Вороне как-то Бог, помимо основного,
Доход существенный к бюджету подарил.
И вот, Ворона обалдев от изобилия,
Решила стать певицею шансона.
И куш во рту держать, и петь пока хватает сил.

И вот концерт, овации, фанаты и цветы….
Но не учла Ворона правила простого,
Что первый ряд налоговые лисы занимают!
Мораль всё та же, её ведь помнишь ты?
Налоги заплати и каркай хоть во всё воронье горло!!!
* * *

И в город наш, издалека приехал Слон,
Его по улице возили на авто,
В музей, театр, в модный vip-салон,
Но, как-то, так, не замечал Слона ни кто.

И тут из подворотни, как всегда,
На площадь выбежал бездельник Моська.
И ну давай, вдогонку на слона,
И вдоль ,и поперёк , и всяк, как можно!

Народу собралось, как на парад.
Все Моську норовят увидеть.
Ведь лаял он на самого Слона!
Такого мощного пытался он обидеть.

И в этой басне есть для всех мораль,
Её увидеть очень просто.
Слона, не замечая, часто смотрим вдаль,
Но сразу видим лающего Моську!!!
* * *

Жил-был у бабушки Козёл…
И масть была ему подстать.
В округе всей козлов, козлее не сыскать.
И даже местный мэр Волк Злой,
Дом обходил их стороной!

Ты спросишь: «Где же тут мораль»?!
«С волками так и надо поступать»!
Постой дружок, дай мне сказать.
С волками?! Да…. Но дело в том.
Не становись и ты козлом!!!
* * *

Лиса, увидев винограда гроздь, остановилась.
Прищурив глаз, прикинула объём, размер и высоту,
Нахмурив бровь, рукой махнула и в чащобу удалилась.
Видать не оправдал тот виноград её заветную мечту.
Знать хочешь смысл ты, ну что ж.
Хочу спросить тебя дружок, в какое время ты живёшь?
Сегодняшние «лисы», причём с бесстыдством залезают,
Лишь на «лозу», чей «виноград» на Кипре дозревает!!!
* * *

Однажды Лебедь, Рак и Щука….
Вот только Лебедь не учёл,
Что за него, как поступить, учтут.
Сильнее «Водный двойственный союз».
Они же в одну сторону гребут.
А Лебедь всё витает в облаках,
И тянет непосильный груз.
* * *

Ваш покорный слуга!
С уважением!
А.Боков

Грустно-ироничное

Мечты

Я хочу тебя дразнить долго, нежно,
И вдыхать аромат теплый, пряный,
Созерцать тебя в белье белоснежном,
В отблесках заката багряных.

Напоить тебя соком с мартини,
И отведать алых губ земляники,
Поцелуем впиться в тело богини,
Под прозрачной, тонкой тканью туники.

Утонуть в прохладном омуте ласки,
Что подаришь мне страстью ответной,
Стать героем эротической сказки,
И заснуть с тобой во мгле предрассветной.

И губа моя явно не дура,
Чтоб мечты себе эти лелеять,
Из себя выну стрелы Амура,
Дайте пластыря - раны заклеить.

Июль, 2010 год.

Повеселее )))

Рассказ о Тель-Авиве

Мой лайнер мягкой лапою шасси
Коснулся взлетной полосы Бен-Гуриона.
Водитель на потрепанном такси
Домчал в гостиницу вдоль берега Яркона.

И Белый город шелестом олив
Мне слух ласкал, и Средиземною волною
Под теплым солнцем нежился залив...
И я жалею, что сейчас ты не со мною...

Качало ветром стебли тонких мачт
У спящих яхт над Тель-Авивскою мариной,
Тянули чайки свой голодный плач
Над пляжем белым, что раскинулся периной...

Проснулся первым Ротшильда бульвар,
И зашумел Холон многоголосый,
Дарило небо солнечный загар,
И лишь в тени садов сверкали росы.

Вот так, прикрыв глаза, в простом кафе,
Что не на Алленби, а в Питере, на Невском,
Я спутницу, немного под шафе,
Своим рассказом угощал, да с пивом чешским.

Она, словно садами Тель-Авив,
Цвела улыбкою, и вдруг рассказ неспешный
Убила, меня, честного, спросив:
"О, милый, ты был в Тель-Авиве ?" - "Нет, конечно !"

Ноябрь, 2010 год.

