И Марине хочу тоже подарить в знак нашей дружбы!

Дорогие Марина и Татьяна, спасибо вам обеим за то, что вы и меня приняли в свой круг! И я так рада встречам наши здесь!

Розовый конь постарел – поседели бока. Впрочем, не повод – идти в поводу у печали.

чтобы учиться прощать на осенней меже, где даже листьям оправдывать прошлое нечем.

И пусть глядит с онегинской хандрой невыспавшийся утренний прохожий…

и женщина проходит не спеша по улице, по осени, по миру.

Пора осенних солнечных суббот…
И два листа – кленовый и бумажный –
в одной руке… И женщина – идёт,

и женщина проходит не спеша
по улице, по осени, по миру.

осень – педант, и сезонный расклад безупречен,
чтобы учиться прощать на осенней меже,
где даже листьям оправдывать прошлое нечем.

В кармане – два монетных кругляша,
но лучше так – пешком, пока не сыро,
и женщина проходит не спеша
по улице, по осени, по миру.

Птица

а строчка – проверяется на ощупь –
листом бумаги – и никак иначе.

но в контуре проявится основа –
и падает в листы стихотворенье,

Но сам себе уже не равен, как ствол, лишившийся покрова, когда стоит, почти бесправен – во власти собственного слова, и, каждый звук дыханьем грея – надгорным богом – с чашей горна, – до жил вытягивает шею затем, чтоб стать – сплошное горло,

И правила просты – куда уж проще? – стихают звуки, ничего не знача, а строчка – проверяется на ощупь – листом бумаги – и никак иначе.

осень – педант, и сезонный расклад безупречен,
чтобы учиться прощать на осенней меже,
где даже листьям оправдывать прошлое нечем.

А ей светло в такой осенний час,
где время затормаживает стрелки
и оставляет что-то «про запас»,
как пьяница – глоток – для опохмелки.

и женщина проходит не спеша
по улице, по осени, по миру.

Птица

стихают звуки, ничего не знача,
а строчка – проверяется на ощупь –
листом бумаги – и никак иначе.

надкусил упругую кожицу
виноградных этих ночей,

Что? Я – тебе? Вот это ложь так ложь.
Ты чтό, не веришь мне? – спроси любого.
Зачем меня ты Олею зовёшь?
Какой Кавказ? Так значит, ты – не Вова?!..

А строка в предосеннем хмелю
не сравняется с вешней:

где меж собой о чем-то говорят
уже не голосá – стихотворенья.