[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Проза » Людмила Рогочая (Рассказ)
Людмила Рогочая
vulf0149 Дата: Среда, 17 Дек 2014, 20:11 | Сообщение # 1
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
ЛЫКОВЫЙ КОНЬ

Зашла я как-то по делам к соседке Марине Николаевне. Очень интересный человек! Женщине под семьдесят, а жажда знаний как у школяра. И увлекается она декоративно-прикладным искусством! Да такое вытворяет из природного материала, что многие считают её в этом деле признанным мастером. Так вот, сидит Марина Николаевна за рабочим столом, обложилась всякими заготовками, инструментами, а у самой слёзы на глазах.
Я к ней:
– Что случилось?
– Ничего, всё в порядке, - бодро отозвалась она.
– А что мастерите?
– Прислали из Вологодчины – родины отца моего, липовое лыко. И захотелось мне сделать лыкового коня. Такого, как предки мои делали: лёгкого, воздушного, с вьющимися гривой и хвостом. Из соломки коней я уже делала, поэтому не сомневалась, что из лыка тоже получатся. Начала плести, – она показала мне белую косичку, – руки лыко плетут, а глаза слёзы застилают.
И едва слышно добавила:
– Отца вспомнила….
Помолчала Марина Николаевна немного, словно раздумывая, рассказывать или нет о нём. Потом все же решилась и тихо продолжила:
– Отец мой из семьи кожемяк. И дед его был кожемяка и отец с дядьями. Древний род. Никогда они не сеяли хлеб или лён. Так, на огороде для себя что-нибудь женщины посадят …. А коней разводили. Без них не обойтись. Шкуры закладывали в барабан, и кони ходили по кругу, вращали его. Со всего уезда сносили к ним воловью кожу или другую какую. Работа всегда была, и никогда кожемяки не нуждались ни в чём. Да и потребности были небольшие: чистая и рабочая одежда, хлеб и молоко на столе. По праздникам мясо. Мать отцова, моя бабушка, певунья была, светлый человек, умерла родами. Отцу тогда исполнилось семь лет. Чтобы хоть как-то успокоить мальчика, дядья подарили ему коня, жеребёнка. «Будет другом тебе», – сказали.
И конь стал самым настоящим другом. Мальчик заботился о нём, гулял с ним, каждый день расчёсывал гриву. Конь был каурый – красавец!
Дядья говорили: «Пора ему барабан крутить». Отец, то есть мой дед, не давал. Жалко было такого коня по кругу пускать. Он тогда теряет стать, меняется. Очень Коля был благодарен ему за эту поблажку.
А тут колхозы! Пришла беднота коней отбирать и отцова – тоже. Кинулся мальчик к своему жеребёнку, обхватил его за шею. А тот, как будто понимает, что пришла разлука: опустил голову и трётся мордой о плечо хозяина. Колхозный предводитель, босой, в драной рубахе, со злостью оторвал мальчика от жеребёнка и швырнул на землю. Животное жалобно заржало и потянулось к хозяину, будто жалея его.
- Ах ты, кулацкий выродок! Не хочется с добром расставаться?! – заорал он на мальчишку, кнутом стегнул жеребёнка по каурому крупу и приказал другому босяку:
– Веди его в поповскую конюшню!
Конь не давался, вставал на дыбы, но босяку всё же удалось затянуть узду и вместе с остальными лошадьми доставить в общественные конюшни, то есть в бывшую конюшню отца Алексея. Самого его повесили как контрреволюционера, а попадья с детьми уехала к матери на Украину.
Во время реквизиции дядья и отец стояли молча. Мальчику ничего не будет, а их могли запросто расстрелять или отправить в ссылку. Поэтому они сдерживали себя, не вмешивались в это дело. Хотя, когда босяк откинул ребёнка от коня, ох, как зачесались у них кулаки.
В колхоз кожемяки не пошли, поэтому доступа к коням у мальчика не было. Он тайно, когда сторож засыпал, пробирался к своему жеребёнку и, обняв его за шею, угощал подсоленной коркой хлеба, вдыхая знакомый запах, гладил, ласкал его.
Потом конь исчез неизвестно куда. А у отца на всю жизнь осталась на сердце незаживающая рана. Как выпьет, плакать начинает – вспоминает Каурку. Сломленный человек был: плен, каторга….
Да, ты не знаешь…. В плену он был, у немцев. Раненого забрали. Рана не опасная, в ногу, но идти он не мог. А наши тогда отступали….
Два года в немецких лагерях провёл, потом восемь – в наших. А вернулся в пятьдесят третьем – другой человек.
Она погладила тонкими нервными пальцами кусок заготовки и грустно закончила:
– Липовое лыко белое, мягкое, намного нежнее соломки. Хочу белого Пегаса сделать. Представляете: крылатый конь – как неосуществленная мечта моего отца.
Спустя некоторое время опять навестила Марину Николаевну. На книжной полке стоял конь…. Нет, летел! Сказочный, воздушный конь! Горделивая стать, волнистая грива, вьющийся хвост и белые раскрытые крылья, как мечта, поднимающая нас над повседневностью.
 
cdtnf Дата: Четверг, 18 Дек 2014, 16:14 | Сообщение # 2
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 288
Награды: 8
Репутация: 16
Хорошо написано! Слезу вышибает!
 
iness Дата: Четверг, 18 Дек 2014, 18:11 | Сообщение # 3
Постоянный участник
Группа: Автор
Сообщений: 277
Награды: 5
Репутация: 19
Ой, еще как вышибает. Ну что скажешь-мэтр Российской поэзии и пррозы- Людочка!!!!!!
 
vulf0149 Дата: Четверг, 18 Дек 2014, 18:35 | Сообщение # 4
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Ну, да. Жалистно.
 
vulf0149 Дата: Четверг, 18 Дек 2014, 18:36 | Сообщение # 5
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Спасибо, что читаете! smile smile smile
 
vulf0149 Дата: Пятница, 19 Дек 2014, 21:35 | Сообщение # 6
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Полюбовный договор

