Я женщина, мать, я – жена.
На свет я затем рождена,
Чтоб в нём бушевала весна,
Чтоб в жизнь не явилась война.
Мне руки даны, чтоб творить,
Мне тело дано, чтоб рожать,
А сердце дано, чтоб любить,
И жизнь на Земле продолжать.
Ты – муж, ты – мужчина, отец мой и брат,
Стоит за твоею спиной,
Надеясь, и веруя, женщина та,
Что жизнь разделила с тобой.
Я знаю: устал ты и трудно тебе,
Ты весь напряжением сжат.
Ту жизнь, что бушует сейчас на Земле,
Так трудно в руках удержать.
Но жизнь – это жизнь. Воплощение света
В космических сферах небес.
На этой Земле за неё ТЫ в ответе.
Ты, муж, ты – мужчина, отец.

Карпушина Валентина. г. Москва.

НА ВОЙНУ

Achtung! Achtung!
Молния! Молния!
Все отменяется!
Я на войну!
Мобилизация
Полная! Полная!
. . . . . . . . . . . . . . .
Я протерплю,
Я все пойму...

Год оккупации,
Дни перемирия,
Агитки снежинят,
Надежду таят...
Бомбы! Снаряды
Швыряет Валькирия!
. . . . . . . . . . . . . . .
В себе больно, падаю,
Но ноги стоят...

Ранения, шрамы
Пятнеют на лике,
Ангел устал
И волОчит свой путь,
Крылья подрезаны,
И в спине пики
. . . . . . . . . . . . . . .
Я тебя встречу,
Дам отдохнуть...

Награды обвисли,
Да их и не сталось!
Губы иссохли
И жаждут испить...
. . . . . . . . . . . . . . .
Приподниму тебя
Самую малость,
Собой напою
И останусь любить...

А.С. Сажнев, Саратов, 1 октября 2010 года

В местах, где мы живем сейчас с тобой,
Шли каждый день сражения когда-то.
И поднимались на кровавый бой
Восемнадцатилетние ребята...

И грохот танков, как раскаты гроз,
И свежие осколочные раны...
...Идут сегодня, не стесняясь слез,
По площади седые ветераны.

Они войну сквозь годы пронесли -
За мир нелегкой оказалась плата.
По всей стране - поклоны до земли
Могилам Неизвестного солдата.

Уж сколько с той поры минуло дней,
Но о войне не забывают деды.
И мы не вправе забывать о ней
Во имя торжествующей Победы!

Вячеслав Коценко

Залпы орудий салютом гремящие,
Тысячи вспышек победных огней.
В старых солдатских могилах лежащих,
Вспомним погибших отцов, матерей.

Память войны кровоточащей раной,
Болью в душе отдает с тех времен.
С криком за Родину, с криком за Сталина
Гибли не ради наград и имен.

Радость Победы была настоящей,
С запахом пороха, с горькой слезой.
С горем, потерями в сердце щемящими,
Той, Сорок Пятой, Великой Весной.

Сейчас на земле уже новая эра,
Старых вояк не осталось почти.
Но велика для России та мера,
Что заплатили, чтоб Мир наш спасти.

Залпы орудий салютом гремящие
Сыплют на землю осколками душ.
Не нужно слова подбирать подходящие,
Пусть в честь Победы разносится туш.

А за Россию, за Веру, Отечество
Мы постоим, как и наши отцы.
Знает пусть все на земле человечество,
Что мы Россияне - мира творцы.

09.05.03

Память…

Вячеслав Коценко

Россия вновь ликует,
Как в том далеком мае.
Салют весну целует,
«Славянка» вновь играет.

Москва, Одесса, Киев, …
Варшава, Брест, Берлин.
Тех лет пути лихие
И миллион седин.

Победа, Ленин, Сталин,
Как гимн далеких лет.
Врага на клочья рвали,
Фашизму, дав ответ.

По фронтовым дорогам
Не счесть могил солдат.
Помянем скорбным слогом,
Пусть им звучит набат.

И тишиной в молчанье
Весь мир на миг застыл.
С тех лет Земли рыданья
Никто не позабыл.

А тем, кто жив остался,
Пройдя весь ад войны.
Кто падал, поднимался,
Хлебнув сполна беды.

Всем миром поклонимся
До матушки земли.
К их сердцу прислонимся,
Чтоб счастьем расцвели.

***

На площади Победы
Так мало стариков.
Отцов и чьих-то дедов,
Кто лютых бил врагов….

03.05.2010

СОЛДАТУ

О бравом солдате скажите хоть слово,
Он слишком любил эту жизнь.
Была б его воля, вернулся бы снова,
Чтоб верой и правдой служить.

Он жил так счастливо, свободно и мирно,
Не знал ни войны, ни тревог,
Он думал: нет смерти – о как же наивно!
Себе он представить не мог,
Что скоро закончится время былое,
Придет красный призрак войны,
Что будет когда-то на поле он боя,
А мир – это только мечты…

Он дрался за славу, за правду в ответе,
Он дрался за Родину – мать.
Но слава померкнет, вы мне уж поверьте,
А правду в могилу не взять.
Так что же останется после солдата?
И память с годами умрет.
Не надо в бесславье искать виноватых,
Награда героя найдет

Но вышел он в поле, что края не видно
Там мирно стояли цветы.
И трудно представить, что кто-то погибнет,
Погибнешь быть может и ты…
Враги или бесы, друзья или боги,
Мгновенно смешались тела
Для многих открылись на небо дороги,
Солдаты ушли в небеса …

И вдруг он увидел: товарищи рядом
Лежат на холодной земле.
Земля исковеркана страшным снарядом,
Вокруг все пылает в огне.
Но где-то над боем прекрасное небо,
И сердца коснулся удар…
О Господи, Господи, где бы ты ни был,
Прими его жизнь в скромный дар.

О бравом солдате скажите хоть слово,
Он слишком любил эту жизнь.
Была б его воля, вернулся бы снова,
Что б правду и ложь разделить.

Ну что ж вы молчите? Молчите и дальше.
Вам это молчанье к лицу.
Жизнь надо прожить без измены и фальши,
И светлая память бойцу.

Реквием павшим

Тем, кто отдал за нас жизнь свою,
Матерям, сыновей не обнявшим
Я забытую песню пою -
Это реквием павшим.

Тем, кто юность в войне потерял,
И преломленным жизни годами,
Тем, кто счастье на смерть разменял
И высОко вознёсся над нами,

Тем, кто грудью детей заслонил,
И так строго глядит с поднебесья,
Если только достанет мне сил,
Запою я печальную песню.

