|
Даниил Волков
|
|
| Volckov | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:01 | Сообщение # 326 |
 Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус:  | Это останется в мыслях.
Я уверен, что он обязательно за ней вернется. А скорее, она сама его найдет. И он уже не станет скрывать чувств, потому что поймет, что молчание - не всегда золото. :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:03 | Сообщение # 327 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: |  хм...что ж, пускай))))удивительная повесть.  
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:08 | Сообщение # 328 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Спасибо, Саша. :-)
Каждый герой - все равно отражение автора в той или иной мере. Мне уже говорили, что мои герои - сплошь и рядом - замечательные люди, но ужасно неловкие в обращении с женщинами. :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:09 | Сообщение # 329 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Ну, Конейр совсем на вас не похож. Ну, или только капельку)))). А вот образы красавиц женщин у вас очень даже получаются
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:20 | Сообщение # 330 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Да, во всем, что касается мечты - тут я просто бесподобен. :-) :-) :-)
|
| |
| |
| argentova954 | Дата: Понедельник, 10 Сен 2012, 19:29 | Сообщение # 331 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 4001
Награды: 87
Репутация: 116
Статус: | ЗдОрово, Даня!
Валентина Карпушина-Артегова.
ЛАУРЕАТ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПРЕМИИ "ПИСАТЕЛЬ ГОДА" - 2013. Член "Российского союза писателей".
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Четверг, 13 Сен 2012, 16:09 | Сообщение # 332 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | 
Неизвестная натурщица
«Боль проходит, красота остается».
Огюст Ренуар
В первый понедельник после Сретенья мадам Беранже, по заведенному еще покойным мужем порядку, проверяла счета домов, сдававшихся в аренду, занося расходы и доходы в потрепанную зеленую тетрадь, которую хранила в левом ящике стола под замком. Кашляя в кулак, управляющий сообщил, что один из жильцов, некий месье Жорж, эмигрант из России, человек со странной и непроизносимой фамилией, уже вторую неделю откладывает платеж, отговариваясь временным финансовым затруднением. Его просили съехать, но он перестал выходить, и на стук отвечал отборной бранью.
Мадам Беранже отложила бумаги и нахмурилась. Необходимость порядка в финансовых вопросах она уяснила с детства. Всякий раз, когда происходила досадная мелочь вроде несостоятельного плательщика, она испытывала раздражение. Вдову мало кто знал в Париже. Она не вела светской жизни и редко выходила из дома. Зато банковские работники распахивали двери при ее появлении и без вопросов приносили чашку горячего шоколада с двумя ложечками взбитых сливок и щепоткой корицы – как она любила.
Вдове еще не исполнилось сорока лет. Родилась она в Арле, и в девичестве звалась Селестина Рени. Отец ее был судебным секретарем по профессии и художником по призванию, не имевшим большого достатка. Семья жила в доме, доставшемся матери по наследству – огромном каменном сооружении с парадной лестницей, которую охраняли мраморные львы.
Селестину особенно привлекал чердак, где отец устроил мастерскую, и куда обычно вход был запрещен. Она робко стучалась и с замиранием сердца ждала, позволят ли войти. Иногда ответом была тишина, и это означало, что господин Рени никого не хочет видеть, потому что у него «пропало вдохновение», а иногда она слышала добродушный голос отца и тогда толкала массивную дверь, заранее щуря глаза от яркого света, бьющего в окна.
Мастерская отца представляла собой волшебный, неземной мир. Селестина могла находиться здесь часами. Ей нравился даже вечный беспорядок - брошенные кисти, перемазанные красками тряпки… Самым удивительным казалось то, что в этом беспорядке создавались картины. Отец любил рисовать Арль. Соборы и рынки, здание ратуши, местное кладбище и полуразрушенный римский амфитеатр – появлялись на холстах, словно по мановению волшебных палочек. Сначала самая толстая волшебная палочка – кисть для подмалевка – наносила жирные пятна краски. Темно-коричневый, ультрамарин, кармин в смеси с темперой – разноцветный вихрь захватывал белоснежное пространство, пугая непонятной яркостью. Потом в дело вступала широкая, плоская волшебная палочка – она растирала грани между пятнами, превращая безумный вихрь в нечто более спокойное и узнаваемое. Угадывалось небо, очертания зданий, тень на мостовой… Наконец, отец брал самую тонкую кисть и добавлял блик солнца, красную гвоздику в цветочном горшке, чугунный завиток на флюгере, после чего происходило чудо. Изображение обретало смысл, открывая зрителю тот или иной уголок древнего города. Отец подмигивал Селестине, лихо подкручивал пышный ус и спрашивал: «Ну, разве это не красота?!»
Мать не разделяла увлечений отца, и к десяти годам Селестина поняла почему. Сначала из дома пропали серебряные столовые приборы и подсвечники. Потом Селестина обнаружила, что все ее туфельки уменьшилась в размерах, а новая обувь появляться не спешила. Куда-то исчез медальон матери, а с ним и черепаховая шкатулка. Потом был долгий разговор родителей. Мать плакала в платочек, а отец отвечал односложно. Селестина, прятавшаяся под столом, узнала, что «художники – не от мира сего» и «не думают ни о чем, кроме своих проклятых картин». Она не потребовала объяснения этих странных слов, но раздумывала над ними долго.
Не прошло и года, как мадам Рени стала вдовой – отец умер от воспаления легких. Селестину заставили подойти к гробу и поцеловать покойника. Она смотрела на отца и не узнавала его: восковая кожа, черные усы слиплись в сальные прядки, один глаз закрыт не полностью, и из-под ресниц видна белая тусклая полоска. Она поняла, что смерть – это некрасиво. И подумала, что, верно, отец, с его любовью ко всему прекрасному, сильно страдает, оттого что после смерти стал таким некрасивым. Селестина заплакала – от жалости к потерянной красоте. Старушки в чепцах, стоявшие рядом, тоже пустили слезу о бедной сиротке и наперебой стали угощать ее лакричными леденцами. Когда чужие разошлись, мать опустилась в кресло и сказала бабушке, пряча глаза: «Ничего не оставил кроме боли!»
Выдержав положенный траур, мать снова вышла замуж. На сей раз ее избранником стал хозяин мыловаренного магазина, торговавший в Париж. У Селестины появились новые башмачки и платья, а потом веера из страусиных перьев, бонбоньерки, украшенные драгоценными камешками и золотые пудреницы. Вензеля на статуях перед домом обновились и сияли на всю улицу. После этого в сознании Селестины слово «художник» прочно обосновалось рядом со словами «бедность», «бесполезность» и «неудача». В восемнадцать лет она, по настоянию отчима, вышла замуж за господина Беранже – очень уважаемого парижского адвоката. Мать говорила, что Селестине неслыханно повезло, да и сама девушка так считала. Муж был ей под стать – рассудительный, спокойный, предпочитавший проводить время за чтением, а не за пустыми беседами. Они прожили десять лет, после чего месье Беранже скончался, по несчастливой случайности, от той же болезни, что и отец Селестины, завещав жене все свое состояние, в том числе и несколько домов в Париже, сдававшихся внаем.
Надо ли объяснять, как неприятно было услышать этой достойной женщине о проблемах, возникших с одним из жильцов.