Б-р-р, холодно. Сразу схватило морозом. Колька Некляев дрожащими пальцами выхватил из мятой пачки дешёвую сигарету, несколько раз чиркнул спичкой по стёртому коробку, прикурил и закашлялся. Наверху, в доме, играла музыка, раздавались смех и весёлые голоса. Потом завели караоке и затянули застольную – «Напилася я пьяна…».
Отворилась дверь, дохнуло паром, как из бани. На высокое резное крыльцо вышла разгорячённая Жанка в кашемировом балахоне и тапках на босу ногу. Следом выскочил её хахель, рыжий Пашка-хорь. О, задрал юбку и лапает Жанку за ноги. Она визгливо смеётся. Фу, противно, блин! Колька плюнул. - А что, Маринка, - подзадоривает он свою подругу, заглядывая в залапанную дверь кирпичного сарая, - забацаем и мы песню!? У Маринки подбит левый глаз, но учтите, подбил не он. Говорит, поскользнулась, упала. Немудрено, во дворе гололедица – снег не убирался с начала зимы. Но Колька не верит ей: фингал уже позеленел, а Маринка пришла недавно. - Щас, споём, - смеётся она, - ты наливай! Николай затушил сигарету и вошел в сарай. Хряпнули по полстакана самогону и закусили Жанкиной квашеной капустой, свою заквасить он в этом году не успел. Заорали в разнобой «Яблоки на снегу», стараясь перекричать усилительную аппаратуру большого дома. Но даже сами себя не услышали. - Давай Костика и Гришаню позовём, вместе мы их уделаем, - мотнув головой в сторону дома, предложил Колька. - А чо? Давай! – откликнулась Маринка. Колька, нахлобучив потёртую меховую шапку и накинув болоньевую куртку, отправился на поиски своих дорогих собутыльников. - Дверь закрывай! – крикнула ему вслед Маринка, устраиваясь на старом диване, покрытом дерюгой, бывшей когда-то шерстяным одеялом. Николай послушно прикрыл дверь своего жилища – кирпичного сарая, а точнее, нутрятника. Ещё различались цементированные отделения для семей грызунов и замусоренный жёлоб для стока воды. Нутриями здесь, однако, лет уже десять не пахло. Морозный мартовский день после слякотной февральской оттепели являл удручающее зрелище. Серое в сеточку небо. Холодный северо-западный ветер. Глыбы снега, покрытые ледяной коркой, и замерзшие накатанные лужи. Чтобы добраться до угловой развалюхи Гришани, да зайти в подсобку магазина за Костиком, да позычить банку самогона у Розки, которая жила по ту сторону шоссе, потребовалось Николаю более часа. Это притом, что упал он только раз. И то удачно – на спину, даже успел банку поднять над животом. Маринка в ожидании кавалера так замёрзла, что съела всю капусту. Друзья, ввалившись в помещение и обнаружив это, не сильно огорчились. Колька, ехидно ухмыльнувшись, возгласил: - Ничего, ничего, жри, Маринка! Сиськи больше будут. У моей лярвы хватит капусты на прокорм африканского гетто, не то, что нам на закусь. Николай, взяв миску и не одеваясь, выскочил во двор. На крыльце дома никого не было. И он, воровато посматривая на широкое окно с прозрачной тюлевой занавеской, полез в погреб, который примыкал к нутрятнику. Неожиданно дверь погреба захлопнулась, и резкий голос жены пьяно подытожил: - Всё! Закусывай хоть до утра, козёл! Помёрзнешь, узнаешь, скотина, как из моей бочки таскать. Дружбаны недолго медлили. Костик знал, где Жанкины припасы, – чай, не впервой! Он освободил дружка, и вскоре «Яблоки на снегу» драли четыре глотки. А напротив двора стояли соседки: баба Дуся, поджарая старуха с остатками во рту золотых коронок, за пламенные речи прозванная Фиделем Кастро, и гугнявая, с глазами-щёлками на толстом лице, баба Маруся, по-уличному, Муся. Последняя громко позорила семейство Некляевых: - Страматишша какая! Оба пьють, оба гуляють – и чего живуть вместях? Давно б развелись, не смешили людей. Фидель Кастро, вскинув кверху длинные, выглядывающие из рукавов кроткого грязно-коричневого пальто чуть ли не по локоть руки, зачастила: - Да ты что? Да ни за что! Они договор заключили ещё семь лет назад, полюбовный. Она гуляет в доме, он – в сарае. А разводиться – это ж надо дом делить! А как делить? Жанка говорит: «Подожду, пока он упьётся до смерти». А Колька хоть и в сарае, а фактически-то хозяин дома он. – И баба Дуся с энтузиазмом лидера Кубинской революции повернула разговор к истокам былого благосостояния Некляевых. - Помню, как строились. Колька-то бригадиром был в межколхозной строительной организации, Никалай Палычем величали. Нёс и вёз всё к своему двору. Руки-то у него золотые! Сам фундамент заливал, сам стены клал, нанимал только крышу делать кровельщика, и сам же пособлял ему. И потом – мебель, машина, техника всякая для дому – всё он! А Жанка – лодырюга, каких поискать! Муж на работу – она к подружкам. Обметёт хвостом всю улицу, за полчаса до прихода мужа прибежит домой, яичницу пожарит и на койку. Он с работы – Жанка лежит с перевязанной головой, постанывает. Дети росли, как трава, сами по себе. Вот и выросли. Старший – в тюрьме, младший женился на взрослой женщине, да ещё с двумя детьми. Лишь бы дома не оставаться. А уж как развалились колхозы, и Колька потерял работу, Жанку прижало безденежье. Она-то привыкла швырять сотенные. Их, не заработанных собственным горбом, не жалко. А тут, на тебе, Колька перестал доиться. Поголодала, обносилась баба. Вот и стала тогда спекулянткой, то есть, предпринимательницей. Деньги начали у неё водиться…. От Николая перестала зависеть и отправила его из хаты она в сарай. Жаль. Мужик работящий. Его бы в хорошие руки… - Твоя правда, - сочувственно вздохнув, подтвердила Муся. - Скоро упьются и замолчат, ладно, пойду управляться, - исчерпав своё вдохновение, прекратила речь Дуся, сразу став ниже ростом и незначительнее. - Так мне тоже ж козе тыквочки дать надо, - внезапно вспомнила Муся и, распростившись с товаркой, шариком покатилась по улице. Но долго ещё ор и музыка разносились по округе. На этот раз победа осталась за верхними. Наверное, потому, что у них закуски было больше.
 
