|
Григорьева Наталья
|
|
| Nikolay | Дата: Вторник, 07 Авг 2012, 21:48 | Сообщение # 26 |
 Долгожитель форума
Группа: Заблокированные
Сообщений: 8926
Статус:  | Quote (Grinata) Я не привыкла лицемерить
И это очень чувствуется в таком замечательном творчестве. Наталья, естественно, чувствуется профессионализм литератора.Браво!
   
Редактор журнала "Азов литературный"
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Среда, 08 Авг 2012, 11:51 | Сообщение # 27 |
 Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Спасибо, Николай, что зашли и почитали мои опусы 
И за добрые слова спасибо 
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| galka | Дата: Суббота, 27 Окт 2012, 22:04 | Сообщение # 28 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 463
Статус: | Наташа, доброе время суток, в которое Вы заглянете сюда! Вы моё имя вспомните по нашей короткой переписке по поводу издания сборника"Откровение". Я с большим интересом сегодня читала ваши творы.Конечно, это интересно. Всё за раз не прочла, но прочла об Афродите. Удивительно,что я тоже написала рассказ о вороне!Только месяц назад я создала здесь страничку в "Авторских библиотеках"Уже поместила несколько коротких рассказов. Заходите, моя страничка:soyuz-pisatelei.ru/forum/35-3845.Я была бы очень рада увидеть Ваше имя у себя в гостях.И жду выхода сборника.С добрыми пожеланиями!
Галина Радионова
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Четверг, 01 Ноя 2012, 17:26 | Сообщение # 29 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Конечно, я Вас помню, Галина
Спасибо, что зашли ко мне в гости :-)) Обязательно приду к Вам!
Мы сейчас все, с лёгкой руки Мариночки Зейтц, пишем 55-словники (их можно почитать в Творческой гостиной в разделе "Прозаические миниатюры").
А с 10 ноября будет проводиться конкурс.
Так что, присоединяйтесь, Галина! Будем рады видеть Вас!
А ворон я люблю. Считаю их очень умными.
Успехов Вам!
Наталья
Добавлено (01.11.2012, 17:26)
---------------------------------------------
ГОЛУБОЕ ПИАНИНО
Олечке, моей московской подружке
Когда-то в детстве я услышала высказывание, что каждый из нас приходит в этот мир, чтобы выполнить возложенный на него груз обязанностей, и не уходит с земли, пока всё это не реализует. Я не стала тогда уточнять, кто же всё-таки определяет размеры этого груза и контролирует качество выполнения, поскольку упомянутая фраза дала мне возможность немного встрепенуться, расправить крылья, приподняться над обыденностью и почувствовать себя одним из соработников чего-то ВЕЛИКОГО. Вот только сколько ни билась я над тем, чтобы понять, где же лежит круг тех обязанностей, которые я уже готова взвалить на себя, ответа я так и не нашла, и до поры до времени искренне полагала, что моя миссия состоит в том, чтобы опровергать устоявшиеся прописные истины и незыблемые аксиомы, то есть быть неким исключением из правил. Ну, во всяком случае, по части того, что касается близнецов. Почему именно близнецов? Охотно поясню.
Принято считать, что судьбы близнецов очень похожи, и даже если их разлучили с рождения, они могут иметь одинаковые привычки, попадать в похожие ситуации, болеть одними и теми же болезнями. Говорят, в Америке две сестры-близняшки, живя в разных городах и не имея связи друг с другом, решили сыграть в лотерею, и обе выиграли, поставив, как выяснилось позже, на один и тот же номер. А другая пара близнецов, на этот раз братьев, катаясь на лыжах в Альпах, причём на разных трассах, одновременно — с точностью до минуты! — сломали себе правую ногу.
К чему я всё это веду? Да к тому, что мы с Лерой близнецы, и всё вышеперечисленное не имеет к нам ни малейшего отношения: такой «близнецовской непохожести», как у нас, наверное, нигде в мире больше не сыскать. Не верите? Судите сами. При полном совпадении внешних данных (мы обе светловолосы, голубоглазы, у нас светлая кожа, в меру пухлые губы, прямой нос и одинаковый разрез глаз) Лерку все считают эффектной, стройной блондинкой, а меня тощей, белесой мышью. Сестрино имя — как у родовитых древних римлян: Валерия. Моё же — заурядно-простецкое: Катька, Катюха. Характеры наши тоже сходны настолько, насколько могут быть сходны павиан и бегемот. Лерка — бойкая, жёсткая, импульсивная, юркая, говорливая, обожает шумные компании и дискотеки. Для достижения своей цели она переступит через головы и пойдёт дальше. Я же — тихая, спокойная, молчаливая, люблю одиночество, пасую перед напором и наглостью. Для меня любая компания — это сущее наказание. Лучше уж книгу почитать.
Я не знаю, как там насчёт того, что противоположности сходятся, но те дни, когда во взаимоотношениях с Леркой наступало относительное затишье, можно пересчитать по пальцам. Вся наша жизнь это перманентный конфликт с периодически возобновляющимися военными действиями. А дрались и спорили мы из-за всего: из-за места на диване у стенки, из-за кофточки-лапши из комиссионки, которая была у нас одна на двоих... Да много ещё из-за чего! Лерка на 8 минут старше меня, что, по её глубокому убеждению, даёт карт-бланш на полновластное распоряжение моей судьбой. Она вообще уверена, что является пупом Вселенной и центром мироздания, а все остальные — служебные частицы, вращающиеся вокруг ЕЁ орбиты.
Во всех открытых столкновениях победа всегда доставалась гораздо более крепкой и сильной Лерке. Однажды я не выдержала и выкрикнула ей в лицо, что она злая, злая, чудовищно злая, и что если бы мы жили в индейском племени, то её бы давно изгнали вон, так как у индейцев считалось, что один близнец в паре всегда добрый, а другой — злой. Я смело могла аппелировать к этому, поскольку ко мне в руки как раз попала книга об обычаях и верованиях американских индейцев.
Лерка за словом в карман не полезла и презрительно заявила, что родись мы с Спарте, меня бы сразу сбросили вниз со скалы, так как такие дохлятины, как я, им были ни к чему, и от них немедленно избавлялись, не тратя времени и средств на воспитание. Да... Видать, Лерка иногда тоже читала книги.
Леркину точку зрения в какой-то мере разделяла наша матушка. Но не прямо вот так в упор, как древние спартанцы, а несколько иначе, по-своему. Она вообще всё в жизни делала по-своему... Если в племенах индейцев Колумбии свято верили, что близнецы приносят удачу (считалось, что после рождения близнецов природа щедро одаривает людей рыбой и дичью), то у нашей матушки было кардинально иное мнение на этот счёт. Отец ушёл из семьи, когда нам с Леркой было по три месяца. И родительница, исполненная «праведного» возмущения, что на её плечи взвалена такая непосильная ноша в виде двух ртов, постоянно орущих и требующих еды и внимания, преспокойненько сдала нас сначала в круглосуточные ясли, затем в такой же детский сад. На выходные она нас навещала. При виде элегантно одетой, красивой женщины в белом пальто с изумрудным шарфом у меня внутри не щёлкало ровным счётом ничего, что это, дескать, моя мать. Для меня она оставалась одной из многочисленных «тёть», которые нас на тот момент окружали. Лерка же глядела на неё во все глаза, старалась подластиться к ней и так, и эдак, а после её ухода ещё долго и «обидно» плакала.
В «отчем доме» мы оказались лишь накануне первого класса. Несмотря на смену обстановки, наши с Леркой конфликты разгорелись с новой силой, но обуздывать нас было некому — воспитатели остались в прошлом, а матери было не до воспитания: она по-прежнему устраивала личную жизнь. Поэтому каждая из нас жила так, как считала для себя правильным и справедливым.
Однажды, классе во втором, матушка взяла нас собой в гости к одной очень дальней родственнице. До этого мне не приходилось бывать в других домах, поэтому мой кругозор в данной области ограничивался лишь казённой детсадовской обстановкой да нашей квартирой в центре города, доставшейся в наследство от бабушки с дедушкой. Обстановка у нас была более, чем скромная, но сравнивать мне было не с чем, поэтому я наивно полагала, что так живут все.
Квартира же, в которой мы оказались тогда, поразила меня настолько, что я до сих пор не могу найти слов, чтобы описать своё тогдашнее состояние. Скажу только, что по возвращении домой я поняла, насколько запущенной и удручающе неуютной выглядела наша квартира. И ещё я поняла, что жить так, как живут эти люди, мы не будем никогда. Это был совершенно иной мир, недоступный для меня. Я взглянула на него как бы сквозь створку, но потом створка захлопнулась, и я опять оказалась в обычном для себя мирке...
Итак, в одной из комнат стоял красивый чёрный рояль. За ним сидела девушка, самая настоящая тургеневская барышня с красиво изогнутой шеей, темно-каштановыми волосами, гладко зачёсанными назад и стянутыми на нежном затылке в тугой узел. Девушка была лет на пять старше нас с Леркой, но тогда она мне показалась очень взрослой. Руки её, красивые, изящные, с тонкими запястьями, порхали над клавишами, слегка прикасаясь к ним и извлекая оттуда восхитительную мелодию. Все чувства, которые я испытала в тот момент, выразились в слезах, стекающих по щекам...
Окончив игру, девушка посмотрела на меня, зарёванную, с хлюпающим носом, и, улыбнувшись, по-взрослому произнесла:
— Это Лист. «Грёзы любви».
Сказала так, как будто рассчитывала, что я всё пойму. И я поняла. Всю дорогу домой я мысленно напевала фрагменты из услышанного, а на следующий день в школе, забыв, что я не одна, взяла и напела вслух. Дети вокруг засмеялись, а учительница музыки подозвала меня к себе и сказала:
— Ну-ка, Катюша, напой эту мелодию.
И наиграла что-то. Я повторила. Потом она ещё что-то наиграла, и я снова повторила. Похоже, учительница осталась довольна результатом, потому что на следующий день в школу для беседы была приглашена моя мама.
— Обязательно купите Кате пианино! У неё абсолютный слух. Я буду бесплатно заниматься с ней. Только купите пианино!
Я замерла в ожидании. Неужели у меня будет своё пианино — такое, как у той девушки?!!
Но нет, увы, мама ответила, что у нас очень тяжёлое материальное положение, и купить пианино она не сможет.
А через две недели у нас в доме появился ковёр. «Русская красавица» — так он, кажется, назывался. Яркий, громоздкий, он, казалось, был призван прикрывать выцветшие обои на стене и дыры в семейном бюджете, а заодно и провозглашать: вот, мол, поглядите, мы ничем не хуже других.
Но пианино у меня со временем всё-таки появилось: маленькое, детское, голубого цвета. Мама, увидев, как я расстроилась, решила таким образом подсластить пилюлю.
Мое маленькое пианино имело всего одну или полторы октавы, я уж и не помню точно. Когда я на нём подбирала мелодию, то автоматически пыталась пальцами правой руки уйти на другие октавы, но их, увы, не было. А я интуитивно ощущала, как моей душе нужен размах, и границы маленького пианино — это как тиски для неё... И всё же, несмотря ни на что, у меня и моего маленького голубого пианино наблюдалась, выражаясь языком физики, полная диффузия, взаимное растворение. Я растворялась в нём, а оно во мне.
Когда мы учились в шестом классе, за Леркой начал ухаживать парень из восьмого. Это было, как сказали бы нынешние подростки, «реально круто»: мало того, что на два класса старше (не какая-то там малявка!), так он ещё и одет так, что слов нет (ну, конечно, родители-то всё время по заграницам мотались). Многие девчонки из старших классов, глядя на Лерку, не скрывали зависти. И Лерка порхала! Она могла часами болтать с ним по телефону, гулять по городу, пропускать занятия. Ей всё сходило с рук, так как матери по-прежнему было не до нас. Наши проблемы её напрягали.
Однажды перед тем, как засесть за уроки, я решила подобрать мелодию одной французской песенки, которую в тот день мы слушали на уроке. Я наигрывала одной рукой, попутно напевая вполголоса, и так увлеклась этим занятием, что не заметила, как в комнату влетела разъярённая Лерка и закричала:
— Немедленно перестань бренчать! Я по телефону нормально поговорить не могу из-за тебя!!
— Так говори, я-то тут при чём? Я тебе не мешаю, — спокойно ответила я.
— Да?! Не мешаешь, как же! Денис спрашивает, что это у нас там за идиот сидит и на чём-то дебильном пиликает, да ещё вдобавок и воет!
Ах, вот оно что! Денис, значит. Понятное дело, иначе Лерка и не заикнулась бы. Ведь столько лет пианино ей не мешало, а тут нá тебе. Я решила впервые в жизни ей не уступать и заявила:
— Ты разговариваешь по телефону? Вот и разговаривай! А я играю на пианино. И мне наплевать на то, что подумает или скажет какой-то там недоумок.
— Ах, вот как, — прошипела Лерка. — Последний раз предупреждаю: или немедленно прекрати, или увидишь, чтó я сделаю.
— И не подумаю! — заявила я.
И тут Лерка в два шага подскочила ко мне, схватила пианино и ринулась на балкон.
— Нет!! — закричала я, мигом сообразив, чтó именно она задумала. Но было поздно: внизу раздался глухой стук падения.
Со всех ног я бросилась на балкон и, перегнувшись через перила, замерла... Внизу, на белом снегу, подёрнутом ледяной коркой, лежало разбитое вдребезги моё пианино. Голубые осколки разлетелись вокруг и напоминали чернильные брызги на белом тетрадном листочке...
Я не помню, сколько времени я сидела на снегу и заливалась слезами, пока не услышала рядом голос:
— С ума сошла, да?!! Вставай немедленно, простудишься!
Это был Петька, наш сосед, возвращавшийся откуда-то домой. Его оклик подействовал на меня отрезвляюще, и я оглядела себя: домашние брючки, тапочки... Да уж, явно не по погоде.
— Я не пойду домой, — заявила с ходу я.
— Ладно, пойдём тогда к нам и ты расскажешь мне всё, что случилось, — предложил Петька.
А через несколько минут я сидела в тёплой соседской гостиной и пила душистый чай с вареньем из розовых лепестков (Петькина мама тётя Лида слыла среди соседей знатной кулинаркой) и говорила, говорила, говорила. Это был первый человек в моей жизни, который меня слушал.
— Она разбила мои мечты, — закончила я свой рассказ и несколько раз с чувством всхлипнула.
— Это печально, но не смертельно. Надо дать жизнь новой мечте.
...И на краю обрыва стоя,
За шаг до полной пустоты
Мы обретаем крылья Веры,
Что нас несут в страну мечты..— продекламировал Петька и добавил:
— Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят всё, что угодно.
Петька был старше меня всего лишь на год, но мне показалось, что на целую жизнь. С годами я ещё раз убедилась в этом...
Я вытерла слёзы и внимательно посмотрела на Петьку.
— Как здóрово ты сказал!
