И коей мерой меряете... - Страница 15

Дата: Четверг, 20 Апр 2017, 20:31 | Сообщение # 351

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

А теперь мне хочется писать медленно, смаковать. Почти всзвешивать. Не знаю - закончу ли. думаю, может не стоит писать от себя. Вдруг - несправедливо?

Таня права. Пиши как хочешь! Главное, не останавливайся. Мы читаем с удовольствием. Ждём!

Цитата АНИРИ (

)

Похоже на суд

Вся наша жизнь сплошной суд, но вряд ли кто-то наверняка скажет, что плохо а что хорошо.
Пиши, Ириш, пиши обязательно!

От себя не убежишь...

Дата: Пятница, 21 Апр 2017, 10:18 | Сообщение # 352

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Буду, девочки, наверное закончу все же. Она как будто оттуда подсказала мне выход, эта повесть спасла меня от провала в яму какую-то.
теперь легче, могу писать не судорожно, сжав зубы. Просто - писать

Чуть в сторонке

Дата: Понедельник, 24 Апр 2017, 10:32 | Сообщение # 353

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Ирка. Глава 5. Юрка.

Гад Юрка уже замучил нас с Маринкой до смерти. Последний класс начальной школы подходил к концу, мы чувствовали себя уже очень взрослыми девицами, а этот поганец нас не принимал всерьез, в принципе. Особенно страдала Маринка, моя новая подружка - крохотный гномик с круглыми желтоватыми глазками без ресниц и длинными толстыми косами. Эти косы были постоянным предметом вожделения наших мальчишек, и один раз у нее чуть не оторвалась голова, когда Юрка прищемил пушистые хвостики с бантиками между партой и стулом. Маринку вызвали отвечать, она резко вскочила, голова дернулась, подружка завалилась назад, плюхнулась на скамейку, и заревела.

Наша РаисПална нарисовала жирную двойку по поведению в Юркином дневнике, но это давно не производило на чертова двоечника никакого впечатления.
Красивые каллиграфически выписанные лебеди гордо плыли по глади истрепанного дневника этого балбеса стаями, он пытался срезать им головы тоненьким лезвием, но руки - крюки прорезали в страничках противные, предательские дыры.
А вот и так мерзкий Юркин характер от этих двоек только ухудшался, он каждый день выдумывал все новые гадости, и фантазия его была неистощима.

Мы вытряхивали из своих пеналов дохлых мух, раздирали тетрадки, склеенные намертво между собой страницами обложек, доставали из чешек, оставленных в раздевалке во время физкультуры жёваные мякиши хлеба, выпутывали из волос комки какой-то дряни, которой этот паразит метко пулял из специальной трубочки.

Однажды, впав в отчаянье от очередной проделки, хлюпая носом от обиды, я побежала к маме в класс. Сопя и перебивая сама себя, долго рассказывала, преувеличивая и усугубляя детали поганого Юркиного характера.

- И он сказал, что я толстая и платье у меня мятое… На ж....пе!

Это был последний и самый страшный аргумент. Тут мама точно должна была ужаснуться от Юркиной грубости, сразу проникнуться и защитить меня от него навсегда.

Мама сидела прямо на столе и внимательно рассматривала мою, горевшую огнем физиономию.

- Так он прав, - взгляд мамы скользнул по моему и вправду, поплотневшему последнее время тулову, я попыталась втянуть пузо, но оно не втягивалось, - Ты стала много сладкого есть, и - результат! Кто за диван вчера штук двадцать фантиков натолкал? А апельсины все кто перетаскал, на неделю купленные? И крошки от батона в постели не у меня ведь? А?

Она смотрела серьезно, но глаза у нее смеялись и искрили озорными лучиками.

- Ну-ка, подойди ко мне.

Она притянула меня за руку поближе, и растянула широкий подол моего платья.

- Надо же... Абсолютно мятая ж...па! Ведь не врал. А то, что у тебя воротничок серый, вместо белого - он не говорил? Вон, посмотри.

Она вытащила зеркальце и в глубине чуть мутного стекла я увидела щекастую физиономию, уныло нависающую над грязноватым воротничком.

- Ты воротничок новый пришей, который я тебе еще в воскресенье дала. Платье погладь. И туфли помой с мылом. Я тебе ведь не зря их вчера на стол поставила, а ты их спрятала под диван. И увидишь сразу - мир изменится.

Я недоверчиво посмотрела в её хитрые глазищи.

- Точно-точно. Проверено. И еще, знаешь что?

Она притянула меня совсем близко, взяв теплыми пальцами за ухо и щекотно шепнула:

- Тайну хочешь, открою? Он в кого-то из вас втрескался. И судя по этому, - она, больно потянув меня за хвостик косички, вытащила жеваный комок бумаги из волос, - В тебя! Точно.

Я покраснела. Постояла в нерешительности, вытянула из под маминого белого, пухлого локотка зеркало, старательно пригладила растрепавшуюся челку и, завязав покрасивее бант, пошла к дверям.

- Ирк! Постой. И запомни - жаловаться больше не смей.!

Я обернулась. Мама по-прежнему сидела на столе и даже болтала ногами, как девчонка.

- Узнаю, что жалуешься, уважать не буду. Поверь- не буду совсем. Разбирайтесь сами, без взрослых. Ябедничать - последнее дело.

Я - то, конечно согласна была с мамой, но Маринка ныла и бегала жаловаться каждый день, по сто раз.

РаисПална, отчаявшись, применила последнюю меру наказания и вызвала Юркиного папу на общее собрание. Это жуткое изобретение, под названием "Дети + родители", любили устраивать у нас в школе. В зал набивались многочисленные родственники учеников, и учительница вела диалог между нами и нашими родителями в присутствии всех. Собраний этого боялись все, даже отличники, причем ругали нас редко. Чаще хвалили, поздравляли, вручали грамоты, рассказывали об успехах.
А тут...