Поразмыслив, и решив пока не прибегать к помощи полиции, мадам Беранже взяла ключ от комнаты и лично направилась на переговоры со строптивым жильцом. Получив через двери порцию грубых слов, мадам Беранже, разрумянившаяся от гнева, открыла замок, быстрым шагом пересекла комнату и распахнула портьеры.
В комнате царил беспорядок, который ей приходилось видеть раньше, в мастерской отца – кисти, мольберты, наброски и холсты, натянутые на подрамники и свернутые трубочкой, валялись повсюду. На постели, закутавшись до подбородка в потертый плед, лежал сам месье Жорж – худощавый и бледный молодой человек. Вдова сразу отметила его ввалившиеся голодные глаза. Типичный неудачник, бедное и бесполезное существо, как и ее покойный отец. Они даже были чем-то похожи, особенно - упрямо выставленными подбородками. Обычно грозный вид мадам Беранже приводил в чувство самых злостных неплательщиков, но на молодого человека появление хозяйки произвело совсем другое впечатление. Он подался вперед, часто-часто захлопал ресницами и даже приоткрыл рот, а потом воскликнул:
- Я должен вас нарисовать! – и тут же вытащил из-под подушки альбом и карандаши для набросков. – Какая натура! – бормотал он, поглядывая то на лист бумаги, то на вдову, стоявшую возле окна. – Умоляю вас, мадам, не двигайтесь! Дайте мне четверть часа, пожалуйста!..
Мадам Беранже вздрогнула, и… застыла, подобно статуе. Раньше ее никогда не рисовали, и это было ново и волнительно.
Прошло не более пяти минут, как вдруг художник выронил альбом и схватился за горло. Приступ кашля скрутил его пополам, месье Жорж пытался зажать рот, но это не помогало. Мадам Беранже бросилась на помощь, и сердце ее болезненно заныло. Обняв юношу за плечи, она ощутила, что его колотит, как в лихорадке.
- Вы больны, - сказала вдова, краснея, как девочка. – Я вызову врача.
Несмотря на слабые протесты месье Жоржа, врач был немедленно приглашен.
Результаты осмотра были неутешительны. Мадам Беранже внимательно выслушала диагноз и рекомендации по лечению: подозрение на туберкулез… требуется тепло… хорошее питание… положительные эмоции…
Молча кивнув и заплатив врачу, вдова отправила кого-то из слуг на рынок за самым свежим сливочным маслом, молоком, зеленью и яйцами. Надо заметить, что эти расходы не были внесены, как обычно, в зеленую тетрадь.
Вскоре двери комнаты № 17 снова открылись, и мадам Беранже внесла поднос, на котором исходил восхитительным ароматом луковый суп на крепком курином бульоне, и золотилась горка яичных гренков.
- Имейте в виду, я вам за все заплачу сполна, когда получу денежный перевод от матушки! – заявил художник, нос которого заходил ходуном от запаха пищи.
Вдова смотрела, как месье Жорж за обе щеки уплетает суп и гренки, и чувствовала все большую и большую привязанность к этому юноше, так напоминавшем ей отца. Потом она пришла к нему еще раз, и еще, а потом ее визиты в комнату № 17 стали такими же обыденными, как посещение церкви по воскресениям и праздникам. Она узнала, что зовут его Георгий Касаткин, и что под Вязьмой у него старенькая мама, отпустившая сына в Париж, учиться художественному искусству.
Благодаря стараниям хозяйки, месье Жорж пошел на поправку и первым делом схватился за кисти. Он рассказывал вдове о новом искусстве, захватившем Париж, и показывал странные картины, изображения на которых вибрировали, колыхались и, казалось, дышали. Это достигалось особой техникой – мазки не смешивались, и не использовался черный цвет.
Иногда молодой человек просил вдову посмотреть в окно:
- Какие цвета вы там видите? – говорил он.
Мадам Беранже садилась на подоконник, и некоторое время разглядывала улицу, вымощенную красным кирпичом, серые трамвайные пути, торговку устрицами в коричневом платье и белом чепце, черные флюгера на синих крышах.
- А теперь посмотрите на мир, как я, - месье Жорж вставал позади женщины и закрывал ей глаза руками. – Почувствуйте запах весны – он голубой. Слышите, женщина внизу кричит: «Свежие жемчужницы! Жемчужницы!» Она в коричневом платье с проблесками теплых желтых и оранжевых тонов от солнечного света, а в тени платье темно-синее, пополам с малиновым и пурпурным. Фартук и чепец – белые с зеленовато-голубыми тенями. Солнечный свет отражается от мостовых и становится золотисто-розовым, оранжевым, он играет на стенах домов, расцвечивает румянцем лица прохожих, поднимается все выше и выше, до самых крыш, туда, где постепенно растворяется в ультрамарине, смешивается с берлинской лазурью и нежными оттенками бирюзы. А облака… Думаете, они белые? Нет, они светло-серые, и синие, а сверху розовые… Взгляните, разве я не прав?
Он отнимал руки, и мадам Беранже смотрела и находила, что мир и вправду сияет разноцветными гранями, как алмаз. Она удивлялась, что раньше не замечала этого, а месье Жорж сжимал ее руки в своих, улыбался и напевал песенку, популярную в кафешантанах:
- Повергла в смятенье,
Красотою своей.
Подари вдохновенье,
Подари поскорей…
Даже покойный муж не называл мадам Беранже красавицей. По вечерам, готовясь ко сну, вдова тайком рассматривала свое отражение в зеркале, гладила кончиками пальцев брови и губы и тихо смеялась от радости.
Она очень переменилась. На улицах мужчины оглядывались ей вслед и приподнимали шляпы. Даже ее походка стала легкой, пружинистой, как у ребенка, который с трудом сдерживается, чтобы не побежать припрыжку.
Впервые за много лет мадам Беранже совершила поездку в Арль и перевезла в свой парижский дом картины отца. Месье Жорж долго разглядывал их и хвалил талант покойного месье Рени:
- Вы говорили, что он не оставил вам ничего, кроме боли? Но эти картины… Они прекрасны… Уверен, что теперь вы и не вспоминаете, что в детстве носили поношенные туфли, а красота – вот она, с нами…
Однажды месье Жорж принес несколько охапок первых фиалок – нежных, пахнущих талым снегом. Он высыпал цветы на постель, и расстегнул пуговицы на платье мадам Беранже, а потом расшнуровал корсаж. Вдова переступила через упавшие одежды, оставшись обнаженной, как праматерь Ева. Она прошла по полу босыми ногами, кутаясь в распущенные волосы, и легла на ворох фиалок. Цветы были хрупкими и холодными, они щекотали и кололи кожу, словно тысяча стальных иголочек.
Мадам Беранже прикрыла лицо сгибом локтя. Она никогда не обнажалась перед мужчиной. Покойный муж даже в постели видел ее в длинной ночной рубашке.
Вскоре фиалки поникли и завяли, только аромат их стал насыщеннее. От неудобной позы болезненно заныли руки и ноги, но натурщица боялась дышать, чтобы не спугнуть то волшебное вдохновенье, которое, наконец-то, посетило месье Жоржа. Один лишь раз мадам Беранже осмелилась посмотреть на молодого человека, колдующего у мольберта. Его лицо показалось ей ангельски прекрасным и в то же время одержимым. Он, действительно, работал, как одержимый. Картина была закончена меньше, чем за три дня.