— Это не я, это Данте. Давай-ка я провожу тебя домой, а то твоя сестра, наверное, беспокоится, куда это ты запропастилась.
Но Лерка даже и не думала беспокоиться. Она как ни в чём ни бывало вертелась у зеркала, примеряя ту самую кофту-лапшу, которая была куплена нам на двоих в комиссионке и о которой я уже упоминала. Лерка собиралась на день рождения в какую-то компанию. По-видимому, с ней шёл и Денис, так как настроение у сестры было прекрасным.
— Катя, что-то твоих гамм сегодня не слышно, — начала с порога вернувшаяся с работы мама. У неё настроение тоже было хорошим. Но она тут же осеклась, увидев, как у меня из глаз ручьём полились слёзы.
Узнав о происшедшем, матушка поступила весьма радикально: запретила Лерке идти на день рождения и на две недели передала мне в полное единоличное пользование кофту-лапшу. Помнится, это был единственный случай, когда матушка вмешалась в наши разборки.
После этого отношения с сестрой испортились окончательно. Она при каждом удобном случае старалась сделать мне какую-нибудь пакость или уколоть побольней. Но меня это больше не трогало, так как у меня был Петька, который стал для меня всем: и братом, и другом, и моей первой (после голубого пианино) большой любовью.
Осенью того года, когда я окончила школу, Петьку забрали в армию. Он просил почаще писать ему, а я дала слово, что обязательно дождусь его. Через три месяца тётя Лида получила письмо, в котором сухим казённым языком сообщалось, что Русаков Пётр Андреевич геройски погиб, выполняя интернациональный долг...
Тётя Лида не надолго пережила Петьку, и я каждую неделю носила им цветы и ухаживала за их с Петькой последним пристанищем...
А дальше всё понеслось, как в калейдоскопе.
Через год Лерка скоропалительно вышла замуж, и вскоре родилась Ксюша. Леркин муж был очень похож на нашего отца: он тоже бросил жену и дочь, когда последней не исполнилось и полугода.
Чтобы не сдавать Ксюшу в круглосуточные ясли, я ушла из института и устроилась работать оператором по набору текстов в одном заштатном исследовательском институте. Лерка заканчивала учёбу на стационаре и занималась устройством своей личной жизни. Матушка свою личную жизнь к тому времени уже худо-бедно устроила и предложила, с её точки зрения, поистине Соломоново решение, а именно: разменять нашу большую квартиру в центре на три однушки, чтобы не мешать друг другу.
Когда Ксюша училась в третьем классе, матушка со своим «молодым» мужем поехала на Кавказ кататься на лыжах. Домой она уже не вернулась: кабинка фуникулёра, в которой они поднимались на вершину, внезапно оборвалась... «Молодой» супруг отделался переломом руки и ноги, матушка же была госпитализирована в реанимацию близлежащей больницы. Она пребывала в состоянии комы, и надежды на благополучный исход не было никакой. Всё это нам сообщил лечащий доктор. У матушкиного спутника жизни, видимо, не хватило духу позвонить.
Я тут же засобиралась к матери. Лерка, как всегда, безаппеляционно и тоном, не терпящим возражений, назвала это напрасной тратой денег: мол, матери мы всё равно не поможем, а кучу денег угрохаем, и что мне, как всегда, приходят на ум самые идиотские идеи. Ну, и так далее в том же духе.
— Она занималась нами хоть немного?! — кричала Лерка. — То-то же. Мы ей всегда были по боку. Так что каждый получает по заслугам!
...Нашей матери не стало через неделю. Всё это время я просидела у её постели. Я не рассчитывала на чудо. Мне просто хотелось, чтобы она увидела знакомое лицо, когда, а вернее, если хоть на миг придёт в сознание. Но она ушла, так и не приходя в себя.
После похорон мы узнали, что в её квартире давно прописан «молодой» муж, который и унаследует эту собственность. Лерка рвала и метала и грозилась стереть этого альфонса в порошок. Но, понятное дело, дальше угроз дело не пошло, так как закон был всецело на стороне вдовца, который однажды позвонил нам и любезно предложил зайти и взять на память что-нибудь из вещей.
Когда мы вошли, первое, что бросилось нам в глаза, был ковёр «Русская красавица». Изъеденный молью и утративший яркость красок, он «вынужден» был перекочевать со стены на пол...
* * * *
Лерка снова и снова попрекала меня всем и вся, так что порой жить не хотелось...
А потом я заболела. Непонятно чем (так как врачи долго не могли поставить диагноз) и непонятно от чего (те же самые врачи строили различные предположения: депрессия, усталость, нервы, стрессы и т.д. и т.п.). Мне выписывали какие-то лекарства, но они не помогали, и тогда их заменяли другими. А когда и эти не давали нужного результата, назначали процедуры. После процедур всё опять начиналось по кругу.
В больнице я потеряла счёт времени. Если поначалу я, считая до выписки дни, перечёркивала их маркером в своём настенном календаре, то после того, как меня перевели в палату, с обитателями которой весь медперсонал обращался подчёркнуто вежливо, и даже Лерка, прийдя однажды навестить меня, долго шарила в сумке, старательно избегая смотреть мне в глаза, а потом грохнула на тумбочку пакет с апельсинами и, подавив рыдание, выбежала за дверь, я поняла, что мои дела не очень, и оставила календарь в покое. Раньше время существовало для меня в трёх формах: прошедшее, настоящее и будущее. Теперь же мне казалось более разумным оставить лишь две первые формы, переименовав их в добольничный и больничный периоды. О будущем я старалась не думать, так как, судя по реакции окружающих, возникала масса сомнений относительно того, что оно у меня вообще будет.
Как-то ночью я никак не могла уснуть и долго лежала, уставившись в потолок и наблюдая за игрой теней... На вопрос, боюсь ли я смерти, я не могла ответить однозначно. Боялась, конечно, боялась, но, скорее, не смерти, как таковой, а той неизвестности, которая за ней скрыта. Я старалась убедить себя, что умереть страшно лишь в двух случаях: если после тебя остаётся тот, кто будет по тебе тосковать и убиваться. Например, родители. Или же ты не до конца выполнил свои обязательства перед тем, кто ещё (или уже) сам о себе позаботиться не в силах, как то: малолетние дети или инвалиды. В моём же случае подобной проблемы не возникало: вряд ли кто-то будет долго и безутешно оплакивать меня. Да и дела особые не держат меня на этой земле. А так хоть с Петькой встречусь... Я пыталась себя уговорить, но, странное дело, облегчения эта мысль не принесла. Мне вдруг стало себя так жалко, так жалко... Чтобы не разбудить соседок своими всхлипываниями, я уткнулась в одеяло, щедро орошая его солёной водой. Попыталась вспомнить что-то радостное и весёлое, но ничего такого на ум не приходило. Так, проплакав неизвестно сколько, я незаметно уснула...
А проснулась, когда рассветное утро попыталось робко проникнуть в палату через верхнюю створку окна. Крупные хлопья снега, которые на белом фоне неба выглядели серыми, кружились в беспорядочном танце и, ударяясь о стекло, таяли. Глядя на такой бесславный их конец, я вдруг вспомнила, что попала сюда, когда на улице бушевала огненно-рыжая осень. И так мне вдруг захотелось поглядеть на тот «благополучный» мир, который остался за окном и символизировал «ту» жизнь, в которой не было особого счастья, но и болезней страшных тоже не было, что я решила не откладывать своё намерение в долгий ящик, а осуществить его немедленно. А то, кто знает, хватит ли у меня сил на «потóм». Ведь для того, чтобы заглянуть во «внешний мир», нужно сначала попасть в коридор, поскольку в нашей палате нижняя часть окна плотно забита «шторами» из бывших простыней: видимо для того, чтобы все, кто находится по эту сторону окна, особо не проникались тем, что происходит извне. И наоборот.
С трудом поднявшись и нацепив на себя плотный больничный халат, я кое-как доковыляла до коридорного окна... Обеими руками ухватилась за оконную ручку... Буквально припала к ней, чтобы перевести дыхание. Да, несколько дней полного отказа от еды сил, увы, не прибавляли. Мой взгляд упал на исписанный красивым, крупным почерком листочек, который лежал чуть поодаль. Любопытство взяло верх, и я, собравшись с силами и цепляясь за подоконник, добралась, наконец, до него. Облокотившись спиной о стенку, начала читать.
«Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,
подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной;
Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу на виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.
Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей,
и я пребуду в доме Господнем многие дни» (Псалом 22:1-6)
Я не заметила, как вернулась в палату. А ночью мне приснился Петька в совершенно необычном для него наряде: белоснежном фраке и таких же брюках. Он стоял на изумрудно-зелёной поляне, залитой ярким светом, и в левой руке держал какие-то листы бумаги, а правой опирался на.... голубое пианино.
— Петька, — закричала я от радости. — Ты живой!! Я иду к тебе! — и бросилась к нему.
— Нет, погоди, не время пока, — остановил он меня. — Ты ещё многого не сделала.
— Но как же? — попыталась сопротивляться я. — Нет у меня никаких дел!
— Ещё как есть! — загадочно улыбнулся Петька.
Чуть поодаль я увидела красивого моложавого мужчину. Он тоже был в белом, но его одежда была иной, нежели у Петьки.
— Это твой приятель? — спросила я.
— Да ты что! Это же Бог!
До сего момента я была уверена, что Бог (если Он вообще существует) это какой-то древний старикан с косматой белой бородой — ну, наподобие Деда Мороза. Этот же человек напрочь опровергал все мои предыдущие представления о Всевышнем.
— Здесь так хорошо! Можно и мне с вами? — я снова попыталась воззвать к Петькиной доброте, но как-то непроизвольно взглянула на Того, Кого он назвал Богом. Он отрицательно покачал головой и — странное дело! — на этот раз я не ощутила ни капли разочарования.
— Начни-ка лепить свою мечту, — произнёс Петька и указал на голубое пианино.
Мужчина в белом одобрительно кивнул и... я проснулась.
Поразительно, но с того дня я как-то враз пошла на поправку. У меня пробудился аппетит, и я съедала подчистую все больничные завтраки, обеды и ужины. Да-да, та самая еда, на которую обычные люди без содрогания не взглянут, поглощалась мной быстро и с нескрываемым удовольствием. Резкие перемены, произошедшие со мной, повергли всех докторов в шок, и они, не находя мало-мальски вразумительных объяснений, только руками разводили: «Чудеса, да и только!». Меня даже перевели в мою прежнюю палату.
«Если я пойду и долиною смертной тени,
не убоюсь зла, потому что Ты со мной;
Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня».
* * * *
Дня через два, прогуливаясь по коридору, я увидела в углу крошечную девочку, которая своими тоненькими ручками безуспешно пыталась мять об стенку большой кусок пластилина.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Каринка, — большие карие глаза, которые одни-то и выделялись на худеньком, измождённом личике, внимательно глядели на меня.
Я вспомнила свои детские уроки лепки, и уже через несколько минут Каринка держала в ладошках смешного кота с выгнутой спинкой и хвостом трубой.
— Надо только вырезать ему глазки и носик специальным ножиком, — сказала я. И девочка, чуть дыша от счастья, понесла котёнка к себе.
А к вечеру в моей палате собралась целая ватага малышей, и каждый из них хотел получить в подарок какую-нибудь игрушку.
Когда через две недели я выписывалась, благодарные родители моих подопечных подарили мне всё необходимое для ручной лепки из глины.
Этому давно забытому мной увлечению я посвятила весь последующий месяц: изучала соответствующую литературу, консультировалась со знающими людьми. Мне посоветовали расписывать готовые изделия, поэтому вскоре были куплены краски и кисточки. Я чувствовала себя отлично и вполне могла обойтись без посторонней помощи, но при выписке доктор настаивал на неусыпном контроле за моим самочувствием со стороны родных и близких, поэтому весь этот месяц я жила у Лерки. Моё присутствие отнюдь не приводило сестру в восторг, но она не решалась перечить доктору и, взяв себя в руки, молча терпела. Ксюша же была на седьмом небе от счастья и стала моей правой рукой и главной помощницей: мыла кисти, возила готовые изделия на обжиг.
К концу месяца на полочке стояли первые плоды моей деятельности: семь глиняных фигурок, изображающих героев русских народных сказок в несколько нестандартном виде.
Один Леркин знакомый, зайдя как-то вечером, весьма заинтересовался моим скромным трудом и предложил продать ему эти фигурки за о-ч-чень приличную сумму.
— Иностранцы от такого без ума! Расхватывают вмиг, — заверил он.
Лерка вскочила, её глаза загорелись, но я была непреклонна. Я уже знала, куда пойдут эти игрушки. Ещё находясь в больнице, я дала себе слово, что если когда-нибудь выберусь оттуда, то до конца дней буду помогать детям-сиротам. Я даже детский дом уже присмотрела: недалеко, в ближнем Подмосковье.
Лерку мой ответ прямо-таки взбесил.
— Идиотка! Тварь неблагодарная!! — заорала она. — Стараешься для тебя, стараешься, а тебе наплевать на всех! Бардак развела, квартиру в медвежью берлогу превратила! Хоть бы о других подумала!!
Она ещё что-то кричала минут десять, но я её уже не слушала.
«Он … направляет меня на стези правды ради имени Своего».
— Лерка-Лерка, ну отчего ты опять такая жестокая?! Ведь тогда в больнице, когда мне было очень плохо и ты склонилась надо мной, в твоих глазах стояли слёзы. Настоящие, не поддельные!
— Да, но тогда я считала, что ты умираешь!
Нет, вы слыхали? Получается, что нормально к человеку нужно относиться лишь тогда, когда он чуть ли не на смертном одре лежит. В этом — вся моя сестра. Ни дать, ни взять — героиня из фильма «Экипаж»! Ну, и что прикажете сказать в ответ? Я не могла придумать ничего лучше, нежели ответить репликой главного героя из того же фильма:
— Ну, прости, что не умерла.
И всё. Я решила вернуться домой. Ксюша заявила, что уезжает со мной.
Удивительно, но после этого разговора я не почувствовала себя ни подавленной, ни опустошённой, как это бывало всегда после «общения» с сестрой. Более того, я ощутила лёгкую грусть и даже жалость к Лерке оттого, что простые человеческие радости и нормальное общение пока оставались для неё за семью печатями.
«Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня».
* * * *
Через два дня мы с Ксюшей сидели в кабинете заведующей детским домом и вели неспешный разговор. Игрушки заведующей очень понравились. Я пообещала, что постараюсь привозить их регулярно, а она всё никак не могла взять в толк, отчего это я вот так запросто раздариваю, а не продаю свой товар.
— Такая утончённая ручная работа! Такая элегантная! Вы со своим талантом могли бы зарабатывать огромные деньги!
Ну, вот опять. Как же ей объяснить, что талантом можно работать, а можно и служить. И если я начну им работать, то очень быстро иссякну, и радости этим не принесу никому.
«... я ни в чём не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях
и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою...».