Всем ценившим земную любовь,
И обретшим великую славу,
Кто уже не поднимется вновь,
И Отчизны защитникам бравым.

Ранним, с горя седевшим в бою,
Простым людям, героями ставшим
Незабвенную песню пою -
Это реквием павшим.

Люди сорок первого года

Вы прошли этот пламенный ад,
Одолели несчастья, невзгоды.
Будто сталь ваш уверенный взгляд,
Люди сорок первого года!

Вот и старость огромным крылом
Размахнувшись, взлетит над главами.
Сохраняет она в этом мире живом
Власть над всем - не над вами.

Среди ночи приснится пожар,
Воскресит ваша память былое -
Как пылает в деревне пожар,
Кружат "мессеры" с яростным воем.

Враг со свастикой так беспощаден и нагл,
Застрочили вокруг пулемёты,
В окнах бьётся стекло и калится металл,
Кровь сочится из трупа чьего-то.

Воздух порохом фаустпатронов пропах,
Смерть сбирает нежданные жертвы.
Запись подвигов ваших хранится в веках -
Тех, кто вражеский бой принял первым.

Я пред вами склоняюсь до самой земли -
Вы особой, гранитной породы.
Ах, ведь если б тогда вы заплакать смогли,
Люди сорок первого года!

Сорок вторая гвардейская

Эх, батарея ты лихая -
Гвардейская, сорок вторая!

Артиллеристы сплочены
Надёжной, безотказной сталью,
Мы словно тем металлом стали
В горниле огненной войны.

Вот за пологой, низкой балкой
Фашистские грохочут танки,

Вгрызаясь в землю русскую бронёй.
Мой друг, схватясь за грудь, упал в траншею,
Над батареей злобный "мессер" реял
И поливал свинцом наш пеший строй.

Затем я вновь с ожесточеньем
Стал из окопа немца бить.
Хотя бы день один прожить,
Дождаться с тыла подкрепленья!

Палили "Тигры" всё точней,
Всё меньше бой вело людей,

Чужие гусеницы с скрипом
Уже давили правый фланг.
Сюда фашистский мчится танк.
Я раненым зашёлся хрипом...

Эх, батарея ты лихая,
Гвардейская, сорок вторая!

Рука бессильной, мёртвой плетью
Повисла, обнажив усталость,
Снарядов больше не осталось,
Но я не сдамся сучьим детям.

Я левою зажал гранату,
И дожидался супостата.

Ты думал, что своей пятой
Растопчешь сердце миллионов,
И братство крепкое народов
Поработишь любой ценой.

Так получай же ты в запале
Сто граммов нашей, крепкой стали.

Ну, вот и всё. Разжал кулак.
Я перед смертью видел небо,
Поля, усыпанные снегом
И вражеский подбитый танк.

Прощай, родимая, лихая,
Гвардейская сорок вторая!

На Берлин

Вот пришла, наконец, золотая пора,
И закончилась грязная вражья игра.
Слышу голос полей, голос наших равнин -
На Берлин!

Знамя красное - братства свободного флаг
Водрузится древком на фашистский рейхстаг.
Всё вперёд наступает солдат - исполин -
На Берлин!

К своей девушке я вновь рождённым вернусь,
К тёплой, влажной щеке я губами прижмусь.
За тебя я три года богов всех молил!
На Берлин!

Свои жизни поставим на чашу весов,
Больше действия, меньше не значащих слов.
На вопросы ответ быть лишь может один -
На Берлин, на Берлин, на Берлин!

День Победы

Он пришёл - этот солнечный день,
Всей страною любимая дата
В тысячи городов, деревень,
В душу подлинного солдата.

Яркой вспышкой вечерний салют
Громко грянет снопом в небосводе,
Памятуя всю радость победных минут
И лишений, страдания годы.

Вновь встречая для Родины праздничный час,
Сердце тонкой струной отзовётся,
И дотоле дремавшая музыка в нас
Звонкой песней Победы проснётся.

И Катюшу российский могучий народ
Хором плавно, красиво затянет,
По погибшим слезу умиленья прольёт,
Добрым словом их подвиг помянет.

Он пришёл, всей страною так страстно любим -
День Победы - великая дата.
Если надо - мы выдержим, мы постоим.
Сын за отца, брат за брата.

Апофеоз войны

Глотать негоже пыль из-под сапог,
Когда земля горит под чьими-то ногами.
В горниле смерти близок эпилог,
Так горе пахнет завсегда деньгами.

Солдаты - только винтики войны,
На бойне режут пушечное мясо.
Спроси у них: кто хочет тишины?
Кто хочет стать воителем запаса?

Им снится мать и девушка Адель
В Воронеже, Рязани и Якутске,
С покатой крыши вешняя капель
И знак обгона на дорожном спуске.

Но лишь дневальный вновь подаст сигнал,
Воскликнув: Эй! Подъём! Вставайте, черти!
И ротный, как великий генерал,
Поднимется в казарму с сигаретой,

Солдат угрюмо китель застегнёт,
Воткнёт в рожок десятка два патронов,
Начальство крепким словом помянёт,
Займёт на полигоне оборону,

С гранаты боевой сорвёт чеку-
Врага так просто не возьмёшь испугом,
А после, как объявят перекур,
Жетон с эмблемой снимет с шеи друга.

Прощаясь, мертвецу закроет глаз
Остекленевших грустно роговицу.
Апофеоз военный - как балласт.
Солдату на столе краюха хлеба снится...

Эти стихотворения я написал, когда мне было ещё восемнадцать лет. Если нужно, то могу прислать также небольшую поэму о Чеченской войне.

Андрей Бикетов.

И делили окоп локоть к локтю - грузин и татарин,
Молдаванин и русский, латыш, армянин, белорус.
Было нации две в том окопе – кто жив, и кто ранен,
И народности две – кто герой, а кто попросту трус.

А потом отшумели военного грома раскаты
Далеко горький час, но как прежде в едином строю
Ветераны войны. Вы, Российской державы солдаты!
Эту песню для Вас я с великой любовью пою.

Вот полвека прошло. Это много и, все-таки, мало.
Мало, чтобы забыть, много, чтобы развеялся дым.
Чтобы всё пережить не полвека, а вечности мало.
Память вечная павшим и низкий поклон всем живым!

1995 год

Номерок

Карта жизни расстелена,
На поляне березовой,
И пунктиром судьба между строк,
Я шагаю уверенно,
Утром пасмурно-розовым,
И на пальце большом - номерок.

