнул он на парня и повернулся ко
второму собеседнику. – Ты, Петрович, в положение-то войди. Ребята у нас второй
месяц трудятся. Как в делах строительных
помогли! Старательный народ студенты. Всем их отрядом довольны люди наши.
Неужто мы им в ответ доброе дело сделать не можем? Если бы я свой «ГАЗ» за
материалами не отправил, то и не просил бы. А он только завтра возвернется.
Выручи парня.
- А чего он мне деньги совать собрался?
- По молодой глупости. Я же тебя по-человечески прошу. Может, отплачу когда…
- Ладно, бригадир! Но, только из уважения к тебе! А этот юнец пусть деньги не
сует. Пусть леденцов себе купит.
Машина, громко шумя, вырвалась за
околицу села на степную дорогу, покрытую гладким, как асфальт, прокаленным
полуденным солнцем солончаком.
- Как зовут-то тебя, рыжий? -
поинтересовался Петрович.
- Юрий.
- Юрка, значит.
- Вроде…
- Так, куда ты, Юрка, спешишь? На свадьбу? -
Но, глянув на текст телеграммы, развернутой Юрием,
сменил веселую тональность на деловой тон.
– Сразу бы сказал! И спору бы не было.
- Вы же не давали говрить…
Наступило молчание. Только рокот
изношенного двигателя нарушал степное безмолвие. Минут десять ехали молча.
- Тут, в одном месте, поможешь мне кое-что в машину забросить. В том и плата за
проезд будет. Кто не работает, тот не едет. Ха-ха-ха! – Расхохотался
собственной шутке Петрович. – Лады?
- Конечно, помогу.
Грузовик на удивление резво выскочил на вершину холма.
Возле густого кустарника Петрович резко затормозил
- Приехали! Пойдем, труженик.
Протиснувшись в глубь на меленькую
полянку, Юрий увидел несколько десятков сваленных в кучу керамических кирпичей.
Петрович тут же сложил несколько кирпичей стопкой и, подхватив эту стопку
широкими своими ладонями, ушел к машине.
- Чего стоишь? – Возвратившись за следующей стопкой, окликнул он Юрия. – Работай!
- Откуда здесь кирпич?
- На кустах вырос. – Заулыбался Петрович.
- А серьезно?
- Я припрятал.
- Зачем?
- У тебя что-то с головой? Здесь же степь. Кирпичики эти тут какую цену
имеют? На пять червонцев потянет. А мне
за них сколь дней баранку крутить?
- Вы же их на стройку везли!
- Не
обеднеет твоя стройка, парень! Ты лучше делом займись, да и мне не мешай!
- Не буду я кирпич грузить! – Категорично заявил Юрий.
Петрович замер, глядя на него с
таким удивлением, словно видел перед собой какое-то экзотическое животное.
- Не будешь?! – Гулкий голос его враз пропитался злостью – Тогда топай отсюда
пешочком в любую сторону! Нам дальше не по пути. Кто не работает…
- Тот не едет? – Закончил его фразу Юрий. – Только и Вы далеко не уедете.
Петрович приблизился к Юрию,
загреб в кулак рубашку на его груди и притянул вплотную к себе.
- Ты, сопля оленья, думай, что говоришь! Я тебя одним плевком перешибу! – При
этом он так сильно толкнул Юрия в грудь, что тот не удержался на ногах и
опрокинулся на кусты.
Размазывая по лицу выступившую из
царапин кровь, Юрий подошел к озлобленному мужчине.
- Кирпич по назначению отвезти придется…
- Я же тебя похороню здесь, вобла ходячая!
- Не похороните. Бригадир же знает с кем я уехал.
- Тебе никто не поверит. Свидетелей нет. А ты до города когда доберешься
пешочком?
- А я назад, на стройку пойду. Там и расскажу…
- Ты же по телеграмме опаздываешь. – В голосе Петровича стали появляться
заискивающие нотки. – Бригадир сам виноват, что не проверяет груз досконально.
- Очень Вам верит. Только… ошибается сильно.
- Но-но! Ты это брось! Я же не хапуга какой! Другой бы по этим ухабам и
половину цельного кирпича не довез бы. Вот бы повозились вы с кладкой! Из мусора не просто что-то слепить. Я же,
почитай, весь груз целехоньким довожу. Что выгодней? Посчитай, умник.
- Там же
школу новую строят! А тут Вы, Петрович, на целую печку с трубой скинули.
- Не твое, сопляк, дело! Не хочешь помогать?!
Тогда валяй отсель! Мозги не пудри! – И Петрович вновь стал укладывать в
кузов кирпич.