Когда мы спускались вниз, до моих ушей донеслись божественные звуки фортепиано. Чья-то душа вдохновенно исполняла «Грёзы любви»...
— Это Гнауа, наша воспитанница, — поймав мой взгляд, объяснила заведующая. — Её отец был родом из Сенегала, а мать... Ай, да что там говорить! — махнула она рукой. — А девочка очень и очень способная. Её педагог Любовь Ивановна специально из Москвы приезжает ещё и во внеурочное время, чтобы дополнительно позаниматься. И причём совершенно бесплатно!
Остановившись в проёме двери, я зачарованно глядела, как тоненькие смуглые пальчики скользят по клавишам.
— Через месяц она уезжает во Францию. Одна семья из Авиньона собирается её удочерить...
Я улыбнулась. Ну, что ж, теперь я знаю, какой подарок сделаю Гнауа ко дню её отъезда.
* * * *
— Вам письмо! Из Франции! — крикнула мне заведующая, когда в конце лета я снова приехала в детский дом, ставший к тому времени для меня почти родным.
— Почему вы решили, что письмо мне?
— Так вот же написано по-русски: «Для мадемуазель Катрин-голубое-пианино от Гнауа»... Мы бы переслали его вам, — добавила она, — да адреса не знаем. Ждём, когда вы приедете...
Я в полной растерянности распечатала конверт, достала письмо и вздохнула. Моих скудных познаний во французском будет явно недостаточно, чтобы до тонкостей разобрать написанный текст... Ан нет, по счастью, в конце к нему прилагается русский перевод, старательно выведенный рукой Гнауа.
Новые родители девочки сообщали, что безмерно счастливы. Гнауа мила и послушна, много времени уделяет музыке. Учителя ею очень довольны и прочат великое будущее. А ещё девочка столько рассказывала родителям о Катрин, то есть обо мне, что они захотели со мной познакомиться и потому приглашают к себе в гости. «У человека, который творит прекрасное, и душа тоже должна быть прекрасной», — написали они. О расходах просят не беспокоиться, так как всё берут на себя. Приглашение я найду в этом же конверте.
Когда я доставала из конверта приглашение, на землю выпали две фотографии. На одной из них были сняты мужчина и женщина, немолодые, но очень улыбчивые и симпатичные, — по-видимому, новые родители Гнауа. Они обнимали Гнауа, а Гнауа обнимала маленького пушистого щеночка. Подпись на обороте гласила: «Папа, мама, наш пёс Рудольф и я».
«Как здорово, что девочка обрела семью!» — подумала я.
«...благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей,
и я пребуду в доме Господнем многие дни».
Я взглянула на другую фотографию, и моё сердце учащённо забилось. На небольшом столике на фоне широкого французского окна стояло то самое голубое пианино, которое я подарила девочке накануне её отъезда. Яркие лучи южного солнца, падая на стеклянную поверхность, образовывали вокруг моей поделки некий ореол, отчего создавалось впечатление, что это само пианино так искрится и сияет.
Я в таком ракурсе его никогда не видела...
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| galka | Дата: Понедельник, 12 Ноя 2012, 22:46 | Сообщение # 30 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 463
Статус: | Просто удивительно...Столько жизненных ситуаций вместилось...Но ждала, чтоб личная жизнь Катерины всё-таки устроилась. Всегда же хочется счастливого конца. И выборQuote (Grinata) «...благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей,
и я пребуду в доме Господнем многие дни».
Наташа,очень рада. что познакомилась с Вашим творчеством и рада за Вас.Божьей помощи в Вашем творчестве и благодати!
Галина Радионова
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Среда, 28 Ноя 2012, 16:28 | Сообщение # 31 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Спасибо, Галина, что зашли, почитали.
Спасибо за тёплый отзыв и пожелания. Мне, правда, это очень важно.
По поводу концовки. :-)) Понимаю, всегда хочется, чтобы всё было разложено по полочкам. Но в рассказе должна быть некая недосказанность, иначе это будет уже не рассказ, а репортаж.
Катя сделала главный выбор в своей жизни, а это значит, что у неё будут и силы для борьбы в часы невзгод, и мудрость, которрая даётся свыше и помогает разрешить любую ситуацию. Потому что, когда в жизнь человека приходит Бог, меняется человек изнутри, а значит, и вокруг меняется абсолютно всё.
Успехов Вам в творчестве и жизни!
Наташа
Добавлено (28.11.2012, 16:20)
---------------------------------------------
"Идолы растут на пустырях...» (1)
"Не прикасайтесь к идолам...
Их позолота остается у вас на пальцах". (Г. Флобер)
— Молодой человек, — проводник потряс Фёдора за плечо, — через несколько минут ваша станция! Поторопитесь, поезд стоит всего лишь полторы минуты!
Детектив Фёдор Ярмаш, зябко поёжившись, стряхнул с себя остатки сна и посмотрел в окно. Светает. Значит, скоро будем на месте. Да вот уже поезд явно замедляет ход. Ох, не любит он, Фёдор, поездов! Главным образом из-того, что все поезда дальнего следования — ночные, и в пункт назначения прибывают рано утром. А он-то, Фёдор, «сова», любящий накануне пободрствовать подольше и, соответственно, на следующий день поспать до упора. Да и проводники, как правило, попадаются чересчур настырные — так и норовят тебя растолкать. Вот, к примеру, этот.... Хотя чего тут возмущаться: он на посту и выполняет свои обязанности.
Можно было бы, конечно, не трястись полночи в плацкарте, а взять машину.
Когда вчера Андрей позвонил ему по телефону и взволнованным голосом попросил как можно скорее приехать и помочь разобраться в одном деле, Фёдор уже был готов направить свои стопы к гаражу, но затем сообразил, что если дело, о котором рассказал Андрей, особой конфиденциальности, то новенький «Форд» будет явно в этом не помощник, потому как неизбежно привлечёт к себе пристальное внимание в таком захолустье как Зазимье-Луговое, где большинство проходящих поездов вообще не останавливаются, а те немногие, что останавливаются, задерживаются не дольше, чем на полторы минуты, о чём только что и поведал ему проводник.
...Тёмно-серую, поношенную «аляску» Андрея Фёдор заприметил ещё издали. Да и не мудрено, ведь кроме них да вокзального служащего, который успешно совмещал обязанности и дворника, и носильщика, на перроне не было никого.
Тепло поприветствовав друг друга, Фёдор и Андрей направились к старенькому «жигулёнку». Дорогой говорили о том о сём: снег, дескать, выпал неожиданно, да и много его — к богатому урожаю, видать, а веранда так и осталась неутеплённой, всё некогда было заняться починкой, и так далее и тому подобное... Андрей старался сохранять спокойствие, но от внимательного взгляда Фёдора не укрылись и тёмные круги под глазами друга — печать долгих ночных дум, и осунувшееся лицо, и опущенные плечи. «Да, — решил про себя Фёдор, — видать, беда здесь стряслась нешуточная. Вон как Андрюху колбасит!» Но сам первым разговор начинать не решался. Пусть Андрей сам решает, когда и что ему говорить.
На пороге дома их радостно встретила молодая, веснушчатая женщина, Лиза, жена Андрея, в окружении трёх ребятишек-погодок: четырёх, пяти и шести лет и пригласила всех в дом. Две девочки и мальчик, крепко держась за подол Лизиного платья, внимательно рассматривали Фёдора.
После всех церемоний гостеприимства, когда Лиза, убрав посуду, повела детей в соседнюю комнату, Андрей не выдержал и воскликнул:
— Федя, прошу, помоги! Язычники душат наш городок!
* * * *
Отец Тимофей, в миру Андрей Ракитный или Андрюха, как называли его друзья, в школе выказывал недюжинные способности в области математики. Окончив школу с золотой медалью, он без труда поступил в МГУ, где сразу и по достоинству был оценён именитыми и уважаемыми педагогами. Ему прочили великое и блестящее будущее, называя вторым Королёвым и конструктором не просто космических, а межпланетных кораблей...
Но он стал священником. Отправился как-то во время летних каникул в поездку по Уралу и там, в глухих местах, встретился с полуслепым игуменом Стефаном. Не один вечер провели они в разговорах-беседах. А когда по молитве игумена умирающий олень, кормилец одной из тамошних семей, прямо на глазах Андрея был возвращён к жизни — да ещё как возвращён! — бегал и трудился потом получше многих молодых, Андрей вдруг понял, что сам он живёт «не так» и не там ищет истину. Да и вообще, жизнь у него какая-то суетливая. Вернувшись осенью из поездки, он объявил всем на кафедре, что решил поступать в духовную семинарию.
Сказать, что у всех был шок, это не сказать ничего. Чтобы переубедить Андрея, из Германии, бывшей тогда ГДР, был вызван профессор Тимофеев, всемирно признанный светило науки. Он попыталяся всеми доступными ему методами и словами уговорить «неразумного юношу» не совершать непоправимого: дескать, второго такого шанса пробиться в «святая святых» науки — туда, где рождаются машины будущего, может не быть никогда. На что Андрей ответил, что каким бы ни был усовершенствованным космический корабль, к Богу он всё равно никого не приблизит. После этого все от него отстали, решив, что парень «того», свихнулся, хотя ещё не один год на заседаниях научного совета приводились выдержки из исследовательских работ Андрея...
А сам он в это время поступил в семинарию, окончил её на «отлично», и когда подошло время распределения, самолично попросился в один из дальних приходов — туда, куда никто не хотел ехать. Приняв духовный сан и став отцом Тимофеем, Андрей не гнушался никакой работы: был и плотником, и работником, и учителем, и увещевателем. И за несколько лет его духовного пасторства приход из отстающих, если оперировать тогдашней лексикой, перешёл в разряд лидеров: сначала отстроили часовенку, затем восстановили запущенное здание храма, где по воскресеньям стали собираться местные жители, чтобы послушать проповеди. Количество пьющих и матерящихся значительно уменьшилось. Многие склонны были приписывать все эти победы отцу Тимофею, но смиренный и верный слуга Божий категорически отметал всякое проявление «человековосхваления», говоря, что всего лишь является слугой Божьим, Его сосудом и инструментом, через который исполняется воля Божья.
С друзьями детства и юности Андрей сохранил самые тёплые и дружеские отношения, хотя некоторые и подтрунивали над «батюшкой». Встречались они редко ввиду чрезвычайной занятости, а вот созванивались весьма часто. Андрею звонили многие, особенно когда возникали проблемы: не ладилось с работой, здоровьем или личной жизнью. Вот тогда-то друзья, знакомые, друзья друзей и знакомые знакомых забывали о своих атеистических воззрениях и просили отца Тимофея помолиться о них. Андрей никому и никогда не отказывал.
И вот сейчас — кто б мог подумать! — Андрею самому понадобилась помощь. Фёдор никак не мог взять в толк, что же стряслось в таком благополучном с виду приходе Андрея. Поэтому, когда Андрей выкрикнул что-то насчёт того, что язычники душат народ, Фёдор-то поначалу и не смекнул, что это на самом деле был крик души.
— Послушай, Андрюха, — начал было Фёдор, — уж не думаешь ли ты, что я смогу помочь тебе в решении каких-то доктринальных вопросов? Если так, то, честное слово, не по адресу...
И осёкся, поняв, что не стал бы уважаемый священник, прихоти ради, дёргать его по вопросу, который и сам в состоянии решить. Так что же на самом-то деле стряслось? Да скажет он, наконец, или нет! А Андрей, как бы не слыша предыдущей реплики Фёдора, сидел, сосредоточенно глядя перед собой, как бы обдумывая что-то.
— Понимаешь, Федя, — пробормотал, наконец, он, — мои люди гибнут, а я ничего не могу поделать... Враз трое умерли!
— Постой, постой, — Фёдор подался вперёд, — ты говоришь умерли. Как? Отчего? Может, эпидемия?
— Нет, — покачал головой Андрей. — Не эпидемия. Все они умерли от остановки сердца...
— Что же это, почтенные старички?
— Как раз наоборот, все они — молодые ребята. А Кириллу Лопатину вообще едва девять стукнуло...
Фёдор присвистнул.
— Вот-вот, — кивнул Андрей, — я тоже не верю в такое стечение обстоятельств. И началось это тогда, когда здесь появились эти язычники... Не знаю как, но это они сжили со свету моих мальчишек. Да ты послушай...
И он начал свой рассказ. Чем дальше слушал его Фёдор, тем больше ему казалось, что оба они находятся во власти каких-то мистификаций.
* * * *
А началось всё несколько месяцев назад, когда в их крошечный городок Зазимье-Луговое, не насчитывавший и полторы тысячи жителей, нагрянула весьма живописная группа в составе десяти человек,. Поначалу все приняли их за гастролирующих артистов. Хотя какой там театр в их городке, который и городком-то, по большому счёту, нельзя было назвать...
Одеты «пришельцы» были подобно древним славянам: в груботканные холщовые рубахи свободного покроя с вышитыми на них орнаментами. У женщин рубахи были почти до земли, у мужчин — по колено. Посему последние, как водится, вынуждены были надевать ещё широкие штаны-трубы. И те, и другие свои одежды тщательно подпоясывали. Женщины — исключительно ткаными и плетёными поясами, а мужчины — кожаными ремнями с металлическими бляшками и накладками в форме сердечек и трилистников, украшавшими пояс по всей длине. Голову женщины украшали очельем — тоненькой полоской ткани с прикреплёнными к ней височными кольцами. У мужчин очелье было потолще и без височных колец. А один из них — высокий, коренастый с длиными, тёмно-каштановыми волосами и нестриженой, жидкой бородёнкой, вместо очелья носил меховую шапку наподобие тех, в которых живописцы обычно изображали предводителей монголо-татарской орды. Из этого можно было сделать вывод, что человек этот занимает в общине руководящую позицию. Его повсюду сопровождала стройная женщина лет тридцати с длинными светлыми волосами и отрешённым взглядом незабудковых глаз.
Члены общины называли себя «детьми Зари» и потому имена себе подыскивали сообразно данной концепции. Так, предводитель именовал себя «волхвом Зореславом», а его спутницу все называли Зоремира. Оселились они в одном из заброшенных домов на дальней окраине.
Поначалу отец Тимофей ничуть не обеспокоился таким внезапным вторжением «чужаков» на их территорию. Он, можно сказать, и всерьёз-то их не воспринимал, полагая, что всё это не более, чем маскарад и лицедейство. К тому же, некоторое время никто и не знал о том, что происходит у «пришлых»: те жили довольно замкнуто, ни с кем не общались и к себе никого не звали. Однако и нареканий от участкового на них тоже не было. В общем, отей Тимофей справедливо, как ему тогда казалось, рассудил: мол, ничего страшного, покрутятся здесь немного и к зиме разбегутся. Но спустя месяц по посёлку поползли слухи, которые сперва его неприятно удивили, а потом и вовсе возмутили не на шутку. Оказывается, «пришельцы» полностью реконструировали дом и прилегающую к нему территорию. А это означало, что они решили пустить здесь корни — следовательно, съезжать никуда не собираются. Более того, от своего помощника отец Тимофей узнал, что «эти» стали проводить у себя какие-то языческие обряды и зазывать на них жителей посёлка.