Не пугайтесь, друзья мои,
Мне лишь дату рождения
Сообщили лет тридцать назад,
Там, где красным - идут бои,
Защищаю владения,
От тяжелых свинцовых армад.

Где пунктиры разорваны,
Залатаю бинтами я,
И застывшею кровью скреплю,
Моя жизнь - не ворована,
Победит моя армия
Если боль свою перетерплю.

По траве мертвым шорохом,
По поляне березовой,
Протекает пунктиром река,
Пахнет гарью и порохом,
И на зеркале розовом,
Круг от брошенного номерка.

Июль, 2010 год

Больше ничего военного не нашел.... Вдруг подойдет....

Неизвестному солдату…

Затянул небосвод черный дым,
Будто солнце уже не вернется.
Ты ушел совсем молодым,
Бросив взгляд на родное оконце.

Сапоги, шинель и винтовка
Заменили рубаху и плуг.
Так пробралась «война-воровка»
В твой обычный житейский круг.

С первых дней ощутил ты пропажу
Сна, спокойствия и тишины,
Кто-то в душу втащил поклажу
Серо-черных эмоций войны.

Пропадали друзья после битвы,
Человеческий взгляд исчезал,
Когда слов не хватало молитвы,
Чтобы смерти отвадить оскал.

Улетели чутье и сноровка
И огнем запылало в груди,
Подбралась к тебе близко «воровка»,
Заслонив яркий свет впереди.

Твое имя война своровала,
Душу студит суровый набат,
У могилы, где почестей мало
Надпись есть «Неизвестный солдат».

Надежда Вотинцева

г.Москва

Героям боевых сражений

Герои боевых сражений,
Вы знали страшную войну!
Веками помнят поколенья,
Как, погибая за страну,

За честь российского народа,
Народов мира, всей земли,
Вы даровали им свободу,
Фашизм громили, как могли!

Ковали трудную победу
На фронте, в боевом тылу,
Чтоб светлым было наше небо,
Прочь изгоняли злую мглу!

Пешком отмерили полмира,
Европу всю почти прошли,
Во имя жизни, ради мира,
Гранатой вражьи танки жгли.

В концлагерях глотали стоны,
Терпели голод и мороз,
Пускали под откос вагоны,
Рвались в атаку в полный рост.

И спин не гнули пред вражиной,
В Победу верив до конца,
Горели в боевых машинах,
Пройдя короткий курс бойца.

Смотря с высоких обелисков,
В душе Вы гордостью полны,
Не дали пасть Отчизне низко,
Остались Родине верны!

Надежда Вотинцева.

Богу помолились пред дорожкой.
Широко крестом благословив,
Сына провожала мать – Серёжку –
На войну. В путь дальний снарядив,
Положила хлеб в мешок дорожный,
Связанный ее руками шарф…
На душе – так больно и тревожно,
Но рукой дрожащей не спеша
В гимнастёрку образок зашила,
Мысль мелькнула: «Может быть на смерть
Сына я сегодня снарядила…»
Но сказав: "Пора!" - открыла дверь.
Пусть не видит сын мои рыданья,
Не терзает сердце обо мне -
Выпьет еще горя и страданья
На безумной, проклятой войне.
- Чтож, сыночек, с Богом, в путь-дорожку.
Заклинаю, воротись живым!
Миленький, родименький Сережка,
Бей врага и верь - мы победим!
Крепко верь, что зла добро сильнее,
Что зима не вечна – быть весне!
Сад наш зацветёт, зазеленеет
И вернёшься снова ты ко мне.

Сына до калитки проводила
Постаревшая вдруг за ночь мать.
Всё глядела, слёз сдержать не в силах,
Чтобы после – вечно вспоминать…

----------------------------------------------------------

Блокадная жизнь... блокадная смерть...

По земле позёмка кружит,
Небо серое во мгле.
Город, весь подёрнут стужей,
Спит иль умер? На стекле
Перекрещены полоски -
Перечеркнут весь наш мир.
Тени спрятались неброски
В щелях вымерших квартир.

Обессилело, застыло
В серой дымке всё вокруг
Лишь сирена глухо выла,
Чтоб продлился жизни звук.
День ли, ночь ли - всем казалось
Вечность страшная пришла.
Солнце словно испугалось
Удушающего зла.
Испугалась вся природа.
Холодели пальцы рук.
Для блокадного народа
Превратилась жизнь в недуг...

Ночь, иль утро, или вечер -
Сон тревожный прерван вдруг:
Мама с братом нынче в вечность
Тихо отошли, без мук.
Нужно встать, глотнуть водицы,
Спрятан в тумбочке сухарь...
С милой матушкой проститься,
Помянуть родных, как встарь.

Напоследок наглядеться,
Руку братика пожать,
Попрощаться с милым детством,
Стать как папа - не рыдать.
Не рыдать и не бояться,
В сердце страх не допустить,
Нужно с силами собраться -
Маму с братцем хоронить....

Только дверь скрипит в прихожей,
А в углу шуршанья звук...
Мамочка, проснись, поможешь! -
А в ответ - лишь сердца стук...
Нет, не буду больше слушать,
Шубку тёплую возьму,
Лягу рядышком с Андрюшей,
Маму крепко обниму...

Вместе мы теперь навеки!
Жизнь без мамочки - страшна.
Тяжелеют сонно веки...
Воцарилась тишина.......................

----------------------------------------------------------------

Похоронка.

С фронта пришла похоронка.
Мама косынку сняла,
Крепко прижала ребёнка,
Тихо, по буквам, прочла.

Складывать слоги непросто -
Скачут слова на листке...
Вспомнила ночь у погоста
Губ его след на щеке.

Вспомнила мужнины руки,
Первое слово: "Люблю!"
И расствания муки -
Тяжкую долю свою...

Вспомнила всё и не стала
Страшное слово читать.
Скомкала лист и сказала:
-Папка придёт! Надо ждать...

Чмокнула доченьку в щёчку:
- Всё хорошо, ты поверь, -
А по узору платочка
Капают слёзы потерь.

- Мы разобъем скоро фрица,
Папа вернётся домой,
Глянет на дочь - удивится -
Выросла, стала большой.

Крошка уж спит безмятежно.
Мать всё: "Вернётся!" -твердит.
А похоронку небрежно
Бросила в печь - пусть горит.

