24 Окт 2023
Жемчужина в море поэзии
Я долго думала, почему люди почти перестали читать стихи. Вот столетиями читали, восхищались и вдруг... перестали. Неужто во всем виноват технический прогресс, который всех условных лириков перемолол в условных физиков? Да не может такого быть! В общем, думала я и правда долго, а потом поняла, куда в мой вопрос закралась ошибка. Во-первых, стихи читают, просто без больших печатных тиражей это не так заметно. А во-вторых, многие отказываются от поэзии вынужденно, так как имеют негативный опыт знакомства с новинками. Почему негативный? Потому что они уже все видели, слышали, знают. Еще со школы, когда учили наизусть Пушкина, Лермонтова, Есенина. К сожалению — и это факт! — мало авторов, которые действительно самобытны, готовы постоянно развиваться, много экспериментировать и всегда, во сне и наяву, в каждой жизненной ситуации, искать оригинальные идеи, а потом, вооружившись «пером», воплощать их на свой особенный манер — не так, как другие. Очень часто писатели копируют друг друга или, если получается, классиков. Настоящее чудо в толпе графоманов, которая сегодня наводнила сеть со своим творчеством и внушила библиофилам мнение о том, что литература обмельчала, отыскать жемчужину — настоящего поэта. Сложно, но не невозможно. И мне удалось это сделать!
Владимир Зима, автор сборника «В сезон дождей», сумел меня удивить. Первое, что бросается в глаза, когда только открываешь книгу, — это уникальность. Почти с изумлением осознаешь: перед тобой писатель не такой, как другие. Совсем. Он полностью самостоятельная личность, независимая от стереотипов и канонов, что, естественно, находит отражение в созданных им строках, полных неожиданными сравнениями, которых никто нигде и никогда не использовал. По крайней мере, провести аналогию с ходу не получается. И это редкость!
«Любить, как работать
в аптеке снабженцем, —
гонять по субботам
за зельем от сердца,
от горла, от хвори,
которую прячут
в больничной истории,
в рюмке коньячной,
банкой консервной
запрятанной в подпол.
Выгрузил нервы,
затарился, отбыл.
Полки в порядке,
в достатке сортамент,
мозг на зарядке,
тело — местами».
Эти строки, как вы и сами, наверное, уже слышите, не из слащавой песенки, не для тех, кто привык к поп-культуре, не для любителей закрыть глаза, заткнуть уши и так брести по жизни, куда дорога выведет. Для перечисленных категорий читателей они слишком жесткие, порой бескомпромиссные, не убаюкивают сознание, а будоражат, что они, эти читатели (но не я!), могут посчитать недостатком (как же, через такие стихи от реальности не убежать!):
«Когда предательство находит час слученья
с тяжелой тайной трусости души;
когда не существует разночтений
в самоубийстве этом за гроши, —
в которых все от совести до веры
и меркнет, и теряется навек, —
последнее, что было, — чувство меры —
собою заменяет человек».
Строки Владимира Зимы складываются в эмоционально сложные стихотворения, такие же разные по смыслу и форме, как настроения чуткого человека, остро реагирующего на глобальные события и личные дела. Сперва, когда только начинаешь знакомство с ними, пребываешь в некоторой прострации. Столько всего, и такого, казалось бы, несовместимого, поэт умудряется втиснуть в одно произведение! А потом привыкаешь вот к такой интересной манере сочетать философскую, гражданскую, пейзажную лирику с современными или историческими мотивами (зависит от ситуации), переплетать это все между собой в единую вязь стихотворения, и потом еще долго ждешь того же подвига от других авторов.
«От замятых стогов пахнет скошенной вечностью,
Холит гребнем копыт луговое ретивый стригун.
Незабвенная длань. Первородство. Отечество.
В изголовье уздечку хранит опочивший драгун».
Увы, дождаться, чтобы прямо вот так, как «В сезоне дождей», едва ли выйдет. Владимир Зима не повторяет ни за кем, но и его стиль едва ли кому-то будет легко повторить.
Впрочем, я немного лукавлю. Иногда в творчестве Владимира Зимы можно отыскать мотивы и настроения, созвучные классике. Судите сами, вот в этом стихотворении мне отчетливо слышится что-то лермонтовское:
«Я тебя не любил, я люблю тебя только сейчас,
В этот миг, в этот час, в эту пору, когда твои стопы
На могиле моей оставляют, как крепкие стропы,
Нервный след и чего-то несметно тяжелого часть...»
Но ключевое слово — «что-то». Наверное, это обреченность, разочарованность, мрачная чувственность, одиночество, появляющиеся на страницах то тут, то там и звучащие с ноткой фатализма:
«Комната, как пространство,
где не находишь места
телу, лишенному сна и гражданства,
становится частью ареста
мозга, заполненного тем чувством,
что отравляет кровь и сознание,
будто выглядываешь через бруствер,
а пуля никак тебя не достанет».