Юрий брел по дороге, обозначенной
двумя неглубокими колеями на твердой степной почве, которая давно уже не знала
дождей, изнывая от постоянной жары,
когда даже легкий ветерок ленится пробежать по ней. Злость на Петровича уже
утихла. Непонятное в данном случае чувство жалости к нему начало настойчиво
беспокоить. Он твердо знал, что расскажет бригадиру о тайнике Петровича и
потому сожалел о том, что пострадает этот человек из-за своего персонального
понятия о праве на сбереженный кирпич. Ноги, как-то незаметно свернули с
намеченного маршрута. Если не сумел переубедить, то зачем же доносить? Пусть уж
сами разбирается во всех этих делах.
Успеть бы до вечера на трассу выйти, чтобы поймать какую-нибудь попутку. А
солнце, словно насмехаясь, все распаляло и распаляло и без того горячий степной
воздух. Нигде даже кустика малого видно не было. Хорошо, что бригадир сунул ему
на прощание бутылку квасу. Если не прикладываться к горлышку надолго, то может
и хватит на дорогу. Глядишь, ручеек где
попадется…
Нараставший гул мотора прервал мысли
Юрия. Но он продолжал шагать, не оглядываясь. Подняв клубы пыли, возле него
резко притормозил «ЗИЛ» Петровича.
- Садись, парень! – Окликнул его знакомый
голос. - Быстро смотаемся до стройки и назад двинем. С бригадиром я сам
объяснюсь…
1995 г.
Теща.
Воспоминания
нахлынули как-то сами по себе...
Она в одиночку растила свою
единственную дочь. Муж оставил ее одну с маленьким комочком на руках, когда
Валюшке едва исполнилось три месяца. Он ушел. Ушел туда, куда ушли многие
тысячи его сослуживцев по той страшной кровавой войне. С той лишь разницей, что
полученные ранения и контузия, выбившие его из боевого списка, не сразу
вычеркнули из списка живых. Он вернулся. Он успел увидеть дочь, понянчить ее. А
потом… Остались на память три медали. Две «За боевые заслуги». И одна «За
отвагу». Только-то и успел получить молодой солдат менее чем за два года пребывания на фронте. Ушел на войну,
когда не стукнуло и семнадцати. Подделал как-то что-то. А подаренный природой
рост под два метра подтвердил его совершеннолетие. Расстались, когда ему было
только двадцать.
На день рождения дочери, ей
стукнуло уже двадцать четыре. Она была старше своего мужа. Рост в метр пятьдесят делал ее на внешний вид
молоденькой девчушкой. Муж, Володя,
часто шутил: «Маленькая собачка всегда щенок. Ты у меня, Томик, всегда
девочкой будешь». Возможно, так бы и было, как он хотел, если бы…
- Мама. Володя попросил, чтобы завтра я пришла с паспортом. Не пойму, зачем ему
мой паспорт понадобился. – Хитро улыбаясь, дочка смотрела на нее озорными
глазами.
- Тебе не понятно?
- Нет, мама.
- Не смейся! В ЗАГС поведет. Заявление
подавать. – Непонятный коктейль из двух противоположных чувств, радости за надвигающееся событие и горечи
расставания с дочерью, которая всегда была рядом двадцать два года, щемящее
заполз в душу и заставил заплакать.
- Что ты, мама? – Взволновалась Валюшка.
- Не спешите ли? Всего-то три месяца знакомы. А встречались сколько раз?
Десяток хоть наберется? Вроде, как и согласия моего не спрашивал.
- Спросит. Обязательно спросит. Ты же не будешь возражать. Сама говорила, что
парень серьезный. Он со срочной службы на флоте кандидатом в партию вернулся.
Уже в члены приняли. Я, все-таки, секретарь комсомольской организации одного из
крупнейших в городе предприятий. Стыдно нам благословения просить. А согласия
обязательно спросит.
- Когда?
- А сейчас! – Донеслось от дверей голос Валюшкиного жениха. – Двери нараспашку.
Поди, зима у ворот. Не май.
- Проходи, гость дорогой. Чего же ты времени не нашел с будущей тещей поладить
и согласия на свадьбу спросить?
- Тамара Павловна! На колени встану! – Счастливая улыбка озаряла всегда
серьезное лицо Володи.
- На колени не надо. А вот прощения попроси.
- Не виноваты мы! Любовь, окаянная! – Володя скрестил руки на груди и склонился
вперед. – Простите нас, теща будущая! Мы Вас за это на золотую свадьбу
пригласим самой первой!
