| pakhnushchy | Дата: Понедельник, 11 Фев 2013, 11:11 | Сообщение # 65 |
 Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 2154
Награды: 83
Репутация: 259
Статус:  | Цитата (irtya) Красота, тёплышко там у вас!
Да вот что-то туман сел... Но я жгу обрезки, дым - столбом: завтра опять солнце будет. 
Добавлено (10.02.2013, 19:46)
---------------------------------------------
Цитата (olgaishim) и обзавидовалась - тепло, виноград.
Так ото ж, Оля. Кабы не виноград да не горы под боком, не застрял бы я в Ессентуках! 
feval, Валентина, свои стихи я читаю плохо. Увы. 
Добавлено (11.02.2013, 11:11)
---------------------------------------------
Дневники
Продолжение, начало — см. Сообщение № 10
ХLI. (Зарисовка)
Догоняет зима февралём. Уползает в пургу
электричка, червём извиваясь, и — тонет в снегу,
как в молочном тумане, который замёрзший художник
замороженным ветром рассёк, расчесал на штрихи,
бесконечно колючие, как молодые стихи —
без размера и рифмы... Метель заметает треножник
и грунтует мой город, как я грунтовал полотно,—
без сюжета в глазах... И, пожалуй, теперь всё равно,
потому что решимей она, чем рука живописца,
чем любой непонятного цвета никчёмный квадрат,
чем игрушечный мир геометрии... Окна горят —
не квадраты, конечно. Но могут в метель пригодиться...
26 февраля 2011 г.
ХLII. (Искусство толерантности искусства)
Европейская сдержанность — против тебя и меня, —
мастерства избегая, как окрика или огня,
слепо-глухо спешит усреднять, чтоб терпимая масса
точно так же смогла занести над бумагой перо
и вертинским рыдать, обрядясь понарошку в Пьеро,
как и тот, кто не шутит, кому болевая гримаса
ниспадает от Бога подобно шипам под ступни...
По униженным и оскорблённым равняют они
то, что чище соплей или выше черты ростомера...
Достоевщину можно жалеть, но искусство Стигмат —
это право Творца, как моё — на любовь или мат!..
Нетерпима терпимость — боится и судит: хи-ме-ра...
21 марта 2011 г.
ХLIII. (Март)
Дожидаться уж нечего больше. Кончается день,
как кончается рыба на льду. Бесконечная тень —
по всему горизонту, отсюда — до самого края,
где нависшее сизое небо размазала мгла,
заглушившая свет, потому что на землю легла
не спросясь никого, будто нет никого, — и не тает.
Есть движенье пустое, бесцельное, ради тепла,
по броне ледяной, потому что ещё не стекла
хлипкой грязью по старой брусчатке вдоль битых бордюров,
указу́ющих мнимые рамки земного пути.
Только, кажется, сдох горизонт, и мешает идти
то ли сука зима, то ль весна, недогретая дура...
24 марта 2011 г.
ХLIV. (Неевропейское, ответ коллеге)
Ударения в строках и са́мый рисунок строки —
убивать не должны, потому что должны быть легки,
чтобы тот, кто читает, не мог спотыкаться о слово.
Для убогих руины, конечно, — сплошной авангард...
Но принять не могу разрушительный белый азарт,
потому что не всё хорошо, что бело́ или но́во.
Раздражение от несозвучий — не лучший приём
изложения мысли. И если стоять на своём,
мастерство отрицая, то, видимо, это упрямство
раздербанит Россию, убив поначалу язык,
а потом — и её... Если первым был стон или крик
или слово любви, то зачем отвергать постоянство —
всё равно, что измену творить после слова "клянусь"?
Говорите по-русски — и вы сохраняете Русь!..
28 марта 2011 г.
ХLV. (Рефлексия бездарности)
Одиночество — не приговор. Золотое тепло
эдисоновой лампы к столу не пускает стекло,
покрывая его неприятной прохладой. Бумага
на столешном стекле ожидает работу. Пора
передать ей слова и закончить работу пера,
и смотреть, как чернила теряют под лампою влагу,
и поставить на строки стакан, и налить коньяку,
запивать папиросу, затяжкам даря по глотку,
и оценивать мёртвые строки хмельными глазами,
и, поскольку чужие глаза равнодушны, сухи, —
понемногу коньячные капли размоют стихи,
и слова растворятся. Исчезнут. Размоются. Сами.
В непричастности строчек к поэзии лист уличён...
...и появится новая запись в дневник. Ни о чём.
31 марта 2011 г.
ХLVI. (Премия «Поэт»: глядя из Петербурга)
Премия «Поэт»: глядя из Петербурга:
стенограмма http://poet-premium.ru/news/20110221.html
Александру Кушнеру
Леонид, Фермопилы узки для огромной толпы...
Крышу храма — любого! — всегда подпирают столпы.
Да, философу есть что сказать, только дорог пергамент,
и поэтому более значим уродец Эзоп
вопреки положенью раба. Твою мать, эфиоп,
за твои батоги... ну и что, что босыми ногами
попирает он землю?.. Пора просыпаться, пора...
