СЕДЬМОЙ (ч.1)



http://www.mobilepics.ru/uploads/iphone/abstract/abstract-543.jpg

Часть 1
- Кажется, оторвались! – Радостно известил старший дружинник, когда несколько десятков конных степняков пронеслись с гиканьем мимо того места, где упрятали их плотные лапы вековых елей. - Теперь им долго наш след отыскивать. Вишь, боярин, сгодилась нам моя лесная память. А ты все степью, вдоль реки нацеливал.
- Долго ли искать будут, не о том сейчас речь вести. На последнем привале пропал конюший наш – Малинок. Куда делся? А если со страху к степнякам? Он их точно нам на засаду направит. К переправе. Кабы не больная мать боярина нашего, мы бы пёхом по лесу быстрее вышли, а с ней каково7
- Ты о чем, Борок? – Мальчишка лет четырнадцати, богато разодетый, которого дружинники называли боярином, возмущенно повернулся к Борку. – Матушку мою оберегать боишься? Кабы не свалила отца стрела степняков, он бы вразумил тебя, как вести подобает! Да и я могу! – Паренек замахнулся на говорившего хлыстом.
Старший дружинник перехватил руку разгоряченного мальчишки.
- Остынь, боярин. Хотя твоя правда наказать болтуна, но не время в этот час. Повремени. Сейчас нам спасаться нужно. Спешимся, когда до чащи и буреломов доберемся. Там коней и забьем, чтобы ржанием степняков не призвали, оставшись в одиночестве. А я проведу вас через лес так, что мы и к переправе вовремя поспеем. Малинок леса не знает. Он их в случай чего кругом поведет. Должны успеть. А боярыню, как спешимся, будем, если то понадобится, на руках нести. Воину такой груз и не в тягость вовсе. Борок не подумав ляпнул. Прости уж его.
Мальчишка, было, метнулся к матери за советом, но она все еще не пришла в себя после потери мужа и мысли ее витали где-то там, куда не вклинить свои простому смертному. Тогда он резко повернулся к старшему дружиннику и одобрил его пожелания.
- Быть по сему, Твердомысл! Веди, как знаешь. На тебя полагаемся.
Твердомысл отвесил поклон и скомандовал:
- Все на коней! Вы двое опекаете боярыню. Держись за мной…

Степняк ткнул сапогом лежащего связанным у костра Малинка:
- Точно знаешь, урус, куда бежит боярская жена? Может, хочешь отвести нас от их следа? Что-то не нашли мои воины в лесу никого, хотя ты и уверял, что пойдут лесной дорогой.
- Я сам к тебе пришел. Зачем мне врать? Хочу немного монет заработать на жизнь вольную.
- Это хорошо, если так. Где же добыча наша? Из-под носу пропали.
- Знаю я место, куда они обязательно пойдут.
- Говори, урус! – Степняк пару раз больно пнул Малинка в бок.
- Как же. Сейчас прямо и выложил! Ты после того мне сразу нож в бок. Зачем я тебе тогда нужен? Ты и сейчас обещал, что я сыт и привечен буду, а сам приказал в веревки взять да на сыру землю у костра бросить. Вижу, каково привечание в делах твоих.
- Хитер ты, урус. Ох, хитер! Все угадал. Мне такие люди нравятся. Сдержу я слово. – Степняк хлопнул несколько раз в ладоши. К нему тут же подошли, низко переломившись в поясе, два полуголых воина в лохматых шапках. – Развязать и накормить! – Степняк ткнул пальцем в Малинка.
Воины аккуратно поняли Малинка с земли, распутали веревку на руках и ногах и повели к шатру, откуда несся запах свежего мясного бульона.