И пара "Проделок ангела"

Поджог

Я был нейтрален в сущности,
И в драку не встревал,
Поджег дома с имуществом
И молча наблюдал,

Как пламень в небо рвущийся
Склонит врагов к ничьей,
И побудит дерущихся
К спасению вещей.

Колесо

Что ехать помешало вдруг
Блондиночке с мобильником ?
Какой-то странный сзади стук
И скрежет, как напильником.

Давленье в шинах на нуле ?!
Не каюсь в непричастности...
Зато твой новый "Шевроле"
И люди - в безопасности.

Буду рад, если что-то понравится ))))

Надежда Вотинцева

Муза и автобус.

Рано утром, по привычке,
По морозцу, торопясь,
На автобус, как обычно,
Шёл поэт, чуть веселясь.

Вдохновенье подкатило,
Рифмы налету ловил,
Словом разум озарило,
По-всему, видать, спешил.

Память строфами терзая
И блуждая между строк,
К остановке подбегая,
Вклинился в людской поток.

Вот автобус подъезжает,
Переполненный внутри,
Толчею к дверям бросает,
Лишь поэт чуть позади.

По ступенькам поднимаясь,
Подтолкнул слегка двоих,
Те, в ответ ему, ругаясь,
Напирали на других.

Наконец-то, поместился!
Счастье светится в глазах,
Тут автобус вмиг закрылся,
Полетел на всех парах.

А в салоне-просто давка,
Обтираются бока,
Набекрень беретки, шапки...
Воздух портится слегка.

"Не приснится Мельпомене!"-
Молча рассуждал поэт,
Пассажиры, как пельмени,
Слиплись, не видать просвет.

Шевельнуться неудобно,
Давит пресс людской на грудь.
Да, сосед, ногами злобно
Наступает, просто жуть!

Прошептав тихонько: "Еду!",
Выдернул поэт блокнот,
Захотелось вдруг соседу
Протолкнуть вперёд живот.

Вмиг скандал нарисовался,
Бросив пару "добрых" слов,
С ним кондуктор поругался,
Тихий нрав свой поборов.

Вдохновенье потерялось,
Слышатся не те слова,
Как девица изъяснялась,
Предъявив "свои права".

Позабыв о такте, лоске,
(Чем ещё блистать могла),
Русскими словами, броско,
На чём свет она кляла!

Музы неба приуныли...
Ни к чему теперь блокнот!
Свой поток остановили,
А дорога вдаль несёт.

Так автобус продвигался
Сквозь ряды сплошных машин,
Каждый про себя ругался,
Что маршрут довольно длин.

Лишь поэт стоит тихонько,
Забавляет всё вокруг:
Напитал эмоций столько,
Несмотря на тяжесть мук,

Что испытывал доныне...
Чуть ногами теребит,
Но впадать пока в унынье
Он, как будто, не спешит.

Вскоре будет остановка,
Встали все настороже,
Ожидается парковка,
Новый следует сюжет.

Словно из бутылки пробка,
Из автобусных дверей,
Разъярённая массовка
Выбегает, кто быстрей.

Лирик даже не решился
Втиснуться обратно в плен,
Вновь желанья "породнится"
С кем-то - не было совсем.

Пуговиц лишь ряд проверил:
Нет оторванных пока?
Взглядом путь едва отмерил,
Хоть дорожка не близка...

Обратив молитву к небу,
Верный Лире человек,
По морозцу, да по снегу,
Начал спринтерский забег.

Мои координаты у вас. С уважением, Надежда Вотинцева.

Оттава, Канада
nataliyapo@yahoo.ca

А судьи кто?

Ужи, бараны и свинья
Судили в роще соловья.

«Он безголос!» - ужи сказали,
«Шипеть не может на врага»

Бараны дружно закивали:
«Упрямство где? И где рога?

Не знает букв он - только свист,
Какой-то странный вокалист»

Свинья прохрюкалась вначале
И заявила им: «Друзья!

Мы только время тратим зря.
Он даже хрюкать не умеет!

Известно – птица не свинья!»

Кабан и Сова

Как-то ночью летела Сова по лесу. Вдруг видит в большой грязной луже лежит Кабан и стонет.
- Что случилось? - спрашивает его Сова.
- Да, вот, - отвечает Кабан, - всю жизнь я из этой лужи воду пил, а теперь заболел. Не могу больше отсюда пить. Вода здесь грязная очень.