Этого-то священник стерпеть, разумеется, не мог, а потому отправился прямиком туда, к ним, чтобы всё увидеть самолично и, если потребуется, вмешаться и положить конец всяким непотребствам.
То, что он увидел у «чужаков», повергло его в ужас: посреди широкого пустыря стоял высокий истукан, вырезанный из дерева, — не то с четырьмя, не то с пятью головами, глядевшими в разные стороны. Вокруг него стояли люди, одетые, как уже упоминалось, «по-чудному» и под непонятные шаманские выкрики «волхва Зореслава» в исступлении протягивали к истукану руки. По окончании магического ритуала все его участники должны были пройти «обряд очищения», то есть попросту перепрыгнуть через костёр, который неподалёку уже разводили сподручные волхва.
Домой отец Тимофей вернулся совершенно измотанный и разбитый.
— Я простить себе не могу, — священник вскочил и в волнении заходил по комнате, — что сразу не вмешался: ведь на моих глазах возрождается язычество, а я и бровью не повёл!
— Послушай, — начал было Фёдор, — не казни себя. Сам подумай, как реально ты мог им воспрепятствовать? Ведь у нас закон провозглашает толерантное отношение ко всем религиям.. А язычество — тоже религия. Как и атеизм, между прочим...
— Ох, уж эта мне толерантность! — перебил его Андрей. — А ты знаешь, что в медицине толерантность обозначает неспособность организма сопротивляться болезни? Боком она нам выйдет, эта толерантность! Впрочем, — прошептал он, — уже выходит... А когда я увидел на том сборище несколько уважаемых, образованных людей из моих прихожан, то сам чуть не умер на месте!
Фёдор, который делал пометки в своём блокноте, при этих словах слегка оживился.
— А чем, по-твоему, доморощенное язычество может привлекать к себе образованных людей? Я так полагаю, что вовсе не прыжками через костёр... Здесь должна крыться некая идея... Что думаешь, а?
Отец Тимофей на секунду задумался.
— Та прав, Федя, — уже более спокойным голосом продолжал он, — идея действительна есть. Нынешних язычников можно поделить на две группы. Одна из них успешно спекулирует на вопросе «единства мироздания», на якобы особо бережном их отношении к окружающей природе. Чего, по их мнению, нельзя сказать о нас, христианах. Язычники-де считают себя частью природы наравне со всеми мошками и букашками. А вот христиане, убеждённые, что являются «венцом творения», природу, мол, уничтожают. Дескать, это по их вине на земле происходят все экологические проблемы.
— Хитро завернули! — хмыкнул Фёдор.
— Вторая ветвь неоязычества, — продолжал между тем отец Тимофей, — группируется вокруг идеи «избранности» и «первородства», а потому настроена ещё более воинственно.
— «Майн кампф», третий рейх, Адольф Гитлер, — полуприкрыв глаза перечислял Фёдор. — Тоже не ново.
— Таким образом они пытаются отвоевать себе нишу в этой отброшенной в нищету стране через людей, готовых компенсировать свои жизненные неудачи верой в высшее предназначение собственной нации. Особенно это касается интеллигенции.
— Андрюха, а как ты полагаешь, к какой группе принадлежат эти... «Дети Зари».
— Судя по обилию ритуалов, наверное, к первой... Но если учесть, что к ним на обряды приезжают некоторые представители радикальных партий, а также представители мэрии, то... — и отец Тимофей растерянно развёл руками.
— А почему они решили, так сказать, бросить якорь здесь? Могли бы где-нибудь поближе к центру, где «паству» легче вербовать...
— Они утверждают, что именно на этом месте располагалось одно из древнейших славянских поселений.
Фёдор ещё раз внимательно просмотрел свои записи, постучал карандашом по блокноту и вполголоса пробормотал:
— А земля-то нынче дорого стоит... Особенно в таких живописных местах, как это.
— Дорого, дорого, — пробормотал отец Тимофей, думая о чём-то своём.
Он сжимал и разжимал ладони, что было верным признаком крайнего волнения.
— Я пытался всеми силами отгородить моих овец от мерзостей, творимых этими неоязычниками, — продолжал, наконец, он. — И проповедями пытался, и так, увещеваниями... А однажды ко мне подошла группа наших мальчишек и самый старший из них, Егор Кошелев, спросил, что будет, если они прикоснутся к языческому истукану. Я ответил, что ничего не будет, но ходить им туда совершенно не нужно. И вообще, откуда такие вопросы. Они мне поведали, что волхв Зореслав под страхом смерти запрещает всем касаться священного идола. Мол, кто тронет «священного Славрода», а именно так они называли этого истукана, того неминуемо настигнет смерть.
Отец Тимофей замолчал.
— Я так понимаю, — вымолвил Фёдор, — что мальчишки пропустили мимо ушей твой запрет не ходить туда, а ухватились лишь за фразу, что им ничего не будет. Правильно?
Священник кивнул.
— Что же произошло дальше? Только давай поподробнее, — велел Фёдор.
— Мальчишки во всеуслышание заявляли, что всё, что говорит волхв Зореслав — это бредни. И они всем это докажут. А через два дня Егора и двух его друзей нашли мёртвыми в разных концах посёлка — дрогнувшим голосом закончил отец Тимофей.
— Вскрытие проводили?
— Конечно! — воскликнул отец Тимофей. — Как же без этого? Ведь такая массовая смерть совершенно молодых людей — это просто в голове не укладывается. Поскольку у нас в посёлке лишь амбулатория, то наш председатель похлопотал о том, чтобы тела ребят переправить в райцентр.
— И каково же заключение врачей? От чего наступила смерть?
— Говорят, от остановки сердца...
— Уголовное дело завели?
— Помилуй, Федя, какое уголовное дело?! В милиции сказали: «Состава преступления нет, смерть наступила от естественных причин». Хотя какие там естественные причины.. Молодые ребята...
— Понятно-понятно, — пробормотал Фёдор. — А что люди у вас говорят по поводу всего этого?
— Так все в шоке! Говорят, этот Зореслав — колдун, он-то, дескать, и наслал порчу на мальчишек в отместку за то, что те издевались над их идолом. Двое-то других мальчишек, близнецы Викентьевы, которые тоже тогда ко мне приходили, остались живы, потому что слегли с высокой температурой и не ходили с остальными тремя.
— Как этот волхв отреагировал на происшедшее?
— Да ходил довольный и даже не скрывал этого! Вот сво… О, Господи, прости! — отец Тимофей вовремя остановился, вспомнив, что не пристало ему как священнику и просто христианину высказываться подобным образом.
— Андрюха, а что ты сам думаешь обо всей этой трагедии? Допускаешь, что имела место магия?
Отец Тимофей задумался. Верит ли он сам в существование магии? Ну, как тут дать однозначный ответ?
— Интересный вопрос ты мне задал, Федя. Довелось мне в самом начале слышать обрывок «проповеди» этого Зореслава. Он сетовал на то, что все мы с каждым днём всё больше и больше отдаляемся от природы и превращаемся в «человека» компьютерного». Заболеем — к врачам идём, таблетки их, дескать, поганые, на химии замешанные принимаем. Все счастливы-довольны и никто не задумывается, что сами себя уничтожаем изнутри. А оно-то всего немного и нужно: к матушке-природе обратиться. Она ведь — целительница! И так далее в том же духе. И ты знаешь, складно говорил, очень умело за свою «экологическую религию» агитировал. Все слушали его, раскрыв рты.... Только невдомёк многим умникам, присутствующим там, призадуматься и отделить, так сказать, зёрна от плевел: в язычестве поклоняются и почитают не сами по себе леса, горы и реки, а духи этих самых гор, лесов, цветов. А дух это то, что может контролировать сознание и направлять волю человека.
Отец Тимофей прошёлся по комнате, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжил:
— Так и с магией. Утверждать, что колдовство и волшебство бывают лишь в сказках, было бы заблуждением. Оно витает в воздухе, оно реально, как реальны и люди, совершающие различные магические обряды для достижения определённ ых целей. Ведь не случайно через Библию Господь много раз предупреждает нас о том, чтó ждёт чародеев и колдунов. Ведь если бы это явление было сказкой, то Бог бы так серьёзно об нём не говорил.
— То есть, ты допускаешь, что при помощи каких-то там ритуалов Зореслав мог умертвить мальчиков? — уточнил Фёдор.
— Люди в этом уверены, а я уж и не знаю, что думать, — растерянно развёл руками отец Тимофей. — С одной стороны, такая странная, почти одновременная гибель молодых мальчишек, хочешь-не хочешь, а наводит на подозрения. Я тут поначалу решил, что этот Зореслав их загипнотизировал, и ребята мои сами... покончили с собой. Но с другой стороны, врачи констатировали у всех естественную смерть. Дескать, плохая экология, ослабленный организм, физические перенагрузки.. Но я не верю в это, понимаешь, не верю!
— Андрюха, от меня-то ты чего ждёшь?
— Умоляю, Федя, докажи вину этих язычников! Тогда мы сможем, наконец, официально избавиться от них, и люди в посёлке вздохнут спокойно. А то, знаешь, все теперь боятся на улицу лишний раз выйти и хоть слово нелестное в сторону «этих» сказать. Когда этот «волхв» по посёлку идёт, все по домам прячутся, а кто не успел — чуть ли не в пояс ему кланяется...
Фёдор внимательно посмотрел на друга.
— Знаешь, Андрюха, я, в отличие от тебя, по большей части, имею дело с материальным миром. Поэтому расследование по методу заговоров-приговоров-отворотов и прочей дребедени — не по моей части.
Поймав укоризненный взгляд друга, Фёдор, улыбнувшись, добавил:
— Да и не по твоей, я знаю, успокойся. Поэтому, если существуют вещественные доказательства скоенного преступления (если это преступление, а не несчастный случай, конечно), то я сделаю всё возможное, чтобы добыть их и засадить виновного в тюрьму.
* * * *
Для начала Фёдор решил побеседовать с теми жителями городка, которые обнаружили тела мёртвых ребят. Справедливо полагая, что при священнике у людей не будет соблазна что-либо утаить или, наоборот, домыслить, он. попросил отца Тимофея не только сопровождать его, но и присутствовать при каждом разговоре.
Опрос ничего нового не дал. После своего «подвига» ребята, по-видимому, разошлись по своим делам: кто-то направился в школьную библиотеку, кто-то к товарищу, жившему на другом конце посёлка, а кто-то к местному озеру, но не дошёл, так как был обнаружен на полпути к нему. Ничего и никого подозрительного вокруг замечено не было. Следов вокруг тел тоже не было видно, поскольку шёл сильный снег.
Одна из опрашиваемых, бабка Марья, высказала предположение, что, видимо, старшие ребята умерли задолго до младшего, потому что когда местный агроном Антоныч нашёл их, губы у них уже были синие. А вот у младшенького-то, Кириллки, губы были ещё ярко-красные. Она поначалу подумала, что мальчик живой, замёрз только, и принялась делать ему искусственное дыхание. А потом поняла, что зря всё это.
— Гляжу, а он, горемычный, и не дышит вовсе! Помер-то, видать, ещё до меня... Ох, горюшко-то какое! — запричитала бабка Марья.
Попрощавшись со словоохотливой женщиной, друзья вышли на улицу. Мороз крепчал.
Отец Тимофей поинтересовался у друга, помогли ли ему в расследовании все эти разговоры.
— Я уже, в принципе, всё понял, — отозвался Фёдор.
Отец Тимофей чуть не поперхнулся порывом ветра.
— То есть ты хочешь сказать, что знаешь, кто убийца?!!
— Правильнее будет так: я теперь уверен, что это не несчастный случай, и знаю, каким образом совершено злодеяние. Теперь мне нужно встретиться с этим господином волхвом.
— О-о-ох! — только и смог вымолвить отец Тимофей.
___________
Примечание:
(1) - Оскар Боэций
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Добавлено (28.11.2012, 16:28)
---------------------------------------------
"Идолы растут на пустырях...»
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
* * * *
Собрание приверженцев «Детей Зари» подходило к концу. Присутствующие стояли на почтительном расстоянии от истукана, протянув к нему руки, а кто-то зычным, хорошо поставленным голосом читал что-то наподобие молитвы, обращаясь ко всем богам и больше всего упирая на некого Славрода — по-видимому того самого идола, вокруг которого все и собрались.
— ...Славрод накажет всякого, кто своими нечистыми руками посмеет коснуться его священного и величественного облика! …. После этого наступит рассвет Сварожий, и люди вернутся к своим истокам, и получат от Славрода Всевышнего те знания, которыми они владели раньше, — пламенные речи волхва разносились по всей округе.
— Воспользуемся тем, что все заняты ритуалом, — прошептал Фёдор. — Ты постой здесь, у ворот, — сказал он, образаясь к отцу Тимофею, — а я попробую проникнуть в дом.
— Храни тебя Господь! — сказал отец Тимофей и перекрестил его вослед.
Перемахнув через забор, Фёдор очутился внутри «стана». Весь антураж напоминал ему фильм «Садко» или оперу «Снегурочка». Если бы не трагические обстоятельства, приведшие его сюда, он подумал бы, что здесь идут съёмки очередного исторического сериала.
Дверь в летний домик-сруб была слегка приоткрыта, и Фёдор решил начать свой осмотр оттуда. Миновав сени, он слегка толкнул массивную дверь. Дверь, скрипнув, неожиданно легко распахнулась, и на Фёдора пахнуло разнотравьем. Да и неудивительно: просторная горница, в которой отсутствовали окна, сверху донизу была увешана пучками всевозможных трав. «Ну да, всё правильно, они же не лечатся традиционными таблетками и порошками», — подумал Фёдор про себя.
Осторожно ступая, чтобы ничего не задеть и не опрокинуть, Фёдор внимательно всматривался в каждый предмет. Помимо трав, здесь хранили также и садовый инвентарь: ножницы, грабли, лопаты, вёдра, щётки. На табуретке аккуратной стопкой были выложены новенькие перчатки.
Лёгкий сквознячок заставил его резко обернуться. В проёме двери застыла высокая, стройная, светловолосая женщина в овечьем тулупе мехом вовнутрь. Женщину можно было бы назвать умопомрачительно красивой — да она, вероятно, такой и была: где ещё нынче сыщешь такие великолепные волосы! «Прямо златовласка», — усмехнулся про себя Фёдор. Вот только неподвижный и, как сказали бы физики, статичный взгляд голубых глаз женщины делал её похожей на статую.
«Златовласка» молчала, но как только Фёдор попытался заговорить, чтобы как-то объяснить ей своё присутствие в этом доме, женщина резко развернулась и выбежала прочь. «Наверное, это Зоремира, жрица, или как там они называют её... Словом, спутница волхва, о которой мне рассказывал Андрюха», — подумал Фёдор и, ещё раз напоследок окинув горницу взглядом, тоже поспешил во двор. Среди множества людей, сновавших туда-сюда, он без труда заприметил её. Женщина что-то говорила высокому, крупному мужчине, а тот, слушая её, всё больше и больше хмурился. Увидев Фёдора, он сразу же направился к нему.