Крепкий, похожий на старый деревенский дуб, в верхушку которого прошлым летом попала молния, суровый Юркин отец сидел на первой парте молча, опустив голову. РаисПална грустно переворачивала странички многострадального дневника, показывая на просвет дырки и зачитывая многочисленные, красиво и печально написанные замечания.

Юрка сидел рядом с отцом, смотрел в парту, иногда ковыряя пальцем на отполированной деревяшке, что-то, видимое ему одному. Его голова - бритая круглая, скорее даже овальная, вроде дыни, положенной набок, подпрыгивала от каждого РаисПалниного слова. Затылок покраснел, и можно было представить, какого цвета были щеки. Наверное, как свекла, которую мама варит на винегрет.

- Скажите, Виталий Андреевич. Вот я вижу, везде есть чья-то подпись, под каждым замечанием. Это ваша?

РаисПална подошла к папе поближе и сунула ему под нос Юркин дневник. Юрка набычился и засопел. Так сопит у доски наш великовозрастный Степка, третьегодник, непроходимый двоечник и жуткий балбес.

- Это я не видел, Раиса Пална, - Юркин папа загудел басом, и покраснел, не меньше сына. По его мощной шее градом стекал пот, он сжал руки в кулаки, размером с арбузики - мурашки, которые мой дед засаливал в бочке, - Это жена пишет. Читает, вернее. Подписывает, то есть, прочитавши...

Он совсем запутался, и вдруг, не с того не с сего врезал Юрке здоровенную затрещину. У того мотнулась голова, и он гундосо заревел, вытирая нос грязными, чернильными лапами.

- А дома еще схлопочешь, паразит. По первое число. Я тя воспитаю.

- Виталий Андреевич. Нет! Разве это метод? - РаисПална запищала тоненько и испуганно, хотела вытянуть Юрку из-за парты, но Виталий Андреевич впал в раж, и добавил сыну ещё, уже вдоль спины.

Собрание было сорвано. Юрка ревел в голос, а РаисПална безуспешно тренькала колокольчиком.
Мы с Маринкой злорадно хихикали на задней парте, пока стоял шум, и все успокаивались. Наконец затихло, и РаисПална обратилась к нам:

- Вот девочек еще обижает. Вчера он прибил Мариночкин учебник к парте гвоздиками. Правда, Марина?

Маленькая Маринка вскочила и звонко ляпапула на весь класс:

- А ещё, он меня в мальчуковый туалет за руку затаскивал. И дверь хотел закрыть, я еле вырвалась.

Настала зловещая тишина, в которой резко прозвенел звонок...

***

Радостные вопли наших классных дурачков меня уже замучили, и я, прижав в груди свой заветный песенник, забралась в самый уголок дальней полупустой рекреации на втором этаже. Здесь казалось намного тише, этаж старшеклассников был под негласным табу для нас, малышей, но, спрятавшись за кадку, спокойно можно было пересидеть шумную перемену, и даже переписать новую песню, которую притащила мне Оксанка.

"Ах, васильки, васильки, сколько вас выросло в поле"... Я, почти каллиграфическим почерком, выводила круглые буквы, еле уместив тетрадку между подоконником и неловко выпяченной вперед коленкой. Надо было нарисовать еще васильки, а для этого у меня был замечательный, успешно спертый у Лешки, начальниковского сынка, голубой, ненашенский фломастер. Такого оттенка ни у кого, кроме Лешки не было, я его тихо вытянула у него из красивенного пенала с мотоциклами, и спрятала в карман. Он заметил - я точно видела скошенный голубовато-зеленоватый глаз, но промолчал, и даже отвернулся. Как будто нарочно. Точно - тоже втюрился, девчонки не зря хихикали.

Я высунула от старанья язык и ускорила темп, потому что уже кончалась переменка. «Помню у самой реки, их собирали...».

Собирали-то их для Оли, но до Оли я не дотянула, потому что из дальнего угла коридора вдруг раздался визг и знакомый, писклявый вой. Маринка!

Рванув со всех ног, я одним прыжком проскочила рекреацию, и в толпе старшеклассников заметила толстую спину Юрки. Он стоял в углу, около дальней двери и делал какие-то странные движения руками, как будто доил корову. Только вот голос у той коровы был знакомый.

При ближайшем рассмотрении картина оказалась плачевной. Маринка стояла, зажатая между круглым Юркиным туловом и стенкой, согнувшись и мерно мотая головой. Приглядевшись, я поняла, что он, крепко стиснув в кулаках кончики Маринкиных кос, в ровном ритме дергает за них - из стороны в сторону. Причем дергает, похоже, давно, потому что у Маринки раздулся нос, опухли глаза и она стала похожа на Ниф-Нифа.

Гордые старшеклассники дефилировали мимо, практически не обращая внимания на мизансцену, и только пара олухов из восьмого А, стояли рядом, ржали и отсчитывали ритм.

Как-то в один момент во мне образовалась бесстрашная и злая сила… Я сразу решила, что надо делать. Сунув песенник в карман, я отошла подальше и, с разбегу, тараном врезалась в мягкий Юркин бок, одновременно лягнув его под коленку. Гад отлетел в сторону, врезался в томную девицу из десятого, та поскользнулась на гладком школьном линолеуме и грохнулась поверх Юрки почти плашмя.

Пользуясь заварухой, я схватила совсем обалдевшую Маринку за руку, и мы понеслись ней в сторону девчачьей физкультурной раздевалки, сметая всё на своем пути.

Заветная цель была уже близко, вместе с нашим спасением, и тут я услышала топот. Юрка нас догонял и, судя по распаренной физиономии, сосредоточенно насупленной и красной - с самыми серьезными намерениями.

Маринка даже побледнела, завыв в полный голос, и я поняла, что у нас один выход - вверх, по лестнице. Там, почти на чердачном этаже, маленькая раздевалочка была вроде секретика-скворечника. Мальчишки там не ходили.