Натурщица долго смотрела на обнаженное тело женщины – бледно-палевое, как потускневшая жемчужина, синевато-серое под мышками, в ямке на шее и на висках, окруженное фиолетовой пеной не то моря, не то кружев. Черные как смоль волосы (а на самом деле не черные, а переливающиеся неуловимыми оттенками темно-серого, синего, желтовато-розового) почти полностью скрывали лицо, только из-под упавшей на лоб пряди были видны темные, жаркие глаза.
Она была ослеплена и потрясена. Все неудобства и боль, связанные с позированием, мгновенно забылись. Мадам Беранже не подозревала, что может быть настолько красивой.
Художник и сам был ослеплен картиной, и несколько последующих дней у него в гостях перебывали все его друзья, знакомые художники, друзья друзей и знакомые знакомых, которым он демонстрировал свою работу. В эти дни вдова не посещала комнату № 17, но, проходя мимо дверей, слушала споры о достоинствах и недостатках живописи, ловила в сонме голосов знакомый голос, и сердце ее сладко замирало.
А потом появилась она… Мадам Беранже встретила ее в коридоре, и замерла, почувствовав опасность, как кролик перед голодным удавом. Друзья и в самом деле назвали гостью Змеей, хотя настоящее ее имя было Эмилия ван Баакен. Красавица, богатая наследница, имеющая тягу к прекрасному и кокаину, завсегдатая кафе Монмартра и Монпарнаса, она имела свое мнение обо всем и всех, и оказывала щедрую помощь тем, кого считала «гениями века». У нее были темно-рыжие волосы, раскосые глаза, немного широковатый рот, и сама она была тонкая, гибкая, с длинной шеей и изящными пальцами. Эти пальцы ухватили холст, изображавший даму в фиалках, и принялись вертеть его из стороны в сторону, поднося к лампе и окну. Когда пальцы закончили свое дело, широковатый рот мадемуазель ван Баакен растянулся в хищной улыбке.
- Бесподобно, милый Жорж! – сказала она громко, и эти слова прекрасно расслышала вдова Беранже. – Намного лучше того, что вы малевали раньше. Какая сила взгляда!.. И эта бледность тела в обрамлении фиолетовых пятен!.. Я вижу в вас задатки гения, мой дорогой! У вас есть мастерская?..
Узнав, что месье Жорж живет и творит в съемной комнате, мадемуазель скривила губы. На следующий день мадам Беранже получила из рук жильца комнаты № 17 полный расчет, плюс оплату услуг врача и обедов. Деньги она приняла спокойно и пожелала месье Жоржу удачи в творческом пути. Молодой человек рассеянно кивнул, и навсегда ушел из ее жизни, весело стуча каблуками по лестнице. Из вещей у него были лишь потрепанный саквояж и холсты.
Жизнь вдовы вернулась в обычную колею. Она по-прежнему проверяла счета и сдавала комнаты, пила шоколад в отделениях банков и спокойно беседовала с управляющим. И только ночь была молчаливым свидетелем ее слез. Слез тайных, болезненных, слез обманутых ожиданий и раскаянья за глупые надежды.
Спустя два месяца мадам Беранже прочитала в газетах о новой звезде Парижа – русском художнике Жорже Касаткине, чьи картины на выставке, организованной его невестой, меценаткой Эмилией ван Баакен, пользовались огромным успехом. Все критики единогласно прочили молодому художнику блестящее будущее.
После долгих размышлений, мадам Беранже посетила выставку, одновременно страшась и желая встречи с месье Жоржем. Дама в фиалках представлялась наравне с новыми картинами Касаткина, изображавшими обнаженную натуру. И везде вдова видела свое тело с лицом мадемуазель ван Баакен. Она приобрела два полотна и вышла из выставочного зала, как пьяная, испытывая самый чистый восторг, какой только можно вообразить. Она долго шла по улицам, улыбаясь мыслям, и не замечая, как мужчины провожают ее взглядами. Купленные картины были повешены в гостиной, среди работ ее отца.
Два раза мадам Беранже случайно встречала чету Касаткиных. Оба раза они ехали в трамвае. Он был пьян и надсадно кашлял в платок, она - в мятом бархатном платье темно-синего цвета - смотрела на него затуманенным взглядом кокаинщицы.
Через два года, опять-таки из газет, мадам Беранже узнала о смерти Жоржа Касаткина от туберкулеза. Он скончался как раз после Сретенья. Жена пережила его ненадолго, покончив с собой. Множество статей посвящалось описанию нежных чувств, связывавших пару. Говорили, что семья ван Баакенов была против замужества Эмилии с бедным русским эмигрантом и отказала ей в поддержке, а картины молодого художника, находившегося на пороге славы, не успели еще принести дохода. Оставшись без привычного финансирования, молодые переехали жить в «Улей» - приют нищих художников, музыкантов и поэтов, где вместо завтрака принимали алкоголь и гашиш.
В конце февраля художники организовали памятную посмертную выставку работ Касаткина.
Вдова Беранже пришла на открытие. Она отыскала и долго смотрела на картину, изображавшую обнаженную женщину на ложе из фиалок.
Двое мужчин, стоявших в стороне, заметили ее жадное внимание. Когда мадам Беранже откинула вуаль, один из них - восторженный, молодой, пышущий здоровьем, сказал вполголоса своему товарищу – господину средних лет, с пальцами, скрюченными артритом:
- Огюст! Ты обращал внимание, что самые красивые женщины - те, что больше всего годятся для натуры - обычно неуклюже выглядят в одежде?.. Вы верите, что это бедняжка Эмилия была натурщицей для Жоржа? Все платья сидели на ней, как на куколке, но если ее обнажить, она оказывалась костлява до невозможности, а ведь он описывает такие роскошные формы…
Его товарищ медленно кивнул и ответил:
- Да, хотелось бы мне знать, кто эта неизвестная натурщица. Я бы дорого заплатил ей за позирование.
Вдова поспешно отвернулась, а мужчины продолжили осмотр экспозиции. Уходя с выставки, мадам Беранже случайно услышала, как господин с артритом ворчливо говорил своему восторженному другу:
- Боль забывается, красота остается…
Сообщение отредактировал Volckov - Четверг, 13 Сен 2012, 16:22 |
| |
| |
| Консуэло | Дата: Четверг, 13 Сен 2012, 18:39 | Сообщение # 333 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Даня, расска очень даже хорош)))) Первые мысли после прочтения - фиалки чудные цветы и, думаю, портрет прекрасной дамы среди этих нежнейших цветов был бы превосходным, чарующим...
Да, судьба героиню не миловала, была с ней не всегда радушна. Адвокат - удачная партия, но я вдруг подумала - она его любила? Несмотря на холодное отношение к живописи, мне кажется, что отца мадам все же любила и уважала. И очень скучала по его беспорядкам. Жорж - человек, к которому она испытывала те же чувства, что и к отцу. Она болела а него душой и он стал дорог ей.
Думаю, конец мог быть другим, но Ваш конец - самый правильный. Считаю, что такая как мадам, поступила бы только так и никак иначе.
Она смотрела на отца и не узнавала его: восковая кожа, черные усы слиплись в сальные прядки, один глаз закрыт не полностью, и из-под ресниц видна белая тусклая полоска. Она поняла, что смерть – это некрасиво. И подумала, что, верно, отец, с его любовью ко всему прекрасному, сильно страдает, оттого что после смерти стал таким некрасивым. - а вот эта художественная деталь прекрасна))))). 