Мила_Тихонова Дата: Пятница, 19 Дек 2014, 21:51 | Сообщение # 7
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19666
Награды: 342
Репутация: 742
Людмила, замечательные у вас рассказы.
Большое спасибо, мастерица!
А ещё есть? С удовольствием почитаю.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
vulf0149 Дата: Пятница, 19 Дек 2014, 22:54 | Сообщение # 8
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Спасибо, что читаете. happy
А есть много....
 
Мила_Тихонова Дата: Пятница, 19 Дек 2014, 23:07 | Сообщение # 9
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 19666
Награды: 342
Репутация: 742
Цитата vulf0149 ()
А есть много....

Ну так и приносите.
Интересные же рассказы. И написаны лёгким и приятным для чтения слогом.
Играть со мной - тяжёлое искусство!
 
vulf0149 Дата: Воскресенье, 21 Дек 2014, 15:15 | Сообщение # 10
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Записки из неврологии
Первый день.
В нос ударили типичные запахи больницы: хлорка, лекарства, столовая. Что-то ещё… Неповторимое амбре…. А если добавить полчища мух, комаров, стоны тяжёлых и извечную тётю Машу, Дашу, Глашу, скребущую пол деревянной шваброй с жидкой тряпицей на ней, то картина полная.
Макушка лета, духота немыслимая, окна открыты. До слуха доносятся лягушачьи трели из близлежащего болотца и звуки клаксонов – рядом отделение скорой помощи.
Лет двадцать я не лежала в больнице, а ничего не изменилось, кроме «тарифов», конечно.
Заняв свободную койку у входа, огляделась. Полный комплект больных, трое лежачих.
У стены на высокой реанимационной койке с ногами в гипсе, расположилась грузная старуха, перенёсшая инсульт. Кроме памперсов на ней ничего нет. Над парализованной, как пчёлка над цветком, вьётся старик: то убьет муху, то подушки поправит, или принесёт воды, ополоснёт тарелку…. И всё спрашивает, не надо ли чего. Отвлечётся на минуту и опять, как хозяин оглядывает владения свои: осмотрит тумбочку и всё, что на ней, убедится, что утка и таз под кроватью, приоткроет пакет с памперсами и тут же его тщательно закроет.
А надо видеть, как он кормит больную! Нежно воркуя, подносит ложечку ей ко рту и с удовлетворением причмокивает, видя, как она, пусть с трудом, проглатывает кашу. Затем аккуратненько, промокает ей губы салфеткой. И так после каждой ложки. Такой любви и нежности можно позавидовать!
Старуха, видно, властная. Время от времени, строго выкрикивает: «Люда!» - и наставительно выговаривает невидимой собеседнице. Вскоре приходит она, дочь Люда, и минут двадцать за ней ухаживает.. Дает ей чай в бутылке с соской, раз пять мочит носовой платок под краном, который, по её мнению на груди мамы производит лечебное действие, и … убегает.
Не пойму, откуда резкий, прямо-таки удушающий запах мочи. Ну вот, источник рядом, на соседней койке. Покачиваясь из стороны в сторону на клеёнке свесив ноги, сидит женщина лет пятидесяти, с перекошенным лицом и мычит. На ней мужская казённая майка… и всё…. Под кроватью лужа.
- Тётя Маша! – кричит молодая дама интеллигентного вида с койки напротив. Входит нянечка со шваброй и протирает пол под кроватью бездомной. Весь медперсонал разговаривает с этой больной грубовато-снисходительно и на «ты». Её тумбочка пуста.
В углу на койке лежит пятая наша соседка – старушка-веселушка. Она не верит или не понимает, что больна, и постоянно порывается встать, чтобы кому-нибудь помочь. Тут же падает на постель и смеётся. Так под её смех мы и засыпаем.
Второй день.
На утро страшно болят косточки: вот что значит – спать на голых досках, без матраца! Но говорят, так надо для позвоночника. Я послушно выполняю все предписания невролога и надеюсь, выйти отсюда на своих ногах, без костылей.
Вот недаром говорят – первое впечатление обманчиво. И завидовать большой любви незачем. Оказывается, заботливый старик не муж вовсе старухе, Нине Борисовне. Лет двадцать назад они разошлись и живут отдельно. И при дележе имущества был страшный скандал, чуть не до смертоубийства!
Сегодня пришёл к больной младший сын, Олег. Вот это да! Как он любит маму! Обцеловал ей лицо: «Мамочка! Тебе не жарко? Может, вентилятор привезти? Что тебе хочется покушать? Я тебе ходунки купил. Привезём тебя домой, начнёшь ходить».
Но какой-то он чересчур сладкий, что ли, назойливо-нежный. Наверное, в отца. Она к сыну ласкова, не то, что к дочке или старику.
Олег пробыл с матерью часа с два. Пока дед бегал домой.
Бомжиху зовут Зина. Да и не бомжиха она вовсе, а просто пьяница. Когда-то была уважаемым человеком. Работала кондитером, её портрет висел на доске почёта. У неё есть сын, дочь, сестра. Когда похоронила мужа, запила. Все от неё отказались. Инсульт хватил Зину под ларьком в компании с выпивохами. Сначала вызвали милицию. Служители порядка сообразили позвонить в скорую. Зина может сидеть, но всё время заваливается на бок, и её приходится поднимать или укладывать на койку: сама поднять ноги не может. Соседки по палате брезгуют и зовут нянечку. Та смазывает вазелином пролежни и укладывает Зину на бок. Но ненадолго. Больная мочится, и снова зовут тётю Машу. Нянька матерится. Бесплатно ухаживать за такой тяжёлой, кому понравится! И вонючая страшно. Но её даже не подмывают. Без денег-то….
К старушке-веселушке, бабе Серафиме, пришла невестка. Женщина строгая, но внимательная и заботливая. Меняет бельё, переодевает, умывает и кормит горячим завтраком. Если и не любит свекровь, это не заметно. Называет мамой.
Третий день.
Мне легче. Хожу без костылей. Принимаю массу капельниц, направили на массаж.
К Нине Борисовне прибыл старший сын, остаётся дежурить на ночь. Мне он понравился. Простой парень, работает слесарем в мастерских. Он старается всем помочь, рассказывает анекдоты. Смешные…. Вечером перед сном ходит с хлопушкой по палате, уничтожая мух и комаров. К матери не так нежен, как Олег, но почтителен. Оба равнодушны по отношению к отцу и друг к другу. Олег – юрист, Валерий – слесарь. Что-то тут не так….
Баба Серафима собралась домой, говорит, что куры не кормлены. До дому двадцать километров. Мы понимаем, что она не адекватна, вызываем старшую медсестру. Она ругается и обещает привязать старушку к кровати.
К Зине пришла племянница, девушка лет двадцати, безвкусно и вызывающе одетая. Принесла макарон и варёной колбасы. Спросила:
- Танька не приходила?
Зина отрицательно махнула головой и сердито замычала.
- У, блядь, я ей сделаю, - пригрозила племянница, запихнула тётке в рот кусок колбасы и ушла.
Зина жевать не может. Выплюнула колбасу и опять обмочилась.

