Падают с неба звёздного
Хлопья белые, снежные,
В вихре бурана дорожного
Кружатся, словно безгрешные.

А я невольница по доброй воле,
Со счастьем падаю душою ниц.
Я в четырёх углах – в широком поле;
Зажата в двух руках, не помню лиц.

Ты подарил мне воздух свободы,
Пламя безумной, бесстрашной любви.
Ты как четыре стихии природы –
Целых четыре, и все не мои!

Ты мой месяц светлолицый,
Мой небесный, мой земной.
Распахнул свои ресницы,
Словно небо надо мной.

ШАНСОН

Я умер для тебя,
и впредь я воскресать не стану,
всё прошло как сигаретный дым,
я умер,не успев родиться!

Я – след. Ступай! Прокладывай меня
на черных тропах, на снегах бескрайних!
Свобод своих пределы вымеряй,
души - порывы, чувств закрытых - тайны.

Я ровно лягу! Перекрою путь
иным следам – звериным, человечьим.
Я буду слышать трав неровный пульс,
листвы опавшей местное наречие.

Вберу в себя муссонные дожди,
пески пустынь, солёных вод набеги. -
Всё - для того, кто скажет: «Подожди!»,
махнув рукой у самой кромки неба.

Не ломай ты меня, не ломай!
Я и так уже слишком надломлена.

Остывает заваренный чай
в отголосках борьбы, и оскомины
заполняют разбуженный быт
(как трава забивает обочину)…

Ты громишь мою самость любым
шито-крытым приемом, отточенным
в предыдущих нечестных боях
(и проигранных, видимо, начисто).

Эта битва, увы, - не моя.
Я устала тестировать натиски,
что диктует тебе сгоряча
себялюбие - смять, приспособить!

Я молчу, допивая свой чай.
(Непосильное действо для многих).

Солёный ветер, чаек крик,
Я с детства к этому привык, и всё же.
Стою один на берегу,
Никак забыть я не могу, похоже.