В свой кабинет зашёл с утра Директор цирка, на минутку. Уставший от гастролей жутко, Нормального лишённый сна, Услышал голос чей-то в трубке: «Вам лошадь говорящая нужна?»
И даже отвечать не стал он. Не перестало вновь звонить. «Нужна ли лошадь, не простая, А та, что может говорить?»
Едва лишь трубку он положит, Звонок и голос тот звучит: «Нужна ли лошадь вам, о, боже, Что говорит, а не молчит?»
Директор аж валился с ног. Тут прозвучал ещё звонок:
«Вы только трубку не бросайте! Меня, на прочность — проверяйте! Не подвергайте ж этим пыткам. (Вдруг голос стал предельно острым) Кабы вы знали, как непросто, Ваш номер набирать… копытом!»
Так не подумав, верить ли, Спросил: «Что вы умеете?»
«В отличие от вас, мой друг, С ответом — не лавирую. Как, вы спросили — что могу? Уж точно не жонглирую!»
Желаю вам не повстречать, Чей взгляд не дальше носа — Спешат, порою, отвечать, Не вникнув в суть вопроса!
Сумев столетья пережить, Так впору стих о нём сложить. Его писать готов уж я, Кто ж не держал, из нас, ружья?! О главном только напишу. Словами классика скажу.
Коль в первом действие висит В каком-нибудь спектакле, Не стоит зрителя просить Готовым быть, чтоб ахнуть!
Ведь в завершении, ружьё, Стрелять не разучилось. Ему такое бытиё В Искусстве приключилось.
А вот индийское кино -- Ружьё (в начале там оно), В конце сюрпризом будет, Споёт и… затанцует!
Распелся как-то соловей — Любимец всех в лесу зверей, — Едва присев на ветку, Так, не заметив рядом с ней Нежданную соседку.
Ворона рядышком сидела. Нет, нет! Она-то и не пела, Но вдруг сказала соловью:
«Прости, милок, что перебью, Наверное, не знал ты, видно, Что петь перед вороной стыдно! В пещеру залети и пой… Нет краше голоса, чем мой!»
Хоть соловей и удивлён, Был от рожденья скромен он. И предложил решенье спора Перенести с вороной в город. Пусть первый встречный скажет им, Чей голос был неповторим!
Дополнила ворона тут же: «Я думаю, не будет хуже, Лишь интересней станет спор — Пусть неудачнику в тот час Чей голос лучше, клюнет в глаз!» На том был кончен разговор.
Ни мышь, ни кошка, ни змея, А первой встретилась свинья. Валялась жирная в грязи. Был уговор — пришлось спросить.
Спел соловей, потом ворона. Вот тут, и всё решенье спора (Кабы в лесу — был поднят смех): «Вороны голос -- лучше всех!»
И вновь на древе с грустной песней Сидит (без глаза) соловей. И так же, на соседней ветви, Ворона с новой речью сей:
«Как ни старайся петь, известно, Ведь был решён тот спор зараз, Вороний голос всех чудесней! Иль грусть, что не вернёшь свой глаз?»
«Нет, не по глазику тоскую, О первом встречном вспомнил я. Хоть критику приму любую, Свинья, она и есть — свинья!»
Лишь в сказке остаётся вечным Тот брак принцессы... с первым встречным!
Жил-был - в тридцать второй квартире. И номер дома – тридцать два, Машина – дубль-тридцать два, С таким же номером права...
Ему, столь лет в подлунном мире, Когда ж исполнилось едва, Примчался вдруг на ипподром, В мечтах, о чём-то дорогом. Отдал он всё лошадке той, Чей номер был тридцать второй…
Слыла о лошади молва. О странностях о ней слова. Но сказ, не ложь - рысистой хоть была, Однако, всё ж - тридцать второй пришла!