— Что вам здесь нужно, уважаемый? Или вы не знаете, что вторжение в частные владения карается по закону? Ну-ка, убирайтесь прочь отсюда!
Чтобы получить возможность задержаться здесь ещё на пару минут, Фёдор решил разыграть удивление.
— А я-то полагал, что вы гостям рады.
— Гости заходят через парадный вход, а не крадутся с чёрного, как воры, — отрезал волхв. — Прочь, прочь!
— Хорошо, я сейчас уйду. Но ответьте мне на маленький вопрос: вам совершенно, ну ни капельки не жаль тех юных ребят, которых вы сгубили вашей религией? Ведь у них вся жизнь была впереди...
Волхв гадко осклабился.
— Ах, так вот зачем вы здесь! Без полиции даже не приближайтесь! Вы не имеете права упрекать меня ни в чём. Вы что думаете, мы здесь в игрушки играем? Не-е-ет, всё очень серьёзно! Я предупреждал, что высшие силы покарают всякого, кто хоть пальцем коснётся священного Славрода. Они не послушали. Финал вам известен. А теперь уходите!
У ворот Фёдор обернулся. Женщина со светлыми волосами по-прежнему смотрела на него своим немигающим взглядом.
* * * *
— Что ж, в одном этот напыщенный индюк прав, — сказал Фёдор своему другу, когда они возвращались обратно. — Без милиции там точно нечего делать! Есть ли у вас здесь кто-нибудь из представителей правоохранитеьных органов?
— Участковый, а что... — начал было отец Тимофей, но Фёдор перебил его:
— Да ничего, он нам понадобится в скором времени, а пока нужно всё подготовить.
— Послушай, дружище Фёдор, может, ты меня всё-таки посвятишь в свои секреты? А то я чувствую себя слепым котёнком, — отцу Тимофею всё-таки не удалось скрыть нотки обиды.
Фёдор остановился и внимательно посмотрел на друга.
— Понимаешь, Андрюха, хоть я и могу с уверенностью описать способ осуществления преступления и мотив даже могу назвать, но вот подкрепить уликами не могу. Нет их пока, понимаешь. Ну, а домыслы, хоть и очень логичные, для полиции не аргумент. Поэтому вывод: нужно преступника брать на живца. Словом, мне нужен смекалистый, а самое главное, храбрый паренёк лет четырнадцати-пятнадцати.
— Федя, окстись, Господь с тобой! — отец Тимофей отшатнулся от друга. — Ты понимаешь, что говоришь?!! После того, что случилось...
— Андрей, я полностью отвечаю за все свои слова и поступки. Я обещаю тебе, что с мальчиком ничего не случится. Ему лишь нужно будет строго следовать моим инструкциям и всё. Чтоб тебе было спокойнее, пусть эти дни он поживёт у вас с Лизой.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнул отец Тимофей.
* * * *
В Зазимье-Луговом существовал неписаный закон: чтобы довести до сведения местных жителей какую-нибудь новость, вовсе необязательно было ходить по домам или звонить по телефону (тем более, что телефонами владели далеко не все жители городка). Для этого достаточно было пойти на рыночную площадь и полушёпотом пересказать новость одному-двум знакомым. После этого можно было спокойно возвращаться домой, нимало не сомневаясь, что всю остальную работу «глашатая» доделает местное «сарафанное» радио и «народная молва», и через полчаса всё сказанное украдкой будет смаковать весь городок.
...Мишка Дудников, местный хулиган и дебошир, гроза сверстников, головная боль учителей и беда родителей, подождал, пока живописная «языческая» процессия во главе с самим «волхвом» окажется поближе к центру, а затем выбежал перед ними и заорал во весь голос:
— А не боюсь я эту вашу дубину стоеросовую!! Подумаешь, бог! Кусок дерева он — вот кто!Вот увидите: я к нему прикоснусь — и мне ничего не бу-уу-дет!! Тот, кто морды на ней вытёсывал, тоже прикасался и не помер небось. А Егорка и остальные грибами, наверное, траванулись, и вовсе никакой не бог их покарал! А-а-а!! У-у-у!!
Улюлюкая и подпрыгивая, Мишка подхватился с места и умчался прочь. От неожиданности все вокруг притихли. Торговцы прекратили нахваливать свой товар, а покупатели — торговаться. Некоторые, самые осторожные и разумные, поспешили убраться восвояси, пока волхв не рассвирепел и не нагнал на них какое-нибудь проклятье.
Сам же Зореслав опешил настолько, что не мог вымолвить ни слова. Он открывал и закрывал рот, пытаясь сказать хоть что-то, но из гортани лишь вырывались клокочущие звуки. Наконец, опомнившись, он что-то вполголоса сказал своим спутникам, и вся свита быстренько ретировалась.
* * * *
К полуночи ветер утих и снегопад прекратился. На прояснившемся небе холодно поблёскивали далёкие звёзды, роняя на широкий пустырь свой скупой свет..
Нигде ни звука. Как говорится, ни гласа, ни воздыхания. Тишина такая, что даже воздух казался каким-то загустелым...
И вдруг среди этого дремотно-сонного безмолвия послышался лёгкий хруст: на тропинке показалась мешковатая фигура, одетая в брюки и огромный тулуп. Лицо человека полностью скрывала шерстяная маска-чулок. Такие маски обычно используют представители рабочих специальностей, вынужденные трудиться в условиях сильных морозов. В руках незнакомец нёс ведро и маленькую щёточку на длинной ручке.
Приблизившись к истукану, он обмакнул щётку в ведро и провел ею по деревянной фигуре. Один раз, второй... Третьего раза не вышло, так как несколько пар крепких рук плотно схватили его за запястья.
— Осторожно! — закричал Фёдор своим спутникам: отцу Тимофею, молоденькому участковому и отцу Мишки Дудникова Николаю. — Там, в ведре, сильнейший яд!
А незнакомец, извиваясь змеёй, отчаянно пытался вырваться из рук державших его мужчин. Фёдор сдёрнул с незнакомца шерстяную маску, и все от удивления ахнули. Перед ними была... Зоремира. Её всегда безучастные глаза горели ненавистью и злобой.
* * * *
— Зачем ей всё это было нужно? — спросил Фёдора молоденький участковый, когда поутру все участники операции, включая Мишку Дудникова, собрались в доме священника и пили чай.
— Для Зореслава идолом был вот этот истукан, а для неё — Зореслав, — ответил Фёдор. — Она считала личным врагом всякого, кто мог причинить ему хотя бы малейший вред. Ну, а уж о том, чтобы пошатнуть его учение и чтобы в правдивости его слов или всемогуществе усомнились...Тем более сейчас, когда некоторые из власть придержащих потянулись к ним в секту. Нет, об этом не могло быть и речи! Насмешники, по её мнению, должны были умереть.
— Но как вы так сразу догадались обо всём?
Фёдор отхлебнул чаю и продолжал:
— Не обо всём и не сразу. Но то, что смерть молодых ребят, несмотря на свою, так сказать «естественность», прописанную в заключении, не могла не зародить подозрений у любого мало-мальски мыслящего человека, это да. Другое дело, что выводы из этого все сделали разные. Кто-то считал, что на ребят наслали порчу, кто-то — что не обошлось без магических заговоров. Мой дорогой друг, — Фёдор поклонился в сторону отца Тимофея, — искренне полагал, что ребят подвергли гипнозу. Лично я, исходя из своего многолетнего опыта, придерживаюсь мнения, что если кто-то хочет совершить убийство, он пользуется для этого более надёжными, так сказать, материальными средствами. В данном случае ребят, несомненно, отравили.
— Как?! — разом вскричали все присутствующие. — Но ведь врачи не нашли ничего подозрительного! Выходит, они ошиблись?!
— Нет, не ошиблись, — ответил Фёдор и, помолчав, добавил:
— Когда во Франции первой половины 19-го века количество преступлений, совершённых при помощи мышьяка, зашкаливало, прокурор де Брое в отчаяньи воскликнул: «Используйте растительные яды — и наследство будет вашим. Вам не придется нести за это кару. Нет никакого состава преступления, потому что его невозможно установить». В нашем случае тоже имел место растительный яд, поэтому доктор, ничтоже сумняшеся, выписал известное заключение о смерти. В конце концов, он же не следователь.
Для меня вопрос теперь состоял в том, какой именно яд был использован и как он попал в организм погибших. Ответ на первый вопрос, сама того не подозревая, мне дала одна из женщин, Мария, если я не ошибаюсь. Она обнаружила тело самого младшего из ребят. Она сказала, что губы у мальчика были ярко-красными, что навело её на мысль, что ребёнок ещё жив. Однако потом она убедилась, что тот уже был мёртв некоторое время. И тут меня осенило: тис! Иголки, кора и разжёванные семена тиса крайне ядовиты. В старину, если хотели отравить врага, наливали ему вино в кубок, сделанный из тиса, или же смазывали страницы книги, которую тот читал, тисовым раствором. Он слюнявил палец, когда переворачивал страницы, и... Понятно, что за этим следовало. Кельтские лучники тоже смазывали ядом тиса наконечники своих стрел.
Вне всякого сомнения, ребята были отравлены тисом! Но откуда он взялся здесь? Насколько я успел ознакомиться с местной флорой, тис здесь не произрастает...
И тут я вспомнил, что местный волхв грозился смертью каждому, кто прикоснётся к идолу. А ребята бахвалились, что прикоснутся к нему. И, видимо, ещё как касались! Вот она, недостающая частичка пазла: либо этот истукан сделан из тиса, либо смазан тисовым раствором. Причём, первое мне сразу показалось маловероятным, поскольку у тиса, как я уже упоминал, ядовиты лишь кора, хвоя и разжёванные семена, а сама древесина очень ценна из-за своей прочности.
Переходим ко второму вопросу: кто мог задумать и осуществить такое злодейство? Ответ: тот, кому это выгодно. А кому это выгодно? Правильно, Зореславу. Да и возможностей у него множество. Во время моего визита к ним я убедился в этом: «язычники», как их нарекли здесь, лечатся исключительно травами, а тис в очень и очень ограниченных количествах обладает целебными свойствами. Зореславу ничего не стоило приготовить тисовый раствор, сохраняя при этом предельную осторожность, и тщательно обмазать истукана...
(ДАЛЕЕ СЛЕДУЕТ ЕЩЁ)
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| olgaishim | Дата: Среда, 28 Ноя 2012, 16:51 | Сообщение # 32 |
 Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 3102
Статус: | Заинтриговали, Наталья! И где же продолжение, которое следует? 
Quote (Grinata) что в медицине толернатность обозначает
опечаточка вкралась
Quote (Grinata) вещественные доказательства скоенного преступления
и вот здесь слово не поняла
Ольга Гультяева
г.Ишим
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Среда, 28 Ноя 2012, 17:29 | Сообщение # 33 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Да, Ольга, спасибо! Не заметила, что текст загрузился не полностью.
Прилагаю ниже окончание :-))
Конечно "толерантность" :-))
"Скоенный" - "содеянный". Мой герой так "выражается :-))
_________
"Идолы растут на пустырях..."
(ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ОКОНЧАНИЕ)
У меня просто всё холодеет внутри, когда я представляю себе погибших мальчишек, которые дурачась и смеясь, трут ладонями этого идола. На их руках остаётся львиная доля яда, которая потом — одному Богу известно, как! — попадает вовнутрь организма.
Но, как я уже говорил моему другу отцу Тимофею, всё это были лишь мои предположения, а для того, чтобы судить мерзавца, необходимы неопровержимые улики. Выход был один: поймать злодея с поличным. Я почему-то не сомневался, что он захочет «освежить» покрытие истукана, ведь не ровен час, вдруг обильные снегопады, которые не прекращаются уже неделю, смыли тот яд. Надо, чтоб было наверняка, а то кое-кто уж слишком смело начал их обличать...
И Фёдор весело подмигнул Мишке, который слушал его, затаив дыхание и за всё время не проронил ни единого слова.
— Господи, кто б мог подумать, что такие преступления творит женщина! — воскликнул отец Тимофей.
— Её у нас все считали безобидной, подневольной, чуть ли не юродивой, — отозвался Николай, отец Мишки. — А оно вона как вышло...
— Да, — согласился молоденький участковый. — Если уж кого и считали преступником, так это Зореслава. Все были уверены, что это он рулит всем процессом.
— Зореслав — напыщенный идиот, возомнивший себя — не без помощи своей спутницы, конечно, — божественным посланником на земле. Но судя по его растерянной физиономии, — заключил Фёдор, — могу сделать вывод, что он вовсе не был в курсе её «деяний».
...Прийдя домой, Мишка серьёзно поглядел на отца и сказал:
— Когда я вырасту, я тоже стану детективом, как дядя Фёдор.
* * * *
На следующий день Фёдор уезжал домой, и Андрей на своём стареньком «жигулёнке» вёз его на станцию. Когда они проезжали мимо пустыря, на котором давеча разыгрались приснопамятные события, Фёдор заметил вслух, что истукана-то уже нет.
— Да, — отозвался Андрей, — поспешили уничтожить его, а то кто знает, насколько живуч тот яд... Вдруг кто-нибудь ненароком ухватится, Боже упаси!
Они уже приехали на станцию и неспеша прогуливались вдоль перрона.
— Идолы растут на пустырях... — Фёдор вдруг произнёс фразу, которую когда-то где-то услышал, но не помнил, от кого и в связи с чем.
— О, — отозвался Андрей, — этот пустырь в скором времени планируют под застройку.
— А что строить-то будут?
Андрей горестно вздохнул:
— Одни говорят — ночной клуб, другие поговаривают, какой-то развлекательный комплекс. Местные власти неожиданно озаботились тем, что молодёжи нашей некуда пойти отдохнуть...
Длинным, протяжным гудком поезд издалека известил о своём приближении. «Надо поторопиться», — подумал Фёдор и, обернувшись к Андрею, быстро заговорил:
— Когда правитель одного острова в Тихом океане увидел, что растительность его земель необъяснимым образом стала истощаться, он наказал своим подданным умилостивить духов и воздвигнуть им высокого истукана. Это не помогло, и он наказал поставить рядом новых истуканов, превосходящих по высоте предыдущих... В общем, лес весь вырубили подчистую, а растительность так и не восстановилась. Жители острова кто умер, а кто переплыл на соседний остров. Остался лишь пустырь, и на нём — истуканы...
Андрей что-то произнёс в ответ, но что — Фёдор не расслышал. Грохот подъезжающего состава поглотил все его слова. А переспрашивать не было уже времени — на этой станции поезд стоял всего лишь полторы минуты...
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| olgaishim | Дата: Среда, 28 Ноя 2012, 19:01 | Сообщение # 34 |
|
Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 3102
Статус: |
БлагоДарю, мне понравилось!