- Простила уже! – Рассмеялась Тамара Павловна. – Чай пить будем. Должен же ты
знать, как твоя будущая теща встречать тебя будет. Вдруг не понравится. Тогда и
на первую годовщину не позовешь. Своим старикам сказал уже?
- Нет. Завтра объявим. Я - мужчина. Решения принимать сам должен. – Ответил
Володя.
- А не обидятся?
- Нет. Я же самый младший. Любимчик их. Послевоенный подарочек. Поймут и
простят. Главное, что Вы, Тамара Павловна простили. Тогда уж проследите, чтобы
Валя завтра не проспала. Нам пораньше бы заявления подать. Чтобы на душе
спокойно было. Вдруг дочь ваша после обеда передумает.
Так в их с дочерью жизнь
вошел новый Володя. Зять.
…Долгие годы в стране,
полуразрушенной войной, жить было не просто трудно, а необычайно трудно. Работы
было много. Но не много можно было заработать матери-вдове с грудным ребенком
на руках, когда рассчитывать можно было только на себя.
Одиннадцать лет скитаний по
квартирам, пока не получила свой «угол» в маленьком бараке на четыре семь .
Работа в две смены, когда ей, как вдове погибшего, удалось устроить дочь в детский сад. Все это легло на хрупкие
плечи. Но не сломало. Наперекор всему она осталась веселой, жизнерадостной и
оптимистичной.
Слава Богу, с зятем повезло.
Относился как к родной матери. Да и звал матушкой. С первых же дней после
свадьбы. И родители его никак не чурались. Все сложилось как-то ладно и гладко.
Аж не верилось, что так может быть с ранее незнакомыми людьми. Может быть, за
все прошлое компенсация получалась.
Молодые пока без собственного
жилья. Живут с Володиными родителями. А у нее зачастую гостят по нескольку
дней. Вот где радость! Можно и поговорить обо всем, и с внучкой пообщаться
подольше. Заодно побаловать всякими
заранее приготовленными лакомствами и подарками.
Не больно-то молодые родители сами позволить могут. Да
и Володины отец с матерью на одну пенсию
живут. Обоим за семьдесят перевалило.
Еще и в институты поступать решились.
Учатся. Это же – какие расходы! Володин
институт вообще в другом городе. И
на гостиницу надо, и на прокорм. Сами попросить что-либо постесняются. Вот и хитрит. То продукты какие «случайно»
достанет и завезет. То денежек, «внучке
на подарки». То самим молодым родителям
подарочек сделает.
Зять ее матушкой называет.
Относится, как родной сын. Она его тоже крепко полюбила. Пожалуй, с Валюшкой
вровень. Может только чуть-чуть разница.
Может, и нет вовсе. Внучку-то уж точно
больше всех любит.
- Володю в другое место переводят. В
Среднюю Азию. Переедешь к нам? – Как-то спросила Валентина.
Внучка уже шестой класс
оканчивала. Теперь еще у нее и внук был. Двухлетний Володька. Чего спрашивать?
Куда же она без них?
Спустя год, который прожила на
одних нервах в ожидании писем и телефонных звонков, вместе с овдовевшей матерью
зятя, переселилась в город, где жили их дети и внуки. Зять с дочерью квартиру
им купили на двоих. Сами и ремонт сделали. Все было ладно. Главное – все
вместе. Сватье на тот момент уже за восемьдесят перевалило. Помогала, чем
могла. Присматривала за ней. Дети и внуки
в любую свободную минуту их навещали. Пожалуй, самый радостный период в
жизни ее. Володя и Валюшка при должностях. Зарплата высокая. Машину купили. Дачку строить взялись. Десять
лет пробежали, почитай в одних радостях.
И тут… Девяносто третий год. Нужно возвращаться в ставшую отдельным
государством Россию.
Продали все: обе квартиры,
дачу, машину… Все. Вплоть до бытовой техники и Володя, уложив «деревянные»
в мешок, отбыл осенью в Россию в поисках
пристанища и возможности обмена денег, которые были действительными только до 1
января. Полгода прожили на съемной квартире. Жили за пенсии. Еще за Валюшкину
зарплату, с которой каждый раз
приходилось делать переводы Володе, чтобы было на что жить ему там, в
неизвестности.
Работу Володя нашел,
квартирку однокомнатную снял. Только деньги поменяли ему аж в апреле. По письму из администрации Ельцина. Кто-то в
банке чинил препоны. Отчего и почему, потом
узнала, когда в мае Володя привез их всех к новому месту жительства. Привез всех. Даже
домашнего любимца – дога Шейха. Он у них
был чемпионом всяких выставок. Вся грудь в медалях.