Четвёртый день.
На смену Валерию пришёл к старухе Олег. Он чем-то озабочен и суетлив. Суёт матери под нос бумагу, шепчет прямо в ухо, чтобы мы не слышали. До обеда идут у них прения, пока не пришёл старик с горячим бульоном.
Я стала вдруг замечать, как дед по-хозяйски раздвигает Нине Борисовне ноги, чрезмерно посыпает ей грудь тальком, тревожит её по пустякам, как будто мстит ей, неподвижной, беспомощной. Хотя, кажется, больной стало лучше: она обнаружила, что обнажена и попросила надеть сорочку. Дед в один приём разорвал сзади ночнушку и накинул на старуху.
Зину завтра выпишут. Куда? Как? Голая. Одежды нет. Она-то стала бы на ноги. Но надо кормить, купать, водить, разговаривать с ней.
Есть мифическая дочь и где-то угол…. Но не ходит же. Медсестра обрисовала перспективы: через два-три дня окажется в психушке в том же состоянии, что и до больницы. Кому она нужна?
Пятый день
Зину выписали. На голое тело надели юбку на резинке, ту же мужскую майку, посадили на кресло и в «скорую». Через полчаса привезли назад. Дом её заперт и, видно, давно. Передавать больную некому. Но и держать в больнице бес толку. Зине нужны забота и уход. Ещё полчаса звонков. Наконец, нашлось место на периферии в отделении для бездомных, откуда одна дорога – на кладбище.
К Нине Борисовне пришёл младший сын, который юрист, тихо проговорил отцу:
- За миллион, - и протянул десять тысяч.
Тот удивленно спросил:
- И это всё?
Олег добавил ещё тысячу и, не глядя больше на отца, шепчет что-то матери, она в раздражении, отвечает не очень внятно, можно только разобрать:
- Дай Валере!
И так восемь раз.
Целый день у старухи нет настроения. Неразборчиво твердит сама себе:
- Не хочу, не хочу, не хочу….
С детьми не разговаривает, от пищи отказывается. Вечером давление 220 на 120. Пригласили врача. Он в опасении повторного инсульта, назначил внеплановую капельницу. К старухе всю ночь бегает медсестра. Из ухаживающих никого нет. Только в обед появляется дед. Он не так нежен, как прежде.
На вечернем обходе врач заявил:
- Через два дня выписываем. Поднимайте. А то не будет ходить. Она барыня у вас.
Старик оправдывается, что поднимется дома. Купили, мол, ходунки.
Врач возразил:
- Ну и что? Будет лениться, никогда не станет на ноги.
Баба Сима опять засобиралась домой. Но не смогла встать с постели, чтобы дотянуться до костыля. Попросила у няньки утку.
Вот что значит, не следовать рекомендациям доктора. Вечером к ней явился внук, впервые за время болезни. Она смеётся:
- За пенсией? А я не получила! И тебе не дадут, вот.
Внук поставил на тумбочку бутылку минеральной воды и ушёл.
Шестой день.
На место Зины поступила новая больная: молодая женщина интеллигентного вида, потребовала заменить матрац. Сразу воздух в палате посвежел и запахло жизнью. У Леночки внезапные головные боли, что-то с кровообращением. Ей ставят капельницы такие же, как и всем, но диагноз под сомнением. Нужна компьютерная томография головного мозга. Обещают направить в краевой центр на обследование.
За Ниной Борисовной уход всё меньше. Сегодня приходил только Валерий. По-видимому он ничего не знает о сделке, провёрнутой юристом, и ведёт себя, как прежде. Но на ночь не остался. Няньке шоколадку в карман и всё…. Не знаю почему, старуха ассоциируется в моём сознании с Кабанихой из «Грозы» Островского. Какая-то она грозная, что ли, и жалкая в своей беспомощности.
Послесловие
На следующий день я пошла на массаж, а когда вернулась. Нину Борисовну и бабу Серафиму уже выписали. Позже узнала, что через четыре месяца старушка-веселушка скончалась, так и не осознав, что тяжело больна.
К Нине Борисовне вернулась речь, но ходить так она и не стала. Живёт по очереди у детей и надоедает всем нравоучениями и наставлениями. Но со старухой не церемонятся, желания не угадывают, говорят:
- Мама, твоё время прошло.
Леночкин диагноз не подтвердился, врачи сказали, что у неё обыкновенная мигрень.
А я при выписке забыла костыли в палате. Но возвращаться за ними не стала. Говорят, дурная примета.
 
