| Лилит | Дата: Воскресенье, 07 Дек 2014, 17:18 | Сообщение # 392 |
 Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 201
Награды: 3
Репутация: 12
Статус:  |
УДК 882-1
ББК 84Р7
К59
«33 урода» Зиновьевой-Аннибал – о чем? Психологический аспект истории контактов семьи Волошина и семьи Вячеслава Иванова в Петербурге
"33 cocksucker" Zinovieva-Hannibal had - what? The psychological aspect of the history of contacts family Voloshin and family Vyacheslav Ivanov in St. Petersburg
Козлова Л.Н.
Kozlovа L. N.
Ульяновский государственный педагогический Университет.
Ульяновск, Россия.
Ulyanovsk state pedagogical University.
Ulyanovsk, Russia.
Аннотация
Прочитан психологический подтекст повести Зиновьевой-Аннибал «33 урода» - в ней её переживания по поводу их с мужем, Вячеславом Ивановым, решения принести жертву: пустить в свой счастливый супружеский союз третьего, разомкнуть любовное кольцо. Третьей стала жена Волошина. Конец оказался трагичным для обеих семей. Приоритет такого понимание автором повести «33 урода» подтверждается публикацией в газете «Начало» в 1992 году.
Abstract
Read the psychological subtext of the story Zinovieva-Aníbal "33 freak" in her feelings about them with my husband, Vyacheslav Ivanov, the decision to sacrifice: to put in a happy marriage of the third to break a love ring. The third was the wife of Voloshin. The end was tragic for both families. The priority of this understanding by the author of the story "33 cocksucker" is confirmed by the publication in the newspaper "the Beginning" in 1992.
Ключевые слова.
Жертва. Счастье. Кольцо любви. Счастливый брак. Любовь в ритме три. Болезнь. Смерть.
Key words.
The victim. Happiness. The ring of love. A happy marriage. Love the rhythm of three. Disease. Death.
"...Самоотречение, при котором нет "я",
но все "ты". Самоотречение - основа всей
нравственности, ...оно - главный принцип,
проводимый всеми системами этики".
Суоми Вивекананда, 1895 г.
Конец 1991 года. В моих руках - московская газета "Начало". "Первая русская повесть о лесбийской любви" - прочитала я рядом с заголовком, на первой странице. И название - "33 черта", как потом выяснилось - должно быть "33 урода", - такая вот досадная "опечатка"...
Ну, доехали, подумалось мне тогда, - такая тема в литературе самого начала ХХ века! И автор!... - Боже мой, Лидия Зиновьева-Аннибал! Это она навеяла своему мужу, поэту и философу Вячеславу Иванову удивительный своей высотой образ "ты еси", они оба после встречи зазвучали в полную свою творческую силу и помогли друг другу внутренне определиться, каждому - прийти к себе. Это ее воспоминания о детстве юности,"Трагический зверинец", так высоко ценила и любила
Марина Цветаева - об этом мне рассказывала Маринина сестра, Анастасия Ивановна Цветаева. И я тоже успела прочитать, эту глубокую книгу мемуаров в своеобразной форме отдельных рассказов-зарисовок, в самом заголовке которой была серьезная авторская оценка своего нелегкого пути во взрослость. С изломами судьбы и психики, с первыми детскими впечатлениями, бившими наповал, с черными провалами ребенка в одиночество и отчаяние, в ожесточенность и нанависть - как защиту от собственного сострадания, от которого невыносимо больно, - безоглядный
и честный самопоказ и психологический самоанализ. Рассказано и
о трех попытках к самоубийству - в закрытом школьном заведении
- в отрочестве...
Знала я и об удивительной любви Лидии и Вячеслава, любви, сломавшей все преграды - оба к моменту встречи были несвободны. Двенадцать лет счастливого брака, дети, творчество... А тут вдруг - лесбийская любовь! Да еще с посвящением любимому мужу, Вячеславу Иванову. Есть отчего изумиться...
Перед текстом - маленькая врезка-предисловие М.Михайловой, и из него явствует, что эта повесть до сих пор не имеет успешного толкования. А вообще, получается, - просто забыта и широкому кругу современных читателей неизвестна.