Еще полгода ютились в двух
маленьких квартирках в разных концах города. В одной две бабушки с внуками. В
другой Володя с Валей. Зять с дочерью купили дом недостроенный и теперь
старались до зимы сделать его годным для проживания. Чтобы всем вместе быть. К
осени переехали в новое жилье. Соседи все удивлялись: как это в одном доме
свекровь и теща? Отвечала: «Привыкли
почти за четверть века. Чего
делить-то? Общие дети, общие внуки».
Мало кто верил, что уживутся долгое время.
Оказывается, в этих местах такое не принято.
Ужились. Ни единой ссоры.
Все пять лет, пока не проводила сватью в последний путь…
У самой здоровья никакого
не стало. Спасибо детям, заботятся от всей души. Сами уже за серебряную свадьбу
перешагнули. Дай им Бог! Особенно зятю…
Да что там! Сыну моему! Давно уже таким его считает.
Сколько пережито вместе. А
что впереди ждет, время покажет…
Сон все не шел. Что-то
тяжелое навалилось на грудь. Стало трудно дышать. Захотелось закричать, позвать
на помощь, но...
Сентябрь
2010 г.
Вы не туда попали.
Слегка
подрагивающие морщинистые руки, покрытые синими жгутами вен на запястьях,
перебирали стопку открыток. Слабо видящие глаза очень старой женщины
внимательно вглядывались в каждую строчку коротких открыточных писем через
толстые линзы очков. Губы беззвучной артикуляцией сопровождали каждое
прочитанное слово.
В основном это были
поздравления. К новому году, к восьмому
марта, к дню рождения. Иногда еще по какому-то случаю. Все начинались:
«Дорогая… Любимая…»
Все заканчивались: «Любящие тебя…»
Разницей окончаний было лишь перечисление состава семейств, которые ее
«всей душой любили».
Тут же на столике отдельной
стопочкой лежало несколько писем в конвертах. Она знала всегда, что их было
ровно шесть, но зачем-то в очередной раз пересчитала. Именно столько писем
получила она за пять долгих лет ожиданий. Четыре от дочери Тамары. Они пришли
еще в первые два года после ее переезда
с младшим сыном и его семьей в Россию. К новому месту службы сына. Сын принял
новое предложение без оговорок, хотя и многое терял в должностном и
материальном положении. Развал Союза заставил искать пристанище на исторической
родине при любых условиях. Письма от дочери перестали приходить после того, как
прабабушку посетила на новом месте жительства внучка Тамары от ее сына…
Память рисует тот далекий вечер. Они с младшим сыном
и его семьей решили навсегда покинуть места, которые были для нее родными более
пятидесяти лет. С того дня, как ступила на эту землю в сорок первом в качестве
эвакуированной. Сын и вся его семья родились уже тут. Здесь же родилась и сынова теща, которая
решила уезжать вместе со всеми.
- Одна у меня Валюшка моя! Куда я от вас? – Сразу же заявила Тамара Павловна,
услышав о необходимости переезда. – Заодно и Елизавете Петровне помощницей
буду. К девятому десятку подошла. А у Володи с Валюшкой своих дел по горло
будет! Да и детям их пригляд.
До отъезда оставалось чуть более недели. А восемьдесят восемь
прожитых лет решили напомнить ей о себе болезнями. Наверное, нервотрепка последних недель
сказалась. Решила просить оставить ее пока тут. Чтобы обузой не быть. Поживет,
мол, пару месяцев у старших детей. Сын со снохой такое предложение приняли в
штыки, но поддались уговорам созвониться с Тамарой и попросить пристанище для
матери на нужный срок. Володя позвонил.
- Семипалатинск?
- Да! – Ответили после долгой паузы на другом конце, явно не ожидая звонка.
- Квартира Заболотных? Наташа? Это Володя. Мне с сестрой бы переговорить. Мы в
Россию уезжаем. Пока не знаем, как там
все сложится. Потому хотел просить, чтобы мама у вас пару месяцев переждала….
Договорить не получилось.
- Вы кому звоните?! Здесь такие не проживают! Не знаем где они! Мы тут недавно
живем.
- А номер телефона?
В ответ зазвучали короткие
гудки.
- Что-то не пойму… - Володя растерянно смотрел на нее. – Мама, тут что-то не
так, Голос был явно Наталии. А говорит, что нет таких.
Володя не мог не узнать голоса
племянницы, с которой были одногодками, росли вместе и даже браки в один день
зарегистрировали.
- Попробую я. – Валентина набрала междугородний номер. – Здравствуйте! Лиля?!
Это тетя Валя! Мы вам сейчас уже звонили!