Принесла Сова ему чистой воды из ручья и говорит:
- Пей, Кабан, поправляйся. А потом я тебя к ручью отведу. Будешь чистую воду пить, больше не заболеешь.
Напился чистой воды Кабан, почувствовал себя лучше и говорит Сове:
- Ох, устал я... Отдохну немного, а завтра утром отсюда уйду. К чистому ручью переберусь, грязной воды пить никогда не буду.
Сказал и заснул.
Проснулся Кабан утром совершенно здоровым и полным сил. А когда пригрелся на солнышке, то захотелось ему старых удовольствий и полез он обратно в грязную лужу.
- Что ты делаешь? - изумилась прилетевшая Сова.
А Кабан ей говорит:
- Лети, Сова, одна к ручью. Болезнь моя прошла. Мне теперь, чтоб напиться, воды и из этой лужи хватит.

И что Сове делать?

Квартет или Старая басня на новый лад

Автор: Уж сколько раз твердили миру,
Что коль в квартет войдет осел,
Мартышка, мишка и козел,
На лад их дело не пойдет…
Но время движется вперед,
А в жизни так же, как и прежде,
Мартышкам и козлам-невеждам
Все также хочется рулить,
Кричать, командовать, юлить,
А толку не было, и нет….
Собрались как-то на совет
Все те же старые друзья.

Медведь: Хочу признаться честно я,
Что я умнее, спору нет,
Возглавить должен я квартет.

Козел: Бе – е – спорно? Это кто сказал?
Ты, Миша, нас давно достал
Ревешь, орешь, а толку мало -
Козлам рулить пора настала!

Осел: Козлам командовать? Ха – ха!
Назначьте шефом вы осла.
Я быстро струны натяну,
Ну, малость, может, не пойму,
Так в этом выгода одна.
Квартет возглавить должен я.

Мартышка: Уж это точно, у осла
Ни грамма в голове ума.
Сейчас вертлявые в почете
И на базаре, и в работе.
А кто из вас шустрей меня?
Молчать! Командую здесь я!

Медведь: Постой, Мартышка, не секрет
Шустрей тебя и в мире нет.
Но как-то где-то я подслушал,
Что шефу важны ещё уши.
Насчет вот этого добра
Хватает только у осла.
Еще мне как-то друг сказал,
Что шеф их просто забодал.
Так значит… уши от осла,
Рога от старого козла,
Хвост нужен от юлы-мартышки,
А горла сильное от мишки?

Осел: Бодать, подслушивать, орать…
Так, где же нам такого взять?

Автор: Пока в товарищах согласья нет,
Не заиграет их квартет -
Никто не вспомнил про добро,
Талант, способность, мастерство,
Про опыт, знания и слух...
Выходит замкнутый здесь круг:
Пока козел, осел, мартышка
И косолапый старый мишка
Квартетом думают играть,
Там дела, братцы, не видать!
***