Я тычком протолкнула Маринку вперед, она взлетела испуганным воробьем, и скрылась за дверью. Я, уже на последней ступеньке обернулась и увидела, что Юрка, злющий, как черт, уже подскочил к лестнице и сворачивать не собирается. Тогда, видя, что карта наша бита, а в руках у гада здоровенная, железная линейка, неизвестно зачем прихваченная, я схватила чей-то валяющийся портфель и сбросила его вниз.
Юрка присел, и закрыл голову руками. Сквозь пальцы потекла кровь.

Чуть в сторонке

Сообщение отредактировал АНИРИ - Понедельник, 24 Апр 2017, 10:35

Дата: Понедельник, 24 Апр 2017, 11:27 | Сообщение # 354

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

ох, уж эта первая любовь....сколько из-за неё страданий... тоже приходилось в школе отбиваться)))) надеюсь, закончится всё хорошо, Ириш?

А зверь обречённый,
взглянув отрешённо,
на тех, кто во всём виноват,
вдруг прыгнет навстречу,
законам переча...
и этим последним прыжком
покажет - свобода
лесного народа
даётся всегда нелегко.

Долгих Елена

авторская библиотека:
СТИХИ
ПРОЗА

Дата: Понедельник, 24 Апр 2017, 20:38 | Сообщение # 355

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Как всё знакомо)) Будто у себя в детстве побывала! Ждём продолжения! smile

От себя не убежишь...

Дата: Понедельник, 24 Апр 2017, 22:03 | Сообщение # 356

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Ириш, и я прочла! Странно, как-то мы незаметно все привязались к твоей повести. У каждого что-то подобное было, но не каждый сумеет так описать))

Дата: Понедельник, 24 Апр 2017, 22:41 | Сообщение # 357

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Спасибо. Сама с удовольствием туда заныриваю

Чуть в сторонке

Дата: Четверг, 27 Апр 2017, 19:03 | Сообщение # 358

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Глава 6. Гаммы

Сказать, что меня обуял ужас - не сказать ничего. Внутри лопнул какой-то пузырь, из которого ледяной воздух хлынул в живот и голову, и я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Кожа стала холодной и липкой, в глазах замелькало и я вцепилась в перила, чтобы не упасть. По пустому коридору разнесся трубный вой, из физкультурного зала выскочил физвозник, и я поняла, что часы мои сочтены. Как через мутное стекло, я смотрела, как собирается народ, как обтирают Юркину лысую башку ватой, а потом бросают эту вату прямо на пол, и она лежит кроваво-белой кучей, страшная, словно в кино про войну. Как прибежала медсестра, и ее белоснежный халат светится в мутном свете коридора перламутрово и странно. Мне всё казалась нереальным, далеким, вроде и происходящим, но не со мной. Или во сне... Потом всей толпой повели куда-то Юрку, он уже не трубил, а гнусаво хныкал, но я почему-то слышала это хныканье даже резче, чем рёв.

В голове у меня звенело, я почти ничего ее соображала и даже не заметила, что по лестнице поднялась мама. Она твердо, прохладной рукой сжала мою кисть и потащила вниз - быстро, практически волоком.

- Держи себя в руках. Ты сделала глупость, придется ответить. Большую глупость.

Меня вдруг прорвало, я затряслась так, что застучали зубы, но плакать я не могла от страха, просто холод внутри еще усилился и заморозил мне что-то важное. Может сердце. Или желудок.

Мама присела на корточки, повернула меня к себе и посмотрела мне в глаза серьезным долгим взглядом.

- Ирк. Не трясись. То что ты натворила - ошибка, случайность, глупый, дурацкий поступок. Но в нем нет зла, тем более - подлости. Только чистая глупость. Главное, чтобы там не было большой беды. Господи пронеси.

Мы с мамой стояли долго у дверей медицинского кабинета. Толпа уже начала расходиться, все постепенно теряли к случившемуся интерес. Мама держала меня за руку, никуда не уходила и терпеливо ждала. Я тоже вцепилась в её ладонь ногтями и держалась, как за соломинку. Мне казалось - если я её выпущу, то мир рухнет.

Подошла директрисса, что-то шепнула маме на ухо, она покачала головой и пожала плечами. Время тянулось, я оглохла на одно ухо, внутри него ватно хлопало. Наконец, открылась дверь.

Забинтованный, как партизан, Юрка смотрел горделиво. Его крепко держала за руку медсестра и он дергался, пытаясь вырваться. Наконец освободился и прямым ходом направился к нам. Медсестра засеменила за ним.

Я почувствовала, как мама вздрогнула, сжала мою руку, и её ладонь стала холодной и влажной. Всей этой картины она не видела и такой забинтованной сплошь головы страдальца, явно не ожидала.
Я напряглась и ужас еще больше сгустился, где-то там, под ложечкой, став каменным и круглым,

- Ничего страшного.
Медсестра смотрела на нас с жалостью, вроде как жалела больше меня, чем раненного бойца. Но, судя по всему, особенно она жалела маму, имеющую такое безобразное создание, пробивающее портфелями головы всем направо и налево.

- Только кожу задели, пропорота слегка, за ухом. Там кровоснабжение хорошее, поэтому так кровило. Все заживет за пару дней.

Она погладила меня по голове, удивленно посмотрела на свою мокрую ладонь. Еще бы. Голова у меня была, как у мокрой мыши.

Рука у мамы расслабилась, она отпустила меня и присела перед Юркой. Потрогала его за свободное, торчащее из под бинтов, ухо.

- Ты как, Юр? Очень больно?

- И ничо не больно, чо там больно.

Юрка загнусавил быстро-быстро, одновременно вытирая красный, сопливый нос.

- Вот когда Колька из четвертого б мне клюшкой засветил по шее, вот больно было. И то я не ревел. Вы Ирку не ругайте, Ангелина Ивановна.

- Почему, Юр? Она заслужила, вон чего натворила. Да и папа твой пусть придет, пусть поговорит с ней. По заслугам. А хочешь, мы с тобой ее выдерем? Знаешь, как раньше, розгами?