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Пятница, 14 Сен 2012, 19:29 | Сообщение # 334 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Мне кажется, вдова не была холодна к живописи. Просто свою любовь она прятала глубоко в душе, так как боялась этого чувства и считала его неправильным.
Но женское сердце интуитивно тянется к прекрасному, вот и она тянулась, хотя разумом понимала, что жить с любимым художником - это, как правило, нищета и горечь. Но... Боль проходит, а красота остается.
Кстати, эти слова Ренуар произнес, когда у него спросили, зачем он мучает себя (он болел артритом) и продолжает писать, испытывая ужасные мучения.
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 13:43 | Сообщение # 335 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | 
Как вы думаете, кто изображен на этой гравюре?.. Нет, это не нежная красавица, и не воительница времен Эдо, и не фантазия художника. :-) Это - народный японский герой, Куро Ёсицунэ, незаконнорожденный сын главы клана Минамото. Его мать - Токива Годзэн - выиграла своеобразный конкурс красоты, победив 400 соперниц, которых привезли в Хэйан (современный Киото) со всех провинций. Когда начались гонения на клан Минамото со стороны клана Тайра, набравшего политический вес, Токива вместе с малолетним Ёсицунэ и двумя его братьями спряталась у дальних родственников, потому что всех наследников Минамото убивали независимо от возраста. Но глава клана Тайра захватил престарелую мать Токивы. Он разослал гонцов, призывая женщину добровольно выдать детей, иначе ее мать будет жестоко убита. Токива не смогла допустить мучений матери и пришла в Хэйан. Сначала глава клана Тайра хотел убить Токиву и сыновей Минамото, но красота женщины настолько поразила его, что он сделал ее своей наложницей, а детей - уступив ее мольбам - не казнил, отправил в изгнание. Долгое время Ёсицунэ ничего не знал о своем происхождении, но потом правда открылась. Он собрал войско, поднял мятеж и сверг клан Тайра, вернув власть императору.
Согласно легендам, Ёсицунэ был красив, как девушка. Его наложницами становились самые известные танцовщицы, дочери важных чиновников, но, говорят, что по-настоящему ему были дороги только две женщины...
______________________________
Еще немного информации для понимания текста:
Сёдзи – перегородки между комнатами в японских домах.
Усивакамару – детское имя Ёсицунэ
Сато – «глициния» (яп.)
Сидзуко – «колокольчик» (яп.)
Тэнгу – демоны в японской мифологии.
Цитра – музыкальный инструмент, напоминающий гусли.
Угуису – камышевка, певчая птица, в японской поэзии приравненная к соловью.
Трава мёга – имбирь, по поверьям японцев затуманивает разум.
Сансин – музыкальный инструмент, напоминающий лютню.
Добавлено (16.09.2012, 13:43)
---------------------------------------------
Самый драгоценный подарок
В тот месяц, когда Куро Ёсицунэ привел в дом наложницу, его мать – госпожа Токива Годзэн лишилась покоя. Однажды ночью она плотно прикрыла сёдзи, отослала служанок и написала письмо в Хэйан, куда сын был вызван по приказу императора:
«Усивакамару! Прими привет от своей старой матери. Хочу сообщить, что сердце мое обливается кровью, а глаза отказываются смотреть на то, что происходит в доме. Твоя жена Сато и наложница Сидзуко совсем не похожи на нежные цветы, в честь которых их назвали, и ненавидят друг друга. За ними начали войну их слуги и служанки. Сын мой! Будет лучше, если ты оставишь только одну женщину и вернешь нам мир и согласие».
Госпожа Токива писала долго, потом запечатала письмо, вызвала старую О-Хику и поручила передать послание в руки молодому господину.
В Хэйане О-Хику вручила письмо Куро Ёсицунэ. Прочитав его, он невесело засмеялся и протянул свиток Бэнкею, ранее – монаху, а теперь – верному другу и помощнику.
- Мать только затем и написала письмо, чтобы я тоже потерял покой, - сказал Ёсицунэ. – Она жалуется, что однажды наступила на дохлую мышь, которую подбросили к покоям Сато, а потом кто-то выпачкал кимоно, которое подарила ей Сидзуко. Она встревожена, а ты знаешь, что когда моя мать что-то вбила себе в голову, ее не остановит и стая тэнгу.
Пока Бэнкей читал письмо, Ёсицунэ мыслями перенесся в далекий дом, куда пять лет назад он привел Сато – маленькую и хрупкую, как храмовую статуэтку, в неизменном черном кимоно, подпоясанном светло-синим поясом. Она никогда не жаловалась, не говорила лишних слов, и улыбка не сходила с ее губ. Она улыбалась даже тогда, когда он приехал из Хэйана с Сидзуко – знаменитой столичной танцовщицей-серабёси, полной противоположностью Сато. Сидзуко была яркая, как бабочка, с выбеленным лицом и тонкими бровями, подведенными тушью. Она одевалась в разноцветные одежды со шлейфом и длинными рукавами, и смеялась звонко, словно серебряный колокольчик.
- Почему бы тебе не почтить матушку и не отправить одну из женщин восвояси? Выбери ту, кто тебе больше по нраву, а другую прогони, – сказал Бэнкей, бросая свиток на циновку. Он зевнул и почесал оголенный живот, ибо не отличался хорошими манерами.
- Не могу, - признался Ёсицунэ. – Как можно выбрать между цветущей глицинией и вишней? Красота их разная, но прелесть – одинакова. С Сато я отдыхаю душой, наслаждаюсь спокойствием. Никто не умеет играть на цитре так, как она. А Сидзуко... Какой мужчина устоит перед ней? Даже слепого, который не сможет увидеть ее красоты, она очарует изящной беседой и сладким пением. Голос ее нежнее, чем щебет угуису. Нет, я не могу расстаться добровольно ни с одной из них.
- Но с тех пор, как появилась Сидзуко, ты ни разу не посещал жену, - заметил Бэнкей. – Может, она приворожила тебя? Накормила травой мёга?
- Не думаю, что Сидзуко способна на коварство. Просто мне весело с ней. Она пригласила танцовщиц и музыкантов, и сама танцует, как богиня.
- Ты похож на петуха, который мечется между двумя курицами, и не может выбрать – какую покрыть, - фыркнул Бэнкей. – Сомневаешься - оставь ту, которая любит тебя больше.
- Легко сказать, но можно ли заглянуть в женское сердце? – возразил Ёсицунэ.
Бэнкей фыркнул, досадуя на недогадливость господина:
- Когда приедешь домой, предложи женщинам в одну ночь найти для тебя подарок. Чей подарок будет дороже, та больше и любит.
- Мудрый совет от пустоголового монаха! – воскликнул Ёсицунэ, хлопая себя по коленям. – Так и поступим! Напишу матери, что постараюсь в скором времени исполнить ее желание.
Старая О-Хику недолго сомневалась, кому сообщить о решении хозяина. Едва переступив порог дома, она направилась в покои наложницы и выложила все о совете Бэнкея и словах Куро Ёсицунэ.