Но пока я читала "33 урода" мне постепенно открывался скрытый смысл, подтекст, все отчетливее и определеннее, и я утверждалась в истинности этого моего понимания. А началось все с фразы "Я должна давать тебя людям". Она снова и снова повторялась в повести на все лады: «Я должна тебя дать людям!»
Ассоциация возникла не сразу. Но где же я уже читала эти слова? Ну, конечно же - точно те же самые, слово в слово, - в книге Ольги Дешарт о Вячеславе Иванове [2.20]. Эти слова сказала Вячеславу сама Лидия.
Одна героиня "33-х уродов" - красавица, от имени которой ведется дневниковое повествование - неживая, не более, чем пустой манекен. Зато вторая, у которой роль мужчины, Вера, - живая, страстная, страдающая, жарко и безоглядно любящая - достоверная. Наделенная, кстати, многими чертами внешности автора - Лидии Дмитриевны. Глаза, которые видят "сквозь себя", - "безусловные", темнеющие в иные моменты как "сине-пурпуровый виноград", складки от углов рта, делающие его трагическим.
Точно, - как на снимке Зиновьевой-Аннибал, что здесь же, в газете.
Смотрю на фотографию Лидии Дмитриевны и Вячеслава Ивановича [Рис. 1] - и думаю, - кто здесь мужчина? Мужественная прямота, сила и бескомпромиссность - "безусловность"! - ее, и мягкая стеснительная женственность - его. Кто знает, может быть, не случайна самохарактеристика красавицы-героини "33-х...": "Я ребенок - полумальчик, полудевочка, ...Вера не устает это повторять". Возможно, так виделась Лидии с у щ н о с т ь мужа? Ведь и поэт Андрей Белый пишет о его "женственной грации".
И - снова портретные совпадения: волосы красавицы "завивались как-то безумно и вместе с тем легко и пышно". Высокий лоб "легко и нежно возносился над большими овалами метких, ярких, светло-серых глаз". Так и видишь за этим описанием Вячеслава Иванова... И какая точная
характеристика его взгляда на фотографии - "меткий"!
Так значит повесть "33 урода" посвящена Вячеславу Иванову не случайно - это рассказ о них самих, и, может быть, Лидия старается ему объяснить себя, свои переживания? Или до конца понять их сама? А лесбийская любовь - только надежное прикрытие до конца обнаженной души в ее неожиданных, почти гротескных, гойевских - так на первый взгляд кажется - переживаниях?
Имя "Вера". Снова загадка - ведь Верой зовут горячо любимую дочь Лидии от первого брака. Святое имя - может быть, чтобы подчеркнуть истинность переживаний,- то, с чем не шутят? Или оттого, что сама была воплощением Веры - только Веры, неколебимой. Несмотря ни на что. Веры в то, что иного пути нет. Веры в его истинность. Так о чем же идет речь?
Открываю книгу Ольги Дешарт - она издана в составе трехтомника сочинений Вячеслава Иванова в Брюсселе в 1971 году. 25 последних лет его жизни Дешарт была ему другом, биографом и спутником на общей "духовной тропе". Ее проникание в духовный мир Вячеслава Ивановича идет с высот существа, посвященного во многие таинства, прошедшего большой духовный Путь.
"Встреча с Лидией была подобна весенней дионисийской грозе, после которой все во мне обновилось, расцвело, зазеленело", - это ощущение Вячеслава Иванова. Через эту великую любовь он пришел к посвящению в "высшую реальность" - к Богу. И тут появилось чувство, ранее не известное ему - "Ты еси", что означало: "т в о и м бытием я познаю себя сущим". "Я" отступило, на первое место встал любимый - "ты". А через него - обновленное "я". - "Друг через друга нашли мы каждый себя и более, чем только себя: я бы сказал, мы обрели Бога" [1,20].
С 1895 года прошло 9 счастливейших лет за границей, в уединении. В 1904-м Ивановское "Ты еси" получило некое развитие: "Если любящие чудесно обрели друг друга, они уже не принадлежат только друг другу". И о том же в его стихах:
Слиянье двух...
Но к алтарям горящим отреченья
Зовет вас Дух.
На алтарь приносится жертва. Здесь - жертва отречения. Отказ от уединенности и от жизни д в о и х любящих. Вячеславу Ивановичу представлялось, что это Путь к Единой Любви, к Эросу "всемирному", к любовному единению разрозненных человеческих душ - в "соборную", и тел - в "хоровое", "в плоть едину".
