я курю, ты не морщись - мне дым, что мёд.
Я скучаю, Всевышний, по временам,
кроме осени кто же меня поймёт.

Выйду с чашкой, а в ней-то всего глоток,
дым уходит колечками изо рта...
И на ветках, покуда не вышел срок,
зимних яблок невиданные сорта.

И спать преспокойно, не чуя вины
за то, что не сделал. Привыкни, освойся -
и нет ни сумы, ни тюрьмы, ни войны,
и не было прошлого, не было вовсе.

А не слушать врачей в нашем возрасте - самое то,
теоретики старости, это особая каста.

Доживаем свой век, ни на что соглашаться нельзя,
и нельзя отказаться, ну просто нельзя отказаться.

Я выжил там, я выживу и здесь,
поскольку там я был, а здесь я есть,

Так загодя прощаюсь я с тобой,

Елена, Надя, спасибо, что читаете.

А что любовь? Да сколько ни судачь,
она ещё наш мир не покидала.

Пишу любовь, наивен, бестолков -
но хочется всегда всего и сразу.

и ласку многоопытного рта,
места незагорелые на коже...
Никем не перейдённая черта
и мне её не перейти, похоже.
И всё, что я когда-то не успел
ещё плодом почувствовать в утробе,
исполнит хор сердечных децибел
под аркой успокоившихся рёбер.

Как трудно пить печали, милый друг,
и есть воспоминания на ужин.

из детства почти всё и всегда светлое...

Из детства - хруст крахмальной простыни
да плюшевый медведь - любимый идол.
В такие дни, мой свет, в такие дни
чего бы я в стихах моих не выдал.

Как трудно пить печали, милый друг,
и есть воспоминания на ужин.

Как холодно, родная, ей-же-ей,
какой бедлам и в мыслях, и в квартире.
Когда б я был немного посвежей,
то был бы я не лирик, а сатирик,
ходил бы вечно в мятой паре брюк,
смеясь над тем, что фрак не отутюжен.

Как трудно пить печали, милый друг,
и есть воспоминания на ужин.

.хорошо, что они есть - воспоминания... ведь некоторым и вспомнить ничего, представьте только!