vulf0149 Дата: Среда, 24 Дек 2014, 21:15 | Сообщение # 11
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Звонки с того света
рассказ

Одиночество угнетало Софью Дмитриевну. Уже не-сколько лет она не покидала квартиру. Болезнь почти ли-шила подвижности ее ноги, и каждый шаг стоил большого труда. Пожилую женщину два раза в неделю навещала работница социальной защиты. Ниночка всегда спешила: выложив продукты на кухонный стол, она быстро вытирала пыль, проходилась мокрой тряпкой по полу, отмечала в тетрадке сделанное, попутно справляясь о здоровье хозяйки, и сообщала местные новости. Затем, сделав не-хитрые денежные расчеты, уходила. А в квартире опять наступала звенящая тишина. Старенький телевизор не мог заменить живого общения. Душа Софьи Дмитриевны страдала от одиночества и пустоты. Женщина отослала даже письмо на центральное телевидение в программу «Жди меня», чтобы ей помогли найти племянницу, дочь покойной сестры, с которой она давно потеряла связь. Желание поговорить с кем-нибудь, поделиться своими мыслями и воспоминаниями стало у Софьи Дмитриевны навязчивой идеей.
Однажды вечером состояние ее было особенно тяже-лым. За окном хмурилась стылая осень. Поэтому весь день в комнате было сумрачно и тускло. Софья Дмитриевна несколько часов просидела в кресле, положив на ко-лени деформированные подагрой руки. Безучастная луна уже заглянула в единственное окно ее маленькой квартиры, а она даже не пошевелилась.
И вдруг раздался телефонный звонок. Софья Дмитриевна подняла трубку. Мягкий мужской голос спросил Игоря. Женщина, как обычно, собралась ответить: «Вы ошиблись номером», но неожиданно для себя сказала:
– Поговорите со мной.
Наверное, в ее голосе было что-то беспомощное, вы-зывающее жалость и сочувствие, потому что мужчина вежливо спросил:
– Как вы поживаете?
Софья Дмитриевна поняла этот вопрос буквально, и торопливо, стараясь вместить в свой ответ всю информацию, настроение, чувства – стала рассказывать незнакомому человеку о своей жизни. Мужчина слушал ее молча, лишь изредка вставлял короткие фразы, вероятно, для то-го, чтобы она не подумала, что говорит в пустое пространство.
Когда Софья Дмитриевна закончила рассказ, ей стало стыдно за свою несдержанность. Она извинилась перед случайным собеседником. Мужчина в ответ сказал, что он тоже один, дети выросли и живут самостоятельно, а жена уже давно умерла, и что он будет рад позвонить снова.
С тех пор жизнь Софьи Дмитриевны наполнилась но-вым содержанием. Каждый вечер она ждала звонка Петра Дмитриевича. Они смеялись над совпадением их отчеств и говорили: «Мы – словно брат и сестра». Вскоре они знали друг о друге столько, что, казалось, были знакомы целую вечность. Они понимали один другого с полуслова, и даже их паузы были наполнены смыслом. Софье Дмитриевне порой чудилось, что она видит своего собеседника, его дом, сад. Она так втянулась в ритм ежевечерних бесед, что их откровенные диалоги стали так же необходимы ей, как пища и воздух. Так продолжалось около двух лет. Но однажды он не позвонил. Софья Дмитриевна набрала знакомый номер, но трубку не поднимали. Она отчаянно ждала еще несколько дней. Наконец, на десятый день раздался звонок. Это был Петр Дмитриевич! Свое молчание он объяснил болезнью, и они возобновили беседы. Однако Софья Дмитриевна заметила перемену в настроении друга. Теперь уже не она, а он жаловался на одиночество и холод. Говорил, что скучает по детям. Софья Дмитриевна успокаивала его, сожалела, что не может оказаться рядом с ним из-за своих больных ног.
– Быть может, вы приедете ко мне? – спросила как-то она и растерялась от своего уже давно подготовленного вопроса...
– Это невозможно. Слишком далеко... – грустно отве-тил Петр Дмитриевич.
Они продолжали телефонное общение. Для женщины оно оказалось целительным. Даже Ниночка как-то заме-тила:
– Софья Дмитриевна, вы стали лучше выглядеть. Даже помолодели. Может, даст Бог, и на ноги встанете?
К тому же из Москвы пришло радостное известие: отыскалась племянница и скоро приедет в гости! Петр Дмитриевич, услышав эту новость, сказал, что очень рад. Потом голос его стал глуше и тише. И Софья Дмитриевна едва расслышала уплывающее и шелестящее «прощайте!»
Больше он не звонил. Женщина думала, что он снова заболел, она нервничала и скучала. Даже предстоящий приезд племянницы не доставлял уже ей такой радости, как прежде. Через несколько недель ожидания она решила сама ехать к Петру Дмитриевичу. Благо, адрес имелся. Когда Ниночка пришла в положенное время убираться, Софья Дмитриевна ей сказала:
– Нина, помоги, пожалуйста. У меня есть кое-какие сбережения, на смерть. Я тебе их дам, а ты найди инвалидную коляску и машину. Мне надо съездить к одному человеку.
Соцработница очень удивилась: сколько она знала свою опекаемую, та ни разу не покидала квартиру. Но согласилась, организовала машину и коляску.
Они подъехали к небольшому зеленому домику. Точно таким и представляла его Софья Дмитриевна по рассказам друга. Даже бородатый дуб, выглядывавший из-за невысокого забора, показался ей знакомым. Софье Дмитриевне захотелось встать с коляски и самой нажать на кнопку звонка. Но Ниночка уже подвезла ее к калитке и позвонила. Вышла молодая женщина с ребенком на руках и с любопытством посмотрела на Софью Дмитриевну.
Гостья нетерпеливо поздоровалась и спросила:
– Петр Дмитриевич здесь живет?
– Жил... – неожиданно печально ответила хозяйка.
– А сейчас где он? В больнице?
– Почему в больнице? – удивилась молодая женщина. – Он год назад умер...
– Как? – недоуменно глянула на нее Софья Дмитриевна. – Ведь три недели назад я с ним разговаривала?!
 