Потом и она нервно бросила трубку на рычаги:
- Цирк устраивают! Лилька, дочка Натальи
мне ответила. Придуривается, что опять не туда. Не ждут тебя, мама, там!
- Как же так? – Удивилась она тогда. –
Вы, ребята, что-то напутали…
- Ничего не напутали, мам. – Возразил сын. – Обойдемся и
- Игорьку позвони. Может к нему? – Настаивала Елизавета Петровна.
- Я же уже сказал свое решение! – Возразил сын. Видно было, что он очень
огорчен телефонными звонками в Семипалатинск.
- Ну позвони, сынок!
- Хорошо. Только уступая тебе.
На другом конце словно
ждали звонка. Ответ последовал незамедлительно.
- Ой! Как неожиданно! – В голосе снохи брата звучала бездарная наигранность. –
Родители с Сашей только вчера уехали в Шадринск. Мы тоже переезжаем. Все. Не
успели сообщить. А что вы хотели?
- Сообщи, что мы тоже уезжаем в Россию. Бабушка с нами. Свой адрес напишем вашим соседям. Попросите
их переслать вам. Бабушка будет ждать писем. Счастливого пути.
По лицу сына было видно,
что и тут его что-то разволновало.
- Врет ведь! Говорит, что все уехали, а кто-то ей подсказки на ухо нашептывает.
Я же старый опер! Меня на этом не купишь!
Позже приезд Тамариной
внучки подтвердил верность сомнений Володи.
- Я в гостях у бабы Томы тогда была.
Когда дядя Володя и тетя Валя звонили к
ним. Сначала тетя Наташа отвечала, потом Лилька. Специально все разыграли,
чтобы прабабушку им не оставили.
- А не выдумываешь ли ты? – Не поверила Елизавета Петровна.
- Нет, баба Лиза! Так все и было… А
потом они дяде Игорю звонили. Предупредили, что вы можете к нему запроситься.
Говорили, что дядя Володя старается старуху на их руки спихнуть. А они сами уже
пенсионеры. Дядя Игорь сказал, что даст ответ о своем отъезде…
Горячие слезинки
прилипли к щекам, мешая сосредоточиться.
Елизавета Петровна протерла платочкам глаза и окуляры очков. Вот оно –
последнее письмо от детей. Его написала от имени своей семьи жена среднего сына
из Санкт-Петербурга.
«Елизавета Петровна!» Так начиналось письмо. С той поры, как Зоя пришла в их
семью более тридцати лет назад, она называла ее только мамой. «Надеюсь, мой
муж своевременно и в полной мере исполнил все свои сыновьи обязанности. Какой еще помощи вы хотите? Трудности Вашего
сына, Владимира, никак не могут быть отнесены к нам. У него своя семья. У нас -
своя. А Вы – член его семьи. Пусть и принимает все меры к решению ваших общих
проблем! Нам больше не пишите.» В конце
письма приписка: «С текстом письма согласен. А….»
- Ты просила их о какой-то помощи? – Нахмурился Володя, прочитав это короткое и
очень горькое письмо. – Зачем? Мы сами решим все свои вопросы. Тебе нечего
кушать? Тебе нечего одеть?
- Я же вижу, как вам тяжело здесь. А у их детей крупный бизнес Я же их нянчила
на своих руках. Я же помогала им больше всех вас! – Заплакала Елизавета
Петровна.
- Теперь моя очередь писать! – Заявила Валентина. - Думаю, после моего письма даже угасшая
совесть что-нибудь им скажет!
И ведь написала! Видно здорово проняла! Звонили несколько раз.
Прощения просили. Простила…
Непослушные пальцы неловко зажали шариковую ручку.
«Володя! Валя! Внуки!
Напишу, какие горькие обиды довелось пережить на старости лет. Когда-нибудь
дайте почитать тем, кто эти обиды учинил. Иначе на слово вам не поверят…»
Последняя строчка
корявой дугой сползла в нижний угол листка. Приехавшая «скорая», уже ничем не смогла помочь. Она немного не
дотянула до девяноста семи лет.
Она была крепкой старушкой. Но покинула этот мир, не дописав печальную историю
своей жизни…
Март 2010
Родственники.
Толпа
пассажиров потекла по перрону ко входу в вокзал с такой энергичной
поспешностью, что можно было подумать о надвигавшейся на них со спины какой-то
уж очень страшной опасности. Сталкивались, запинались о чужие вещи,
сквернословили, извинялись. И тут я узрел, чуть ли не в самой середине этого
пестрого потока, одиноко замершую белую
косыночку с голубыми ромашками. Странно, как ее владелица умудрилась
остановиться. Сейчас ее сомнут!
