Забытый вкус исчезнувших веков.
Виденья тают в аромате чая.
Гостиная, столовая, альков,
Блеск жирандоли, прихоть завитков.

На старте - новый год. Года летят, как птицы.
Нам не остановить земной круговорот.
И вот, перелистнув  последних дней страницы,
Устало, не спеша, уходит старый год.

Добрый Бог научи меня любить,
Научи плакать и смиряться
Помоги чашу скорби испить,
И все выше к тебе подниматься

Устав с мешком бродить по свету, 
(Тяжелый выдался денёк!),
Отдав последнюю конфету,
Дед примостился на пенёк.

Что остаётся, как сгорит твоя душа?
Горсть пепла, унесённая по ветру.
И вроде надо делать первый шаг,
Навстречу дню, но невозможно это.

Всего три вещи – скромный предков дар,
С Рязанской деревеньки, из глуши:
Икона – для спасения души,
Резная самопряха, самовар.

Сработана, налажена добротно.
Остатком лака кое-где горит.
За ней незримо прошлое стоит,
Что в глубь веков ушло бесповоротно.

Одуряюще пахнет стомлённой под солнцем травою.
Золотые метёлки колышутся возле лица.
Ширь речная лежит, отливая вдали синевою,
А у шири небесной, не видно за дымкой конца.

Заблудилось в ветвях берёзы 
Солнце тусклое, за день устав.
Выжимает забористо слёзы 
Холод, к вечеру покрепчав.

Замело, завьюжило, завыло.
Кружит вихрь, швыряя снег в глаза.
Потемнело. Мрачно и уныло.
Расходилась зимняя гроза!

Посветлела земля. Выпал славный снежок.
Распушистились елей накидки.
За плотиной шумит, бьёт гремящий поток,
Брызги смёрзлись в прозрачные нитки.

За полями, как темное кружево,
Из оврагов деревья встают.
Над широкой равниной завьюженной 
Лишь ветра над снегами поют.

Словно в шапке большой невидимке,
Что спускается с хмурых небес,
В серой снежистой утренней дымке 
Пропадает березовый лес.

Синие сумерки. Длинные тени.
В поле тропинка змеится одна.
Кончился день, отшумели метели.
Снова на землю пришла тишина.

Вдали полоской лес синеет,
Сосна прямая зеленеет,
Меж ними поле.
И берез узор прозрачный серебрится.

В поле поземка следы заметает,
Вьется прозрачным дымком.
Весело с никлой травою играет,
К ней подобравшись тайком.

Тусклое солнце, серое небо,
И ни души.
Дремлет деревня в пасмурной неге,
В снежной тиши.

Теперь уже и не вспомнить, когда я увидела её в первый раз, - то ли в середине лета, то ли в конце…На широком газоне, расположившемся между тротуаром, ведущем к автобусной остановке, и автомобильной стоянкой, находились несколько невысоких пушистых рябин, густой куст черёмухи и лохматый куст барбариса. По весне черёмуха окутывалась умопомрачительно пахнущим белоснежным облаком, осенью на ней появлялись воронёные, отливающие металлом, вяжущие рот, ягоды.

Едва проснувшись, и ещё не открыв глаза, Галина поняла - день не задался. Голова раскалывалась, горло драли разъярённые кошки, нос категорически отказывался дышать. Хотелось закутаться в одеяло и спать, спать, спать… . Но день был рабочим, хотя и предпразничным, коротким, но всё же рабочим. Надо было вставать. Вспомнив незабвенного барона Мюнхгаузена, Галина буквально выдернула себя из постели, заставила проделать обязательные утренние процедуры, глотнула кофе и вышла из дома.

Сергей возвращался из командировки. На вокзале миловидная девушка в кассе, постучав по клавиатуре компьютера, выбрав что-то на мониторе, протянула ему билет и, улыбаясь, сообщила, что у него нижняя полка. Сергей поблагодарил и пошёл к поезду. В вагоне народу было совсем немного, а в купе он и вовсе был один. В поезде топили, в вагоне было жарковато. Сергей снял куртку и свитер. Куртку повесил на крючок у входа, а свитер запихнул в дорожную сумку.

Стояла промозглая, сырая поздняя осень.
Котёнку было очень страшно. Он отчаянно мяукал. Лапки скользили по мокрой глине. Из последних сил котёнок пытался выбраться из глубокой ямы, куда его снова и снова сбрасывали безжалостные руки. Мальчишки развлекались.
Мимо шёл мужчина. Малолетние садисты получили по затрещине и разбежались, большая, сильная рука подхватила котёнка и сунула за пазуху.

Пёс был белым с рыжими подпалинами, весёлыми карими глазами и большим чёрным, всегда влажным носом. Когда-то он был охотничьей собакой, даже породистой, но теперь об этом никто не помнил. Хозяин его постарел и уже не ходил на охоту, да и сам пёс был достаточно пожившим, хотя и звали его Мальчик. Он сидел на цепи у будки, стоящей в дальнем конце сада и развлекался тем, что облаивал проезжающие мимо до́ма по дороге машины, проходящих людей и пробегающих бродячих собак.

Кузькина жизнь сразу начала складываться как-то не очень удачно.
В подвале старого кирпичного дома кошка принесла четырёх разноцветных котят. Беленькая кошечка была очень похожа на мать, одному из котиков досталась чёрная шкурка, второму – рыжая, а Кузька получился серым с полосками.
Когда котята немного подросли, кошка привела их в подъезд. Подъезд был, не сказать, чтобы грязный, скорее неухоженный.

Оборвав узду, Пегас умчался,
Лишь мелькнуло вдалеке крыло.
Вдохновенья нынче не дождался,
Вот и с этим мне не повезло.

Рассвет заполоскался в хмари снежной.
Будильник растрезвонился опять.
Графиня, разомкните сонны вежды.
Сиятельство, пора уже вставать!

Зима. Морозец. Гололёд.
По ледяным дорожкам
Собаку мужичок ведёт,
Подвыпивший немножко.

Серое небо, скучающий день.
Снег - отголоском исчезнувшей стужи.
Обок дороги свинцовая тень 
Вольно разлившейся саженной лужи.

Поэзии звенящий марафон набрал разбег.

Стихи везде звучали.
Гремели мэтров голоса.
И им внимали небеса.

Я ковала подкову на счастье,
Полновесным, тугим молотком,
Чтобы горести и ненастье 
Стороной обходили мой дом.

Ночи в августе холодные.
За звездой скользит звезда.
Их падение свободное 
Отражает гладь пруда.

Ах, Коломна, золотые купола 
В изумрудной зелени лесов.
Как малиново звонят колокола,
Смешивая с ветром гул басов.

Негромко музыка плескалась
За геометрией стекла.
Кружилась, билась, растекалась.
Томила, мучила, звала.

Родилась девчонка в декабре 
Тихим утром, ясным и морозным.
Фыркал конь каурый на дворе.
И тянуло запахом навозным.

Колёса поезда стучат,
Ворчит бабуля с верхней полки.
Мол, всё трендят, трендят, трендят,
В душе мороз, в груди осколки.

Старый актер... миллионов кумир,
быстро народ о тебе позабыл.
В прошлом, когда ты на сцене играл,
зал восхищался и молча вставал.

В волшебном саду ночь тиха и нежна
С бескрайнего неба нам светит луна.
На ветках всю ночь там поют соловьи,
Волшебные песни поют, о любви.