И тогда же, в 1904-м, Лидия писала: "Мы не можем быть двое, не должны смыкать кольца, мертвым зеркалом отражать мир. Мы – мир [4, 302]. … Не надо жалеть тесных милых колечек. Океану любви наши кольца любви!" [4, 303].
Эти идеи - ухода от "я", от "самости" - в те поры витали в воздухе, провозглашались восточными и западными эзотерическими учениями этики, проникали в Россию с древней теософией, - но это были и д е и - теория. Что-то было еще, что повлекло за собой дальнейшие события? Только Лидия стала настаивать: "Я должна давать тебя людям". Ничего более ценного у нее не было, а самоотречение требовало отдачи,
отдачи жертвенной, самого дорогого.
И в "33-х..." об этом тоже есть: Вера "любит жертвы. Ищет. Ее маска требует от нее жертвы. Так она мне сказала". И вот - настоятельная просьбы Лидии: "Уедем, милый, уедем скорее, я должна давать тебя людям"...
Лидия - Вера... В один голос...
Где же причина? Вчитаемся повнимательнее в Лидиины строки 1904 года: "Жизнь так часто становится страшною. Жизнь других... Счастье должно всем принадлежать. Оно правильное состояние для души, любовь - великая, цельная, верная, опорная любовь, что выше отчаянья, выше боли, дольше смерти..." [4, 228]. Вот такой любви - "великой, цельной, в е р н о й - она хочет для всех. У нее-то она есть - т а к а я любовь. Но что может быть страшнее ее потери? Она ведь назвала жизнь без т а к о й любви - страшной... А в "33-х..." об этом же - открытым текстом: "Вера боялась привычки и измены".
Привычка - и измена. Это для любви как Сцилла и Харибда. Страшно. Лучше самой отказаться - чтобы снять напряжение, тревогу. Но какой ценой! И вот Вера рыдает и кричит исступленно: "Я должна давать тебя людям! Великодушие! Великодушие! Вот что делает из зверя человека!"
"Вера стала странною с тех пор. ...Подолгу смотрит на меня своими страшными, совершенно неумолимыми глазами, и молча. ... Вера не спит больше на моей постели. Думаю, потому, что плачет по ночам. Как прекрасно трагичное под маской, но когда оно так голо предо мною..."
Еще ничего не произошло - только решение принято - отдать, отречься от двуединства. Но это уже трагедия. И вот - Верины слова: "В каждой стихии могут жить только те существа, которые приспособлены ее вдыхать и претворять в себе. Я тоже думаю так. Так и трагическое". И еще: "Кто может продохнуть через себя трагедию, тот - спасенный - ее герой или усмиритель".
По силам ли будет "продохнуть трагедию" Лидии?
Судя по всему, у обоих любящих - Вячеслава и Лидии - в их двуединстве внутренние позиции разные. Говорят они в один голос об отречении от любовного плена двоих и переходе к Одной Любви - ко всем и для всех. Но что за этим - в н у т р и каждого?
Лидия в "33-х..." дает с в о е в и д е н и е, свою версию их - таких разных! - ролей:
"Цари так проходят по жизни, как по саду. Цари не бунтуют. Они не нуждаются в бунте. Потому они кажутся покорными. Они не вожделеют, потому что им нечего вожделеть. В них же всё. Потому они кажутся всем довольными. Они даже не рассуждают, потому что рассуждают люди, пока не живут. А когда жизнь нахлынет - молчат и пьют. У Царей жизнь всегда. Ты пройдешь по жизни, как по саду роз, и ты будешь любить уколы шипов и душную негу лепестком. ...И вдруг Вера разрыдалась - себе самой, кажется, неожиданно - и все закончила непонятными словами:
- И в том мое распятие, что ты идешь садом роз. В них все страдания, все радости, все неги, и ты принадлежишь жизни. Я же кричу тебе: стой! Вот видишь - скрючилось мое тело. Это оттого, что я должна каждой жилой кричать: стой! Распятая раба бунтует.
И Вера смеялась прямо из слез".
Слезы - и смех. Трагедия - и маска. Трагедия, прикрытая маской. Верина маска "требует от нее жертвы". И снова Верино:
"Цари не нуждаются в масках. Маска - это отдых от себя, выход из себя".