Ольга Гультяева
г.Ишим
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Четверг, 29 Ноя 2012, 12:51 | Сообщение # 35 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Спасибо, Ольга
Значит, труд мой уже не был тщетен
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| berserg | Дата: Суббота, 15 Дек 2012, 01:23 | Сообщение # 36 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1809
Статус: | Наталья, привет!
Прочитал твою прозу!
Quote (Grinata) НАСЛЕДНИЦА КАРБОНАРИ
А сейчас есть такие бабушки? В больших городах наверное живут? У нас в Сибири таких не наблюдается. 
Quote (Grinata) 13 ЧЁРНЫХ КОТОВ
... когда Гринька приехал домой уставший, удивлённый, то первым делом принял душ и включил телевизор... Пели знакомую песню... " Чёрного кота". Гринька переключил канал. И там пели "Чёрного кота". Невероятно, но на 13 каналах телевидения пели " Чёрного кота".
marafonez
|
| |
| |
| Ворон | Дата: Суббота, 15 Дек 2012, 13:04 | Сообщение # 37 |
 Хранитель форума
Группа: Автор
Сообщений: 10310
Статус: | Очень замечательные рассказы ! Вы как будто писали про саму себя или об очень близких вашему сердцу людям ! Жду с нетерпением продолжения !
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Понедельник, 17 Дек 2012, 12:39 | Сообщение # 38 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Привет, Сергей!
Спасибо, что прочитал прозу. Выдержал 
Quote (berserg) А сейчас есть такие бабушки? В больших городах наверное живут? У нас в Сибири таких не наблюдается.
А вспомните Тургенева, роман "Рудин". Помещица Ласунская согласилась бы, скорее, видеть свою дочь мёртвой, нежели замужем за Рудиным. События происходили в деревне, и, видимо, автор и в жизни наблюдал нечто подобное.
А люди всё те же. Они не меняются.
Чрезмерная гордыня, желание любым способом отстоять свою правоту приводят к таким печальным последствиям.
Quote (berserg) ... когда Гринька приехал домой уставший, удивлённый, то первым делом принял душ и включил телевизор... Пели знакомую песню... " Чёрного кота". Гринька переключил канал. И там пели "Чёрного кота". Невероятно, но на 13 каналах телевидения пели " Чёрного кота".
И такое изобилие 13-ти его больше не пугало
Да-да, Сергей, что-то в этом роде!
Quote (verwolf) Вы как будто писали про саму себя или об очень близких вашему сердцу людям !
Спасибо, Виталий!
Повесть "Голубое пианино" частично о моей подруге. Что-то взято из жизни, что-то додумано, ведь на то мы и писатели, чтобы придумывать, правда?
А продолжение непременно будет. Я надеюсь
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| Tigra | Дата: Понедельник, 17 Дек 2012, 14:54 | Сообщение # 39 |
 Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 2008
Статус: | Ой, как тут много интересного! К сожалению, полностью успела прочитать только первый рассказ, а остальные пока просмотрела "по диагонали"  Вернусь обязательно!
Лидия Капленкова
Мой сайт
|
| |
| |
| galka | Дата: Суббота, 29 Дек 2012, 23:37 | Сообщение # 40 |
|
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 463
Статус: | 
НАТАШЕНЬКА, ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС С НОВЫМ ГОДОМ И РОЖДЕСТВОМ! Пусть в ВАш дом придёт самый добрый Дед Мороз и принесёт года удачного, полного крепкого здоровья, удач и радостных событий, благополучия и любви, мира и исполненных желаний!
Творческих успехов и неугасаемого вдохновения! 
Галина Радионова
|
| |
| |
| Зоя | Дата: Воскресенье, 30 Дек 2012, 08:22 | Сообщение # 41 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 5203
Статус: | Наташа, с наступающим Вас, и всех благ в новом году!
 
Зоя Видрак-Шурер
VI Поэтический конкурс "Союзники"
Конкурс "Поэзия без границ"
Книга "Из памяти - с любовью"
Мой архив
Моя копилка на издание книги.
Электронная книга "Звуки небесные, вечные странники"
|
| |
| |
| lesovik1 | Дата: Воскресенье, 30 Дек 2012, 16:59 | Сообщение # 42 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 442
Статус: | 
Алекандр Казеко
Моя страница в авторских библиотеках
|
| |
| |
| nora | Дата: Понедельник, 31 Дек 2012, 11:26 | Сообщение # 43 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 1860
Статус: | Наташенька с Днём рождения!
а также с наступающим Новым годом и с Рождеством !
Счастья и радости! удачи и вдохновения! И пусть сбудутся твои самые сокровенные желания!
Авторская - Проза.
Ассорти - стихи для взрослых
Творческая - Конфетти - стихи для детей
"Конечно, это очень просто – писать для детей. Так же просто, как рожать их." Урсула Ле Гуин (р. 1929), американская писательница.
Сообщение отредактировал nora - Понедельник, 31 Дек 2012, 11:27 |
| |
| |
| smelaia1 | Дата: Понедельник, 31 Дек 2012, 14:20 | Сообщение # 44 |
 Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 4438
Статус: | С Новым годом, Наташа!
Я желаю открытий и новых прекрасных загадок,
Чтоб творчества вкус был по-новому терпок и сладок!
|
| |
| |
| Ворон | Дата: Вторник, 01 Янв 2013, 13:04 | Сообщение # 45 |
|
Хранитель форума
Группа: Автор
Сообщений: 10310
Статус: | С наступающим Новым Годом ! Добавлено (01.01.2013, 13:04)
---------------------------------------------
С Новым Годом ! Пусть в Ваш дом придут только любовь , крепкое здоровье и безоблачное счастье !
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Четверг, 21 Мар 2013, 12:48 | Сообщение # 46 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | СПАСИБО ОГРОМНОЕ, ДОРОГИЕ МОИ!
ВАС ВСЕХ - ТОЖЕ С НОВЫМ ГОДОМ!!!!
Добавлено (11.01.2013, 15:19)
---------------------------------------------
Когда зацветёт хакаранда...
— Никак не могу взять в толк, дон Аугусто, почему вы не хотите обратиться в полицию, — детектив Фелипе Гутьеррес Эскобар посмотрел собеседнику прямо в глаза. — Искать пропавших людей — их прямая обязанность. К тому же, в техническом плане они дадут мне десять очков вперёд.
Дон Аугусто, чей породистый профиль и гордая осанка красноречивее всяких слов свидетельствовали о высоком происхождении их владельца, с жаром возразил:
— Да обращались! Как только мы обнаружили, что Луиса в квартире нет, мы первым же делом заявили в полицию. Но прошло уже четыре дня, а результат по-прежнему нулевой. Только носятся и кудахчут, как наседки: «стараемся, дон Аугусто», «делаем всё, что можем, дон Аугусто».
— Они под прессом вашего авторитета и положения, дон Аугусто, — улыбнулся Фелипе. — Будьте снисходительны...
— Да Бог с ней, с полицией! — прервал его дон Аугусто, что было верным признаком того, что он находится в степени крайней взволнованности. — Оставим их в покое. Дорогой мой Фелипе, я уверен, что вы и есть тот человек, который способен разгадать эту тайну. Кроме того, — чуть помолчав, добавил он, — мне будет легче найти общий язык с вами.
При этом он сделал особое ударение на последних словах, давая этим понять, что считает Фелипе «своим». Да оно и понятно, ведь семья Фелипе принадлежала к «сливкам» здешнего общества — хоть и обедневшей, но всё же знати: его дед учился в Саламанкском университете вместе с отцом дона Аугусто.
— Ну, ладно, — произнёс Фелипе, сдаваясь. — Но почему вы уверены, что с этим парнем непременно что-то случилось? Возможно, он уехал навестить друзей или знакомых, а то и просто решил побыть в одиночестве...
Фелипе хотел сказать что-то ещё — эдакое умное и ободряющее и, по возможности, из латыни (совсем недавно Фелипе стал заучивать наизусть латинские сентенции — так просто, чтобы потренировать память), но ничего, кроме цицероновского «Abiit, excessit, evasit, erupit», на ум не шло. «Надо же, как некстати, — недовольно поморщился он. — Хотя, почему это некстати? “Ушёл, скрылся, спасся, бежал” — тоже как вариант». Но вслух он этого не произнёс, посчитав, что в данном случае разумнее будет промолчать.
А дон Аугусто, почтенный и уважаемый всеми в городе господин, продолжал:
— Этот молодой человек не мог исчезнуть просто так, без предупреждения. Такие выходки попахивают плебейством, а Луис... Впрочем, зачем я это вам толкую? Вы ведь знаете, что я не паникёр и не подвержен дурацким сантиментам...
В чём-чём, а в этом Фелипе не сомневался. Дон Аугусто Руис-Авила считался одним из столпов местного аристократического общества, чьё родословие уходило корнями во времена Хуана Австрийского. Однако, кроме именитых предков, Бог наградил этого сеньора ещё и крепкой коммерческой жилкой, иначе пришлось бы ему наслаждаться разглядыванием генеалогического древа, выражаясь фигурально, под хруст чёрствого хлеба, как это делали несколько поколений его ближайших родственников. Вернувшись по окончании университета в родной городок Фуэнте-эль-Вьехо, дон Аугусто поначалу создал небольшое агентство, торговавшее недвижимостью. Однако, будучи по натуре весьма деятельным человеком, он со временем расширил свой бизнес, создав сеть таких же агентств по всему западному побережью. На момент разговора с детективом Фелипе семья Руис-Авила владела состоянием, выражавшимся шестизначной цифрой. Унаследовать все эти богатства должна была Эвита, любимая дочурка дона Аугусто, хрупкая, миловидная девушка, которая сейчас безутешно рыдала в «предбаннике», и все попытки матери, доньи Пилар, вывести её из этого состояния успехом не увенчались.
В отличие от своего великомудрого отца, Эвита была до болезненности влюбчива и наивна. Она, не задумываясь, могла объявить своим женихом всякого, надрывно поведавшего ей жалостливо-слезливую историю своей неудавшейся судьбы. Как правило, Эвита становилась добычей разного сорта проходимцев и тунеядцев, прельстившихся богатством глупенькой девчонки, и всякий раз родителям стоило немалых усилий отвадить этих субъектов от дочери. После очередного такого «романа» Эвита объявляла, что сердце её разбито навсегда. Но через некоторое время история повторялась.
Однако на этот раз, к вящему изумлению дона Аугусто, всё было по-другому. Как-то, гуляя в парке, Эвита познакомилась с молодым человеком, которого даже отец посчитал достойным своего блестящего родословия. Парня звали Луис. Большим богатством, по всей видимости, он похвастать не мог, но...
— Говорю вам, что этот юноша высокого рождения. Манеры, речь, привычки... Поверьте, уж я-то в этом толк знаю.
От избытка чувств дон Аугусто даже вскочил с места и стал мерять шагами комнату.
И..? — вопросительно взглянул на него Фелипе.
— … и я дал своё согласие на его брак с моей дочерью, — закончил дон Аугусто.
Справедливости ради следует отметить, что Эвита, несмотря на некоторую взбалмошность, всё же прислушивалась к мнению отца. Она сразу познакомила Луиса со своими родителями, и юноша произвёл на них самое что ни на есть благоприятное впечатление: в одежде — скромная, но утончённая элегантность, в каждой фразе — ум и образованность, манеры — выше всяких похвал. Луис свободно цитировал выдержки из произведений классиков, чем окончательно расположил к себе дона Аугусто. Кроме того, старшие Руис-Авила вздохнули с облегчением: благодаря Луису Эвита полностью похоронила свои чувства к Энрике, очередному не понятому и не принятому обществом поклоннику, который своими дикими выходками просто извёл бедную девочку: она хотела то выброситься из окна, то куда-то сбежать с этим мерзавцем... Хотя далеко бы они не убежали: у этого альфонса не хватило бы денег, а работать он не привык. Ишь, раскатал губу на богатую невесту! Понятное дело, на фоне всего этого такой подходящий во всех отношениях молодй человек, как Луис, был встречен в доме дона Аугусто с распростёртыми объятиями.
Но до брака, как я понимаю, дело не дошло? — спросил Фелипе.
— Нет, свадьбу должны были сыграть через полгода. На этом настаивал Луис. Понимаете, он сам происходит из очень достойной, но обедневшей семьи. Отец умер, не оставив сыну ни гроша. Луис вынужден был работать, чтобы платить за учёбу. Эти полгода ему понадобились, чтобы заработать денег на свадьбу. И хотя я убеждал его, что в этом нет необходимости, он был непреклонен, считая это делом чести. Такой достойный юноша...
— Достойный, достойный... — машинально пробормотал Фелипе, автоматически делая пометки в своём блокноте. — Сколько времени до помолвки, вы говорите, дон Аугусто, ваша дочь встречалась с этим парнем?
— Два месяца.
«Да, — подумал Фелипе, — срок немалый для того, чтобы, с одной стороны, понрави
ться родителям, а с другой — не выдать дурных намерений, если таковые имелись. Только непонятно, в чём выгода». Ему вдруг вспомнился случай, произошедший в прошлом году в соседнем селении. Там новоиспечённый муж сбежал после первой брачной ночи, предусмотрительно прихватив с собой почти все свадебные дары. Нашли его спустя неделю, когда он пытался продать кольцо своей жены.
— Разрешите полюбопытствовать, много ли подарков получили молодые на обручение?
— Да, довольно-таки много, хотя круг приглашённых был весьма ограничен.
— А что подарили именно вы?
— Эвите — колье, а Луису — ключи от автомобиля. Он, знаете ли, увлекается автопутешествиями.
— Дон Аугусто, мой следующий вопрос будет неприятен для вас, но я вынужден задать его.
— Пожалуйста. Я же сам предложил вам задавать любые вопросы, которые смогут пролить свет на это исчезновение...
— Скажите, ничего из подаренного не пропало? Ну, какие-нибудь драгоценности Эвиты? К примеру, упомянутое вами колье? Оно, видимо, стóит немалых денег?
— Понимаю, к чему вы клоните, и потому отвечу вам: решительно ничего не пропало. Всё осталось на своих местах. Даже авто Луиса осталось стоять внизу — там, где его поставили ребята из автосалона.
— А сейчас, дон Аугусто, я попрошу вас в деталях вспомнить все события того дня. Может быть, произошло нечто, на что вы тогда не обратили внимания, но сейчас, про прошествии дней, оно выбивается за рамки обычного.
— Да нет, — пожал плечами дон Аугусто. — Ничего необычного не было.
— И всё же, — настаивал Фелипе, — ведь в такой торжественный день, наверняка что-то было не так, как всегда.
— Да, день торжественный, но мы не устраивали никакой помпезности. Официально это был один из традиционных обедов, которые мы с супругой даём раз в месяц. Хотя в этот раз все знали, что в конце обеда будет объявлено о помолвке Луиса и Эвиты.
— А в каком настроении были молодые?