Я поспешил на помощь и оказался
рядом с женщиной в черных очках. На вид
ей было лет около семидесяти. На полное тело
было надето цветастое платье с короткими рукавчиками типа «крылышки». К
себе она прижимала плетеную корзинку, накрытую таким же платком, как и тот, что
был у нее на голове. Выбитый кем-то из рук, у ее ног лежал деревянный костылек,
явно выструганный каким-то умельцем
простым кухонным ножом.
- Вас, бабушка, запросто с ног сбить могли. Почему никто не проводил? – Выпалил
я никчемные к данному моменту вопросы и, подхватив женщину под руку повел ее
вслед за поредевшим хвостом бывших пассажиров электрички, предварительно подняв
с земли ее костылек.
- Проводили. В Лупановке нашей чуть ни всей деревней провожали. Очень рады
были, что внучок у меня отыскался. Скажи, как узнал меня? Мне советовали, если
что, через милицию объявление дать. А
тут ты…- Женщина протянула свободную руку и провела в воздухе рукой, чуть
коснувшись моего виска. – Ростом в отца пошел?
- Возможно, что в него?
- Жалеешь, что не видел? – Женщина остановилась. Высвободила из моей руки свой
локоть и достала из кармашка маленький носовой платочек, которым протерла
глаза, подсовывая палец под окуляры очков. – В честь него Иваном назвали, поди?
- Возможно, в честь него. – Отозвался я автоматом и оторопел. – Откуда Вам это
известно?
- Мне все про тебя, Ваня, прописали.
- Кто?! – Обалдело уставился я на женщину.
- Энтузиасты какие-то. Соседка моя, Клава, в телевидение чего-то написала.
Потом ответы мне читала. Когда же тебя по телевизору показали, я плакала
оттого, что Бог зрения лишил за грехи мои.
Не видела лица. Потом всей деревней нашей престарелой меня в дорогу
собирали. Гостинцев тебе наложили. Рады были, что нашелся. Настаивали, чтобы
твоего приезда дождалась. А я вот… Не могла я, Ванюша, откладывать. Каждый
день может быть последним. Годы такие.
Сына потеряла, так хоть внука нашла.
Боясь перебить женщину, я
медленно вел ее к вокзалу.
- Я виновата, что ушел отец от матери
твоей. Я. Казалось, что лучше кого подобрать в жены мог. Потому и зудела с утра
до вечера. Гордая была. Как это сын работника райкома на девке из такого семейства
женится? Пятеро их было у матери. Все
девки. Приезжие. Про отца их и не знала
ничего. Забрюхатела мамаша твоя, а я ей
такой подарок уготовила. Поняла потом, какой грех на душу взяла. Когда гроб
цинковый с телом отца твоего на кладбище провожала. Один у меня был сынок.
Следом и деда проводила. Рядом с сыном теперь. Сердце не выдержало. Мы – бабы,
народ сильный. Устояла я. Только со временем, от слез видать, слепота нашла.
Прости меня за все, Ванюша! – После этих слов женщина поставила у ног свою корзинку и ее руки, пробежав по
моей груди, застыли на плечах. В грудь мне уткнулись очки.
Не зная уже, как быть дальше, я
посигналил жестами стоявшему в стороне милиционеру, чтобы он подошел к нам.
- Старший сержант Смагин! – Представился милиционер, лихо приложив ладонь к
правому виску в воинском приветствии. – Чем могу помочь.
- Вот, бабушка…- Я замялся, не зная, как поступать дальше. – Приехала. Можно к
вам в дежурку?
- А что?
- Телефон может понадобиться.
- У тебя сотового нет, браток? – Удивился старший сержант.
Жестами я кое-как убедил его в том,
что нам нужно пройти в дежурку.
- Помоги уж внучку. – Обратилась и женщина к милиционеру. – Видать, надо так,
коли просит.
- Пойдемте уж. – Милиционер осмотрел нас еще раз удивленным взглядом и
пригласил за собой.
Усадив женщину на стул в дежурной
комнате милиции, я пригласил милиционера выти за дверь.
- Перекурим! – Обозначил я свое приглашение, хотя сроду не искурил ни одной
сигареты.
- Что у тебя? – Догадался старший сержант.
- Понимаешь, друг, случай такой получился… - И я выложил ему события, которые
произошли со мной за последние пять-десять минут.
- И она решила, что ты тот самый внук?! – Воскликнул старший сержант, выслушав
мой рассказ.
- В том и дело все!
- Вот те на!