Сегодня на душе Андрея Сергеевича мурлыкали кошки. В отличие от вчера, когда они там скребли. А виной всему были огромные пластиковые окна, которые начальство наконец-то соизволило поставить на вверенную ему автобазу.
Весь вчерашний день в раскуроченные оконные проемы врывался бодрящий осенний ветер, путая и без того растрепанные мысли Андрея Сергеевича. Зато сегодня, сидя напротив чуда фирмы «Рехау», начальник транспортного цеха чувствовал себя огромной мудрой рыбой, медитирующей в удобном аквариуме. И созерцающей суету застекольной жизни.
А надо сказать, что суета за окном кипела неслабая. Ибо окна автобазы выходили прямиком на тренировочный полигон отряда ППС, где отрабатывал навыки задержания уходящего от погони преступника взвод доблестного ОМОНа. Асфальтовый пятачок был густо усеян оранжево-белыми колпаками, обозначающими дорогу, которую вот уже четвертый раз крутые ребята в камуфляже и черных масках перегораживали патрульной машиной. А летящий на джипе «угонщик» в точно таком же камуфляже и маске снова и снова экстренно тормозил. Потом он, вяло сопротивляясь, позволял выволочь себя из машины и морской звездой распластать на капоте.
- Ты смотри как они его, болезного…- икнул механик Савелич, сочувственно опрокидывая очередную стопку. – Ведь четвертый раз уже…
- Да-а-а, - протянул в ответ Миха-камазист, чей день рождения вся база отмечала с 9 часов утра. – Жалко мужика. Может, поможем? А, народ? Давайте отобьем его у ментов!
- Так он же и сам – мент, - после томительной паузы заключил Алексей Владимирович Синицкий – бывший шахтер, прячущий в ячейке раздевалки орден «Трудового красного знамени».
- Ну и что? - не сдавался Савелич. – Раз мент, так что, и не человек что ли?
- Многовато их, - покачал кудлатой редко чесанной головой Миха. – Не отобьем.
- А не отобьем, хоть нальем мужику, - неожиданно поддержал Савелича Синицкий. – Слышь, Сергеич, ты пойди к ним и предупреди, что щас мы их окружать будем.
- С ума сошли! – ахнул Андрей Сергеевич, вырванный из благостного созерцания распяленного на капоте «угонщика». – Я вам окружу! Совсем мозги водкой залили.
Под яростным взглядом начальника освободители едва не подавились очередными стопками и подозрительно быстро расползлись по рабочим местам. А Савелич даже попросил у Андрея Сергеевича пару припрятанных в каптерке досок для починки давно прогнившего крыльца. И все снова пошло хорошо, если бы через какое-то время Миха не затребовал у него пачку бумаги для каких-то своих камазных нужд. На душе у Андрея Сергеевича, поначалу обрадовавшегося повышению активности трудового коллектива, заскребли присмиревшие, было, кошки. А стоило ему заглянуть в раздевалку, как кошки тут же мутировали в саблезубых тигров.
Сидя на грубо сколоченном табурете, Савелич вертел в заскорузлых пальцах небольшое ружье и, елозя шкуркой по грубо выстроганному дереву, бормотал:
- Это конечно не карабин Симонова, но сойдет.
Взгляд Андрея Сергеевича упал на готовые деревянные ружья, лежащие рядом, и белкой перескочил на Миху и Синицкого. Глядя, как выданная им пачка бумаги скатывается в тугие шарики, начальник транспортного цеха понял, что войны избежать не удастся и обреченно вздохнул:
- Себя только гранатами вашими не подорвите, партизаны хреновы.
Протолкнув в легкие ставший комом свежий воздух, Андрей Сергеевич плотно прикрыл дверь базы. А затем направился на полигон ППС, под бойкий стрекот АКМов в пятый раз плюющих холостыми патронами по многострадальной машине «угонщика». У ворот стоял знакомый милиционер, которого не раз и не два он подвозил сюда от дороги, так что проникнуть на полигон начальнику транспортного цеха оказалось куда легче, чем в кабинет собственного шефа.
Обогнув увлеченных пальбой омоновцев, Андрей Сергеевич подошел возвышавшемуся чуть поодаль командиру. Погоны капитана и разносящийся окрест командный голос - вот все, что отличало его от палящих от бедра подчиненных. Тот же камуфляж, та же маска…
- Ты что ли тут главный, капитан? – тяжело вздохнул Андрей Сергеевич.
- Ну, я. А ты кто такой? Почему посторонние на полигоне! – рявкнул капитан на бойцов, а Андрей Сергеевич уже протягивал подписанное в ФСБ удостоверение.
- Сосед я ваш. Буровзрывная компания «Пик». Начальник транспортного цеха.
- А теперь послушаем начальника транспортного цеха! – хохотнул капитан, выказывая знакомство с творениями Жванецкого.
- Ага. Послушать полезно будет, - ухмыльнулся Андрей Сергеевич. – Сейчас мои орлы твоего «угонщика» освобождать станут.
