Обычно продвигают, рекламируют и рекомендуют почитать избранное – дескать, это, если и не лучшее у автора, то, по крайней мере, нечто, вполне достойное внимания читателя. Налицо, одним словом, «ООО» (т.е. отобранное, отредактированное, одобренное). Мы же, как говаривал приснопамятный вождь мирового пролетариата, пойдём другим путём. Предлагаем Вашему уважаемому читательскому вниманию как раз то, что совсем не ООО, т.е. отвергнуто, зарублено на корню, ни в коем случае не напечатано уважаемыми изданиями – а печатали нас обильно и часто во многих странах, включая, конечно же, Россию.

Впрочем, у слова неизбранное имеется ещё одно, очень важное значение. Задумывались ли Вы, уважаемый читатель, о том, что избранное – это, как правило, особенное, из ряда вон выходящее, а значит – нетипичное? Типичное – это как раз неизбранное, неотборное, рядовое, повседневное, обычное, часто повторяющееся, характерное для многих, а потому особо ценное с точки зрения обобщённого культурологического анализа, т.е. определения закономерностей социо-исторического среза. Таким образом, как истые охотники литературы, мы пытаемся одним выстрелом сразить сразу двух зайцев. Заяц номер один: довести до читателя неопубликованное; заяц номер два: познакомить читателя с явлениями, типичными для нашего поколения. Ну а наколько подходящ, густ и разнообразен лес, где водятся эти зайцы, – и вообще, лес это или просто кустарник, – судить Вам.

Вообще стихам, как и живописи, музыке и другим вольным искусствам, свойственна одна удивительная вещь. Популярность произведений, а точнее, готовность третьих лиц их принимать, публиковать и распространять, определяется простой, я бы даже сказал, примитивной формулой, где константа успеха (a значит, и известности) равняется сумме двух переменных: ремесленное умение плюс пропаганда (или маркетинг, как теперь принято выражаться). Посмотрите, как в XIX–XX веках распропагандировали того же М. Лермонтова, хотя его ремесленное умение ничуть не превышало поэтические способности многих братьев по перу, например, Е. Баратынского. А вот Б. Пастернака, особенно в начале его творческого пути, никто в упор не замечал, и в итоге, чтобы быть опубликованным, ему пришлось самому оплатить первое издание своих произведений. Вспомним, например, умершего в нищете Ван Гога, или, к слову, не закончившего практически ни одного «своего» великого произведения М. Мусоргского, наконец, канувших в неизвестность некогда признанных советских авторитетов литературы и искусства, – и картина будет ясна.

Причём, мало того, что никто из людей не в силах профессионально точно определить литературные преимущества В. Шекспира над Г. Байроном, или, скажем, Н. Некрасова над А. Блоком, – многие из известных нам поэтических гениев просто не были бы приняты в Московский литературный институт, так как их ремесленные умения не соответствуют принятым там канонам позии. (Кстати, на этот счёт были проведены специальные литературоведческие исследования, в ходе которых сравнивалась, в частности, поэтика С. Есенина, А. Пушкина и В. Высоцкого с соответствующими требованиями тамошних теоретиков и преподавателей.)

Короче, избранное или неизбранное – по большому счёту неважно. Важно то, что если таким образом размышляю, наблюдаю и анализирую я, это автоматически подразумевает наличие точно таких же мыслей в сознании других людей, живущих на Земле в то же самое время. А вдруг и вправду спустя много лет кто-то прочтёт эти стихи и скажет: вот ведь, оказывается, о чём наши предки размышляли. Причём в рифму, а значит... искренно!