Надежды Твердомысла не оправдались. Степняки на переправу вышли первыми. Кабы был он один, то не пугала бы его ширина реки и течение могучее. Скинул бы с себя доспех и уплыл бы на другой берег. Только, не один он. На его руках боярыня больная да еще не ставший мужчиной сын ее. Сберечь мальчишку надо. Род он продолжить должен. Потому оружия бросить никак нельзя. Будут два десятка усталых пеших воинов прокладывать себе путь через конницу врага в несколько сот конников. Если боги не бросят в трудную минуту, то смогут переправить семью боярскую на другой берег. А там – спасение. Туда степняки не сунутся. Не зря же он принес Яриле щедрую жертву. Всю кровь верных друзей боевых – коней побитых, собрали и сожгли на большом костре в честь Ярилы дружинники. Все сгорело. Принята была жертва. Он этим приметам от боярского ведуна, Твердилы, обучился, приглядываясь к делам его. Жаль, что Твердилу оставил боярин-отец в городке у тестя своего. Он бы все лучше справил. Да и совет какой упреждающий дал бы.
- Думаю, так поступить надобно, боярин. – Подошел Твердомысл к юному боярину. Тот сидел на поваленной сосне, прижав к себе о чем-то непрерывно шепчущую мать. - Сходу прорубаться не будем. Это оставим на крайний случай. А пока снаряжу я пару дружинников вплавь на другой берег. Мы себя выдавать не будем до их возвращения. Может, подмогу приведут. Не будешь супротив?
- Поступай, как надумал. Ты видал более моего.
Обложив поляну завалами из стволов и коряг на случай, если степняки обнаружат их и рискнут атаковать, выставив дозоры, беженцы готовили пищу, чтобы не жечь костра, когда сумерки зависнут. По их расчетам, пловцы уже должны были быть на другом берегу.
- К утру возвратятся посланцы. Они - ребятки надежные. – Успокаивал спутников Твердомысл. - А мы, пока враг нас не выведал отдохнем хорошенько. Выспимся. Мало ли чем день обернется.
Еще только забрезжил восход, когда Твердомысла разбудил один из воинов, бывших в дозоре:
- Смотри, что там деится, Твердомысл! – Он указывал рукой в сторону перелеска, отделявшего их от переправы.
Твердомысл, укрываясь за деревьями, подобрался к самому краю перелеска. На открывшейся за ним кромке поля взад-вперед скакали несколько степняков. В руках у двоих были легкие копья, на острия которых были нанизаны… головы, отправленных за подмогой, дружинников.
Словно чувствуя присутствие Твердомысла, один из них остановил коня и, повернувшись к лесу, закричал:
- Урус! Ты в ловушке! Твои люди не помогли! Я оказался хитрее тебя. У тебя нет выхода! Или я побью всех твоих воинов в схватке, или спалю вместе с лесом – и в том, и в другом случае для тебя пользы не будет!Если отдашь мне боярыню вместе с казной ее, могу отпустить тебя с твоими воинами, куда пожелаете! Думай, урус! Времени тебе до той поры, когда солнечный луч уберет тень от холма, что за моей спиной! После того пощады не проси!.
- Захлопнул злой степняк ловушку. - С горечью в голосе объявил Твердомысл. – Нет у нас другого выхода, как бой принять. Не один раз, побратимы мои, брали нас в тиски. Не один раз прокладывали мы мечом дорогу свою. В назначенный степняком час примем грудью и этот удар. Наша задача – спасти молодого боярина, как то отцу его обещали. А в остальном – пусть боги рассудят, что каждому испытать придется.

