Подарили хрюше Тошке
Очень модные галошки!
Подобрали цвет прекрасный,
Тошин цвет любимый-красный!

Чёрные рубашки ходят по горбатому Риму.
На розовом аэроплане летит Муссолини
и показывает из кабины
олигофреновский квадратный кулак

Просолен
 лёгкой хрипотцой
 об камень бьющейся волны
 плывущий над закатом джаз -
 живой,
 поющий нам Армстронг...
 Как будто нехотя,
 с ленцой,
 вечерней негою полны,
 летучим шариком из фраз
 играем мы с тобой в пинг-понг.
 И скачет шарик ловко -
 пинг!
 Углов не задевая -
 понг!
 Тончайшим шилом сшитых строк
 прицельно метить -  напрямик! -
 и попадать! Лови-ка -
 понг!
 Обратно -
 пинг!
 Пинг-понг!
 Пинг-понг!

Вот и время пришло привыкать постепенно
К шуму города, шёпоту влажных ночей.
Я вчера рано утром вернулся из плена
Без салютов, оркестров, помпезных речей.

В разгаре вновь игра без правил, Как прежде ,зло глумясь над скорбью, Питаясь жертвенною кровью, Насытит землю жарким смрадом.

Те, кому дальше жить...
Стенает дух и места не находит.
Тесна ему моя живая плоть.
То я его, то он меня изводит,
Не в силах безусловно побороть.

 

Строки прочел Смолдырева о страшных годинах:
              Саласпилс в письмах под Ригой, где стонет Земля -
Стонет и воет своей чернотою в сединах,
               Душу всю вынув и ужасом испепеля.

 

Лицо светилось с торжеством,
Глаза пылали с дикой местью,
Взмахнула ведьма помелом,
Покрылся Край паучьей сетью.

Знову ніч, я не сплю по ночам,
Ясне небо спокійне чарує…
Пишу знову, чомусь це дивує…
Пишу оду я сірим очам.

Я бы хотела нарисовать мечту. Отправить письмо, что искрится счастливой улыбкой. Я бы хотела стереть из себя пустоту, что поселилась во мне невесомой ужасной ошибкой.