Но! Если Лермонтов таков почти всегда, то Владимир — лишь иногда. Вообще-то автор — оптимист. Он замечает несовершенство мира, порой из-за него страдает (а как иначе?), но продолжает не просто жить, а любить жизнь:
«Еду, трясет, качает,
Жизнь не простая штука,
Но все равно в ней души не чаю,
В двери вхожу без стука».
Еще он романтик. Самый настоящий, из высшей лиги. Человек, умеющий любить всем сердцем и говорить об этом так, что мурашки бегут по коже. Оцените сами:
«И в одиночестве глубоком и безмерном
Тебе, чьих ног касался не дыша,
Отвечу, что пожизненно был верным,
Как телу отведенная душа».
Романтичная душа Владимира Зимы уносится в выси, где самое место настоящему поэту. Но он старается не терять связь с реальностью, не уходить слишком далеко от обыденности, намеренно заземляет некоторые свои стихотворения, чтобы они были ближе читателю и в то же время более точно отражали переживания в моменте. Это делается с помощью очень неожиданных, нетипичных для поэзии слов, вдруг проскальзывающих там, где им вроде как не место, но насколько же удачно все получается в итоге!
«Я потерял часть веры и себя
На той горе, в той чаще, той берлоге,
В том озере, в которое, любя,
Теперь другой вбултыхивает ноги».
Владимир Зима — экспериментатор. Это еще одно его важное отличие от многих современных поэтов. Он не зацикливается на одной манере повествования, а все время ищет новые. То он обращается к корням и говорит языком, ныне почти позабытым:
«Зима суровая. Метель. Россия.
Я — русский! И судьба моя такожды.
Ну-кось, пятастые жирные свиньи,
Выкусьте кукиш за норов мой набожный!»
То прибегает к свободному стилю изложения своих мыслей в стихах, рваными, рублеными фразами не просто стучась в сознание читателя, а прорубая себе двери сквозь все возведенные в голове стены:
«О, дорогая, мир сошел с ума
и никто не в силах ему объяснить этого.
Одни все видят в черном и в черном живут и ходят,
другие плывут в бледно-розовом.
(Но за этих хотя бы не страшно. Бог с ними!)
Но ведь и мы! даже мы! несыскомое что-то ищем,
и о нас кто-то думает также!»
Нет, не много таких, как Владимир Зима, живет среди нас. Да, они есть, но не сидят на каждом поэтическом форуме или сайте, не во всех книжных магазинах продаются. Чтобы отыскать одну жемчужину, нужно совершить множество погружений туда, куда, может быть, не очень-то хочется. Но, по моему опыту, оно того стоит. Так и только так убеждаешься, что поэзия жива. И получаешь истинное удовольствие от знакомства с ней, когда наконец встречаешь.
Владимир Зима, автор сборника «В сезон дождей», сумел меня удивить. Первое, что бросается в глаза, когда только открываешь книгу, — это уникальность. Почти с изумлением осознаешь: перед тобой писатель не такой, как другие. Совсем. Он полностью самостоятельная личность, независимая от стереотипов и канонов, что, естественно, находит отражение в созданных им строках, полных неожиданными сравнениями, которых никто нигде и никогда не использовал. По крайней мере, провести аналогию с ходу не получается. И это редкость!
«Любить, как работать
в аптеке снабженцем, —
гонять по субботам
за зельем от сердца,
от горла, от хвори,
которую прячут
в больничной истории,
в рюмке коньячной,
банкой консервной
запрятанной в подпол.
Выгрузил нервы,
затарился, отбыл.
Полки в порядке,
в достатке сортамент,
мозг на зарядке,
тело — местами».
Эти строки, как вы и сами, наверное, уже слышите, не из слащавой песенки, не для тех, кто привык к поп-культуре, не для любителей закрыть глаза, заткнуть уши и так брести по жизни, куда дорога выведет. Для перечисленных категорий читателей они слишком жесткие, порой бескомпромиссные, не убаюкивают сознание, а будоражат, что они, эти читатели (но не я!), могут посчитать недостатком (как же, через такие стихи от реальности не убежать!):
«Когда предательство находит час слученья
с тяжелой тайной трусости души;
когда не существует разночтений
в самоубийстве этом за гроши, —
в которых все от совести до веры
и меркнет, и теряется навек, —
последнее, что было, — чувство меры —
собою заменяет человек».