Не долгою была сеча. Храбро бились дружинники, но не смогли пробиться сквозь тучи стрел и сотни сабель. Полегли все, не посрамив оружия своего. Остались в живых только женщина с сыном. Не тронули их чужие воины.
- Вот, урус, обещанная мной награда! – Указал степняк Малинку на оставшихся в живых. – Видишь, слово держу. Самое дорогое тебе отдаю – жизни боярские. Делай с ними, что хочешь. Я свое взял. Хитрый воевода казну воинам раздал, чтобы прорвавшиеся хоть что-то спасли. Не удалась хитрость. Все теперь мое. И оружие добытое воинам моим пригодится. А эти двое мне не нужны. Бери!
Степняк громко захохотал и, дав знак своим воинам следовать за ним, погнал своего коня галопом в поле.
- Что мне с вами-то делать? – Обозленный Малинок жег взглядом мальчишку. – В [b]живых оставить? Себе смертушку назвать? Людишки ваши мне такую казнь устроят, что даже подумать страшно!
- Не тронут… Обещаю, не тронут. – Слабый женский голос удивил Малинка полнотой рассудка слов, сорвавшихся с уст утратившей рассудок женщины. – Сына сохрани и тебе зачтется…
- Ужели, боярыня, разум обрела? Чудно. Только не верю я тебе. По всему получается, я гибель этих бедолаг навел! – Малинок указал на тела погибших дружинников. – Такое не прощается! Знал о том степняк, потому и оставил вас мне в награду. Насмешку сотворил жестокую.
Малинок выхватил меч и подошел к связанному пареньку.
- Прости, боярин, но, взяв один грех, не трудно брать и другие. Прощайся с матушкой. Да не тяните время. У меня еще долгая дорога впереди. Пешему, в одиночку - не легкое дело.
- Отпусти сына. Дам я тебе награду. И мою жизнь вдобавок можешь взять. Я все одно не жилец. – Боярыня запустила руку за пазуху и вытащила оттуда что-то в зажатом кулаке. – Он даст слово при мне, что не будет тебя вылавливать. А это – выкуп.
Боярыня раскрыла ладонь и протянула ее в сторону Малинка.
Тот сделал к ней два шага и обомлел. На ладони боярыни лежал перстень с необычайно ярко сияющим большим зеленым канем.
- Муж мой из похода привез. Возьми.
- Выкуп даешь, боярыня? Это хорошо! – Малинок смотрел на перстень глазами голодного волка, смотрящего на мирно пасущегося вблизи ягненка. – Выкуп я возьму. Он и без твоей воли моим бы был. Дура-баба! Неужто, думала, что не осмотрю тела ваши? – Он выхватил с ладони сверкающий перстень и надел на палец. – Здесь ему и место. Я за него много смогу выручить. Выходит, не степняк меня, а я его…
Внезапно, умело размахнувшись, он обрушил свой меч на связанного парнишку. Отсеченная голова покатилась по траве.
Страшный вопль женщины потряс осевшую тишину. Испуганные птицы вспорхнули с ближайших веток и унеслись далеко в сторону.
- Так будь же ты проклят, жестокий негодяй. Пусть не принесет тебе счастья этот перстень! Пусть станет он знамением гибели для всякого носящего его и платой палачу его за свершение приговора! Пусть до седьмого поколения творится суд над родом твоим!
- А над тобой сотворю его я! – Грозно прорычал Малинок и сделал новый замах мечом.
Внезапно между ним и боярыней возникла мужская фигура в полтора человеческих роста, закутанная в белый полупрозрачный плащ, прикрывающий белые же одежды. Черные кудрявые волосы глянцем спадали на плечи. Из-под черных нахмуренных бровей на Малинка строго смотрели черные глаза.
- Больно горазд ты, братец, судьбы вершить! Что-то не встречал я тебя в кругу богов ваших. – Проговорил незнакомец, поднимая руку навстречу движущемуся мечу. Легким движением пальцев он вырвал меч из рук Малинка, переломил его на две части и отбросил остатки далеко в сторону.
- Кто ты?! – Взревел Малинок.
- Я? Гость твой! Из-за тебя все дела бросил, чтобы сейчас повстречаться. Теперь ты один из многих, кого прокляли страшным проклятьем из-за грязных дел и помыслов, кто осмелился брать на себя правду богов и вершить суд от их имени, определяя срок жизни себе подобным. Я веду учет и постоянный контроль за свершением проклятий. Ты – мой подконтрольный.
- Много вас таких по дорогам разбрелось путников пугать, Им и расскажи бредни свои. А мне не досуг, брехню всякую на память класть. Прощевай!
- Иди, глупец! Только, от судьбы не уйдешь!
Малинок попробовал сделать шаг, но понял, что ничего не получится. Ноги – словно из камня высечены, от земли оторвать не смог. Подленький страх стал ползти по его напряженным нервам прямо в замершую душу. И предательски затряслись руки.
- Поверил? – С ядовитой ухмылкой спросил тот, кто назвал себя Гостем.
- Пп-о-вв-е-рил. – Пролепетал Малинок.
- Вот и ладно. А теперь предай земле мать и сына по обычаю вашему!
- А мать-то как же? Жива, ведь…
- Не жива. Твоей злости не вынесла. Убил ты ее с сыном одним ударом. – Произнеся это, Гость отступил и Малинок увидел замершую на земле боярыню, прижавшую к сердцу последним усилием окровавленную голову сына. – Попробуй не исполнить!
И Гость растворился в воздухе.
[/b]

Добавлено (28.11.2011, 08:59)
---------------------------------------------
СЕДЬМОЙ ч.2