– Деда, а вот эта вот – за что? – палец Ванюшки уперся в тусклый кругляш под ленточкой.
– Эта? Ох, внучек, – прокряхтел дед. – Это медаль «За отвагу», мне ее, почитай, в середине войны и вручили.
– В середине? А почему не сразу? Ты что, был не отважный? – Наивный вопрос внука, а вернее сказать – правнука, поверг деда Герасима в легкий шок, перешедший в хрипловатый смех, вперемешку с кашлем заядлого курильщика. Кашель и смех, казалось, соревновались друг с другом в попытке придушить старого солдата.
– Нет, кхе-кхха... – откашлялся, наконец-то, он. – Нет, просто, когда началась война, то все люди отдавали все свои силы для победы, все-все… и, конечно-же, всем нужно было дать эту медаль, но ее еще не было... а потом она появилась, и стали выбирать самого смелого и отважного, чтобы они, и все вокруг, знали – их подвиг на виду, как маяк для других, яркостью своей показывающий путь другим. Понимаешь?
– Не-а... – замотал внук головой. – Не понимаю. Раз все отважные, значит, всем надо было давать, ты ведь хвалишь всех, кто хороший поступок совершает, значит и на войне все так-же должно быть.
– Ваня, вот посмотри, все отважные, но кто-то совершает очень геройский поступок, он отважнее всех, и тогда его награждают, понимаешь? Он становится для других примером, вот как ты в садике, когда помогаешь воспитателю и тебя хвалят – ты тоже становишься примером. Теперь понял?
– Ну-у-у-у... кажется, да... – протянул Ванюшка, покачивая головой. – А мы пойдем завтра на парад? – по-детски непосредственно перескочил он на другую тему, отбросив предыдущую, как разгаданную и уже неинтересную.
– Да, пойдем, видишь же, форму глажу. – Дед бережно погладил сукно старой гимнастерки, пронесенной им через всю свою долгую жизнь, сохраненную не смотря ни на что. Пальцы нежно прошлись по истертым временем швам, которые отмечали его жизненный путь, напоминая о разных его вешках, ведь каждая из них была подобна выбитой в камне непонятной надписи, рассказывающей о чем-то, что ведомо лишь ее созидателю. Но ему не нужен был переводчик, чтобы читать, он сам был их автором. Вот эта – след от пули, в 44-м, шальной заблудившейся в пространстве посланницы смерти, выпущенной где-то на той стороне мира, где были, вроде бы, такие же люди, только вот пришли они с одной целью – завоевать и поработить, убить все светлое. Он тогда отделался легким ранением. Оно было легким, ведь ничего не было потеряно, ни руки ни ноги, а отрезанный хирургами кусок легкого не в счет, не в счет… А вот это уже след от изогнутого куска металла, злобного осколка мины , чуть не лишившего его руки, но пронесло, пронесло. «Пронесло» – шепнул он сам себе.
– Деда-а-а-а... – внук выдернул его из нахлынувшего забытья. – Деда, а ты все медальки наденешь, а, деда? Все, все?
– Конечно, все, – нахмурился он. – Как ты это себе представляешь, чтобы я оставил какие-то награды в темном шкафу, когда остальные пойдут на встречу с братьями и сестрами? Ведь каждая медаль, каждый орден, имеют свою душу, внуча… и она живет, помнит, напоминает, рассказывает всем о прошлом и настоящем. Нельзя оставлять награды! – голос звенел сурово, словно натянутый канат, грозящий вот-вот разорваться от напряжения.
– Деда, деда... я понял, дедааа... – внук расплакался.– Не ругай меня, не нада-а-а.
– Ох, внуча, внуча... прости ты старого, не плачь... Просто запомни, что это не игрушки и не мамины бирюлечки-фитюлечки... каждая из них кровью большой оплачена, дедушки твоего и друзей его... и многих-многих других людей нашей родины, которые погибли на войне. Помоги лучше мне, – потрепал он маленький, но упрямый, чубчик родного мальца. – Подай мне фуражку. Вот смотри, вот здесь надо почистить суконцем,– потер он пальцем кокарду. – Сделаешь? А я тебе расскажу, что это за орден.
Они долго еще сидели в маленькой комнатушке деда, которую он содержал, словно землянку, в полном военном порядке, уничтожая любые признаки пыли и непорядка. И хриплый голос деда тек неспешно, погружая внука в истории, которые он никогда не слышал, не читал и не видел в кино. Это был простой суровый рассказ старого человека о тяготах войны, о боли и воле, о победе и поражении, о жизни и смерти.

А наутро был парад...

Их было совсем немного, старых людей, одевших этим утром гимнастерки и кителя, кто-то весь в орденах, кто-то с парой-другой скромно выглядевших медалей, а кто-то и с одинокой «За отвагу», но количество не имело значения. Ведь всех их единило одно – жизненная сила, бьющаяся в глазах, словно в этот день молодая удаль вернулась к ним, распрямив старые плечи и расправив грудь. Это был осколок старого мира, еще стоящий перед новым, наползающим неотвратимо и беспощадно порядком вещей. Порядком, в котором почти не осталось места чести и отваге, в котором слава стала уделом паяцев с микрофонами, а не людей, отдающих свою жизнь за Родину.
С трибун неслись громкие слова, в которых не было огня, а лишь серый туман равнодушия, сытные лица улыбались и воздавали должное людям, которых не понимали и не любили. Забытым всеми, кроме их детей, да и те, зачастую, ушли далеко в новый мир, позабыв своих стариков и потянув за собой их внуков. Но были и правнуки, молодые побеги от старых корней, крепко врастающие в будущее. И теперь они стояли рядом с ними, цепко вглядываясь в глаза своим предкам, впитывая значимость этого дня.
– Памяти павших... боях... Родину... – донеслось с трибун. – Во имя... Залпом... Пли!
И небо разорвал залп, мгновенно превративший стариков в наполненных неукрощенным огнем бойцов.
– Пли!
И руки взлетели к фуражкам, отдавая молчаливое «Славься!» и «Прости...» ушедшим.
– Пли!
И одинокие слезы побежали по щекам, выбритым в этот день до чистоты пергамента, пропадая в глубоких морщинах, избороздивших лица за долгую жизнь. Слезы никто не прятал, и ни одна рука не потянулась, чтобы смахнуть предательницу, выдающую силу душевной боли... нет... это были слезы сильных и гордых людей, не стесняющихся своей слабости, не прячущих ее словно нечто постыдное, присущее лишь детям да слабым людям... но и не выставляющих ее напоказ. Лишь спины стали еще прямее, да руки крепче сжали вложенные в них ладошки внучат, словно передавая им сокрытое.
Этот день принадлежал им.