И пожалуй, что времени нет разобраться с утра
в символизме кошмаров, в клочках изведённой бумаги.
Я, быть может, не вспомню и пары десятков имён
уважающих русскую речь (среди тех, кто умён)
и кому на свои Фермопилы хватает отваги:
устоять, сохранить и, собой подпирая, сберечь
в перебранке — лицо и в поэзии — русскую речь.
04 апреля 2011 г.
ХLVII. (Без настроения)
Потеплела на вишне кора. Чёрно-пепельный цвет
заменён на коричнево-красный. Сегодня рассвет
изумрудные точки поставил на ветках сирени.
Ожидается дождь, чтобы смыть тротуарную грязь.
Ожидание давит, и это влечёт неприязнь
ко всему, ...как к чужому беспутству и к собственной лени.
Междувременье. Холодно. Слякоть... Дорожный изгиб
пролетает "мажор". Повезло: он пока не погиб
ни на скользкой дороге, ни в тёмном подъезде от пули.
Впрочем, кровь на ступеньках — не то же, что грязь из-под шин,
эту — запросто щётка снимает со старых штанин,
так что, пусть себе ездят, пока им хребет не свернули
те, кто следом за ними пойдут на безвременья круг,
чтоб запомниться грязью, а грязи — обсыпаться с брюк...
05 апреля 2011 г.
ХLVIII. (Автостёб, или Не дождавшись пародии от Лёшки Березина…)
Я останусь в веках. Нет, не весь, но останусь в веках —
на ай-пи адресах или с "Паркером" в старых руках,
и вопрос обо мне засобачат в единый экзамен,
и какой-нибудь малый не сможет ответ написать,
но придёт на кладбИще, и скажет могилке: "Нассать!"
и нассыт, паразит, правя меткость кривыми руками!..
Не шестая палата — мне слава одна по нутру!..
Нет, я весь — не умру, ни за что никогда не умру,
потому что старушка, вбивая на "Яндексе" слово,
натолкнётся нежданно на мой поэтический дар
и зайдётся в слезах, и на рёв прибежит санитар
и прикрикнет слегка: "Ну чего разревелась, корова?!."
А она, агонируя, скажет: "Читай, он — велик:
нихрена не понять, но какой, бл...ь, чудесный язык!"
05 апреля 2011 г.
ХLIХ. (9 дней одного подземелья)
Не рифмуется кровь, — ни поэзии, ни красоты, —
незамыта на мраморе, там, где назавтра цветы
наши руки положат, раздвинув зажжённые свечи,
откупаясь от смерти, от страха безрукой души...
Сострадаем, ребята, и этим — уже хороши,
миновало ужасное, — будем же "со-", человече,
созерцая страдание, (иль, сострадая, — смотреть)...
Завтра смоют остатки, а что не успеют стереть,
то затопчем ногами, смешав с принесённою пылью,
где — разбрызганную, где — по каплям ушедшую жизнь.
...продают поминальные свечи, — душа, отвяжись,
проплати их, рука, — завтра новых достаточно выльют
парафиновых дел мастера. И откупится грех...
Отбояться придём — за себя. Догорает — за всех.
17 апреля 2011 г.
L. (Молитва оптинских старцев)
Почти буквально...
Обращаюсь к Тебе: дай мне, Господи, лёгкой Рукой
в это утро Твоё невесомый душевный покой
для всего, что несёт неизвестность грядущего часа.
Дай всецело предаться ниспосланой Воле Твоей,
дай мне помнить, что всё — от Тебя и ничто — от людей,
дай мне веры, что всё — с Твоего Вседержащего Гласа.
Научи удержать неразумную силу мою,
не смущая родных, дай разумно управить семью,
дай мне силу снести все события и утомленья.
Научи меня верить, молиться, терпеть и прощать,
и любви — научи, и гордыню мою — укрощать,
и управь меня помнить до вечера это моленье.
Для всего, что несёт неизвестность грядущего дня,
и на всякий мой час — поддержи и напутствуй меня.
06 мая 2011 г.
LI. (Глоток старого вина)
От глотка согревается горло... Неспелый орех,
горьковатый слегка, оттеняет букет. Изо всех
невозможных законов — терпенье становится главным.
Я, по капле, как время, в себя добавляя вино,
согреваю сердечную мышцу. Старея, оно
уподобилось крови и стало практически равным
ей по цвету и по обретённым годам и теплу,
и по дивному свойству неспешно скользить по стеклу,
оставляя себя, как на золоте, в тонком бокале...
Так же ты наполняешь по капельке сердце моё —
и собою, и временем. И дорогое питьё
не стареет — крепчает и не иссякает в граале,
о котором все знают, однако никто не видал...
Нет, грааль — не сосуд, он — собой наполняет бокал!..
11 мая 2011 г.