- И я про то же. Что делать теперь? Дурак. Сразу не остановил. Теперь что-то
придумать бы надо. Боюсь травмировать своими сообщениями. Чует она, что времени
мало для общения с внуком имеет. Настырная! Без провожатых на электричке
укатила, хотя еще и слепая. – Я виновато глядел на милиционера, словно это его
я подвел своим вниманием. – Попроси дежурного по вокзалу объявить, чтобы
встречающего, такого-то, ожидают в
комнате милиции. Говорила, что должен был внук встретить. Вроде, телеграфировала
о приезде.
Я вернулся в комнату милиции и
застал женщину выкладывавшей на стол пирожки домашнего печения и баночку с
медом.
- Есть где чайку набрать? – Обратилась ко мне женщина, как только я вошел в
комнату. – Хочу угостить вас с товарищем милиционером.
- Не надо, бабушка. Он занят. А ваши гостинцы и дома понадобятся. – Попросил я.
- Хорошо, Ванюша. Оставь ему пару-тройку пирожков, на потом. Медку отлей в стаканчик. Медок у
Клавдии славный. Всем нравится.
«Встречающий… Вас ожидают в
дежурной комнате милиции!», несколько раз повторила трансляция вокзала. И тут
же появился хозяин кабинета.
- Слышал? – Шепнул мне на ухо.
- Гляди, Ванюша, однофамильца твоего вызывают. Сюда кажется.
А зачем? Надо же такое. И имя твое… - Женщина замерла на стуле,
прислушиваясь.
Прошло минут десять, но на пороге
никто не появился.
- Повтори, друг. – Попросил я старшего сержанта.
Снова прокричала трансляция.
- Опять зовут. Его же! – Старушка покрутила головой, словно хотела разглядеть
нас с милиционером. – И опять сюда… Что случилось, товарищ милиционер?
Старший сержант посмотрел на
меня с укоризной и развел руками.
- Вот мой адрес. – Я начеркал свои данные на клочке газеты, лежавшей на столе.
– Коли понадоблюсь, найдешь. А мы с бабушкой пока ко мне. А как иначе? У меня жена медик. Хоть как-то
спокойнее за нее будет. Пошли. Накурились уже!
Женщина сидела, оперев
подбородок о ладони, сложенные на ручку костылька.
- Чего вы все шепчитесь? Случилось что? – Бледность лица ярко подчеркивалась
черными окулярами очков. – Что-то на сердце как-то не по себе. Водичку дай,
сынок. Тут у меня таблеточки.
Женщина выпила таблетку и
откинулась к стене.
- Посидим немного. Сейчас пройдет… Потом и поедем, Ванюша…
Только все получилось совсем
иначе. На пороге почти одновременно возникли врач с медсестрой и какой-то очень
растерянный мужчина моего возраста. К тому времени старушка дышала глубоко и
отрывисто, сопровождая каждый свой вздох стоном.
- Вовремя вы меня! – Заявил, наконец,
доктор, поколдовав над больной. –Кто ее родственник? Будете
сопровождать?
В машине «скорой» мы сидели рядом с
моим ровесником. Он оказался именно тем внуком, который должен был встретить
эту мою случайную бабушку.
- Опоздал, Иван! Машина заглохла. Жена с
сыном так и ждут там. Километров с десяток не доехали. Пока добрался! –
Оправдывался настоящий внук. - Отчего она так, доктор? Может, догадалась чего и расстроилась?
- От радости, парень! Послушал я вас тут. В ее возрасте внука найти! С ее-то
сердцем! Хорошо еще, что так. Поставим на ноги. А если бы в дороге? И не
свиделись бы. Вишь, как к тебе спешила.
- К нам спешила, доктор! - Я повернулся к тезке. – Не возражаешь? Судьба видать
так захотела. Детдомовский я. Это – первая в моей жизни бабушка. Хоть
увидеть не сможет, так сердцем своим согреет. Мы ей правнуков для
веселья подкатим. Когда на ноги встанет. Скажу своей жене все, как есть. Обрадуется, что родственников
нашли… Она тоже из детдома.
- Хорошо ты решил, тезка. Правильно. Мне и самому так подумалось. – Иван
протянул мне для рукопожатия свою руку.
08.12.09
г.
Я пришла.
Она стояла
и с грустью смотрела на старый, поросший водорослями пруд, который замер у ее
ног большой изумрудной лужей, в которой играли рубиновые искорки от багряных
лучей опершегося о горизонт,
раскаленного диска солнца. Она стояла уже довольно долго. Грустный
взгляд ее словно пытался что-то или кого-то отыскать в этом всеми забытом
уголке. Уголке ее далекой юности.