Мама испытующе смотрела на нас, я хорошо знала этот взгляд - озорной, провокационно-хитрый. Дразнилка. Она уже успокоилась, улыбалась затаённо и мне стало легче. Но Юрка, то её не знал. И, похоже испугался. Драть меня розгами в его планы не входило.

- Не. Да вы чо. Кто живых детей дерёт?

Юрка вдруг повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я первый раз заметила, какие они у него синие. И круглые, как мячики. И смешливые

- Она и не виновата. Она правильно за Маринку заступилась, Маринка маленькая. Я сам виноват...

...

Гаммы сходились и расходились, то стучали молоточками, то тянулись резиной. Я поставила на пюпитр Кассиля - " Кондуит и Швамбранию" и, стараясь не сильно гоготать в самых смешных местах, тянула эту тощищу покорно, без конца повторяя одно и тоже. Так было легче читать, а папа сзади, в кресле мирно дремал, всхрапывая на высоких тонах. Главная задача - не делать больших перерывов, и не сильно заикаться, потому, что тогда он вдруг просыпался, открывал один глаз и спрашивал каждый раз одно и тоже:

- Ну как, голяп? Пилишь?

Я кивала головой, он умиротворенно кивал в ответ, и мирно засыпал.

Под Кондуит занятие проходило на "Ура" и все были счастливы. Кроме мамы.
Если мама была дома, номер не проходил. Вернее, он проходил, пока я шуровала гаммы, но вот дальше шёл Бах, а его, как на грех, мама очень любила. Обмануть её и с гаммами было непросто, но к ним она особо и не прислушивалась, а вот Баха ждала. Я оттягивала гадскую прелюдию, как могла, стараясь ухватить как можно больше Кондуита. Но очередь все равно доходила и мне приходилось смириться. Так, чтобы не проснулся папа, пиликая одной рукой, я исхитрялась опустить Кассиля на пол и задвинуть его ногой под пианино. Получалось виртуозно, и только тогда я брала первые глубокие аккорды. Тут же слышались легкие шаги, открывалась дверь, и облачко нежного маминого аромата проникало в комнату. Она тихонько, почти на цыпочках, прокрадывалась и садилась на подлокотник папиного кресла.

А я гордо выводила прелюдию, стараясь рассмотреть в полированной глади пианино её отражение.

- Ты сегодня неплохо играешь, чувствуешь музыку.

Мама всегда говорила эту фразу, слушая Баха и я знала, что сейчас у нее повлажнели глаза, а лицо стало нежным-нежным и мечтательным.

...

- Знаешь, Ирк, я всегда так любила это время, когда мы уезжали. Ты даже не представляешь. Счастье такое чувствовала, как будто домой возвращалась. Там сейчас река такая широкая, зелень вокруг. На рыбалку поедем, может на раков.

Мы ехали на такси на вокзал, меня отвозили в деревню. Такси катило по уже чуть хмурящейся Москве, которой она бывает в теплые летние вечера. Еще не сумрак, но уже и не свет, теплые отсветы на влажном асфальте от теряющегося среди домов, неяркого солнца, запах нагретых клумб и воды, которой нещадно поливали и так чистые улицы.
Машина ныряла в длинные тоннели-перегоны и тогда, в свете тоннельных огней, я видела блестящие мамины глаза. Она казалась совсем девчонкой, почти подружкой, которая расказывала мне свои тайны.

- И ты там... знаешь... К цыганям поменьше ходи.

Она вдруг отвела глаза и помолчала.

- И их не поважай. Не надо...

Я ничего не сказала. Я прятала от неё в потайном месте сухой гладиолус, который мне перед отъездом, в прошлом году подарил Рамен.

Чуть в сторонке

Сообщение отредактировал АНИРИ - Четверг, 27 Апр 2017, 22:06

Дата: Пятница, 28 Апр 2017, 00:22 | Сообщение # 359

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

- И ты там... знаешь... К цыганям поменьше ходи.

Цитата АНИРИ (

)

Я ничего не сказала. Я прятала от неё в потайном месте сухой гладиолус, который мне перед отъездом, в прошлом году подарил Рамен.

)))))ах, ты хитрюга!!

Ириш, прекрасно пишешь. Читать то, что ты пишешь - это наслаждение. Спасибо тебе.

Дата: Пятница, 28 Апр 2017, 06:49 | Сообщение # 360

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Спасибо, Лен.пишу вроде про себя, а все равно -о ней

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 28 Апр 2017, 13:26 | Сообщение # 361

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Ну что за безобразие! Куда моё сообщение делось? sad

Вот хорошо потянуло заглянуть, а так и не знала бы...

Цитата АНИРИ (

)

История продолжается, да? smile

У меня было такое классное настроение после прочтения, сейчас уже не то, но всё равно, Ира, здорово!
Пиши, жду с удовольствием!

От себя не убежишь...

Дата: Пятница, 28 Апр 2017, 14:35 | Сообщение # 362

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Жаль, что уже не то. Но я и сама это чувствую. Пропала магия её жизни, так всегда было, когда я пыталась чуть отодвинуться от неё

Чуть в сторонке

Дата: Воскресенье, 30 Апр 2017, 08:44 | Сообщение # 363

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Цитата ledola (

)

)))))ах, ты хитрюга!!

Ириш, прекрасно пишешь. Читать то, что ты пишешь - это наслаждение. Спасибо тебе.

Ириш, можно примажусь к словам Лены? Классно! biggrin

Дата: Пятница, 12 Май 2017, 09:53 | Сообщение # 364

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Спасибо, девочки. Продолжим ?