Выход из себя внутреннего, настоящего, в себя внешнего, выход на
п о в е р х н о с т ь себя из своей глубины... Отдых от своего страха, своей трагедии предчувствия - в маске бесстрашия, отважного решения - отдать любовь в с е м. Но иногда срывы, - вставший во весь рост страх естественного развития событий. И Верин крик: "Пусть всё остановится.
Остановится, понимаешь? Ни шагу назад, ни шагу вперед. Я кричу жизни: стой здесь!"
Фаустово "мгновение, остановись!" Невыполнимое. И Лидия, автор, с высот своего понимания этой невозможности - мягко, о Вере, героине:
"Она смешна и великолепна". О самой себе...
Трагическая бунтующая раба, Вера - это Лидия без маски? Глубинная Лидия? Та ее часть - "трагический зверинец", - которая, живя в э т о й жизни, требует з е м н о г о счастья. Которая через великодушие жертвы из "Лижущей Пантеры" становилась человеком... И звала в двуединство любви - кого-то еще...
Ранняя осень 1905 года. Ивановы поселяются в Петербурге, в "башне" около Таврического сада, - и она скоро станет знаменитой. Это место встреч поэтов и философов, место ночных лекций о проблеме Эроса, о Дионисийских мистериях, о соотнесении преходящего и Вечного - и бесконечных разговоров до утра.
"Башня" скоро становится центром литературной и философской жизни столицы. Целый год призывает Вячеслав Иванов чью-то, пока неведомую, душу в свое с Лидией двуединство:
Чаровал я, волхвовал я,
Бога-Вакха зазывал я...
И вот, наконец, явился "Полу-отрок, полу-птица...// Под бровями туч зарница //Зыблет тусклый пересвет..." - 22-летний Сергей Городецкий. Но тщетны были попытки сплавить "огнежалым перуном три жертвы в алтарь триедин". Двухмесячная влюбленность Вячеслава кончается ничем.
Забудь, что зачалось, и быть могло,
И стать не возмогло.
"Сплав трех" в духе и плоти не состоялся.
Вот тут-то и появились "33 урода". Хотела ли Лидия сказать этим повествованием что-то новое о себе, о своей трагедии? Узнал ли муж ее лицо под маской и себя в красавице?..
Там, в "33-х...", все названо: "Вера уже состарилась за эти два месяца муки"...
Что же произошло перед этим - в повести? - Была жертва: Вера выставила свою красавицу обнаженной натурой перед 33-мя художниками...
Поначалу это вызвало необычайный внутренний подъем у обеих подруг, всплеск высоких чувств, ощущение святости у красавицы: "Я как жертва и как богиня!" ...Но если такою стала высокою, значит, я к тому шла. Текла, как сказала бы Вера. ...Мне не нужно любовника. Никогда. ...Вчера я святая стала".
Но после трех сеансов на полотнах появилось... 33 урода!
Каждый художник написал что-то свое, земное, свою любовницу... или Царицу. Красавица потрясена: "Это другие. Не наши. ...И все я. И все не я. ...Я приблизилась к Вере. И в ее глазах, в них каким-то синим блеском зажглось отчаянье... (они такие невероятные, ее глаза) - я увидела себя еще один раз. Настоящую, единственную, себя, уже потерянную там, на этих осуществивших меня холстах".
Верины глаза потухли, стали "тускло-черные" и перестали отражать свою красавицу, а та постепенно приняла свое изображение на полотнах и повторяла: "Тридцать три любовницы. Тридцать три Царицы. И все я! И все я!" А вскоре у нее появился и любовник, за ним маячил следующий. И не стало Царицы - Вериной. Стала любовница - чужая...
Жертва принесена. Что же дальше? Может быть, так: отдав в с е м мужа, Лидия увидела его глазами всех - чужими, не так видящими? Тех, кто видел его иначе - и с кем он был иной - н е е ё? Она как бы п о т е р я л а для себя его б ы в ш е г о, т о л ь к о е ё. И это стало началом ее конца - в жизни з д е с ь.
"Милая, бедная Вера! Она в каком-то забытьи живет и движется... И лицо как земля стало. ...И уже в ее глазах меня нет. ...Она мне сказала вчера: конечно, ты права. И так тихо, не по-своему, улыбнулась. ...
- Это я так хотела.