- Чего?! – капитанский рык распугал ковыряющихся на помойке ворон.
- Того. Они и ружья из досок, дефицитных между прочим, выстрогали. И гранаты из бумаги сделали. Видишь, кусты качаются. Это они уже через забор перелезли и вышли на исходную. Скоро начнут.
Капитан два раза гыкнул, но каким-то чудом сумел удержать рванувшееся из глотки молодецкое ржание. И вместо того, чтобы послать «соседа» и его пьяных орлов, быстро провел оперативное совещание.
- Значит так, - сообщил командир выстроившимся полукругом бойцам. – Задача усложняется. Сейчас нашего Борю будет освобождать группа боевиков.
- Меня?! – поразился «угонщик», стоявший в одном ряду со своими мучителями.
- Тебя, - кивнул капитан, - Ты так натурально орал и матерился, что тебя даже мужики из соседнего предприятия пожалели. Гордись, Станиславский. А теперь шутки в сторону. Задерживать партизан аккуратно. Не дай бог сломаете им чего!
- Да-да, - подтвердил Андрей Сергеевич, - Вы уж поаккуратнее. У кого-то из них наверняка будет с собой водка.
- Водка! – ахнули омоновцы, и хором сглотнули, за что были удостоены показа здоровенного капитанского кулака.
- Отставить разговоры. По местам.
Он хотел что-то добавить, но тут полигон огласило нестройное «ура» и выкрики «та-та-та», имитирующие беспорядочную стрельбу. Вывалившиеся из кустов трое «освободителей» дружно замахнулись и, швырнув «гранаты», рухнули на асфальт, дабы не попасть под град полагающихся осколков.
- Мне что, падать? - пробасил один из омоноцев, откатывая носком рубчатого ботинка попавший ему в живот бумажный шарик.
- Падай, - кивнул капитан. – Ты убит.
Не говоря ни слова парень, так натурально повалился на асфальт, что у Андрея Сергеевича зашлось уже пошаливающее сердце.
- А я ранен! – сообщил стоящий рядом боец и, взывая о медицинской помощи, пополз на четвереньках в сторону административного здания. Точнее в сторону двух молоденьких девушек в милицейской форме, появившихся в этот момент на крыльце.
- У меня гранаты кончились! – донеслось до Андрея Сергеевича сквозь автоматные очереди. Синицкий яростно «та-такал» водя дулом деревянного ружья по подбегающим омоновцам.
- Держи! – Миха перевернулся на спину, достал из запазухи бумажные листы, и быстро скатав, перекинул старшему товарищу несколько гранатных шариков.
- Ура! За родину! – успели грянуть партизаны прежде, чем их накрыло камуфляжным приливом.
- Стойте, гады! Подождите! – гундосо взывал к омоновцам Савелич, пока его растягивали на капоте и аккуратно заводили руки за спину. – Водка! Водку же разобьете, ироды!
- Где?! – омновцы захлопали Савелича по куртке, как будто хотели выбить всю собранную им на асфальте пыль.
Секунда и едва начатая бутылка встала на капот, а рядом легли два соленых огурца найденных в кармане Михи.
- Вещдоки сюда! - распорядился капитан, и приняв из рук своего подчиненного драгоценную добычу, поинтересовался у Андрея Сергевича: - Будешь!
- Буду, – учтиво принял приглашение начальник транспортного цеха. – За мир!
- За него, - согласился капитан и одним глотком осушил две трети бутылки, не обращая внимания на завистливые взгляды подчиненных и горестные стоны партизан.
Когда бутылка опустела, а огурцы отхрустели на крепких омоновских зубах, Андрей Сергеевич, кряхтя, собрал разбросанные ружья подошел к своим отпущенным «орлам». Миха и Савелич яростно растирали затекшие руки, а Синицкий пытался отыскать потерянную во время задержания вставную челюсть.
- А теперь кругом! – скомандовал Андрей Сергеевич и повел стволами ружей в сторону ворот. – Не волнуйся, капитан. Ты свою работу сделал. А я их под конвоем куда надо доставлю. Задержанные, на базу шагом марш!
А потом уже тише:
- Мальчишки! Вам же всем за сорок давно перевалило. А вы! В «Зарницу» поиграть захотелось… Не могли что ли этих молокососов двадцатилетних уделать. Целую пачку бумаги зря извели. Опозорились, пионэры хреновы!
Потерпевшие поражение мужики уныло поплелись к выходу с полигона, бормоча под нос что-то о запрещенных приемах. Но проходя мимо садящегося в машину «угонщика» загомонили все разом:
- Извини, братан. Не вышло тебя вытащить. Держись огурцом. Но пасаран!
Они еще что-то говорили, а в голове у Андрея Сергеевича почему-то призывно кричали горны, звенели подковы, строчили пулеметы и на поле танки грохотали. И еще голос, похожий на голос старшей пионервожатой, к которой десятиклассник Андрей тайком бегал на свидание в соседний пионерлагерь, тихо, но упрямо шептал «Привет Мальчишу…»