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 12 Май 2017, 09:53 | Сообщение # 365

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Ирка. Глава 7. Рамен

Баба Поля истово клала поклоны перед черной иконой, на которой почти не было видно ликов. Бабушка стояла на коленях, прямо на домотканом коврике, расстеленном перед небольшим треугольным столиком. Я всегда удивлялась, как ей это удается - с таким большим, полным телом легко опускаться и так же легко вставать. Дед запаздывал к молитве, и я, по бабулиному затылку, красиво обтянутому платком, видела, что она недовольна, и деду достанется. Скоро наступал яблочный спас и увиливать от молитвы, как я понимала, было очень плохо. Но хитрый дед увиливал, причем явно не в первый раз. Ему тяжело было стоять на коленках так долго, и он мостился, подкладывая подушку и распределяя вес. Потом размашисто крестил лоб, потом ещё и ещё, опускался ниц, почти припав лицом к старенькому половику. Вздыхал с облегчением, кряхтя вставал, еще раз крестился и, тихой сапой, почти беззвучно, как в омут бросался в дверь, стараясь не скрипнуть.
Бабушка, чуть поворотившись всем телом, шевелила губами недовольно, словно говоря своё любимое "ишь", и снова уходила в молитву. Жужжали мухи - мерно, ровно, умиротворяюще, в комнате с опущенными ставнями было прохладно и как-то особенно легко дышалось, пахло яблоками и квасом. Я подремывала, клевала носом, и чувствовала то тихое счастье, которое жило только здесь, в деревне.

...

- Останешься еще на недельку, Ирк? У нас дел полно, потом с баб Аней приедешь.

Мама, несмотря на свою полноту, легко сгибаясь, ловко мыла пол огромной кухни. Большое ведро с мыльной водой она передвигала одним пинком белой босой ступни и я, сидя на сундуке, смотрела, как еще долго вода беспокойно плещется, плюясь белыми подтеками на непромытые крашеные доски. Мама высоко заколола пышные волосы, они кудрявились под шпильками и были уже совсем не рыжими. Я очень жалела, что мама перекрасилась. Из-под пепельно-светлой челки смотрели вроде те же зеленые глаза, но они были уже не такими яркими и не такими лисячьими.

- Ага. Останусь. Тут ещё все ребята, никто не уехал. И Ленка и Вовка. И Женька, - сказала я вслух, а про себя подумала – «И Рамен, тоже кстати».

Моя деревенская компания была веселой и шебутной. Несмотря на наш, уже довольно солидный подростковый возраст, мы толпой носились по деревне, успевая все и везде. Увязывались с дядьями за кукурузой и горохом, набиваясь в телегу до тесноты, прыгали с тарзанки, раскручивали окончательно заброшенную рыночную карусель до дикой скорости, так, что из нее летели старые винты и щепки. Часами лазили по посадкам, собирая странные, кругленькие грибочки, которые после жарки на костре скрипели на зубах, как резиновые и были необыкновенно вкусными. Втихаря отвязывали дядь Борину лодку и уходили в дальнее плавание. С Вовкой. Очередным Вовкой, братом Женьки, моей новой подружки - толстым, бестолковым и до одури в меня влюбленным.

- Вот-вот. Именно! Женька и Вовка. Хорошие же ребята, веселые, умные. С ними и водись. А то - цыгане. Закрытый они народ, потаённый. Не лезь к ним, я тебе говорю. Не лезь.

Мама разогнулась, вытерла руки о фартук, легким движением вытянула шпильку из кудряшек, тряхнула головой. Солнечный лучик пробился через пыльное кухонное окошко и зажег розовым огнем светло-пепельные пряди.

- Ты сегодня Женьку с Вовкой зови, гулять пойдем, вдоль речки, после ужина. Давай?

Еще бы не давай. Я до визга обожала эти прогулки. А ещё я поняла, что мама чувствует себя виноватой за свой отъезд. И поэтому не продолжает разговор о цыганях. А поговорить ей было бы о чем.

***
- Нежная ты... городская. Пахнешь так...фиалкой что ли...

Мы стояли на берегу, под кряжистой черемухой, спрятавшись в зарослях чернобыла. Как так получилось, я даже не поняла. Просто хотела набрать бабе Поле ягод, она задумала пирог. И вдруг, он! Тихонько, неслышно подкрался, положил руку на плечо. Я вздрогнула, как лошадь, укушенная оводом и хотела было ломануться прочь, прямо через кусты, но какая-то слабость стреножила меня, и я остановилась - резко, наверное даже всхрапнув. Дернув плечом, скинула руку Рамена и хрипло тявкнула - "Отстань", почувствовав, как полыхнуло в лицо горячим, и вспотела спина.

- Не злись, чергэнь. Глянь, я тебе что дам.

Рамен наклонился ко мне, видимо с высоты своего роста он мог разглядеть только мою макушку. Пригладил волосы теплой, твердой ладонью и взял мою руку. Я сжалась и попыталась вырваться, но он крепко стиснул мои пальцы и развернул к себе лицом.

- Это мне мать дала. Говорит - невесте отдашь, когда время придет. А я тебе. Держи.

Он разжал мне пальцы и сунул в ладонь что-то остренькое и теплое. И снова крепко сжал мою руку, собрав пальцы в кулачок. Потом отпустил, даже слегка подтолкнул в спину в сторону тропинки.

- Давай, беги, цветок души. А то увидят, будут брехать. Нехорошо.

Я пришла в себя только на тропинке, когда неслась вдоль огородов, как будто за мной гналась стая бешеных собак. Задохнувшись, уселась на тыкву и осторожно разжала руку. На покрасневшей ладони лежала тоненькая веточка, слегка поблескивающая стеклянной капелькой на маленьком ажурном листике. Точно такой же брошкой, я когда-то заколола Оксанке воротничок.

***

- ...Раа - асцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой..

Звонкий мамин голос разносился далеко и звенел в тихом, вечернем, степном воздухе, пропитанном запахами засыхающих трав.
Мы дружной компанией бодро топали вдоль речки, куда глаза глядят. Правда хитрая мама видела цель, в руках у нее был здоровенный бидон и тряпичная авоська, которой она размахивала, как флагом. На обратном пути нам надо было завернуть к "хозяйке" за молоком с вечерней дойки и за творогом. Баба Поля корову уже не держала, но сметану делала, и на погребице всегда стояла крынка, полная этой вкуснотищей.