LII. (Слушая «Охоту на волков»)
...и по-русски повеситься нынче в Руси не дадут,
потому что китайское мыло крошится о жгут,
и петля не фиксирует шею, и нет асфиксии,
а мучения длятся... «Верхам» откровенно насрать,
что «низам» невозможно не то, чтобы жить — умирать:
слишком тяжко и больно, и дорого нынче в России
получить на погосте могилу... В дому — колыбель
новорожденным, сами пристанище, хлеб и постель —
это роскошь, и завтра объявят об этом в декрете
и обложат налогом, как выводок тощих волков
в многоснежные годы обносят рядами флажков,
чтобы бить номерами, а малых — засовывать в клети
и воспитывать псов, и давать им подачки с руки...
Ох, Владимир Семёныч, не дай же нам Бог — за флажки...
15 мая 2011 г.
LIII. (Из Матфея)
2. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря:
3. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.
Евангелие от Матфея, 5
Только нищие духом — блаженны: обрящут они
то, что ищут. Пусть это — не тайна, а в небе огни
или запах цветков алычи, или тёплые горы,
истекающие по разбуженным склонам водой,
или радость удачи вослед за вчерашней бедой,
или бедный мой дом, на который не зарятся воры...
Если нет ничего, — пустота наполняется днём,
тем, что он принесёт (этот день), что содержится в нём,
потому что ему не мешает прожитое время,
потому что обиды прошли, не успев омертвить
покаянную душу, и некого гнать или бить,
потому что никто не способен оставить в ней бремя
неприкаянных тягот... Свободное сердце готово
наполнять себя миром... И снова — готово. И снова...
16 мая 2011 г.
LIV. (Тебе)
Уходила ли ты, или я уходил навсегда,
Мы творили беду, или нас сотворяла беда, —
нам всегда было мало, всегда не хватало друг друга.
Вряд ли стоило маршевым шагом идти по судьбе, —
надо было отдать, но всегда не хватало себе, —
вот и шло: слово за́ слово, о́ко за о́ко — по кругу...
Так и шло бы, наверное, если бы ангелом Тьмы
не явилась однажды Любовь, неценимое "мы"
предлагая оставить в одном обособленном эго —
неделимое то, что мы тщетно пытались делить...
Непришедшая смерть научила не брать, а любить-
да-не-чаять-тепла — не просить прошлогоднего снега!..
Нет свободы прощать — всё равно остаётся усталость, —
есть свобода неглядя отдать, что в душе оставалось.
23 мая 2011 г.
LV — LVI. (Площадь Империи)
На открытие памятника Бродскому в Москве
А.М.
Тишина по задворкам империи. На площадях
под полу́денным зноем — покой. На гнедых лошадях
ковыляет патруль, умирая от духа навоза
и лениво сражаясь с десятком назойливых мух.
У стены на скамье тихо греется пара старух
после тщетной попытки борьбы с наступленьем склероза,
заменившего девичью память и то, в чём они
забывались, когда ночевали уже не одни...
А теперь целомудрие снова вернулось на лица,
разделившие это ненужное слово на два,
правда, мудрость в обеих едва за склерозом жива,
будто жить неспособна, когда ей пришлось отделиться
от своей половины, своей недопонятой "цело-",
как душа, что, от плоти отстав, зацепилась за тело...
—
Одинокое солнце в зените — застыло на месте.
Город замер, а может быть, попросту вымер к сиесте...
Р.М.
Полусонная стража седа́лищем давит седло,
уходя в переулок. Никто никому не назло
не шумит, не бунтует, поскольку вчера ещё — было
(что — не важно, но — было!), а память желудка — тиха,
в крайнем случае, тише, чем память любви и стиха
и покладистей памяти тренья верёвки о мыло.
Остаются старухи и старенький памятник в рост,
пересохший фонтан и дымящийся конский навоз,
и над этим навозом жужжащие жирные мухи.
В остальном — тишина. И застывший бетонный поэт
не услышит стихи: умирают поэты, и нет
тех, кто чистую речь донесёт до бетонного уха.
Со щитами в руках, стража пешая, строясь во фрунт,
на разбуженной площади ждёт назревающий бунт.
30 мая 2011 г.
LVII. (Обман)
Алёше Локису
Уходящие годы — пусты, за спиной — ничего,
мимо славы — пешком, время ветра несёт волшебство
и беспечность успеха не в руки, а над головою.
Как-то выросли те, кто вчера пресмыкались у ног...
И не то, чтобы выше расти помешал потолок, —
просто сил не хватает хоть раз, да заняться собою.
Нет ни воли, ни силы нести предназначенный крест,
но живуче желанье иметь указующий перст,
где-то сверху касаться чужих неустроенных судеб
и судить, потому что усталость от жёсткой борьбы
понукает уйти из рядов, где судимы рабы,
чтобы быть несудимым, а значит — вертеться меж судей...
...сил не хватит на труд, но остались — на жалкий скандал
и на маску, ходить под которой, наверно, устал...
13 июня 2011 г.
LVIII. (Год активного солнца)
Занавешен дождём ряд оконный напротив. Теперь
год активного солнца — дожди. Небеса без потерь
обойтись неспособны — текут, от огня охраняя
всё, что ныне трепещет от капель на ветках. Спеша,
пешеходы обходят моря. На руках малыша
и какие-то свёртки мамаша несёт молодая,
вызверяясь на цаплю в очках с кривоногим зонтом
за своею спиной и грозясь разобраться потом
(но когда — неизвестно) за то, что страдает ребёнок,
что чудак — никудышний отец, безответственный муж,
что не может укрыть от воды и петляет меж луж,
что идёт — не идёт, а плетётся, как будто спросонок,
что неласково лето и, в общем, неправильный год!..