Дия Гарина
barmalei-66@yandex.ru

Хорошо в жизни быть мышкой
Очень шустрой и очень зоркой.
Если кто-то достанет слишком
Можно юркнуть в свою норку.

Бросят тапкой, а ты - за плинтус.
Там тепло и уютно очень.
Можно в щелочку смело пискнуть,
Так спокойнее, между прочим.

Можно есть всяко разно вдоволь,
Можно с кошкой играть в жмурки.
Перегрызть силовой провод
И во тьме укусить Мурку.

Можно в пачку с крупой проникнуть
И набить себя до отвала.
Можно всё, что угодно крикнуть
В пустоту своего подвала.

Мыши - очень народ ловкий
И ума у мышей - палата!
Наплевать нам на мышеловки,
Благо сыр в них для нас - бесплатно!

Нас не ловят за ради шкуры,
Не хватают за что попало,
Потому что все кошки - дуры
И не любят они подвалов.

Ну, а если поймает кто-то
(Есть в природе такие "дяди")
И поставит над нами опыт,
Так ведь это науки ради.

Мы в науке на первом месте,
Ведь без нас даже грипп не лечат.
И мышами, давно известно,
Лечат почки и чистят печень.

Мы по жизни своим маршрутом
Продвигаемся быстро слишком.
И уже ни один компьютер
Не живёт без своей "мышки"!

Репку дёрнули - не без мышки,
Цвет "мышиным" зовут - серый.
Даже город назвали "Мышкин",
А "мышиной вознёй" - дело!

Беспощадно нас, между прочим,
Применяют везде люди...
Только грустно бывает очень:
"Почему нас никто не любит?......."

=================

Напишу! (Ода графоману!)

Нет стихов и ладно!
"Репу" почешу -
Напишу балладу,
Оду напишу
Напишу частушку,
Напишу куплет,
Напишу подружке
Маленький сонет.
Опишу пейзажик
Или натюрморт,
Из хоррея с ямбом
Сочиню аккорд!
Про люли-малину,
Про любовь-морковь
Напишу былину.
Чтоб бурлила кровь!
Напишу про море,
"Примою" дымя.
Вон на том заборе.
Буквами. Тремя.

====
Вечный тост

Без тоста не пьётся. Не праздник без тоста.
Давайте поднимем бокал,
И выпьем по первой во здравие просто
Того, кто нас вместе собрал.

Вторую, быстрее - За дам! За прекрасных,
Чтоб дальше, как розы цвели!
Чтоб нас принимали - усталых и грязных,
И жить, чтоб, без нас не могли!

А третью - мы молча: «За тех, кто не с нами…
Кто в море… Кто в небе…"… Без слов.
Не чокаясь. Полными слёз стаканАми
Проглотим под скрежет зубов.

Теперь уже легче. Торжественность тостов
Слегка поутратила пыл.
Слова подбираются, вроде бы, просто
Для тех, кто слова не забыл.

«За друга, который всегда до зарплаты
Одалживал сотню рублей!
А мог бы и больше, будь сильно богатым!
А лучше бы - сотню друзей!».

Теперь за родителей! Братьев и сёстров!
За бабку! За деда бокал!
За нашу родню! Чтоб все жили бы дО ста!
За… шефа! (чтоб меньше долбал)!

За то, что не нужно ремонта в квартире
И за экономию средств!
За то, что есть дача! За мир во всем мире!
За весь перечисленный бред!

За то, чтобы нас не терзали болячки!
И ЗА укрепленье нутра!...
За… самую белую в мире горячку,
Что завтра припрётся с утра!»

Жил-был поэт – весёлый парень –
Легко по жизни он шагал,
И в поэтическом угаре
Смешные вирши сочинял.

Придумать рифмы он старался
Всему, что встретит на пути.
Трамвай ушёл, а он – остался –
К «трамваю» рифмы не найти…

Толкнул прохожий – осенило!
Трамвай – подходит – не зевай.
Поэта глупого – на мыло –
На поезд хоть не опоздай.

Вот так всегда – идёт не глядя,
И близоруко щурит глаз.
Сигналит BMV: «Эй, дядя!
Я чуть не переехал вас!

Еще раз выскочишь на трассу
И косточки не соберёшь!»
Поэт воскликнул: «На террасу!
Букет мне лилий принесёшь!»

Лишь пальцем у виска покрутит
Водитель и умчится вдаль –
Поэт невозмутимо шутит:
«Нажал он крепко на педаль».

Так каждый день и год за годом
Поэт живёт в своих стихах,
Но всё ж он со своим народом –
В его заботах и грехах.

