Ночное небо. Нет луны.

Но ты не спишь, ты быстро пишешь –

У безголосой тишины

Ответы горькие всё ищешь,

Весна заполярная – дама капризная:
Поманит недолгим теплом,
Два дня протанцует с лучами игристыми
Мазурку и вальс за углом.

Взгляну на календарь – конец апреля.
На улице метёт, метёт, метёт...
Раскачивая снежные качели,
Зима играет с нами в "Новый год".

В долине одиночества,
Бескрайней и безлюдной,
Безмолвие-высочество
На диалоги скудно.

- Молодой-красивый-неженатый-позолоти-ручку-всю-правду-скажу, - солнечный лучик скользнул по золотым зубам склонившейся ко мне цыганки и затерялся в сакральной скороговорке. - Табор… иди ты в небо… - попытался я найти максимально вежливый отказ, но на высоте нескольких километров это прозвучало довольно двусмысленно. - Выпьем за Гааааааагу, Гаагу дорогую. Свет ещё не видел красивую такую, – гадалка встряхнула плечами и присоединилась к цыганскому ансамблю, шумно кочевавшему по салону самолета.

Зима пылила по дорогам,
Стуча в окошки по ночам.
За дверью пряталась тревога,
И ей никто не отвечал.

Осень стучалась в закрытые двери городка уверенной гостьей. Одним взмахом своей волшебной кисти она окрасила нежным пурпуром листья, мазнула желтым по кустарнику, заставила заплакать оловянным мелким дождем небо.
В тот бушующий под ветром осенний вечер двое людей в темном прятались под высокими деревьями парка. Волны ветра покачивали бледный немочный фонарь.
Вскоре к Карлу и Ларисе присоединился сухощавый и стройный Варсофоний Кондратьев.

С дробным звоном рассыпался сон,
Будто рубль, на копейки разменянный —
Это снова звонил телефон...
В коммуналке... На улице Ленина...

Исчезло всё, что раньше было нами,
и воздух искалечен лязгом — го-о-ол!!!
Железки с инфракрасными глазами
на стадионе смотрят футурбол.