Год активного солнца — идёт-дождь-идёт-дождь-идёт...
15 июня 2011 г.
LIХ. (Изгой)
...О плевках — это точно и, право, мой друг, не смешно...
Уходя уходить... Решено — значит, так решено.
Но искать покаянья у тех, кто укрыт за спиною,
кто не может себя защитить и стучит по спине,
понукая другого к защите, а значит — к войне,
а потом — предают? Иль у этих, кто брызжут слюною? —
Это право избыточно! Горек преломленый хлеб,
потому что надет на копьё. Так не делают треб:
искушенье такое вкусить — искушение смерти.
Догадайся, за что иудеи распяли Христа?
Это просто: боялись Его, как боялись креста!..
Вроде люди... Сказал бы, что — черти, да вроде не черти...
Что жалеть, если тот, кто вчера возопил: помоги, —
предал ныне и присно? Не бить же своих: не враги...
23 июня 2011 г.
LХ. (Ответ миротворцу)
ЗВШ
"Пастернака ещё не читал, но готов заклеймить!.." —
этой фразой всегда разрубается тонкая нить,
на которой недавно висела судьба разговора...
Честь, пусть даже она у пропойцы, — не пепел, не вздор,
и её сохранить — это, право, совсем не позор,
ну, а если — позор, то бесчестие — хуже позора.
Нам не стоит словами играть. Всё положено на
то, что, в общем ещё не дало никому нихрена:
мне — друзей и победы, тебе же — венца миротворца...
Понимаешь, вертеться меж белых и чёрных нельзя, —
не вертись, потому что нигде не запишут в друзья, —
вот последнее, чем отвечает измене пропойца.
Да, болит... Но — обида? Обиды к изменнику нет.
Остаюсь необижен — увы!
Бывший друг
и поэт.
24 июня 2011 г.
LХI. (Южный дуэт)
Растворяя в циане нестойкие перья белил,
облака раскрывают высокое солнце. Убил
жаркий северный ветер остатки прохлады и влаги.
Проступают солёные капли на старом челе,
высыхают у ручки чернила. Она — на столе,
потянулась к бумаге, но ей не хватило отваги
истекать раздраженьем на белый нетронутый лист,
он — как снег на вершинах в окне — безупречен и чист,
только сух, как под нёбом язык, и поэтому жажда
порождает молчанье. Мы с этою жаждой — на "ты",
мы не терпим друг друга, но ради его чистоты
сговорились не врать. Тот, кто первым сдаётся, однажды
уступает права на владение правдой. Старо
состязанье, как мир... Я — макаю в чернила перо!
26 июня 2011 г.
LХII. (Ольга)
Запылает огонь, затрещат, заиграют дрова,
согревая лицо, но его освещая едва,
золотым переменчивым светом танцуя в зеницах...
И поэтому будет казаться, что прожитых лет
ни искать, ни касаться не надо, их попросту нет,
и возможно не только любить, но и снова влюбиться.
И опять: ни вчера, ни сегодня, ни завтра — сейчас.
И нигде никогда никого, кроме нынешних нас
и цикад, разрушающих тихую ночь. До рассвета
остановлено время, и небо, и звёзды на нём,
и планета, которую мы согреваем огнём
и собою, и Бог нам беспечно потворствует в этом.
Нам с тобою легко, мы с тобою живём налегке.
Чай из листьев малины и вишни кипит в котелке.
14 июля 2011 г.
LХIII. (Письмо)
Т.Осиповой
О несчастии пишешь, о том, что идёт мимо рук,
что могло быть твоим — твоё тихое счастье, и друг —
это тот человек, кто не скажет тебе: "дорогая",
не нальёт ароматный "Medoc", восхищённое "Belle"
не проронит, с тобой не разделит ни стол, ни постель,
что семейный эдем недоступней библейского рая?
И погоня, и жалость к себе не меняют судьбу, —
это понял бы каждый, когда бы в итоге (в гробу)
смог бы сам оценить насыщение жажды погони.
Дориан был, конечно же, прав, убивая портрет
пусть на склоне своих непрожитых, но попраных лет:
остановка в пустыне важнее гинеи в ладони.
Задержись, подними попираемый обувью прах,
не беги за ним дальше, ведь всё — у тебя на руках.
16 июля 2011 г.
LХIV. (Безвременье)
Перемена эпохи не в смене правителя, но
в том, что стало возможным, что раньше казалось грешно:
в перемене источника правды, идей или целей,
о которых привычно не думать: не наше — не сметь...
Нет, пожалуй, не в этом... Всё будет разбито о смерть —
разбивается всё, даже то, что мы раньше не смели, —
всё порвётся о жёсткое время, как строй о картечь!..