Часть 2
- Она встретила меня у входа. Долго щелкала замками и задвижками. Слегка, на допустимую длину цепочки, приоткрыла дверь.
- Сергей? – На меня уставился вместившийся в дверную щель глаз.
- Сергей. – Подтвердил я. После чего глаз раскрылся шире и внимательно уперся в мое лицо.
- Секундочку… - За дверью послышалась еще какая-то возня. Потом раздался звук скользнувшей по дверному полотну цепочки. – Проходите, дорогой!
Я шагнул в дверь… и оторопел. Никогда в жизни не мог представить себе во что могла быть превращена обычная «хрущевка». Я вошел в какие-то слабо освещенные разноцветной подсветкой джунгли, наполненные лианами из свисавших с потолка лент различных цветов ткани и образующими собой далекое напоминание шатра сказочной царицы. Посреди этого шатра стоял круглый дубовый стол черного цвета, высвеченный лучами висящего над ним шарообразного фонарика. На столе размещалась какая-то вещь, укрытая от глаз черной блестящей тканью. Диаметрально противоположно друг другу возле стола стояли два мягких кресла с рубинового цвета обивкой.
Хозяйка жестом указала мне на одно из них.
- Ты от Дианы, дорогой? - Вопрос, заставил удивиться неожиданному обращению на «ты», когда густо загримированное лицо, обрамленное копной черных (явно окрашенных ) волос, выдавало то, что возраст хозяйки значительно отстал от моего при подъеме на хребет зрелости. Груда несуразной формы одежд на ее теле не давала возможность определить укрытые формы. Очевидно, мое удивление бросилось в глаза хозяйке. – Здесь не дипломатический прием. Потому будем общаться так, как это заведено у меня. Здесь все равны, а потому – со всеми я говорю на «ты».
- Не имею возражений. – Поспешил отреагировать я. – Как тебе будет угодно. – Я удобно откинулся на спинку кресла, принявшего меня в свои теплые и мягкие объятья.
- С чем пришел? – Теперь уже два глаза уперлись взглядами в мою переносицу с таким напряжением, что ощутил в себе такое состояние, словно меня подключили к детектору лжи.
- Диана не сказала?
- Здесь вопросы задаю я! – Резким тоном очертила хозяйка мои возможности.
- Принято.
Я изложил, что стал, с определенного времени, преследуем постоянным ночным кошмаром, который являлся ко мне в одно и то же время явно не во сне. Но, в то время и не осязаемой сущностью. Это видение ставило меня склоненным на колени перед громадной колодой, от которой шел приторный запах щедро пролитой свежей крови. В центре колода, испещренном следами страшной силы ударов каким-то острым предметом с длинным лезвием, всегда приковывала мой взгляд лужица густеющей красной жидкости, явно являющейся источником запаха. Я не мог отвести взгляда. У меня в висках начинали бить по воспаленным мозгам надоедливые молоточки. Чья-то широкая ладонь со звучным шлепком падала мне на оголенное плечо, понуждая склониться еще ближе к поверхности колоды и уткнуться в нее лицом. Напрягая все силы, я сопротивлялся натиску, но мышцы постепенно слабели, а туго стянутые за спиной бичевой руки лишали меня возможности выпрямиться. И я, неизбежно, окунался лбом в эту пахучую лужицу, приходя от ужаса в полуобморочное состояние. После того над моей головой раздавался звук, создаваемый предметом возносимым вверх с бешеной силой. Я медленно поворачивал лицо и обнаруживал стоящего надо мной в яркой красной куртке с глубоким капюшоном гигантских размеров мужика, сжимавшего в руках рукоять огромного топора с широким лезвием. Его лицо было скрыто капюшоном. Из-под капюшона приглушенно донеслось:
- Отвернись, барин… Мне сподручней будет… Чтобы не мучился…
Я понимал, что вознесенный надо мной топор, сейчас начнет движение назад, ускоряемый своим громадным весом и бычьей силой палача. Но, к счастью, все прекращалось также внезапно, как и возникало. Это длилось мгновения, но так реально, что я чувствовал именно так, как должен был чувствовать приговоренный к смерти человек, казнь которого неожиданно не была завершена, но отмены ее не было. Главное, что взывало во мне ужас, это постепенное с каждым разом уменьшение расстояния между замершим топором и моей шеей.
- Эти пытки и довели меня до необходимости обратиться сначала к медикам, чье стремление вернуть меня в нормальное состояние имело нулевой результат, а затем к Диане по рекомендации одного из врачей.
- Ее попытки тоже безрезультатны?
- Иначе бы я не сидел здесь.
- И, ради избавления от постигшего тебя испытания, ты готов безоговорочно выполнять все, что я потребую от тебя?
- Если это…
- Безоговорочно! – Бесцеремонно голосом, не терпящим возражений, оборвала меня хозяйка.
- Я готов. – Вздохнув от бессилия возразить, заверил я.
- Тогда приступим! - Резким движением она сорвала покрывало с таинственно укрытого предмета. Передо мной возникла покрытая необычайной красоты чеканкой маленькая серебряная скамеечка с мягкими подлокотниками. – Замри и не мешай, Когда будет нужно твое вмешательство, я окликну тебя.
Отчего-то в комнате сделалось совсем темно. Я не мог даже видеть, что происходило вокруг меня. Только легкий шорох одеяний хозяйки указывал на то, что ей производились какие-то движения.

Добавлено (29.11.2011, 09:38)
---------------------------------------------
СЕДЬМОЙ ч.3