- Благодарю, что предупредила, - сказала Сидзуко, и веер в ее руке заходил с поразительной быстротой. – Теперь у меня будет время, чтобы приготовить подарок для возлюбленного. Больше всего он любит играть на флейте. Я закажу лучшему мастеру сделать флейту-хаяси с самым чистым звуком и украсить ее самой белой слоновой костью. Но ни слова не говори Сато и госпоже Токива!
Спустя несколько дней, прогуливаясь по саду, Сидзуко услышала нежную музыку, доносившуюся из дома.
- Что это? – спросила Сидзуко, останавливаясь.
- Сато-сан играет на цитре. В этом ей нет равных, - ответила О-Хику.
- Какой глубокий звук у этих струн! Верно, цитра очень хороша?
- Хороша, госпожа. Она сделана из драгоценного черного дерева, украшена позолотой и искусной резьбой по бокам. Но почему ты так взволновалась?
- Ужасная старуха, – сказала наложница, взмахивая веером. – Верно, не человек, а тэнгу породил тебя - ведь твое уродство соперничает с твоей глупостью! А если она подарит цитру Ёсицунэ?! Вот что, иди и в самых изысканных выражениях попроси одолжить мне этот чудесный инструмент.
Через некоторое время цитра оказалась в покоях наложницы. Надо ли говорить, что возвращать ее законной владелице никто не собирался.
- Она что-нибудь сказала? – спросила Сидзуко, любуясь старинной работой и пробуя струны.
- Нет, госпожа,- с готовностью ответила О-Хику. - Только заплакала. Не бойтесь, Сато-сан не станет жаловаться. Не такой у нее нрав.
Сидзуко удовлетворенно кивнула. Но через несколько дней она снова услышала звуки музыки и поспешила расспросить об этом О-Хику, после чего пришла в негодование:
- Сансин, подаренный матерью?! У нее есть старинный сансин?! Почему ты не сказала раньше?! Сейчас же поди к этой хитрой Сато и попроси его для меня!
И сансин постигла та же участь, что и цитру. Законная жена отдала наложнице требуемое, не сказав ни слова упрека, лишь оросив слезами рукава своего кимоно.
По случаю возвращения сына, госпожа Токива готовила праздник и совсем сбилась с ног, отправляя слуг с поручениями. Сидзуко примеряла новые наряды и разучивала новые танцы, и лишь Сато почти не выходила из комнаты.
Как-то наложница по пустяковому предлогу отправила О-Хику пошпионить за законной женой.
- Поди и узнай, чем она там занимается, - велела Сидзуко. Ей только что принесли готовую флейту, и красавица вертела ее в руках, заранее представляя изумление и радость Ёсицунэ, при виде прекрасного подарка.
Вернувшаяся О-Хику рассказала, что Сато-сан вырастила чудесные хризантемы и любуется на них целыми днями.
- Они белые, как первый снег, - восторгалась О-Хику, - и величиной с головку годовалого ребенка!
- Мерзкая дочь тэнгу! – закричала Сидзуко, стуча веером по татами. – Для чего ты рассказываешь мне это? Чтобы лишний раз разозлить?! Сейчас же иди и забери хризантемы. У Сато не должно остаться ничего ценного!
Когда служанка, пыхтя от усилий, внесла в комнату наложницы горшок с белыми хризантемами, Сидзуко спросила:
- Наверное, она опять плакала?
- Нет, госпожа. Сато-сан по-прежнему не сказала ни слова, лишь тихонько засмеялась.
- Засмеялась? Значит, у этой коварной женщины есть еще что-то… От тебя с самого начала не было никакой пользы, глупая О-Хику! Я сама пойду!..
Шелестя радужным шлейфом, Сидзуко прошла по дому. Слуги почтительно раздвигали перед ней сёдзи. Никто не подумал предупредить законную жену о предстоящем визите, и та была застигнута врасплох.
- Что еще вы скрываете? – спросила Сидзуко без приветствия, подозрительно оглядывая просто обставленную комнату.
- Мне нечего скрывать, - ответила Сато. – Вы забрали все.
- Лжете! - Сидзуко стукнула сложенным веером по ладони. – Почему тогда вы смеялись, отдавая хризантемы?!
- Что вы хотите от меня? Почему вас смутил мой смех? – спросила законная жена, не поднимая глаз на соперницу. - Я отдала вам любимую цитру, отдала сенан, подаренный матерью. Я отдала вам возлюбленного. Так неужели, я стану плакать над белыми хризантемами?
Сидзуко ушла, поджимая губы и хмурясь, и до самого вечера пребывала в дурном настроении, то и дело ощипывая лепестки с цветов Сато.
Вскоре приехал Ёсицунэ. Домочадцы собрались, чтобы приветствовать своего господина. Он сидел на мягких подушках и ласково улыбался матери и верным слугам. Его молодое лицо, еще безусое, нежное, словно у девушки, было усталым, но глаза сияли, потому что он смотрел на двух женщин, склонившихся перед ним в одинаковых поклонах.
- Сато и Сидзуко! - сказал Ёсицунэ. – Мне рассказали, что происходит в мое отсутствие. Уважая слезы матери, я решил, что одна из вас должна навсегда покинуть мой дом.
- Кого же вы отсылаете, господин? – кротко спросила Сидзуко. Сато не произнесла ни слова, и улыбка не исчезла с ее губ. Лишь пальцы затеребили концы светло-синего пояса.
- Вы обе мне дороги, - продолжил Ёсицунэ. – Но я хочу видеть рядом женщину, которой дорог и я. Поэтому прошу, пусть каждая сделает мне подарок. Останется та, чей подарок будет самым драгоценным.
Пожелание господина обсуждалось во всех уголках дома. И слуги видели, что светильник в комнате Сидзуко вскоре погас, а в комнате Сато горел до самого рассвета.
Утром обе женщины явились с подарками.
Первой подошла Сидзуко. Наряженная в голубое кимоно, расписанное летящими и танцующими журавлями, подпоясанная желтым поясом, она грациозно склонилась и положила перед Ёсицунэ флейту.
- Возлюбленный господин, - сказала она, - эту флейту я получила в подарок от служителей храма Ёре, после того, как своим танцем вызвала долгожданный дождь, и мне был присвоен титул первой танцовщицы. Сейчас я дарю флейту вам, чтобы в походе вы вспоминали о вашей покорной слуге, ждущей вас. И еще, я загадала, чтобы вы добились долгожданной победы, которая оросит нашу страну, как благодатный дождь, и заслужили звание первого вельможи.
Ёсицунэ взял флейту и передал матери, чтобы она могла рассмотреть подарок.
- Тонкая работа! - восхитилась госпожа Токива. – Как изящна резьба на слоновой кости!.. А что подарите вы, Сато?
Никто не заметил насмешливого взгляда, который наложница бросила на законную жену. О-Хику осклабилась, стараясь придать лицу доброе выражение.
- Возлюбленный господин, - сказала Сато, кланяясь мужу, - у меня нет вещей, достойных вашей драгоценной персоны. Но если вы не побрезгуете принять мой подарок, возьмите этот веер. Я не расставалась с ним с юности и держала в руках, когда впервые увидела вас. Он неказист, но я покрыла его лаком и нарисовала солнце. Пусть оно освещает ваш путь везде, куда бы вы ни направились.
С этими словами жена положила к ногам Ёсицунэ простой веер-тэссэн с металлическими пластинами.