Но эпоха меняет уклад и привычную речь,
и чужим языком наполняет чужие страницы,
упрощая вопрос и к нему уменьшая ответ,
чтобы были возможны короткие "да" или "нет",
чтобы всё остальное забыли бинарные лица,
потому что — безвременье, кто теперь не без греха?!
...Нет, эпоха ещё не безмолвна, — эпоха глуха.
25 июля 2011 г.
LХV. (The Persistence of Memory)
Эта дрянь на руке тормозит, будто не завели,
будто плавится, как на известной картине Дали,
истекая оплывшим металлом по влажному телу
вместе с тонкими клочьями кожи. И солнце на ней
оставляет под линзами пота ожоги сильней,
чем перо золотое — чернильные пятна на белом.
Раздражение — это причина для злости. Она
достаёт хуже мыши, оставившей в коже слона
разрушение плоти, чуму и окатыши кала,
орошённые кровью. Она вырождается в то,
что в кисель превращает мозги, а броню — в решето,
выедая равно мою волю и твёрдость металла.
Каждый миг бесконечнее пытки. И времени счёт
незаметней движения солнца... Печёт и печёт...
02 августа 2011 г.
LХVI. (* * *)
...и светает уже не к пяти, а без четверти шесть.
Полируя о время часы, как девчонку о шест,
ночь весьма неохотно танцует рассвет, и усталость
тяжелеет в затылке, песком оседает в глазах,
примиряя с дремотным покоем и радость, и страх,
и всё прочее, что между ними ещё оставалось...
Не ночная жара — духота застилает глаза.
Верно, будет прохладно, но прежде случится гроза,
и, предчувствуя это, под Спас онемевшая, птица
огласила окрестность заутренним щебетом, — он
предварил и рассвет, и свячение, и перезвон,
и смиренными ставшие, всякие — всякие лица...
От потёмок до хлипкого света — не взгляд и не шаг,
но движение ветра, движение звука в ушах...
14 августа 2011 г.
LХVII. (Письмо без контекста)
Татьяне Осиповой
Если ты, пуще правды моей и сомнений, — права,
если то, что написано мною, — не просто слова,
если это — поэзия с первою буквой — строчно́ю
или, хуже того, прописной в этом слове, и ты
наблюдаешь меня как вершину, и с той высоты
я могу позволять себе всё, и плевать — на земное
(и не только), и к подписи нагло добавить: "поэт", —
то тогда у поэзии шансов практически нет
оставаться собой и хранить совершенство... И всё же,
ты прочти беспристрастно строку за строкой. Без труда
и страданий написано многое — так, ерунда —
будто шёл и легко улыбнулся кому-то прохожий...
Слишком запросто всё — как достать из кармана пятак...
Так, увы, не бывает, поскольку не может быть — так!..
22 августа 2011 г.
LХVIII. (* * *)
М-е
За порогом — нытьё в межребе́рье. Закрытая дверь —
за спиной, а за ней — отголоски вины и потерь,
порождённых напрасно, всердцах, этой самой виною.
Можно как бы вернуться, с повинной зайти головой,
можно в сердце своём приглушить нескончаемый вой,
но оно не отпустит — оно не смеётся, а ноет...
Свойство склеенной чашки — на полке стоять напоказ,
потому что способна не жить, а обманывать глаз,
потому что хрупка, потому что рукам неприятна:
всякий раз при попытке хоть чем-то наполнить её,
надо ждать, что стареющий клей не удержит питьё,
и оно протечёт, и под чашкой останутся пятна...
Открывается дверь, чтобы выместить силу свою.
У двери на столешнице чашка — на самом краю.
29 августа 2011 г.
LХIХ. (Шутка)
Тишина непроглядная, тьма разлилась, немота –
не залает собака, нет друга, не видно креста –
остаётся теперь уповать лишь на высшую милость…
Т. Осипова
...в полночь пёс забрехался, как будто по знаку, как раз
ни с чего, в никуда, просто так... Это — знак! это — глас!!
это — знаменье, силу которого знают собаки,
потому что на цепь их сажает злодейка судьба,
и они философствуют (по положенью раба),
если только не спят среди ясного дня и во мраке
одиночества ночи!.. Какая там, к чёрту, луна —
новолуние в мире, за дверью — низги, нихрена,
с этих стразов небесных — ни света, ни денег... Ногами —
то улиток давлю, то — по лужам ступаю... Лоза
дарит капли на спину: недавно шумела гроза —
покурить бы спокойно, куда уж заняться стихами...
В общем, всё надоело... И темени этой под стать
на душе — тоже сумерки... Видимо, надо поспать!..
05 сентября 2011 г.
LХХ. (Выбор)
В палачи иль в герои — не выбор: палач и герой —
таковы поневоле... И разная вроде бы роль
и судьба у обоих, но ходят — одною дорогой,
просто каждый — отдельно и каждый — своей стороной,
и квартиры обоих, наверное, — с общей стеной,
и друг другу, наверное, руку дают у порога,
презирая друг друга втихую. Их делает жизнь.
Обстоятельства жизни могли бы без них обойтись,
но зовут — и они подчиняются зову. А впрочем,
если всё на авось, то любой результат — геморрой.