Часть 3
В конце мая 1764 года подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович был срочно вызван к командиру.
- Подавал, голубчик, прошение на возврат родового поместья? – Встретил его седой полковник, держа в руках какой-то пакет. – На Высочайшее имя?
- Так точно! Подавал! – Четко отрапортовал Мирович.
- Поручено вручить лично. – Полковник протянул подпоручику пакет через стол, держа его в руке так, словно это была величайшая и самая хрупкая драгоценность, могущая рассыпаться от неловкого движения.
Сразу же за дверью кабинета полковника, у стола его адьютанта Мирович вскрыл пакет. Во вложенной ответной грамоте, подписанной лично императрицей Екатериной, извещалось о том, что конфискованное по велению императора Петра поместье Мировичей и все приписные земли изъяты за измену деда подпоручика, который вступил в ряды войска Мазепы на стороне шведов, изъяты безвозвратно и никогда не будут возвращены.
- Плохие новости? – Обратился к нему адъютант, очевидно определив состояние подпоручика по выражению его лица.
- Хуже не бывают. – С горечью ответил Мирович.- Всю жизнь жить мне за офицерское довольствие. – Он протянул письмо адьютанту.
- Хорошо хоть так. Иных император вообще лишил дворянских привилегий. Вам еще повезло, любезный.
Обида горячо обожгла сердце офицера и залегла в памяти острой иглой. Она не давала ему покоя многие дни. И отец его, и он добросовестно служили отечеству! За что же такая нелюбовь к его роду? Давно уже смыто кровью других членов семьи позорное пятно дедова проступка. Так хотелось отомстить обидчикам! Но, что может в одиночку нищенствующий подпоручик противопоставить могуществу царствующего семейства?
А судьба готовила ему встречу с императрицей…
*****
В непроглядной тьме комнаты, вдруг, возникло какое-то свечение. Перед моими глазами неоновым светом засветилась та самая скамеечка, которая была ранее накрыта черной тканью.
- Замри и наблюдай. Я дам сигнал, когда будет нужно. – Прошептала хозяйка. Она, вдруг, тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла. – Я приветствую тебя Гость!
Неизвестно откуда передо мной возник маленький человечек, рост которого был не более роста трехлетнего ребенка. Он был закутан в белый плащ, напоминавший легкое облако, сквозь который просматривалась странное, белое же, одеяние, более всего напоминавшее монашескую одежду. Гость присел на скамеечку, положив ладони рук на подлокотники.
- Зачем понадобился на этот раз? Говори, Ева.
Хозяйка, которую он так назвал, кивком головы поприветствовала его.
- Ты забыл, Гость, данное ранее обещание?
- Какое из них? – Усмехнулся Гость. – Впрочем, не буду скрывать, я знаю цель твоего приглашения. И что? Мне же было обещано, что перстень больше не станет предметом выкупа. Ведь, именно из-за этой его роли он стал проклятием для обладателей.
- А если ты унесешь его с собой?
- Это уже возможно? – Удивился Гость.
- Станет возможным… Я думаю, что этот человек не захочет, чтобы палач завершил свое дело. – Ева повернулась ко мне. – Я права?
- Что? Я не давал никаких обещаний. Я вообще не понимаю – о чем здесь речь.- Удивленно заговорил я.
- Правильно, правильно! – Гость удовлетворенно захлопал в ладоши. – Так ее! Она хочет лишить меня удовольствия наблюдать отсечение головы палачом. Как давно я не видел такой яркой картины.
- Какое отсечение?! Ева, останови этого гнома, или я… - Тут же ладонь хозяйки прервала мою речь.
- Прежде всего тебе нужно извиниться перед Гостем. Если бы он явился перед тобой в своем реальном виде, то неизвестно, кто бы из вас выглядел гномом. А также – только он может освободить тебя от старинного проклятия, хранителем воли которого он и является. – Ева говорила спокойным тихим голосом. - И больше не встревай в разговор, как я тебя просила. Ты не знаешь, с кем имеешь дело.
- Приношу свои извинения. – Я сопроводил кивком головы свое заявление. После этого я вдавил свое тело в кресло и замер в неподвижности.
- Этот человек не знал, во что он вляпался? – Улыбнулся Гость. – Тогда я прощаю его. Ты, Ева, совсем не меняешься. Все неожиданности устраиваешь. Не устала еще от хлопот земных? Помнишь мое приглашение разделить мое жилище? Я жду.
- Я не спешу, Гость. Пока меня устраивает земная суета.
Может быть, расскажем Сергею тайну перстня, обладателем которого он так легко стал?
- Что же. Займись этим, Ева. А я пока навещу одного своего подопечного, которому надоело скитаться по развалинам и очень захотелось покоя. Он, именно сейчас, очень хочет остановить свое земное время. [size=11]

Добавлено (30.11.2011, 09:33)
---------------------------------------------
СЕДЬМОЙ ч.4