На мне был новый нарядный сарафан и белые носки. По сравнению с чумазой Женькой и толстым Вовкой с голым пузом, нависающим над штанами-пузырями, я чувствовала себя королевной. Дурак Вовка набирал ромашки в неопрятный лохматый ворох и старался сунуть мне в руки, но тащить этот веник мне не хотелось, и я брыкалась.

- Мам. Что ты про груши эти так вопишь? Давай лучше про васильки, а? Помнишь, ты пела?

- Про васильки, Ирк, надо сидя петь. И влюбившись. Ты вот - влюбилась? Вон Вовка может петь, а ты нет. Влюбиться надо. Да, Вов?

Она затеребила Вовку, пощекотала и пригладила лохматый чубчик. Вовка покраснел, вывернулся и замычал, как бычок:
- И ничо я не влюбился. Это она сама влюбилась. В Ромку - цЫгана.
Мама отпустила паренька, задумчиво на меня посмотрела
- В Ромку, говоришь? Ну, ну... Ладно, давайте петь. Про васильки...

***
Уже почти стемнело, на берег опустилась та нежная прохлада, которая бывает в конце лета, после жаркого дня. Мы брели по улице, тяжеленный бидон тащили по очереди, но маме не отдавали. Ужинать не хотелось, потому что "хозяйка", обожавшая маму навалила нам по миске желтоватого, плотного, разваливающегося на сочные, влажно - зернистые пласты творога, залила их еще не "вставшей" сметаной и украсила темно - бордовыми пиками перетертой с сахаром смородины.

- Йишты, це витаминчик.

И мы йылы, пока животы не стали перевешивать усталое туловище...

- И представляете, у неё нет даже кровати нормальной, спит на раскладушке. Папа не то что бьёт её, он воспитывает, как он считает. Заставит лечь на лавку и сечет тоненькой хворостинкой. А мама плачет, но сделать ничего не может. Да и на работе она всегда, деньги зарабатывает.

Мама рассказывала нам историю своей ученицы, которая совсем недавно попала к ней в класс. Я видела эту девочку, она пару раз была у нас дома. Неровно и очень коротко стриженная, так что оттопыренные ушки казались в два раза больше, чем были, с большими серыми глазами и маленьким курносеньким носом, она была похожа на плохо сделанного чебурашку. Ходила сгорбившись и немного боком, как будто стеснялась кого, или боялась. Мятое платье подчеркивало сутулые худенькие плечики, ножки были совсем тонкими, и ставила она их некрасивым иксиком. И только руки у нее были необыкновенными. Белые, фарфоровые кисти, нежные, длинные, изящные пальчики. Её руки мне почему-то всегда бросались в глаза.

- И вот, Вера Павловна, это, ребят, Иркина учительница пения, как-то осталась в классе после уроков. Сидит, наигрывает песенку, которую они разучивают, листает ноты…
Мама всегда умудрялась рассказывать так, что я видела картинки воочию, вот и сейчас живо представила пустой, полутемный класс и красивый седоватый затылок Веры Павловны, склонившейся над стареньким классным пианино.

-Открывается дверь, заходит Юля, - продолжала мама, и ее голос стал совсем другим, тем, странным, ласково-задумчивым, которым она всегда говорила о детях

- На цыпочках заходит, она ведь всегда такая стеснительная. Подходит к Вере Павловне и вдруг, неожиданно громко и настойчиво говорит: "Научите меня, пожалуйста, играть. Я сама пробовала, но только гаммы могу и песенки". Вера Павловна посадила её за пианино, а Юля как начала вашу песню играть, да так здорово. А ведь никто не учил, сама. Её в музыкальную школу отвели, там на нее, как на чудо смотрели. Сразу приняли, без экзаменов. Она настоящий талант!

То острое чувство, которое я испытывала, когда ревновала маму к чужим детям, давно притупилось и я, наоборот, стала принимать самое горячее участие в её делах, сопереживать, даже может любить эту постоянную детскую толпу, не переводящуюся у нас в доме. И сейчас, я слушала, открыв рот, и уже ненавидела поганого дядьку, Юлиного отца.

- Теть Гель, - Женька вынырнула из своей мечтательной задумчивости, она хорошо рисовала и тоже мечтала попасть в художественную школу, - А где она научилась – то? У нее же мама – уборщица, папа пьяница… У них что, пианино есть?

- Нет, Женечка. Она - то в зал проберется школьный, у нас там рояль. Спрячется за занавеску и ждет, пока не закроют. А дежурные жалеют, не трогают, не выгоняют. То у подруг. Где может, везде играет. Богом целованная…

Я вспомнила баб Полину икону. Ту, парадную, где потемневший от времени Бог, стоит на облаке и опирается на кудрявые головки ангелов. Представила, как он наклоняется и целует меня в макушку. Мне стало не по себе. Мой красный галстук уже должен был вот-вот смениться на комсомольский значок, и я была очень идейная.

- Просто она способная, причем тут Бог?

-Ладно-ладно, пионэрка, не кипятись зря.

Мама грустно посмотрела на меня и улыбнулась:
- Яблоко бабушка даст святое, не упирайся, не расстраивай ее. Возьми… Вот я и еду пораньше домой. Надо что-то решать с Юлей. За ее обучение педсовет деньги выбивает. Да и с семьей надо что-то делать… Может прав эту сволочь лишать что ли...

Мама говорила уже не с нами, но мы слушали её рассказ, жалея Юльку до слез. А тихая луна потихоньку всходила над Караем...

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 12 Май 2017, 12:50 | Сообщение # 366

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Чудесно, Ириш, что ты продолжаешь повесть!! Я так обрадовалась, когда зашла и увидела новую главу!))) Спасибо тебе. Прочитала, как будто напилась светлой ключевой водицы.