Консуэло Дата: Четверг, 25 Дек 2014, 12:51 | Сообщение # 12
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Здравствуйте, Людмила. Прочла про Каурку - интересно, не то слово.
Цитата vulf0149 ()
Самого его повесили как контрреволюционера,

Цитата vulf0149 ()
Два года в немецких лагерях провёл, потом восемь – в наших. А вернулся в пятьдесят третьем – другой человек.

sad Страшное было время...страшные люди, страшные поступки.
Вы все очень реалистично описали. Рассказ - настоящая живая картина. С большим смыслом.
biggrin
 
cdtnf Дата: Четверг, 25 Дек 2014, 16:19 | Сообщение # 13
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 288
Награды: 8
Репутация: 16
Люда, я читала уже эти рассказы в твоей книге, сейчас перечитываю, до чего же хорошо написано! Радуй нас и дальше, выставляй новое!
 
vulf0149 Дата: Пятница, 26 Дек 2014, 17:59 | Сообщение # 14
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Спасибо, Светочка. Ты ж знаешь, ничего нового не пишу, кроме романа. Слава Богу, перешла к Екатерининскому двору. Дала портрет канцлера.Безбородко.
 
vulf0149 Дата: Пятница, 26 Дек 2014, 18:01 | Сообщение # 15
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Цитата Консуэло ()
Страшное было время...страшные люди, страшные поступки.
Вы все очень реалистично описали. Рассказ - настоящая живая картина. С большим


Благодарю Вас, коллега. happy happy happy
 
vulf0149 Дата: Воскресенье, 04 Янв 2015, 11:52 | Сообщение # 16
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Мать и сын
(Из цикла «Лики южной провинции»)