- О, Сато-сан! – нежно сказала Сидзуко, кланяясь в ее сторону. - Какими сильными чувствами надо обладать, чтобы подарить господину старый женский веер!
Слуги за ее спиной льстиво захихикали, но Ёсицунэ сказал:
- Ценность подарка определяется не стоимостью вещи, а любовью дарителя. Император призывает меня на войну против мятежного клана Тайра. У меня будет время, чтобы проверить, какой из ваших подарков драгоценнее, а пока ждите моего возвращения.
Вскоре Ёсицунэ уехал и долгое время не сообщал о себе. Отцвела глициния, отцвела сакура, и из Хэйана пришли вести, что клан Минамото под предводительством Куро Ёсицунэ разбил клан Тайра при Дан-но-ура, но от самого героя, по-прежнему, не было ни одного письма.
Только спустя месяц после победы хозяин вернулся домой. Он никого не предупредил о своем прибытии, и сопровождали его четыре самурая с верным Бэнкеем, переодетые крестьянами. Госпожа Токива испуганно приникла к сыну:
- Что случилось, Усивакамару? Почему ты вернулся, как вор?
Ёсицунэ поцеловал старушку в морщинистую щеку и приказал собрать в дорогу еды на месяц вперед и все серебро, которое найдется.
- Позови Сато и Сидзуко, - сказал он. – И сама останься. Я хочу кое-что сказать вам.
Когда женщины вошли в комнату, то увидели на циновке перед Ёсицунэ свои подарки – флейту и веер. Флейта была, как новая, а от веера осталось лишь несколько металлических спиц. Краска с него слезла, бумага была изорвана в клочья.
- За то время, пока я отсутствовал, произошло много событий, - сказал Ёсицунэ. – Вы слышали, что я участвовал в битве у Дан-но-ура. Когда наши корабли приблизились к кораблям клана Тайра, одна из вражеских стрел пробила мой доспех, но впилась в лопасть веера, который подарили вы, Сато, и который я носил на груди. После победы император щедро наградил меня, отдав все земли на острове Кюсю. Этому позавидовал мой брат Ёритомо. Он пригласил меня к себе в дом, хотя раньше не признавал за члена семьи. Я пришел, не ожидая опасности. Когда я поклонился, слуги по приказу брата задвинули сёдзи, к краям которых были прикреплены остро отточенные лезвия. Я остался бы без головы, но веер попал в пазы, и створки не захлопнулись до конца. Я убежал от брата и скрылся у друзей. Ёритомо приказал изгнать меня из клана и объявил вне закона. Однажды мое убежище открыли наемные убийцы. Они пришли ночью. Проснувшись, я не успел схватить оружие, но под руку мне попал веер, и им я отбил занесенный надо мной меч, после чего друзья смогли придти ко мне на помощь. Поэтому, Сато, я не смог сохранить ваш подарок в целости. Зато с вашей флейтой, Сидзуко, ничего не случилось. За эти месяцы у меня не было ни возможности, ни желания развлечь себя игрой. Теперь я хочу спросить: какой подарок вы посчитаете самым драгоценным?
Некоторое время женщины молчали, а потом серабёси Сидзуко низко поклонилась Ёсицунэ и навсегда покинула его дом, утирая слезы рукавами голубого кимоно, расписанного летящими и танцующими журавлями.
Сато же разделила с мужем все тяготы изгнания и была ему верной подругой до самой смерти.
Сообщение отредактировал Volckov - Воскресенье, 16 Сен 2012, 19:30 |
| |
| |
| Консуэло | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 20:24 | Сообщение # 336 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Интересный рассказ читала с любопытством, еле выговаривая японские имена  )))
Герой, конечно, самолюбив и властен, как и подобает истинному войну. Слабость к женщинам - также черта настоящего война.
Как можно выбрать между цветущей глицинией и вишней? - достаточно этих двух слов: Глициния и Вишня, чтобы почувствовать, насколько были очаровательны красавицы))).
Мудрый совет от пустоголового монаха! - нигде не видела, чтобы монаха называли пустоголовым. Одним этим эпитетом вы дали понять, каков Бэнкей среди воинов. 
А жена умница; очень мудрая чистая женщина. Смекалка и любовь к возлюбленному помогли ей доказать свою вечную верность... Но, думаю, господин не совсем это заслужил))))но время и традиции диктуют свое.
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 20:36 | Сообщение # 337 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Спасибо, Саша. :-) Мне очень приятна такая оценка. Главное, вы все прекрасно поняли и не нужно ничего объяснять.
История эта имела трагический конец, как почти все истории из реальной жизни. Пять лет Ёсицунэ скрывался от своего брата, но тот все-таки настиг его. Ёсицунэ покончил жизнь самоубийством, умертвив перед этим свою жену Сато, а также пятилетнего сына и дочь шести дней от роду, которые родились в изгнании. Чтобы семья могла совершить ритуальное самоубийство, Бэнкей удерживал нападавших и умер стоя, опираясь на длинный меч. С тех пор он является символом верности в японской литературе.
А Сидзуко вернулась в Хэйан. К тому времени она была беременна и родила сына от Ёсицунэ. По приказу Ёритомо, объявившего себя первым сёгуном, ребенок был умерщвлен сразу после рождения. Хотели убить и Сидзуко, но из-за ее выдающейся красоты она была помилована. После этого она танцевала на празднике, где присутствовал Ёритомо, и спела песню, которая кончалась строками: "Смотрю на следы любимого на белом снегу..." Ёритомо отвернулся от танцовщицы и сказал: "Она все еще его вспоминает!" Тогда Сидзуко вернулась, повторила танец и песню, изменив последнюю строку: "Не стОит вспоминать следы того, кто ушел по белому снегу..." После этого Ёритомо выразил свое восхищение танцем и одарил Сидзуко богатыми дарами.
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 20:39 | Сообщение # 338 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Дааа....конец, действительно, печален...  где вы прочитали эту легенду?
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 20:44 | Сообщение # 339 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | О Ёсицунэ в детстве читал книгу, еще советскую. :-)
А если вы о веере, подаренном женой - то это все было придумано на берегу Ялты вашим покорным слугой. :-) :-) :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Воскресенье, 16 Сен 2012, 20:45 | Сообщение # 340 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | )))))))) отпуск пошел на пользу Браво!!! От чистого сердца 
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Вторник, 18 Сен 2012, 19:28 | Сообщение # 341 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | 
Ренн – город на западе современной Франции.
Жоффруа I, сын Конана, граф, впоследствии герцог Ренна (980-1008 гг.)
Эйвон – «тисовое дерево» (гэлльск.)
Бретань – государство в средневековой Франции.
Вино в тисовом кубке становится отравленным. Этот способ широко применялся в средние века для устранения неугодных.
Алейна – «красивая» (гэлльск.)
Русалка
Моя матушка ненавидела море и говорила об этом постоянно, но каждое утро брала меня на руки и шла на берег. Там она садилась под тис, росший на скале, вдававшейся в море, до вечера глядела вдаль и шептала, что это проклятое место. При этом она отказывалась переезжать в Ренн, к мужу.
Говорили, что отец взял мою мать в жены, чтобы породниться с влиятельным семейством Ингельгерингов. В ту пору он был простым графом. Звали его Жоффруа. И хотя первенцу принято давать имя в честь отца, мать назвала меня Эйвоном.