— Прекрасном. Эвита — в приподнято-радостном, она просто вся светилась от счастья, а Луис — он по натуре более спокоен, но и он не скрывал радости.
— Не заметили ли вы какой-нибудь перемены в них? Ну, например, кто-то из них в какой-то момент пожалел, скажем так, о своём поступке...
— Понимаю-понимаю ваш намёк. Но мы ведь живём не в период средневековья. Мы — цивилизованные люди. Кроме того, моё положение обязывает меня обходить стороной всякие острые углы и избегать скандалов. Поэтому заранее было оговорено, что если кто-то из них почувствует, что не готов или не хочет доводить дело до алтаря, то достаточно сказать об этом мне, и мы всё тихо, по-семейному уладим, и никто не будет в обиде.
Фелипе слегка покосился на дона Аугусто. Положа руку на сердце, ему самому всё же не хотелось бы оказаться на месте того безумца, который заявил бы, что передумал жениться на Эвите.
— А не допускаете ли вы мысли, что к исчезновению жениха вашей дочери мог иметь отношение кто-либо из гостей?
— Абсолютно исключено. На обеде присутствовали лишь самые близкие родственники, которые, безусловно, были искренне рады происходящему. Повторяю: с Луисом произошло несчастье. Это вне всякого сомнения! Сколько сейчас отморозков бродит по улицам — это же ужас! Возможно, приличный молодой человек вызывает у таких субъектов раздражение — ну, из-за того, что на них не похож. Вот и решили по-своему «разобраться» с ним... Боже мой, бедный мальчик, бедная Эвита... Какой кошмар!
— А выкупа у вас не требовали?
— Нет, ничего подобного не было. Хотя я готов ради дочери...
— Простите, а предыдущий поклонник Эвиты не мог, скажем, отомстить своему более счастливому сопернику?
— Поверьте, это первое, о чём я подумал, когда узнал, что Луиса нигде не могут найти. Но этот Энрике сейчас обхаживает одну богатую вдовушку, которая весьма благосклонно принимает его ухаживания. Там у него больше шансов.
— А теперь, сеньор, расскажите, чтó произошло по окончании обеда. Мне будет полезно услышать об этом ещё раз. Возможно, я пропустил что-то важное...
— Видя, как Эвита переживает из-за расставания с Луисом, я предложил ему переехать жить к нам. Он сначала отказывался, так как придерживается тех же строгих взглядов, что и я. Но я заверил, что до свадьбы они с Эвитой будут проживать в разных комнатах, и Луис согласился. Сказал только, что съездит на квартиру за вещами.
— Кто ещё слышал ваш разговор?
— Никто. Гости к тому времени уже в основном разъехались. Да и потом, разговор происходил у меня в кабинете один-на-один.
— Понятно. А почему Луис не поехал туда на своей машине — той, что вы ему подарили? Как он это объяснил?
— Да очень просто: сказал, что апробирует автомобиль только если рядом будет находиться его невеста. Отныне — всё делать вместе.
— Ну, вот и поехала бы ваша дочь с ним на квартиру. Почему она не поехала, а, сеньор?
— Потому что порядочной девушке не пристало оставаться наедине с мужчиной — пусть даже и женихом! — дон Аугусто слегка повысил голос. — Эвита не так воспитана. Она далека от того разврата, который сейчас царит вокруг. Да и Луис, к счастью, тоже. Я уже упоминал, что молодой человек полностью разделяет мои взгляды.
— Но Луис взял с собой вашего шофёра. Зачем?
— Это я настоял.
— Что же произошло дальше?
— Они подъехали к дому. Луис велел Хосе подождать его у подъезда, а сам поднялся наверх. Всё. Больше Луиса не видел никто.
«Abiit, excessit, evasit, erupit». Ушёл, скрылся, спасся, бежал, — пробормотал про себя Фелипе. Ну вот, опять! Ох, да что ж у него не идёт из головы эта фраза!
— Хосе ждал довольно долго. Затем, потеряв терпение, поднялся наверх и позвонил в дверь. Он звонил, стучал, колотил, но ему никто не открыл. Только на шум сбежались соседи. Подумав, что Луис по каким-то ему одному известным причинам решил вернуться домой сам, Хосе позвонил мне и спросил, не вернулся ли Луис. Получив отрицательный ответ, Хосе признался, что Луиса нигде нет, он пропал. Не желая пугать Эвиту, я приехал один. Мы с Хосе обыскали все окрестности, но тщетно — Луиса нигде не было. Тогда я и обратился в полицию. Они приехали незамедлительно, отперли дверь, и мы вошли вовнутрь. Все вещи Луиса были на месте, вокруг царил порядок, а его самого не было. В ту же ночь полиция разослала портрет Луиса по всем окрестным полицейским участкам. Наутро мы поместили соответствующее объявление в газеты. Но пока никаких, ну совсем никаких новостей! Эвита, бедняжка, совсем извелась, — удручённо закончил дон Аугусто и развёл руками.
— Что ж, — задумчиво пробормотал Фелипе, — зачастую отсутствие плохих новостей это уже хорошая новость. Полиция действовала абсолютно грамотно...
Минуту-другую он молчал, как бы что-то обдумывая. Затем, хлопнув ладонью по столу, сказал:
— Я попытаюсь сделать всё, что в моих силах, но ничего не обещаю наверняка.
* * * *
Следующие три часа Фелипе провёл в полицейском участке, беседуя с Альваресом, своим старым приятелем по полицейской школе.
Узнав, зачем пожаловал к нему Фелипе, Альварес воскликнул:
— О, и тебя, дружище, привлекли к этому делу! Ну-ну... Город гудит, как пчелиный улей! Только и разговоров об этом. Похоже, что в розыске жениха Эвиты участвуют все, заканчивая домохозяйками и младенцами. Если б от их помощи хотя бы никакого вреда не было — это ещё б полбеды! А так каждый день нам приходится выслушивать по дюжине сумасшедших, которые клянутся, что видели именно этого парня, причём в разных местах одновременно. Здешние мальчишки вообще стали приносить нам какие-то «левые» улики, якобы найденные у дома пропавшего...
Фелипе слушал Альвареса, сочувственно кивая головой. А тот продолжал:
— Мы обмениваемся горячей информацией с нашими коллегами по всей стране и могу сказать тебе, что за последний месяц это уже пятое исчезновение, раскрыть которые полиция пока не в силах. Вот, гляди: Овьедо — исчезновение медбрата из местной больницы. Сория — пропал молодой помощник автослесаря на станции техобслуживания... Так, далее... Ага, вот: посёлок Ла Фронтера, что недалеко от Севильи — загадочное исчезновение старика, помощника местного священника... В Эльче — пропал парикмахер. Этот последний, похоже, не совсем обычной ориентации. Возможно, его свои же и похитили. Но вот остальные! Это точно дело рук севильского маньяка.
— А почему севильского? — не понял Фелипе. — География «пропаж» прямо как по компасу: север — юг, восток — запад.
— Потому что с исчезновения старика под Севильей всё и началось. Священник, у которого служил помощником тот старик-божий-одуванчик, сразу сказал, что похититель — не в себе, он одержим манией похищения людей... Хорошо, если только похищением всё и ограничится...
— Но, может, эти все исчезновения и не связаны между собой?
— Да кто его знает! Посуди сам: кому могли помешать эти ну совершенно обыкновенные люди?
«Да кому угодно! Здесь надо каждого изучать отдельно, а потом сопоставлять, что, за исключением похищения, их объединяет. В данном случае меня интересует лишь один конкретный человек», — подумал Фелипе.
— Видишь, — продолжал Альварес, возвращаясь к наболевшему, — полиция во всех регионах оказалась бессильна, не только мы... Но нам такое приходится выслушивать от местных жителей! Даже повторять не хочу — сплошной негатив!
Пообещав, что будет тесно сотрудничать с полицией, Фелипе приступил к тотальному опросу всех, кто так или иначе попадал в поле подозрения: домочадцев дона Аугусто, соседей Луиса, затем таксистов, дежуривших в ту ночь, работников вокзала, случайных и неслучайных прохожих, которые оказались в искомое время в искомом месте.
Не только дон Аугусто и его семья, но и соседи характеризовали Луиса с самой положительной стороны: приятный, серьёзный, доброжелательный молодой человек, никаких подозрительных компаний не водил, в пьянках и оргиях замечен не был. Сдержан, о себе много болтать не любил. Ну, так это и не порок вовсе. По долгу службы Фелипе большей частью приходилось иметь дело с необузданными пустомелями, от болтовни которых толку было ноль, поэтому сдержанность этого юноши он даже склонен был возвести в ранг несомненных достоинств.
Особые подозрения вызывал Хосе, ведь именно он последним видел Луиса, и выводы полиции базировались в основном на показаниях шофёра. Однако у Хосе оказалось твёрдое алиби. Никуда от машины он не отлучался, стоял, ждал и курил. У соседки со второго этажа, ещё не старой женщины, было необычное хобби: по вечерам сидеть у окна и наблюдать за прохожими. Она-то и подтвердила: всё было именно так, как показал шофёр.
Никаких оговорок или несостыковок в показаниях остальных опрашиваемых Фелипе тоже не заметил. Всё сводилось к одному: Луис вошёл в дом, но обратно не вышел. В доме его не было нигде: полиция прочесала буквально каждый сантиметр от подвала до чердака. Никто из таксистов в числе своих пассажиров Луиса не признал: ни в ту ночь, ни после. Парадокс, но получалось, что молодой человек просто испарился.
С доном Аугусто Фелипе встречался ещё один раз, да и то встреча не заняла много времени. Детективу нужно было лишь прояснить один момент: где Луис проживал раньше и каким образом или какими судьбами оказался в этом небольшом провинциальном городке.
— Так климат мегаполиса оказался для него вреден. После перенесённой пневмонии докторá приписали ему горный воздух. Один из его знакомых когда-то посещал наш городок и остался очень доволен. Он-то и порекомендовал Луису приехать сюда.
— А кем и где Луис трудился в столице?
— Писал статьи в ряд газет. Он называл их, но я запамятовал... Да и потом, какая разница, раз он собирался оставаться жить здесь!
Дон Аугусто явно смешался. Похоже, его настолько пленили аристократические манеры Луиса и, кроме того, он так безоговорочно доверял своему умению разбираться в людях, что напрочь «позабыл» разузнать поподробнее о прошлом Эвитиного избранника.
* * * *
В течение последующего месяца одна за другой выдвигались новые версии и также быстро отметались. Жених Эвиты как в воду канул. Самое интересное, что эта версия оказалась самой «живучей», особенно после того, как из местной реки выудили одежду, в которой Луис был в день помолвки. Но тело так и не было найдено, хотя водолазы (благодаря авторитету и финансам дона Аугусто) прочесали реку вдоль и поперёк. Некоторые высказывали предположение, что его течением могло унести вниз, и рано или поздно оно всплывёт.
Однако проходили дни, потом недели, а ни тело, ни новые факты об исчезновении так и «не всплыли». После этого жители городка стали перешёптываться между собой, вспоминая то ли американского, то ли британского маньяка, который избавлялся от тел своих жертв, растворяя их в серной кислоте. Подробности, передаваемые из уст в уста, и предположения, вытекающие из всего сказанного настолько шокировали и будоражили здешнюю публику, что начальнику полиции пришлось даже выступить в местной газете с успокаивающей статьёй, в которой он позволил себе — ради общего блага и спокойствия в городе! — слегка приврать, что полиция якобы всё держит под контролем, и для беспокойства и опасения нет ни малейшего повода.
В конце концов, за отсутствием состава преступления — Corpus delicti, как теперь часто любил повторять детектив Фелипе Гутьеррес Эскобар, уголовное дело так и не было открыто, а собранная им пухлая папка, в которой хранились многочисленные опросы и показания, благополучно осела на одной из пыльных полок его личного архива.
Жизнь потихоньку возвращалась в привычную колею. Местные кумушки, падкие до всевозможных сплетен и пересудов, постепенно стали терять интерес к исчезновению жениха «глупышки Эвиты». Куда более захватывающие происшествия, как то: ограбление банка на углу улиц Лас-Росас и Алькала, где главным подозреваемым оказался внучатый племянник местного судьи; драка трёх студентов из-за жены зеленщика, которая в результате предпочла уехать с ювелиром из Эстремадуры, — теперь терзали их умы и занимали практически всё свободное время. Да и несвободное тоже.
Бедняжка Эвита, ещё какое-то время поплакав и погрустив, стала потихоньку успокаиваться и даже позволила отцу однажды вывезти её на какую-то вечеринку местного значения. Она по-прежнему имела статус самой завидной невесты города, и вокруг неё продолжало увиваться множество претендентов на руку, сердце и немалое приданое. Но к огромной радости родителей, Эвита стала более трезво и критично относиться к молодым людям.
А однажды погожим осенним днём она обнаружила в почтовом ящике письмо, адресованное ей лично. Это было, по меньшей мере, странно, так как Эвита никогда не получала писем. Повертела в руках длинный голубой конверт так и эдак, пытаясь найти хоть какую-нибудь информацию об отправителе, но ничего, кроме штемпеля местного почтового отделения, не нашла. Всё ещё недоумевая, кто бы это мог ей написать, девушка распечатала конверт и один за другим вытащила оттуда несколько листочков тонкой бумаги, исписанной чётким, каллиграфическим почерком. Вместе с письмом из конверта выпала засушенная веточка хакаранды (1). Эвита встрепенулась: их встреча с Луисом произошла именно тогда, когда цвела хакаранда. Потом эти цветы постепенно стали опадать, и ветер гонял по узким улочкам лиловый весенний снег. Луис убеждал Эвиту, что это — «её» цвет. И убедил-таки, ведь для платья на помолвку она выбрала бледно-сиреневый шифон. Луис — ах, он так замечательно разбирался в веяниях моды и вкуса! — давал портнихе весьма дельные советы, и платье получилось дивным.... О, Господи, неужели...?
Облизав пересохшие губы, Эвита стала читать письмо:
«Дорогая Эвита, надеюсь, что моё письмо застанет тебя в добром здравии, несмотря на все неприятности, которые тебе довелось пережить в последние месяцы. Теперь, когда цель достигнута, а страсти вокруг моего исчезновения улеглись, я могу, наконец-то, тебе открыться.
Итак, меня больше нет, но... я есть. Хм-м... Не совсем понятно, да? Что ж, попробую ещё раз.
Луис умер, да здравствует ...Лусия!
Держу пари, сейчас ты подумала, что Луис перенёс операцию по смене пола, не так ли?
Ладно, попробую ещё раз. Попытка номер три. Так вот, нужды в подобной операции нет, потому что... я и есть женщина.
Но обо всём по порядку.
