Слова все о тебе, а строчки
лишь твой шаг
И глаз твоих разлит бездонный омут.
Быть может, рукописи не горят,
Зато как превосходно тонут!

Потеря моя горькая
На миг не отпускает…
Исчезнувшего города
Фантом у бездны тает.

Катится жизнь, словно поезд, только вперёд,
Я миражи уж не строю, возраст не тот.
Заперта дверь и снаружи ты не войдёшь,
С кем ты теперь, я не нужен, но это ложь!

Подборка о творчестве

Сквозь туман уходящего лета,
Сквозь зелёные струи дождя
По дорожке, знакомой поэтам,
Конь крылатый уносит меня.

Бабе Шуре, по-уличному Шунде, стукнуло шестьдесят. Дети и внуки выросли, и она поняла, что не жила вовсе. Где этот красивый мир, который она ежедневно видит по телевизору!? Двухэтажные дома с диванами посреди комнат, изящные лестницы и балконы, ухоженные дамы, которых язык не поворачивается назвать старухами….
- Вы хотите в пятьдесят выглядеть на тридцать пять? Тогда пользуйтесь продукцией кампании «Эвалар».
- Хочу! Всё хочу!

Память, память – солнечные чары,
Зеркало со свойством золотым:
Я в него смотрю седым и старым,
А себя в нём вижу молодым…

***
Дело было вот в чем. Когда доцент приблизил свой гениальный глаз к окуляру, он, содрогнувшись, увидел, что в белковой жидкости яйца плавал уже не куриный эмбрион, а настоящий ящер размером с цыпленка. У него было четыре чешуйчатые когтистые лапы, гладкая зеленоватосерая кожа, длинный завитой хвост с шипами, остистая спина, но маленькая уже петушиная головка с клювом и серьгами. Покрывшись холодным потом, Файнгольд увидел, как создание открыло один глаз, посмотрело на него с невероятной злобой, и заскребло когтями по скорлупе, пытаясь распрямить хвост…

 

Серпантином осенней печали
Я украсила нынче наш дом.
Нас кленовые листья венчали,
И будил листопад за окном.