Читать в полноэкранном режиме

«Мой мир – это несколько строф...»

Никита Зименков относится к той поэтической когорте, которая, может быть, не отрицает «нормативно-правовых актов» и «памяток» стихосложения, но де-факто действует по приказам единственного начальника – вдохновения. Сладкая рифма и строгий ритм – абсолютно не ориентир для автора данного направления, если рамки стесняют эмоцию и смысл написанного. С одной стороны, это питательная почва для ревнителей словесного порядка, но с другой – принцип творческой самодостаточности автора, граничащей с чувством выполненного долга. Долга перед указанным «главнокомандующим» и перед самим собой.

Я почти уверен, что Никите приходится сталкиваться с нападками и прохладными отзывами типичного содержания: «я бы поработал(а) над рифмой...», «ритм гуляет...», «это не стихи в общепринятом понимании». И с еще большей уверенностью могу предположить, что немало у автора и благодарных читателей – собственно, к числу которых рад был присоединиться.

Это стихи.

В моем личном понимании.

Иной планки мне как читателю не нужно.

Если же все-таки формулировать обоснование одобрительного мнения далее – замечу, что рифмы и ритмы, «гуляющие» вдохновенно, заметно отличаются от бессмысленно «блуждающих» сородичей. Они не создают суррогатного напряжения – ни автору при написании, ни читателю в процессе чтения.

Правдивость строк – доминантная, поставленная превыше всего остального – подкупает.

Я всегда говорил всерьез,

когда слезы стучали громом...

(«Я целую твое плечо...»)

Думаю, данная цитата наилучшим образом характеризует Никиту Зименкова, и не только через призму любовной лирики; это – кредо, то самое, которое ценнее «актов» и «памяток».

Но естество поэзии не рождается на пустом месте – только с опытом находится оптимальный способ самовыражения.

«Мой мир – это несколько строф,

Уставших от быстрого бега...»

(«Шепот опавших слов...»)

Выше я упомянул о «суррогатном напряжении», отсутствие которого – одно из достоинств сборника. Но среди прочих достоинств, как ни странно – как раз таки напряжение, просто имеющее другую природу. Как и присуще настоящему поэту, автор мыслит панорамно, широко, а это помогает соотнести и оконтурить проблемные моменты бытия, волнующие душу и рождающие мысли, которые остается лишь записать дождливым вечером...

...город еще блуждал, / выбираясь из своих сновидений, /

чтобы снова упасть со скал...

(«Без вкуса...»)

...слепое дуновение ветра / Обжигает немых людей...

(«Квадраты перекрестков сводили с ума»)

В ожидании Солнца и зноя / город раздавит тебя.

Твои слезы немногого стоят, / выплеснутые на карту дня...

...Всякий принявший за данность / мир и сводчатость стен

обязательно хочет казаться / тем, кем стать не сумел.

(«В ожидании Солнца и зноя»)

Вчера еще тешились тенью и нам хватало мечты

В стране чужого веления, надуманной красоты...

(«Здесь только слепая скука...»)

Да, в жизни поэта не обходится без тоски, отчаяния, непонимания, разочарований... Но истинное творчество опирается не только на «немоту» окружающих – обидную и склоняющую к выбору темных оттенков, – но и на парадоксальные источники сочувствия к людям – со своей стороны. Даже если есть леденящие сердце сомнения относительно «симпатичного вида на Рай» на счет «ноль».

И вот он, обычный перрон для мечтателей.

Огни, электрички, металлический стук.

Озябшие люди, простые читатели,

Познавшие жизнь из листовок вокруг.

(«Привычный маршрут до конечной станции...»)

Печаль, мечта, поиск, любовь... Диапазон творчества Никиты Зименкова – это скорее список с многоточием, нежели список законченный. Каждый вправе сам его продолжить, когда... прочитает «Мысли...»

Владимир Ильичев (Сквер)