Част 4
Гость исчез также внезапно, как и появился. Я приготовился слушать рассказ Евы. Только рассказа не последовало. Последовало непонятное общение со мной, когда я не видел и не слышал собеседницы, а на какое-то время получил возможность видеть и слышать все, что видел и слышал подпоручик Мирович…
Необходимо было как-то коротать эту холодную ночь выпавшего дежурства, и подпоручик по своему, ставшему привычным, распорядку несения дежурства решил пообщаться с поддерживавшим огонь в штабной печи старым отставником-солдатом, который прижился в расположении полка как приблудная собака. Он был готов выполнять любые поручения за крышу над головой и солдатский паек. К нему привыкли, и уже никто не спрашивал, отчего не возвратился в родную сторону.
Этот старый человек за время пребывания в полку, неведомо каким путем, складывал в свою память, как в копилку, разные события, участники которых считали их личной тайной.
Так, однажды, при разговоре он прямо-таки ошеломил Мировича по-отечески заботливым заявлением:
- Тебе, ваше благородие, тоже манна не сыплет. Службу несешь, как совесть ставит, А милости не имеешь. Слыхал, без наследства оставлен… Откуда? Кругом люди, кругом языки. Всякие бывают: и добрые, и злые. Да ты не сумлевайся! От меня слухи не идут. Я – могила. Полюбился ты мне добротой своей. Вот и открылся немного. Если зря – прости. Не гневись. С добром я…
Узрев вошедшего подпоручика, старый солдат неуклюже вытянулся, стараясь придать себе бравый вид.
- Здоров будь, служивый! – Непривычно первым высказал приветствие подпоручик, чем ошеломил старика так, что он не смог выдавить и слова в ответ. – Позволишь погреться?
Старый отставник промычал что-то нечленораздельное и придвинул поближе к офицеру лавку, на которой перед тем восседал сам.
- Присядь, ваше превосходительство, коли нет сраму на солдатской сиделке сидеть. – При этом старик старательно протер сиденье рукавом своего ветшающего мундира.
- Присяду, братец. Как ветерану не уважить, когда медали на груди. – Мирович присел на лавку, предлагая старику место рядом.
- Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. По уставу не положено. Я уж пристроюсь как-нибудь. – Он тут же выхватил из маленькой поленницы какой-то чурбачок и водрузился на нем. – Мне и так сойдет. Добрый ты, ваше превосходительство. Таких мало встречал. Разве что…. – Он испуганно заморгал, словно выдал великую тайну.
- Чего это ты, братец, сконфузился? О хорошем говорить нет желания?
- Ваше превосходительство… А ежели я тайну запретную расскажу? Сохранишь тайну?
- Слово даю.
- Верю. Другому бы и не поверил. Из-за тайны той мне и ходу из полка нету. Так и не узнаю, каково там, в родных местах. Здесь покой найду… Ну, так слухай. Служил я барабанщиком в Шлиссельбурге-крепости при карауле. Годиков семь-восемь назад привезли в крепость нового арестанта. Ни звания, ни фамилии. Только Григорий и все. Годков чуть боле двадцати. Худющий такой. Нервный. Все в гарнизоне очень к нему грубы были. Офицеры не останавливали. Порой и сами поглумиться позволяли. Приглянулся он мне как-то. Сыном бы по возрасту мог быть. Вот я и постарался к нему по доброму подойти. Чуть, может, тебя моложе, ваше превосходительство. Какой удобный момент случится, я все стараюсь поблизости от его каземата очутиться. Слово за слово… Страшную весть тебе, говорю! От такой вести, коли проведают, что сболтнул, обоим нам не сдобровать! – Старик нервно закрестился, шепча под нос какую-то молитву. – Пусть нас Бог сбережет. Знаешь, ваше благородие, кто таков тот арестант Григорий? Ни в жисть не додумаешься? Наследник престола Российского! Он сам мне о том поведал. Много горя повидал парень. В какие дыры его только не прятали. Теперь вот в Шлиссельбурге. Там и сгинет сердешный! Нет ему спасения. А может, случится добро? Не один он нынешней жизнью обижен…
Подпоручик протянул собеседнику медную монету.
- Угостись во здравие раба божьего, Иоанна. Может, случится чудо какое, да и сможет принц наследный волю обрести!

Добавлено (01.12.2011, 09:20)
---------------------------------------------
СЕДЬМОЙ ч.5