Значит, нужно его разгребать, значит, нужен герой
или вместо — палач, или оба. И всё же, непрочен
выбор роли, а значит — нет права на правду: однажды
и герой, и палач — уживаются, кажется, в каждом...
18 сентября 2011 г.
LХХI. (* * *)
Не боящийся зла — не отступится. Но и в борьбе
нет победы важнее, чем та, что победа — в себе,
даже не над собой — над своей усмиряемой силой,
над попыткой покой разменять на победный восторг,
потому что борьба превращается собственно в торг,
как набат на ристалище — в гонг иль в тревожное било.
У борьбы, как у сущего смертного, важен итог,
но итог — невозможен, поскольку бессмертием Бог
наградил пусть не тело, так дух... Есть бессмертная вера,
уходящая в вечность, в посмертную память и в то,
что висит над обрывом каньона, как кромка плато,
низвергая со скального выступа тяжесть химеры,
порождающей страх. Унимая вибрацию тела,
не победа парит, — над землёю душа полетела!..
19 сентября 2011 г.
LХХII. (Из Топологии, шутка в манере Пуанкаре)
Г. Я. Перельману
Положение "над" заставляет молчать. В тишине
суета рассыпается в прах. Постороннее не
отвлекает на логику ссоры бесценное время,
и оно не петлит и не ставит события в круг
тавтологий напряга, не валит работу из рук
и не губит само ощущение счастья. Системе,
замыкающей форму в одну из осмысленных сфер,
важно быть невредимой. Изъяв на особый манер
из поверхности точку, её превращают в окрестность
из оставшихся в плоскости и вырождают в компакт
Лобачевского — это вполне установленый факт,
и похоже на правду: сантехников, люки и местность,
у которой набор измерений теряет одно...
...здесь — покой, мат не слышен — его отделяет окно.
26 сентября 2011 г.
LХХIII. (Эпилог)
Себе любимому
Як умру, то поховайте...
Т. Г. Шевченко, «Заповіт»
Завершается год. Незаметно. Обычно. Как день.
Меньше стало азарта и страсти, но выросла лень
и собой одевает меня, как под вечер — дремо́та.
Было много забот, но увы не случилось чудес…
Достижением цели погублен живой интерес, —
закрываю тетрадь, чтобы вирши не стали работой,
щоб душа не померла в папері, щоб кінчик пера
не діждав зненавидіти біле… Вже, брате, пора
забувати майбутнє, пора повертатись до себе,
як пора поступово звикать до сирої землі,
чи до неба — якраз з Батьківщини летять журавлі
десь у вирій чужий… До землі чи — до синього неба…
West or east… Winter wind freezes equally. Never mind that
who will dіg me the grave. And no matter where I might be dead.
03 октября 2011 г.
LХХIV. (Второй круг)
Тишина давит словом... Наверное, давит... Она
тяжела нерождённой фонемой, как вид из окна,
предлагающий свежесть прогулки сидящему в доме
за надёжным замком... Слово, замершее на устах,
или в знаках, несложенных вместе, рождает не страх,
так тревогу (хотя бы тревогу, а что ещё кроме?),
потому что белейшие ангелы знают и так,
что поэт — безнадёжен, как сказочный Ванька-дурак,
и не сто́ит ни бело-пушистых, ни их разговора
о возвышенном (то есть о правильном)... Им невдомёк,
что строка пролетает не вдоль по листу — поперёк,
начинается буквой, но всё же — из боли и сора...
Не дано ощутить им, как давит ребёнок на плоть...
Не да-но... Не родить, — так убить... Не убить — уколоть!..
07 ноября 2011 г.
LХХV. (К иконе храма на Долине Роз)
Припадая к иконе, забыть, что намоленый храм
соблюдает порядок, что всё в этом храме — не нам,
но Ему одному, у которого — сила над нами,
и увидеть живое лицо и живые глаза
и слезу, и поверить, что это — живая слеза —
для меня и со мной, потому что моими слезами
по лицу моему неспособна скатиться беда,
потому что мои — не живая, а просто — вода,
от которой пустеет душа, но — не лучше, не легче,
потому что из сдавленных лёгких не вырвется крик,
потому — это вера слезой оседает на лик,
...и — надежда, которая грузом ложится на плечи...
...и тогда Вседержитель меняет кривые судьбы́,
возвращает — живых, оставляет пустыми гробы...
16 ноября 2011 г.
LХХVI. (Осенне-весенний дивертисмент)
За Кремлёвскую Стену намерен вселиться чудак,
у которого, всё, что он хочет, — не то и не так,
у которого правда на правду едва ли похожа,
над которым уже не смеётся большая страна,
потому что для смеха — хотя бы надежда нужна
и лицо... Ну, такое, — хотя бы не постная рожа...
От Стены до границ — безнадёга и робкий покой,
наводимый его безнадёжно тяжёлой рукой,
о которой не мог бы когда-то мечтать Долгорукий...
Пусть не вяжут пока по рукам и ногам, но узду —
приготовили каждому, кто из последнего мзду
собирает — отдать для покупки казною базуки,
из которой однажды получит огонь и картечь!..