(с) Евгений Филимонов г.Томск
Jo_fil@rambler.ru

Посвящается ветеранам Великой отечественной войны.

Грустный взгляд пробежал по поверхности:
Стол.Пустой.Ничего лишнего.
И старик, просящий всевышнего:
"Помоги дуракам! Сохрани их!
Ведь не зря я под пулями, танками
Днями лазал в окопах без устали,
Ведь не зря почтальонами шустрыми
Наш доклад разносим был, не зря!"
Вот подобной картиною мрачною
Обернулось желание помощи,
То желанье, что поножью
Было взрезано на земле.
- Ты, старик! Ты спасал свою Родину,
Дом, отца, сына с матерью.
А сейчас просишь ты их у паперти.
И что дали тебе? Ты скажи!
Ничего! Лишь пинки и упрёки!
Ты за них отдал молодость и здоровье,
Ты недели болел тяжкой хворью
С автоматом в ослабших руках.
С вражьей хитростью дрался ты часто.
Ты - голодный, продрогший, без устали
Рисковал своей жизнью. Каждому ль
Даровали такое мужество?!
Так сейчас на каком основании
Они в грязь все победы втоптали?
И ты сидишь продаёшь медали.
Требуй почесть от них взамен!
А старик ничего не ответил.
Но во взгляде читалось всё ясно:
"Дрался я лишь за то, что прекрасно.
Дрался я лишь за то, что достойно.
Я в те годы не думал о славе,
О почёте и о богатстве.
Думал я, что всё будет напрасно,
Если я упаду, не смогу.
Я хотел защитить тех, кто дорог.
И сейчас от них требовать что-то?
Захотят что-то дать, я не против.
Но награду просить? Да за что?"

Неужели Старик не заслуживает награды?..

ЦВЕТЫ ВОЙНЫ

Нет их на свете краше:
Звезды в глазах видны,
Это девушки наши,
Это – цветы войны.

В госпиталях, в окопах
Пули им не страшны,
На партизанских тропах
Наши цветы войны.

Может быть, в чем-то святы,
Может быть, в чем-то грешны,
Рядом встают ребята,
Это - цветы войны.

И каждый год я вижу
В мае, в конце весны:
К нам ветераны ближе -
Наши цветы войны.