Дата: Пятница, 12 Май 2017, 13:01 | Сообщение # 367

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Мама говорила уже не с нами, но мы слушали её рассказ, жалея Юльку до слез. А тихая луна потихоньку всходила над Караем...

Наконец-то! А то я уже соскучилась по твоей прозе.
Ир, единственное, что хотелось бы тебе предложить, так это как-то обозначать возрастной период главы. А то с разбегу непонятно, приходится перестраивать мысли. Вот если бы про галстук пораньше вставила или сразу, в первых предложениях, как-то обозначила...
А так - замечательно!

От себя не убежишь...

Дата: Пятница, 12 Май 2017, 23:40 | Сообщение # 368

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Ириша, да мы ведь заждались! Наконец-то. Без конца заглядываю сюда.
Сама так сочно писать не могу, так хоть у тебя наслаждаюсь))

Дата: Суббота, 13 Май 2017, 16:50 | Сообщение # 369

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Спасибо, девочки, я так рада, что вы читаете

Чуть в сторонке

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 10:44 | Сообщение # 370

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Глава 8. Опять романо камам.

- Нехристь, а не дитя. Зьишь яблоко, тады на гулянку пидэшь. А так - сиды.

Я впервые видела, чтобы баба Поля так сердилась. Всегда спокойная, величавая, как королева, она никогда не повышала голос и никого ничего не заставляла.
"Бог с вами и вашими дытями" - скажет ласково, перекрестит, повернется и пойдет, поплывет по двору, как большой, темный корабль. Гулять до рассвета, валять дурака с друзьями на сваленных у двора огромных бревнах, купаться до посинения, объедаться зеленух - с прабабкой можно было всё. Правда, если строго выполнить сегодняшние предписания на день. А они были невелики, эти предписания, но обязательны, и всегда интересны для меня, городской девчонки, которая при уборке ничего, кроме новомодного пылесоса в руках не держала. А здесь...! Мазать хату смешной мочальной кистью, которая брызгается красивой, голубоватой побелкой, как норовистая лошадь... Да еще вместе с мамой, хохочущей, как девчонка, когда белые брызги попадают на ее полные, обнаженные руки, стекая по ним тоненькими, светящимися ручейками. И получить целый веер щекочущих брызг в ответ! Или полоскать белье на мостках, гоняя смешливых лягушек и серебристых рыбок! Или драить кирпичом крыльцо, отталкивая вечно пристающую маму, которая, оказывается, тоже обожает это делать.

И тут...

…Хлопнула дверь, повернулся со скрежетом ключ. Бросившись к закрытой двери, я, прижавшись ухом к замочной скважине, услышала тяжелые, равномерные удаляющиеся бабкины шаги. Бросилась на кровать, зло зарыдала. Там как раз – сегодня, в клубе танцы. Нас, конечно, пока всерьез не принимали, но, подпирая часами стенки, мы строили глазки, как своим сверстникам, так и взрослым парням. И туда заглядывали цыгане.

Рамен... Рамен! Надо было спасать положение. Прорыдав минут пять, я вытерла глаза и поняла, что дура. Окно! В него можно было спокойно катапультироваться и, оказавшись на свободе, пересидеть грозу в лопухах Женькиного огорода. А там, бабка, глядишь и оттает, и все нормализуется. Я полезла на подоконник, пыхтя от натуги, но ставни с грохотом захлопнулись, упала задвижка. В комнате стало темно и тихо. Это был конец! Я поняла, что век воли не видать…

…Яблоко раздора, в прямом и переносном смысле этого слова, лежало на столе, на маленькой тарелочке, украшенной тоненькими крестиками, и отсвечивало восковым розовым бочком. Дед принес его сегодня из церкви и, судя по всему, противный, толстый поп с глазками-щелками, которые почти не открывались, когда он читал свои проповеди тонким голоcом, сложив руки на животе под резным крестом, окропил его водой, размахивая веником сомнительной чистоты. Яблоко полагалось съесть, причем не просто, а, перекрестив рот. Перекрестить рот! Это мне, пионерке, без пяти минут комсомолке! Которая все лето учила наизусть заветы нашей великой партии и во сне видела тщательно выглаженную лямку своего черного фартука с крылышком, на которой сияет комсомольский значок. Нет! Настоящие комсомольцы никогда не сдаются и не предают великих идей. Чтоб оно сгнило, это поганое яблоко. Я бросилась на кровать, лицом в подушку и решила умереть. Лёжа!

…Когда я открыла глаза, резко, как будто меня толкнули в бок, в комнате уже совсем стемнело и только через щели закрытых ставень проникали острые лезвия лунных лучей и резали темноту на плотные куски. Один из лучей так ярко освещал чортово яблоко, что оно казалось нереальным, и как будто висело в черноте, подвешенное на невидимой веревочке. Но проснулась я не от света... Откуда-то, со стороны улицы, раздавался странный звук, вроде водили щепочкой по дереву. Глухой, скрипящий, но не неприятный, мягкий.

Я вскочила, судорожно натянула на занемевшие колени смятый сарафан, поправила всколоченные волосы, кое-как стянула их резинкой.
Звук затих, потом кто-то осторожно постучал. Теперь, когда я совсем очухалась, стало ясно - стучат в ставень.

- Кто здесь? Чего надо?

Я была, конечно, слегка трусовата, особенно в темноте, но комсомольская ярость еще не улетучилась, и я не испугалась. Глаза уже привыкли, я поискав какое-нибудь оружие, ничего лучше, чем здоровенная мухобойка, не нашла. Поэтому, взяв ее наперевес, подкралась к окну. Тщательно сделанная дедом гладкая, толстенькая палка точно легла в потную ладонь, а тяжеленный кусок резины на конце, которым можно было убить не только муху, но и пару ворон, живших на старой березе, внушал уверенность. Притаилась, вслушиваясь в ночные звуки и, поняв, что враг пытается открыть задвижку, приготовилась к бою. Ставня отскочила, я со всей дури замахнулась, но в последний момент, вдруг узнав владельца буйных кудрей, чья голова так красиво вырисовывалась в проеме окна, ойкнула. И почувствовала на своем запястье сильные пальцы.