Я был единственным сыном, и все в нашем замке угождали мне. К тому же, красотой я пошел ни в отца, и тем более не в мою бедную матушку. Став постарше, я беззастенчиво этим пользовался. Мне достаточно было посмотреть на человека и улыбнуться, чтобы получить все, чего не пожелается: горы пирожных и конфет от поварих, а от рыбаков – причудливые раковины. Но больше пирожных и игрушек мне нравились сказки о таинственных жителях моря.
Все в наших краях верили в русалок, а многие видели их, качавшихся в шторм на волнах и певших чудесными, неземными голосами. О русалках рассказывали при свечах, плотно затворив двери, чтобы не услышала матушка. Она ненавидела подобные сказки почти так же, как ненавидела море, и строго-настрого запрещала мне их слушать. Но я все равно слушал и мечтал увидеть своими глазами прекрасных женщин, прикрытых только распущенными косами, услышать их пение и побывать на далеком Стеклянном острове, где жители вечно молоды, где нет ни боли, ни страданий.
Когда мне исполнилось 7 лет, приехал отец и сказал, что пора наследнику оторваться от материнской юбки. Я обрадовался, потому что он подарил мне настоящего боевого жеребца и восточный кинжал, на лезвии которого был узор в виде волн.
Матушка заплакала и спросила, позволено ли будет ей последовать в Ренн вместе со мной. Отец равнодушно пожал плечами и разрешил.
В Ренне мне жилось едва не вольготнее, чем в замке на побережье. Все любили меня, особенно дамы и девицы. Они стекались ко мне, словно рыбки к приманке. Уже в тринадцать лет я прославился в Бретани , как соблазнитель и похититель сердец. Мне были приятны страсть и одержимость женщин, а их слезы и упреки казались забавой. По всему Ренну бегали мои незаконнорожденные дети, но они значили для меня не больше, чем воробьи, шнырявшие по улицам. Матушка не раз заводила разговоры о бездушных красавцах, которых обязательно настигает Божья кара, но я лишь смеялся.
Война мало привлекала меня, и по моему совету отец стал избавляться от врагов не мечом, а вином в тисовом кубке . Мы расширили наши родовые владения, и отец получил титул герцога Бретани.
Перед моим совершеннолетием решили собрать на пир всех соседей. Был приглашен и Юдикаэль, граф Нантский, который с большой неохотой признал себя вассалом отца. Шпионы доносили, что Юдикаэль готовит бунт.
Вместе с графом Нантским приехала его дочь Юдит. Ей исполнилось 13 лет, она была невинна и очень хороша. Я выехал к ним навстречу, чтобы засвидетельствовать особое расположение. Юдит посмотрела на меня из кареты и спряталась за занавеску.
Я предложил ей руку, чтобы проводить в замок. Она покраснела, как тисовая ягода и забыла сказать приветственные слова.
За столом наши места были рядом. Я подливал Юдит вина, угощал сладостями и развлекал разговором. Все знали, что Юдикаэль уже договорился о свадьбе дочери с графом де Корнуаем. Отец опасался этого союза, но не подавал вида, что ему что-то не по нраву.
Специально для гостей устроили большую охоту. Я настиг Юдит в чаще и поцеловал. Сначала она прикрывалась рукавом и лепетала о девичьей стыдливости и чести, а потом обняла и призналась, что полюбила с первого взгляда, и сетовала, что ее отец никогда не согласится на наш брак, потому что ненавидит дом Реннов.
- Я знаю, как переубедить его, - ответил я, покрывая ее поцелуями. – Есть чудесное снадобье – кровь святого Жоржа. Добавь его тайком в вино отцу, и он полюбит меня, как родного сына.
Она поклялась сделать все по моему слову, и приняла бутылочку с настойкой на коре тиса.
К охотникам мы присоединились много позже, и щеки Юдит алели, а глаза все время искали меня в толпе. Вечером мы снова сидели рядом, я пел ей и играл на арфе, а она счастливо улыбалась.
Утром следующего дня Юдикаэль не вышел из комнаты, ему пригласили лекаря. Служанка тайком передала мне, что Юдит просит придти, потому что ей неможется. Она и в самом деле лежала в постели бледная, с искусанными губами, но села в подушках, едва я вошел.
- Я сделала все, как ты сказал, милый, - зашептала она, - и дала выпить отцу три бокала. Теперь-то он разорвет мою помолвку с де Корнуаем? И еще… чтобы быть тебе хорошей женой, - добавила она смущенно, - я тоже выпила снадобья. Нет, не то, чтобы я не любила тебя!.. Но я хочу любить тебя намного, намного, намного больше!.. Но почему-то сейчас чувствую слабость и тошноту. Это пройдет?..
- Несомненно, - заверил я, незаметно вытирая руку – ладонь Юдит была мокрой от пота.
К вечеру граф отошел в мир иной, а Юдит оказалась живучей, хотя говорили, что и ей осталось недолго. Мы отправили ее домой под предлогом, что у нас не столь хорошие лекари, как в Нанте. Потом я получил от нее несколько слезных писем, но не ответил.
Отец был доволен, а матушка долго не разговаривала со мной. Она становилась печальнее день ото дня и словно что-то обдумывала.
В день моего совершеннолетия готовился большой праздник в замке не побережье. Я пребывал в прекрасном расположении духа, а отец надел мне на палец фамильное кольцо Реннов и сказал, что теперь оно по праву мое.
Когда отец ушел, я заметил, что матушка странно смотрит на меня. Я подошел, и она сказала:
- Я назвала тебя Эйвоном в знак того, что обрела тебя под тисовым деревом. Но теперь вижу в имени другой смысл. Тис красив, но губителен. В нем ядовито все – кора, семена, листья. Когда человек подходит к этому дереву, он ощущает страх, как бывает всегда от соприкосновения с неведомым. В тисовой роще нас чаще всего посещают видения. Это дерево королей, и путь в иной мир – мир тайных существ, которые обитают рядом с нами, но не с нами…
- О чем говоришь ты, мать? – спросил я с нарочитым смехом, потому что мне стало не по себе.
Она взяла меня за руку и сжала крепко, отчего фамильное кольцо больно впилось в пальцы.
- Сегодня я расскажу тебе одну историю, - сказала мать и повела, как когда-то в детстве, к морю. Я подчинился скорее из почтительности, чем из любопытства. – Ожидая ребенка, – продолжала мать, - я приехала сюда, потому что воздух побережья целебен. Здесь я родила дочку. Я назвала ее Алейной, потому что она была очень красивая. Почти такая же красивая, как и ты.
- Значит, у меня есть сестра? – изумился я. – Где же она, почему я ни разу с ней не встречался?