Ах! Время летит так быстро! Вон там,
где плакучая ива уронила свои густые косы прямо в зелень воды и стоит не
шелохнувшись, когда-то стояла маленькая скамейка. Чья-то теплая рука смастерила
ее так чудесно, что присевший на нее всегда ощущал себя в сказочном мире.
Всегда казалось, что вездесущий Амур уже наложил очередную стрелу на
тетиву своего волшебного лука. Эта
чудная скамейка была изготовлена так, что вместиться на ней могли только
два человека.
Тропинка между двух рядов ухоженных
кустов роз вела к этой самой скамейке сквозь пряный аромат прекрасных цветов.
Молодая ива стояла чуть в сторонке, отделяя чудный уголок красивого сада от
остального мира.
Теперь здесь нет скамейки. Розовые
кусты, брошенные на произвол почерневшими человеческими душами, переросли в
обыкновенный шиповник, который разбойнически захватил большое пространство,
преградив доступ к пруду. Давно не кошеная трава пыталась спорить с кустарником
высотой своих начинающих подсыхать стеблей.
Чтобы пробиться сюда, ей пришлось
долго искать какой-либо относительно удобный спуск к берегу.
Раньше все было не так. Деревья в
саду, которые сейчас громоздились скрюченными, наполовину отсохшими и
безобразно развесившимися сучьями, раньше всегда были аккуратно подстрижены и
стояли стройными рядами, вызывая желание подойти и полюбоваться их чудными
кронами, рисующими ансамбль парка. Поросшие травой поляны – ни что иное, как
бывшие цветочные клумбы, являвшиеся когда-то предметом особой гордости четы
садовников. Эти пожилые люди были
знакомы, пожалуй, всему городку. Они очень любили с гордостью прогуливаться по
вечерам среди отдыхающих горожан и
раздавать рекомендации по цветоводству каждому, кто хоть слово произнес о
цветах. Их любили молодые парочки, забегавшие в парк, чтобы пошептаться о
чем-то своем в тени деревьев. Садовники обязательно дарили им цветы с клумб, на
которых стояли таблички: «Цветы не рвать!»
Может ли быть любовь без цветов?
Если нет одного, то уже точно не будет и другого. Они расцветают и вянут вместе
– цветы и любовь.
Она хорошо помнит букетик белых
ромашек, которые однажды вручили ей и ее будущему мужу эти два добрейших человека. Они пожелали:
«Будьте счастливы!» И их доброе пожелание исполнилось в полной мере. Они были
счастливы – она и ее любимый Витя. Счастливы все то чудесное время, что
позволила себе отвести для них скупая судьба. Мир вокруг был настолько я рок,
что слепил им глаза.
Судьба унесла ее с Витей за
много-много километров от родного дома. Туда, где розы совсем не цвели, а
обращенная в лед вода резала по глазам бесконечными солнечными зайчиками. Их
позвала к себе Антарктида.
Эта холодная снежная
бесконечность однажды и отняла у нее
Витю. Незадолго до того он отправил ее на свою родину, где она в окружении его
большой и дружной родни должна была выпестовать их Алешеньку, которому предстояло
осчастливить всех своим явлением в мир.
Это случилось в один день. Ушел
отец и пришел сын. Может быть, такое стечение обстоятельств и помогло ей
пережить трагедию. Появление сына оставило в ней желание жить.
Сколько лет прошло. Как хотелось хоть
однажды снова ступить на берег этого пруда!
Посидеть на любимой скамеечке.
Только… все в этом мире не вечно. Нет
скамеечки. Нет красивого парка. Нет клумб с цветами. Лишь пруд, словно радуясь
встрече, переливался рубиновыми
звездочками.
Он, ее Витя, однажды приснился ей на
этом берегу. Один только раз! Он ничуть
не изменился с тех пор, как они расстались… Он стоял в нескольких шагах от
берега прямо на глади воды и весело звал ее к себе: «Иди же! Не бойся! Я всегда
буду рядом!» Она, не раздумывая, оставив сыну с невесткой короткую записку с указанием места, которое
она решила посетить, уехала первым же поездом. И теперь здесь, у пруда она ждет
своего Витю. Он позвал ее, и она
пришла.
Стоявшая на берегу женщина внезапно
начала оседать на землю, стараясь обнять кого-то, видимого только ей одной. Из
ее уст доносился тихий шепот: «Витенька,
я пришла…. Я знала, что ты меня ждешь… Я люблю тебя… Я иду за тобой…»
Солнце смущенно прыгнуло за
горизонт. На берегу уже еле просматривалась одинокая фигура лежащей женщины. Только утром солнце осветит
обнаружившим ее людям счастливую улыбку на ее лице….
Март 2009
г.