Звонок в дверь. Долго нет ответа. Бабушка Мария с трудом передвигается по квартире, поэтому нужно подождать какое-то время, прежде чем откроется дверь и маленькая, кругленькая старушка с очень милым, добрым лицом, испещренным морщинками, - озарит вас своей ласковой улыбкой и мягким старческим голоском запричитает: «Ох, гости-то какие мои дорогие пожаловали! Ох, вы ж мои хорошие».
Когда удастся угомонить беспокойно суетящуюся бабушку – цветы поставлены в вазу, самовар на столе, печенье и сладости на блюдах – мы садимся за стол и начинаем неспешный разговор. Вкусный аромат чая в чашках располагает к уютным посиделкам.
Комната бабушки Марии похожа на музей, с обилием фотоматериала по истории нашей страны в хрониках отдельной семьи, и на выставку работ народного творчества. Стены увешаны портретами и фотографиями разных лет, по углам старинные иконы. Все это обрамлено красивыми рушниками, вышитыми руками хозяйки, и украшено разноцветными веночками и цветами (ее же рук дело). На столе – скатерть связанная крючком – по-моему, вершина рукодельного мастерства. На кровати красочное одеяло ручной работы, а сверху – пирамида из множества подушечек разной величины в вышитых нарядных наволочках, нежно прикрытая сверху, словно паутинкой, рукодельной салфеткой. На окнах - накрахмаленные белоснежные занавесочки, слегка обрамленные вышивкой по краям. На самоваре – кукла в шикарном нарядном сарафане. Впечатление от всего этого просто потрясающее! И сама хозяйка выглядит на таком фоне, как некий сказочный персонаж из иного, нереального мира.
Тем невероятнее кажется жизнь, прожитая нашей почти сказочной бабушкой, полная скорбей, горя, лишений: революция, война, голод, репрессии, потом опять война, голод, вдовство, на руках пятеро ребятишек, тяжкий, почти непосильный труд от зари до зари, дети выросли, разъехались, одиночество, старость, немощи, болезни… На комоде – пожелтевший, старый истрепанный молитвослов и Евангелие дореволюционного издания – неизменные спутники на протяжении всей жизни. Они-то, видимо, и помогли такую жизнь прожить и пережить все тяготы и невзгоды.
Из древнего скрипучего комода бабушка Мария достает небольшой сверток, завернутый в старый шерстяной платок, потом в вощеную бумагу, потом в пожелтевшую, исписанную корявым неровным почерком тетрадь. И, наконец, освободив от многочисленных оболочек, бабушка выкладывает на стол свою самую большую драгоценность: связку старых, истрепанных солдатских писем с фронта – это все, что у нее осталось от любимого мужа.
Каждое письмо – это история. История их жизни, знакомства, взаимоотношений. История их любви.
Мария вышла замуж в 25 лет за вдовца намного старше ее, которого любила с детства. Любила за, так нечасто встречающиеся у мужчин, - доброту, ласковость, мягкость характера. У него на руках, после смерти жены, остались четверо ребятишек – мал-мала меньше. Он искал не просто хорошую жену, но и нежную, ласковую, любящую мать для своих сироток, которых очень любил. Зная Марию с детства, Виктор (так звали мужа) был в ней уверен – она сможет стать верной женой и заменить детям мать. Несмотря на трудность и рискованность такого шага – Мария была счастлива. Ведь у нее есть свой дом, своя семья, любимый муж. Вскоре родился и свой ребеночек. Что еще нужно для счастья!
Но жизнь распорядилась иначе… Началась Великая Отечественная война. В первые же дни - мужа забрали на фронт. Последние минуты расставания. Муж прижал к груди маленький запеленутый сверточек, со всех сторон облепили его старшие детишки, по его щекам текут слезы, глаза виновато смотрят на жену, свободной рукой он гладит ее по щеке. А Мария стоит, окаменев от горя, не в силах поверить в реальность происходящего. Его так мало было – этого счастья. Сейчас он уходит туда, где кровь, смерть – вернется ли?! А как будут жить они?!
- Даст Бог, мы обязательно встретимся! Если не здесь, то - Там…
А потом началась совершенно другая жизнь, полная лишений, скорбей, бессонных ночей, смертельной усталости, тихих рыданий в подушку, страха, от которого не спрятаться и не убежать. Оккупация, голод, постоянный поиск пропитания. Наверное, только молитва и питала в те страшные дни и душу и тело, давала силы, желание жить и надежду – надежду, что когда-нибудь наступят светлые, мирные дни.
Самым радостным лучиком этой надежды были письма с фронта. День, когда почтальон приносил долгожданное, заветное письмо от мужа, объявлялся великим праздником. Вся семья, соседи, близкие и родные собирались за круглым столом, вслух читали драгоценное послание, останавливаясь чуть не на каждой строчке и бурно обсуждая.
«9.08.44г. Добрый день моя дорогая жена Мария. Сообщаю я тебе своим письмом, что я жив и здоров, и того и тебе желаю и деточкам нашим. Желаю вам всем всего наилучшего на свете. Мария, голубка, я, если бы имел крылья, то перелетел бы к тебе, и с тобой бы поговорил. Ты бы мне рассказала свое горе, как ты там с нашими крошечками-деточками бедуешь. Мария, сердечко мое! Я одно письмо твое получил, которое ты писала 21.07. Когда я начал его читать, то я думал, что с тобой мы увиделись, и сами слезы полились из глаз. Ведь не только я несчастливый такой остался сиротой с малолетства, но и досталось тебе около деток-сироток, Мария, голубушка, сердце мое, слезы проливать. Ты знаешь, что они, бедные, ни в чем не виноваты, я тебя очень прошу – ты их жалей, а они как вырастут, то и тебя вспомянут, хотя и не родная, но жалела и любила лучше, чем родная. Мария, голубка, сердце мое, если я жив буду, то тебя я не забуду, никогда не забуду! Я думаю, что я тебя не обижал, жалел тебя и любил. Но, если Бог даст приехать здоровым домой, когда кончится война, то буду тебя еще лучше жалеть и любить, потому что ты у меня достойна самого лучшего, Мария! Всем передавай большой привет. Жду ответа, как соловей лета. От твоего верного мужа Виктора».
А ночью, под мирное детское сопение, письма перечитывались снова и снова, обильно омытые слезами и исцелованные горячими губами, как самое дорогое на свете. Эти слезы, поцелуи, и молитвы преодолевали тысячи километров и долетали до адресата, питая его верой, что Господь не оставит его любимую семью – сохранит, убережет и поддержит в трудный момент. Давали силы и решимость солдату идти в бой для защиты своей семьи, своей земли, своей Родины. Как и Мария, Виктор с нетерпением и тревогой ожидал весточки из дома, каждую минуту думая только о них – своих родных и любимых.
«30.05.44г. Моя дорогая жена Мария, что же это такое: сколько я писем не писал тебе и папе – ответа нет, и сестре написал. Или вы не получаете от меня писем, или от вас до меня не доходят? Моя дорогая жена Мария, мне так скучно за вами всеми, я не знаю, что там дома, или вы живы, или здоровы! В армии служить не плохо, но только не такому, как я, что день и ночь думает про тебя и про детей. Даже во сне вы мне являетесь. Если бы получил письмо, то было бы легче мне, моя дорогая женушка Мария».
«24.04.44г. Я сейчас нахожусь в западной Польше. Нам уже выдали обмундирование новое, а старое мы скинули в кучу и оставили. Мария моя дорогая, я очень скучаю за вами всеми. А к тебе, моя дорогая, если б имел крылья, то перелетел бы к тебе, чтоб увидеть тебя и деток, и узнать, как ты там справляешься. Я вижу тут по селам, что такие женщины, как ты с детьми - бедствуют. Которые с мужьями, то у них уже огороды посажены, а сама с детьми женщина – то нет работы ни взад, ни вперед. Мария моя дорогая и любимая, не плачь, не печалься, как-то оно будет: что можешь – то делай, что не можешь – то не делай. А я, если жив буду, то приеду, и все хорошо устроится. Мария, моя дорогая, милая, я тебя не забуду никогда, я тебя любил и любить буду всегда!»
Эти письма невозможно читать без слез: столько в них нежности, ласки, заботы, беспокойства, любви, но и чувства долга, ответственности за данных тебе от Бога близких, за выпавшие тебе от Бога испытания.
«14.10.44г. Добрый день, моя жена Мария, и добрый день мои детки-крошечки. Сообщаю я вам своим письмом, что я жив, но не здоров, а вам желаю всего наилучшего на свете, здоровья и счастья. Почему я не здоров – я ранен в левый бок осколком. Ранило меня 20.09.44 года. Я вам уже писал и вложил фотографию свою тебе на память и детям своим, чтоб дети знали, что есть у них отец. Женушка моя, голубушка, пишу тебе второе письмо и шлю вторую фотографию. Обнимаю тебя, сердечко мое и целую. Я тебя не забывал и не забуду и за тобой, мое сердце, очень я скучаю».
Но оборвалась тонкая ниточка, соединяющая любящие сердца. Оборвалась внезапно и безнадежно… Пришла похоронка. Нет больше надежды… Мария как-то сразу повзрослела, постарела. Весь груз тягот предстоящего жизненного пути взвалился на ее хрупкие плечи. Теперь, окончательно и бесповоротно, она должна стать в семье и отцом и матерью. Заменить детям не только мать, но и отца. Быть одновременно и сильной, твердой, бесстрашной, и мягкой, ласковой, заботливой. Нужно работать за четверых, не жалея себя, чтоб дети не умерли с голоду, чтоб вырастить их здоровыми, крепкими, трудолюбивыми, добрыми людьми.
Она старалась, всю жизнь старалась, жертвуя собой во всем. Но жизнь есть жизнь. Дети выросли, разлетелись в разные концы необъятных просторов Страны Советов. Конечно, они пишут письма, звонят, навещают старую мать. Но у каждого своя семья, своя жизнь… Периодически зовут мамочку к себе, но она отказывается. Ведь в этой квартире Мария прожила всю жизнь. С ней связано столько воспоминаний: и горьких, и радостных, с которыми невозможно расстаться. Привычная обстановка, родные, дорогие лица смотрят со стен, вещи старинные столько могут рассказать и напомнить, старинная икона Спасителя – родительское благословение на свадьбу – Господь смотрит привычно строго, проникновенно, но вместе с тем - с такой любовью и пониманием. Все это – ее мир, ее жизнь, которую она благословляет, любит, ни о чем не жалея, за все благодаря…

(Это реальная история и письма, приведенные в рассказе - настоящие фронтовые письма, написанные от простоты любящего сердца.)