- Выслушай до конца, - попросила мать. К тому времени мы уже дошли до скалы и сели в тени моего тезки-тиса. – Я очень обрадовалась дочери, но муж был недоволен. Он хотел сына. Мне тайком сказали, что я больше никогда не стану матерью. Я подумала, что если не будет наследника, то муж оставит меня ради другой женщины, отправит в родительский дом или в монастырь – не знаю, что хуже! Мысли эти тревожили меня день и ночь, и часто, взяв на руки Алейну, я бродила по побережью и плакала, спрашивая у волн, что же мне делать. Однажды я устала и уснула на этом самом месте, где сейчас сидим мы с тобой. Проснувшись, я увидела, что ко мне идет красивая дама, одетая в шелк и бархат, в ожерелье из огромных белых жемчужин. Она несла на руках ребенка, завернутого в парчовую пеленку. Мы разговорились, она сказала, что приехала вместе с супругом, графом Анжу, чтобы оправиться после родов. Она была столь обходительна, умна и добра, так располагала к себе, что я поделилась с ней своими опасениями. Графиня засмеялась и сказала, что сразу почувствовала ко мне необыкновенную любовь и дружбу, и поэтому готова помочь. У них с мужем много сыновей, и одного из них – самого младшего – они с удовольствием обменяют на дочку. Сын графини был прекрасный малютка того же возраста, что и Алейна. Я тут же прижала его к груди, а графиня взяла Алейну и начала ее баюкать…
- Хочешь сказать, тем ребенком был я?!. – в волненье я вскочил и прошелся по скале, остановившись на самом краю.
- Я согласилась обменять дочь. Графиня кивнула и вдруг, держа на руках Алейну, пошла в море. Страх сковал меня, я не могла даже пошевелиться, лишь когда дама зашла в воду по пояс, крикнула: «Во имя всего святого! Кто ты и что делаешь?!» Она обернулась, и я увидела, что она одета не в бархат и шелк, а в платье из зеленых и желтых водорослей. «Я русалка, - ответила она, - и мы с тобой заключили соглашение. Ты вырастишь моего сына, как своего, а когда он войдет в возраст совершеннолетия, я верну тебе дочь». После этого русалка нырнула в море, и больше я ее не видела, хотя каждый день приходила на это место в надежде, что она появится. Я заботилась о тебе, как о родном сыне, Эйвон, и полюбила всем сердцем. В последние месяцы меня смущали злые мысли – нужна ли мне Алейна, которую я видела только в младенчестве? Не лучше ли оставить все, как есть? Но после случая с Юдикаэлем и его дочерью, я решила вернуть тебя настоящей матери и потребовать свое кровное дитя.
Она смотрела выжидающе. Я отступил еще на шаг. Камешки выскользнули из-под сапог и с веселым всплеском упали в море.
- Это безумие! – сказал я.
- Нет, - ответила мне женщина, которую я столько лет считал матерью. – Посмотри на себя - ты красив и бездушен, как море. Ты сын стихии и должен вернуться туда, откуда пришел.
В это время послышался голос – нежный, сладкий, который не мог принадлежать человеческому существу. Мы с дамой Ренн вздрогнули и одновременно посмотрели на море. Из глубин, в венце пены, поднялась прекрасная женщина, опутанная водорослями и собственными волосами, казавшимися в закатном солнце огненно-рыжими. На шее ее было жемчужное ожерелье. Женщина пела и протягивала ко мне руки.
Если верить словам о моем бездушии, то это был не зов души, а зов крови. Море позвало меня, и я не мог противиться.
Я торопливо сорвал рубашку, стянул сапоги и штаны, бросил к ногам дамы Ренн фамильный перстень и прыгнул со скалы. Волны ласково подхватили меня, а рядом появилось улыбающееся лицо русалки. Я увидел, что волосы у нее светло-золотистые, а ноги - человеческие, только кожа между пальцами провисала, словно перепонки. Странно, но я не задыхался, и грудь моя не была стеснена недостатком воздуха.
Голос русалки прозвучал в моем сознании, хотя она не шевелила губами: «Ты понял, кто ты и зачем я отдала тебя на воспитание земной женщине?»
Так же мысленно я спросил: «Ты вернешь ей дочь?»
Она беззвучно засмеялась, и поплыла наверх, маня за собой. Вынырнув, я посмотрел на берег. Дама Ренн стояла у самой кромки воды. К ногам ее прибой вынес крохотный трупик младенца в вышитой пеленке. Русалка сдержала свое обещание и в день моего совершеннолетия вернула женщине ее дочь.
Я отвернулся от земли и никогда больше не стремился туда. Русалка обняла меня, но я вырвался.
- Ты отдала меня людям, чтобы я лучше узнал их нрав, - сказал я. – Ты сделала это, чтобы легче было губить их - заманивать моряков на скалы и обольщать девиц. Ведь для продолжения нашего рода, нужна человеческая кровь, нужны их тепло и страсть. Вот зачем ты лишила мать дочери, да еще и посмеялась над несчастной, вернув ей утопленное пятнадцать лет назад дитя!
Русалка не отвечала, а только сияла зелеными глазами, и улыбка не сходила с ее лица.
- Не хочу знать тебя, - сказал я, и поплыл в сторону заходящего солнца. И мне не было дела до того, что впоследствии муж отправил даму Ренн в монастырь, взяв другую жену, а Юдит Нантская все-таки выжила и вышла замуж за графа де Корнуая. Их старший сын Хоаль разбил войско Жоффруа и стал герцогом Бретани.
Я плыл на запад и знал, что впереди ждет Стеклянный остров, где живут вечно юные русалки, и где никого не терзают боль и сомнения. Потому что у русалок нет души, как нет ее у самого моря.
Сообщение отредактировал Volckov - Суббота, 15 Дек 2012, 18:51 |
| |
| |
| perevyazko53 | Дата: Воскресенье, 23 Сен 2012, 20:30 | Сообщение # 342 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 2685
Награды: 75
Репутация: 86
Статус: | Volckov, С удовольствием прочитал, рассказ интересен и думаю что читателю будет интересен.И знаешь удивился...недавно только написал ...
У старого пруда.
Луна янтарными лучами
Озолотила старый пруд.
Рябь ветерка пошла волнами,
И расступились воды тут.
Из глубины печальной сини
Всплывает бледное пятно,
И волос девы словно иней
Мерцает искрой неземной.
Ее подруги, белой стаей
У ивы кружат хоровод,
Тела у берега витая,
Отражены в сиянье вод.
Хрустальный стон взметнулся в небо,
Окреп в подлунной синеве,
И умер звук. Как будто не был.
Лишь боли след оставив мне.
И пусть всегда, палитрой яркой,
Жизнь как звезда сияет жарко.
Сергей Перевязко
Моя копилка
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Понедельник, 24 Сен 2012, 05:23 | Сообщение # 343 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Сергей! И вправду, интересное совпадение. :-) Наверное, осенью, ностальгируя по летне-купальному сезону, мужчины начинают мечтать о русалках. :-) :-) :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 14:45 | Сообщение # 344 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Даня!!! Выкладывайте рассказик)))))
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 14:48 | Сообщение # 345 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Рассказик? :-) О чем же, Саша? :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 14:52 | Сообщение # 346 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Хм))))))как всегда о красоте...))))). О прекрасном
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 14:56 | Сообщение # 347 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Ну... Это очень расплывчатая просьба. :-)
Где искать эту красоту, не подскажете?.. :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 15:00 | Сообщение # 348 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Муза должна подарить вдохновение, разве нет?
|
| |
| |
| Volckov | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 15:12 | Сообщение # 349 |
|
Житель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 1171
Награды: 54
Репутация: 118
Статус: | Должна. Но... разве не вы, Саша, моя муза? :-)
|
| |
| |
| Консуэло | Дата: Вторник, 25 Сен 2012, 15:17 | Сообщение # 350 |
|
Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2225
Награды: 69
Репутация: 104
Статус: | Но... разве не вы, Саша, моя муза? :-)- попрошу не смущать))))
|
| |
| |