Строки Владимира Зимы складываются в эмоционально сложные стихотворения, такие же разные по смыслу и форме, как настроения чуткого человека, остро реагирующего на глобальные события и личные дела. Сперва, когда только начинаешь знакомство с ними, пребываешь в некоторой прострации. Столько всего, и такого, казалось бы, несовместимого, поэт умудряется втиснуть в одно произведение! А потом привыкаешь вот к такой интересной манере сочетать философскую, гражданскую, пейзажную лирику с современными или историческими мотивами (зависит от ситуации), переплетать это все между собой в единую вязь стихотворения, и потом еще долго ждешь того же подвига от других авторов.
«От замятых стогов пахнет скошенной вечностью,
Холит гребнем копыт луговое ретивый стригун.
Незабвенная длань. Первородство. Отечество.
В изголовье уздечку хранит опочивший драгун».
Увы, дождаться, чтобы прямо вот так, как «В сезоне дождей», едва ли выйдет. Владимир Зима не повторяет ни за кем, но и его стиль едва ли кому-то будет легко повторить.
Впрочем, я немного лукавлю. Иногда в творчестве Владимира Зимы можно отыскать мотивы и настроения, созвучные классике. Судите сами, вот в этом стихотворении мне отчетливо слышится что-то лермонтовское:
«Я тебя не любил, я люблю тебя только сейчас,
В этот миг, в этот час, в эту пору, когда твои стопы
На могиле моей оставляют, как крепкие стропы,
Нервный след и чего-то несметно тяжелого часть...»
Но ключевое слово — «что-то». Наверное, это обреченность, разочарованность, мрачная чувственность, одиночество, появляющиеся на страницах то тут, то там и звучащие с ноткой фатализма:
«Комната, как пространство,
где не находишь места
телу, лишенному сна и гражданства,
становится частью ареста
мозга, заполненного тем чувством,
что отравляет кровь и сознание,
будто выглядываешь через бруствер,
а пуля никак тебя не достанет».
Но! Если Лермонтов таков почти всегда, то Владимир — лишь иногда. Вообще-то автор — оптимист. Он замечает несовершенство мира, порой из-за него страдает (а как иначе?), но продолжает не просто жить, а любить жизнь:
«Еду, трясет, качает,
Жизнь не простая штука,
Но все равно в ней души не чаю,
В двери вхожу без стука».
Еще он романтик. Самый настоящий, из высшей лиги. Человек, умеющий любить всем сердцем и говорить об этом так, что мурашки бегут по коже. Оцените сами:
«И в одиночестве глубоком и безмерном
Тебе, чьих ног касался не дыша,
Отвечу, что пожизненно был верным,
Как телу отведенная душа».
Романтичная душа Владимира Зимы уносится в выси, где самое место настоящему поэту. Но он старается не терять связь с реальностью, не уходить слишком далеко от обыденности, намеренно заземляет некоторые свои стихотворения, чтобы они были ближе читателю и в то же время более точно отражали переживания в моменте. Это делается с помощью очень неожиданных, нетипичных для поэзии слов, вдруг проскальзывающих там, где им вроде как не место, но насколько же удачно все получается в итоге!
«Я потерял часть веры и себя
На той горе, в той чаще, той берлоге,
В том озере, в которое, любя,
Теперь другой вбултыхивает ноги».
Владимир Зима — экспериментатор. Это еще одно его важное отличие от многих современных поэтов. Он не зацикливается на одной манере повествования, а все время ищет новые. То он обращается к корням и говорит языком, ныне почти позабытым:
«Зима суровая. Метель. Россия.
Я — русский! И судьба моя такожды.
Ну-кось, пятастые жирные свиньи,
Выкусьте кукиш за норов мой набожный!»
То прибегает к свободному стилю изложения своих мыслей в стихах, рваными, рублеными фразами не просто стучась в сознание читателя, а прорубая себе двери сквозь все возведенные в голове стены:
«О, дорогая, мир сошел с ума
и никто не в силах ему объяснить этого.
Одни все видят в черном и в черном живут и ходят,
другие плывут в бледно-розовом.
(Но за этих хотя бы не страшно. Бог с ними!)
Но ведь и мы! даже мы! несыскомое что-то ищем,
и о нас кто-то думает также!»
Нет, не много таких, как Владимир Зима, живет среди нас. Да, они есть, но не сидят на каждом поэтическом форуме или сайте, не во всех книжных магазинах продаются. Чтобы отыскать одну жемчужину, нужно совершить множество погружений туда, куда, может быть, не очень-то хочется. Но, по моему опыту, оно того стоит. Так и только так убеждаешься, что поэзия жива. И получаешь истинное удовольствие от знакомства с ней, когда наконец встречаешь.
Ирина Игоревна Малкова,
поэт, член Союза писателей России,
президент Академии литературного успеха.
поэт, член Союза писателей России,
президент Академии литературного успеха.
 Взгляд критика /
 2747 /
 redaktor
/
|
| Всего комментариев: 0 | |
[Юрий Терещенко]
То,