Идёт, разинув рот, по скверу –
Мысль - про пиратскую галеру,
Сидит на лавочке, мечтая -
Об ароматной чашке чая.

Бомжа увидел на помойке –
Напишет стих о Перестройке,
Столкнулся с дедом лбом в подъезде –
И вспомнил о партийном съезде.

Бабуля шла с пустым ведром –
Подумал: «Как там Белый Дом?..
Живётся плохо при Обаме –
Его б строителем на Баме!»

Под липой целовалась пара –
Любовь-морковь – нужна гитара.
Вопит сердитая соседка –
Вот от депрессии таблетка.

Пришёл хмельной работник ЖЭКА –
Пожалуй, будет дискотека.
От рифмы не уйти поэту –
Сесть что ль на строгую диету?!

Устал работать в напряжонке –
Писались не стихи – стишонки.
Бедняга выбился из сил –
Пол литра выпил – закусил…

Поэт наш дрыхнет до обеда –
В замочной дырке – глаз соседа:
Никак народу не понять
И в рифму слов не подобрать –

С поэтом что-то приключилось –
Он не горланит: «Получилось!»
Стихи соседям не читает,
В прохожих рифмой не стреляет.

Живёт, как все, - жуёт котлеты,
Читает по утрам газеты,
Пьет пиво, ходит на футбол,
Кричит с болельщиками: «Гол!»

Но почему-то пусто стало –
В душе чего-то не хватало –
От прозы жизни все устали –
Давно не пели, не мечтали…

Затосковали все соседи –
Его стихами стали бредить,
Подсунули записку в дверь:
«Поэт, ты нужен нам, поверь!»

Сидит поэт на табурете,
Как Гамлет ищет, что ответить:
Быть иль не быть, писать иль бросить?
Эх! Напишу… для тёти Фроси!

Ни-че-го!
Хотя, вот-вот-вот... что-то?
Нет!
Опять ничего
Не происходит. То-то!

Тихо... но вдруг!
Бац!
Не
ожиданно что-то?
Нет!
Ни-че-го
Не делается работа...

А может, ну все же
Иииии...
Что-то случится вдруг?
Нет, нет, увы...
Ничего.
Не случилось, друг.

Аааа... вот уже
Что-то такое
Наметилось. Значит оно?
А, нет!
Это иное -
Родное, моё
Ни-че-го!

А.С. Сажнев, Саратов, 10 мар 2011

===

ЛАСТОЧКА

Гордая птица,
Счастливая птица
Весну нам накинет на плечи,
Согреет теплом
И вдаль устремится,
Клевать прометееву печень -

Так лечили древние
Чертов гепатит.
"Ласточка с весною
В сени к нам летит"...

А.С. Сажнев, Саратов, 4 мар 2011

===

ЩИ

Бери стрелы,
Стреляй из пращи,
Точно в цель -
Пока мир молодой,
Моя милая варит щи...
По усам пусть текут с бородой,
Словно мед,
Словно губы твои,
Сладкий вкус у всего, что готовишь...
На двоих нам меню сотвори,
Меня влюбишь, меня успокоишь.

А.С. Сажнев, Саратов, 24 дек 2010

Погулял

Верхогляд Максим СПб

- - -
Как - то Вова у "Пять сил",
Поболтав с друзьями,
Маму вежливо спросил:
Где меня вы взяли?

Та,вязанье теребя,
Отвечает кратко:
Мы с отцом нашли тебя
На капустной грядке.

Это чистая брехня-
Думает парнишка,-
А откуда у меня,
Говорит,братишка?

Если будешь молодцом,
Я отвечу,Вовка -
Мы нашли его с отцом
Посреди морковки.

Только Вова - мальчик бой
Маме с ним не просто.
Погулял он час,другой
И опять с вопросом.

Не пойму чего - то я
В этом деле тонком-
Где вы взяли для меня
Младшую сестрёнку?

Что не помнишь?Вот - те раз!
Напрягись немножко -
Мы нашли ее на Спас
Посреди картошки.

Ну ,дела, - Сказал малец,-
Не подумал сроду б,
Что таскал тебя отец
И по огороду!

х х х
Серенький козлик.

Жил - был у бабушки серенький козлик.

С бабушкой ел он и пил за столом.

.Рос помаленьку и надо ж такому -

Вырос и стал настоящим козлом.

