Добавлено (17.01.2012, 21:57)
---------------------------------------------
Над этим можно было бы посмеяться и только, но вспомнишь как мы говорим: эти бесконечные
ага..., как бы..., по любому..., начинаешь думать, что Кручёных в чём-то был прав и наш словарный
запас ближе к словарю футуристов, а не Пушкина.

Добавлено (18.01.2012, 12:36)
---------------------------------------------
...У меня самой с чувством рифмы проблемы. Даже стишок такой написался, полемический, про ритм и рифму:

Яйцо иль курица - вот вечная загадка,
Пытливый ум её не разгадал.
Всё жаждет разум наш Вселенского порядка
Раскрыть непостижимый идеал.

Яйцо поэзии, ты - пенье вдохновенья,
Ты - наш сердечный пламень, перво-ритм.
Куриное лицо стихосложенья
Теории вдруг захотело рифм!

РодИлись рифмы, строгих правил своды,
А ритм сердечный словно в тень ушёл -
Забытый ритм божественной природы
Был в рифмоплётство вскоре обращён.

Царица рифма властвует на троне,
Все соревнуются - кто рифмой удивит,
И поклоняются той Рифме как иконе,
Но сердце отзывается - на ритм!

Ритмически диктует вдохновенье,
Стихийно - появляются стихи!
Стихии трепет - вот стихотворенье!
А стихотворцы к ритму не глухи!

Кто сердце своё слушал - Бога слышал
И Голос Божий может передать
В стихах, где ритмом вдохновенье дышит,
Творение такое - благодать!

Но рифмами плениться гордый разум
Готов: всегда он к ритму сердца глух.
Перебирают рифмы раз за разом
Умом, не сердцем - ублажают слух.

18.11.11

Добавлено (18.01.2012, 12:38)
---------------------------------------------
Но есть ведь и другая крайность, к которой вряд ли кто-то захотел бы стремиться: стихи с чётким ритмом, но без рифмы, без созвучий. Вот, навскидку, такой пример неказистого стихосложения:

Уже рассвет,
Седой туман,
И мы сидим
На берегу.

Стихи ли это???

Добавлено (18.01.2012, 21:09)
---------------------------------------------

Добавлено (26.01.2012, 18:42)
---------------------------------------------
О рифме в Википедии:

Ри́фма (этимология не доказана, возможно от др.-греч. ῥυθμός — размеренность, ритм или древне-нем. rim — число) — созвучие в окончании двух или нескольких слов. Наиболее употребительна в стихотворной речи и в некоторые эпохи в некоторых культурах выступает как её обязательное или почти обязательное свойство. В отличие от аллитерации и ассонанса (которые могут возникать в любом месте текста), рифма определяется позиционно (положением в конце стиха, захватывающим клаузулу). Звуковой состав рифмы — или, вернее сказать, характер созвучия, необходимый для того, чтобы пара слов или словосочетаний прочитывалась как рифма, — различен в разных языках и в разное время.

Воздействие рифмы на слушателя

С психологической точки зрения действие рифмы двояко: со стороны формы и со стороны содержания. Она, прежде всего, подчиняет стихотворную речь новой закономерности, делая её приятнее для слуха и легче для восприятия; разграничивая отдельные стихи, она как бы разделяет их, а на самом деле связывает их созвучием. Роль рифмы аналогична с ролью ритма, но не тождественна; ритм также расчленяет стихотворные единицы, но рифма прибавляет к этому ещё созвучие. В нормирующем характере рифмы и лежит источник её художественного действия. «Ближайшая причина эстетического удовольствия состоит в той лёгкости, с которой предмет нашего восприятия подводится под готовые в нашем уме формы времени и пространства» (Вундт).

Знаменуя собой заключение ритмического ряда (стиха) и связывая его наглядно с другими аналогичными рядами, рифма служит одним из способов объединения отдельных представлений. Приподнятое и вибрирующее в лад с настроением поэта, чувство воспринимающего (слушателя, читателя) ждёт рифмы и поэтому испытывает наслаждение, услышав её. Бессознательно при звуке второй рифмы в нас оживает представление о первом рифмующем слове, и таким образом внутренняя связь содержания закрепляется, уясняется внешним выражением. Поэтому-то в теории иногда выставляется требование рифмовать значительные по содержанию слова стиха: «если рифмуются слова бессодержательные, незначительные, в нас возникает противоречие, неудовольствие: звуки говорят не то, что мысль» (Карьер). В связи с этим находится антиэстетическое действие повторения одного слова в конце двух рифмующих стихов: рифма должна созвучием соединять разнообразное, а не повторять тождественное. Значение рифмы, как элемента, связующего разрозненный представления, указывает на пределы, в каких можно увеличивать расстояние между двумя рифмованными стихами: если это расстояние будет слишком велико, то сознание может не уловить рифму. Как на образец умелого увеличения до крайности расстояния рифмического периода можно указать «Koptisches lied» Гёте (обычный способ обозначения последовательности рифмованных стихов: одинаковые буквы означают рифмованные между собой стихи. Например, формула «Песни о вещем Олеге» — ababcc, abcbcadeec) и «Первый лист», Тютчева (формула: abcababcba). Зрение могло бы отметить рифму и при большем расстоянии, но её не уловило бы ухо, а рифма — таково общее и неизменное правило — как явление музыкальное, рассчитана только на слух.

Можно, поэтому, рифмовать, руководствуясь произношением, а не начертанием.

Такого — строго, изобрёл — осмотрел — не рифма; наоборот, употребительны вольности, оправдываемые слухом: миг — роковых (Фет), звучат — разлад (А. Толстой), тучи — могучий и тому подобное. Комбинации различных рифм могут быть разнообразны до бесконечности.

Русскому языку рифма свойственна в высокой степени; чтобы убедиться, что она не является здесь элементом заимствованным, достаточно обратить внимание на произведения народного творчества. Если примеры рифмы, исключительно глагольной, в богатырском эпосе можно считать случайными, то этого никак нельзя сказать о рифме в лирике и особенно в таких древних народных произведениях, как пословицы, загадки, заговоры, где отсутствие рифмы — редкое исключение. «Искусственная» стихотворная поэзия, испытавшая влияние западных образцов, с самого начала — в киевских «виршах» — должна была держаться рифмы уже потому, что этого требует силлабическая система стихосложения. Тредьяковский думал, пока держался старой системы, что русскому языку свойственны одни лишь женские рифмы, «так как красота русского стиха непременно требует, чтобы созвучие двух рифм всегда чувствовалось на предпоследнем слоге». Лишь для строф или стансов он ввёл «смешанные рифмы, похожие во всем с теми, которые есть у французов и немцев». В этом случае он обратился к польскому стихосложению, «которое почти одинаково с нашим, за исключением некоторых частностей — и тем не менее оно допускает столько же рифму непрерывную, сколько и так называемую смешанную, и в этом отношении такая смесь не противна нежности уха» (француз. письмо к Штелину, 1736). Из драматических произведений Тредьяковский решительно изгонял рифму: «Что есть драма? Разговор. Но природно ль есть то собеседование, кое непрестанно оканчивается женской рифмой, как на горе — море, и мужской, как на увы — вдовы». Это рассуждение блестяще опровергнуто бессмертными рифмами «Горя от ума».