Встал чудак над Россией — Россия обязана лечь!
17 ноября 2011 г.
LХХVII. Авва, Отче (Отче наш…)
Отче наш, Авва, Отче, который — один в небесах,
да святится же имя Твоё, да пребудет в руках
Твоих воля Твоя, яко мы уповаем на волю
и на царство Твое — да пребудет оно на земли
и на небе. Наш вышний и святый, молитве внемли
и по нашей молитве дай зёрен с небесного поля
яко с пашни земной. Яко мы отпускаем долги,
так и Ты отпусти нам за нас и за наши враги
и за други. И не приведи к искушениям слова,
но избави от нашей неправды — от наших оков.
Яко есть Твои сила и Царство, во веки веков
будет слава Отца, слава Сына и Духа Святого.
Сохрани и помилуй, и дай нам принять, что назначил,—
и свершится по воле Твоей, и не будет иначе!
12 февраля 2012 г.
LХХVIII. (* * *)
Уложи меня спать, уложи меня спать, уложи
на истлевших фуфайках в траве у соседской межи,
под берёзовый шум, под жасмина снежок — под забором,
за которым был начат, которым закончился путь, —
как последнюю сволочь, которому негде уснуть,
чтобы не было глаз и не стало пустых разговоров
о деньгах и стихах, о нужде и о том, что уже
можно сладко уснуть не на этой — на главной меже,
отрешась от земного, затылком земное приемля,
чтобы небо — сквозь ветки, и чтоб за шумящей листвой
лето жаворонок прокричал над моей головой, —
уложи на траву, на родную, на чистую землю.
Уложи меня в лето, не трогай и дай мне поспать...
Уложи и забудь, чтобы больше — с земли не вставать.
25 июня 2012 г.
LХХIХ. (Обещанный зной)
Вот и умерло мягкое лето. Как я обещал,
отшумели в июле дожди. Белозубый оскал
проявился на Главном хребте. Обдуваемый ветром
из ногайских степей, загорает под солнцем Архыз,
и прохлада уже не стекает с речушками вниз
даже звёздною ночью, но, прячась в заснеженных недрах
ледников, остаётся в горах. Разогретый курорт,
умирая в пейзаже, стремится к Дали. Натюрморт
получается вялым и душным, как воздух пустыни,
оставляющий жизнь и дела навсегда — на потом.
Можно кровлю снимать, не страшась за стареющий дом,
и чинить неспеша, потому что не страшно отныне
отложить и починку, поскольку не будет вреда
от усохших небес: ни дождя, ни росы — никогда...
26 июля 2012 г.
LХХХ. (Продолжение зноя)
...даже воздух просох — за неделю, наверное, да, —
дней за шесть или семь... Как и в Питере, та же беда —
этот северный ветер, но здесь это дышит пустыней:
жухлым стеблем и пылью, — они долетают сюда
и ложатся — на всё. Понемногу спасает вода,
но её не хватает. И за ночь едва ли остынет
разогретый асфальт, и росой не напьётся трава, —
умирает с утра, и за день умирают слова,
даже если в стихах — чуть ложатся они на бумагу,
потому как читать — не охота: болит голова —
до заката болит, и поэтому, друг, однова
чем заглядывать в книгу, сначала заглянешь во флягу:
капля каплю сменяют охотнее снова и снова
в пересохшей гортани, чем слово наследует слово...
28 июля 2012 г.
Продолжение Дневников
Александр Пахнющий
Сообщение отредактировал pakhnushchy - Четверг, 06 Июн 2013, 19:21 |
| |
| |
| pakhnushchy | Дата: Среда, 13 Фев 2013, 15:26 | Сообщение # 75 |
|
Долгожитель форума
Группа: Друзья
Сообщений: 2154
Награды: 83
Репутация: 259
Статус: | Валентина,  :flower:
Добавлено (13.02.2013, 15:26)
---------------------------------------------
LХХХI. (Вечный бой)
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
А. А. Блок, «На поле Куликовом»
Наше время другое — погоня, не то чтобы бой —
бег по дикому кругу, игра, догонялки с судьбой,
о которой известно, что только она будет первой,
и поскольку её никому обогнать не дано,
то вторым или третьим — должно быть уже всё равно...
Бег, одышка, мозоли, удары локтями и — нервы...
Кобылица кружит на аркане. В руке седока —
приготовленный хлыст, — он ещё не на круге пока,
ожидает заезда, но видимость призрачной цели
порождает желание драки, дрожание ног,
он согласен на бег и на бой, он в бою — полубог!..
— Полетели, мой друг?
— Ну, конечно, мой друг, полетели!..
Он — бежит, он — пылит, но дойдёт, — и исчезнет толпа,
как с кладби́ща — затылки... Да, время... Да, бег... Да, судьба...
16 августа 2012 г.
LХХХII. (Ненька)
Попливе над пероном вагон, заскрипить, загримить
на стикованих рейках. Прощання — розтягнута мить
для безглуздого слова чи смутку важкого мовчання.
"Бережися в дорозi". "Дивись там". "Привiт передай"...
А колеса поволi: "дай-дай", потiм знову: "дай-дай"...