х х х

Пересмешник.

Помнишь,мы с тобой мечтали
О бессмертии любви.
На опушке целовались
Вплоть до маковой зари.

Брызгал нам в лицо орешник
Свежей утренней росой.
Только птица - пересмешник,
Насмехалась надо мной:

Вот ты девочку целуешь,
С нею ходишь по росе,
А она других не лучше,
В крайнем случае - как все.

И характером капризна,
И головкой не умна,
Кораблю семейной жизни
Станет якорем она.

И в неполные семнадцать
Я ему ответил так:
Я могу тебе признаться -
Что люблю её, дурак.

Время учит,как известно
И нас делает умней -
Вот и стала ты невестой,
Но невестой - не моей.

Холостяк и старый грешник -
Размышлял я, с холодком -
Видно прав был пересмешник.
Видно не был дураком...

Наверху облака,белые,как вата.
Так,у нас сейчас четверг.Март.Двадцать девятое.
Оттолкнулась,отлетела и смотрю на тело.
Собралась толпа зевак.И что вам всем за дело?

Почему-то на душе как-то неспокойно.
Всё же жизнь я прожила не совсем достойно...
Слышу вдруг голоса:"Господи!Очнулась!"
Не закончила дела,потому вернулась.

ВСТРЕЧА

Ты сидела одна на скамейке,
В тонких пальцах зажав сигарету.
Фееричная чародейка,
Песня дивная страстному лету.

Я обжёг тебя огненным взглядом,
От красы твоей кровь запылала.
- Можно я посижу с Вами рядом?
- Да, пожалуйста! – ты сказала.

Из под юбочки, стрингов короче
Золотились роскошные ноги.
Мне тебя ещё стало охоче,
До схватившей в желудке изжоги.

Как разжечь роковую шатенку?
И ладонью, что нервно блудила,
Я погладил тугую коленку…
А ты взбрыкнула и вскочила!

Если б знала ты мои муки!
Не играла бы роль недотроги.
Я пытаюсь взять себя в руки,
Но на ум приходят лишь ноги…

Добавлено (05.04.2011, 09:56)
---------------------------------------------
Свеча, свеча…для всех ты воск

Свеча, свеча…для всех ты воск.
Для всех ты таешь и плывешь.
Для всех ты нежный огонек,
Ты в сердце смотришь и зовешь.
Слезинки воска у тебя
Для всех, всегда – тоска твоя.
А что сама ты о себе
Расскажешь, по секрету мне?
Кем видишь ты себя в ночи?
Ну не стесняйся, не молчи…
Свеча вздохнула глубоко
И острый желтый язычок
Заговорил, вдруг, горячо:
« Я пламени большой знаток.
Открою я сейчас тебе
Большую тайну о себе.
Коль язычок мой синим стал-
Устала, значит, от похвал.
А фиолетовым цветет,
Так кто-то, значит, чушь несет.
А красным пламенем горит-
Любовь на сердце - говорит.
Ну, а уж если затрещал
И громко жаловаться стал,
То руки береги, нахал,
Не подходи под мой накал».
Потом смутилась, замолчала
И снова воском плакать стала.
Наверно вспомнила она,
Что это лишь ее игра.

*
Ворона гуляла под старой ольхой

Ворона гуляла под старой ольхой,
Раскинувшей ветви привольно
И мнила ворона себя воронOй,
Дав титул себе самовольно.

То вдруг величаво походит она,
То взглядом окинет пространство...
То перышки чистит... Tо пнет воробья,
Забывшего, чье это царство.

То речь заведет, как она хороша,
Каркливо ведя свою оду.
То крылья распустит и кругом пошла,
То встанет, как памятник роду…

Картина сменилась мгновенно, друзья.
Во двор вышел мальчик с ведерком,
Насыпать велела мать курам пшена…

Забыла ворона о главном!…

Дымится трубка у меня в руке,
В другой руке бокал с настойкой красной
рябины на армянском коньяке.
Приятно мне общение с прекрасным.

А может быть совсем наоборот:
не я общаюсь с ними, а они
общаются со мною через рот…
Но все равно: приятно, черт возьми.

Друзья мои, прекрасен наш союз:
союз меня и разных наслаждений.
Пред вами быть нескромным не боюсь.
И скромно говорю: пусть я не гений,

Но все же не последний из писак,
Курящих трубку, ценящих коньяк.