Часть 5
Поезд отбивал на стыках рельсов свою унылую дробь. Свет потолочной лампы обрывал свой путь, уткнувшись лучом в стекло окна, за которым было черное, непроглядное пятно ночи. Мой случайный попутчик, который делился со мной всеми этими событиями, в очередной раз извлек из пачки сигарету и, отправив ее привычным движением в рот, встал.
- Пойду в тамбуре постою. Надымил ужо тут. Самому дышать нечем. Как терпишь еще?
- Мне, Сергей, рассказ твой сон разогнал. Вроде, и верить-то нельзя – слишком сказочно все сплелось, и не верить не хочется. Вижу, душу открываешь. Можешь и здесь курить дальше. Потерплю.
- Пойду, разомнусь. Чайком заодно разживусь у проводницы. Хочешь горячего чаю? Покрепче? Лады!
Сергей вышел в коридор. А я поймал себя на мысли, что ничего о заточении в Шлиссельбурге наследника Иоанна ранее и не знал. Хотя увлечение историей было моей страстью.
Вскоре явился Сергей, держа в руках два стакана горячего крепкого чая. Стаканы были установлены в металлические подстаканники. Такую сервировку можно увидеть только в российских поездах. Думаю, даже не во всех.
- Отдохнул, сосед, от моих рассказов? – Сергей вновь плюхнулся на полку против меня. Продолжим? Под чай веселей пойдет.
- Я и без чая увлекся твоей историей. Давай, выкладывай дальше.
*****
Дни и ночи мучила Мировича одна только мысль: он овладел великой тайной, которая чудом вырвалась из-за стен каземата и может помочь ему восстановить поместья и славу своего рода и стать приближенным к самому Императору. Государству нужна сильная мужская рука. Такова, которую имели цари, укрепившие и прославившие Россию.
Все складывалось так, словно сама судьба готовила ему пособничество в исполнении планов. В конце июня императрица Екатерина отправилась из Петербурга объезжать Прибалтийский край. Не медля ни дня, Мирович явился в Шлиссельбургскую крепость караульным офицером Смоленского полка. В его распоряжении была целая неделя. И он начал активно действовать. Изучил все закоулки крепости, помещение, в котором располагался Иоанн Антонович, скрытый под именем Григорий. Но возможность в одиночку вырвать пленника из каземата исключилась. Неделя заканчивалась, второго случая попасть в крепость могло не представиться. В смятении подпоручик несколько притупил чувство осторожности и открыл свой план однополчанину, капитану Власову. Всю ночь они обсуждали план действий и даже пришли к убеждению, что освободить царственного пленника удастся.
Утром от караульных своего полка Мирович узнал, что еще ночью кем-то отправлен гонец в Петербург с известием о готовящейся измене. Выхода не оставалось. И он скомандовал: «К оружию!» и велел заряжать ружья боевыми патронами. В его распоряжении было сорок пять семеновцев против тридцати человек охраны каземата. Внезапные действия Мировича поставили его в выгодное положение.
Выстроив своих солдат в шеренгу, Мирович потребовал, чтобы его пустили к «государю». Но солдаты охраны каземата, не реагировали на его требования. Тогда Мирович приказал выкатить пушку и зарядить боевым ядром. После, чего через посыльного, вновь передал требование допустить его к «государю». И тут же получил согласие. На пороге каземата его встретил лично приставленный к Иоанну самой Екатериной офицер Чекин.
- Где государь?! – Требовательно вскричал подпоручик.
- Вы что-то путаете, милейший. У нас государыня, а не государь! – Получил он в ответ.
- Другой бы, каналья, уже заколол тебя! Веди к государю! – И он слегка уколол офицера штыком. - Быстрее!
Во мраке каземата, на полу Мирович обнаружил убитого Иоанна.
- Как вы посмели?! – Вскричал он. – Бога не боитесь? Вы пролили кровь наследника престола!
Вошедшие с Мировичем сержанты-семеновцы, не дожидаясь команды, взяли под руки Чекина и выволокли его наружу. Когда в проеме дверей показался подпоручик с безжизненным телом на руках, семеновцы стали требовать дозволения покарать убийц. Но Мирович, понимая всю безвыходность сложившегося положения и жалея жизни солдат, заявил:
- Теперь они правы, а мы виноваты! – После чего оп приказал вынести из каземата кровать и уложить на нее тело Иоанна.
Подпоручик поцеловал руку покойного и приказал взять в честь скончавшегося Иоанна на караул.
- Вот наш государь, Иоанн Антонович. Но теперь мы не счастливы от встречи с ним, а бесчестны! Я бесчестен более всех! Вы не виноваты! Не ведали моих желаний и стремлений, а только выполняли команды! Один за всех отвечу!
Тут же к нему подошел комендант крепости и сорвал шпагу и офицерские знаки. Затем Мирович был арестован.
Спустя какое-то время граф Панин организовал встречу императрицы с арестованным.
- Зачем тебе это надобно было? – Встретила вопросом Екатерина. – с кем еще в сговоре состоял?
- Вы, Ваше Величество, лишили меня будущего и я хотел построить его своими руками. А в сговор я ни с кем не вступал. Поделился мыслями с одним из офицеров и был предан.
- Не верно! Не предатель твой капитан, а верный слуга Отечества напротив тебя. А об соучастниках своих в пытошной расскажешь все..
- Верите тому, государыня-императрица? Неужто не поняли, что пытки для меня теперь – ничто? Солдат пожалейте. Они мною обмануты.
- Сама решу – кому да что! Уведите! – Скомандовала она дежурному офицеру. – Готовься ко встрече со своим государем, Мирович!
Ведомый на казнь, Мирович гордо нес свою белокурую голову.
- Поглядите, батюшка, как народ на меня смотрит. А если бы мои желания удались, как бы они смотрели?
Поднявшись на эшафот, подпоручик снял с шеи крест и передал его священнику, прося молиться о его душе. Затем снял с руки дорогой фамильный перстень и протянул палачу, прося удачно выполнить свое дело. После того, не допуская к себе никого, он опустился на колени перед плахой и сам откинул с шеи длинные белокурые волосы.
Это событие долго волновало всех в Петербурге. Даже наследник престола Павел Петрович, выразил свое недоумение в необходимости этого кровопролития.
- Вот какую картину довелось увидеть мне с помощью Евы. – Закончил такими словами эту часть рассказа мой попутчик, Сергей. - Может кофейку сварганить? У меня где-то растворимый в пакетиках есть.
- Пожалуй, кофе в самый раз. – Согласился я. – Пойду тоже в коридоре разомнусь.