Що вам дати в дорогу? По що ваше вперте старання?
Одірвавшись од гір, набираючи відстань і час,
старосинiй вагон оддаляє роз'єднаних нас
і біжить за Кубань, за Азов, за Дніпро — в Україну...
Де — горбисте Поділля, а де там — бескидний Кавказ!..
Повертайтеся, мамо, бо хата холодна без Вас...
Так Господь розділив — як навпіл — і міста, і родину...
Чи не видно далеко, чи що запорошило очі?..
Вже й не видно, лиш чути, як потяг далеко гуркоче.
19 августа 2012 г.
LХХХIII. (Август)
Почернел виноград. Неподвижна листва. Небеса —
глубоки и тихи. Полукровки свои телеса
оголяют под солнцем, и это мешает рассудку:
пропадают слова, упрощаются мысли, и плоть
отвлекает на то, что однажды дозволил Господь
только ради продления рода. На глупую шутку
можно вдруг получить откровенное женское "Да..."
Но ещё вожделенней — холодный "Шабли́" и вода
с полуспелым лимоном, чья цедра не жажду снимает,
но приводит в порядок мозги (как и кофе!). И тот,
кто при 40 в тени огнедышащий кофе не пьёт, —
он скорее сгорит, но уже ни за что не растает...
Южный дом — полухолоден. Полупрохладна постель.
Место встречи — не меньше, не правда ли, милая Belle...
26 августа 2012 г.
LХХХIV. (Потому что вдали…)
Т. Осиповой
Потому что не звал он, — поэтому сдан твой билет, —
потому что болеть при тебе настроения нет,
нет желания быть ни опухшим, ни жёлтым, ни слабым.
Потому что умеет, привык отдавать, а не брать, —
смогут только дежурные руки поправить кровать
и подать что-нибудь... Ты, конечно, — могла бы. Могла бы...
Он бы мог согласиться, но вырос не там, где теперь
окна дома его, где его открывается дверь
и впускает друзей, — он как прежде считает, что надо
по-мужски принимать в одиночку удары судьбы,
что свобода любимых — важней, коль и "мы — не рабы",
ты ему уступила, — ни казни тебе, ни пощады...
Та, что прежде, — пустилась бы в знойный Петах... Или — нет?
Я не знаю, что лучше... но я не сдавал бы билет.
28 августа 2012 г.
LХХХV. (С симметричным размером стиха)
Наступает ноябрь... Да где он, к чертям, наступает...
Просто тает тепло, как туман после сумерек тает,
обнося золотую одёжку со спящих берёз
мягкой тяжестью влаги, крадущей сухое шуршанье
у дорожек курортного парка. Тако́е прощанье:
хоть прохладно и сыро, но всё же — без жалоб и слёз.
Ни жары, ни дождей... Но ещё журавли — не летели,
не орали надсадно: ещё их не гнали метели
ни с худых северо́в, ни из наших предгорных степей.
Жизнь — как плитка "бабайки" — с горчинкой, слегка разогрета, —
слава Богу!.. Да, правда — горчит сожаление лета
и впивается в память, как в тёртые джинсы — репей...
Где-то ходит оно, где-то шляется, ластится где-то —
шоколадная горечь тепла — недожитое лето...
26 октября 2012 г.
LХХХVI. (* * *)
Слава Богу, иссякли стихи. Разве только — с утра
для зарядки, как йогой заняться в квадрате ковра, —
ни о чём, тренируя привычку, забавные речи
накропать на листах, чтобы что-нибудь — в каждой строке,
взвесить каждый листок, взвесить каждое слово — в руке
перед тем, как отправить в стопу — на растопку, для печи...
Слава Богу, могу не писать и не ждать похвалу,
и могу наплевать на рецензии или хулу,
и ваще — наплевать, затеряться в горах или в роще,
пить из тёплых ключей, не сгибаясь пройти сквозь Кольцо,
посидеть на скале, новогоднему солнцу лицо
для согрева подставить, пройти против правила площадь
перед старым вокзалом — чуть наискось, мимо ментов...
Слава Богу, что я — не ...поэт, слава Богу — здоров!
03 декабря 2012 г.
LХХХVII. (Рождество 13-го года)
Иерей — на посту. Разномастно старается хор.
Одинаково крестят десницами нищий и вор
преклонённые лбы — за священником — ладно и к месту.
Пахнет хвоей и воском. И ладаном — у алтаря.
Загорелась звезда и почти отгорела заря,
но не набожна паства, — и в маленьком храме не тесно.
Мандарины, печёная сдоба, селёдка, халва,
грязный пол гастронома — ушли из примет Рождества,
унося за собой бытовую героику. Чудо
тоже стало доступнее, были бы "нал" да кредит...
С типографской иконы привычно Мария глядит
на привычного глазу Младенца... В пустыне верблюды
и Волхвы — не находят пещеру. До самой зари
в той, где ясли стояли, толпятся земные цари...
06 января 2013 г.
Александр Пахнющий
Сообщение отредактировал pakhnushchy - Среда, 13 Фев 2013, 16:16 |
| |
| |