- Ты же, красивая, убьёшь так. А молиться не станешь. Сгинет душа-то.

Рамен стоял прямо между мной и сбесившейся луной и вокруг его головы сиял кудрявый ореол. Лица было не видно, но даже по голосу, я слышала, что он улыбается.

- Давай, вылазь. Ты ж хотела в клуб?

- Так поздно, Ром. Бабка узнает, убьёт. А баба Аня матери напишет. А мама не разрешала с...цы…

Я вовремя заткнулась. Рамен молчал, и хотя я не видела его глаз, взгляд обжигал мне кожу, где-то в районе переносицы.

- Пошли, радость, не бойся. Такая ночь. Ту миро ило*

***

Сколько было тогда Рамену? Шестнадцать, не больше. Мальчишка совсем, пацаненок. Но цыганские мужчины так рано взрослеют и мне, избалованной маминой дочке, еще по козлячьи скакавшей с подружками в классики, и лишь мечтающей о любви, он казался очень взрослым. Да и вел он себя не как мальчик, он давно созрел для взрослой жизни и кровь, горячая цыганская кровь уже бурлила, гнала, заставляла искать себе пару, чтобы вить гнездо. Я этого не понимала, но чувствовала, и то, о чем говорил дед Иван, прищурясь и чуть подняв бровь «Романо рат вас, что ли зовет» - звало. И я выскочила в окно, прямо в руки цыгану, стараясь, правда не особенно опираться о его теплую ладонь. Выскочила, быстро отпрыгнула, поправила лямки сарафана и растрепавшийся хвост.

- Пошли! В клуб!

- Там шумно, людей много. За реку пойдешь со мной? Посидим на бережку, смотри звезды какие. Дэ васт. На дарпэ. Тэрэ якха сыр чиргиня.

Я ничего не понимала, но судя по тому, как трепетало у меня внутри, он говорил что-то запрещенное. Да и мама… предупреждала…Да и…

Но я пошла…

***
Уже светало. Становилось прохладно, августовские ночи остывали быстро, особенно на берегу. Первые петухи пробовали хрипло самые высокие ноты, пахло дождем, низкие серые тучи почти ложились на потемневшую воду нахмурившейся реки. Мы брели по совершенно пустым, тихим улицам, держась за руки и я понимала, что повзрослела. Сразу, резко. В одну ночь. И хоть ничего особенного не произошло, просидев над рекой до утра, проговорив всю ночь обо всем и ни о чем, мы даже не целовались – что-то изменилось. Мир стал другим, краски вокруг проявились ярко и красочно, как будто кто -то протер пыльное окно. И слова «романо рат» вдруг перестали быть для меня пустым звуком.

- Закончишь восьмилетку, сразу сюда!

Голос Рамена уже был совсем другим, не нежным и ласкающим, а твердым, настойчивым и немного резким.

- Я поговорю со своими, мы придумаем, как и что сделать. Ты не чужая, примут. Главное, мать уговори. Скажи ей – мне по-другому не жить! Она побоится, отпустит.

Он что-то еще говорил, но я почти не слушала. Представить мамино лицо с огромными зелеными глазищами, побледневшее от известия, что ее Ирка уходит в цыганскую семью, я не могла. И я молчала…

***
- Иды быстренько. В хату, Анна шоб не видала тэбе.

Баба Поля, как большая черная птица, загородила меня крыльями от приоткрытой двери баб Аниной комнаты, пропуская в дом.

- И сиды тихо. Не вылазь. Она не видала, як ты шлындрала.

Я мышкой просидела в комнате до завтрака, потом скромно ела блинчики, не поднимая глаз. Баба Аня смотрела подозрительно на вдруг, неожиданно ставшую смирной, внучку, но ничего не говорила.

- Иди, сходи за хлебом. И масла купи, сливочного. Да домой сразу, матери пойдем звонить, на телеграф. Завтра в Москву, я билеты взяла.

Мир рухнул…

***
Тогда, уезжая из деревни, сидя в вагоне уже трогающегося поезда, постепенно все быстрее и быстрее наговаривающего свое «ту-тук, ту-тук», цепляясь взглядом за ускользающие ивы и тополя, я искала высокую, стройную фигуру Рамена. Искала, смахивая слезы, отчаянно и бесполезно. Я его не нашла тогда, он не пришел…. И тогда я еще не знала, что на следующее лето, когда мы приедем забирать в Москву бабу Полю, страшно и неожиданно ставшую одинокой, после тихого ухода деда Ивана, я уже не встречу своего цыгана. И что я не встречу его уже никогда. И больше никогда не вернусь сюда - к этой реке. К нашему с мамой Караю... И в свое детство.

Ту миро ило* - ты мое сердце
Дэ васт. На дарпэ. Тэрэ якха сыр чиргиня – дай руку. Не бойся. Твои глаза, как звезды.

Чуть в сторонке

Сообщение отредактировал АНИРИ - Вторник, 16 Май 2017, 12:14

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 14:55 | Сообщение # 371

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

И больше никогда не вернусь сюда - к этой реке. К нашему с мамой Караю... И в свое детство.

аж сердце защемило... Ириш, так всё близко, словно сама с тобой в той деревне была...

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 15:23 | Сообщение # 372

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Я сама туда всё мечтаю поехать. Никак. Решиться что ли не могу

Чуть в сторонке

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 15:38 | Сообщение # 373

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Это здесь
карай

Чуть в сторонке

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 15:42 | Сообщение # 374

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

До сих пор тарзанка. Я обалдела, когда увидела

Чуть в сторонке

Дата: Вторник, 16 Май 2017, 17:40 | Сообщение # 375

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Мир рухнул…

Ира, ты мастерица привязывать нас к своей прозе. Постоянно хочется знать. а что дальше...
песню тоже прослушала.