Вера говорит, что никуда не двинется, что ей хорошо ...доживать. Я там где-то в ней. Тот вечный миг в ней. ...И эта покорность неприятна мне".
Через месяц Вера отравилась.
Повесть закончена, будущность определена, конец ясен. Может быть, действительно, уже безразлично, ч т о еще случится - из того же ряда событий? Что-то необратимое уже свершилось.
А Вячеслав в это же время поет:
И не знал я: потерял иль раздарил?
Словно клад свой в мире светлом растворил, -
Растворил свою жемчужину любви...
На меня посмейтесь, дальние мои!
- имея в виду неудавшуюся попытку тройственности, возможно, и не подозревая, что непоправимо пошатнулась и двойственность их союза с Лидией...
Но - несмотря ни на что, - "Лидия опять требует, чтобы их стало трое. Вячеслав опять призывает, вызывает. На вызов явилась женщина", - так значится у О.Дешарт[1.20]. Это была художница Маргарита Сабашникова, жена поэта и художника Максимилиана Волошина, его Аморя [Рис.2].
Много позже она вспоминает:
"У них была удивительная идея: когда два человека, как они, стали совершенно едины, они могут любить третьего... Такая любовь является началом новой общности людей, даже новой церкви, в которой Эрос воплотится в плоть и кровь"[3.161].
Волошины живут в "башне" этажом ниже. Брак у них своеобразный - по взаимному соглашению они избегают в нем физической близости, стремясь таким образом сохранить любовь навсегда, "любовь, не ограниченную пределами жизни", - так значится в дневнике Волошина. После их свадьбы прошло всего 7 месяцев. И вот...
Вячеслав очарован и поначалу устремляется к Маргарите, влюбленно воспевая их общение в "легкой стране воздушных тел":
...в божественной метели
Там мы скитались, вверя дух волне
Бесплотных встреч.
Маргарита восхищена Вячеславом, все больше времени проводит у Ивановых. 10 марта 1907 года она сообщает, что хочет уехать в Висбаден. "Он страшно изменился в лице, -= рассказывает она мужу. Он мне говорил, что он увидел, что я действительно его не люблю, если могла в тот момент, когда только стали слагаться наши отношения, вдруг решить ехать в какую-то санаторию. Ах, как он говорил, Макс. ...Скульптор,
который изваял его, не может продолжать работы. Он гениально говорил" [2.265].
Вскоре после появления Маргариты, зимой, Лидия тяжело заболевает воспалением легких и долго лежит в больнице...
Число действующих лиц следующего акта трагедии растет. Теперь их четверо, да еще пожилая теософка, последовательница Штейнера, еще не создавшего своего антропософского направления, Анна Рудольфовна Минцлова, постоянный свидетель и участник всех событий. Это она рассказала Волошину, что Маргарита Лидии "страшно не понравилась при первой встрече. ...Но после это прошло, и сменилось восхищением" [2.261].
В дневнике Волошина читаем о его "певучей и сладкой скорби", о "тоске жертвы", о его решении: "надо отдать все, надо, чтобы Аморя была до конца его". И далее: "Если эту скорбь и эту жертву я преодолею, освобожусь ли я? ...Я хочу расти, вырасти, не сознавая, не хочу думать о себе и своем пути"[2.262].
Волошин имел в виду то, что волновало тогда всех участников этих событий, - путь духовного восхождения и перерождения, теорию которого привнесла в их круг Минцлова и очень заботилась о ее воплощении в их решения и поступки.
В марте 1907-го Маргарита практически переселяется к Ивановым. Это были "дни смуты", по определению Сабашниковой, "нечеловечески напряженная атмосфера", по выражению Волошина. - "Все стремятся разъехаться, отдохнуть, успокоиться"[2.266].
Тройственности снова не получается - ни душ, ни тел.
Через несколько месяцев по-прежнему очарована одна Маргарита. У Вячеслава его первое горение сменяется спокойным отеческим отношением. Вот сентябрьский рассказ Волошина о своей жене:
"Прошло полгода. ...Она смотрела на меня снизу и прижималась лицом к колену моему и говорила: "Если бы мне только раз увидеть его... Ах, Макс, он совсем изменился... Я ездила туда... Он меня обнял и ввел в комнату. "Нам нужно решить, необходимы мы друг другу или нет". Лидия поцеловала меня с холодным неприветливым лицом. Потом меня повели в мою комнату... Мы говорили очень долго. Потом Лидия позвала его, и по голосу можно было понять, что она плачет. Она говорила: "Я
больше не могу так жить"... Он успокаивал ее. Потом я пошла к ней. Он уже ушел спать... Он говорил Лидии: "Если бы ты могла до конца развенчать Маргариту, то ты убила бы ее" [2.266].