Прекрасны сказки детских лет! Построить впору полк. Там семеро козлят и волк, От Белоснежки свет Уж падает на семерых мальцов. А три богатыря?! Чего там – три! Аж тридцать три – Из моря удальцов Ведёт их дядька, и не зря Воспели молодцов!
У сорока лиха судьба Им в подчиненье быть. Готов главарь Али-баба Их судьбами вершить!
Похожим полк сумеет смочь На сказочную гроздь, Но здесь героям не помочь, В полку они, иль врозь, Ведь в сказке (так уж повелось),
Танцует за окошком вьюга. Не пожелать врагу иль другу Ей подтанцовывать... вне дома. Но мужику она знакома. Он жарко печку затопил И чай из самовара пил.
В том не было самообмана, Немало пережил он вьюг. Уют нарушил вдруг, нежданно, Довольно громкий, в двери стук.
Увидев череп, удивился, Едва открыл пришельцу дверь. К нему, что страшный сон, явился. И... голос:«Да, я Смерть, поверь!»
Аж ущипнул себя бедняга, Не веря собственным глазам. На черепе был бант завязан, И в яркой ленточке коса.
«Чего не встретишь на веку, Но тут поверить не могу, Что вижу сам, (не слеп, ведь, я) -- Какая ж ты… нелепая!!!»
Косую ранее не знав, Мужик, однако, в том был прав!
всего вам доброго, уважаемый детский писатель, шагу не могущий ступить в русском языке без своего редактора.
.......................... Просматривая свои страницы. подумал...какую же фигню мне написали, добавив это-"уважаемый детский писатель"!!!
Дети -- это святое!!!Тем паче (и не от одного редактора) нужно получать-Добро!
Ребёнок, что – пустой сосуд. И мудрецы отнюдь не лгут: Кем вырастет, узнать не сложно… Лишь «выльет», что в него «нальют»! ........................................................................................................................... Владимир Шебзухов
Сообщение отредактировал zakko2009 - Среда, 05 Мар 2014, 01:10
Сидели в ресторане знатном, Один – в костюме элегантном, Другой же – в нескольких местах, Поблёскивающих штанах (И так же, в нескольких заплатах), Не бедный брат с богатым братом, Не бомж, да и не знатный гранд, А журналист и коммерсант.
Вдруг журналист, собравшись с духом, Соседу указал на муху, Мол, плавает в его тарелке, (Без всякой задней мысли сделки).
А в чём же сделка та была? За коммерсантом – не ржавеет. Благодарить решил сполна, От коего нуждою веет.
Решил газетному трудяге Такую сделку предложить, Набраться небольшой отваги И... муху у него купить.
За треть, всего-то, суммы той, Которую, приобретя покой, Без всякого обмана, Директор ресторана, (Бог весть в каком отчаянье), Заплатит… за молчание!
Я вас ничем не удивил, Ведь муху, журналист... купил!
"При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои — разумен." Книга Притчей Соломоновых, 10:19
Сказал вдруг человек Сократу: «Услышь (коли от слов в судьбе Не станешь бедным иль богатым), Что друг твой молвил о тебе…»
Но перебил его философ: «Не выясняя, что и кто, Я поспешу с таким вопросом: Уверен ты, что правда то?» —
«Почём мне знать, я только слушал…» — Был дан философу ответ. «Так пожалей мои ты уши… Ведь сам не знаешь — правда ль, нет!
А боле, коль заняться нечем, Задай себе такой вопрос: Есть нечто доброе в той речи, Которую с собой принёс?» —
«Скорей, наоборот, учитель!» — «Тогда зачем же слушать мне? Пусть будет тех вестей хранитель, Лишь ветер, шепчущий волне!
Но если пожелаешь всё же Услышанный поведать сказ, В котором польза есть, быть может, То передай мне друга глас!»
«Да нет и пользы в том сказанье… Но разгадал я твой секрет: Где доброты, и правды нет, Не стоит, уделив вниманье, О том шептать или кричать… Пожалуй, лучше… промолчать!»
[c]