Наталья Дрозд, Санкт-Петербург, polish_widow@mail.ru

Стена. Глухая. Обветшала.
Кирпич распался: там и здесь.
Я выдохлась. Устала.
В глазах от дыма – резь.

Ты там. Один. За стеной.
Холодно. Тебе, мне, им.
Дом призрачный. Пустой.
Бескровен. Нелюдим.

Движенье. Мысли вслух.
Шепот. Крик. Шуршание.
Вопрос – глух. Ответ – глух.
Замерзшее дыхание.

Туманность. Сон. Отчаяние.
Маятник ворчит: удар, второй.
Тяжелый всхлип. Внимание.
Ты здесь еще? Со мной?

Живой. Вздох. Отлегло.
Краткие безумно интервалы.
Мы здесь. А ведь могло…
Рельсы. Шпалы. Шпалы.

И дрожь, и жар. Сил нет.
Окна нараспашку. Мимо - ветер.
Тихо-тихо. Выключен свет.
Ночь светла. И месяц светел.

Слышный зевок. Челюстей хруст.
Нервное дерганье тела.
Паук на стенке слишком шустр.
А рядом табурет. Села.

- Ты где? - Здесь, за стеной.
Отдышка. Простуда. Не слабо.
Минус пять. Мурашек рой.
А если б не они, то кабы…кабы…

Пальцев щелканье. Вопрос-ответ.
Разговор пустой. Бездушный.
- Свет включили? – Нет, рассвет.
Но к рассвету равнодушны.

Гармония. Хаос. Предел. Беспредел.
Руки. Слова. Притяжение.
- Мы здесь, мы здесь, я еле успел…
Тошнота. Головокружение.

Мысли. Щеки к кирпичу.
Стук. Крики и шептание.
Взлечу. А, может, не взлечу.
Стена – не расстояние.

Кирпич морозен. Мучит жажда.
-Прильни к стене. Тебя не слышу -
Надрываясь, кричит уже дважды.
А там, за стенкой, еле дышат.

Огляделась. Зал…Пустой.
Ламинат. Кусочек шторы.
-Я с тобою. Я с тобой.
Мы спасемся. Скоро. Скоро…

Полка. Шкаф кривой. Открыла.
Скатерть. Топор. Чайник с золой.
Два часа она рубила
Кирпич кровавый и гнилой.

Обвалы штукатурки. Соли слой.
Беспокойно топор громыхает.
Живой иль неживой?
И знает, и не знает.

Чуть-чуть. Всё. Огромная дыра
Рассеялась. Ползет безумная.
Другая комната сыра.
Там выжить неразумно.

Шарит. Где ты? Неужели?..
Рев. Услышала. Бежит.
Он, согнувшись, у постели
Бережно лежит.

Рана. Нетяжелая. Мотает
Белоснежный бинт. Вот нож.
Когда всё кончится, не знает.
По телу каменная дрожь.

Пить. Схватила флягу.
Капля спасительная.
-Я буду здесь. Я лягу…
Кивок неутвердительный.

-Ты будешь жить. Ты слышишь?
Нам надо уходить.
Ты будешь жить, пока ты дышишь.
А я буду любить!

Прижала, как младенца.
Укутав, подняла.
Кровавым полотенцем
Утерла пот с чела.

И вот бредут под взрывы,
Метнувшиеся где-то.
- А рассвет сегодня был красивый…
Совсем как прошлым летом…
07. 05.09.

Юлия Иванова
г. Астрахань
julivanovna@yandex.ru

Рассвет
Спешит раскрасить мир в привычный цвет.
Он помнит, знает, как тогда
Она утайкой быстро собиралась.
Девчонка, на пятнадцатом году,
но всем врала: «Давно мне восемнадцать…»
Спешила жить. Тогда была война, тогда в ней Родина нуждалась.
Никто не помнит, чем она жила, учить немецкий в школе отказалась…
В то утро шла не девочка - Сестра. «Сестричкой» всю войну так и осталась…
И не хотели брать в тот эшелон,
и срезать ей пришлось косички, и,
спрятавшись с мальчишкой под вагон,
тряслась от каждой новой вспышки…
Прошло уже немало лет и зим,
прошла блокада, бой под Сталинградом.
В то время думала она: «Что может быть страшнее, чем война?»
В то время многим так казалось: «Всё позади.
Теперь мы заживем! Теперь не нужно слезы лить за внуков.
Теперь - спокойней будут сердца стуки.
Всё обошлось… Закончилась Война…»
«Все будет хорошо»- они мечтали.
Но искажает Время бег сознания
и ценности меняет на ходу.
Упала в очереди…
Кто была она?
Одна из тех, кто жить спешил когда-то.
Не сыто жить и жить богато, а просто - чтобы кончилась Война…
Своих детей мы учим помнить, что грех бездушным быть,
но часто мы проходим мимо, забыв сказать «Спасибо», что ты жив…
Здесь благодарных больше нет.
Жизнь, раскидав родных по свету, (а ,может быть, их просто нету?), та жизнь прошла…
Врачи накрыли одеялом тело и унесли…
Кому она нужна?
Теперь у мусорного бака стайкой те старики,
Которые, утайкой, из дома убегали воевать.
Их мало, но они еще остались…
И не сдались!
Рассвет, холодными лучами, согреть пытался Мир…

(Написано в соавторстве с М.Славкиным)
2010г.

Вода состояла из солнечных пятен.
Строчил пулеметчик по имени дятел.
Поверх камыша, что шуршал на мели,
Как черные пули, летали шмели.

Под тенью парящего в небе баклана,
А может, разведчика-аэроплана
Неспешная утка, вертя головой,
Утят проводила, как крейсер - конвой.

От дальнего мыса до ближнего пляжа
Кувшинки раскинули сеть камуфляжа.
Под сетью, скрывающей аквамарин,
Стояли не щуки – стада субмарин.

Закат отражался в куртинах акаций.
Откуда ж воинственность ассоциаций?
Прибой среди гальки играл, не спеша,
Зеленою гильзою от ППШ.

Война перестала казаться игрою:
Июнь… и сегодня же двадцать второе!
И вот он в прибое и памяти след -
Не важно, что следу под семьдесят лет.