Аморя все говорила, уткнувши голову мне в колени. Я держал ее голову и смотрел в небо. И чувствовал, что теперь всё м о е к Вячеславу кончено. Что в этом большей моей боли не будет, только ее во мне. И я молился за нее закатному небу"[2.267].
17 октября 1907 года Лидия умерла. Кто знает, как это получилось, что она заразилась скарлатиной, помогая больным деревенским детям? Смерть ее наступила гораздо раньше, - как и когда - она об этом рассказала в "33-х уродах". Живя здесь, она уже жила отрешенно, - т а м.
А Вячеслав понял это лишь через два года. 26 июня 1909-го он записал в дневнике: "Конечно, Лидия уже раньше "вкусила смерть", перешагнула за порог ее - во время зимней своей болезни, даже до того, что могла принести весть - уже оттуда... И потом жила наполовину уже принадлежавшая томумиру, жила подле меня, со мною, и чая, отмеченная, познавшая, благосклонная, обеспокоенная всеми возможностями, которых за меня, за нас боялась, знающая путь. Теперь во сне она является мне такою же, наполовину из другого мира, но я это вижу во сне и этим томлюсь, - тогда же не видел и не томился, только до боли болел и трепетал за нее"[1.774].
"Обручился с Лидией ее смертью" - такую телеграмму 20 октября 1907 года получил от Вячеслава Иванова Волошин [2.276].
Дух Лидии никогда не уходил из жизни ее мужа, как бы она в дальнейшем ни протекала, даже когда он позже женился на ее дочери Вере, своей падчерице. А Лидиин потрет кисти Маргариты Сабашниковой до конца дней был перед ним.
Все дальнейшие попытки Маргариты к сближению Вячеслав отвел, в дневнике же осталась фраза: "Моя любовь была в ритме 3, не 2 - к счастью брак не совершился... Следовало склониться перед законом Света, отойти от меня и Л. Особенно после телеграммы в Октябре. Тогда всё было бы честно и прямо и в самом страдании светло и цельно"[1.768].
К Волошину Сабашникова не вернулась. Они долго и дружественно переписывались...
Этот текст, использованный мной для данного доклада, под названием «Тернистый путь» [5.31] был опубликован в той же газете «Начало» в первые месяцы 1992 года [Рис 3]. И лишь через семь лет в России была издана книга сочинений Лидии Зиновьевой-Аннибал [4, 25], и в ней «33 урода».
Литература
1.Иванов Вячеслав. Собр.соч.Т.3. Брюссель, 1971.
2.Волошин Максимилиан. Автобиографическая проза. Дневники. Москва. «Книга», 1991.
3.Волошина (Сабашникова) Маргарита. Зелёная Змея: История одной жизни. «Энигма», 1993.
4. Зиновьева-Аннибал Лидия. Тридцать три урода: Роман, рассказы, эссе, пьесы. – М.: «Аграф», 1999. – 496 с. Составление, предисловие, комментарии М.В.Михайловой.
5. Козлова Лилит. Тернистый путь. Коммерческая газ. Начало. 1992, №18, с.31.
Рисунки прилагаются.
ОБ АВТОРЕ
Козлова Лилит Николаевна
Ульяновский государственный педагогический университет.
Профессор кафедры анатомии, физиологии и гигиены.
Доктор биологических наук, профессор.
Ульяновск, ул.Минаева, д.3, кВ.33
Тел 8422 32 77 67 дом.8 917 622 96 27
«33 урода» Зиновьевой-Аннибал – о чем? Психологический аспект истории контактов семьи Волошина и семьи Вячеслава Иванова в Петербурге».
Сообщение сделано 24 сентября 2014 г. в Коктебеле на Ш Международной научно-культурологической конференции «Киммерийский топос: мифы и реальность».
Добро пожаловать в литературную гостиную!
|
| |
| |