К Валентине приехал её сын, Ванюшка, худой, небритый, в вылинявшей майке и грязных джинсах. Он кинул спортивную сумку с вещами под стул и, тяжело вздохнув, сообщил матери, что ушёл от жены.
– Как же так? – всплеснула руками Валентина. – У вас же четверо ребятишек?
– Не могу больше. Запилила Ирка. Не пей, да не пей? Как с ума сошла: орёт, дерётся, – раздраженно отозвался Иван.
– А зачем пьёшь, сынок? – повторила уже привычный вопрос мать, довольно пожилая рыхлая женщина с тёмными лицом и руками, словно выдубленными на степном солнце.
– Почему и не выпить после работы трудящемуся человеку? – возмутился сын.
– С каких это пор ты трудящийся? – вскипела Валентина. Она знала, что сын нигде не работает и перебивается случайными заработками. Мать часто передавала в станицу невестке и голодным внукам хуторские гостинцы.
Женился Ваня на своей ровеснице, с которой у него была любовь с восьмого класса, ещё до армии. Жена его, Иришка, к Валентине очень привязалась, наверное, потому что выросла без родителей, воспитывалась в семье старшего брата. Пока муж служил, она жила со свекровью и всячески угождала ей.
Иван попал в десантные войска. Видный был малый: высокий, широкоплечий, спортивный – капитан школьной футбольной команды. Служил он в Чечне и вернулся оттуда, как и многие ребята, другим человеком. Внезапные вспышки гнева обуревали его, и тогда он уходил из дома. Долго не мог найти себе работу, а когда нашёл, тут же поссорился из-за какого-то пустяка с бригадиром. И вообще, часто уединялся, уходил в степь. Что там он делал, никто не ведает. Участковый как-то сказал Валентине, что подозревает Ивана в употреблении наркотиков. Но мать с возмущением отвергла его нелепые нападки. Она б, конечно, узнала об этом первая.
Через девять месяцев после возвращения из армии родился у молодых сын. А вскоре у Ирины умерла бабушка и завещала ей домик. Супруги переехали от матери с хутора в станицу – за шестьдесят километров. Валентина успокоилась и поверила, что жизнь у Ванюшки наладится. Иногда она наезжала в станицу и привозила продукты, игрушки внуку, подкидывала сотню – другую денег. Всё-таки корова давала кое-какой доход. И пенсия, хоть и маленькая, а живые деньги. Иван и сноха в присутствии матери вели себя согласно. Потом родилась девочка. Валентина, было, собралась навестить детей и внуков, как невестка приехала сама. Да не одна, а с младенцем. Села на лавку во дворе под вишней и говорит:
– Всё, мама, не могу больше. Ванька совсем не управляемый. Не работает, выносит вещи из дому, ревнует меня к каждому столбу, бьет. Совсем зверь стал…, – и она заплакала.
– А зачем второго-то рожали?
Вопрос Валентины был риторический. Она помнит надежды Ирины: одумается, посерьёзнеет...
С жалостью посмотрела на сноху. Постарела, осунулась. На ногах выпукло обозначились синие вены. Застиранное платье, которое она носила ещё в хуторе, бессовестно задралось на не опавшем животе. Ребёнок и вовсе был завёрнут в немыслимое тряпьё. Ирина сквозь слёзы затравленно посмотрела на свекровь и чуть слышно проговорила:
– Беременна я, мама…
– О Господи, – испугалась Валентина, – аборт никак нельзя?
– Большой срок. УЗИ уже прошла. Врач сказал, что будет двойня. Две девочки.
– Что ж не уговоришь Ваньку лечиться? В райцентре живёте.
– Он не хочет. Я уж пробовала своими средствами: и конский пот, и корни белого пиона, и порошки из панциря раков подмешивала в еду. Без толку…. Нервное у него это. Вроде и не пьяный, а дурак дураком.
– Ну, дай, дай мне мою внучку подержать. – Валентина бережно взяла девочку на руки и прижала к груди. Та безмятежно спала, причмокивая во сне. – Как назвали-то ребёнка?
– Марина. Мариночка. Хорошая девочка, только беспокойная.
– Что ж это мы сидим во дворе? Проходи в дом, покормлю тебя, небось, с утра не ела, а грудью кормишь.
– Спасибо, мама. Есть не буду, а молочка бы выпила.
Валентина положила девочку на кровать, наскоро приготовила завтрак.
Пока Ирина ела, мать собрала ей пакет с продуктами, вытащила из сундука отрез фланельки на пелёнки, детскую подушечку в кружевной наволочке, яркие игрушки. Тоже положила в пакет.
– Вот приготовила…. Собиралась к вам ехать, да уж теперь, чего ехать.
Внучку увидела. Новости ваши узнала, – поджав губы, мать замолчала
и до самого ухода снохи больше не проронила ни слова. Чем успокоить Ирину, когда у самой горько на душе….
Однако при прощании она, болезненно кряхтя, полезла за божницу и вытащила оттуда пожелтевший свёрток. Отвернувшись от Ирины, повозилась с ним и, протянув снохе несколько тысячных бумажек, обречённо вздохнула:
– На, возьми. Себе на смерть собирала …. Но думаю, помру, не оставите протухать, как-нибудь закопаете.
Девочки родились болезненные, развивались плохо. Иван злился, бил жену, пропадал ночами, а днём отсыпался в сарае. И вот явился…. Надо было прогнать его. Может быть, вернулся б в семью…. Но Иван сказал, что Ирку с детьми видеть не желает. А если мать не примет его, поквитается с жизнью. И она пожалела сына.
Назавтра у него был день рождения, исполнилось тридцать пять лет. Валентина накрыла стол, оставив от пенсии только на коммунальные платежи. Но когда она увидела гостей сына, убедилась окончательно, что Ванька непутёвый, и толку из него не выйдет.
После затянувшегося юбилея она отнесла вещи сына в гараж, поставила там раскладушку и строго объявила ему:
– Живи здесь. И тебе спокойнее будет и мне.
Спал Иван в гараже, но уже с обеда, как просыпался, начинал ходить по двору, шарить по сараям, чтобы найти, что вынести из дому. Правда, своими глазами мать этого не видела. Но кто ж, как не он? Из гаража пропали отцовы инструменты, два старых велосипеда, рубероид, четыре мешка цемента, который приготовила Валентина для штукатурки цоколя. Из огорода также Иван выносил всё, что поспевало, а в курятнике остался только петух, который должен и сам скоро сдохнуть от старости. Корову же – свою кормилицу – мать особенно берегла и охраняла от сына: боялась, что он её тоже сведёт со двора. И не зря боялась. Однажды, возвращаясь домой с пустыми стеклянными банками – разносила клиентам молоко, она увидела, как сын выгоняет из калитки Зойку. Валентина охнула, и, выронив банки, бросилась на защиту коровы. Она выхватила из рук сына верёвку, которой он обвязал шею животного, и, задыхаясь от гнева, закричала:
– Что ты делаешь, поганец! Куда корову?
Иван, попытался вырвать у матери верёвку. Мать упала, но не выпустила её из рук. Она почти хрипела:
– Не дам Зойку! Сначала меня убей, ирод, потом бери, что хочешь!
И он отступил. После того случая мать и сын почти не разговаривали. Даже пищу Иван готовил себе сам.
Наступила зима. Иванов гараж отапливался масляным калорифером. Показания счётчика дали астрономический результат, и весьма расстроенная Валентина подумывала о том, чтобы перевести всё же на время холодов сына в дом.
На Николу Зимнего прибежала старшая дочь Валентины Наталья. Она рассказала матери, что ездила в районную поликлинику на рентген и видела там Ирину, которая оформляла документы младшим девочкам в специнтернат. Невестка сказала, что живёт без Ваньки даже очень хорошо, работает на кухне в кафе и с голоду не помирает. Дети тоже устроены: старший в продлёнке, а малышка в садике. «Так что, – говорит, – передайте Ивану, что буду подавать на развод».
– Ну и, слава Богу. Я рада за неё, – грустно произнесла мать и перевела разговор на другое.
Несмотря на мороз, снега не было. Иван достал дозу в соседнем хуторе, и в предчувствии блаженства спешил в своё холодное жилище. Шёл он более двух часов, и, когда добрался до гаража и кое-как, трясясь и стеная, открыл дверь, руки его так замёрзли, что потеряли чувствительность. Иван пришёл в бешенство. Как ширнуться? Придётся просить мать. Она не знает? Или догадывается? Шприцы есть в кармане. Уже легче.
Он, едва переставляя застывшие ноги, доковылял до матери и упал в тепло жилого дома.
– Что допился? – спросила она, но вдруг заметила, что сын трезв. Это удивило её.
– Мам, – просящим голосом проговорил он, – сделай мне укол, – и жалобно добавил, – пожалуйста.
– Я тебе сделаю укол, я такой укол тебе сделаю! – в сердцах закричала мать и замахнулась на него тряпкой, которую держала в руках.
– Я руки отморозил, сам не могу, мам, пожалуйста, – злые слёзы покатились у него из глаз.
Валентина раздела сына, с трудом затащила на диван. Смазывая гусиным жиром обмороженные конечности, она тряслась от возмущения: «Прав, прав был участковый, её сын наркоман. Но откуда ей было знать? Она и в глаза не видела настоящих наркоманов, только по телевизору. Вот она, какая беда пришла!». Укол делать Валентина не стала, да и не понадобился.
У Ивана поднялась температура, начался бред, а, может быть, и ломка, о которой мать знала только понаслышке. Сын корчился на диване, мотая забинтованными руками и бешено водя зрачками, словно искал врага, и кричал:
– Убью! Не буду стрелять! Дети! Дети там! Расстрел! Не хочу!
Потом начал нести вовсе несусветицу.
Уже через три дня кисти рук и ступни почернели. Мать поняла, что за этим последует общее заражение….
Пришла соседка, и, видя Ивана в таком положении, энергично заявила:
– Надо скорую.
– Не надо! – резко парировала Валентина, – помрёт и так.
Возмущённая соседка побежала на конец хутора к дочери Валентины, запыхавшись, выпалила ей:
– Ванька помирает, а мать ваша с ума сошла. Вызывай скорую.
У Натальи был телефон. Вызвав скорую помощь, она быстро накинула на себя пальто и платок, и побежала к матери. Перед двором уже стояла машина с крестом.
В больнице Ивана сразу же забрали в операционную и ампутировали пальцы на руках и ступни ног.
– Ещё ночь прошла бы, – говорил молодой хирург, – и ты покойник. Чудо, чудо, что остался жив!
Иван лежал в больнице почти месяц, перебирая прошлое, и думал о том, что впереди у него нет ни-че-го.
Он вспомнил старшину медицинской службы, в белом халате и с кудряшками пепельных волос. Как она, глотая слёзы, ширяла им, солдатам-первогодкам, «вакцину от трусости». А старший лейтенант, матерясь, гнал их на минное поле. Вспоминалась зачистка предгорного аула, когда надо было подорвать дом, в подвале которого прятались боевики. А в доме – женщины и дети. Как он звал их выйти, а они не выходили. Может быть, думали, что их пожалеют и не взорвут дом? Как же?
Вспомнил и первый год своей семейной жизни, счастливой, беззаботной, Иришку – юную старшеклассницу с задорной чёлкой. А ведь всё у них могло сложиться иначе, если бы …. А дети? Голодные, жалкие…. Их ждущие глаза, обращённые к нему, отцу. Что ж? И раньше он для них ничего не делал, а теперь и подавно.
– Инвалид, – криво усмехнулся Иван, – инвалид на голову.
Валентина забирала сына из больницы на телеге. Денег на машину не было: все ушли на лечение. Спасибо Магарычу, колхозному водовозу, у которого после развала хозяйства остался дряхлый мерин. Он взял плату натурой – сливками.
Ехали долго, не то, что на машине. Дорогой матери в голову лезли невесёлые мысли: «Плохо, что сено у коровы кончается. Опять же неприятность – задолженность по свету растёт. Ванька беспомощный. Его кормить надо и ширинку расстёгивать-застёгивать. Не сможет он приспособиться к новому своему состоянию. Ирка, конечно, не возьмёт, уже, наверное, на развод подала. Куда он ей? А ещё неизвестно, как он сам себя поведёт, может, возьмётся за старое. Страшно! Духом-то Иван слабый, как его отец. Тот, потеряв работу, спился и умер от цирроза печени. До смертного часа всё не мог напиться».
Дома Валентина покормила Ивана с ложечки, напоила молоком, затем помогла помочиться. Между собой мать и сын не разговаривали, будто пребывали в нерешительности, не зная, как себя держать. Мать, подойдя к вешалке, накинула на себя рабочую куртку и вышла. Иван услышал щелчок дверного замка. «Управляется», – подумал он. И вдруг его взгляд приковала стена, на которой, сколько себя он помнил, находилась его детская фотография. Вместо неё на гвозде висел его ярко-красный шарф. Он давно его не видел. После армии точно ни разу. Приглядевшись внимательнее, Иван заметил петлю на конце шарфа, словно приготовленную специально.
– Молодец мать, какая молодец! – подумал он, просовывая голову в петлю.
Валентина пришла два часа спустя. Следом прибыли милиция и скорая помощь.