Я родилась в актёрской семье, и с детства буквально бредила сценой: не пропускала ни одного спектакля в нашем местном театре, играла во всех школьных постановках. Проблем с выбором профессии, как у остальных, у меня не было: получив аттестат зрелости, я поступила в королевскую школу искусств, которую окончила с отличием. Я была уверена, что это начало моего звёздного пути, что меня обязательно заметят — не смогут не заметить! Но вот тут-то и выяснилось, что диплом с отличием это ещё не гарантия работы и успеха, и уж тем более не панацея от нищеты. Экономический кризис сказывался везде. В течение трёх месяцев я обивала пороги многих театров, но везде слышала одно и то же: «Штат укомплектован. Попробуйте наведаться через полгода-год». Столько ждать я не могла: деньги были на исходе, а родни, которая могла бы меня содержать, не было (вскоре после того, как я окончила школу, мои родители погибли в автокатастрофе). В итоге, после всех мытарств мне удалось устроиться в один третьесортный провинциальный театр на роли второго, а то и третьего плана. Тогда я была рада и этому — ведь надо было как-то выживать. Однако со временем я ощутила, как эта мещанско-обывательская среда начинает мне действовать на нервы. Самое интересное, что всё происходящее вокруг тяготило только меня. Все остальные были весьма довольны тем, что имели. Но я чувствовала, могу достичь большего. Ах, если бы мне дали шанс, я бы доказала, на что способна! С этой мыслью я засыпала и с нею же просыпалась, и вскоре такой случай представился. Наверное, Всевышнему порядком надоело слушать мои стенания. А, может, здесь что-то другое, кто знает...
В общем, я давно и регулярно покупала всевозможные околотеатральные материалы. И вот однажды наткнулась на объявление, которое вмиг определило мои дальнейшие действия. В одном очень известном театре собирались ставить весьма необычный спектакль — какой, не сообщали. Им требовались «свежие» лица, и потому они объявили кастинг среди молодых актёров. «Час пробил!» — сказала я себе и, бросив всё, отправилась в путь. В тот же день я была на месте и, как мне казалось, успешно проходила пробы. Однако директор театра моего воодушевления не разделял. Вызвав меня к себе, он заметил, что талант у меня, бесспорно, есть, но этого мало: необходимо доказать, что я — лучшая.
На что вы готовы ради сцены? — спросил директор, внимательно изучая меня.
На всё, — с готовностью заверила его я. — На всё!
Так мы заключили с ним весьма необычный договор: в течение двух месяцев я должна сыграть нехарактерную для меня роль — роль мужчины. Выбор места действия, равно, как и сценарий, остаётся за мной. По истечении этого срока мне нужно будет предоставить публичные доказательства того, что меня «не раскусили». Ну, например, публикации в прессе, сообщения по радио, телевидению и т.п. Успешное выполнение этого задания гарантирует мне не только роль в спектакле, но и место в труппе этого знаменитого театра. Предложение открывало такие широкие перспективы, что я, не задумываясь, согласилась.
Около недели мне потребовалось на подготовку: разработку образа, составление сценария. Ну и, конечно, время, чтобы вжиться в роль. А дальше ты знаешь.
Да, кстати, тебе, наверное, будет интересно узнать, почему мой выбор пал на Фуэнте-эль-Вьехо. Не поверишь — просто наугад ткнула пальцем в карту. Хотя сейчас я уже сомневаюсь, что это было наугад. Допускаю, что это было как-то предопределено свыше. Ведь ты реально нуждалась, скажем так, в мудром женском совете, исходящим из уст мужчины. Мое внезапное появление оказалось как нельзя кстати, ведь, согласись, если бы не я, ты уже готова была бежать на край света с тем проходимцем, у которого лишь одно достоинство — смазливая физиономия. Так что боль, которую я невольно причинила тебе своим исчезновением, ничто по сравнению с кошмаром, который сопровождал бы тебя до конца жизни.
Признаться честно, мне и самой было нелегко рвать нашу дружбу (ибо с моей стороны это была лишь дружба!). Но я понимала, что мой отъезд неизбежен. А настойчивые приглашения сеньора Аугусто перехать жить к вам в дом только ускорили его. Я сделала вид, что согласна, мол, только съезжу за вещами. Ну, а дальше — дело техники. Скрыться для меня не составляло никакого труда: заранее планируя побег, я специально сняла квартиру в доме, где нет консьержки.
В тот день, подъехав к дому и оставив Хосе, шофёра сеньора Аугусто, в машине, я мигом взлетела наверх, смыла грим, переоделась в заранее подготовленный женский костюм. Вещи, разумеется, оставила нетронутыми — мне они всё равно не понадобились бы, а так подтверждали, что в этой комнате жил мужчина. И ещё: если бы полиции взбрело в голову обыскивать пассажиров на вокзале, что мне тогда делать? Согласись, женщина с чемоданом мужской одежды и парфюмерии уже вызвала бы огромные подозрения.
Итак, те вещи, которые были на мне в день помолвки, я сложила аккуратной стопкой и по дороге на вокзал незаметно избавилась от них, сбросив в реку.
Да, кстати, когда я проходила мимо Хосе, он и бровью не повёл, и не только потому, что женщины ему не интересны. Он ведь ждал «Луиса», смуглолицего и темноволосого парня ростом чуть выше среднего. И уж никак не ожидал увидеть вместо него высокую (благодаря каблукам) женщину с нежной, светлой кожей и русыми волосами. Поэтому я была спокойна.
Не беспокоилась я и в последующие несколько недель, когда видела «свой» портрет в газетах: ведь порой очень тяжело бывает отождествить «живого» человека с его изображением — пусть даже очень качественным! — на бумаге. Да и опять-таки, искали ведь мужчину!
Ну, вот и всё. Надеюсь, ты будешь вспоминать меня не так уж плохо. Моя мечта осуществилась: я получила одну из ведущих ролей в спектакле. Глядишь, и у тебя всё склеится. Не вешай нос, подружка!
Жизнь — она такая капризная,
Иногда — эскизная, иногда — чумизная,
Карнизная и сервизная,
Авизная иль девизная.
Жизнь — она такая разная,
Спирале- и зигзагообразная,
Медовая и ледовая,
Зюйдóвая и рейдóвая,
Алмазная и топазная,
Киселе- и петлеобразная.
Жизнь — она такая хакарандовая 2,
То лавандовая, то шаландовая...»
Эвита медленно согнула листочки пополам. Прошлась по комнате. Эти стихи читал ей Луис в их первую встречу в городском саду, где она, потерянная и измотанная «чудачествами» Энрике, бродила в поисках «выхода чувств».
Взяла веточку хакаранды и зажмурив глаза, попыталась вдохнуть исходящие от сухих цветков брызги прошлого. Пахнет так, как обычный травяной чай в пакетиках... «Свадьбу сыграем через полгода, когда снова зацветёт хакаранда», — вспомнилось ей.
Больше об этом не знал никто.
* * * *
Если бы у детектива Фелипе Родригеса спросили, чтó он делает во втором ряду партера столичного театра «Америго», он бы ответил честно и прямо: «отрабатывает» подарок жене на двадцатилетие их супружеской жизни. Амелия — страстная театралка, и когда муж с королевской щедростью предложил ей выбрать любой подарок, который душа пожелает, она, не задумываясь, заявила: совместный поход в «Америго», где идёт нашумевшая постановка «Герильяски». При упоминании об этом Амелия буквально закатывала глаза от восторга: одна из её подруг уже побывала на премьере и успела чуть ли не в лицах рассказать всё. Что это такое, Фелипе понятия не имел, да, собственно, не очень-то и стремился узнать, поэтому все восторги жены воспринимал с известной долей скептицизма. Коротая оставшееся до начала спектакля время, он отчаянно пытался скрыть зевоту и корил себя за так опрометчиво данное Амелии обещание. Кто ж думал, что она выберет этот театр, будь он неладен?
Однако как только погас свет и прозвучали первые реплики, Фелипе и не заметил, как увлёкся происходящим на сцене действом. А сюжетец оказался тот ещё!
Какая-то латиноамериканская страна с труднопроизносимым (по всей видимости, вымышленным) названием уже долгое время ведёт национально-освободительную войну против заморского ига, но терпит ряд поражений одно за другим. Пять девушек — представительницы разных сословий из разных концов страны — встречаются на призывном пункте.... Интересно, зачем им это нужно?.. Ага, чтобы вступить в войско и защитить страну. Полковник гневно изгоняет их вон, только лишь потому что они — женщины. Идите, мол, варите маисовую похлёбку и не мешайте мужчинам выполнять их долг. Хм, наверное, разумно... Но девушки и не думают сдаваться. Они решают снова попытать счастья в армии, но уже... в качестве мужчин, и для этого выдают себя за городских партизан — герильос. Дав друг другу клятву не раскрывать секрет, пока не будет одержана победа, девушки храбро сражаются, совершают множество подвигов. Особенно одна из этой пятёрки, являющаяся по сценарию негласным лидером. И никто ни о чём не догадывается. Но, как водится по закону жанра, в самый неподходящий момент появляется «ложка дёгтя», призванная всё испортить: родственники, настойчиво разыскивающие беглянок. Однако в итоге всё заканчивается благополучно: самое высокое командование благодарит девушек за службу и даже представляет к наградам. А в народе их стали называть герильясками.
Безупречные декорации, блестящая игра актёров, реплики, полные искромётного юмора... Возвращаясь с Амелией в гостиницу, Фелипе поймал себя на мысли, что хандры и раздражения как не бывало. Да уж, похохотал он от души. Особенно рассмешила его предпоследняя сцена, когда полковник-женоненавистник наотрез отказывался верить, что его бойцы — девушки. Ха, да что там полковник! Он, Фелипе, впрочем, как и другие зрители, до последней минуты и сам был уверен, что этих воинственных сеньорит реально играют парни: жесты, голоса — всё, как у мужчин. И остался бы при своём мнении, если бы актрисы прямо на глазах у публики не сняли бы с себя мужскую одежду и грим и не доказали, что никакого обмана тут нет! Ох, а аплодировала же им публика — получасовую овацию устроили и всё отпускать не хотели...
Стоп! Что-то в этой ситуации показалось Фелипе смутно знакомым. Что-то такое-эдакое он уже слышал... Или, может, видел? Но что и где? Да нет, наверное, показалось... Хотя, нет, не показалось... Чтобы отогнать от себя это наваждение, он попытался вернуться мыслями к забавным эпизодам из спектакля, но тщетно: те два вопроса — что и где? — не просто засели в мозгу, а назойливо поскрёбывали его — так, как это обычно делает по утрам Фаусто, их домашний кот. Этот хитрец просто монотонно скребётся лапкой о лицо Фелипе, пока хозяин не проснётся. М-да... Как сказал один древний римлянин, трудно не перезабыть сведений, которым нет применения. Обидно. Хотя... хотя... хотя утешением и ободрением могут послужить слова другого римлянина: «Ни разу я не слыхал, чтобы кто-либо от старости позабыл, где закопал клад». Вот, именно то, что нужно! Фелипе знал, что если он будет упорно пытаться что-либо вспомнить, то как пить дать вспомнит. В конце-концов, зря что-ли он память свою тренирует: вон сколько латинских сентенций выучил! Ad cogitandum et agendum homo natus est. Для мысли и действия рождён человек!
* * * *
В «Америго» уже четвёртый час подряд шёл кастинг. Желающих попасть в труппу было хоть пруд пруди, но лишь некоторые удостаивались особой аудиенции у директора.
— На что вы готовы ради сцены? — спросил он, пристально изучая очередного претендента, в котором углядел «искорку».
— На всё, — заверил молодой человек горячо. — На всё.
_____________________
Примечания:
1-Дерево, цветущее чудесными синими цветами.
2 - Хакарандовая — русифицированное от jacarandosa (исп.). Слово взято из песни “Asi es la vida” группы Elefante. Остальное — «творение» автора. Смысл в том, что хакаранда бóльшую часть времени стоúт без листьев, но при этом цветёт. Jacarandosо значит "жизнерадостный, несмотря ни на что".
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| vsaprik | Дата: Четверг, 21 Мар 2013, 20:01 | Сообщение # 47 |
 Блистательный Ёжкобабковед
Группа: Друзья
Сообщений: 2672
Статус: | Наталья!
Сегодня Международный День поэзии и поэты планеты Земля принимают поздравления от своих поклонников. Как не странно, но я причисляю себя к многомиллионной гвардии поэтов.
В моём понимании поэт – это, во-первых, человек со своим видением окружающего мира и протекающих в этом мире событий.
Во-вторых , поэт вовсе не аскет, как утверждают некоторые знатоки поэзии, а это мудрец, философ, историк, художник, лирик, натуралист и гражданин.
В-третьих, поэт – это не профессия, а образ жизни, в которой он вскрывает те вещи нашей, казалось бы, обыденной жизни, мимо которых простой смертный проходит мимо ежедневно.
В-четвёртых - это человек с особым душевным складом, который может поймать искру творческого вдохновения и бережно уложить её бумагу.
И вот таких людей я сегодня поздравляю с Международным Днём поэзии, желаю им гордо нести по жизни это великое звание во здравии и благополучии в обнимку с Её Величеством Фортуной.
Моя копилка на издание книги.
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Четверг, 21 Мар 2013, 20:08 | Сообщение # 48 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | СПАСИБО, ВЛАДИМИР!
Мне очень радостно читать эти строки. Подписываюсь под каждым словом!
И Вас также с Днём Поэзии!
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
| Татьяна_Дорофеева-Миро | Дата: Пятница, 05 Апр 2013, 18:48 | Сообщение # 49 |
 Старшой преподаватель НИИЧАВО
Группа: Премиум-аккаунт
Сообщений: 1340
Статус: | Цитата (Grinata) Да пребудет с вами флоп (1) , или Пио, пио, Афродита!
Мне понравилось.)
Ай-да, ворона!!! Никогда не сомневалась, что эта птица умна и... чистоплотна!
(Не зря ведь их называют санитарами!)
Ожидая финала, когда раскроется, ,куда же девались драгоценности, думала: вот кто-то другой приручил птицу... А оно вон как: ЛЮБОВЬ!!! Что может быть проще и в то же время возвышенней?!! ))
Ради нее, любви, способны мы(и как оказалось,птицы) на самые безумные, казалось бы, поступки!
По моему, написано хорошо. Захватывает. Интригует. И финал - неожиданно смешной.
Не стоит это называть опусом.Вполне достойно.
Единственно что меня напрягает, как читателя - иностранные имена. Не люблю.))) Но это - всего лишь детали, да и не существенные.
Вдохновения Вам! Чтобы рождались подобные и лучшие вещи!!!
|
| |
| |
| Grinata | Дата: Пятница, 05 Апр 2013, 18:56 | Сообщение # 50 |
|
Житель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 613
Статус: | Спасибо, Танюша, что зашли, почитали и лценили :-))
И за тёплый отзыв спасибо!
Иностранные имена. Это я писала по своему вкусу.
Если Вам ближе наше (а оно действительно ближе! ) , то у меня на этот случай припрятано "13 чёрных котов".
Это когда у Вас будет время.
Ещё раз спасибо!!
Наталья Григорьева, редактор альманаха "Откровение"
http://soyuz-pisatelei.ru/forum/35-2521-1
|
| |
| |