Добавлено (01.12.2011, 21:46)
---------------------------------------------
[size=11]СЕДЬМОЙ (окончание)

Часть 6
- А что же было потом? – Настойчиво навязывал я продолжение разговора своему случайному попутчику.
- Не успела Ева вывести меня из этого странного состояния просмотра эпизодов чужой жизни, как явился тот, кто назывался Гостем. – Сергей ненадолго замолчал, словно пытался отыскать в своем сознании четкую картинку происшедшего. - Именно, явился, а не появился! Как нормальный посетитель, со звонком в дверь. Только внешний вид его претерпел некоторые изменения. Он стал выше меня ростом. На нем был строгий черный костюм и рубашка с галстуком такого же цвета. Длинные волнистые волосы цвета воронова крыла ложились на плечи, подчеркивая бледность лица и блеск антрацитовых глаз.
- Не успели загрустить обо мне? – С улыбкой, от которой почему-то становилось тревожно, громко обратился к нам Гость. – Вот и я! Пора завершать нашу сделку.
- Какую сделку? – В недоумении задал я вопрос.
- А как, мил человек, нынче называется купля-продажа? Разве иначе? – Его губы раздвинулись еще шире в ядовитой улыбке. – Я мог бы, конечно, просто овладеть тем, что мне нужно получить, но… У нас тоже с течением веков менялись уложения и порядок. Раньше я с тобой бы и говорить не стал. А теперь вынужден предложить сделку: ты добровольно передаешь мне перстень с зеленым камнем, который лежит у тебя сейчас в правом кармане брюк, а я, с согласия и по поручению вынесшей проклятие, освобождаю тебя от его последствий. Учти – ты седьмой. Я могу прекратить сдерживать руку палача.
- Так это все ты?! – Сорвался невольный вопрос. Я чувствовал, как лицо мое заливается краской злости. – Ты издевался надо мной столько времени только для того, чтобы понудить к сделке?!
- Внешне выглядит, что так. Но это – ошибочное впечатление. Произошел казус. Ты – седьмой обладатель этой драгоценности. Да, драгоценности, а не поддельной стекляшки в дорогой оправе, как думал ты! Этот перстень мог бы принести тебе большой доход, но тем самым он свершил бы свое предназначение, попав в руки твоему палачу. Никто бы тогда не смог приостановить проклятье. Два века он не давал знать о себе. Два века никто не владел им. Палач подпоручика, шестого в списке, спрятал его в своем тайнике, к которому не смог больше подступиться. Он был убит вскоре после свершения приговора. Но эта смерть не имела отношения к проклятью. Это – случай. Кто-то хотел овладеть его ценностями, но не смог.
Судьба устроила так, что именно ты нашел его в сносимом под новую застройку старинном строении. Красота сияния камня, которому ты не дал должной оценки, заставила тебя утаить находку. И, придя домой, ты не выдержал и надел его на палец. Так?
- Так. – Удивленно подтвердил я. - Может, скажешь на какой?
- Вот на этот. – Мимоходом указал Гость именно на нужный палец. – Это пустяк. Я здесь не в качестве факира. Не отвлекай! С той поры тебе стал сниться постоянно сон о твоей казни?
- Да. – Теперь уже без задержки отвечал я на вопрос Гостя.
- Я не мог прибыть раньше того времени, пока Мой Господин не получил известия от Евы о твоей готовности избавиться от гнетущих тебя событий. Господин востребовал у убиенной боярыни согласие на прекращение действия ее проклятия, так как твой час покинуть бренную землю еще не наступил. В нашей канцелярии, чего греха таить, тоже иногда бывают сбои в работе. Теперь я здесь. Ты отдаешь мне злополучный перстень, я передаю его владелице, и все в твоей жизни возвращается в нормальное русло. Согласен?
- Мог ли я как-то возражать? – Спросил меня Сергей, словно ища поддержки своему решению. – Обмен состоялся. Как только я передал перстень Еве, все вокруг меня переменилось. На какой-то миг я утратил способность осознавать происходящее. Когда же пришел в себя, то обнаружил, что стою у развалин того самого домика, где и нашел это страшное наследство горя. К моему удивлению, рядом со мной никого не было. Я невольно сунул руку в карман. Там не было моей страшной находки. Более того, часы на моей руке показывали дату того дня, когда я и нашел перстень. Уже готовый войти в развалины, как сделал это раньше, я вдруг понял, что кто-то сумел повернуть вре