 
Анита Дата: Воскресенье, 04 Янв 2015, 13:37 | Сообщение # 17
Зашел почитать
Группа: Автор
Сообщений: 22
Награды: 1
Репутация: 0
Про коня - трогательно!

Удачи Вам в Новом году!

Заходите в гости, буду рада!

с теплом,

Анита
Анита
 
vulf0149 Дата: Среда, 07 Янв 2015, 09:35 | Сообщение # 18
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
happy smile
 
vulf0149 Дата: Четверг, 15 Янв 2015, 19:36 | Сообщение # 19
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Цитата Консуэло ()
Страшное было время...страшные люди, страшные поступки.
Вы все очень реалистично описали. Рассказ - настоящая живая картина. С большим смыслом.

И таких историй - тьма!
Спасибо за отклик!
 
Поздняков_Евгений Дата: Понедельник, 26 Янв 2015, 09:00 | Сообщение # 20
Выпускник МДЛК "Озарёнок"
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 2374
Награды: 50
Репутация: 100
Уважаемая Людмила Васильевна, понравились "Записки из неврологии".
Разные люди, разные семьи, разные судьбы. Рассказ заставляет задуматься. Удачи Вам. С уважением.
 
vulf0149 Дата: Понедельник, 02 Фев 2015, 16:33 | Сообщение # 21
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
Спасибо, Евгений, за оценку. smile
 
Mihail_K Дата: Вторник, 03 Фев 2015, 20:31 | Сообщение # 22
Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 1636
Награды: 35
Репутация: 67
Цитата vulf0149 ()
Нет, летел! Сказочный, воздушный конь! Горделивая стать, волнистая грива, вьющийся хвост и белые раскрытые крылья, как мечта, поднимающая нас над повседневностью.

Спасибо, Людмила, за рассказ. Очень душевный он у Вас получился.
Вот бы и нам когда-нибудь так полететь, как этот воздушный конь,
в небеса, где нет ни злобных босяков, ни бизликих колхозов и где не ломают доброту человеческую.


Сообщение отредактировал Mihail_K - Вторник, 03 Фев 2015, 20:32
 
vulf0149 Дата: Суббота, 14 Фев 2015, 18:57 | Сообщение # 23
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 104
Награды: 7
Репутация: 8
biggrin happy Спасибо!
 
korzina0505 Дата: Вторник, 03 Мар 2015, 15:42 | Сообщение # 24
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 257
Награды: 7
Репутация: 10
Все рассказы понравились. Вы - Мастер рассказа. Спасибо.
 
istagnacija Дата: Вторник, 03 Мар 2015, 17:46 | Сообщение # 25
Зашел почитать
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 42
Награды: 1
Репутация: 0
Про лыкового коня прочитал - восхитительно! Столько чувства в таком малом объеме! Отлично!
Моя авторская библиотека. Прошу Ваших отзывов! Иосиф Стагнация.
 
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Проза » Людмила Рогочая (Рассказ)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.