И стало тревожно от дальнего гула,
И, вроде, с востока дымком потянуло,
И вот по штормовке, как будто в шинель
Ударила… пуля?
Да нет, это шмель…

Идет Кавказская война

Идет Кавказская война.
И в этой новости не фронда.
Сегодня радиоволна
Порой звучит, как сводки с фронта.
Дрожит российская земля -
Идут зловещею толпою
Сыны имама Шамиля
С гранатометом под полою.
Сначала верилось с трудом,
Потом, увы, вошло в привычку:
Опять взорвали где-то дом
И обстреляли электричку.
И не спасают сталь оград
И милицейские заслоны:
Опять на празднике теракт
И вой сирен, и кровь, и стоны...
Взорвали воинский состав…
Потери множатся в отчетах
И смерть, косою поблистав,
Довольно щелкает на счетах.

Кавказа дети под пятой
Разнокалиберных Аль-Каид.
Но что ведет их на убой,
На душегубство их толкает?
О лучшей участи ль мечты -
Чтобы отныне, мол, и присно?
Замес повальной нищеты
С религиозным фанатизмом?
Стремленье жить в иной стране?
К упокоению в нирване?
Подзаработать на войне
Неистребимое желанье?
В народе вызревшая страсть
Уйти на новые орбиты?
Иль накопившиеся всласть
На метрополию обиды?
А может, боль своих потерь,
Не уместившихся в реестре?
В душе ворочается зверь,
Голодный зверь кровавой мести…

Но бунту надобен толчок!
Как утверждал один оратор,
Земля ведь, в сущности, волчок -
Своеобразный сепаратор!
И если местному князьку
Не ублажить свою харизму
И есть обиды на Москву -
Тут и предлог к сепаратизму!
И вот он точит вострый нож,
И ждет особо темной ночи…

И в мировом масштабе тож,
Таких примеров - сколько хочешь.
Да их тут целый чемодан -
На метастазе метастаза:
Стамбул и Белфаст, Иордан,
И Сомали, и сектор Газа,
Тибет, Ирак и Индостан
(где так поют, такие пляски!),
И непокорный Курдистан,
И независимые баски.
И все они за лучший путь,
И всех упомним мы едва ли,
Но не могу не помянуть
Еще Сухуми и Цхинвали…
У всех специфика своя,
Свои подспудные резоны,
Но плач исхода бытия
Не умолкает похоронный.
И все воюют вновь и вновь
С неумолимым постоянством
Кто – за величие богов,
Кто – за границы и пространство.
По миру бродят волны зла,
И если мы заглянем в прессу,
То несть сражениям числа
И завершения процессу.

И здесь не выручит указ,
И не спасут былые гимны.
И пахнет порохом Кавказ,
Когда-то столь гостеприимный.
Как неуклонная волна,
Нас постепенно накрывая,
Идет Кавказская война...
А может, Третья мировая?

Автор: Валерий Ременюк,
valery.remenyuk@rambler.ru

Пламя свечи угасает
Тёмная ночь наступает,
Молится женщина молча
У Бога просит пощады...

Не для себя она просит,
Просит её для солдата!
Верит она что поможет
Выжить ему на войне.

Горькая доля досталась
Матери этого парня,
Плачет она и страдает
Кто ей поможет не знает.

Мало надежды осталось
В сердце её материнском...
Молится сердце и рвётся
Ту проклиная войну!

Много в стране матерей,
Много ушло сыновей...
Нам не возможно понять
Боль что пришлось им принять!

Ольга Забалуева г.Владимир
Greentigra@yandex.ru

Как у нашей у звезды
по пяти лучей,
Не зажгут по нам в церквах
по пяти свечей,

Как у нашей у звезды
по пяти углов,
Не по нам прольется в синь
плачь колоколов.

Как у вражьего креста
четыре конца,
Богородицы глаза
в пепел жгут сердца.

Как у вражьего креста
лап крутой излом,
Грех со святостью в душе
заплелись узлом.

Как печальные глаза
зрят с высот седых,
Господи, помилуй нас,
вечно рядовых.

***

Смерть венчается с любовью на войне
В ненавистной и чужой стороне.
Освящают они брак свой в огне,
Не задумываясь даже о цене.

Знают оба, что сошлись лишь на миг,
Но пустил стрелу мальчишка-шутник
И косу убрав, к невесте жених,
Поцелуем обжигающим приник.

Смерть венчается с любовью на войне,
И подвластные беспечной весне,
Мы влюбляемся вдвойне и втройне,
Заплатить за все готовые вполне.

А это песня

Победа
Век двадцатый наш - век неистовый
Снегом времени заметается.
Остается лишь то, что истинно,
То что свято - не забывается.
Что четыре года пророчилось,
Стало явью в утро туманное.
И война на земле закончилась,
И пришла она - долгожданная.

Пришла Победа алая,
Как ранняя заря.
Вставала небывалая,
Планете мир даря.
Цвела она, зеленая
В раскатах майских гроз.
Хмельая и солена,
И горькая от слез.
Была она кристальная
Вода из рдника.
Такою и останется
С Россией навека.

Совершая вновь невозможное,
Вопреки упрямому времени
Не уходит победа в прошлое
И не тонет в песках забвения.
Орденов и медалей бликами
В каждый дом отечества вхожая.
В ней и радость и слава великая,
И цена великая сложены.

Цвела Победа звездами
Салютов над Москвой,
Отмерянная верстами
Дороги фронтовой.
Была она звенящая,
Пьянила без вина.
Простая. Настоящая.
На всю страну одна.
За ту Победу вешнюю
Должны мы всей страной
Погибшим - память вечную,
Живым - поклон земной!

Можно посмотреть и послушать тут
http://video.mail.ru/mail/diya_i_drulya/_myvideo/3.html

А сон уже одолевает,
Ресницы тянутся к земле
И здравы мысли затмевает
Мысль призрачная о войне.

И плоть уже во власти ночи...
Столь уязвимое оне;
По телу слабость, скрыты очи
И разум теплится во сне...

Еще одна пустая чашка;
Полночи канули во тьму...
Пусть для кого-то ночь и сказка,
А для меня часы в бреду.

Воспоминания беспощадны
Рой мыслей память всколыхнёт,
Воскреснут образы блокады;
Война....и плач вдруг захлестнёт!..

Годы прошли и очень мало,
Осталось тех, кто воевал.
Пусть и победу одержали,
Бог жизнь не каждым даровал.
.....

..успей сказать ветеранам спасибо,
Успей Улыбку подарить
Тому, кто отстоял Россию,
Кто смог атаку отразить!..

Гладких Нина, Волгоград, ninchik909@mail.ru